Катынская тематика на Афтершоке

https://aftershock.news/?q=node/510603

Катынский расстрел. Современая концепция
17/04/2017 - 15:16 | Volchonok
Россия (3 года 6 месяцев)
Аватар пользователя Volchonok
По заявке не шибко мной ува­жа­е­мо­го sv717 вы­кла­ды­ваю ма­те­ри­ал по Ка­тын­ско­му рас­стре­лу. Как вы­яс­ни­лось в ходе об­суж­де­ния "Дела Ва­ви­ло­ва", вы­ше­упо­мя­ну­тый комрад, да и прочие тоже, со­вер­шен­но не в курсе со­вре­мен­но­го со­сто­я­ния во­про­са. Чтобы ис­пра­вить эту си­ту­а­цию я пред­став­ляю вашему вни­ма­нию статью Н.С. Ле­бе­де­вой "Кат­ны­ское пре­ступ­ле­ние", из книги "Белые пятна — черные пятна: Слож­ные во­про­сы в рос­сий­ско-поль­ских от­но­ше­ни­ях". В данном ма­те­ри­а­ле по­дроб­но, с опорой на до­ку­мен­ты, рас­ска­зы­ва­ет­ся о ре­прес­сив­ной по­ли­ти­ке СССР на при­со­еди­нен­ных в 1939 г тер­ри­то­ри­ях за­пад­ной Укра­и­ны и Бе­ло­рус­сии, в том числе о поль­ских офи­це­рах и слу­жа­щих рас­стре­лян­ных в Ка­тын­ском лесу, так же нема­лая часть статьи по­се­ще­на по­сле­ду­ю­щим со­бы­ти­ям, а именно рас­сле­до­ва­нию Ка­тын­ско­го ин­ци­ден­та в 194-ые, 198-ые и 1990 годы. Данная за­мет­ка на­сто­я­тель­но ре­ко­мен­ду­ет­ся сто­рон­ни­кам версии ви­нов­но­сти немцев, по­сколь­ку в свете на­хо­док ар­хив­ных до­ку­мен­тов и рас­ко­пок за­хо­ро­не­нии в 1990-ые годы, их ар­гу­мен­ты ос­но­вы­ва­ю­щи­е­ся, глав­ным об­ра­зом, на отчете ко­мис­сии Бур­ден­ко вы­гля­дят по мень­шей мере несо­сто­я­тель­но.

Ка­тын­ское пре­ступ­ле­ние
Данная про­бле­ма ана­ли­зи­ру­ет­ся в де­сят­ках мо­но­гра­фий и сбор­ни­ков до­ку­мен­тов. Ей по­свя­ще­ны сотни статей, тысячи за­ме­ток и ин­фор­ма­ций. И все же до на­сто­я­ще­го вре­ме­ни оста­ет­ся не до конца про­яс­нен­ным про­цесс при­ня­тия ка­тын­ско­го ре­ше­ния и его ре­а­ли­за­ции. Кто был его ини­ци­а­то­ром — Берия или Сталин? Чем они ру­ко­вод­ство­ва­лись при при­ня­тии ро­ко­во­го ре­ше­ния? Когда оно со­зре­ло? Как го­то­ви­лась и про­во­ди­лась опе­ра­ция по рас­стре­лу поль­ских офи­це­ров, по­ли­цей­ских и уз­ни­ков тюрем? Про­яс­нить и уточ­нить эти во­про­сы, по­ка­зать, как со­вет­ское ру­ко­вод­ство в те­че­ние по­лу­ве­ка пы­та­лось от­ри­цать свою от­вет­ствен­ность за ка­тын­ский рас­стрел и воз­ла­га­ло ее на на­цист­скую Гер­ма­нию, — задача дан­но­го эссе.

7 сен­тяб­ря 1939 г. Сталин в беседе с ге­не­раль­ным сек­ре­та­рем Ис­пол­ко­ма Ко­мин­тер­на Ге­ор­ги­ем Ди­мит­ро­вым оха­рак­те­ри­зо­вал Польшу как фа­шист­ское го­су­дар­ство, ко­то­рое угне­та­ет укра­ин­цев, бе­ло­ру­сов, и под­черк­нул: «Уни­что­же­ние этого го­су­дар­ства в ны­неш­них усло­ви­ях озна­ча­ло бы одним бур­жу­аз­ным фа­шист­ским го­су­дар­ством меньше! Что пло­хо­го было бы, если бы в ре­зуль­та­те раз­гро­ма Польши мы рас­про­стра­ни­ли со­ци­а­ли­сти­че­скую си­сте­му на новые тер­ри­то­рии и на­се­ле­ние!»1.Именно в этом рас­суж­де­нии кро­ют­ся глу­бин­ные при­чи­ны бу­ду­ще­го ка­тын­ско­го ре­ше­ния. Страст­но желая и до­би­ва­ясь лик­ви­да­ции Польши как неза­ви­си­мо­го го­су­дар­ства, Сталин стре­мил­ся за­бла­го­вре­мен­но рас­пра­вить­ся с теми, кто мог вос­про­ти­вить­ся до­сти­же­нию этой цели, начать борьбу за воз­рож­де­ние своей страны.

Лидеры СССР с бес­по­кой­ством сле­ди­ли за уси­ли­я­ми гит­ле­ров­цев скло­нить Вар­ша­ву к сов­мест­но­му походу против страны Со­ве­тов. Когда же Польша свя­за­ла себя тес­ны­ми узами с Лон­до­ном и Па­ри­жем, враж­деб­ность Ста­ли­на к ней лишь уси­ли­лась. В поль­ском го­су­дар­стве уви­де­ли ак­тив­но­го участ­ни­ка за­пад­ной ко­а­ли­ции. По­след­няя же вос­при­ни­ма­лась Крем­лем как сила, пы­тав­ша­я­ся вос­пре­пят­ство­вать раз­де­лу сфер вли­я­ния между СССР и Гер­ма­ни­ей.

17 сен­тяб­ря, в день втор­же­ния Крас­ной армии на тер­ри­то­рию Польши, пред­се­да­тель Сов­нар­ко­ма и нарком ино­стран­ных дел СССР Вя­че­слав Мо­ло­тов в вы­ступ­ле­нии по радио под­черк­нул, что поль­ское го­су­дар­ство обанк­ро­ти­лось и пе­ре­ста­ло су­ще­ство­вать. На сле­ду­ю­щий день было под­пи­са­но со­вет­ско-гер­ман­ское ком­мю­ни­ке, в ко­то­ром прямо го­во­ри­лось об общей задаче СССР и Гер­ма­нии в войне против Польши. Она со­сто­я­ла «в том, чтобы вос­ста­но­вить в Польше по­ря­док и спо­кой­ствие, на­ру­шен­ное рас­па­дом поль­ско­го го­су­дар­ства, и помочь на­се­ле­нию Польши пе­ре­устро­ить усло­вия своего го­су­дар­ствен­но­го су­ще­ство­ва­ния»2.

В под­пи­сан­ном 28 сен­тяб­ря в Москве До­го­во­ре о дружбе и гра­ни­це между СССР и Гер­ма­ни­ей го­су­дар­ствен­ное пе­ре­устрой­ство за­ня­тых об­ла­стей, осу­ществ­ляв­ше­е­ся Гер­ма­ни­ей и СССР, рас­смат­ри­ва­лось «как на­деж­ный фун­да­мент для даль­ней­ше­го раз­ви­тия дру­же­ствен­ных от­но­ше­ний между своими на­ро­да­ми». В сек­рет­ном про­то­ко­ле была за­фик­си­ро­ва­на до­го­во­рен­ность о со­дей­ствии друг другу в борьбе против поль­ской аги­та­ции, то есть в по­пыт­ках по­ля­ков ока­зать со­про­тив­ле­ние за­хват­чи­кам и вос­ста­но­вить неза­ви­си­мость своей страны3.

С первых дней «необъ­яв­лен­ной войны» ста­лин­ское ру­ко­вод­ство вплот­ную за­ня­лось про­бле­мой поль­ских во­ен­но­плен­ных. Во­пре­ки нормам меж­ду­на­род­но­го права их пе­ре­да­ли из-под опеки армии в ве­де­ние ор­га­нов внут­рен­них дел. 18 сен­тяб­ря по ре­ше­нию По­лит­бю­ро ЦК ВКП(б) кон­вой­ные войска НКВД СССР были пе­ре­ве­де­ны на «по­ло­же­ние во­ен­но­го вре­ме­ни»; 19 сен­тяб­ря при­ка­зом Берии было со­зда­но Управ­ле­ние по делам во­ен­но­плен­ных. Его на­чаль­ни­ком стал майор Петр Со­пру­нен­ко, ко­мис­са­ром — Семен Нехо­ро­шев4.С 17 сен­тяб­ря по 1 ок­тяб­ря 1939 г. Крас­ная армия за­хва­ти­ла в плен почти чет­верть мил­ли­о­на бойцов и ко­ман­ди­ров Войска Поль­ско­го. 126 тыс. че­ло­век были от­прав­ле­ны в 8 ста­ци­о­нар­ных ла­ге­рей для во­ен­но­плен­ных, осталь­ные на­хо­ди­лись на при­ем­ных пунк­тах или на пути к ним. Но будучи не в со­сто­я­нии обес­пе­чить такое ко­ли­че­ство людей про­до­воль­стви­ем, жильем, даже пи­тье­вой водой, ста­лин­ское ру­ко­вод­ство 3 ок­тяб­ря решило рас­пу­стить по домам ря­до­вых и унтер-офи­це­ров — жи­те­лей при­со­еди­нен­ных к СССР земель. В се­ре­дине ок­тяб­ря По­лит­бю­ро санк­ци­о­ни­ро­ва­ло обмен с Гер­ма­ни­ей тех же ка­те­го­рий во­ен­но­слу­жа­щих — уро­жен­цев цен­траль­ной Польши на вы­ход­цев из во­сточ­ных во­е­водств5. Однако около 25 тыс. солдат и по­до­фи­це­ров были за­дер­жа­ны в Ро­вен­ском лагере и ла­ге­рях Нар­ко­ма­та черной ме­тал­лур­гии для стро­и­тель­ства шоссе стра­те­ги­че­ско­го на­зна­че­ния и работы на шахтах Кри­во­го Рога и Дон­бас­са. Около 15 тыс. офи­це­ров, по­ли­цей­ских, тю­рем­ных ра­бот­ни­ков, слу­жа­щих Кор­пу­са охраны по­гра­ни­чья (КОП), осад­ни­ков были раз­ме­ще­ны в Ста­ро­бель­ском, Ко­зель­ском и Осташ­ков­ском ла­ге­рях.

3 ок­тяб­ря По­лит­бю­ро предо­ста­ви­ло право Во­ен­ным со­ве­там Укра­ин­ско­го и Бе­ло­рус­ско­го фрон­тов «утвер­ждать при­го­во­ры три­бу­на­лов к высшей мере на­ка­за­ния по контр­ре­во­лю­ци­он­ным пре­ступ­ле­ни­ям граж­дан­ских лиц За­пад­ной Укра­и­ны и За­пад­ной Бе­ло­рус­сии и во­ен­но­слу­жа­щих бывш. Поль­ской армии»6.

Мас­со­вые аресты поль­ских граж­дан про­во­ди­ли и 9 опе­ра­тив­но-че­кист­ских­групп, со­здан­ных по при­ка­зу Берии от 8 сен­тяб­ря в Ки­ев­ском и Бе­ло­рус­ском особых во­ен­ных окру­гах. Только одна из них уже к 28 сен­тяб­ря аре­сто­ва­ла 1923 че­ло­ве­ка7. Ак­тив­но по­мо­га­ли им и со­здан­ные со­вет­ски­ми вла­стя­ми отряды ра­бо­чей гвар­дии. Они вы­лав­ли­ва­ли скры­вав­ших­ся в лесах офи­це­ров, круп­ных зем­ле­вла­дель­цев и чи­нов­ни­ков. «Зна­чи­тель­ную часть... ра­бо­че­г­вар­дей­цы уби­ва­ли на месте... Таких убийств за­кля­тых врагов народа, со­вер­шен­ных в гневе на­род­ном в первые дни при­хо­да Крас­ной армии, было немало. Мы оправ­ды­ва­ем их, мы на сто­роне тех, кто, выйдя из неволи, рас­пра­вил­ся со своим врагом», — ука­зы­вал сек­ре­тарь Брест­ско­го обкома КП(б) Бе­ло­рус­сии Н. В. Ки­се­лев8.

8 ок­тяб­ря Берия на­пра­вил особым от­де­ле­ни­ям ла­ге­рей для во­ен­но­плен­ных ди­рек­ти­ву, в ко­то­рой опре­де­ля­лись их задачи по со­зда­нию аген­тур­но-осве­до­ми­тель­ной сети, вы­яв­ле­нию среди во­ен­но­плен­ных «контр­ре­во­лю­ци­он­ных фор­ми­ро­ва­ний» и тех, кто служил в раз­ве­ды­ва­тель­ных и ка­ра­тель­ных ор­га­нах, в по­ли­ции, тюрь­мах, ба­та­льо­нах КОП, яв­лял­ся чле­на­ми во­е­ни­зи­ро­ван­ных ор­га­ни­за­ций, по­ли­ти­че­ских партий и т.д.

В Ста­ро­бельск, Ко­зельск и Осташ­ков вскоре были на­прав­ле­ны ра­бот­ни­ки из цен­траль­но­го ап­па­ра­та НКВД СССР. В Ко­зельск 31 ок­тяб­ря выехал один из от­вет­ствен­ных со­труд­ни­ков 5_го (раз­ве­ды­ва­тель­но­го) отдела Глав­но­го управ­ле­ния гос­бе­зо­пас­но­сти (ГУГБ) Ва­си­лий За­ру­бин, в Ста­ро­бельск — ка­пи­та­ны гос­бе­зо­пас­но­сти Борис Тро­фи­мов и сме­нив­ший его М. Ефимов, в Осташ­ков — ка­пи­тан гос­бе­зо­пас­но­сти Ан­то­нов. Они от­прав­ля­ли в Москву, на Лу­бян­ку и в Бу­тыр­ки, во­ен­но­плен­ных, за­ча­стую даже без со­гла­со­ва­ния с УПВ. Аген­ту­ра, за­вер­бо­ван­ная ими, со­об­ща­ла о жизни лагеря, о тех, кто про­яв­лял ак­тив­ность в ре­ли­ги­оз­ной и ду­хов­ной жизни, вел про­све­ти­тель­скую работу, под­дер­жи­вал пат­ри­о­ти­че­ские на­стро­е­ния своих то­ва­ри­щей. Все это фик­си­ро­ва­лось в след­ствен­ных делах, ко­то­рые за­во­ди­лись осо­бы­ми от­де­ле­ни­я­ми ла­ге­рей, наряду с учет­ны­ми делами, оформ­ляв­ши­ми­ся учетно-ре­ги­стра­ци­он­ны­ми от­де­ле­ни­я­ми. Об уро­жен­цах во­сточ­ных во­е­водств со­би­ра­ли све­де­ния и органы НКВД по месту их жи­тель­ства. Прак­ти­че­ски каж­до­го офи­це­ра и по­ли­цей­ско­го до­пра­ши­ва­ли, чаще всего ночью, про­яв­ляя за­вид­ную осве­дом­лен­ность о его био­гра­фии и связях. В Ко­зель­ском лагере опе­ра­тив­ни­ки уста­но­ви­ли, что во­ен­но­плен­ные вы­пус­ка­ли неле­галь­ные газеты «Мер­ку­рий» и «Мо­ни­тор», устра­и­ва­ли еже­днев­ные вы­пус­ки «устной газеты». В Ста­ро­бель­ском лагере была «вскры­та» «ан­ти­со­вет­ская ор­га­ни­за­ция», ис­поль­зо­вав­шая в своей якобы «контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти» со­зда­ва­е­мые среди во­ен­но­плен­ных куль­тур­но-про­све­ти­тель­ские кружки, кассы вза­и­мо­по­мо­щи, чтение лекций, в том числе таких, как «эко­но­ми­ка пче­ло­вод­ства», «пси­хо­ло­гия плена» и т.д. «Контр­ре­во­лю­ци­он­ную ор­га­ни­за­цию» по­спе­ши­ли рас­крыть и в Осташ­ко­ве. Осо­би­сты и ра­бот­ни­ки по­лит­от­де­ле­ний со­об­ща­ли в Москву о росте ан­ти­со­вет­ских на­стро­е­ний среди плен­ных, о на­ме­ре­ни­ях неко­то­рых из них бежать из плена. В целом ма­те­ри­а­лы об аген­тур­но-опе­ра­тив­ной раз­ра­бот­ке офи­це­ров и по­ли­цей­ских по­ка­за­ли, что они не сми­ри­лись с раз­де­лом Польши и были готовы бо­роть­ся за вос­ста­нов­ле­ние неза­ви­си­мо­сти своей страны9.

3 де­каб­ря 1939 г. По­лит­бю­ро ЦК ВКП(б) утвер­ди­ло пред­ло­же­ния Лав­рен­тия Берии об аресте всех взятых на учет кад­ро­вых офи­це­ров бывшей поль­ской армии. Опе­ра­ция была про­ве­де­на 10 де­каб­ря, причем лишь за этот день были аре­сто­ва­ны 570 офи­це­ров. 487 офи­це­ров были за­хва­че­ны опе­ра­тив­ни­ка­ми несколь­ко ранее как «члены контр­ре­во­лю­ци­он­ных фор­ми­ро­ва­ний»10.

4 де­каб­ря в Осташ­ков­ский лагерь из Москвы была на­прав­ле­на новая след­ствен­ная бри­га­да во главе со стар­шим сле­до­ва­те­лем след­ствен­ной части ГУГБ НКВД СССР Сте­па­ном Бе­ло­ли­пец­ким. Ей было по­ру­че­но офор­мить к концу января след­ствен­ные дела и об­ви­ни­тель­ные за­клю­че­ния на весь осташ­ков­ский кон­тин­гент для пред­став­ле­ния их на Особое со­ве­ща­ние (ОСО) НКВД СССР11.

ОСО яв­ля­лось ор­га­ном с правом за­оч­но­го (без уча­стия под­су­ди­мо­го) рас­смот­ре­ния дел. Оно могло при­го­ва­ри­вать к за­клю­че­нию в ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вые лагеря (ИТЛ) на срок до 8 лет, а по ряду статей — до 10 лет. Правом при­го­во­ра к высшей мере на­ка­за­ния — рас­стре­лу до ноября 1941 г. ОСО не об­ла­да­ло.

31 де­каб­ря 1939 г. Берия издал ди­рек­ти­вы по пе­ре­да­че до конца января 1940 г. дел на весь кон­тин­гент Осташ­ков­ско­го лагеря Осо­бо­му со­ве­ща­нию и про­ве­де­нию след­ствия по делам офи­це­ров из Ста­ро­бель­ско­го и Ко­зель­ско­го ла­ге­рей. В Осташ­ков должен был вы­ехать сам Со­пру­нен­ко с боль­шой груп­пой ра­бот­ни­ков цен­траль­но­го ап­па­ра­та НКВД СССР, в Ко­зельск — за­ме­сти­тель на­чаль­ни­ка УПВ Иосиф По­лу­хин, в Ста­ро­бельск — ко­мис­сар УПВ Нехо­ро­шев. В Ко­зель­ском и Ста­ро­бель­ском ла­ге­рях сле­до­ва­ло за­вер­шить след­ствие к концу января, уделив особое вни­ма­ние на­стро­е­ни­ям во­ен­но­плен­ных, выявив членов по­ли­ти­че­ских партий, ра­бот­ни­ков Ген­шта­ба и т.д. При­ме­ча­тель­но, что об Особом со­ве­ща­нии речь шла только в при­ка­зе по Осташ­ков­ско­му лагерю12.

К концу января зна­чи­тель­ная часть из оформ­лен­ных в Осташ­ков­ском лагере свыше 6 тыс. след­ствен­ных дел была пе­ре­да­на ОСО. 1 фев­ра­ля 1940 г. Со­пру­нен­ко и Бе­ло­ли­пец­кий со­об­щи­ли по ВЧ Берии: «След­ствие [по] бывшим поль­ским по­ли­цей­ским, со­дер­жа­щим­ся [в] Осташ­ков­ском лагере, за­кон­че­но, оформ­ле­но 6 тысяч 50 дел. При­сту­пил [к] от­прав­ке дел [на] Особое со­ве­ща­ние. От­прав­ку за­кон­чим вось­мо­го фев­ра­ля. Необ­хо­ди­мые для след­ствия ме­ро­при­я­тия за­кон­че­ны»13.

К концу фев­ра­ля 1940 г. Особое со­ве­ща­ние уже рас­смот­ре­ло 600 дел по­ли­цей­ских и вы­нес­ло им при­го­во­ры — от 3 до 8 лет пре­бы­ва­ния в ИТЛ на Кам­чат­ке. В Москве было про­ве­де­но со­ве­ща­ние, на ко­то­ром об­суж­дал­ся вопрос о по­ряд­ке от­прав­ки во­ен­но­плен­ных из Осташ­ков­ско­го лагеря в Се­вер­ный даль­не­во­сточ­ный лагерь. Один из участ­ни­ков со­ве­ща­ния, на­чаль­ник осо­бо­го от­де­ле­ния Осташ­ков­ско­го лагеря Гри­го­рий Ко­ры­тов, до­кла­ды­вал о нем шефу Осо­бо­го отдела Управ­ле­ния НКВД (УНКВД) по Ка­ли­нин­ской об­ла­сти Ва­си­лию Пав­ло­ву: «Из пред­став­лен­ных нами 6005 дел пока рас­смот­ре­ны 600, сроки 3–5–8 лет (Кам­чат­ка), даль­ней­шее рас­смот­ре­ние нар­ко­мом пока при­оста­нов­ле­но. Но раз­го­во­ры таковы, что в марте мы должны ос­но­ва­тель­но раз­гру­зить­ся и под­го­тов­лять­ся к при­ем­ке финнов. Есть рас­по­ря­же­ние нар­ко­ма о за­клю­че­нии несколь­ких ка­те­го­рий во­ен­но­плен­ных в мест­ные тюрьмы. На этот счет у на­чаль­ни­ка Управ­ле­ния по К.О. [т.е. УНКВД по Ка­ли­нин­ской об­ла­сти — Н. Л.] есть ди­рек­ти­ва от 29.​II.40 за № 25/1869, с ко­то­рой прошу озна­ко­мить­ся»14.

Упо­мя­ну­тая Ко­ры­то­вым ди­рек­ти­ва — это рас­по­ря­же­ние УПВ от 23 фев­ра­ля от­но­си­тель­но по­ряд­ка вы­пол­не­ния при­ка­за по НКВД СССР от 22 фев­ра­ля о пе­ре­во­де в тюрьмы со­дер­жав­ших­ся в ла­ге­рях для во­ен­но­плен­ных «тю­рем­щи­ков, раз­вед­чи­ков, про­во­ка­то­ров, осад­ни­ков, су­деб­ных ра­бот­ни­ков, по­ме­щи­ков, тор­гов­цев и круп­ных соб­ствен­ни­ков»15.

Ини­ци­а­то­ром «раз­груз­ки» Ста­ро­бель­ско­го и Ко­зель­ско­го ла­ге­рей вы­сту­пил Петр Со­пру­нен­ко. 20 фев­ра­ля он об­ра­тил­ся к Берии с пред­ло­же­ни­ем рас­пу­стить по домам около 300 че­ло­век ин­ва­ли­дов, тяжело боль­ных, от­став­ни­ков старше 60 лет и 400–500 офи­це­ров запаса, жи­те­лей при­со­еди­нен­ных к СССР тер­ри­то­рий (аг­ро­но­мов, учи­те­лей, ин­же­не­ров, врачей), на ко­то­рых не было ком­про­ме­ти­ру­ю­щих ма­те­ри­а­лов. В то же время на­чаль­ник УПВ ис­пра­ши­вал у нар­ко­ма раз­ре­ше­ние офор­мить дела для рас­смот­ре­ния на Особом со­ве­ща­нии «на офи­це­ров КОПа (Корпус охраны по­гра­нич­ной), су­дей­ско_­про­ку­рор­ских ра­бот­ни­ков, по­ме­щи­ков, актив партии “ПОВ” и “Стре­лец”, офи­це­ров 2_го отдела быв­ше­го поль­глав­шта­ба, офи­це­ров ин­фор­ма­ции (около 400 че­ло­век)». На за­пис­ке Со­пру­нен­ко ре­зо­лю­ция Берии: «Тов. Мер­ку­лов. Пер[его­во­ри]те со мной. Л. Б[ерия]. 20. II.»16.

После раз­го­во­ра Берии со своим первым за­ме­сти­те­лем и на­чаль­ни­ком ГУГБ Все­во­ло­дом Мер­ку­ло­вым 22 фев­ра­ля по­след­ний под­пи­сал ди­рек­ти­ву, в ко­то­рой го­во­ри­лось: «По рас­по­ря­же­нию на­род­но­го ко­мис­са­ра внут­рен­них дел тов. Берии пред­ла­гаю всех со­дер­жа­щих­ся в Ста­ро­бель­ском, Ко­зель­ском и Осташ­ков­ском ла­ге­рях НКВД бывших тю­рем­щи­ков, раз­вед­чи­ков, про­во­ка­то­ров, осад­ни­ков, су­деб­ных ра­бот­ни­ков, по­ме­щи­ков, тор­гов­цев и круп­ных соб­ствен­ни­ков пе­ре­ве­сти в тюрьмы, пе­ре­чис­лив их за ор­га­на­ми НКВД. Все име­ю­щи­е­ся на них ма­те­ри­а­лы пе­ре­дать в след­ствен­ные части УНКВД для ве­де­ния след­ствия. О по­ряд­ке даль­ней­ше­го на­прав­ле­ния этих дел ука­за­ния будут даны до­пол­ни­тель­но. О ко­ли­че­стве пе­ре­дан­ных аре­сто­ван­ных до­не­си­те»17.

Что при­ме­ча­тель­но в этом до­ку­мен­те? Он ка­сал­ся лишь от­но­си­тель­но неболь­шой части во­ен­но­плен­ных Ста­ро­бель­ско­го и Ко­зель­ско­го ла­ге­рей. Ос­нов­ную массу поль­ских офи­це­ров, во всяком случае до 22 фев­ра­ля, ру­ко­вод­ство НКВД не на­ме­ре­ва­лось ре­прес­си­ро­вать. В ди­рек­ти­ве от 22 фев­ра­ля не фи­гу­ри­ро­ва­ло Особое со­ве­ща­ние, ко­то­ро­му Со­пру­нен­ко пред­ла­гал пе­ре­дать на рас­смот­ре­ние дела части поль­ских офи­це­ров в своем письме Берии от 20 фев­ра­ля. Это сви­де­тель­ству­ет о том, что нарком еще не пришел к окон­ча­тель­но­му ре­ше­нию, какой орган будет рас­смат­ри­вать дела пе­ре­во­ди­мых в тюрьмы по­ля­ков. Видимо, по­лу­чив пред­ло­же­ния Со­пру­нен­ко и издав ди­рек­ти­ву от 22 фев­ра­ля, Берия решил ис­про­сить ука­за­ний у Ста­ли­на, какие меры сле­до­ва­ло при­нять в от­но­ше­нии пе­ре­во­ди­мых в тюрьмы во­ен­но­плен­ных. От этого за­ви­сел и выбор органа, ко­то­рый должен был рас­смат­ри­вать дела аре­сто­ван­ных.

Из письма Ко­ры­то­ва к Пав­ло­ву, на­пи­сан­но­му не ранее 29 фев­ра­ля, яв­ству­ет, что Берия при­оста­но­вил рас­смот­ре­ние дел осташ­ков­ских во­ен­но­плен­ных Особым со­ве­ща­ни­ем, хотя оно уже вы­нес­ло 600 при­го­во­ров. Эта при­оста­нов­ка могла про­изой­ти лишь после 20 фев­ра­ля.

В письме Ко­ры­то­ва чрез­вы­чай­но важна и ссылка на то, что «окон­ча­тель­ная раз­груз­ка» Осташ­ков­ско­го лагеря была свя­за­на на­пря­мую с необ­хо­ди­мо­стью при­нять во­ен­но­плен­ных финнов. Еще 1 де­каб­ря 1939 г., на сле­ду­ю­щий день после на­па­де­ния СССР на Фин­лян­дию, Берия при­ка­зал на­чаль­ни­кам ре­зерв­ных ла­ге­рей — Гря­зо­вец­ко­го, Юх­нов­ско­го, Юж­ско­го, Пу­тивль­ско­го, Ко­зе­льщан­ско­го — под­го­то­вить­ся к по­ступ­ле­нию боль­шо­го ко­ли­че­ства фин­ских во­ен­но­плен­ных. В январе от ру­ко­вод­ства этих ла­ге­рей по­тре­бо­ва­ли све­де­ния о на­ли­чии жилых по­ме­ще­ний, о мак­си­маль­ном ко­ли­че­стве людей, ко­то­рые они могут раз­ме­стить. Были при­ня­ты энер­гич­ные меры и для со­зда­ния до­пол­ни­тель­ных ла­ге­рей для во­ен­но­плен­ных (Тем­ни­ков­ский, Тай­шет­ский и др.)18.

21 фев­ра­ля Со­пру­нен­ко под­пи­сал справ­ку для ру­ко­вод­ства НКВД о го­тов­но­сти ла­ге­рей к приему около 25 тыс. во­ен­но­плен­ных финнов. Письмо Ко­ры­то­ва под­твер­ди­ло, что, от­да­вая 31 де­каб­ря приказ о сроч­ном оформ­ле­нии дел на весь осташ­ков­ский кон­тин­гент для рас­смот­ре­ния их на ОСО, Берия на­ме­ре­вал­ся осво­бо­дить для финнов самый боль­шой и хорошо обу­стро­ен­ный лагерь для во­ен­но­плен­ных19.

Но дело было ко­неч­но же не только и даже не столь­ко в «раз­груз­ке» от по­ля­ков одного — трех ла­ге­рей. Ис­клю­че­ние 14 де­каб­ря 1939 г. по на­сто­я­нию Англии и Фран­ции при ак­тив­ном уча­стии пра­ви­тель­ства Вла­ди­сла­ва Си­кор­ско­го Со­вет­ско­го Союза из Лиги наций в огром­ной мере уси­ли­ло ан­ти­за­пад­ные и ан­ти­поль­ские чув­ства Ста­ли­на. После при­ня­тия Вер­хов­ным со­юз­ным со­ве­том ре­ше­ния на­пра­вить в Фин­лян­дию экс­пе­ди­ци­он­ный корпус поль­ское пра­ви­тель­ство стало до­би­вать­ся вклю­че­ния в него своего во­ин­ско­го со­еди­не­ния. 24 января 1940 г. Си­кор­ский заявил на за­се­да­нии Совета ми­ни­стров, что по­сыл­ка кор­пу­са в Фин­лян­дию во­вле­чет Фран­цию и Ве­ли­ко­бри­та­нию в «фак­ти­че­скую войну с Рос­си­ей, что для нас весьма же­ла­тель­но». О необ­хо­ди­мо­сти ори­ен­ти­ро­вать­ся на раз­гром России в момент, когда со­юз­ни­ки объ­явят ей войну, го­во­рил и ми­нистр ино­стран­ных дел Польши Аугуст За­леский. О том, что в ан­глий­ском пра­ви­тель­стве се­рьез­но уси­ли­лись тен­ден­ции к вме­ша­тель­ству в со­вет­ско_­фин­лянд­ский кон­фликт, что оно готово дей­ство­вать, «не оста­нав­ли­ва­ясь перед риском раз­ры­ва от­но­ше­ний и даже во­ору­жен­но­го кон­флик­та», со­об­щал в Москву пол­пред Иван Май­ский20.

Фран­цуз­ско-бри­тан­ская кон­цеп­ция во­ору­жен­но­го вы­ступ­ле­ния против СССР в период со­вет­ско-фин­ской войны была тесно свя­за­на с идеей на­не­сти удар Со­вет­ско­му Союзу по его за­ле­жам нефти в районе Кас­пий­ско­го моря. Эти планы раз­ра­ба­ты­ва­лись в первые месяцы 1940 г. 19 января Фран­ция пред­ста­ви­ла на за­се­да­нии Вер­хов­но­го совета со­юз­ни­че­ских держав в Париже кон­крет­ный проект на­па­де­ния на СССР в районе Кав­ка­за и Кас­пий­ско­го моря. Вер­хов­ный совет об­суж­дал его еще в фев­ра­ле, а также в по­след­ний раз 22 марта 1940 г. План преду­смат­ри­вал ин­тен­сив­ные бом­бар­ди­ров­ки неф­тя­ных ме­сто­рож­де­ний на Кас­пий­ском море. Вплоть до мая по­ли­ти­че­ское и во­ен­ное ру­ко­вод­ство в Париже и Лон­доне рас­смат­ри­ва­ло проект на­па­де­ния на СССР с юга в разных ва­ри­ан­тах. Окон­ча­тель­но этот план оста­ви­ли лишь в мае 1940 г., после начала гер­ман­ско­го на­ступ­ле­ния на Фран­цию. При этом из­вест­но, что Сталин знал о го­то­вив­ших­ся планах21.

Даже после того, как был за­клю­чен мирный до­го­вор с Фин­лян­ди­ей, война с за­пад­ны­ми дер­жа­ва­ми все еще не ис­клю­ча­лась ста­лин­ским ру­ко­вод­ством, на­ме­ре­вав­шим­ся вскоре осу­ще­ствить при­со­еди­не­ние к СССР Латвии, Литвы и Эс­то­нии.

Со­от­вет­ству­ю­щая ин­фор­ма­ция, по­сту­пав­шая в Кремль как по ди­пло­ма­ти­че­ским, так и по раз­ве­ды­ва­тель­ным ка­на­лам, лишь укреп­ля­ла нена­висть Ста­ли­на к поль­ским офи­це­рам. В случае воз­мож­ной войны за­пад­ных стран против СССР они, по его мнению, могли стать пятой ко­лон­ной. Сталин ни­ко­гда не за­бы­вал о роли вос­став­ших во­ен­но­плен­ных чехов в граж­дан­ской войне в Со­вет­ской России в 1918–1920 гг.

«Зимняя война» от­ра­зи­лась и на вза­и­мо­от­но­ше­ни­ях Гер­ма­нии и СССР. Гит­ле­ров­ское ру­ко­вод­ство поняло, что бое­спо­соб­ность Крас­ной армии весьма низка, сле­до­ва­тель­но, можно начать под­го­тов­ку к на­па­де­нию на СССР. Первая пе­ре­брос­ка гер­ман­ских войск к за­пад­ным гра­ни­цам СССР была за­фик­си­ро­ва­на со­вет­ски­ми раз­ве­ды­ва­тель­ны­ми служ­ба­ми в се­ре­дине фев­ра­ля 1940 г.22. Сла­бость Крас­ной армии спо­соб­ство­ва­ла и неко­то­ро­му ожив­ле­нию поль­ско­го под­по­лья, по­лу­чав­ше­го ин­струк­ции от пра­ви­тель­ства Си­кор­ско­го23.

Все эти об­сто­я­тель­ства по­бу­ди­ли ста­лин­ское ру­ко­вод­ство при­нять меры по уси­ле­нию без­опас­но­сти при­гра­нич­ных рай­о­нов — за­пад­ных об­ла­стей Укра­ин­ской и Бе­ло­рус­ской ССР. Очи­стить эти тер­ри­то­рии от «небла­го­на­деж­ных эле­мен­тов» было важно и в связи с пред­сто­яв­ши­ми в конце марта 1940 г. вы­бо­ра­ми в Вер­хов­ный совет СССР. Таким об­ра­зом, и об­ста­нов­ка на меж­ду­на­род­ной арене, и внут­рен­няя си­ту­а­ция в За­пад­ной Укра­ине и За­пад­ной Бе­ло­рус­сии вновь при­влек­ли в конце фев­ра­ля — начале марта вни­ма­ние Кремля к про­бле­ме поль­ских во­ен­но­плен­ных (офи­це­ров и по­ли­цей­ских) и уз­ни­ков тюрем.

Со­вер­шен­но оче­вид­но, что в два­дца­тых числах фев­ра­ля у Берии, по-ви­ди­мо­му, со­зре­ла какая-то идея, ка­са­ю­ща­я­ся участи всего кон­тин­ген­та трех спец­ла­ге­рей для во­ен­но­плен­ных, ко­то­рая тре­бо­ва­ла об­суж­де­ния со Ста­ли­ным. Но встре­тив­шись со Ста­ли­ным 29 фев­ра­ля, Берия вряд ли осме­лил­ся бы прямо пред­ло­жить «хо­зя­и­ну» рас­стре­лять всех поль­ских офи­це­ров, по­ли­цей­ских и уз­ни­ков тюрем. Не ис­клю­че­но, что он подвел его к этому ва­ри­ан­ту, но сфор­му­ли­ро­вал ре­ше­ние скорее всего сам Сталин.

26 фев­ра­ля Со­пру­нен­ко по рас­по­ря­же­нию нар­ко­ма внут­рен­них дел пред­пи­сы­ва­ет на­чаль­ни­кам Ко­зель­ско­го и Ста­ро­бель­ско­го ла­ге­рей в сроч­ном по­ряд­ке со­об­щить све­де­ния о кон­тин­ген­те во­ен­но­плен­ных. Од­но­вре­мен­но пред­ла­га­лось при­слать в УПВ до­пол­не­ния к опрос­ным листам, поз­во­ляв­шие лучше пред­ста­вить слу­жеб­ное по­ло­же­ние офи­це­ров, знание ими ино­стран­ных языков, пре­бы­ва­ние их за гра­ни­цей и на­ли­чие у них род­ствен­ни­ков в СССР. Для вы­пол­не­ния этой работы сле­до­ва­ло «мо­би­ли­зо­вать всех годных ра­бот­ни­ков лагеря»24.

27–28 фев­ра­ля в УПВ по­сту­па­ют по­дроб­ные све­де­ния о во­ен­но­плен­ных Ста­ро­бель­ско­го, Ко­зель­ско­го и Осташ­ков­ско­го ла­ге­рей. В Ко­зельск вновь прибыл Ва­си­лий За­ру­бин. 27 фев­ра­ля УПВ при­ка­зы­ва­ет ему и на­чаль­ни­ку лагеря Ва­си­лию Ко­ро­ле­ву срочно вы­слать на­роч­ным в Москву по 4–5 за­пол­нен­ных учет­ных и след­ствен­ных дел25. Со­пру­нен­ко и Берия были пре­крас­но зна­ко­мы с такого рода ма­те­ри­а­ла­ми. Для них они не пред­став­ля­ли ин­те­ре­са. Скорее всего их на­ме­ре­ва­лись по­ка­зать Ста­ли­ну.

Судьба поль­ских во­ен­но­плен­ных — офи­це­ров и по­ли­цей­ских — ре­ша­ет­ся па­рал­лель­но с опре­де­ле­ни­ем участи уз­ни­ков тюрем за­пад­ных об­ла­стей УССР и БССР и семей всех ре­прес­си­ро­ван­ных — как во­ен­но­плен­ных, так и за­клю­чен­ных тюрем. 2 марта 1940 г. По­лит­бю­ро ЦК ВКП(б) утвер­жда­ет пред­ло­же­ние Лав­рен­тия Берии и Никиты Хру­ще­ва «Об охране гос­гра­ни­цы в за­пад­ных об­ла­стях УССР и БССР». Наряду с от­се­ле­ни­ем жи­те­лей из 800-мет­ро­вой по­гра­нич­ной полосы было решено де­пор­ти­ро­вать в Ка­зах­стан на 10 лет все семьи ре­прес­си­ро­ван­ных и на­хо­див­ших­ся в ла­ге­рях для во­ен­но­плен­ных поль­ских офи­це­ров, по­ли­цей­ских, тю­рем­щи­ков, жан­дар­мов, раз­вед­чи­ков, по­ме­щи­ков, фаб­ри­кан­тов, круп­ных чи­нов­ни­ков (всего 22–25 тыс. семей). «Наи­бо­лее злост­ных» лиц из числа вы­се­ля­е­мых пред­пи­сы­ва­лось аре­сто­вы­вать и пе­ре­да­вать их дела Осо­бо­му со­ве­ща­нию. Дома и квар­ти­ры де­пор­ти­ру­е­мых должны были ис­поль­зо­вать­ся для рас­се­ле­ния в них во­ен­но­слу­жа­щих РККА, пар­тий­но-со­вет­ских ра­бот­ни­ков, ко­ман­ди­ро­ван­ных в за­пад­ные об­ла­сти УССР и БССР людей. Бе­жен­цы, как пра­ви­ло, ев­рей­ской на­ци­о­наль­но­сти, ко­то­рые за­яв­ля­ли о своем же­ла­нии вер­нуть­ся в цен­траль­ную Польшу, но не были при­ня­ты гер­ман­ской сто­ро­ной, под­ле­жа­ли вы­се­ле­нию в се­вер­ные районы СССР для ис­поль­зо­ва­ния на ле­со­раз­ра­бот­ках и других ра­бо­тах. Иден­тич­ное ре­ше­ние принял в этот день и Совет на­род­ных ко­мис­са­ров СССР26.

Нетруд­но пред­ста­вить себе ре­ак­цию несколь­ких тысяч офи­це­ров и по­ли­цей­ских, если бы им стало из­вест­но об участи их семей, со­слан­ных в без­вод­ные степи Ка­зах­ста­на. С другой сто­ро­ны, если бы родные узнали о рас­пра­ве с му­жья­ми, сы­но­вья­ми и бра­тья­ми, они стали бы ак­тив­ны­ми участ­ни­ка­ми под­поль­ной борьбы со ста­лин­ским ре­жи­мом в за­пад­ных об­ла­стях УССР и БССР. По­это­му син­хрон­ная рас­пра­ва с во­ен­но­плен­ны­ми (офи­це­ра­ми и по­ли­цей­ски­ми), за­клю­чен­ны­ми тюрем и их се­мья­ми аб­со­лют­но ло­гич­на для мен­та­ли­те­та и ме­то­дов борьбы ста­лин­ско­го ру­ко­вод­ства. Рас­стре­ли­вая со­вет­ских людей — видных пар­тий­ных и ком­со­моль­ских де­я­те­лей, во­е­на­чаль­ни­ков, от­вет­ствен­ных хо­зяй­ствен­ни­ков и чи­нов­ни­ков, оно всегда от­прав­ля­ло в лагеря ГУЛАГа или в ссылку и членов их семей.

2–3 марта по тре­бо­ва­нию Берии со­став­ля­ют­ся свод­ные данные о на­ли­чии в ла­ге­рях УПВ поль­ских офи­це­ров, по­ли­цей­ских, свя­щен­ни­ков, тю­рем­ных ра­бот­ни­ков, по­гра­нич­ни­ков, раз­вед­чи­ков. Данные, фи­гу­ри­ру­ю­щие в справ­ках от 3 марта, ло­жат­ся в основу при­во­ди­мых Берией све­де­ний в его за­пис­ке Ста­ли­ну. Отбор ка­те­го­рий офи­це­ров и других во­ен­но­плен­ных в справ­ках от 2 и 3 марта и в за­пис­ке Берии Ста­ли­ну почти пол­но­стью сов­па­да­ет. В них, в част­но­сти, не фи­гу­ри­ру­ют под­хо­рун­жие, юнаки, бе­жен­цы и другие лица, ко­то­рых Берия не пред­ла­гал рас­стре­ли­вать. Прак­ти­че­ски сов­па­да­ет в справ­ках и за­пис­ке нар­ко­ма и груп­пи­ров­ка ка­те­го­рий во­ен­но­плен­ных.

Таким об­ра­зом, нет со­мне­ний, что справ­ки го­то­ви­лись для Берии в связи с его за­пис­кой Ста­ли­ну, что именно данные от 3 марта легли в основу за­пис­ки нар­ко­ма, ад­ре­со­ван­ной «ЦК ВКПБ — то­ва­ри­щу Ста­ли­ну» и на­пе­ча­тан­ной на бланке НКВД СССР. При­ме­ча­тель­но, что за­пис­ка Берии была за­ре­ги­стри­ро­ва­на под но­ме­ром 794/Б, номера же 793/б и 795/б да­ти­ро­ва­ны 29 фев­ра­ля27. Оче­вид­но, что данный номер был при­сво­ен пер­во­му ва­ри­ан­ту за­пис­ки Берии. Ее текст был, видимо, впо­след­ствии пе­ре­ра­бо­тан с учетом за­ме­ча­ний Ста­ли­на. Окон­ча­тель­ный же ва­ри­ант, име­ю­щий тот же номер, но да­ти­ро­ван­ный мартом (число про­став­ле­но не было), был по­ло­жен в основу ре­ше­ния По­лит­бю­ро ЦК ВКП(б) от 5 марта. Таким об­ра­зом, за­пис­ку Берии сле­ду­ет да­ти­ро­вать не ранее 3 — не позд­нее 5 марта 1940 г. Сам же про­цесс непо­сред­ствен­ной вы­ра­бот­ки ре­ше­ния о рас­стре­ле сле­ду­ет огра­ни­чить пе­ри­о­дом 20 фев­ра­ля — 5 марта.

По всей ви­ди­мо­сти, он мог быть связан и с по­ступ­ле­ни­ем из Киева в конце фев­ра­ля пред­ло­же­ний Хру­ще­ва об укреп­ле­нии охраны гра­ни­цы, преду­смат­ри­вав­ших де­пор­та­цию семей ре­прес­си­ро­ван­ных — за­клю­чен­ных тюрем и во­ен­но­плен­ных офи­це­ров и по­ли­цей­ских. Будучи при­част­ным к со­бы­ти­ям, свя­зан­ным с рас­стре­лом поль­ских офи­це­ров и уз­ни­ков тюрем, бывший первый сек­ре­тарь ЦК КП(б) Укра­и­ны в 1959 г. санк­ци­о­ни­ро­вал уни­что­же­ние не только учет­ных и след­ствен­ных дел офи­це­ров и по­ли­цей­ских, но и про­то­ко­лов за­се­да­ний «тройки», при­ни­мав­шей ре­ше­ния о рас­стре­ле во­ен­но­плен­ных и уз­ни­ков тюрем28.

Воз­мож­но, Сталин, по­лу­чив пред­ло­же­ние Хру­ще­ва, дал по­ру­че­ние Берии офор­мить как проект ре­ше­ния об охране гра­ни­цы (в окон­ча­тель­ном ва­ри­ан­те он пред­став­лен за двумя под­пи­ся­ми), так и за­пис­ку о рас­стре­ле поль­ских во­ен­но­плен­ных (офи­це­ров и по­ли­цей­ских) и за­клю­чен­ных тюрем. Одно оста­ет­ся несо­мнен­ным — тесная связь ре­ше­ний от 2 марта «Об охране гос­гра­ни­цы в за­пад­ных об­ла­стях УССР и БССР» и от 5 марта «Вопрос НКВД СССР», при­ня­тых по за­пис­ке Берии. Впер­вые и в том, и в другом при­сут­ству­ет связка — поль­ские во­ен­но­плен­ные (офи­це­ры и по­ли­цей­ские) и узники тюрем, ко­то­рой ранее ни­ко­гда не было.

Берия в своей за­пис­ке обос­но­вы­вал необ­хо­ди­мость рас­стре­ла во­ен­но­плен­ных (офи­це­ров, по­ли­цей­ских, со­труд­ни­ков раз­ве­ды­ва­тель­ных ор­га­нов) и за­клю­чен­ных тюрем за­пад­ных об­ла­стей Укра­и­ны и Бе­ло­рус­сии тем, что «все они яв­ля­ют­ся за­кля­ты­ми вра­га­ми со­вет­ской власти, пре­ис­пол­нен­ны­ми нена­ви­сти к со­вет­ско­му строю». Нарком утвер­ждал: «Во­ен­но­плен­ные офи­це­ры и по­ли­цей­ские, на­хо­дясь в ла­ге­рях, пы­та­ют­ся про­дол­жать к[онтр]-р[ево­лю­ци­он­ную] работу, ведут ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию. Каждый из них только и ждет осво­бож­де­ния, чтобы иметь воз­мож­ность ак­тив­но вклю­чить­ся в борьбу против со­вет­ской власти. Ор­га­на­ми НКВД в за­пад­ных об­ла­стях Укра­и­ны и Бе­ло­рус­сии вскрыт ряд к-р по­встан­че­ских ор­га­ни­за­ций. Во всех этих к-р ор­га­ни­за­ци­ях ак­тив­ную ру­ко­во­дя­щую роль играли бывшие офи­це­ры бывшей поль­ской армии, бывшие по­ли­цей­ские и жан­дар­мы». Указав, что в ла­ге­рях для во­ен­но­плен­ных со­дер­жит­ся 14 736 бывших офи­це­ров, чи­нов­ни­ков, по­ме­щи­ков, по­ли­цей­ских, жан­дар­мов, тю­рем­щи­ков, осад­ни­ков и раз­вед­чи­ков, 97% ко­то­рых со­став­ля­ют поляки, что в тюрь­мах за­пад­ных об­ла­стей Укра­и­ны и Бе­ло­рус­сии на­хо­дят­ся 10 685 аре­сто­ван­ных по­ля­ков, он вновь под­черк­нул, что все эти лица «яв­ля­ют­ся за­ко­ре­не­лы­ми неис­пра­ви­мы­ми вра­га­ми со­вет­ской власти». Берия пред­ла­гал рас­смот­реть их дела «в особом по­ряд­ке, с при­ме­не­ни­ем к ним высшей меры на­ка­за­ния — рас­стре­ла».

Рас­смот­ре­ние дел пред­ла­га­лось про­ве­сти без вызова аре­сто­ван­ных и без предъ­яв­ле­ния об­ви­не­ния, по­ста­нов­ле­ния об окон­ча­нии след­ствия и об­ви­ни­тель­но­го за­клю­че­ния. Судьбу лиц, со­дер­жав­ших­ся в ла­ге­рях во­ен­но­плен­ных, сле­до­ва­ло решать по справ­кам, со­став­лен­ным УПВ, аре­сто­ван­ных — по справ­кам на основе дел, пред­став­лен­ных НКВД УССР и НКВД БССР. Рас­смот­ре­ние дел и вы­не­се­ние ре­ше­ния воз­ла­га­лось на «тройку» в со­ста­ве Берии, Мер­ку­ло­ва и на­чаль­ни­ка Пер­во­го спец­от­де­ла НКВД СССР Лео­ни­да Ба­шта­ко­ва. В конце до­ку­мен­та стоит под­пись Берии. Первым на этой бумаге рас­пи­сал­ся Сталин, пред­ва­ри­тель­но на­пи­сав: «За» и внеся в нее по­след­ние кор­рек­ти­вы — вы­черк­нув из со­ста­ва тройки фа­ми­лию Берии и вписав в нее фа­ми­лию на­чаль­ни­ка Глав­но­го эко­но­ми­че­ско­го управ­ле­ния (ГЭУ) НКВД СССР Бог­да­на Ко­бу­ло­ва. Затем свои под­пи­си по­ста­ви­ли Кли­мент Во­ро­ши­лов, Вя­че­слав Мо­ло­тов и Ана­стас Микоян. На полях сек­ре­тарь указал: «Ка­ли­нин — за, Ка­га­но­вич — за»29. Таким об­ра­зом, ка­тын­ское ре­ше­ние было при­ня­то на за­се­да­нии По­лит­бю­ро ЦК ВКП(б), а не путем опроса, как это широко прак­ти­ко­ва­лось в работе этого органа (на­при­мер, ре­ше­ние от 2 марта об уси­ле­нии охраны гос­гра­ни­цы). Оформ­ле­ние ре­ше­ния По­лит­бю­ро по тексту ини­ци­а­тив­но­го до­ку­мен­та — прак­ти­ка, широко при­ня­тая в то время. На за­пис­ке нар­ко­ма в правом верх­нем углу был про­став­лен штамп: «Про­то­кол № пункт № ». От руки впи­са­но «13» (номер про­то­ко­ла), «144 О.П.» (пункт про­то­ко­ла, О.П. — особая папка). Под­пи­си Берии, Ста­ли­на, Во­ро­ши­ло­ва, Мо­ло­то­ва и Ми­ко­я­на Во­ен­ная про­ку­ра­ту­ра, по­лу­чив в 1990–1991 гг. од­но­знач­ные за­клю­че­ния от несколь­ких неза­ви­си­мых спе­ци­а­ли­стов, при­зна­ла под­лин­ны­ми30.

За­пис­ка Берии более по­лу­ве­ка хра­ни­лась в опе­ча­тан­ном пакете вместе с вы­пис­кой из про­то­ко­ла ре­ше­ния По­лит­бю­ро от 5 марта 1940 г., ко­то­рая также была оформ­ле­на по всем ка­но­нам того вре­ме­ни31. По­след­няя на­пе­ча­та­на на спе­ци­аль­ном ти­по­граф­ском бланке для вы­пи­сок из про­то­ко­лов высшей пар­тий­ной ин­стан­ции.

Пре­сло­ву­тый Юрий Мухин, ни­ко­гда не ви­дев­ший фо­то­ти­пи­че­ско­го изоб­ра­же­ния за­пис­ки Берии, писал, что он на­пе­ча­тан не на бланке, не имеет номера и даты, сле­до­ва­тель­но, это фаль­шив­ка32. Его по­сле­до­ва­те­ли Сергей Стры­гин и Вла­ди­слав Швед, хорошо зна­ко­мые с за­пис­кой, при­бег­ли к более изощ­рен­ной ар­гу­мен­та­ции. Не имея воз­мож­но­сти опро­верг­нуть под­лин­ность под­пи­сей членов По­лит­бю­ро ЦК ВКП(б), одоб­рив­ших пред­ло­же­ние о рас­стре­ле, на первой стра­ни­це за­пис­ки и под­пись Берии на по­след­нем листе, они пы­та­ют­ся уве­рить чи­та­те­лей, что вторая и третья стра­ни­цы, где сфор­му­ли­ро­ва­но само ре­ше­ние о рас­стре­ле, под­де­ла­ны то ли в хру­щев­ское, то ли в ель­цин­ское время 33. Однако на тре­тьем листе есть над­пись: «ОП. Вопрос НКВД», сде­лан­ная рукой Алек­сандра По­скре­бы­ше­ва, за­ве­ду­ю­ще­го Особым сек­то­ром ЦК ВКП(б). Ана­ло­гич­ные его над­пи­си встре­ча­ют­ся на многих ини­ци­а­тив­ных до­ку­мен­тах к особым папкам По­лит­бю­ро. Сле­до­ва­тель­но, и та стра­ни­ца, на ко­то­рой сфор­му­ли­ро­ва­но утвер­жда­е­мое ре­ше­ние По­лит­бю­ро (пункт 144 про­то­ко­ла 13) от 5 марта, — под­лин­ная. Не вы­зы­ва­ют со­мне­ния и имев­ши­е­ся в за­кры­том пакете № 1 вы­пис­ки из про­то­ко­ла ре­ше­ния По­лит­бю­ро от 5 марта 1940 г.

(п. 13/14

Осташ­ков­ско­му лагерю было пред­ло­же­но го­то­вить справ­ки-за­клю­че­ния только на тех, на кого не были оформ­ле­ны дела для ОСО, в Ко­зель­ском и Ста­ро­бель­ском же ла­ге­рях — на весь кон­тин­гент. Они го­то­ви­лись в об­ста­нов­ке стро­жай­шей сек­рет­но­сти. За­ка­зы­вать форму для спра­вок в ти­по­гра­фии было ка­те­го­ри­че­ски за­пре­ще­но. По мере го­тов­но­сти дела со справ­ка­ми на­прав­ля­лись в Москву. Так, к 23 марта туда из Ста­ро­бель­ска были уже ото­сла­ны ма­те­ри­а­лы на 760 че­ло­век. 30 марта Со­пру­нен­ко по­тре­бо­вал вы­сы­лать справ­ки в первую оче­редь на высший, затем стар­ший и сред­ний офи­цер­ский состав, в по­след­нюю оче­редь — на врачей, учи­те­лей, аг­ро­но­мов, граж­дан­ских лиц, на ко­то­рых не имелся ком­про­ме­ти­ру­ю­щий ма­те­ри­ал40. Если в делах, при­слан­ных в УПВ, от­сут­ство­ва­ли какие-либо данные, в част­но­сти, адреса родных, име­лись раз­но­чте­ния в на­пи­са­нии фа­ми­лии или других данных, их на­прав­ля­ли на уточ­не­ние в лагерь. В ином случае в справ­ке в УПВ за­пол­ня­лась по­след­няя графа — за­клю­че­ние. После этого дело от­сы­ла­лось в Первый спец­от­дел НКВД СССР, где над ним ра­бо­та­ли под ру­ко­вод­ством за­ме­сти­те­ля на­чаль­ни­ка этого отдела, ка­пи­та­на гос­бе­зо­пас­но­сти Ар­ка­дия Гер­цов­ско­го. Часть дел ста­ви­лась на кон­троль; ре­ше­ние по ним при­ни­мал лично Мер­ку­лов. Осталь­ные фа­ми­лии вклю­ча­лись в списки под­ле­жав­ших рас­стре­лу, ко­то­рые затем пе­ре­да­ва­лись на утвер­жде­ние «Ко­мис­сии», то есть «тройки» в со­ста­ве Мер­ку­ло­ва, Ко­бу­ло­ва и Ба­шта­ко­ва. После ви­зи­ро­ва­ния ими списка фи­гу­ри­ро­вав­шие в нем во­ен­но­плен­ные или за­клю­чен­ные счи­та­лись осуж­ден­ны­ми к высшей мере на­ка­за­ния — рас­стре­лу. Ре­ше­ния Ко­мис­сии оформ­ля­лись спе­ци­аль­ны­ми про­то­ко­ла­ми. После этого списки-пред­пи­са­ния на от­прав­ку из лагеря в рас­по­ря­же­ние УНКВД, под­пи­сан­ные на­чаль­ни­ком УПВ или после отъ­ез­да Со­пру­нен­ко из Москвы его за­ме­сти­те­лем Иваном Хох­ло­вым, на­прав­ля­лись в Ко­зель­ский, Ста­ро­бель­ский и Осташ­ков­ский лагеря; пред­пи­са­ния о рас­стре­ле, под­пи­сан­ные Мер­ку­ло­вым, — на­чаль­ни­кам УНКВД Смо­лен­ской, Харь­ков­ской и Ка­ли­нин­ской об­ла­стей41.

Тща­тель­но го­то­вил­ся и рас­стрел уз­ни­ков тюрем за­пад­ных об­ла­стей УССР и БССР. Чтобы цен­тра­ли­зо­вать рас­стрел по­ля­ков — за­клю­чен­ных тюрем, свести к ми­ни­му­му число лиц, за­дей­ство­ван­ных в опе­ра­ции и таким об­ра­зом ис­клю­чить утечку ин­фор­ма­ции, было решено со­сре­до­то­чить их в че­ты­рех тюрь­мах, пред­ва­ри­тель­но от­пра­вив из них за­клю­чен­ных в лагеря ГУЛАГа. В со­от­вет­ствии с при­ка­зом Берии от 22 марта по­ля­ков из Львов­ской, Ро­вен­ской, Во­лын­ской, Тер­но­поль­ской, Дро­го­бы­че­ской, Ста­ни­слав­ской, Пин­ской, Брест-Ли­тов­ской, Ви­лейк­ской и Ба­ра­но­ви­че­ской тюрем сле­до­ва­ло в 10-днев­ный срок пе­ре­вез­ти в Киев, Минск, Харь­ков и Херсон42.

Как и в ла­ге­рях во­ен­но­плен­ных, в укра­ин­ских и бе­ло­рус­ских рес­пуб­ли­кан­ских ор­га­нах НКВД уси­лен­но за­ни­ма­лись под­го­тов­кой след­ствен­ных дел и спра­вок ко­бу­лов­ской формы на за­клю­чен­ных. Справ­ки со­став­ля­ли на­чаль­ни­ки тю­рем­ных от­де­лов, вно­си­ли в них уточ­не­ния и ис­прав­ле­ния, затем пе­ре­да­ва­ли Первым спец­от­де­лам рес­пуб­ли­кан­ских НКВД. Там за­пол­ня­лась по­след­няя графа справ­ки — за­клю­че­ние, после чего их на­прав­ля­ли Гер­цов­ско­му, где и го­то­ви­лись списки-пред­пи­са­ния на рас­стрел, ко­то­рые штам­по­ва­лись Ко­мис­си­ей, то есть трой­кой Мер­ку­ло­ва, Ко­бу­ло­ва и Ба­шта­ко­ва.

Наряду с оформ­ле­ни­ем ма­те­ри­а­лов на кон­тин­гент трех спец­ла­ге­рей и уз­ни­ков тюрем при­ни­ма­лись и другие меры по под­го­тов­ке рас­стрель­ной опе­ра­ции. С 16 марта была за­пре­ще­на пе­ре­пис­ка всех во­ен­но­плен­ных. На­чаль­ство уже­сто­чи­ло про­пуск­ной режим, уси­ли­ло охрану ла­ге­рей, со­кра­ти­ло часть тех­ни­че­ских со­труд­ни­ков. Глав­ное транс­порт­ное управ­ле­ние НКВД СССР раз­ра­бо­та­ло по­дроб­ней­ший план до­став­ки во­ен­но­плен­ных к местам казни. На про­тя­же­нии по­лу­то­ра ме­ся­цев его на­чаль­ник Со­ло­мон Миль­ш­тейн еже­днев­но, а иной раз и два раза в день, на­прав­лял Берии и Мер­ку­ло­ву сводки, фик­си­руя ма­лей­шие от­кло­не­ния от плана пе­ре­во­зок, о ко­ли­че­стве от­прав­ля­е­мо­го по­рож­ня­ка, за­гру­жав­ших­ся и раз­гру­жав­ших­ся ва­го­нов и т.д.43.

Неза­дол­го до начала опе­ра­ции в Ста­ро­бельск при­бы­ли ка­пи­тан гос­бе­зо­пас­но­сти Ефимов и ра­бот­ник 5_го отдела ГУГБ НКВД СССР В. Ми­ро­нов, от­ве­чав­ший за аген­ту­ру. В Ко­зельск вновь выехал За­ру­бин, в Осташ­ков — Дмит­рий Хо­ли­чев. В ла­ге­рях в те­че­ние всей опе­ра­ции на­хо­ди­лись и пред­ста­ви­те­ли Глав­но­го управ­ле­ния кон­вой­ных войск (Иван Сте­па­нов в Ко­зель­ске, Алек­сей Ры­ба­ков в Ста­ро­бель­ске и Михаил Кри­вен­ко в Осташ­ко­ве). В ходе опе­ра­ции в Ро­вен­ском и Нар­ко­мчер­ме­тов­ских ла­ге­рях вы­яв­ля­ли офи­це­ров, по­ли­цей­ских, жан­дар­мов, на­прав­ляя их сразу же в Ко­зельск, Ста­ро­бельск и Осташ­ков. Туда же сво­зи­ли и на­хо­див­ших­ся в боль­ни­цах тя­же­ло­боль­ных поль­ских офи­це­ров и по­ли­цей­ских. По­пол­нял­ся и кон­тин­гент тюрем. 4 апреля Берия при­ка­зал нар­ко­мам внут­рен­них дел УССР и БССР Серову и Цанаве аре­сто­вать на тер­ри­то­рии бывших поль­ских во­е­водств всех про­во­дя­щих «контр­ре­во­лю­ци­он­ную работу» ун­тер_о­фи­це­ров поль­ской армии, осталь­ных же взять на опе­ра­тив­ный учет, обес­пе­чив аген­тур­ным на­блю­де­ни­ем. В Киев и Минск сво­зи­лись и за­клю­чен­ные, в недав­нем про­шлом граж­дане Польши, на­хо­див­ши­е­ся в тюрь­мах других ре­ги­о­нов страны44.

Первые списки на от­прав­ку во­ен­но­плен­ных на рас­стрел начали по­сту­пать в лагеря 3–5 апреля, в тюрьмы — 20–23 апреля. 9 апреля были под­пи­са­ны 13 спис­ков на 1297 во­ен­но­плен­ных. Мог ли орган вне­су­деб­ной рас­пра­вы рас­смот­реть за один день по су­ще­ству почти 1300 дел? Ответ оче­ви­ден — это фи­зи­че­ски невоз­мож­но. Да это и не тре­бо­ва­лось: в задачу «тройки» вхо­ди­ло лишь утвер­дить списки, состав ленные в Первом спец­от­де­ле под кон­тро­лем Мер­ку­ло­ва. Список, как пра­ви­ло, со­дер­жал около 100 фа­ми­лий и пред­пи­сы­вал на­чаль­ни­ку лагеря немед­лен­но на­пра­вить ука­зан­ных в нем лиц в Смо­ленск (Харь­ков, Ка­ли­нин) в рас­по­ря­же­ние со­от­вет­ству­ю­ще­го УНКВД45. В них были вклю­че­ны 97% всех офи­це­ров и по­ли­цей­ских, со­дер­жав­ших­ся в Ко­зель­ском, Ста­ро­бель­ском и Осташ­ков­ском ла­ге­рях. Среди от­прав­ля­е­мых на рас­стрел были кад­ро­вые во­ен­ные, ре­зер­ви­сты и пре­ста­ре­лые от­став­ни­ки; члены по­ли­ти­че­ских партий и аб­со­лют­но апо­ли­тич­ные люди; поляки и евреи, бе­ло­ру­сы и укра­ин­цы. Врачей, ис­пол­няв­ших в армии свой гу­ма­ни­тар­ный долг, об­ре­ка­ли на смерть на­равне с жан­дар­ма­ми, контр­раз­вед­чи­ка­ми, тю­рем­ны­ми

ра­бот­ни­ка­ми. Прак­ти­че­ски речь шла не о том, кого рас­стре­лять, а кому сле­ду­ет со­хра­нить жизнь, вклю­чив в список на от­прав­ку в Юх­нов­ский лагерь.

Долгие годы оста­ва­лись неяс­ны­ми мотивы, по ко­то­рым трем про­цен­там была со­хра­не­на жизнь. В ходе под­го­тов­ки к печати ка­тын­ских до­ку­мен­тов нами был найден до­ку­мент, рас­кры­ва­ю­щий при­чи­ны, по ко­то­рым по­ща­ди­ли 395 че­ло­век. По хо­да­тай­ству 5-го (раз­ве­ды­ва­тель­но­го) отдела ГУГБ НКВД были остав­ле­ны в живых 47 че­ло­век, столь­ко же — по прось­бе гер­ман­ско­го по­соль­ства, 19 — по за­про­су ли­тов­ской миссии, немцев по на­ци­о­наль­но­сти — 24 че­ло­ве­ка, 91 во­ен­но­плен­ный был на­прав­лен в Юхнов по лич­но­му ука­за­нию Мер­ку­ло­ва. Среди по­след­них были как те, кто пред­став­лял ин­те­рес в ка­че­стве ис­точ­ни­ка ин­фор­ма­ции, так и плен­ные, за­яв­ляв­шие о своих ком­му­ни­сти­че­ских убеж­де­ни­ях, ока­зы­вав­шие раз­лич­ные услуги ад­ми­ни­стра­ции ла­ге­рей. 167 че­ло­век попали в разряд «прочие» — ря­до­вые, юнаки, ун­те­ро­фи­це­ры, под­хо­рун­жие, бе­жен­цы, а также несколь­ко де­сят­ков осве­до­ми­те­лей46.

Три первых списка-пред­пи­са­ния на от­прав­ку из Осташ­ков­ско­го лагеря на 343 че­ло­ве­ка были под­пи­са­ны Со­пру­нен­ко 1 апреля. 3 апреля они по­сту­пи­ли в лагерь и, со­глас­но пу­те­вой ве­до­мо­сти, 5 апреля в 9 час. 30 мин. те же 343 «ли­шен­ных сво­бо­ды» в пяти ва­го­нах при­бы­ли в Осташ­ков. Столь­ко же че­ло­век были при­ня­ты по­мощ­ни­ком на­чаль­ни­ка УНКВД по Ка­ли­нин­ской об­ла­сти Т. Ка­чи­ным. В тот же день на­чаль­ник УНКВД на­пра­вил Мер­ку­ло­ву шиф­ро­те­ле­грам­му «Пер­во­му наряду ис­пол­нен № 343. То­ка­рев». Эти до­ку­мен­ты хра­нят­ся в разных фондах и разных ар­хи­вах, в том числе в Цен­траль­ном архиве ФСБ. Со­хра­ни­лись ана­ло­гич­ные до­ку­мен­ты почти за каждый день опе­ра­ции. Все цифры в них сов­па­да­ют47. По­след­ние во­ен­но­плен­ные были вы­ве­зе­ны из ла­ге­рей к концу мая.

Как про­хо­ди­ли рас­стре­лы, по­дроб­но рас­ска­зал на до­про­сах в во­ен­ной про­ку­ра­ту­ре Дмит­рий То­ка­рев. Ру­ко­во­дил рас­стре­лом при­слан­ный из Москвы на­чаль­ник ко­мен­дант­ско­го отдела НКВД СССР майор гос­бе­зо­пас­но­сти В. Блохин. Именно он вместе с ко­мен­дан­том Ка­ли­нин­ско­го отдела НКВД СССР раз­ра­бо­тал тех­но­ло­гию рас­стре­ла. Одну из камер обшили кошмой, чтобы не были слышны вы­стре­лы. Тюрьму вре­мен­но осво­бо­ди­ли от других за­клю­чен­ных. «Из камер по­ля­ков по­оди­ноч­ке вели в крас­ный уголок, то есть в ле­нин­скую ком­на­ту, там све­ря­ли данные — фа­ми­лия, имя, от­че­ство, дату рож­де­ния... На­де­ва­ли на­руч­ни­ки, вели в при­го­тов­лен­ную камеру и били из пи­сто­ле­та в за­ты­лок», — со­об­щил То­ка­рев. Только в Ка­ли­нине в рас­стре­лах участ­во­ва­ли 30 че­ло­век, по трем ла­ге­рям — 53. Рас­стре­ли­ва­ли из немец­ких «валь­те­ров». «Через вторую заднюю дверь трупы вы­но­си­ли из камеры и бро­са­ли в крытые гру­зо­ви­ки. Затем 5–6 машин уво­зи­ли тела к месту за­хо­ро­не­ния в окрест­но­стях села Медное. Это рядом с дачами УНКВД, с одной из моих двух дач. Место вы­би­рал Блохин. Он же привез из Москвы двух экс­ка­ва­тор­щи­ков», — давал по­ка­за­ния все тот же То­ка­рев48. Сле­ду­ет иметь в виду, что тер­ри­то­рия с ме­ста­ми за­хо­ро­не­ния осташ­ков­ских уз­ни­ков ни­ко­гда гер­ман­ски­ми вой­ска­ми не за­ни­ма­лась.

В Харь­ко­ве, по сви­де­тель­ству на­чаль­ни­ка охраны УНКВД Мит­ро­фа­на Сы­ро­мят­ни­ко­ва, рас­стре­ли­ва­ли, как и в Ка­ли­нине, во внут­рен­ней тюрьме НКВД на ул. Дзер­жин­ско­го, куда во­ен­но­плен­ных до­став­ля­ли «во­рон­ка­ми» с вок­за­ла. Затем тела на гру­зо­ви­ках везли в 6-й район ле­со­пар­ко­вой зоны, в 1,5 км от села Пя­ти­хат­ки, и за­ка­пы­ва­ли вблизи дач УНКВД. Ру­ко­во­ди­ли рас­стре­лом спе­ци­аль­но при­слан­ные ра­бот­ни­ки ко­мен­дант­ско­го отдела НКВД СССР при ак­тив­ном уча­стии ко­мен­дан­та внут­рен­ней тюрьмы Ти­мо­фея Куприя, на­чаль­ни­ка харь­ков­ско­го УНКВД майора гос­бе­зо­пас­но­сти П. Са­фо­но­ва и его за­ме­сти­те­ля П. Ти­хо­но­ва49. Они же, видимо, ру­ко­во­ди­ли и рас­стре­лом за­клю­чен­ных тюрем, до­став­лен­ных в Харь­ков.

Офи­це­ров из Ко­зель­ско­го лагеря рас­стре­ли­ва­ли как непо­сред­ствен­но в Ка­тын­ском лесу, так и, скорее всего, в Смо­лен­ской тюрьме. Об этом сви­де­тель­ству­ют сводки Миль­ш­тей­на о дви­же­нии тю­рем­ных ва­го­нов, в ко­то­рых неод­но­крат­но ука­зы­ва­лось, что вагоны при­бы­ва­ли на стан­цию Смо­ленск. В них, в част­но­сти, со­об­ща­лось: «6 апреля с/г. на ст. Смо­ленск в 12 час. 15 мин. по­ез­дом № 87 при­бы­ли 2 вагона за № 602 и 673... На­хо­дят­ся под раз­груз­кой на ст. Смо­ленск 4 вагона за № 670, 351, 602 и 673». В сводке за 7 апреля вновь от­ме­ча­лось: «На ст. Смо­ленск на­хо­дят­ся под­раз­груз­кой 4 вагона за №№ 670, 351, 602 и 673»50 [вы­де­ле­но мной. — Н. Л.]. Таким об­ра­зом, вагоны стояли на стан­ции под раз­груз­кой два дня. Видимо, офи­це­ров до­став­ля­ли из ва­го­нов в Смо­лен­скую тюрьму по мере осво­бож­де­ния места в ней после рас­стре­ла оче­ред­ной партии по­ля­ков. С. Свя­не­вич, до­став­лен­ный в Смо­лен­скую тюрьму, об­на­ру­жил, что она пол­но­стью осво­бож­де­на от других за­клю­чен­ных. В одной из 8 могил поль­ских офи­це­ров в Катыни тела лежали ров­ны­ми рядами, лицом к земле, в от­ли­чие от других ям смерти, где рас­стре­лян­ные на­хо­ди­лись в разных по­ло­же­ни­ях.

В Ка­тын­ском лесу рас­стре­ли­ва­ли груп­па­ми над глу­бо­ки­ми мо­ги­ла­ми, в мун­ди­рах, ор­де­нах, стре­ля­ли в за­ты­лок с близ­ко­го рас­сто­я­ния. При рас­стре­лах ис­поль­зо­ва­лись немец­кие пули ка­либ­ра 7,65 мм. В 20% слу­ча­ев руки у во­ен­но­плен­ных были свя­за­ны про­во­ло­кой или пле­те­ным шнуром. В одной из могил на­хо­ди­лись тела, на го­ло­вах ко­то­рых были шинели, об­мо­тан­ные на уровне шеи шнуром, ко­то­рый со­еди­нял­ся петлей со свя­зан­ны­ми руками51.

В со­от­вет­ствии с со­став­лен­ной по итогам опе­ра­ции справ­кой Управ­ле­ния по делам о во­ен­но­плен­ных в УНКВД трех об­ла­стей было от­прав­ле­но 14 587 че­ло­век. В справ­ках же, под­го­тов­лен­ных для Ста­ли­на ру­ко­вод­ством НКВД в 1941–1943 гг., фи­гу­ри­ру­ет цифра 15 131 че­ло­век. В за­пис­ке Алек­сандра Ше­ле­пи­на Хру­ще­ву от 3 марта 1959 г. ука­зы­ва­ет­ся, что всего были рас­стре­ля­ны 21 857 че­ло­век, вклю­чая 8348 офи­це­ров Войска Поль­ско­го, 6311 по­ли­цей­ских и 7305 уз­ни­ков тюрем52. Рас­хож­де­ния в справ­ке УПВ конца мая 1940 г. с дан­ны­ми НКВД 1941–1943 гг. скорее всего свя­за­ны с теми во­ен­но­плен­ны­ми офи­це­ра­ми и по­ли­цей­ски­ми, ко­то­рые по ди­рек­ти­ве Мер­ку­ло­ва от 22 фев­ра­ля 1940 г. были пе­ре­ве­де­ны в рас­по­ря­же­ние УНКВД трех об­ла­стей, то есть в тюрьмы. Они уже не учи­ты­ва­лись в справ­ке УПВ, тем не менее их также рас­стре­ля­ли как во­ен­но­плен­ных офи­це­ров и по­ли­цей­ских.

Среди от­прав­лен­ных на рас­стрел были 11 ге­не­ра­лов, контр-ад­ми­рал, 77 пол­ков­ни­ков, 197 под­пол­ков­ни­ков, 541 майор, 1441 ка­пи­тан, 6061 по­ру­чик, под­по­ру­чик, рот­мистр и хо­рун­жий, 18 ка­пел­ла­нов и других пред­ста­ви­те­лей ду­хо­вен­ства.

Те, кого от­прав­ля­ли на рас­стрел, даже не по­до­зре­ва­ли, что их ждет, о чем сви­де­тель­ству­ют по­лит­до­не­се­ния ко­мис­са­ра УПВ Нехо­ро­ше­ва. Родные и близ­кие, а также дети во­ен­но­плен­ных из трех спец­ла­ге­рей об­ра­ща­лись к Ста­ли­ну, в УПВ, другие ин­стан­ции, умоляя от­пу­стить мужей и отцов из плена53 . До конца своей жизни многие из них не могли сми­рить­ся с утра­той, во­пре­ки всему на­де­ясь на воз­вра­ще­ние тех, кто сгинул в Со­вет­ском Союзе.

Сразу после за­вер­ше­ния рас­пра­вы с поль­ски­ми офи­це­ра­ми и по­ли­цей­ски­ми были при­ня­ты ка­ра­тель­ные меры и против других поль­ских во­ен­но­плен­ных. В конце мая 8 тыс. ря­до­вых и унтер-офи­це­ров бывшей поль­ской армии из ла­ге­рей во­ен­но­плен­ных, ра­бо­тав­ших на пред­при­я­ти­ях Нар­ко­ма­та черной ме­тал­лур­гии, были от­прав­ле­ны в Се­вер­ный же­лез­но­до­рож­ный лагерь ГУЛАГа на стро­и­тель­ство Северо-Пе­чор­ской же­лез­но­до­рож­ной ма­ги­стра­ли54.

13 апреля была про­ве­де­на и де­пор­та­ция семей при­го­во­рен­ных к рас­стре­лу поль­ских офи­це­ров, по­ли­цей­ских и за­клю­чен­ных тюрем. В Се­вер­ный Ка­зах­стан были вы­се­ле­ны около 70 тыс. женщин, детей, ста­ри­ков. Там им не были предо­став­ле­ны ни жилье, ни работа, ни сред­ства к су­ще­ство­ва­нию55.

Сле­ду­ет также под­черк­нуть, что, рас­стре­ляв поль­ских офи­це­ров и по­ли­цей­ских, ста­лин­ское ру­ко­вод­ство тем самым лик­ви­ди­ро­ва­ло опыт­ные кадры, ко­то­рые могли бы внести ве­со­мый вклад в борьбу с гит­ле­риз­мом, уси­лить бое­спо­соб­ность и со­здан­ных в 1941–1942 гг. Армии Ан­дер­са и со­еди­не­ний под ко­ман­до­ва­ни­ем З. Бер­лин­га. Из­вест­но, в част­но­сти, что многие ранее ин­тер­ни­ро­ван­ные в Литве и Латвии и пе­ре­ве­ден­ные в июле — ав­гу­сте 1940 г. в Ко­зель­ский лагерь офи­це­ры сразу после на­па­де­ния гит­ле­ров­ской Гер­ма­нии на СССР вы­ра­зи­ли же­ла­ние слу­жить в Крас­ной армии.

Из них ото­бра­ли 44 че­ло­ве­ка, на­пра­ви­ли на двух­не­дель­ные раз­ве­ды­ва­тель­ные курсы в Сходне и за­бро­си­ли в Польшу. Но за­кре­пить­ся там смогла лишь группа «Михал». Ее ко­ман­ди­ром был ка­пи­тан Ми­ко­лай Ар­ци­шев­ский. Перед войной он изучал право в По­знан­ском уни­вер­си­те­те, за­ни­мал­ся жур­на­ли­сти­кой в Гдыне. В ав­гу­сте 1939 г. как офи­це­ра запаса его при­зва­ли в поль­скую армию и на­зна­чи­ли ко­ман­ди­ром роты. Ар­ци­шев­ский участ­во­вал в защите Вар­ша­вы, по­лу­чил звание ка­пи­та­на. После ка­пи­ту­ля­ции вместе с дру­ги­ми офи­це­ра­ми он до­брал­ся на на­дув­ной лодке до Вильно, где был ин­тер­ни­ро­ван. 17 ав­гу­ста 1941 г. его группу в со­ста­ве пяти че­ло­век де­сан­ти­ро­ва­ли над тер­ри­то­ри­ей Польши в 150 км от на­ме­чен­ной цели. Но они все же смогли до­брать­ся до своего района и с 20 сен­тяб­ря под­дер­жи­ва­ли ре­гу­ляр­ную ра­дио­связь с Моск­вой. Более того, по мере рас­ши­ре­ния своей де­я­тель­но­сти группа вышла за рамки пер­во­на­чаль­ных за­да­ний, а рас­ки­ну­тая ею сеть охва­ти­ла почти всю страну. Ар­ци­шев­ский пе­ре­да­вал све­де­ния о дис­ло­ка­ции гер­ман­ской авиа­ции и сил ПВО в районе Гдань­ска, об уси­ле­нии же­лез­но­до­рож­ных пе­ре­во­зок в Во­сточ­ной Прус­сии, о си­ту­а­ции в при­бал­тий­ских портах и т.д. Но глав­ное, что сде­ла­ли члены группы «Михал», — это ор­га­ни­за­ция раз­вед­ки на круп­ней­ших же­лез­но­до­рож­ных узлах страны, через ко­то­рые про­хо­ди­ло до 65% пе­ре­во­зок для Во­сточ­но­го фронта. Много лет спустя Ге­не­раль­ный штаб Со­вет­ской армии от­ме­чал, что данные «Михала» бра­лись за основу при опре­де­ле­нии ко­ли­че­ства войск про­тив­ни­ка, пе­ре­ве­зен­ных по тер­ри­то­рии так на­зы­ва­е­мо­го Ге­не­рал-гу­бер­на­тор­ства. Ар­ци­шев­ский был аре­сто­ван ге­ста­по 25 июля 1942 г. вместе с дру­ги­ми чле­на­ми группы и рацией в Юзе­фо­ве под Вар­ша­вой. На до­про­сах никого не выдал. Был рас­стре­лян 11 мая 1943 г. в руинах Вар­шав­ско­го гетто56.

Более по­лу­ве­ка первые лица со­вет­ско­го го­су­дар­ства и КПСС с особой тща­тель­но­стью скры­ва­ли правду о ка­тын­ском зло­де­я­нии, тем самым раз­де­лив в опре­де­лен­ной мере от­вет­ствен­ность за него. На все по­пыт­ки поль­ско­го пра­ви­тель­ства вы­яс­нить участь своих офи­це­ров со­вет­ская сто­ро­на в 1941–1942 гг. за­яв­ля­ла, что все они осво­бож­де­ны и са­мо­сто­я­тель­но рас­се­я­лись, неиз­вест­но куда.

В 1942 г. ра­бо­тав­шие в немец­ких же­лез­но­до­рож­ных бри­га­дах поляки узнали от мест­ных жи­те­лей о за­хо­ро­не­ни­ях своих со­оте­че­ствен­ни­ков в Ка­тын­ском лесу. На месте одной из могил они уста­но­ви­ли де­ре­вян­ный крест. В фев­ра­ле 1943 г. об этом стало из­вест­но гер­ман­ско­му ру­ко­вод­ству. Оно по­спе­ши­ло ис­поль­зо­вать ре­зуль­та­ты экс­гу­ма­ции для вне­се­ния раз­ла­да в ан­ти­гит­ле­ров­скую ко­а­ли­цию и пе­ре­клю­че­ния вни­ма­ния с пре­ступ­ле­ний на­циз­ма на акции Со­ве­тов. 13 апреля Бер­лин­ское радио ин­фор­ми­ро­ва­ло мир о за­хо­ро­не­нии в Ка­тын­ском лесу 12 тыс. поль­ских офи­це­ров, рас­стре­лян­ных НКВД весной 1940 г. (в дей­стви­тель­но­сти там по­ко­и­лись тела около 4,5 тыс. поль­ских во­ен­но­плен­ных).

В ответ 15 апреля Со­в­ин­форм­бю­ро об­ви­ни­ло во всем гит­ле­ров­цев, объ­явив, что поляки ра­бо­та­ли под Смо­лен­ском, где и попали в гер­ман­ский плен.

Правда была неже­ла­тель­на не только ста­лин­ско­му ру­ко­вод­ству, но и де­мо­кра­ти­че­ским со­юз­ни­кам СССР по ан­ти­гит­ле­ров­ской ко­а­ли­ции. Уин­стон Чер­чилль на­пи­сал своему ми­ни­стру ино­стран­ных дел Антони Идену, что «не сле­ду­ет па­то­ло­ги­че­ски кру­жить над мо­ги­ла­ми трех­лет­ней дав­но­сти»57. По­пыт­ки по­слан­ни­ка Ве­ли­ко­бри­та­нии при поль­ском пра­ви­тель­стве Оуэна О’Маллея до­ка­зать при­част­ность НКВД к рас­стре­лу поль­ских офи­це­ров вы­зва­ла лишь раз­дра­же­ние в ан­глий­ском ка­би­не­те. Фран­клин Ру­звельт занял ана­ло­гич­ную по­зи­цию: един­ство ко­а­ли­ции яв­ля­лось непре­мен­ным усло­ви­ем раз­гро­ма стран оси; все осталь­ное должно было от­сту­пить на задний план.

В то же время гер­ман­ское со­об­ще­ние вы­зва­ло бук­валь­но шок у по­ля­ков. 18 апреля ге­не­рал Вла­ди­слав Андерс при­ка­зал от­слу­жить мессы по душам во­ен­но­плен­ных, уз­ни­ков тюрем, де­пор­ти­ро­ван­ных, по­гиб­ших на тер­ри­то­рии СССР, и тех, кто сложил головы в боях с вер­мах­том. Поль­ское пра­ви­тель­ство об­ра­ти­лось в Меж­ду­на­род­ный ко­ми­тет Крас­но­го Креста с прось­бой рас­сле­до­вать гибель офи­це­ров в Катыни и даже рас­смат­ри­ва­ло воз­мож­ность отзыва своего посла из Москвы. Однако ста­лин­ское ру­ко­вод­ство, вос­поль­зо­вав­шись этим об­ра­ще­ни­ем в МККК, об­ви­ни­ло лон­дон­ских по­ля­ков в со­дей­ствии Гит­ле­ру и 25 апреля 1943 г. при­оста­но­ви­ло с ними ди­пло­ма­ти­че­ские от­но­ше­ния58.

В пред­две­рии осво­бож­де­ния Смо­лен­ска от ок­ку­пан­тов на­чаль­ник отдела аги­та­ции и про­па­ган­ды ЦК ВКП(б) Ге­ор­гий Алек­сан­дров пред­ло­жил со­здать спе­ци­аль­ную ко­мис­сию для «рас­сле­до­ва­ния» ка­тын­ско­го дела59.

Идея при­шлась по душе ста­лин­ско­му ру­ко­вод­ству. Однако в нее была вне­се­на су­ще­ствен­ная кор­рек­ти­ва. Было решено на первых порах не до­пус­кать в нее никого из Чрез­вы­чай­ной го­су­дар­ствен­ной ко­мис­сии по рас­сле­до­ва­нию немец­ко-фа­шист­ских зло­де­я­ний (ЧГК). В то же время несколь­ко ее членов и су­деб­но-ме­ди­цин­ских экс­пер­тов в конце сен­тяб­ря 1943 г. были на­прав­ле­ны в Смо­лен­скую об­ласть, но лишь для того, чтобы про­во­дить рас­сле­до­ва­ние пре­ступ­ле­ний гит­ле­ров­цев против со­вет­ских граж­дан. Среди них был и Ни­ко­лай Бур­ден­ко —глав­ный хирург Крас­ной армии, один из ос­но­во­по­лож­ни­ков ней­ро­хи­рур­гии в СССР, член ЧГК. 27 сен­тяб­ря Бур­ден­ко об­ра­тил­ся к Мо­ло­то­ву с пись­мом, в ко­то­ром го­во­ри­лось: «Глу­бо­ко­ува­жа­е­мый Вя­че­слав Ми­хай­ло­вич! Вчера от проф. Трай­ни­на я по­лу­чил Ваше ука­за­ние об об­сле­до­ва­нии Смо­лен­ской об­ла­сти и, в част­но­сти — Ка­тын­ской тра­ге­дии. В от­но­ше­нии по­след­не­го дела я прошу Вашего раз­ре­ше­ния, ввиду необ­хо­ди­мо­сти про­из­ве­сти выемку трупов поль­ских офи­це­ров и точ­но­го об­сле­до­ва­ния спо­со­ба рас­стре­ла и ха­рак­те­ра ран — при­гла­сить от Вашего имени на­чаль­ни­ка Глав­но­го военно-са­ни­тар­но­го управ­ле­ния Крас­ной армии ге­не­рал-лей­те­нан­та Ефима Ива­но­ви­ча Смир­но­ва и под­чи­нен­ных ему ком­пе­тент­ных лиц... На­де­юсь всю ор­га­ни­за­цию про­ве­сти к 29-му сен­тяб­ря. Ис­кренне пре­дан­ный Вам Н. Бур­ден­ко»60.

Про­чи­тав за­пис­ку, Мо­ло­тов на­ло­жил ре­зо­лю­цию, ад­ре­со­ван­ную его за­ме­сти­те­лю Андрею Вы­шин­ско­му: «Я о Катыни ничего не го­во­рил т. Трай­ни­ну. Нужно об­ду­мать, когда и как брать­ся за это дело. Тов. Трай­нин по­то­ро­пил­ся с дачей по­ру­че­ния т. Бур­ден­ко. В.М. 27.IХ.». В ре­зуль­та­те глав­ный хирург Крас­ной армии и другие со­труд­ни­ки ЧГК вы­еха­ли в Смо­ленск, но к ка­тын­ско­му делу до второй декады января 1944 г. их не до­пус­ка­ли. Ста­лин­ское ру­ко­вод­ство пред­по­чло про­ве­сти ос­но­ва­тель­ную под­го­тов­ку, перед тем как до­пу­стить до него пред­ста­ви­те­лей ЧГК. Воз главил «пред­ва­ри­тель­ное рас­сле­до­ва­ние» нарком гос­бе­зо­пас­но­сти Мер­ку­лов, ко­то­рый, как по­ка­за­но выше, в апреле — июне 1940 г., будучи первым за­ме­сти­те­лем нар­ко­ма внут­рен­них дел, ру­ко­во­дил опе­ра­ци­ей по рас­стре­лу поль­ских офи­це­ров, по­ли­цей­ских и уз­ни­ков тюрем. Глав­ной за­да­чей при этом стало уни­что­же­ние до­ка­за­тельств вины НКВД и фаб­ри­ка­ция фаль­си­фи­ци­ро­ван­ных «до­ку­мен­тов» об от­вет­ствен­но­сти гит­ле­ров­цев за ка­тын­ское пре­ступ­ле­ние. Ко­ман­да Мер­ку­ло­ва под­го­то­ви­ла мно­го­чис­лен­ных лже­сви­де­те­лей, из­го­то­ви­ла и под­ло­жи­ла в могилы нужные им «до­ку­мен­ты». К 10 января была со­став­ле­на об­шир­ная справ­ка, под­пи­сан­ная Мер­ку­ло­вым и первым за­ме­сти­те­лем нар­ко­ма внут­рен­них дел Сер­ге­ем Круг­ло­вым61. Лишь после того, как дело было под­го­тов­ле­но ра­бот­ни­ка­ми НКГБ и НКВД, 13 января 1944 г. По­лит­бю­ро ЦК ВКП(б) при­ня­ло ре­ше­ние «О со­зда­нии спе­ци­аль­ной ко­мис­сии по уста­нов­ле­нию и рас­сле­до­ва­нию об­сто­я­тельств рас­стре­ла немец­ко-фа­шист­ски­ми за­хват­чи­ка­ми в Ка­тын­ском лесу (близ Смо­лен­ска) во­ен­но­плен­ных поль­ских офи­це­ров». Пред­се­да­те­лем ко­мис­сии был на­зна­чен Бур­ден­ко, в ее состав вошли пи­са­тель Алек­сей Тол­стой, мит­ро­по­лит Ко­ло­мен­ский и Га­лиц­кий Ни­ко­лай, пред­се­да­тель Все­сла­вян­ско­го ко­ми­те­та ге­не­рал-лей­те­нант ин­же­нер­ных войск Алек­сандр Гун­до­ров, пред­се­да­тель Ис­пол­ко­ма Об­ществ Крас­но­го Креста и Крас­но­го По­лу­ме­ся­ца С. Ко­лес­ни­ков, нарком про­све­ще­ния РСФСР ака­де­мик Вла­ди­мир По­тем­кин, на­чаль­ник Глав­но­го военно-са­ни­тар­но­го РККА Ефим Смир­нов, пред­се­да­тель Смо­лен­ско­го обл­ис­пол­ко­ма Р. Мель­ни­ков. Таким об­ра­зом, в ко­мис­сию не были вклю­че­ны ни пред­ста­ви­те­ли со­юз­ных с СССР стран, ни на­хо­дя­щи­е­ся в СССР поляки из Союза поль­ских пат­ри­о­тов (СПП). При­ме­ча­тель­но, что в про­ек­те ре­ше­ния По­лит­бю­ро о со­зда­нии Спе­ци­аль­ной ко­мис­сии, со­гла­со­ван­ном Мо­ло­то­вым с Берией и на­прав­лен­ном Ста­ли­ну, среди ее членов зна­чи­лись также пред­се­да­тель Прав­ле­ния СПП Ванда Ва­си­лев­ская и член Прав­ле­ния Бо­ле­слав Дроб­нер. Однако Сталин лично вы­черк­нул из про­ек­та их кан­ди­да­ту­ры62.

Ав­то­ри­тет членов Спе­ци­аль­ной ко­мис­сии должен был по­слу­жить при­кры­ти­ем фаль­си­фи­ка­ции, ко­то­рую сфаб­ри­ко­ва­ли ра­бот­ни­ки НКВД во главе с Мер­ку­ло­вым. Любое со­мне­ние, вы­ра­жен­ное кем-либо из членов ЧГК, встре­ча­ло со сто­ро­ны нар­ко­ма гос­бе­зо­пас­но­сти столь резкий отпор, что Бур­ден­ко и другие члены ко­мис­сии сочли за благо под­пи­сать текст, под­го­тов­лен­ный в НКВД и НКГБ. В офи­ци­аль­ном со­об­ще­нии «Спе­ци­аль­ной ко­мис­сии», опуб­ли­ко­ван­ном в январе 1944 г., утвер­жда­лось, что мас­со­вое уни­что­же­ние поль­ских во­ен­но­плен­ных в Катыни — дело рук немец­ко-фа­шист­ских за­хват­чи­ков. По­пыт­ка до­бить­ся под­креп­ле­ния этого вывода ав­то­ри­те­том Меж­ду­на­род­но­го во­ен­но­го три­бу­на­ла в Нюрн­бер­ге про­ва­ли­лась. В его при­го­во­ре ка­тын­ский рас­стрел не фи­гу­ри­ро­вал63.

В разгар хо­лод­ной войны, в 1951 г. была со­зда­на спе­ци­аль­ная ко­мис­сия Палаты пред­ста­ви­те­лей Кон­грес­са США по ка­тын­ско­му во­про­су. За­слу­шав мно­го­чис­лен­ных сви­де­те­лей, ис­сле­до­вав до­ку­мен­ты, вклю­чая отчеты об экс­гу­ма­ции, най­ден­ные в мо­ги­лах днев­ни­ко­вые и другие записи, ее члены пришли к од­но­знач­но­му выводу, что органы НКВД со­вер­ши­ли мас­со­вые убий­ства поль­ских офи­це­ров и по­ли­цей­ских с целью устра­не­ния всех тех, кто мог по­ме­шать «полной ком­му­ни­за­ции Польши». В Москве при­сталь­но сле­ди­ли за ра­бо­той этой ко­мис­сии, учре­див в МИДе свою ко­мис­сию по ка­тын­ско­му во­про­су, в ко­то­рую вошел и пред­ста­ви­тель МГБ СССР Д. Гре­бель­ский64.

В СССР о рас­стре­ле в Катыни по­спе­ши­ли забыть, всякое упо­ми­на­ние о нем изы­ма­лось из ис­то­ри­че­ских трудов и эн­цик­ло­пе­дий. Зато из несколь­ких тысяч дей­стви­тель­но уни­что­жен­ных фа­ши­ста­ми бе­ло­рус­ских де­ре­вень для по­строй­ки ме­мо­ри­а­ла вы­бра­ли се­ле­ние с близ­ким на­зва­ни­ем — Хатынь, словно желая сбить людей с толку, на­креп­ко свя­зать в их со­зна­нии ка­тын­ское пре­ступ­ле­ние с гер­ман­ски­ми за­хват­чи­ка­ми.

В про­со­вет­ской Польше само слово «Катынь» трак­то­ва­лось как ан­ти­го­су­дар­ствен­ное. За свечку, по­став­лен­ную под кре­стом с такой над­пи­сью, гро­зи­ли ре­прес­сии. Семьи му­че­ни­ков вы­нуж­де­ны были пря­тать ре­лик­вии, остав­ши­е­ся от по­гиб­ших. Но по­лу­ве­ко­вая память об убитых, несмот­ря на ссылки, тюрьмы, лагеря, пре­сле­до­ва­ния, жила и кро­во­то­чи­ла, разъ­еди­няя поль­ский и рос­сий­ский народы. Лишь правда могла помочь пре­одо­леть воз­ник­шую между ними про­пасть.

Поляки же, ока­зав­ши­е­ся в эми­гра­ции, по кру­пи­цам со­би­ра­ли све­де­ния о ка­тын­ском пре­ступ­ле­нии. Адам Мо­щинь­ский про­де­лал ти­та­ни­че­скую работу по со­став­ле­нию списка рас­стре­лян­ных поль­ских офи­це­ров и по­ли­цей­ских. В 1948 г. в Лон­доне под ре­дак­ци­ей ге­не­ра­ла Ан­дер­са был издан сбор­ник «Ка­тын­ское пре­ступ­ле­ние в свете до­ку­мен­тов», вы­дер­жав­ший 13 из­да­ний. В 1951 г. там же вышла в свет книга Юзефа Мац­ке­ви­ча «Убийцы из Ка­тын­ско­го леса». Огром­ный вклад в на­уч­ное осво­е­ние темы внес про­фес­сор Пен­силь­ван­ско­го уни­вер­си­те­та (США) Януш За­вод­ный. Его труд «Смерть в лесу», пе­ре­ве­ден­ный на многие языки, воз­ро­дил ин­те­рес ми­ро­вой об­ще­ствен­но­сти к ка­тын­ской про­бле­ме и дал мощный им­пульс новым ис­сле­до­ва­ни­ям. Наи­бо­лее из­вест­ны­ми из них стали четыре книги ан­глий­ско­го ис­то­ри­ка Луиса Фитц-Гиб­бо­на, опуб­ли­ко­ван­ные в 1970–1979 гг., ко­то­рые вско­лых­ну­ли об­ще­ствен­ность за­пад­ных стран65. В Англии была раз­вер­ну­та кам­па­ния по сбору средств на стро­и­тель­ство в Лон­доне обе­лис­ка в память о по­гиб­ших. Би_­би_­си под­го­то­ви­ло об­шир­ную про­грам­му, по­свя­щен­ную ка­тын­ской тра­ге­дии. В Палате общин бри­тан­ско­го пар­ла­мен­та вы­сту­пил бывший об­ви­ни­тель на Нюрн­берг­ском про­цес­се Анри Нив, по­тре­бо­вав­ший воз­об­но­вить рас­сле­до­ва­ние по этому делу. 17 июля 1970 г. Палата лордов про­ве­ла спе­ци­аль­ное за­се­да­ние по ка­тын­ско­му зло­де­я­нию. В этом же месяце аме­ри­кан­ский кон­гресс­мен Р. Пу­чинь­ский при­звал пра­ви­тель­ство США под­нять вопрос на Ге­не­раль­ной Ас­сам­блее ООН; в ав­гу­сте с ана­ло­гич­ным пред­ло­же­ни­ем вы­сту­пил де­пу­тат ав­стра­лий­ско­го пар­ла­мен­та Кейн.

Все уве­ли­чи­вав­ший­ся ин­те­рес об­ще­ствен­но­сти Запада к ка­тын­ской теме по­бу­дил со­вет­ское ру­ко­вод­ство про­яв­лять боль­шую ак­тив­ность в этом во­про­се. Со­вет­ский ми­нистр ино­стран­ных дел Андрей Гро­мы­ко об­ра­тил­ся в По­лит­бю­ро ЦК ВКП(б) с пред­ло­же­ни­ем по­ру­чить со­вет­ско­му послу в Лон­доне сде­лать в связи с этим пред­став­ле­ние МИДу Ве­ли­ко­бри­та­нии. 15 апреля 1971 г. со­от­вет­ству­ю­щее по­ста­нов­ле­ние было при­ня­то высшей пар­тий­ной ин­стан­ци­ей. Ана­ло­гич­ные де­мар­ши пред­при­ни­ма­лись по ре­ше­нию По­лит­бю­ро и в по­сле­ду­ю­щие годы66.

Но и в Со­вет­ском Союзе име­лись люди, ко­то­рые не желали ми­рить­ся с пра­ви­тель­ствен­ной ложью о судьбе поль­ских офи­це­ров. Укра­ин­ский поэт и пуб­ли­цист А. Ка­ра­ван­ский, про­вед­ший 20 лет в со­вет­ских тюрь­мах, в 1969 г. об­ра­тил­ся в ЦК КПСС и про­ку­ра­ту­ру с тре­бо­ва­ни­ем про­ве­сти новое рас­сле­до­ва­ние по ка­тын­ско­му делу. В 1970 г. Ка­ра­ван­ский был при­го­во­рен к до­пол­ни­тель­но­му де­ся­ти­лет­не­му сроку за­клю­че­ния и вышел на сво­бо­ду лишь в 1989 г. О ка­тын­ском пре­ступ­ле­нии писал в тре­тьем томе «Ар­хи­пе­лаг ГУЛАГ» Алек­сандр Сол­же­ни­цын.

В апреле 1980 г., в 40-летие ка­тын­ско­го рас­стре­ла, группа со­вет­ских пра­во­за­щит­ни­ков — Л. Алек­се­е­ва, А. Амаль­рик, В. Бу­ков­ский, Б. Вайль, Т. Венц­лов, А. Гин­збург, Н. Гор­ба­нев­ская, З. и П. Гри­го­рен­ко, Б. Ефимов, П. Лит­ви­нов, К. Лю­бар­ский, В. Мак­си­мов, В. Некра­сов и др. — опуб­ли­ко­ва­ли про­ро­че­ское за­яв­ле­ние. В нем они вы­ра­жа­ли уве­рен­ность, что неда­лек тот день, когда наш народ воз­даст долж­ное всем участ­ни­кам этой тра­ге­дии, как па­ла­чам, так и жерт­вам; одним — в меру их зло­де­я­ний, другим — в меру их му­че­ни­че­ства. Под­пи­сав­ши­е­ся под до­ку­мен­том за­ве­ри­ли поль­ский народ, что никто из них не за­бы­вал и не за­бу­дет о той от­вет­ствен­но­сти, ко­то­рую несет наша страна за пре­ступ­ле­ние, со­вер­шен­ное ее офи­ци­аль­ны­ми пред­ста­ви­те­ля­ми, в Катыни67.

В начале 1980-х годов ка­тын­ская тема все на­стой­чи­вее под­ни­ма­лась дис­си­ден­та­ми и сто­рон­ни­ка­ми «Со­ли­дар­но­сти» в Польше. В мае 1981 г. был создан ко­ми­тет по сбору средств на па­мят­ник жерт­вам ка­тын­ско­го рас­стре­ла, ко­то­рый в июле был воз­двиг­нут на во­ен­ном клад­би­ще в Вар­ша­ве. Однако органы гос­бе­зо­пас­но­сти со­ци­а­ли­сти­че­ской Польши снесли его ночью того же дня. Объ­яв­лен­ное в де­каб­ре 1981 г. во­ен­ное по­ло­же­ние при­оста­но­ви­ло на время от­кры­тое вы­ра­же­ние скорби по поль­ским граж­да­нам, по­гиб­шим от рук ста­лин­ских па­ла­чей; однако со второй по­ло­ви­ны 1980-х годов ка­тын­ская тема вновь про­ры­ва­ет­ся на стра­ни­цы печати, экраны те­ле­ви­де­ния, кино с неви­дан­ной силой. Офи­ци­аль­ная Вар­ша­ва решает, что больше невоз­мож­но про­ти­вить­ся этому и це­ле­со­об­раз­нее вы­сту­пить в ка­че­стве сто­рон­ни­ков поиска правды. Перед со­здан­ной в 1987 г. дву­сто­рон­ней Ко­мис­си­ей ис­то­ри­ков СССР и Польши по белым пятнам в ка­че­стве одной из важ­ней­ших задач был по­став­лен поиск правды по ка­тын­ско­му делу.

Однако за два года своей работы члены ко­мис­сии не при­бли­зи­лись к вы­ра­бот­ке единой точки зрения по дан­но­му во­про­су. В мае 1988 г. поль­ские ис­то­ри­ки пред­ста­ви­ли ар­гу­мен­ти­ро­ван­ную экс­пер­ти­зу вы­во­дов ко­мис­сии Н. Бур­ден­ко, до­ка­зав их несо­сто­я­тель­ность. Со­вет­ские же ис­сле­до­ва­те­ли во главе с ди­рек­то­ром Ин­сти­ту­та марк­сиз­ма-ле­ни­низ­ма Ге­ор­ги­ем Смир­но­вым не по­лу­чи­ли от ЦК КПСС пол­но­мо­чий ста­вить под со­мне­ние версию об от­вет­ствен­но­сти гит­ле­ров­цев за ка­тын­ский рас­стрел. Найти же сколь­ко-нибудь убе­ди­тель­ные до­ку­мен­ты, под­креп­ляв­шие ее обос­но­ван­ность, они были не в со­сто­я­нии, по­сколь­ку та­ко­вых не име­лось. Ку­ри­ро­вав­ший работу ко­мис­сии член По­лит­бю­ро ЦК КПСС Алек­сандр Яко­влев писал: «На­ча­лась дли­тель­ная по­ис­ко­вая “во­лын­ка”. Поль­ская часть объ­еди­нен­ной ко­мис­сии на­жи­ма­ла на Г. Смир­но­ва, он в свою оче­редь звонил мне и просил помочь в поиске до­ку­мен­тов. Каждый раз я об­ра­щал­ся к Ми­ха­и­лу Сер­ге­е­ви­чу, ко­то­рый от­ве­чал на мои неод­но­крат­ные прось­бы одним словом: “Ищите!”. Неод­но­крат­но спра­ши­вал у за­ве­ду­ю­ще­го общим от­де­лом ЦК Ва­ле­рия Бол­ди­на, хра­ни­те­ля ар­хи­вов, где же могут быть хоть ка­ки­е_то до­ку­мен­ты по Катыни. Он уверял, что та­ко­вых у него нет, но го­во­рил это с легкой усмеш­кой... Так про­дол­жа­лось до­ста­точ­но долго. Но од­на­ж­ды вся эта невня­ти­ца была взо­рва­на. Ко мне пришел Сергей Стан­ке­вич и сказал, что ис­то­рик Н. С. Ле­бе­де­ва, ра­бо­тая с до­ку­мен­та­ми кон­вой­ных войск, неожи­дан­но об­на­ру­жи­ла све­де­ния о Катыни»68.

Однако в дело вме­шал­ся ЦК КПСС. За­ве­ду­ю­щий Меж­ду­на­род­ным от­де­лом ЦК Ва­лен­тин Фалин 22 фев­ра­ля 1990 г. об­ра­тил­ся к Ми­ха­и­лу Гор­ба­че­ву со сле­ду­ю­щим пись­мом: «Рядом со­вет­ских ис­то­ри­ков (Ю. Н. Зоря, В. С. Пар­са­да­но­ва, Н. С. Ле­бе­де­ва)... вы­яв­ле­ны ранее неиз­вест­ные ма­те­ри­а­лы Глав­но­го управ­ле­ния НКВД СССР по делам во­ен­но­плен­ных и ин­тер­ни­ро­ван­ных и Управ­ле­ния кон­вой­ных войск НКВД за 1939–1940 годы, име­ю­щие от­но­ше­ния к так на­зы­ва­е­мо­му ка­тын­ско­му делу... На базе новых до­ку­мен­таль­ных фактов со­вет­ски­ми ис­то­ри­ка­ми под­го­тов­ле­ны ма­те­ри­а­лы для пуб­ли­ка­ции... По­яв­ле­ние таких пуб­ли­ка­ций со­зда­ва­ло бы в из­вест­ном смысле новую си­ту­а­цию. Наш ар­гу­мент — в гос­ар­хи­вах СССР не об­на­ру­же­но ма­те­ри­а­лов, рас­кры­ва­ю­щих ис­тин­ную подо­пле­ку ка­тын­ской тра­ге­дии, стал бы недо­сто­вер­ным. Вы­яв­лен­ные уче­ны­ми ма­те­ри­а­лы, а ими, несо­мнен­но, вскры­та лишь часть тай­ни­ков, в со­че­та­нии с дан­ны­ми, на ко­то­рые опи­ра­ет­ся в своих оцен­ках поль­ская сто­ро­на, вряд ли поз­во­лит нам дальше при­дер­жи­вать­ся преж­них версий и укло­нять­ся от под­ве­де­ния черты...»69.

Си­ту­а­ция рас­смат­ри­ва­лась на за­се­да­нии По­лит­бю­ро, ко­то­рое за­пре­ти­л

1 Димитров Г. Дневник (9 март 1933 — 6 февруари 1949). София, 1997. С. 182.

2 Правда. 19.09.1939.

3 Документы внешней политики. 1939. Т. ХХII. Кн. 2. М., 1992. С. 134–136.

4 Катынь. Пленники необъявленной войны / Под ред. Р. Г. Пихои, А. Гейштора; Сост., авторы

вступ. ст. и коммент. Н. С. Лебедева и В. Матерский. М., 1997. С. 68–73.

5 Там же. С.118–119, 148.

6 Там же. С. 129.

7 Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне: Сб. документов. Том 1.

Накануне. Книга первая (ноябрь 1938 — декабрь 1940 г.). М., 1995. С. 96–97.

8 Филиппов С. Г. Деятельность органов ВКП(б) в западных областях Украины и Белоруссии в 1939–

1941 гг. // Исторические сборники «Мемориала». Вып. 1. Репрессии против поляков и польских граж_

дан. М., 1997. С. 48–49.

9 См. подробнее: Лебедева Н. С. Катынь: Преступление против человечества. М., 1994. С. 42–134.

10 Российский государственный архив социально_политической истории (РГАСПИ). Ф. 17.

Оп. 166. Д. 616. Л. 114–117; Катынь. Пленники необъявленной войны. С. 237–238.

11 Там же. С. 250. В материалах УПВ сохранилось одно из обвинительных заключений, оформлен_

ных бригадой Белолипецкого. В нем указывалось: «Обвинительное заключение по следственному делу

№ 649 по обвинению Олейника Степана Степановича по ст. 58 п. 13 УК РСФСР. 1939 г. декабря 29_го

дня, я, начальник отделения особого отдела НКВД 7_й армии — мл. лейтенант госбезопасности Ми_

ловидов, рассмотрев следственное дело № 649 по обвинению военнопленного быв. Польского госу_

дарства Олейника Степана Степановича, 1911 г. рождения, уроженца с. Тарнувка, Волынской губ., по

национальности поляк, в преступлении, предусмотренном ст. 58 п. 13 УК РСФСР, и найдя, что Олей_

ник, будучи в быв. Польском государстве, с 1936 г. по 1939 г. служил в качестве полицейского в г.

Борщеве, где проводил активную борьбу против революционного движения, постановил: следствен_

ное дело № 649 по обвинению в/п Олейника С.С. направить на рассмотрение Особого совещания

НКВД СССР». Начальник отделения особого отдела ГУГБ НКВД 7_й армии мл. лейтенант Милови_

дов. Согласен: ст. следователь следчасти ГУГБ НКВД СССР, лейтенант госбезопасности Белолипец_

кий. Справка: Обвиняемый Олейник содержится в Осташковском лагере НКВД Калининской облас_

ти». Утвердил это обвинительное заключение начальник Особого отделения Осташковского лагеря

лейтенант г/б Корытов. (РГВА. Ф.1/п. Оп. 4е. Д. 1. Л. 163.)

12 Катынь. Пленники необъявленной войны. С. 275–278.

13 Там же. С. 316–318.

14 Там же. С. 382–384.

15 Там же. С. 358–359.

16 Там же. С. 343.

17 Там же. С. 350.

18 Российский государственный военный архив (далее: РГВА). Ф.1/п. Оп. 4в. Д. 9. Л. 240–252,

255; Оп. 2а. Д. 1. Л.437.

19 См. подробнее: Лебедева Н. С. Указ соч. С. 152–154.

20 Дурачиньский Э. Польша в политике Москвы 1939–1941 годов: Факты. Гипотезы, вопросы //

Война и политика 1939–1941 / Отв. ред. А. О. Ржешевский. М., 1999. С. 50–64; Сиполс В. Тайны дип_

ломатические. Канун Великой отечественной. 1939–1941. М., 1997. С. 185. В редакционной статье

журнала «Международная жизнь», посвященной 50_летию советско_германского договора о ненапа_

дении от 23 августа 1939 г., указывалось: «Советско_финская война едва не сделала реальностью то,

что до этого было в принципе немыслимым: военные действия против СССР со стороны Англии,

Франции и даже Швеции». (Международная жизнь. 1989. № 9. С. 74). См. также: Корнат Ф. Француз_

ские и британские планы вооруженной акции против Советского Союза с 1940 г. // Международный

кризис 1939–1941 гг.: От советско_германских договоров 1939 года до нападения Германии на СССР.

М., 2006. С. 399–410.

21 Корнат М. Французские и британские планы вооруженной акции против Советского Союза в

1940 г. // Международный кризис 1939–1941 гг.: От советско_германских договоров 1939 года до напа_

дения Германии на СССР. С. 399–410.

22 Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 1. Кн. 1. С. 151.

23 См.: Польское подполье на территории Западной Украины и Западной Белоруссии 1939–1941 гг.

Варшава; М., 2001. Т. 1–2. (Polskie Podziemie na terenach Zachodniej Ukrainy i Zachodniej Bialorusi w

latach 1939–1941. Warszawa; M., 2001).

24 Катынь. Пленники необъявленной войны. С. 361.

25 Там же. С. 363–371.

26 Там же. С. 375–378.

27 В РГАСПИ хранится письмо Берии под номером 793/б от 29 февраля (Ф.17. Оп. 166. Д. 621.

Л. 86–90). Последующие два письма — № 795/б и 796/б — по сообщению начальника Управления

регистрации и архивных фондов В. С. Христофорова также датированы 29 февраля. Характерно, что

сохранение регистрационного номера в более позднем, переработанном проекте применялось в де_

лопроизводстве НКВД тех лет. Так, в книге Н. Петрова и М. Янсена «Сталинский питомец — Нико_

лай Ежов» (М., 2008. С. 361–363) приводится сопроводительное письмо Л. П. Берии, А. А. Андреева и

Г. М. Маленкова к акту приема_сдачи дел в НКВД СССР на имя Сталина. При этом указывается, что

письмо с внесенными в него изменениями, перепечатанное набело и подписанное Берией, Андрее_

вым и Маленковым, было послано Сталину 1 февраля 1939 г. за тем же регистрационным номером —

№ 447/Б.

28 Катынь. Март 1940 г. — сентябрь 2000 г. Расстрел. Судьбы живых. Эхо Катыни. Документы /

Отв. сост. Н. С. Лебедева (далее: Катынь. 1940–2000. Документы). М., 2001. С. 582.

29 Катынь. Пленники необъявленной войны. С. 384–390.

30 Яжборовская И. С., Яблоков А. Ю., Парсаданова В. С. Катынский синдром в советско_польских

отношениях. М., 2001. С. 392.

31 Катынь. Пленники необъявленной войны. С. 390–392, 432.

32 Мухин Ю. Катынский детектив. М., 1995. С. 148–157.

33 Швед В. Тайна Катыни. М., 2007. С. 148–196.

34 Подпись Хряпкиной см., например: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1284 Л. 113; Д. 1285. Л.193;

Д. 1286. Л. 186. Подвергая сомнению подлинность выписок из протокола решений Политбюро

ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г., В. Швед и С. Стрыгин указывают, что они напечатаны на бланках 1930_х

годов с красным и черным шрифтом, который_де с марта 1940 г. не применялся. Однако они вводят

читателя в заблуждение. Практика печатания выписок Политбюро на бланках 1930_х годов и с черно_

красным шрифтом широко использовалась в делопроизводстве ЦК ВКП(б) не только в марте—де_

кабре 1940 г., но даже в 1941 г. См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 638. Л. 133, 135; Д. 649. Л. 81; Д. 656.

Л. 63; Д.658. Л. 73; Д. 662. Л. 57, 68, 86 и др.

35 Катынь. Пленники необъявленной войны. С. 431–432.

36 См. показания П. К. Сопруненко и начальника УНКВД по Калининской области Д. С. Токаре_

ва в статье: Елин Л. 53 палача и два свидетеля // Новое время. 1991. № 2. С. 32–34; Katyn. Dokumenty

zbrodny. T. 2. Zaglada marzec_czerwiec 1940. Warszawa, 1998. S. 432–470.

37 Катынь. 1940–2000. Документы. С. 44–53.

38 Там же. С. 56.

39 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 4е. Д.1. Л. 159–170.

40 Катынь. 1940–2000. Документы. С. 65, 71.

41 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 3е. Д. 3. Л. 345, 347.

42 Катынь. 1940–2000. Документы. С. 62–64.

43 Там же. С. 83; РГВА. Ф. 1/п. Оп. 4е. Д. 13 . Л. 49, 54, 55, 63, 65, 75, 76, 83, 87, 93, 95, 99, 106, 115–

117, 126_128, 131. 132, 135,136, 140.

44 Катынь. 1940–2000. Документы. С. 79–80, 90, 105–107, 159–160.

45 Там же. С. 72–78; Tucholski J. Mord w Katyniu. Kozielsk, Ostashkow, Starobilsk. Lista ofiar. Warszawa,

1990.

46 Катынь. 1940–2000. Документы. С. 172–173.

47 Там же. С. 81_82, 107, 112_113, 123_127, 132, 133,142_146.

48 Елин Н. 53 палача и два свидетеля // Новое время. 1991. № 42. С. 32–35.

49 Katyn... T. 2. S. 472–500.

50 РГВА. Ф.1/п. Оп. 4е. Д. 13. Л. 55, 63.

51 Катынь. 1940–2000. Документы. С. 38.

52 Там же. С. 167–168, 384–385, 563–564.

53 Там же. С. 103–104, 115–121, 162, 173–174, 183, 235–237.

54 Там же. С. 138–141.

55 Там же. С. 96–99, 162, 173–174. См. также: Из истории поляков в Казахстане (1936–1956 гг.).

Алматы, 2000. С. 97–116.

56 Лурье В., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и люди. СПб., 2003. С. 88–89.

57 Отдел рукописей библиотеки Бирмингемского университета. Фонд лорда Эйвона (А. Идена).

АР 20/10/ 519; Катынь. 1940–2000. Документы. С. 463–464.

58 Там же. С. 449–452, 458–460.

59 Там же. С. 492.

60 РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 512. Л. 10.

61 См. подробнее: Лебедева Н. С. Комиссия Бурденко // Российско_польский исторический альма_

нах. Вып. II. Ставрополь; Волгоград, 2007. С. 114–150; Lebiediewa N. Komisja specialna ijej prewodniczacy

Burdenko // Zbrodnia katynska miedzy prawda i klamstwem. Zeszyty katynskie. Nr 23. S. 56–101.

62 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1389. Л. 58.

63 Katyn. A Crime Without Punishment / Ed. by A. Cienciala, N. Lebedeva, W. Materski. New_Haven;

L., 2007. P. 229–235, 326–330.

64 Яжборовская И., Яблоков А. Катынское преступление: Барометр состояния права в человечес_

ком измерении // Между прошлым и будущим. М., 1999.

65 Moszynski A. Lista katynska. Jency obozow Kozielsk — Ostaszkow — Starobielsk zaginieni w Rosji

sowieckiej. Londyn, 1949; Zbrodnia Katynska w swietle dokumentow. Londyn, 1948; Mackiewiecz J. The Katyn

wood morders. L., 1951; Zawodny J. K. Death in the Forest. The Story of the Katyn Forest Massacre. Notre

Dame — Indiana, 1962; Fitz(Gibbon L. Katyn: A Crime without Parallel. L., 1971; Idem. The Katyn Cover_

Up. L., 1972; Idem. Katyn — A Triumph Evil. L., 1975; Idem. Unpitied and Unknown. Katyn — Bologoye —

Dergachi. L., 1975.

66 Катынь. 1940–2000. Документы. С. 565–572.

67 Континент. 1980. № 24.

68 Яковлев А. Н. К читателю // Катынь. Пленники необъявленной войны. С. 5–6.

69 Катынь. 1940–2000. Документы. С. 579–580.

70 Известия. 29.09.1991.

Текст опубликован с пометкой
Авторство: Копия чужих материалов
Использованные источники: Белые пятна - черные пятна
Гипер-ссылка ведет на страницу
http://ww12.bookzz.org/
где данного текста уже нет.

Комментарий автора:

Цитата :

Такие вот дела. К сожалению данная статья очень поверхностно касается вопроса эксгумации захоронений под Медным, Харьковом (Пятихатки) и пр. Но ситуация такова что сталинская версия происхождения Катынских могил польских офицеров уже давным давно не выдерживает критики вещественных доказательств. Таким образом катынские ревизионисты не много ни мало подставляют Россию, распространяя сведения, которые годятся исключительно для убеждения не информированной публики, и совершенно не годятся для международного сообщества.

Комментарий редакции раздела общество

Цитата :

пример фальсификаций и манипуляций. с разбором в камментах

там обсуждение на 5 страниц. На последней, 5-ой такой пост:

https://aftershock.news/?q=comment/3849938#comment-3849938

Цитата :

Редут
Россия(3 года 9 месяцев) (17:35:49 / 17-04-2017)
Это мое личное мнение, я не собираюсь его доказывать, отстаивать спорить со слюнями, летящими в стороны.
Я просто попытаюсь объяснить - почему я считаю, что это сделали немцы.
Документы можно фальсифицировать. не обязательно подделать. Можно просто выдернуть один документ из массы, показать его должным образом и - оппа! - мы получаем "28 панфиловцев не было!". И ведь никто не видел протоколов допросов.
Археологию подделать сложнее. Необходимо уничтожать вещественные улики. А это чрезвычайно тяжело. Можно скрыть наличие этих улик в отчете, что немцы и сделали в 1943 году. Но неудачно. Итак - смотрим.

1. Немецкие пули.
2. Немецкие веревки.
3. Немецкий способ расстрела.

В принципе, мне этого уже было достаточно. Каждый из этих фактов можно отдельно объяснить. Мол, НКВД закупили немецкие "Вальтеры". Веревок советского производства не хватало - закупили немецкие веревки. Попробовали в экспериментальных целях немецкий способ расстрела. Третье объяснение идиотическое, но другого я придумать не смог. Кстати, такой эксперимент обязательно должен был отмечен в документах. И его яковлевы и компания обязательно предьявили бы публике.
Но в совокупности эти факты дают картину именно немецкого участия. Советских следов-то нет.
Но если вам этого мало, продолжим:

4. Обнаружены стальные гильзы, производившиеся с января 1941 года, то есть уже ПОСЛЕ расстрела.
5. На дне могил обнаружена осенняя листва. Она не могла там оказаться в апреле-мае 1940 года. Листва и хвоя отлично сохраняются на дне могил в течение очень долгого времени.

Мне этого достаточно.

После этого дебаты прекратились.

Мля... Ржу:

Цитата :

2–3 марта по требованию Берии составляются сводные данные о наличии в лагерях УПВ польских офицеров, полицейских, священников, тюремных работников, пограничников, разведчиков. Данные, фигурирующие в справ­ках от 3 марта, ложатся в основу приводимых Берией сведений в его записке Сталину. Отбор категорий офицеров и других военнопленных в справках от 2 и 3 марта и в записке Берии Сталину почти полностью совпадает.

Таким образом, нет сомнений, что справки готовились для Берии в связи с его запиской Сталину, что именно данные от 3 марта легли в основу записки наркома, адресованной «ЦК ВКПБ — товарищу Сталину» и напечатанной на бланке НКВД СССР. Примечательно, что записка Берии была зарегистрирована под номером 794/Б, номера же 793/б и 795/б датированы 29 февраля27.

То есть в записке Берии от 29 февраля содержатся данные, которые Берия мог получить только 3 марта.
Не иначе, как в какой-то шарашке НКВД подневольные гении-умельцы машину времени сварганили - чтоб наркому можно было из будущего данные получать.
И ничего - катыноведов все устраивает, ни в одном глазу смущения.
ДБЛ БЛД

Ситуация с "запиской Берии" выглядит ещё интереснее: Берия якобы пишет сей "документ" 29 февраля, но вдруг его посещает мысль, что количественные данные военнопленных, содержавшихся в трёх лагерях могла и измениться с момента подачи последней сводки УПВ ( 22 февраля). И он решает не отправлять " записки", а уточнить, не изменилась ли численность польских военнопленных. 2 марта 1940 года по легенде поклонников гитлеровской версии событий справка о численном составе военнопленных получена, однако... Беда- начальник Осташковского лагеря Борисовец смешал в отчёте жандармских и полицейских офицеров с армейскими ( он так действительно поступал). Сопруненко потребовал от Борисовца исправить отчёт и отделить армейских офицеров от прочих. Потому 3 марта прибыла новая порция справок.
А теперь - самое интересное. Я с самого начала чувствовал, что с численностью военнопленных, указанных в "записке Берии" что-то неладно. Так и есть. В ней указывается 295 генералов, полковников и подполковников. Промочим, что адмирала не упомянули, а вообще-то должны были. Сколько генералов, полковников и подполковников имелось в наличии в лагерях на начало марта? 1 адмирал, 12 генералов, 82 полковника и 200 подполковников ( согласно "контрольной справке" от 3 марта). В отношении численности генералов и полковников всё совпадает, но не в отношении подполковников. Справка от 2 марта оценивает их численность в Козельском и Старобельском лагерях в 201 человека. А 22 февраля было 200! Откуда лишний подполковник? Ни в Старобельский, ни в Козельский лагерь никто не поступал. Более того, из Старробельского лагеря 22 числа вывезли в Киев Анджея Октавеца. То есть, в наличии имелось в двух лагерях 199 подполковников. В "контрольной справке" одного подполковника и исключили, но налицо всё-равно один лишний подполковник.
Когда я поделился этими сведениями с двумя товарищами, они отнеслись к ним скептически: "Подумаешь, могли и ошибиться.." Не могли! 22 февраля Сопруненко суммировал численность подполковников в двух лагерях верно, а 2 марта вдруг ошибается. При этом 15 марта численность подполковников становится реальной. То есть, какой-то неведомый подполковник появился в начале марта , а дней через 10 исчез неведомо куда.
Майоров должно быть 548( без учёта осташковских), в справке от 2 марта их указано 551. Налицо 3 лишних майора. 24 лишних полицейских.
К слову, Лебедева абсолютно не в теме: подхорунжие не упомянуты в перечне категорий военнопленных, якобы подлежавш их расстрелу, но численность их отражена в графе "поручики, подпоручики и хорунжие".
То есть, Берия дожидался справок, а они- фальшивые.

Можно зайти и с другого конца. Не сомневаюсь, что коллеги помнят категории военнопленных , коим посвящена так называемая записка Берии от некоего марта 1940 года (якобы) : офицерам, полицейским, жандармам, осадникам, крупным госчиновникам, торговцам, ксендзам и т.д. Должно получиться 14736 человека. Так указал "Берия".
Какие категории выпали? Те, которых отразили в сводках в графах "прочие" , "солдаты и младший комсостав" , "переведенные из бывших польских тюрем" ( 4 человека из Осташковского лагеря) плюс сын полковника, содержавшийся в Старобельском лагере.
На 22 февраля 1940 года в трех лагерях содержались 14888 военнопленных. Из них - 77 рядовых и младшего командного состава, прочих - 98 человек. Сумма- 175. Плюс еще 5 указанных ( переведенных из польских тюрем и сын полковника). Налицо имеем 180. Таким образом, на 22 февраля 1940 в лагерях НКВД имелось не 14736 "врагов народа",а 14708. Может быть, позже поступили? Документов нет ни единого на сей счет. За исключением трех человек из Козельского лагеря, вернувшихся 1 и 3 марта из  Смоленского госпиталя.
Смотрим сводку от 16 марта 1940 года.
Всего военнопленных 14854. Количество солдат и мл.  комсостава осталось прежним - 77 человек. "Прочих"- 93. Сумма- 170, плюс еще 5 . Получаем явное уменьшение "врагов" до 14679.
То есть, те неизвестные 28 человек( 1 подполковник, 3 майора, 24 полицейских) прибыли в самом конце февраля непонятно откуда, а исчезли неизвестно куда в начале марта 1940 года.
И не надо твердить "записка подлинная, только идиот не верит в её реальность".
Пусть укажут фамилии тех таинственных 28 , а также, откуда прибыли. Куда убыли, не надо. Конечно же, их расстреляли.

Это всё очень печально, конечно