Свидетельство Попова

Попов

Ардалион Николаевич

(1925-1990)

Родился в 1925 году в селе Котовка Курской области. В 1942 году окончил среднюю школу в городе Бийск Алтайского края и через год был призван в ряды Красной Армии. Служил Ардалион Николаевич в частях Западно-Сибирского военного округа, на Дальнем Востоке.

В 1955 году с отличием окончил географический факультет Воронежского государственного университета по специальности «Гидрология суши». Работал на разных должностях в системе Государственного комитета гидрометеорологии и контроля природы. Окончил аспирантуру с защитой кандидатской диссертации на соискание учёной степени кандидата географических наук, получил звание доцента.

С 1979 г. А.Н. Попов работал в НГПИ на кафедрах географии, педагогики и методики начального обучения. Читал лекции и вёл практические занятия по курсам «Общее землеведение с основами астрономии», «Охрана и преобразование природы», «Методика преподавания природоведения», «Общее землеведение и краеведение». Плодотворно занимался научной работой, автор более 70 печатных работ, в том числе двух монографий.

А.Н. Попов был награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», юбилейными воинскими медалями.





Начальный период войны в воспоминаниях А.Н. Попова





Я, Попов Ардалион Николаевич, член КПСС с 1960 года, в начале июля 1941 года был направлен в район города Смоленска Кагановичским райкомом ВЛКСМ города Воронежа для выполнения, как нам сказали «особого задания».

Нас, более 1000 человек комсомольцев загрузили в товарный

Эшелон, который вечером (точно дату не помню) повёз нас в неизвестном направлении в сторону Москвы. Рано утром на рассвете мы приехали на станцию Конатчиково. В Конатчиково нам сообщили о том, что из Москвы к нам прибыл наш главный начальник по фамилии Касько. Это был среднего роста мужчина с большим сабельным шрамом на щеке. Вскоре после появления в эшелоне Касько наш поезд тронулся на Запад. К вечеру после Можайска и Ярцево наш эшелон прибыл на станцию Гнездово; мы разгрузились и стали лагерем не берегу Днепра. Вечером на территории лагеря мы задержали немецкого диверсанта, одетого в советскую милицейскую форму. Диверсант пытался подавать сигналы немецким самолётам, но был пойман комсомольцами нашего лагеря. На следующий день мы снялись из лесного лагеря и в пешем порядке, переправившись через Днепр, двинулись в неизвестном нам направлении. Двигаясь по просёлочным дорогам по левобережью Днепра, на своём пути мы прошли населённые пункты Красное, в котором находился штаб крупной советской воинской части, Корытино и к исходу дня пришли в деревню Карыпщино , где нас разместили на ночлег в деревянных бывших конюшнях. Утром нам стало известно, что нас привезли для строительства противотанковых укреплений на берегу Днепра. Рано утром с восходом солнца каждый из нас получил личное задание и стал рыть противотанковый ров (контрскарп) на левом берегу Днепра. Так продолжалось несколько дней. Эти дни совпали с первыми налётами немецких самолётов на Москву (примерно 20-24 июля 1941 г.), которые ночью летели в сторону Москвы Эшелонами, а потом возвращались назад в одиночку (те, которые не были сбиты под Москвой). Позднее я узнало том, что так начались первые воздушные налёты на Москву. В тёмной жаркой июльской ночи в небе стоял несмолкающий самолётный гул, который не стихал с вечера до рассвета.

Однажды утром через село Карыпщино густой колонной повалили беженцы, которые сообщили, что немцы высадили большой авиадесант под Оршей. Тот десант прорвал фронт и быстро двигался в сторону Смоленска. Сообщение о близости немцев породили среди комсомольцев тревогу, которая усилилась после того, как мы узнали о том, что наше начальство исчезло. Среди нас какой-то провокатор предложил до прихода немцев собрать комсомольские билеты. Вскоре в лагере стало известно о том, что неизвестный , собиравший на месте комсомольские билеты, был расстрелян Касько.

Оставшись без руководства, мы решили покинуть район дислокации. У нас оказались топографические карты военного образца, по которым мы решили двигаться в сторону Вязьмы. В середине дня мы двинулись в направлении к Смоленску.

При движении к Смоленску мы прошли несколько деревень, через которые прошла немецкая разведка на мотоциклах. Консультации с местным населением содержали оченть противоречивые сведения: одни говорили, что Смоленск занят Немцами, другие не подтверждали этого. К концу дня в лесу мы встретились с лесником, который сообщил нам о том, что Смоленск занят немцами, а через два-три километра нам повстречался колхозный обоз, где нам сообщили, что они из Смоленска, и что город не взят немцами. Поздно вечером в лесу мы услышали рокот моторов. Как нам сообщили местные жители, это был рокот тракторов эвакуирующихся колхозов. Мы прошли по просеке, но это оказались не колхозные тракторы, а немецкие танки. Нас остановил работник лесного хозяйства, который показал нам кратчайшую дорогу к станции Гнёздово. На рассвете через лес, мы вышли на левый берег Днепра в район станции Гнёздово и хотели перейти вброд на правый берег реки, но на правом берегу наши войска заняли оборону и нам не разрешили переправляться на этом участке. Более того нашу группу (40-50 человек), пытавшуюся перейти Днепр вброд, наши части обстреляли, приняв, вероятно, нас за переодетых немцев. Затем над нами на бреющем полёте появился мессершмит-100 и обстрелял нас.

Наконец рано утром мы добрались до Смоленска. В это время до нас донеслись звуки канонады, то смоленский гарнизон под командованием Героя Советского Союза завязал бои с немцами под Смоленском. Около 13 часов дня мы добрались до железнодорожного вокзала в городе Смоленске, где на путях стоял последний эшелон , битком набитый гражданским населением. Эшелон состоял из открытых платформ, на которых располагались тысячи беженцев. Я и мой товарищ Володя Ткаченко, ныне полковник Советской Армии, за кусок сала купили место на платформе у одной старухи, которая занимала своими вещами значительную часть платформы. Во второй половине дня эшелон тронулся, и мы выехали из Смоленска, не зная куда. Путь от Смоленска до Сухиничей казался нам сплошным кошмаром, так как над нами постоянно кружили немецкие самолёты. Во время появления немецких самолётов над эшелоном машинист паровоза давал короткие гудки, оповещая о начале воздушной тревоги. Эшелон не останавливался и на платформах творилось что-то невероятное. Пока эшелон сопровождали немецкие самолёты, люди на ходу прыгали с платформ. При этом некоторые прыгали неудачно и разбивались.

Наконец эшелон добрался до Сухиничей, где на станции находились также эшелон с ранеными и эшелон с берёзовыми дровами. Голодные, доведённые до отчаяния люди, пытались найти начальника продпункта станции, который спрятался и не открывал продпункт. На станции Сухиничи эшелон стоял несколько часов. Здесь стало известно, что начальника продпункта люди нашли , избили его до полусмерти, а помещение продпункта разгромили.

В Сухиничах я перенёс сильную бомбёжку. Налёт немецких самолётов продолжался несколько минут Во время налёта я укрылся в канаве у железнодорожной линии, но немецкая авиабомба разорвавшаяся на платформе эшелона с дровами, разорвала крепление дров и выбросила с платформы одно бревно, которое взлетев в воздух на несколько метров, упало на землю и ударило меня по спине. Меня контузило – я стал заикаться. Путь от Сухиничей до Белёва прошёл относительно спокойно, а в Белёве комендатура станции пыталась собрать брошенных начальством и разбежавшихся из района Гнёздово воронежских комсомольцев. Из Белёва мы добрались до Мичуринска, где уже было известно о неудачном походе под Смоленск воронежской комсомолии. В Мичуринске нам стало известно, что отдельные ребята из нашего эшелона попали в плен, были убиты или ранены во время бомбёжек. Из Мичуринска мы добрались до Воронежа, где в ресторане станции Воронеж нам был приготовлен торжественный обед. Но нам было не до обеда. Таким образом, в конце июля закончился мой поход, в котором я столкнулся лицом к лицу с войной. Перед нашим возвращением в Воронеж злые языки распустили слухи о том, что весь наш эшелон разбомбили немцы, многие ребята попали в плен ит.д. Но самое удивительное, что ни райком ВЛКСМ и никто либо другой не поинтересовались, что же с нами случилось. В 8-ой средней школе, где я учился, директор Тищенко Константин Иванович с радостью встретил меня, т.к. в школе было известно, что все комсомольцы школы – участники смоленского похода попали в плен.

В конце августа 1941 года я добровольно вступил в народное ополчение Воронежа и был зачислен в отряд, который размещался на площади Революции в бывшем здании народного суда. С отрядом мы несколько раз выезжали на ликвидацию немецкого десанта, высаженного в районе старой областной больницы. При выезде на ликвидацию десантов каждому ополченцу выдавали трёхлинейную винтовку и пять обойм боевых патронов.

В сентябре 1941 года я получил повестку из штаба МПВО НКВД Кагановичского района г. Воронеж и в сентябре был мобилизован в это формировании, где я занимал должность начальника команды связи 7-го участка.

Штаб участка размещался на втором этаже здания уполномоченного наркомата заготовок на проспекте Революции. Возглавлял штаб Новиков Владимир Никанорович, а заместителем его был Нестеренко. Вскоре я был переведён из 7-го участка в штаб МПВО НКВД Воронежа, где был назначен на должность помощника начальника оперативной части штаба. Должность начальника оперативной части штаба занимал Долгополов, бывший преподаватель Воронежского педагогического института. Штаб располагался в подвале Воронежского медицинского института. Подвал был оборудован под бомбоубежище, в котором на казарменном положении жили бойцы аварийно-спасательной, инженерной, химической и других служб. Я также находился на казарменном положении.

28 июня 1942 года на Воронеж был совершён воздушный налёт. Немцы бомбили, главным образом, скопления людей (была суббота). Одна из бомб попала в Летний театр пионерского сада на пр. Революции.

1 июля 1942 года около 13 часов немцы совершили новый внезапный налёт на Воронеж. Бомбёжка началась без объявления воздушной тревоги и продолжалась 15-20 минут. Бомбили Воронеж около 60 самолётов. После этой бомбёжки запылал элеватор, загорелся стадион «Пищевик», замолчало радио, прекратилась подача питьевой воды в водопроводе. К вечеру город был окутан дымом и гарью. Все ждали команды к действию, однако эта команда не поступала. Вскоре в город просочились данные о том, что под Воронежем немцы прорвали фронт, а 2 июля в городе появились наши отступающие части, среди которых пешком шли раненые солдаты и офицеры Красной Армии. Острее всего город переживал состояние неопределённости. 3 июля в городе появилась автомашина с громкоговорителем. Из этой машины громогласно сообщалось: «Граждане города Воронежа, немедленно покиньте город в направлении на Борисоглебск».

Меня вызвал начальник штаба и сообщил о том, что я назначен старшим обоза(2 лошади с телегами), на котором будет эвакуирован оперативный мобилизационный план штаба и некоторые другие документы. Для охраны документов в моё распоряжение выделялись, начальник химической службы штаба Крячков Н.Н. и начальник инженерной службы Мачурин Н.Т.

Мне было приказано сдать документы в один из органов НКВД, что было и сделано.

После сдачи документов органам НКВД в селе Большая Грибановка под Борисоглебском моя команда расформировалась

(1986 год )

http://www.novsu.ru/dept/1146/65let/i.418513/?id=518867

Последний эшелон из Смоленска, с которым отправился мемуарист, выехал, как известно, в 20 часов 15 июля и следовал действительно через Сухиничи.