Юлия Латынина и барон Мюнхгаузен

http://novayagazeta.livejournal.com/657596.htm
Как янычары
К сожалению, путинские чиновники устроены совершенно так же, как вожди острова Пасхи или турецкие янычары

Посереди Тихого океана стоит пустынный остров Пасхи — бесплодный мертвый кусок земли, на котором нет ни одного дерева выше трех метров, с выветренными почвами и гигантскими статуями, самая крупная из которых весит 87 тонн.
Чтобы дотащить эти статуи из кратера вулкана, где их вырубали, архаическому обществу, использующему одну лишь мускульную силу, были необходимы веревки, свитые из волокон пальм, и стволы деревьев, которые использовались как рельсы и катки: без деревьев, которых на острове нет, возвести эти статуи невозможно.
Впрочем, до того, как человек приплыл на Пасху, и в течение нескольких первых столетий остров был сплошь покрыт гигантскими тропическими лесами.
Потерял ли бы остров без статуй свой лесной покров, сказать трудно: люди ведь расчищали леса под поля, использовали дерево для приготовления пищи и строили из местных пальм огромные лодки, которые позволяли им разнообразить свою диету морскими черепахами и прочей рыбой, водящейся довольно далеко от берега.
С одной стороны, остров куда засушливей, чем большинство островов Полинезии, откуда приплыли переселенцы, с другой — получает больше осадков, чем многие части Средиземноморья. Работа по вырубанию, перетаскиванию и установке статуй отнимала до 25% ресурсов аборигенов.
Так или иначе, можно констатировать одно: остров Пасхи — единственное место, в котором переселенцы из Полинезии ставили такие гигантские статуи. И единственное, в котором леса сведены напрочь.
Чем меньше оставалось лесов, тем выше становились статуи, чем выше становились статуи — тем меньше оставалось лесов. Возможно, вожди, соревновавшиеся между собой в устройстве все более и более высоких статуй, понимали наглядную связь между статуями и экологической катастрофой, но сделать они ничего не могли. Ведь так была устроена к тому времени элита на острове Пасхи, что для того, чтобы показать свою значимость, ей надо было ставить статуи. Кончилось это катастрофой и каннибализмом, причем катастрофа была внезапной: в один прекрасный момент одни статуи (становившиеся все больше и больше) были брошены по дороге к морю, а другие — едва оконтуренными в скале.
В 1768 году французский подданный барон де Тотт, присланный в Гибралтар на помощь туркам во время Русско-турецкой войны, обнаружил, к своему изумлению, что турки собираются отбиваться от русских здоровеннейшей и бесполезнейшей пушкой, бросавшей ядра в полтонны весом. Пушка, по мнению турецких властей, не имела себе равных в мире, но ни разу не стреляла, ибо, по мнению турков, отдача от нее разрушила бы замок и город. Чтобы развеять иллюзии своих союзников, барон де Тотт все-таки выпалил из этого динозавра, который пожирал 150 кг пороха и перезаряжать который надо было не меньше часа.
К XVIII веку, а тем более к середине XIX большинство султанов Блистательной порты понимали, что их армия, некогда первая в Европе, чудовищно устарела. Что те же самые пушки, которые некогда разрушили, казалось бы, неразрушимые стены Константинополя, превратились в допотопных и устаревших монстров. Что янычары, которые, по условиям их существования не должны были иметь собственности, позарастали лавками, что империя вот-вот распадется или будет завоевана. Но даже когда они это понимали, сделать они ничего не могли, ибо так была устроена структура власти: и первая же попытка реформировать армию кончалась обыкновенно тем, что армия меняла султана.
Это я к тому, что в истории человечества бывают эпохи, когда некий общественный институт начинает функционировать по принципу положительной обратной связи: своим существованием он разрушает общество, но реформироваться не может.
К сожалению, путинские чиновники устроены совершенно так же, как вожди острова Пасхи или турецкие янычары. Путин построил систему, в которой есть два главных правила: а) никто никогда не наказывается за воровство или преступление; б) наказанию подлежит только нелояльность режиму, которая, в частности, выражается в том, что кто-то публично обсуждает воровство и преступления, совершаемые чиновниками.
В такой ситуации размеры воровства растут, а управляемость общества падает. Точно так же, как на острове Пасхи размеры статуй росли, а количество деревьев — падало. Рано или поздно количество переходит в качество, и все кончается внезапно.

Юлия Латынина

http://novayagazeta.livejournal.com/657596.html?thread=19399356#t19399356
sanitareugen
3 мая 2012, 09:12:04 UTC
0. Разумеется, не Гибралтар. Он к этому времени более 60 лет, как британский.
1. Прислан был Тотт не в Гибралтар (а также не в Босфор или Дарданеллы), а в Стамбул, как, действительно, эксперт по артиллерии (и инженерному делу). Правда, занимался он в основном полевой артиллерией. Впрочем, после победы эскадры Орлова был направлен заниматься береговой артиллерией в Дарданеллах (это было срочно перепоручено ему вместо подготовки праздничного фейерверка).
2. Мемуары Тотта написаны по-французски и мне недоступны, равно и польский перевод XVIII века. Тем не менее источник данного рассказа можно установить:
один из слушателей, приятель барона, сопровождавший его во время путешествия в Турцию, заметил, что неподалеку от Константинополя находится колоссальных размеров пушка, о которой особо упоминает барон Тотт в своих недавно опубликованных "Записках". Сообщает он, насколько я помню, примерно следующее:

Цитата :

"Турки установили вблизи города, выше цитадели, на берегу знаменитой реки Симоис, огромное орудие. Оно было целиком отлито из меди и стреляло мраморными ядрами, весившими не менее тысячи ста фунтов каждое. Я испытывал непреодолимое желание, - повествует Тотт , - выстрелить из этого орудия, чтобы ясно представить себе, как оно действует. Все вокруг меня дрожали и тряслись, убежденные, что и город и крепость превратятся от такого выстрела в груду развалин. В конце концов страх несколько рассеялся, и мне, наконец, было разрешено произвести выстрел. Для этого потребовалось не менее трехсот тридцати фунтов пороха, а ядро, как я уже говорил, весило тысячу сто фунтов. Когда подошел канонир с зажженным фитилем, окружавшая меня толпа отодвинулась как можно дальше. С большим трудом удалось мне убедить подоспевшего пашу, что никакая опасность не угрожает. Даже у канонира, действовавшего по моим указаниям, от страха сильно колотилось сердце. Я занял место в углублении стены, позади орудия, дал сигнал и почувствовал толчок, словно при землетрясении. На расстоянии в триста саженей ядро разорвалось на три части. Куски перелетели через пролив и, отскочив от воды, ударились о горный склон на противоположном берегу, вспенив весь пролив".
Таков, насколько я, милостивые государи, припоминаю, рассказ барона Тотта о самой большой пушке в мире. Когда мы с бароном Мюнхгаузеном посетили эту местность, нам сообщили о выстреле, произведенном из этой пушки бароном Тоттом, причем этот поступок приводился как пример необычайного мужества барона Тотта.
Э. Распе, "Приключения барона Мюнхгаузена. Седьмое приключение на море"