У Сопоцкина

У Сопоцкина

Алексеенко Михаил Иванович,
Пулеметчик 1-го батальона 184-го стрелкового полка 56-й дивизии.

Весной 1941 года полк был передислоцирован в район Гродно и разместился в палаточном лагере у Гожи.

Немцы ударили по дзота из минометов, но в атаку через ров не пошли. Мы открыли ответный огонь из пулеметов. Перестрелка продолжалась свыше часа. Средних командиров с нами не было: комбат ст. лейтенант Корнух находился в отпуске, а командир нашей роты лейтенант Палащенко, говорят, уехал к своей семье на выходной в Гродно. А замещавшие их взводные командиры не знали, что делать в подобной обстановке. К тому же запас патронов у нас был ограниченный: мы шли работать, а не воевать. Наконец, часов в 8 утра поступил приказ: на вторую линию обороны – к дотам за Августовским каналом. Но, когда мы покинули дзоты и оказались на голой высоте, немцы открыли по батальону с флангов минометный огонь. Мы бросились бегом к белевшим за каналом на фоне зелени нашим дотам, но из ближайшего к нам глухо заурчали пулеметы. Оказавшись под перекрестным огнем, мы залегли. Появились убитые и раненые.

- Да что они там ослепли, что ли? Не видят, что свои? – в сердцах сказал лейтенант, замещавший комбата, и приказал выслать вперед разведчиков.

Но пулеметчики в доте, видимо, не плохо знали свое дело. Первый разведчик не прошел и половины пути. Неудача постигла и двух других. Командиры стали совещаться, что делать. А вдруг в дотах не наши, а уже немцы? Но тут кому-то в пришла в голову стоящая мысль: послать бойца с красным флагом, и если в дотах наши, то должны прекратить огонь. Флаг сделали из окровавленной рубахи одного из раненых бойцов. Идти с флагом к каналу вызвался стройный юноша-казах из нового пополнения Сатаров. Весь батальон, затаив дыхание, следил за тем, как высоко подняв над головой кровавый флаг, Сатаров спускается с высотки к зарослям кустарника у канала. Но тут глухо простучала длинная очередь…

Больше рисковать людьми не стали. Парторгу роты сержанту Соловьянинову было приказано взять с собой трех бойцов, добраться до соседней пограничной заставы и попросить ее начальника связаться с командиром пулеметной роты, которая занимает доты у канала, чтобы тот отдал приказ прекратить стрельбу по своим. Соловьянинов взял с собой Александрова, Колпащикова и меня. Мы подошли к заставе с западной стороны, остановились у проволочного заграждения, стали наблюдать. К нашему удивлению, застава оказалась безлюдной, но совершенно целой. Мы осторожно вошли в помещение. На столе стоял стакан с ландышами, миски с недоеденной кашей, булка хлеба и кулек с сахаром. В кладовке обнаружили комбижир, концентраты, сухари – как раз то, чего нам в тот день не доставало. Рядом в складе нашлись снаряженные магазины к винтовкам СВТ, гранаты. Найдя здесь же два пустых мешка, мы доверху наполнили их найденным добром, и тут только услышали слева, в направлении первой заставы, в лесу приглушенные звуки яростного боя. Видать пограничники второй ушли туда, на помощь своим товарищам. Парторг бросился к телефонному аппарату на стене, но он бездействовал: связь была нарушена. Пришлось вернуться к батальону, который по-прежнему лежал на высотке под огнем из дотов. Пока Соловьянинов докладывал лейтенанту о виденном на заставе мне пришла в разгоряченную от волнения при виде умиравших под своими же пулями товарищей отчаянная мысль. Я решил, что настал мой час, ради которого стоило жить и, подойдя к парторгу, сказал, что была ни была, а попытаюсь дойти до канала и переплыть его под огнем.

Соловьянинов сначала с сомнением посмотрел на меня, но потом разрешил, сказав: “Иди, Миша! Но если в дотах окажутся немцы, лучше убей себя”. Я кивнул и, подхватив винтовку, по ложбинке с густой травой ужом пополз к каналу. Наверное, из дотов меня не заметили, и я, как был, с винтовкой и ранцем, плюхнулся с берега в воду и поплыл. Хотя, я таганрожец, выросший у моря, считал себя неплохим пловцом, однако, видно, сил своих не рассчитал. Одно дело плыть километр и даже два в чем мать родила, и совсем другое – в полной амуниции пусть даже всего каких-нибудь полсотни метров. Неожиданно меня сразу потянуло на дно. Пришлось вернуться назад. Притаился за кустом, стал соображать, как же поступить. Но одно решил твердо: раз сам вызвался – назад пути нет: канал нужно переплыть не ради своего гонора, а ради товарищей, оставшихся под огнем. Сбросил наземь ранец, снял штык со своей винтовки № 396 (этот номер до смерти не забуду). Вдруг из дота очередь над головой: заметили! Сразу же бултых под воду, плыву у самого дна, думаю: в любой момент прошьют нетолстый слой воды. Стараюсь плыть зигзагами. На миг вынырнул, глотнул воздуха и снова виляю туда-сюда, пока не уткнулся головой в другой берег. Передохнул. Думаю: тут в мертвом пространстве меня не достанут. Выполз на берег, зажав в правой руке штык, приготовившись заколоться, если увижу у дотов немцев. Но не успел глазом моргнуть, как меня окружили солдаты в польских конфедератках. Хотел уже ударить себя штыком, да заметил на чужих головных уборах наши родные пятиконечные звездочки. И тем не менее их владельцы навалились на меня, вырвали штык и потащили за дот, что-то быстро говоря на малопонятном мне языке. Но два слова – “герман” и “расштелять” я все же понял. Тут до меня дошло: они не немцы, а недавно призванные из приписного состава местные жители, которые прежде служили в польской армии. В этой форме они и явились по призыву, новой еще не успели получить. Я и раньше не лез за словом в карман, а тут, когда уж приспичило, сразу нашелся.

- Да в кого же вы стреляете сволочи? – со злостью выкрикнул я, показывая на дот, который продолжал извергать огонь.

– Неужели вы не видите что перед вами не “герман”, а русский боец? И там, за каналом тоже наши, советские. Ах вы мать вашу…- и выругался так, что мои конвоиры сразу остановились. Значит, думаю, подействовало! Слышу, один из них постарше, засомневался:

- А быть може, он и направде россиянин? Бо ни един герман не бендзе так лайеть по-российску.

- Покличем товарища командира, нех он сам разбирается.

Один из конвоиров юркнул в узкую дверь дота и вскоре вернулся с лейтенантом в новенькой форме с артиллерийскими эмблемами на петлицах. Он подозрительно оглядел меня, недоверчиво выслушал мою гневную, сбивчивую речь и с сомнением покачал головой:

- Брешет! Уведите диверсанта!

- Товарищ лейтенант! – взмолился я. – Какой же я диверсант? Мой первый батальон 184 Краснознаменного полка лежит под огнем вашего, вернее, нашего советского дота уже второй час, ожидая, пока вы поймете свою ошибку и прекратите убивать своих!

- А пославший вас сюда командир – член партии? – вдруг спросил он.

- Да. Парторг роты.

- Так. Плывите назад, – мы стрелять не будем – возьмите у него партбилет и принесите сюда. Тогда, может, поверю.

Делать нечего, поплыл к своим, разыскал Соловьянинова и доложил обстановку.

- Да что он с луны, что ли свалился? – вскипел тот. – Или устава не знает? Кто же передаст свой билет в чужие руки? Пусть голову не морочит, так и скажи ему. А за свои фокусы он еще ответит!

Пришлось мне в третий раз переплыть канал. Передал ответ помкомвзвода. Лейтенант помялся, но, по-видимому, доводы парторга он счел убедительными и сухо бросил:

Ладно, примем к сведению. Передайте, пусть переправляются справа, у моста и занимают недостроенные доты. Огонь вести не будем…

От радости я даже забыл потребовать назад свой штык, отобранный у меня после первого рейса. Переплыл канал в четвертый раз, забрал свою винтовку, ранец и доложил о выполнении задания помкомвзводу в присутствии заместителя комбата. Вскоре батальон, похоронив убитых и забрав раненых, переправился через канал, где занял свой участок обороны. А вместе с ним, уже в пятый раз и я, окончательно измотанный этими рейдами.

- Миша, друг! Поздравляю! – восторженно говорил мне после мой товарищ по взводу, тоже пулеметчик Толя Исупов. – За такой подвиг тебе положена, как минимум, медаль “За отвагу”.

- Бери выше, – возразил Соловьянинов. – Лейтенант сказал, что как только соединимся со своим полком, будет писать представление к ордену “Красной Звезды”. На обоих сразу – на тебя и на Сатарова.

После переправы через канал нам обороняться в дотах не пришлось. Их заняли другие подразделения дивизии и пограничники соседних застав. Отдохнув и просушившись, мы пошли по правому берегу канала к Неману на соединение с 213 полком. К вечеру, мы голодные, усталые, еле передвигали ноги. Особенно пулеметчики, которые, кроме личного оружия и снаряжения, тащили тяжелые пулеметы, коробки с патронами. Но я в эти трудные часы испытал настоящее солдатское счастье. После того, что я сделал для батальона, на меня товарищи смотрели с благодарностью. Видя, что я за день вымотался и еле тащил ноги, то один, то другой брали у меня пулемет или станок и тащили километр-другой, хотя им самим было трудно. Разве можно это забыть? Наверное, это дороже любой награды.

Когда стало вечереть, мы сделали привал в лощине, засеянной рожью. Вдруг впереди, на гребне высоты, появились немецкие танки и бронетранспортеры с пехотой. Послышалась команда: “К бою!” Стали окапываться. Немцы расставили танки по обе стороны лощины. А ихняя пехота пошла под прикрытием их огня в атаку на нас. Мы подпустили врагов метров на сто и открыли огонь в упор. Немцы не выдержали и залегли, а когда стемнело, отползли назад к своим танкам и бронетранспортерам. Помню как стойко держались в этом бою бойцы первой роты Богданович Иван, Колпащиков Юрий, Гришин Анатолий, Худолеев Николай, Дзюба Иван, Исупов Анатолий, Троянец Костя и другие. Немало товарищей мы потеряли тогда, в первый день войны. Но и немцы получили сполна. Продолжать бой ночью они не решились, отошли. К утру на гребне, где они стояли мы отрыли глубокие окопы. Но утром мы снова продолжали отступать к Неману в направлении д. Лойки, где предполагали найти свой полк. Однако это нам не удалось тогда. Мы соединились с 213 полком, занявшим оборону вдоль канала. А на другой день отступали к Неману вместе с ним, составляя аръергард. Утром 24 июня мы вышли к Неману, где уже началась переправа. Большинство бойцов из 213 стрелкового полка уже переправилось по понтонному мосту, но вдруг появились немецкие танки, которые открыли по переправе огонь. А потом и самолеты. Нам пришлось переправляться под перекрестным огнем на подручных средствах. Вода в Немане у берега покраснела от крови. Понтон, за который я ухватился, стало прибивать к берегу, где были немцы. Я прыгнул в воду и едва не утонул. Спасли меня проплывавшие мимо в лодке пограничники. У деревни Гожа, у кладбища, мы наконец пристали к берегу, но попали под огонь вражеской артиллерии. Во время переправы я потерял своих однополчан и отступал дальше, к Лиде, с пограничниками.

27 июня при попытке перейти дорогу, по которой двигались немцы к Минску, я попал в плен и был отправлен в лагерь военнопленных.

http://libelli.ru/z/33/title113.zip

Факт, что приписных приграничных районов мобилизовали в первый день войны, документирован. Двое из них, один по фамилии Варнель, попали в плен под Витебском, позднее они оказались в Освенциме. Возможно, к тому времени они уже переобмундировались в советскую форму. Еще двоих видела женщина в Лепеле. По ее свидетельству, они были одеты в польскую военную офицерскую форму, разговарили друг с другом по-польски. Одного из них звали Вольдемар. За хорошие деньги они купили у нее гражданскую одежду, оставив ей польскую, и сказали, что направляются в Вильнюс. Насчет офицерской формы женщина могла и напутать, но ее свидетельству о том, что форма была польской, можно доверять. Еще двоих человек в польской военной форме видел отец читателя форума Смоллбаттл под Смоленском. Они стали расковыривать фугас, похожий на консервную банку, и он взорвался.
Возможно, это все одна и та же история. Призвали в первый день войны. Одни погибли под Гродно, другие смогли отступить от границы до Витебска, где попали в плен. Третьи отстали или дезертировали от своих и решили вернуться обратно, а четвертые смогли отступить аж до Смоленска...
Пятое свидетельство - о следовании поездом, отправившимся 31 октября из Одинцова в Уфу, польских офицеров.
Тут все единообразно объяснялось бы версией призыва приписных на границе в первый день войны, если бы не указания на офицерскую форму. Крайне сомнительно, чтобы в ней мобилизованные смогли отступать от границы аж до 31 октября аж до Одинцова...

22 июня в 4 часа утра мы были разбужены орудийными выстрелами и пулемётной стрельбой. Сначала мы не поняли в чём дело, так как офицерского состава с нами не было, они располагались в Бресте на квартирах. С нами были только младшие командиры. От них то мы и узнали, что началась война, напал немец. По команде младших командиров мы заняли оборону в первом этаже, где и жили до этого, отразив несколько попыток немцев переправиться через реку Буг. Мы решили перебраться на второй этаж, где находились амбразуры и сверху лучше видно противника. Мы расстреливали немцев на воде, не давая им выйти на берег. В крепости мы продержались до вечера, вечером была дана команда красноармейцам 132 отд. батальона отойти в город Брест на выручку наших караулов - в Бресте у нас были люди, которые охраняли тюрьму. Прибежав в город, мы его не узнали: он весь был в огне, горели склады с всевозможными припасами. Караульное помещение было разрушено, тюрьма была распущена. В городе творилось не поймёшь что, паника в полном смысле слова, все бегали, отыскивая своих. Потом майор пехотных войск проявил инициативу и стал собирать всех военных под своё командование. И мы, все собравшиеся стали отходить из Бреста по направлению к Кобрину.

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=1307.msg40541#msg40541

Из статьи "История, которую мы не знали"

В районе Брестской крепости фашисты выбросили десант на следственную тюрьму , расположенную на Северном острове. Охрана ее, вооруженная только винтовками и пистолетами, храбро сражалась с противником. По словам очевидцев, все бойцы погибли в неравном бою.
Несколько иначе развивались события вокруг тюрьмы , расположенной в Бресте . С первыми взрывами немецких снарядов начальник тюрьмы Шафоростов собрал имеющийся личный состав и связался по телефону с руководством УНКВД и НКГБ, которые приказали организовать оборону тюрьмы , обещав выслать подкрепление и оружие.
В это время цепи немецких солдат с двух сторон начали обстреливать тюрьму из пулеметов и артиллерии. Авиация подвергла тюрьму бомбардировке. В результате корпус тюрьмы был пробит артиллерийским снарядом, зажигательными бомбами подожжены административное помещение, общежитие, склады, клуб.
Шафоростов организовал оборону, но сдержать наступление вражеских войск не смог, так как на вооружении охраны имелось только 17 винтовок, несколько револьверов и пулемет. Видя неравные силы и не дождавшись подкрепления, он дал распоряжение отступить, оставив заключенных в тюрьме.

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=1307.msg64404#msg64404

КОНВОЙ НКВД - СОЛДАТЫ, КАК И ВСЕ.

1 ср выполняла задачи по охране
общих тюрем N 24,25,29 в городах Кобрин, Пружаны, Пинск соответственно, т.е. в Брестской крепости не находилась.2 ср по охране общей тюрьмы N 23,которая в свою очередь подразделялась на 1 корпус (г.Брест) и 2 корпус (Бригидки-помещение бывшего монастыря),находящийся в самой крепости на территории западной части Кобринского укрепления. Состав караула по охране 1 корпуса-21 человек,2 корпуса-15 человек. Тюрьмы были переполнены.На 10 июня 1941 года в 1 корпусе Брестской тюрьмы N 23,при лимите наполнения 2680 мест, содержалось 3807 заключенных, проходящих как по уголовным делам так и подвергшиеся репрессиям. В Бригидках содержались польские военнопленные.3 ср выполняла задачи по конвоированию эшелонными, плановыми, городскими(в суды и на вокзал),особыми конвоями заключенных и польских военнопленных.
...
В безвыходнейшем положении, «жертвой пешки»,оказался караул по охране Бригидок. Огневой вал как бы невзначай обошел тюрьму стороной. А вот следующие за ним солдаты 1 пб 135 пп,наоборот были нацелены на захват тюрьмы. Здесь под охраной караула находились польские военнопленные, заключенные под стражу с осени 1939 года. И часовые караула вступили в свой последний бой. В том, что он будет последний никто и не сомневался, но часовой не имеет права без приказа покинуть свой пост. А приказа отдавать было уже некогда ,да и некому. Стрелки 2 ср рядовые А.М.Докучаев, П.Ф.Филиппов, И.Г.Авдеев стали отстреливаться от наседающих немцев. Но эта схватка была коротка, как весенняя гроза. В считанные минуты они был смяты и уничтожены. Дважды раненый рядовой П.Ф.Филиппов оказался в плену. После того, как пленные были переправлены через Буг, его ,истекающего кровью пристрелил двумя выстрелами в голову немецкий конвоир. По свидетельству одного из оставшихся в живых заключенных, караул дрался до последнего патрона.
По воспоминаниям командира расчета батареи ПТО 333 сп сержанта М.А.Караваева, польских военнопленных немцы отконвоировали уже к себе в плен 23 июня. Раньше этого не позволяла сделать сложившаяся обстановка, да и на месте надо было осуществить предварительное разбирательство "кто есть кто".
...
Именно после этого боя наибольшее количество бойцов батальона оказались в плену:замполитрука Ш.М.Шнейдерман, сержант К.А.Новиков, помощник командира взвода 2 ср сержант К.Е.Редкин, помощник заведующего складом ОВС рядовой А.И.Баринов, шофер автохозвзвода рядовой И.Н.Мартынов, гранатометчик 2 ср рядовой И.А.Усов и многие другие.Всех обыскали, разули.Рядовому Д.Ф.Кожанову немцы тыкали в зубы пистолетным патроном ТТ,который у него случайно обнаружился в кармане брюк. Пленных вывели за Буг, ночь продержали в земляных рвах и босых погнали в лагерь военнопленных Бяла-Подляску.

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=1307.msg101061#msg101061

Согласно донесению командира 307 полицейского батальона, по прибытии в Брест 5 июля он самым первым делом освободил 3 - 4 тысячи заключенных тюрьмы. Это вызвало яростный гнев у командира АГ Б Небе, заявившего, что тем самым оккупационные власти выпустили из своих рук мощный репрессивный инструмент (поскольку они были злейшими врагами Советской власти).

(immediately after the arrival in Brest Litowsk of the first German trrops, 3 or 4.000 prisoners, previously jailed by the NKVD had been released. The release caused the strong complaints of Nebe, the commander of the EGB, according to which, the occupation authorities would have been deprived of a powerful repressive tool)

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=1307.msg123698#msg123698

Из статьи "История, которую мы не знали"

В районе Брестской крепости фашисты выбросили десант на следственную тюрьму , расположенную на Северном острове. Охрана ее, вооруженная только винтовками и пистолетами, храбро сражалась с противником. По словам очевидцев, все бойцы погибли в неравном бою.
Несколько иначе развивались события вокруг тюрьмы , расположенной в Бресте . С первыми взрывами немецких снарядов начальник тюрьмы Шафоростов собрал имеющийся личный состав и связался по телефону с руководством УНКВД и НКГБ, которые приказали организовать оборону тюрьмы , обещав выслать подкрепление и оружие.
В это время цепи немецких солдат с двух сторон начали обстреливать тюрьму из пулеметов и артиллерии. Авиация подвергла тюрьму бомбардировке. В результате корпус тюрьмы был пробит артиллерийским снарядом, зажигательными бомбами подожжены административное помещение, общежитие, склады, клуб.
Шафоростов организовал оборону, но сдержать наступление вражеских войск не смог, так как на вооружении охраны имелось только 17 винтовок, несколько револьверов и пулемет. Видя неравные силы и не дождавшись подкрепления, он дал распоряжение отступить, оставив заключенных в тюрьме.

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=1307.msg64404#msg64404

В ходе изучения архивных донесений безвозвратных потерях, понесённых в годы Великой Отечественной войны 41-й отдельной бригадой конвойных войск НКВД СССР, он наткнулся на список особого конвоя, убывшего 16 июня 1941 года от 128-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР в спецкомандировку по маршруту Вологда – Брест – Вологда. Всего – четыре фамилии: помощник командира взвода (он же – начальник конвоя) старший сержант Ефим Кондратьевич Дягилев и красноармейцы-стрелки Степан Андреевич Даниленко, Иван Михайлович Колесов и Василий Петрович Ушканов. Все одногодки – 1919 года рождения, при этом трое - С. Даниленко, Е. Дягилев и В. Ушканов – земляки: уроженцы Харьковской области Украины. А вот И. Колесов – из Суздальского района Владимирской области…
Правда, само то донесение составлено уже по линии строевой части штаба 250-го полка конвойных войск НКВД СССР. Но это, поясним, отнюдь неслучайное. Дело в том, что 128-й батальон в связи с гитлеровской агрессией фашистской Германии против СССР, согласно мобпланам конвойных войск НКВД СССР, уже в самые первые дни Великой Отечественной был развернут в тот самый 250-й полк…
В графе: «Когда и по какой причине выбыл», - в отношении каждого из четырех: «Пропал без вести 22.6.41 г. в гор. Брест». Последнее косвенно указывает на то, что командование части не сомневалось в факте пребывания по состояния на двадцать второе число июня конвоя во главе со старшим сержантом Е.К. Дягилевым именно в Бресте, а не по пути в Брест или же, скажем, по пути в обратном направлении.
Пока неизвестно доставить ли должен был караул вверенного ему под охрану особо опасного преступника из Вологды в Брест или же напротив – забрать из Бреста. Как впрочем, неизвестно, в какую из двух брестских тюрем следовал конвой – в общую № 23 (она же – городская), находившуюся в центре города, или же во внутреннюю тюрьму УНКВД (но, по другим данным, – УНКГБ) по Брестской области, обустроенную, заметим, ни где-нибудь, а именно внутри комплекса Брестской крепости. Однако в любом случае встать на временное довольствие и разместиться на ночлег он должен был именно в Брестской крепости - при 132-м отдельном батальоне конвойных войск НКВД СССР. Таким образом, как не крути, старший сержант Ефим Дягилев и четверо его подчиненных трагическое утро двадцать второго июня действительно встретили в Бресте и именно в рядах бессмертного гарнизона Брестской крепости! И это, кстати, подтверждается данными, имеющимися в распоряжении дирекции Музея-мемориала «Брестская крепость». Согласно этим данным, все четверо в боях за Родину в беспомощном состоянии попали в плен. В нечеловеческих условиях нацистских лагерях вроде бы выжили лишь двое – старший сержант Ефим Дягилев и красноармеец Степан Даниленко, а вот двое других бойцов «вологодского» конвоя погибли в немецко-фашистской неволи.

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=1307.msg63145#msg63145

конвой 128 об следовал по маршруту Вологда- Львов (в какую сторону неизвестно).В Бресте наверняка была пересадка.И наверное из 132 об по СПС или как раньше называлось сообщили в Вологду о местонахождении конвоя.

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=1307.msg63650#msg63650

- Разобрался в отношении миссии особого конвоя от вологодского 128-от батальона КВ НКВД СССР (начальник – старший сержант Е.К.Дягилев).
Из Вологды в Брест этот конвой доставил интернированного для передачи в Германию. Далее конвой должен был следовать во Львов: задача – этапировать военнопленного поляка в лагерь военнопленных (строительство № 1)…

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=1307.msg139848#msg139848

Особый конвой 128-го батальона КВ НКВД СССР выехал из Вологды в Грязовецкий лагерь для военнопленных.
Там старший сержант Е.К. Дягилев и его бойцы забрали двух военнопленных. В первоначальном сообщении я ошибся с интернированным - писал по памяти.
Первого привезли в Брест и передали в распоряжение УНКГБ по Брестской области для последующей передачи в Германию, а второго сдали в тюрьму НКВД.
Этого второго, через несколько дней конвой, где старшим был Е.К. Дягилев, должен был везти дальше - во Львов. Но выехать так и не успел...

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=1307.msg140240#msg140240

Сколько, бишь, во Владимире-Волынском польских полицейских раскопали? Двоих. А Владимир-Волынский находится примерно посередине пути между Брестом и Львовом.


"...Третьим подразделением Управления НКВД БССР по Брестской области, дислоцированном непосредственно в городе Бресте, была Брестская тюрьма № 23, по которой в документах содержится наибольшая информация. Тюрьма располагалась, как там написано, "в крепости" (то есть речь идёт о так называемой "Бригидской тюрьме"), где у неё было "кирпичное двухэтажное здание" общей площадью 16000 кв.м. Кроме него, в состав комплекса зданий Брестской тюрьмы входили "складское помещение одноэтажное кирпичное, крыша железная" (объём - 960 куб.м), "жилой дом одноэтажный кирпичный" (585 куб.м), "здание клуба одноэтажное кирпичное, крыша железная" (742 куб.м.). Кроме клуба (о нём отдельно ниже) в тюрьме имелась собственная медико-санитарная часть со значительным количеством медицинского оборудования и медикаментов. Зданиям Брестской тюрьмы "ущерб и убытки ... были нанесены в 1941 году, в июне при бомбёжке города немецкой авиацией". Тюрьма имела собственный транспорт - 4 автомашины (1 легковая и 3 грузовых), 3 лошадей, 2 выездных фаэтона (!) и 4 грузовые телеги. Штатный личной состав тюрьмы - 256 человек, которые должны были охранять "переменный состав", то есть заключённых, число мест которых в Брестской тюрьме было определено всего в 314 человек".

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=1307.msg211806#msg211806

Из воспоминаний Комарова ПИ:
"Война меня застала во время дежурства в отделении Брестской тюрьмы, которое находилось не более, чем в двухстах метрах от крепости, то есть отделялось только одним перекопом.В тюрьме в этот момент находилось более тысячи заключённых..."
"...заключённые набросились на надзорсостав,и завязалась внутренняя борьбами между ними и
заключёнными. Но поскольку их было больше в сто раз, чем нас..."
Т.е. можно предположить что в корпусе номер 2 тюрьмы 23 (Бригидки) содержалось около 1000 заключенных и находилась дежурная смена надзорсостава около 10 сотрудников. Конечно кроме караула от 132 об кв.

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=1544.msg211893#msg211893

Имеются документы об освобождении из немецкого плена и выдворении в СССР родственника (поскольку однофамилец) или односельчанина Власика - телохранителя Сталина 15 июня 1941 г. Обычно обменивались значительно бОльшие группы, притом основная плотность обменов приходится на период до марта 1940 г. Единичный обмен непосредственно перед войной - из ряда вон выходящий случай. По всей видимости, второй польский пленный, отправлявшийся в Германию, должен был быть обменен на этого самого Власика. Он же и еще один польский полицейский были найдены в немецкой расстрельной яме во Владимире-Волынском. Один из них был сам из этого города, до поступления в советский плен служил в нем. Насчет второго точно не помню, вполне возможно, происходил из Померании или других т. п. польских земель, которые немцы в 1939 включили в состав не генерал-губернаторства, а непосредственно рейха.

Итак, на день начала войны в Брестской тюрьме находилось порядка 4 тыс. польских военнопленных, которые либо выдворялись из СССР по обмену, либо направлялись во Львовский лагерь. В первом случае их документы и прочие неразрешенные вещи должны были находиться в той же тюрьме. Во втором случае документы в тюрьме могли не находиться. После захвата тюрьмы немцы поляков куда-то отконвоировали, а весной 1943 г. их трупы откопали под Смоленском.
Главное - количество совпадает!