http://www.apn.ru/publications/article23120.htm «Агентство Политических Новостей» 2010-08-31
Анатомия Свободы и логика Борьбы с точки зрения психологии Телесной Метафоры Камиль Мусин
Экспансия(эта статья основана на теории Телесной Метафоры. Это название и термины "экспансия", "пострационализация", "границы", "обратная связь", "жизненное пространство" и прочие - оттуда. Я могу их расшифровать отдельно).Мы часто сталкиваемся с тем, что человек, мечтающий о свободе и получивший ее, через некоторое время оказывается недоволен результатом. Свобода не приносит счастья многим людям в так называемом "свободных" обществах. Статистика показывает, что сытые и свободные субъективно полагают себя несчастнее голодных и несвободных, хотя должно быть наоборот. Рационально этого объяснить нельзя. Более того, что такое "свобода", мы, оказывается, толком не знаем; уж слишком разнятся философские ее определения с тем, что мы от свободы ожидаем субъективно. Мудрый человек сказал по этому поводу: "Голодными управлять легко: известно что он хотят - чтоб их накормили. Но как узнать, что хотят сытые?" Чтобы как-то зацепиться за ответ на этот вопрос, нам понадобится несколько более сложная теория, умеющая учитывать иррациональные факторы и субъективные оценки.
С точки зрения Телесной Метафоры, свобода - позитивно оцененная субъектом возможность телесной экспансии. Например, если Вы хотите заниматься чем-то приятным и/или полезным и видите для этого все возможности, то Вы ощущаете себя свободным в самом лучшем смысле этого слова.
Комплекс образов свободы создается безусловно позитивными для тела актами освобождения тела от какого-либо давления, ограничения или стеснения - или же с пересечением границ, за которыми простирается новое пространство. Следует отметить, что часто это сопровождается актом борьбы субъекта, преодоления им трудностей, опасностей и сомнений, и часто ему приходится проходить через период явного физического, усиленного давления на тело, а не образного, от которого можно отмахнуться.
Субъект вправе ожидать повторение удовольствия, испытанного при освобождении/расширении, от своих дальнейших экспансий, проводимых в этом новом пространстве. Это вроде бы "естественно", но фокус в том что это ни на чем не основанная оценка; совершенно необязательно, что в новом пространстве его экспансии будут удачны. А незаконченная экспансия для сознания имеет безусловно отрицательный характер.
Правда, совершая экспансии в новом пространстве, субъект еще некоторое время продлевает свое эйфорические состояние - он хватает все то, чего раньше был лишен. Но легкие экспансии скоро кончаются, и он остается один на один с нелегкими. Это происходит тем быстрее, чем больше субъектов осваивает новое пространство и расхватывает "лучшие куски".
Опять наступают нелегкие времена. Субъект пострационализирует свой предыдущий опыт, и находит, что теоретическая модель, которой он следовал еще недавно и которая привела его к успеху, имеет изъяны и нуждается в ревизии. Ревизия показывает, что в успехе был немалая доля случайности и неконтролируемых субъектом факторов. И приходится признать, что "свобода - это осознанная необходимость нести ответственность за свои слова и поступки", и что вечной и абсолютной свободы не бывает. Это несправедливо, это гадко, это неприятно, и на осознание этого требуется своего рода интеллектуальное мужество. Увы, только оно может стать базой для новых преодолений и открытия новых пространств для тела. А может и не стать - вот что неприятно вдвойне.
Таким мужеством, такой способностью удерживать внимание на подсознательно неприятном образе и холодно препарировать самого себя, обладают не все. Часто мы видим людей, которые приписывают свой успех исключительно своим личным качествам и/или следованию неким якобы правильным принципам и теориям. Это возвращает их сознание в зону комфорта и иллюзорного контроля.
Такой субъект легко может впасть в депрессию от завоеванной им "свободы" - с ним происходит то, что называется модным словосочетанием "когнитивный диссонанс" - а если он не имеет при этом привычки критически оценивать обстоятельства и свои планы и поступки, то начинает пострационализировать свой опыт с целью во что бы это ни стало сохранить связку типа "освобождение было прекрасным, значит и свобода должна быть прекрасной и это состояние должно длиться и длится". Он тяготится положением, которое сам же себе создал. Он хочет "перемен".
Так как в реальности "перемен" уже не происходит, сознание начинает путаться во все более и более сложных теориях, долженствующих замазать эту щель, из которой дует холодный сквозняк неумолимого материализма - и тут на помощь приходит "спасительная" мысль: нужно возобновить борьбу. Ведь борьба уже раз привела к "освобождению" и связанной с ней непродолжительной эйфории, а значит, может привести еще раз. Раз уж пришел кураж бороться, то объект, с которым нужно бороться, находится моментально. Появляется и укрепляется ожидание, что эйфории снова можно добиться, если только устранить несколько досадных препятствий. Подбирается соответствующая обстановке теория. Она проверяется и - о чудо! - снова срабатывает тот же фокус - легкие препятствия устраняются легко. Удовольствие, правда, проходит быстро - и вот вокруг снова остаются нелегкие препятствия. Но ничего страшного - их же можно устранить борьбой.
Понемногу человек перестраивает свою жизнь так, что подсаживается на "борьбу". Его сознание постепенно теряет последнюю критичность и заполняется конспирологическими образами. С их помощью он ищет повтора ощущений стеснения тела, чтобы снова испытать освобождение - но вместо долгожданной эйфории он получает только обещание, что получит ее при более интенсивной борьбе. Он просто плохо боролся, а "счастье было так близко" - и он снова бросается в гущу "борьбы". Постепенно, в борьбе с неподдающейся и утяжеляющейся реальностью, человек подходит к черте, где он напрашивается на явное физическое насилие, и таки нарывается на него. Насилие - отличная обратная связь: она убеждает борющегося в том, что противник действительно существует и что он действительно силен, жесток и страшен - как и гласила теория борьбы, им же самим специально выбранная для оправдания необходимости борьбы. Он все сильнее бьется об стену головой, убеждаясь, что и стена отвечает ему тоже все сильнее, но мы знаем, что согласно теории борьбы, виновата во всем стена, так что "все нормально".
В отбитой об стену голове такого несчастного раз и навсегда щелкает "я прав", и он становится наркоманом, стремящимся за наркотиком, который уже не приносит эйфории, а только облегчает страдание. Он как сорвавшийся с катушек игрок повышает ставки, надеясь на финальный выигрыш. А то, что такой выигрыш его якобы ждет и что он будет сопровождаться невиданным доселе счастьем, ему постоянно напоминают дирижеры борьбы.
Собственно, свобода как возможность заниматься своим делом, для такого человека потеряна навсегда. Даже если ее ему предоставить, он ее не увидит, ибо сознание целиком перестроено на "борьбу". Кропотливое, аккуратное делание чего-то уже не для него. Он уже только разрушитель, ибо разрушение есть лучший способ борьбы. Что будет дальше, что вырастет на пепелище, его не волнует - теория борьбы гласит, что будет "щасье" и все чудесно устроится само. Он надеется на всеобщую катастрофу, которая уничтожит то, с чем он борется - и неважно, что будет уничтожено еще, - и приближает ее. В ожидании катастрофы он смакует аварии, теракты, несчастные случаи, пожары, наводнения и любые факты смерти и разрушения. С ним уже невозможно разговаривать о чем-либо, кроме борьбы. Вокруг него образуется выжженная жизненная окрестность, где не остается ничего, кроме борьбы и пепла. Это как бы узкая щель, внутри которой он все еще "свободен", но она постоянно сужается как в рассказе Эдгара По вследствие козней противодействующего в борьбе объекта. Любое событие, любого человека, любую вещь или мысль он оценивает с точки зрения пользы для борьбы или угрозы. Цели борющегося все менее и менее понятны посторонним: какие-то там выборы губернаторов, какая-то там 31 статья - но для него-то все кристально ясно.
Со стороны такой борющийся выглядит тягостным инфантильным идиотом.
Он требует, чтобы ему кто-то организовал гражданское общество.
Он требует от власти, чтобы та создала ему условия для борьбы с ней.
Он на всех углах верещит о зажиме свободы слова, а что сказать-то хотел? - Так опять же, "власть зажимает мою свободу".
Он создает неудобства всем, испытывая свое право собираться где попало и там жаловаться, что ему не дают собираться.
На вопрос "а что будет, если вы победите в борьбе" не отвечает, только моргает глазками и блеет "ну… это... мне же сказали... свобода сама все устроит... но сначала обязательно трибунал над предыдущей властью!"
Вспомните "Песню о Соколе" Горького - а лучше перечитайте - вот он, борец, в очередном припадке борьбы за не поймешь что. Он становится противен всем - ведь он уже не может скрывать, что кругом ""быдло" и "жополизы", трусливо уклоняющиеся от борьбы, и "бригады", вооруженные психотронным оружием. Его поступки становятся все более ужасными и отвратительными, ибо якобы противостоящая ему в борьбе сила впадает в "беспредел" и ему "не остается выбора".
Вскоре сами борющиеся обнаруживают, что не могут сотрудничать даже друг с другом. Естественно, ведь борьба сожрала и навыки сотрудничества. И тут снова появляются упомянутые выше дирижеры - политики, проходимцы, идеологи - в общем, лица, которые не могут пройти мимо бушующей, но бестолково растрачиваемой энергии. Немного словесных манипуляций, немного усовершенствований в "теорию борьбы", немножко денег (тоже отличная положительная обратная связь) - и вот уже можно направить толпу "борющихся за свободу" в любом направлении. Как баранов, право слово.
К катастрофе, которую они же сами жаждали.==ihistorian 2011-12-25 05:16
А крестьянам индустриализация не нужна была? Носить лапти и домотканный холст, пахать землю сохой, жрать вдесятером из одной деревянной миски, лучина вместо электричества, неделями ездить в город на редкие ярмарки - вот оно крестьянское счастье?(с)==
------------------------------------------------------------
С чего ты взял, что я так думаю? Просто отметил логическое противоречие в твоих словах, не более того.
Порицать индустриализацию - глупее придумать нечего. Другое дело - форма и методы коллективизации. Но об этом уже много говорилось.
И о том, что деколлективизация лжереформаторов образца чубайсогайдаров нелепа и омерзительна - тоже.
Я принципиальный противник любых форм ностальгирования, оно вот до чего иногда доводит:
============================================================
*ttp://valentin-aleksy.livejournal.com/63822.html galina_makeeva 2011-12-22 21:20
Здесь идет разговор о СОВЕТСКОЙ деревне. До 80-тых годов. Там не пили... (с)
Эта книга посвящена убийству С. М. Кирова 1 декабря 1934 г. Киров был членом Политбюро ЦК ВКП(б), первым секретарем Ле¬нинградского обкома партии, одним из ближайших соратников Ста¬лина. Убийство одного из главных руководителей СССР положило начало террору Сталина против собственной партии и привело к преследованиям сотен тысяч советских граждан.
Все согласны, что Сталин воспользовался им, чтобы нанести удар по своим врагам.
Конечно, невозможно доказать, что НКВД и Сталин не имели никакого отношения к убийству Кирова. Но исходя из наших сегодняшних знаний нет никаких свидетельств и того, что они были замешаныв нем. Напротив, как мы уже видели,есть много косвенных подтверждений того, что на самом деле они не участвовали в нем.
Учитывая то, что мы знаем об этом делеиз других источников, можно со всей определенностью сказать, чтоубийство совершил Николаев и только он один. Нет никаких причин полагать, что у него были сообщники или существовал заговор, в котором Николаев был марионеткой.
Убийство Кирова, казалось бы, подтверждало теорию Сталина обусилении классовой борьбы по мере построения социализма, что требовало усиления бдительности по отношению к классовым врагам.Именно таким был основной смысл письма Центрального Комитета18 января 1935 г., адресованного партийным организациям. В нем говорилось об уроках, которые следовало извлечь из убийства Кирова.Таким образом, это убийство стало частью идеологического обоснования ужесточения сталинского режима.
И в Советском Союзе, и на Западе убийство Кирова было сильно политизировано.В СССР убийство было использовано Сталиным для уничтожения оппозиционеров: сразу после убийства и потом в ходе московских показательных процессов. Позднее, уже после смерти Сталина, Хрущев попытался использовать это дело для борьбы со своими политическими оппонентами.
До недавнего времени советские архивы были закрыты для исследователей. Следовательно, документы и материалы, которые могли бы пролить свет на дело Кирова, были для них не доступны. Поэтому они вынуждены были использовать информацию,основанную на рассказах перебежчиков или старых большевиков, переживших террор и лагеря.
Напротив, записи в дневнике Николаева ясно свидетельствуют, что онбыл убийцей-одиночкой, который руководствовался только личными мотивами.
Кроме того, представлен и проанализирован весь спектр слухов и домыслов, мифов и легенд, связанных с этим убийством, подходы, которых до настоящего времени придерживались в данном вопросе историки.
По поводу убийства Кирова среди историков идут горячие споры. Все согласны, что Сталин воспользовался им, чтобы нанести удар по своим врагам. Но вопрос, действительно ли он стоял за этим преступлением, служит предметом полемики. Данным вопросом занимались Роберт Конквест, Роберт Такер, Эми Найт и другие. Однако все они либо вовсе не имели доступа, либо имели ограниченный доступ к соответствующим материалам, хранящимся в российских архивах. С тех пор были рассекречены многие источники, имеющие отношение к убийству Кирова. Наиболее интересный новый материал содержится в протоколах допросов убийцы — Николаева — и его родных, свидетелей и предполагаемых соучастников, а также в стенографическом отчете о судебном процессе над Николаевым и его предполагаемыми соучастниками. Кроме того, опубликована значительная часть материалов различных следственных комиссий, создававшихся советскими властями.
На Западе, в бывшем Советском Союзе и современной России считалось и до сих пор широко признается, что убийство Кирова положило начало террору, которому подверглось советское общество во второй половине 30-х гг. XX века. Убийство — и использование его властями — изменило политический климат и помогло создать психологическую основу государственного террора.
Таким образом, трактовка убийства в Советском Союзе была глубоко политизирована. В значительной степени это относится и трактовке убийства западными историками. Во времена холодной войны широко было распространено убеждение, что Сталин лично органи¬зовал убийство Кирова. Это прекрасно вписывалось в политику демонизации советского строя. Целью Сталина якобы являлось устранение потенциально опасного соперника в борьбе за власть и создание предлога для того, чтобы избавиться от своих оппонентов с помощью масштабной кампании террора.
Это был сгорбленный человек, небольшого роста с короткими ногами и длинными, как у обезьяны, руками. В детстве он переболел рахитом, из-за чего одна нога деформировалась и осталась такой навсегда. Он также страдал от судорог и ревматизма.
После всего шести месяцев работы в Институте истории партии в апреле 1934г. местная парторганизация в рамках кампании по улучшению работы железнодорожных дорог мобилизовала Николаева и направила его на транспорт. Ссылаясь на состояние здоровья и семейные обстоятельства, Николаев отказался выполнить этот приказ. Тогда партком Института решил исключить его из партии «за отказ подчиниться партдисциплине, обывательское реагирование на посылку по партмобилизации (склочные обвинения ряда руководящих работников-партийцев)». Он потерял работу и в Институте.
Николаев обращался с претензиями в различные учреждения, жалуясь на несправедливое и бессердечное отношение к себе. Он требовал снятия с себя партийного выговора и восстановления на работе в Институте истории партии. Подобные жалобы он писал и Кирову.
Профессиональная карьера Николаева и его конфликты с партийными организациями после его увольнения из Института истории партии характеризуют его как сварливого и конфликтного человека. В течение пятнадцати лет он поменял не менее чем тринадцать мест работы, зачастую из-за своего вздорного и неуживчивого характера.
О.А.Лидак, директор Ленинградского отделения Институтаистории партии, в котором работал Николаев, отмечал, что тот был странным, неуравновешенным и нервным человеком. Один из его ближайших знакомых описывал его как мрачного, надменного и не очень общительного типа.
По его словам, он был «много страдавшим, неудовлетворенным своей жизнью человеком <...> он нелегко сходился с другими людьми». Кроме того, Люшков описывал Николаева как тщеславного человека, имевшего слишком высокое мнение о себе: «Николаев полностью знал биографии всех... знаменитых террористов. Он изучал истории террористов, сравнивал их с собой, старался им подражать. Короче говоря, он возомнил себя великим террористом и смотрел сам на себя через зеркало истории».
У Николаева было высокое самомнение, он говорил о себе напыщенно и эмоционально. Однажды он написал: «Я редко когда ошибался». В записи от 18 октября 1934 г. содержится следующий пассаж: «Я хочу умеретьс такой же радостью, как и родился. Я буду бороться с такой же силой, как жил и работал» . В своем письме, озаглавленном «Мой ответ перед партией и отечеством», он писал: «Как солдат революции, мне никакая смерть не страшна. Я на все теперь готов, а предупредитьэтого никто не в силах. Я веду подготовление подобно А. Желябову<...> И готов быть на это ради человечества, оставляя на добрых людей — мать, жену и малолетних детей <...> Привет царю индустриии войны Сталину» .
Еще в одном письме от 14 октября он, обращаясь к «дорогой жене и братьям по классу!», пишет следующее: «Я умираю по политическим убеждениям, на основе исторической действительности... Поскольку нет свободы агитации, свободы печати, свободного выбора в жизни, и я должен умереть. Помощь из ЦК (Политбюро) не подоспеет, ибо там спят богатырским сном» .
В адресованном Политбюро письме (октябрь 1934 г.) он пишет, что скоро он и его семья будут выброшены из квартиры. В том же самом письме он требует, чтобы ему немедленно дали путевку в санаторий; «если нет этой возможности, то я должен бросить веру и надежду на спасение» .
В октябре 1934 г. Николаев составил «политическое завещание», которое он адресовал Политбюро. В нем он пишет, что в течение последних трех месяцев он чувствовал себя «заживо погребен (!)», что он опутан «цепью клеветы», а также что он чувствует себя «морально убитым». Письмо в адрес Политбюро было одним из многих, которые он написал в то время. Несмотря на то, что его заявление спросьбой снять выговор, объявленный ему после восстановления в партии, было в начале июля отклонено, он продолжал подавать такие же апелляции — сначала в горком, а потом и в обком Ленинградской партийной организации.
Ответы на его обращения были одинаковы: «Никаких оснований для снятия выговора нет». В июле он отправил письмо Кирову, а вавгусте — Сталину; в октябре он снова написал Кирову и в Политбюро. Эти письма были в основном одинаковыми.
После неосуществленной попытки убийства Кирова 14 ноябряНиколаеввсе ещенадеялся, что справедливость восторжествует. 21 ноября он написал новое письмо Кирову с просьбой объективноразобраться в его деле. Он написал следующее: «Я уже восьмой месяц без работы, голодают дети» . На следующий день он сделал в дневнике такую запись: «Пусть меня убьют, но пусть и знают, как терзают и бьют рабочий класс, его верных сыновей. Я не один страдаю, я готов бороться до последнего издыхания, но у меня нет больше надежд на спасение» .
Имеющиеся в нашем распоряжении источники описывают Николаева как неуравновешенного и не удовлетворенного своим положением человека. Не следует забывать, что он уже сменил тринадцать мест работы. Он был безработным, чувствовал себя несправедливо обиженным и был озлоблен пренебрежительным отношением к нему партийной бюрократии. Николаева переполняло чувство мести по отношению к тем, кого он считал ответственными за свои несчастья; после напрасных обращений за справедливостьюк высшим партийным органам он был способен на отчаянные поступки.
Таким образом, у Николаева были личные мотивы, чтобы отомстить партии.Высшим партийным руководителем в Ленинграде был, как известно, Киров . В то же время дневник и письма показывают возбуждение и гнев Николаева, который воображал себя герое мв лучших традициях российского терроризма. Это убийство должно было обеспечить ему место в истории, прославило бы его как нового Желябова или Радищева .
Наибольший интересв этой связи представляет собой новое постановление, ужесточающее уголовное наказание за террористические акты , принятое без соблюдения обычных процедур; лишь позднее оно было представлено на утверждение Политбюро . Через несколько дней, 10 декабря, в Уголовный кодекс были внесены новые соответствующие статьи. На основании проекта, разработанного Кагановичем, в это же время были созданы внесудебные карательные органы .
Такая быстрая подготовка постановления дает основания полагать, что Сталин планировал его заблаговременно.
Днем раньше, 22 декабря, был опубликован отчет НКВД о расследовании дела, которое отныне стало называться делом «Ленинградского центра». В нем говорилось, что следствие выявило членствоНиколаева, убийцы Кирова, в тайной антисоветской террористической группе, созданной в Ленинграде бывшими членами зиновьевской оппозиции. Николаев якобы совершил свое убийство по приказу этого «Ленинградского центра». Следствие также установило, что целью данного убийствабыла дезорганизация деятельности советского правительства посредством совершения подобных террористических актов против видных представителей советской власти для изменения текущей политики в соответствии с бывшей зиновьевско-троцкистской платформой.
Помимо этого в обвинительном заключении говорилось, что группа была связана и с иностранными державами. Николаев якобы выражал надежду, что капиталистические государства нападут на Советский Союз, в чем он, Николаев, будет оказывать им всевозможное содействие. Следствие якобы выявило, что Николаев совместно с Котолыновым несколько раз посещал в Ленинграде консульство одногоиностранного государства. При этом Николаев предположительно обсуждал с соответствующими лицами помощь, которую они могутпредложить их группе, а также предоставлял консулу информациюпо интересующим его вопросам. Однажды он якобы даже получилот этого консула 5 тыс. руб. на финансирование деятельности их группы. Через этого консула группа якобы поддерживала контакты с Троцким.
Все четырнадцать обвиняемых былиприговорены к смертной казни. Приговоры были вынесены в соответствии с постановлением от 1 декабря, поэтому их немедленно привели в исполнение.
Зиновьев, Каменев и некоторые другие бывшие оппозиционерыбыли арестованы в середине декабря, но из-за недостатка свидетельских показаний они не были привлечены к судебной ответственности.Тем не менее 16 января 1935 г. газеты сообщили, что Зиновьев, Каменев и семнадцать других подследственных также были привлечены кответственности по статьям 58-8 и 58-11 Уголовного кодекса. Большинство обвиняемых были бывшимиоппозиционерами, ранее исключенными из партии, однако восстановленными в ней после того,как они объявили о своем полном согласии с политикой партии.
Теперь официальное обвинение содержало утверждения о том, чтоЗиновьев, Каменев и семь других лиц создали «Московский центр»,объединивший в себе «ряд наиболее активных членов бывшей антисоветской зиновьевской группировки», а также установили регулярные связи с «Ленинградским центром». «Московский центр» якобыне только просто поддерживал «Ленинградский центр»и настроенных таким же образом людей в других городах, но на протяжении нескольких лет выполнял роль политического центра, возглавляющего тайную контрреволюционную деятельность подобных групп вМоскве и Ленинграде.
Это означало и его политическую ответственность за убийство Кирова. Как выразился один из обвиняемых, А. Ф. Башкиров: «ВыстрелНиколаева явился следствием его (Николаева) пребывания и воспитания в к.-р. троцкистско-зиновьевской организации». В целом этаорганизация «несет политическую ответственность за этот акт...»
Во время расследования все обвиняемые признались в своем участии в деятельности «Московского центра» или других контрреволюционных групп; при этом Каменев признавал свою виновность тольков событиях до 1932 г. Тем не менее в ходе следствия «не установленофактов, которые дали бы основание предъявить членам «московского центра» прямое обвинение в том, что они дали согласие или даваликакие-либо указания по организации совершения террористическогоакта, направленного против т. Кирова». Тем не менее их обвинили втом, что они знали о террористических настроениях в «Ленинградском центре» и поощряли их .
Приговор, опубликованный18 января, повторял обвинительноезаключение.Зиновьев и трое других обвиняемых, считавшихся самыми активными участниками контрреволюционных групп, былиприговорены к десяти годам тюремного заключения.
Пять человек получили по восемь лет тюрьмы, семь — по шестьлет, тогда как Каменев и двое других, как «менее активные участники», были приговорены к пяти годам тюремного заключения .
В то же время было объявлено, что за участие в «контрреволюционных зиновьевских группах» 78 человек были приговорены к срокам от четырех до пяти лет лагерей илиже приговорены к ссылкеот двух до пяти лет. Все они были осуждены Особым совещаниемНКВД. Среди тех, кто получил лагерный срок, были П. А. Залуцкийи некоторые другие из зиновьевцев, арестованных в Москве в середине декабря 1934 г. В другую группу осужденных входил еще один измосковских зиновьевцев Г. И. Сафаров .
В основном публика получала соответствующую информацию через прессу. Кроме того, появился специальный документ для членов партии. Так, 18 января Центральный Комитет ВКП(б) выпустилпод грифом «секретно» адресованное парторганизациям закрытоеписьмо, в котором излагалась официальная версия событий . В этом письме, озаглавленном «Уроки событий, связанных с злодейскимубийством тов. Кирова», содержался вывод о том, что это преступление было совершено группой зиновьевцев из Ленинграда, представлявших себя как «Ленинградский центр».
Идейным и политическим руководителем «Ленинградского центра» был «Московский центр» зиновьевцев, который не знал, по-видимому, о готовившемся убийстве Кирова, но точно знал о террористических настроениях «Ленинградского центра» и разжигал эти настроения. Их объединяла общая беспринципная, карьеристская цель — дорваться до руководства партией и правительством и получить во что бы то ни стало высокие посты. При этом зиновьевцы якобы утратили всякую надежду на то, что их поддержат массы; впартии их также не поддерживали. Сейчас они были просто «контрреволюционными авантюристами», прибегающими к «антисоветскому индивидуальному террору». Утверждалось также,что они имели связи с иностранным консульством в Ленинграде, «агентом немецко-фашистских интервенционистов». Также утверждалось, что возможностям партии и правительства по предотвращению данного убийства серьезно повредило отсутствие бдительности, проявленное ленинградскими парторганизациями, особенно Ленинградскимуправлением НКВД, которое еще за месяц перед убийством получало из различных источников данные о подготовке убийства Кирова, однако не приняло никаких эффективных мер по его предупреждению. В письме также говорилось, что Николаев, пытаясь поговоритьс Кировым, за три недели до убийства был арестован около автомобиля последнего, когда тот садился в автомобиль. Николаев предъявил свой партийный билет, и его даже не обыскали.
Прошло еще 18 месяцев, прежде чем появилась новая «информация» по делу об убийстве Кирова. Это случилось во время первогоиз больших публичных судебных процессов, часто именуемых московскими показательными процессами. Процесс начался в августе1936 г.; в результате процесса все шестнадцать обвиняемых были приговорены к смерти и расстреляны.
В адресованном членам партии вышеупомянутом письме от 18 января 1935 г. содержался призыв о повышении бдительности перед лицом опасности в лице коварных оппозиционеров, которые утверждали,что поддерживают партию, однако на самом деле выступали противее курса. Данное письмо, однако, не распространялось на предъявляемые оппозиционерам обвинения. Напротив, в нем делался вывод, что «очаг злодеяния — зиновьевская антисоветская группа»— разгромлена до конца . Теперь, однако, можно было и усилить обвинения.Так, Зиновьев, Каменев и двое проходивших по январскому процессу годом ранее, Г. Е. Евдокимов и И. П. Бакаев, теперь обвинялись нетолько в том, что знали о террористических целях своих сторонниковв Ленинграде, но и в том, что принимали прямое участие в организации убийства Кирова .
Следующий публичный процесс противПятакова, Радекаи некоторых других лиц, проходивший в январе 1937 г., содержал малоновой информации об убийстве Кирова. Подсудимые обвинялись втом, что они создали тайный «параллельный центр», который якобы должен был приступить к активным действиям только в случае обнаружения властями «объединенного центра» Зиновьева и Смирнова. Обвиняемым также инкриминировался промышленныйсаботаж (диверсии) и шпионаж. Убийство Кирова упоминалось при этомлишь косвенно. Радек, однако, показал, что члены его группы якобы помогали «объединенному центру» в организации убийства Кирова. Тем не менее данная группа так и не была задействована .
В ходе третьего большого показательного процесса в марте 1938 г.Бухариным, Рыковым и Ягодой продолжала разрабатываться официальная версия убийства Кирова. Во-первых, в обвинении утверждалось, что с самого начала Бухарин, Рыков и «правые уклонисты»принимали участие в троцкистско-зиновьевском заговоре, по которому планировалось убийство Кирова. Во-вторых, в этом заговореякобы принимали активное участие руководителиНКВД. Бывшийнарком НКВД Ягода утверждал, что Авель Енукидзе, который якобы принадлежал к «правотроцкистскому блоку», говорил ему, чтоданный «блок» принял решение об убийстве Кирова . Енукидзе был членом Центрального Комитета партии и секретарем ЦентральногоИсполнительного Комитета СССР; тем не менее он несколькими месяцами ранее впал в немилость и был казнен.
Теперь сталинская версия убийства Кирова была окончательносформулирована: данное убийство было задумано и организованозиновьевско-троцкистским центромпод руководствомЗиновьева,который имел контакты с находившимся за границей Троцким; в немтакже принимали участие правые уклонисты, руководимые Бухариным и Рыковым. Этот зиновьевско-троцкистский блок якобы общался с подчиненным ему «Ленинградским центром», который непосредственно работал над реализацией планов убийства. Само убийствоо существил Николаев, один из членов вышеупомянутого «Ленинградского центра». Роль правых уклонистов состояла в том, чтобы через Ягоду блокировать действия НКВД. Енукидзе довел этот план досведения Ягоды, который, в свою очередь, сообщил о них Запорожцу. Действуя под прикрытием Запорожца и других неназванных сотрудников НКВД, Николаев смог осуществить задуманное убийство.
Одним из дел, которые рассматривала комиссия Яковлева, было убийство Кирова. В одном из ее отчетов от 14 июня 1990 г.говорилось следующее: «Всесторонний и глубокий анализ всех документов и материалов дает основание к выводу — террористический акт в отношении С. М. Кирова 1 декабря 1934 года был подготовлен и осуществлен одним Николаевым» .
В пояснении, составленном Председателем Военной Коллегии Верховного Суда СССР Н. Петуховыми его коллегой В. Хомчиком, было дано заключение, что «в настоящее время не установлено каких-либо объективных данных, которые бы свидетельствовали, что в организации и совершении 1 декабря 1934 года убийства Кирова участвовали или были к этому причастны иные, кроме Николаева, лица или организации» .
Многие считают убийство Кирова причиной Большого Террора, а те, кто придерживается версии, что убийство организовал Сталин, считают его предлогом начавшегося террора. Однако все это весьма спорно. Количество арестованных после убийства действительно выросло, но казнены из них были сравнительно немногие. С момента убийства Кирова и до первого показательного процессаБольшого Террора прошло более 18 месяцев, своего же пика террор достиг спустя еще год. Первые два года после убийства Кирова характеризуются двумя противоречивыми политическими тенденциями: с одной стороны, предпринимались попытки проводить умеренную политику, а с другой— консолидировать сторонников твердой линии. Умеренная линия продолжалась во многих областях. Так, политика«Народного фронта», которая являлась частью радикальных перемен во внешней политике на рубеже 1933-1934 гг., была принята наVI конгрессе Коминтерна в 1935 г. Продолжалась работа над новойконституцией; была начата кампания по повышению уровня политической подготовки и усилению активности членов партии. В концелета 1936 г. Сталин выразил беспокойство большим числом исключенных из партии. Конечно же, он хотел убрать из партии бывших троцкистов и зиновьевцев, но так, чтобы при этом не пострадали рядовые члены партии. Примерно в это же время он написал письмо секретарям региональных партийных организаций, в котором выразил недовольство чрезмерными репрессиями против рядовых членов партии. Все это вылилось в общенациональную кампанию по восстановлению в партии ранее исключенных из нее людей. В целом политика чистки партийных рядов постоянно менялась и была довольно противоречивой; ее скорее можно назвать нерешительной и хаотичной, чем целенаправленной .
Таким образом, само по себе дело Кироване может объяснить Большой Террор 1937-1938 гг., но, несмотря на это, убийство лидера ленинградской партийной организации можносчитать поворотным пунктом политического развития СоветскогоСоюза. Представляется, что до момента убийства Кирова политическому руководству страны удавалось избегать больших трудностей после «революции сверху» и до некоторой степени смягчать суровость режима. Но после убийства Кирова страх лидеров режима принял почти параноидальный характер, в результате чего и были приняты законы, которые привели к террору.
[quote author=arunas link=topic=8235.msg164999#msg164999 date=1327257048]ну товарищи мне хотят доказать, что поставки СССР в Германию занимали 3% всей потребности Германии
[/quote] Дежавю-2
- Цитата :
- http://echo.msk.ru/programs/staliname/677212-echo/
Н.ПЕТРОВ:Нет-нет. Это, действительно, произошло, но причина-то здесь вовсе не в том, что Лаврентий Павлович оказался добрый или Сталин вдруг внезапно подобрел. Надо же просто учитывать то, что при Ежове в годы большого террора, тех самых массовых операций НКВД было арестовано свыше полутора тысяч миллионов человек.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: «Тысяч миллионов»?
Н.ПЕТРОВ: Полторы тысячи миллионов было арестовано с июля 1937 года по ноябрь 1938-го.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Так это же бешеные цифры.
Н.ПЕТРОВ: Да, полторы тысячи миллионов арестованных.
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Фантастика.
Н.ПЕТРОВ: Они четко раскладываются на те категории операций, которые проводились, - кулацкая операция (там около 700 тысяч), национальные операции (немецкая, латышская, польская и прочие), то есть это так называемые шпионские.
Понятно, что Петров, как автор нескольких книг по 30-м и 40-м годам, наверняка неплохо знает цифры (числа) репрессированных, тем более их порядок - однако лепит рениксу. Чем объяснить - представления не имею. Так же, как не могу пояснить, почему мне не бросилась в глаза абсурдность порядка озвученных мной чис
Тема: Свобода и прогресс 
Вт Авг 17, 2010 7:12 am