Мы хотим сделать Катынь ближе к Москве

http://www.vremya.ru/2010/159/4/260720.html N°159, 03 сентября 2010 ИД "Время"
"Мы хотим сделать Катынь ближе к Москве"
Министерство культуры неожиданно сменило куратора российско-польских мемориальных комплексов
Вчера в музейно-мемориальном комплексе «Медное» состоялись памятные мероприятия, посвященные его десятилетию. «Медное» и «Катынь», десятилетие официальной мемориализации которой отмечалось в июле, -- два всемирно известных трагических топонима в политической истории нашей страны. Здесь в 30--40-е годы прошлого века были расстреляны тысячи советских и польских граждан -- жертв сталинского и гитлеровского террора. На памятные мероприятия из Варшавы прибыли заместители председателя и депутаты сейма, руководство канцелярии президента, министерства юстиции и Совета по охране памятников борьбы и мученичества Республики Польша, более 300 членов общественной организации «Катынские семьи», объединяющей потомков жертв. К закладному камню так и не созданного за десять лет памятника нашим соотечественникам -- жертвам сталинизма также пришли их потомки. Официальных лиц, эквивалентных по уровню польской делегации, с российской стороны не было.
Подобная «асимметричность» показалась неожиданной не только в связи с событиями апреля нынешнего года, когда Катынь посетили премьеры Владимир Путин и Дональд Туск. Но и потому, что российская федеральная власть в лице Министерства культуры заявила о необходимости

Цитата :

«авторитетной поддержки и повышения общественной значимости»

этих мест. Как стало известно

Цитата :

«Времени новостей»

в ближайшее время Министерство культуры будет курировать создание мемориально-исследовательского центра.
Вот выдержки из протокола совещания по вопросу концептуального развития мемориального комплекса «Катынь» под председательством министра культуры Александра Авдеева:

Цитата :

«1. Федеральному архивному агентству продолжить во взаимодействии с Федеральной службой безопасности Российской Федерации оказание помощи мемориальному комплексу «Катынь» в выявлении захоронений советских и польских граждан, а также в подборе необходимых архивных документов для использования в работе.
2. В целях поддержки усилий и взаимодействия с межправительственной Группой по сложным вопросам, вытекающим из истории российско-польских отношений, считать целесообразным стимулировать научно-исследовательскую активность, для чего на базе Государственного центрального музея современной истории России (г. Москва) создать мемориально-исследовательский центр, а именно: согласиться с предложением переподчинения филиалов Государственного музея политической истории России (г. Санкт-Петербург) «Мемориальный комплекс «Катынь» (г. Смоленск) и «Мемориальный комплекс «Медное» (г. Тверь) Государственному центральному музею современной истории России (г. Москва)».

Как рассказывают участники заседания, строчка о «Медном» была внесена в протокол только после того, как присутствующие на совещании музейщики поинтересовались, касается ли переподчинение только «Катыни», до того о тверском филиале просто не вспомнили.
Мысль о создании некой новой федеральной структуры, которая аккумулировала бы моральные и материальные ресурсы для развития «Катыни», звучала на межведомственных совещаниях еще весной, на фоне российско-польского потепления. Но на тех же совещаниях вызвала закономерное недоумение: зачем создавать дополнительные структуры, если есть профильный музей, хорошо работающие, имеющие международную репутацию его филиалы и давно существующая межправительственная Группа по сложным вопросам, вытекающим из истории российско-польских отношений, частью работы которой всегда была катынская проблематика. После этого тема вроде бы заглохла, чтобы воскреснуть уже в виде решенного вопроса.
«Катынь» и «Медное» являются филиалами имеющего федеральный статус петербургского Государственного музея политической истории России (ГМПИР) уже семь лет. Все эти годы, несмотря на хроническое безденежье и непростую политическую конъюнктуру, руководство головного музея, а также его тверского и смоленского филиалов выводило мемориалы из небытия. Они вели поисковую работу по выявлению имен советских жертв репрессий, издавая Книги памяти, ухаживали за огромной территорией с братскими могилами, проводили международные научно-практические конференции, с нуля формировали постоянную экспозицию, временные выставки по истории сталинизма. Причем не только в самих мемориальных комплексах, но и в выставочных центрах Смоленска и Твери. Работа велась в тесном контакте с академическими учреждениями Москвы, Петербурга, с обществом «Мемориал», Польской академией наук, польским Советом по охране памятников борьбы и мученичества.
Постоянные письменные обращения генерального директора ГМПИР Евгения Артемова к федеральному руководству о необходимости завершить работу по строительству российской части филиалов оставались без ответа. Финансирование строительства музейно-мемориальных комплексов было прекращено в 2004 году и до сих пор не возобновлено. Теперь, правда, судя по документам, реанимируется устаревший проект обустройства комплексов, принятый еще в 2000 году.
Последнее письмо министру культуры г-н Артемов написал весной, когда музей стал одним из основных организаторов подготовки визитов первых лиц России и Польши. Директор небезосновательно полагал, что долгожданное изменение климата российско-польских отношений скажется и на судьбе «Медного» и «Катыни». Ответа не пришло. Зато в конце июля состоялось вышеупомянутое совещание под руководством Александра Авдеева, где было обнародовано предложение создать новый мемориально-исследовательский центр, но отнюдь не при Музее политической истории. Министр культуры РФ, отвечая на вопрос обозревателя «Времени новостей», чем вызвана необходимость перевода музейно-мемориальных комплексов от одного федерального музея к другому, пояснил:

Цитата :

«Катынь» получила большой общественный резонанс и имеет большое международное значение. В новом центре будут работать ученые с мировыми именами. Мы хотим сделать Катынь ближе к Москве, вернее, к министерству. У нас нет ни малейших претензий к петербургскому музею современной истории (имеется в виду Государственный музей политической истории. -- Ред.). Просто неудобно направлять средства из Москвы в Петербург, а из Петербурга в Смоленск и в Тверь. Все-таки Тверь и Смоленск даже территориально ближе к столице. Мы делаем так, чтобы было удобнее».

Отсутствие у Музея современной истории практики и заранее разработанных планов работы с подобными филиалами во внимание, похоже, не принимается. Как и неизбежный «обвал» уже существующих музейно-научных и выставочных планов развития «Медного» и «Катыни», разработанных ГМПИР на несколько лет вперед. Министр культуры настроен оптимистично:

Цитата :

«Не забывайте, что директор Музея современной истории Сергей Архангелов возглавлял департамент культурного наследия Минкультуры, это опытный и знающий музейную сферу человек».

Сергей Архангелов возглавил Музей современной истории около года назад и как профессионал отлично сознавал, что взвалил на себя нелегкую ношу -- развивать и осовременивать пребывавший в многолетней стагнации ГЦМСИР. И то, что предложение о присоединении к его музею двух филиалов стало для него неожиданностью, в беседе с обозревателем «Времени новостей» г-н Архангелов не скрывал:

Цитата :

"Разумеется, о деятельности Музея политической истории России в филиалах "Медное" и "Катынь" я был хорошо информирован, еще работая в министерстве. Эту сложную работу мои петербургские, смоленские и тверские коллеги вели несколько лет. Ведь имена 97% поляков, погибших в Катыни и Медном, установлены польской стороной, а из тысяч имен советских граждан -- жертв террора известно лишь менее 10%... Вот этими поисками в архивах в числе прочего и займется новый музейно-исследовательский центр. Предложение о переводе "Катыни" из ГМПИР в наш музей поступило ко мне от Министерства культуры в июле, за несколько дней до совещания у Александра Авдеева. После чего состоялась поездка в Катынь для осмотра и принятия решений о дальнейшем развитии музейно-мемориального комплекса. Потом состоялось совещание под руководством министра культуры, на котором и были обнародованы первые шаги в этом направлении -- создание нового музейно-исследовательского центра при ГЦМСИР. Что касается необходимости перевода "Катыни" (чуть позже речь зашла и о "Медном") в структуру нашего музея, то мне мотивировали ее исключительно территориальными причинами: от Москвы ближе до Смоленска и до Твери, нежели от Петербурга".

Из протокола совещания в Минкульте:

Цитата :

«Разработать концепцию деятельности, организационно-правовую форму и принципиальную схему финансирования мемориально-исследовательского центра при Государственном центральном музее современной истории России. В целях обеспечения авторитетной поддержки и повышения общественной значимости мемориально-исследовательского центра проработать вопросы создания при нем попечительского совета в составе представителей Министерства иностранных дел Российской Федерации, Федеральной службы безопасности Российской Федерации, Русской православной церкви, представителей Российской академии наук, администрации Смоленской области, а также предпринимательского сообщества».

Показательно, что Министерство культуры планирует оказывать поддержку не музеям, а лишь новому центру.

Цитата :

"Международные мемориальные комплексы, созданные десять лет назад, увы, государству были не очень нужны. Это особенно ярко было видно по сравнению с тем, какое внимание уделяла и уделяет им польская сторона, -- говорит Евгений Артемов. -- А трагедия наших соотечественников, тысячи которых расстреляны в Катыни и Медном, была забыта, даже замалчивалась. Стыдно было смотреть в глаза тем, кто приходил возлагать цветы к закладному камню, так и не ставшему полноценным памятником. Изначально оба мемориальных комплекса были самостоятельными и имели федеральный статус, но Федеральное агентство по культуре и кинематографии, сменившее Министерство культуры в 2004 году, не считало нужным заниматься ими. Думаю, поэтому семь лет назад и Катынь, и Медное были переданы нам как филиалы. По-прежнему никто состоянием и развитием их не интересовался, а финансирование, необходимое для завершения российской части комплекса, и вовсе прекратилось. Никакие наши обращения не были услышаны".

По словам г-на Артемова,

Цитата :

"отрадно, что создается новый научно-музейный центр".

Но судьба филиалов, теперь уже Музея современной истории России, по-прежнему его беспокоит:

Цитата :

"В документах, которые нам доступны, речи нет о них, а говорится лишь о повышении значимости нового центра. Дай бог, чтобы он существовал не для отчетности и демонстрации официальной заботы государства, а приносил пользу, помогал бы музею сохранять память о нашем общем прошлом, без которой двигаться к гражданскому обществу очень сложно".

Вчера Евгений Артемов, которого уже обязали начать процедуру передачи филиалов (хотя приказа об этом еще нет), как и в предыдущие годы, приехал в Медное. Его преемник Сергей Архангелов на мероприятиях, посвященных десятилетию создания федеральных музейно-мемориальных комплексов в Катыни и Медном, отсутствовал. Как и руководство Минкультуры. Видимо, Смоленск и Тверь в отличие от будущего центра при Музее современной истории, расположенном на Тверской улице, еще слишком далеки от Москвы.

Юлия КАНТОР, доктор исторических наук

Что бы это всё значило?

Чего-чего... Читайте С. Белковского: распил, откат, занос и ничего больше...

Nenez84 пишет:

Все эти годы, несмотря на хроническое безденежье и непростую политическую конъюнктуру, руководство головного музея, а также его тверского и смоленского филиалов выводило мемориалы из небытия. Они вели поисковую работу по выявлению имен советских жертв репрессий, издавая Книги памяти, ухаживали за огромной территорией с братскими могилами, проводили международные научно-практические конференции, с нуля формировали постоянную экспозицию, временные выставки по истории сталинизма. Причем не только в самих мемориальных комплексах, но и в выставочных центрах Смоленска и Твери. Работа велась в тесном контакте с академическими учреждениями Москвы, Петербурга, с обществом «Мемориал», Польской академией наук, польским Советом по охране памятников борьбы и мученичества.
...

Nenez84 пишет:

то, что предложение о присоединении к его музею двух филиалов стало для него неожиданностью, в беседе с обозревателем «Времени новостей» г-н Архангелов не скрывал:

Цитата :

"Разумеется, о деятельности Музея политической истории России в филиалах "Медное" и "Катынь" я был хорошо информирован, еще работая в министерстве. Эту сложную работу мои петербургские, смоленские и тверские коллеги вели несколько лет. Ведь имена 97% поляков, погибших в Катыни и Медном, установлены польской стороной, а из тысяч имен советских граждан -- жертв террора известно лишь менее 10%... Вот этими поисками в архивах в числе прочего и займется новый музейно-исследовательский центр.

Юмор заключается здесь в том, что львиная доля ассигнованных денег, о которых идет речь, была выделена на подготовку упоминаемых в тексте книг памяти. Но не было сделано вообще ничего. И сделано ничего не будет. Потому что имен нет. Это просто сытная кормушка для хитрых портняжек из сказки про голого короля...

http://www.vremya.ru/2010/202/51/264414.html "Время" N°202, 03 ноября 2010
«Нельзя каяться, не зная в чем»
4 ноября Россия отмечает День народного единства. Хотя эта дата появилась в российском календаре пять лет назад, каждый год возникает вопрос, что же мы все-таки празднуем. По мнению директора Государственного Эрмитажа Михаила Пиотровского, называть этот день Днем народного единства нельзя. О том, какой день мог бы стать по-настоящему памятным в российском календаре, о национальной памяти и способах ее сохранения, о взаимоотношениях культуры и власти, о болезненных исторических событиях, становящихся разменной монетой в актуальной политике, доктор исторических наук, член-корреспондент РАН Михаил ПИОТРОВСКИЙ рассказал обозревателю «Времени новостей», доктору исторических наук Юлии КАНТОР.

-- В конце октября в Петербурге состоялись общественные слушания, посвященные созданию мемориальных комплексов в местах массовых расстрелов -- Ковалевском лесу и Левашевской пустоши, а также в Петропавловской крепости, где недавно были обнаружены групповые захоронения послереволюционного времени. Чем, на ваш взгляд, вызвана необходимость мемориализации мест, где захоронены жертвы революционного -- красного и белого -- террора и сталинских репрессий? Тема ведь нынче не слишком популярная.
-- Необходимость в том, что нужно научиться помнить. Правда и культура памяти во все времена тема непопулярная. И чем менее она популярна, тем опаснее. Вот, слава богу, наконец признали Катынь, даже решились все-таки рассказать, что это не только польская трагедия, но и наша, что тысячи наших сограждан там лежат. Обратили внимание на музейно-мемориальные комплексы в Катыни и Медном, которые в хроническом безденежье, но достойно в историко-музейном отношении работали десять лет. Правда, музейно-мемориальные комплексы вдруг передали Музею современной истории (находится в Москве. -- Ред.), отобрав их у Музея политической истории России (расположен в Петербурге. -- Ред.), который серьезно и профессионально занимался их обустройством и развитием почти десять лет. (Оба музея имеют равный -- федеральный статус. -- Ред.) На базе «Катыни» планируется создать научно-исследовательский центр. Не забудут ли теперь о «Медном», на высшем государственном уровне сосредоточившись на «Катыни»? Нужно, чтобы теперь вспомнили еще о сотнях мест, где расстреляны наши, советские люди. Им будут делать мемориалы? Пусть вспомнят о Бутово, о Перми-36, о Ковалевском лесе... Нужна новая эстетика памятников такого типа. Есть великий мемориал «Яд-Вашем» (израильский музейно-мемориальный комплекс, посвященный памяти жертв холокоста. -- Ред.), на запредельной грани эмоции, но он в другой стилистике. А нам еще нужны мемориалы-покаяния... Музеи должны найти правильную историко-художественную формулу, которая ни при каких условиях не позволит мемориалам памяти жертв становиться памятником террору. Или вызвать обратную реакцию -- антипокаяния.

-- В Берлине есть замечательный музей «Топография террора». Там рассказывают, как террор входил в сознание и подсознание масс, как подавлялось инакомыслие и как народ был к этому причастен.
-- Вот это и нужно. Понимание и сопереживание. Без дистанцирования себя от истории. Власти это делать неохота, и народу это вроде бы не нужно. Удобнее сделать один «образцово-показательный» мемориал. Нельзя каяться, не зная в чем. Нельзя абстрагироваться от общего греха. Сталин ведь действовал не один. О нем вообще говорят больше, чем он заслуживает.

-- Вы хотите сказать, что не он виновник происходившего в 30--50-е?
-- Я хочу сказать, что он не был яркой личностью. Он воплощение посредственности, ординарности, посредственностью себя и окружавшей. В том-то и трагедия... И это было характерной приметой ситуации в обществе. Нельзя отделять себя от эпохи. Мы дескать вроде бы ни при чем... Так не бывает. Вот отсюда и подспудное нежелание знать историю.

-- А разве причина не в том, что больно узнавать: все, что тебе казалось правильным и лучшим, на самом деле иллюзия?
-- В меньшей степени. Никому нет дела до «анатомии» истории, до изучения стереотипов сознания. Ведь это нежелание знать долго культивировалось. И разом, одним ударом, в том числе информационным, такой стереотип не выбить. Нужна очень долгая, очень умная и неторопливая работа. В том числе музейная. И отнюдь не только по ХХ веку. Вовсе не значит, что нужно рассказывать только плохое, -- тогда это тоже большевизм, только с противоположным знаком. Нужно рассказывать честно и обо всем. Просто нам очень долго рассказывали только хорошее или то, что хотели навязать как хорошее. Не надо отрекаться от своих родителей.

-- Нежелание знать правду о себе и стране -- это следствие психологии закрытости?
-- Естественно. Так спокойнее. У нескольких поколений наших сограждан атрофировалось чувство исторического достоинства. Нет мужества узнать правду, не отделять ее от себя и своих предков.

-- Власть считает, что чрезмерное употребление правды чревато народным разъединением. 7 ноября отменили, до того переименовав его из Дня Октябрьской социалистической революции в День согласия и примирения. Позже было «назначено» праздником 4 ноября -- день изгнания поляков из Москвы.
-- Поменять надо 4 ноября. Никакой это не день народного единства -- поляков из Москвы изгнали, но Смутное время на том не закончилось. Какое тут единство... Уж тогда логичнее день вхождения русских войск в Париж сделать днем народного единства -- все-таки Отечественная война 1812 года на том закончилась.

-- Народное единство вообще бывает?
-- Крайне редко. Например, во время войны с общим врагом. Еще когда он находится в хорошо организованном энтузиазме. Например, во время «великих строек». Между прочим, отсюда и некоторая ностальгия по этому псевдоединству под конвоем. В том числе под конвоем психологическим.
....................................

Nenez84 пишет:

-- Власть считает, что чрезмерное употребление правды чревато народным разъединением. 7 ноября отменили, до того переименовав его из Дня Октябрьской социалистической революции в День согласия и примирения. Позже было «назначено» праздником 4 ноября -- день изгнания поляков из Москвы.
-- Поменять надо 4 ноября. Никакой это не день народного единства -- поляков из Москвы изгнали, но Смутное время на том не закончилось. Какое тут единство... Уж тогда логичнее день вхождения русских войск в Париж сделать днем народного единства -- все-таки Отечественная война 1812 года на том закончилась.

Чушь абсолютная. Для всех нормальных людей 4 ноября вообще не праздник, поскольку ни уму, ни сердцу ничего не говорит. Праздник единства только для серийных убийц, помешавшихся на русском национализме, для тех самых экстремистов, с которыми якобы не на живот, а на смерть воюют руководители российского государства. Отечественная война чуть лучше, но сути, по большому счету, не меняет. А лучше всего было бы не маяться дурью, оставлять тот праздник, что был, - 7 ноября. Во Франции праздник взятия Бастилии с воодушевлением отмечает весь народ, никто ни с кем в тот день не дерется. Народное единство демонстрируется в полной мере. Во Франции была французская революция, в России русская. Наша революция, ничья чужая, и мы в полном праве ей гордиться.