Катынский вопрос на Регнуме

http://www.regnum.ru/news/polit/1412408.html
Российская академия наук опубликовала программу признания Россией «Катыни» как геноцида
02:29 05.06.2011
Модест Колеров
ИА REGNUM, 15 часов назад
Российский научный журнал «Вопросы истории», соучредителем которого является Российская академия наук (РАН) в своём последнем, майском номере (№5) за 2011 год опубликовал историко-политическую статью доктора исторических наук, профессора, главного научного сотрудника Института социологии РАН Инессы Яжборовской «Катынское дело: на пути к правде», которая, по оценке экспертов ИА REGNUM, является самым полным и ангажированным изложением позиции Польши по «Катынскому делу» и тех перспектив его развития, которые в наибольшей степени удовлетворят польскую сторону.

И. Яжборовская пишет: «Катынское дело — знаковое в советско- и российско-польских отношениях, кульминация и символ двустороннего конфликта, растянувшегося на многие десятилетия, взаимного отторжения народов-соседей… 21 апреля 1987 г. в 42-ю годовщину Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и Польшей, подписями президентов М. С. Горбачева и В. Ярузельского была скреплена Декларация о советско-польском сотрудничестве в области идеологии, науки и культуры. Важную роль в его развёртывании сыграла созданная на этой основе Совместная комиссия учёных СССР и ПНР по истории отношений между двумя странами…
Советский сопредседатель акад. Г. Л. Смирнов, впервые столкнувшись с сэтим делом и стараясь в нём объективно разобраться, создал внутри советской части комиссии узкую катынскую подкомиссию из трёх человек (В. С. Парсаданова, Е. А. Скрипилева, И. С. Яжборовская) под своим руководством… Горбачева ознакомили с содержимым хранившегося в архиве VI сектора Особого отдела ЦК КПСС запечатанного пакета №1 — с «особой папкой», с пометкой «справок не давать». В нём хранились основополагающие катынские материалы — решение Политбюро ЦК ВКП (б) от 5 марта 1940 г. [о расстреле польских военнопленных офицеров] и записка [председателя КГБ] Шелепина [от 3 марта 1959] об его исполнении [весной 1940 года]. Генсек ознакомился и с фальсификатом комиссии Н. Н. Бурденко [возложившей вину за расстрел на гитлеровцев], подкреплённым воспроизведением его аргументации в справке Института всеобщей истории АН СССР (автор Н. С. Лебедева). В итоге у него возникло желание, по свидетельству помощника Горбачева В. А. Александрова, вообще уйти от катынского дела.

Таким образом, возложив вину за непринятие решения по «Катынскому делу» в последние годы существования СССР на Горбачёва, директора (с 1988) Института всеобщей истории АН СССР академика А. О. Чубарьяна и его протеже, ныне лидирующую в освещении «Катынского дела» и «советской оккупации» Прибалтики, Н. С. Лебедеву, Яжборовская резюмирует позицию Горбачева:

«Пообещав полякам раскрыть правду о катынском преступлении, он занял позицию: „пусть ученые разбираются“… Боязнь выяснения обстоятельств „катынского дела“ и особенно проблема ответственности за него партийно-государственного руководства, породили новую проблему — так называемую „Анти-Катынь“, поиск путей замазывания правды и ухода от признания вины советской стороны за тайный, преступный массовый расстрел польских военнопленных — через нахождение „баланса“, предъявление „встречного иска“. Начало этому было положено распоряжением президента СССР Горбачева от 3 ноября 1990 г., в котором в обширном перечне поручений советским министерствам и ведомствам восьмым пунктом предлагалось Прокуратуре СССР ускорить следствие по катынскому делу и представить соответствующее заключение, но одновременно, девятым пунктом — ряду учреждений, ведомств и организаций было поручено найти „архивные материалы, касающиеся событий и фактов из истории советско-польских двусторонних отношений, в результате которых был причинён ущерб советской стороне“»…
В качестве политического «противовеса» катынскому делу рассматривалась судьба пленных красноармейцев войны 1919–1920 годов. Смирнов в воспоминаниях пишет: «Меня подбивали, чтобы мы в свою очередь поставили вопрос о плохом отношении к советским военнопленным в 21 году»…

Определяя социальный и этнический состав расстрелянных весной 1940 года в СССР польских граждан, Яжборовская стремится дать объективированную справку:

«профессиональных военных среди них было всего 44,9 процента. Большинство — 55 процентов — составляли проходившие срочное обучение, по всей территории страны поставленные под ружьё мужчины призывного возраста… Среди них преобладали люди массовых гражданских профессий, представители интеллигенции различного профиля: многие сотни учителей, врачей. Инженеров и агрономов, священники и журналисты, общественные и политические деятели. Были писатели и поэты, десятки профессоров и доцентов вузов, включая учёных с мировым именем. Расстрелянными в Катыни оказались именно они, а также задержанные во время всеобщей регистрации пожилые отставники, в том числе инвалиды. Надо ли говорить, что под этот каток попала значительная часть интеллектуальной элиты страны, и пояснять, почему столь болезненно по сей день ощущает катынский вопрос вся Польша? Он затрагивает судьбы граждан всех национальностей и конфессий, живущих в этой стране — не только католиков и протестантов, но и православных, и греко-католиков — украинцев, белорусов и русских, а также евреев, немцев, литовцев, чехов и др., чьи фамилии и род занятий ныне выбиты на мемориальных кладбищах в Катыни, Медыни и в лесопарковой зоне Харькова».

И в полном противоречии собственным данным — здесь же начинает последовательно утверждать, что «катынский расстрел» был геноцидом, то есть уничтожением по этническому принципу.

Яжборовская напоминает, что 14 октября 1992 спецпосланник президента России Бориса Ельцина передал президенту Польши Леху Валенсе корпус документов, доказывающих исключительную роль и вину властей СССР в «Катынском деле», в том числе упомянутое решение Политбюро и записку Шелепина. Одновременно 17 октября 1992 года в интервью польскому телевидению Ельцин заявил: «Россия не может взять на себя ответственность за катынское преступление». «Оба президента договорились, что Польша не будет выдвигать в адрес России никаких материальных претензий», — уточняет Яжборовская. Во время визита в Польшу в августе 1993 года Ельцин от имени России принес извинения польскому народу.
«Однако окончание катынского дела зашло в тупик… При вынесении 13 июня 1994 г. процессуального решения об окончании расследования уголовного дела №159 обнаружилось всё несовершенство российской законодательной и судебно-правовой системы. Полноценное, развёрнутое постановление, включающее чёткое определение не только обстоятельств, но и причин и мотивов преступления, воспроизведение его советской квалификации как геноцида, признанной всеми сторонами на Нюрнбергском процессе (независимо от того, кому оно приписывалось) было невозможно реализации записанного в новой Конституции РФ примата международного права…
Во время визита президента РФ В. В. Путина в Польшу в 2001 г. и в последующем поднимался вопрос о «незакрытых счетах». Путин обещал компенсировать потери депортированных польских граждан на общих с советскими гражданами юридических основаниях. При этом величина компенсаций примерно равнялась бы стоимости проезда только для оформления заявлений, лишая смысла это начинание…
11 марта 2005 г. главный военный прокурор РФ А. В. Савенков заявил, что Главная военная прокуратура не выявила геноцида в отношении польских граждан…
24 октября 2008 г. на заседании Хамовнического суда прокурор сделал важное заявление о тупиковом характере попыток решить дело в порядке обычных судебных разбирательств. По его словам, перспектива имеется «не на уровне суда», но только при условии участия государственных властей. Вывод о том, что для завершения катынского дела необходимо проявление высокой политической воли, представлялся вполне разумным.
В настоящее время катынские иски находятся в страсбургском Европейском суде по правам человека… Иск поддержан «третьей стороной» — правительством [Польши]… Представительница одной из катынских семей, обратившихся в Страсбург, заявила от имени родственников, что они намерены ограничиться чисто символической суммой в один евро.

Яжборовская особое внимание уделяет «встречным претензиям» России о массовой гибели советских военнопленных в Польше в 1919–1920 гг., которые, конечно же, не могут и не должны использоваться в интересах «баланса претензий», а должны быть отдельным предметом исторического диалога России и Польши. Однако Яжборовская, став на позиции польского обвинения, рискует превратиться ревизиониста, отрицателя и адвоката очевидных массовых преступлений, если они представляются ей «невыгодными» для отстаивания позиции Польши в её отношениях с СССР и Россией:

«Отсутствие полноценного правового и морально-политического завершения катынского дела оставалось болевой точкой в вопросе нормализации двусторонних отношений между Россией и Польшей…
Научным исследованиям были противопоставлены всевозможные политические спекуляции… В качестве «Анти-Катыни» традиционно используется встречная претензия в отношении якобы погибших красноармейцев, попавших в польский плен в ходе войны 1920 года. Из года в год бездоказательно раздувая цифры, некоторые авторы уже умножили их в 3–5 раз, довели до 60–80 и даже 100 тысяч, хотя согласно последней, двусторонней обстоятельной публикации подлинных документов она не превышает 20 тысяч. При этом расстрелов не было. Основными причинами смертности были принесённые с фронтов эпидемии, нехватка продовольствия и лекарств в условиях чрезмерной перегруженности…

В связи с этим суждением Яжборовской о «якобы погибших» надо определённо сказать: оно не только является в высшей степени аморальным, поскольку речь действительно идёт о погибших в плену независимо от причины их гибели. Это суждение является сознательной ложью, от которой далеки даже не свободные от пропаганды польские историки: крайне жестокие условия содержания советских военнопленных в Польше, являющиеся причиной их крайне высокой даже для лагерей смертностью, массовые расстрелы военнопленных, аргументировано называемые в течение многих последних лет цифры погибших советских военнопленных в 40–50–60 тысяч (по сравнению с явно заниженными польскими данными о 18 тысячах, что тоже крайне много для условий того времени) — принадлежат авторитетным и в России, и в Польше историкам (не публицистам), которые опираются на комплекс советских и польских документов. Сама формула «подлинных документов» для названного вопроса выдаёт особенную некомпетентность Яжборовской, ибо любому, интересующемуся вопросом, известно, что в Польше комплексного учёта погибших советских пленных попросту не велось. Яжборовская, прибегая к указанным «историческим» ухищрениям, целенаправленно ведёт своё повествование к едва скрываемому требованию: руководство России — ради окончательного примирения с Польшей — должно проявить внесудебную политическую волю — и признать «катынский расстрел» геноцидом польского народа, сделав именно геноцид предметом своего политического покаяния от имени России.

Она пишет: «В настоящее время российское руководство в связи с участием в 70-летии катынского преступления [в Смоленске 7 апреля 2010 года] и последующими событиями [гибелью польской делегации во главе с президентом Польши Лехом Качиньским под Смоленском 10 апреля 2010 года] взяло курс на налаживание российско-польских отношений и закрытие катынской проблемы… 26 ноября 2010 года в Государственной думе было вынесено на голосование и одобрено абсолютным большинством Заявление „О Катынской трагедии и её жертвах“. Факт государственного терроризма в отношении поляков впервые был признан на таком уровне и перед лицом российского общества… Признано публично, что „Катынское преступление было совершено по прямому указанию Сталина и других советских руководителей“. Было подчёркнуто, что… будет продолжено выяснение всех обстоятельств уничтожения польских граждан… Этих людей „с исчерпывающей очевидностью реабилитировала сама история“». Вопрос об официальной реабилитации остался открытым…
Существует предположение, что обвинение в геноциде отвергнуто прокуратурой правомерно, поскольку в российском уголовном праве такое понятие впервые было введено лишь статьёй 357 УК РФ (в редакции 1996 г.) и стало действовать с 1997 года. Опираясь на принцип уголовного права об обратной силе уголовного закона (ст. ст. 9, 10 УК РФ), утверждают, что поскольку новый уголовный закон, устанавливающий ответственность за геноцид, был введён в действие лишь с 1997 г., он не может применяться к деяниям, совершённым в 1940 году. С этим можно было согласиться, если бы дело касалось обычного уголовного преступления… В действительности понятие и определение геноцида впервые были установлены международным правом [также позже 1940 года — ИА REGNUM], нормы которого были признаны Советским Союзом, а затем и Россией, хотя и не были кодифицированы во внутреннем уголовном законодательстве…
Польскую сторону не устраивает ни закрытие дела, ни квалификация преступления: согласно польскому законодательству она считает его геноцидом. Польская прокуратура вписала в иск обвинение в «уничтожении польской национальной группы»… Сейм 22 марта 2005 г. поставил вопрос о… признании массового убийства польских военнопленных геноцидом. В марте 2006 г. польские власти заявили, что рассматривается вопрос о признании этого преступления актом геноцида путём вынесения его на международный форум.
11 апреля 2011 г. в Катыни, как бы в продолжение не завершённого в виду смоленской катастрофы самолёта президента Леха Качиньского 70-летия трагедии, состоялась встреча президентов двух стран — Д. А. Медведева и Бронислава Коморовского. Политическая воля российского руководства является залогом полноценного правового решения и окончательного закрытия катынского дела.
Новость на сайте «ИА REGNUM»