Отчеты оперативной группы «А» в РСХА, июль 1941 г.

Забвению не подлежит

приступим к анализу конкретных архивных документов. Возьмем для начала приказ начальника полиции безопасности и СД протектората Белорутения оберштурмбаннфюрера СС Штрауха N 41 от 5 февраля 1943 года “О ликвидации гетто в Слуцке”. Он по-немецки краток, конкретен и поражает нормальное человеческое воображение пещерным вандализмом и вопиющим цинизмом: “На территории переселения (палач почему-то избегает более точного слова — “истребления”) имеется 2 ямы. У каждой ямы работает по одной группе из 10 офицеров и солдат, которые сменяются через каждые 2 часа. (В перерывах — горячий кофе, сигареты.)
В оцеплении возле ям — унтершарфюрер СС Пирре с 10-ю латышами. Оцепление и охрана усиливается полицией порядка из Минска. Хауптштурмфюрер СС Мадекер с 10-ю латышами производит сбор еврейского имущества. 6 отрядов, в каждом из которых по 1 немецкому офицеру и 8 латышей, — это загонщики. Они отвечают за сбор евреев в гетто. Далее идут гуртовщики, — на 6 автомашинах, каждую из которых сопровождают 4 латыша, евреев транспортируют к ямам. Истязания, допросы при поисках наиболее ценных вещей обеспечиваются с участием переводчиков Заисаса, Сакалаускаса, Натарова, Айзупе, Горшкова, Михельсона”.
Немало зверской, в полном смысле этого слова, работы ложится на перечисленный в приказе техперсонал (Бунте, Зантц, Томсонс, Запельс, Мешак, Ренис, Эглитис, Кубулинс, Аушкане, Викенс) и на вспомогательных рабочих (Озольс, Плаукс). Называю конкретные цифры и имена неспроста, в них суть взаимоотношений оберпалачей и их пособников.
Организаторы и вдохновители фашистские офицеры в белых перчатках и чернорабочие латыши. (Нам придется вернуться к этой теме несколько позже.)
Итак, приказом укомплектованы команды, распределены роли — как на солидном мясокомбинате, есть загонщики, гуртовщики, обвальщики, рубщики, — можно запускать ужасающий конвейер смерти. В итоге за 8—9 февраля заплечных дел мастера навечно уложили в двух братских могилах свыше 3 тысяч ни в чем не повинных еврейских женщин, детей, стариков. По свидетельствам очевидцев, еще на протяжении нескольких дней шевелилась земля на поверхности могил — не каждый выстрел профессиональных убийц попадал точно в голову или сердце жертвы...
Мои земляки, прочитав эти строки, возможно, подумают: “Погоди! При чем здесь гибель Слуцкого гетто?! Хватает нам своего горя”.
Не торопитесь! Очень даже при чем. Исполнители-то одни и те же, только в нашей местности они решили усовершенствовать технологию уничтожения: сотни погибших от одной спички, без единого выстрела. Правда, к ним добавилось еще немало других мерзавцев: с северо-западной стороны кольца блокады — батальон уголовников Дирлевангера и две роты власовцев. Именно они, сконцентрировавшись для броска в деревне Поварчицы, пройдут через Величковичи, Старое, Вейно, Доброе, Стражницу, сжигая дома и уничтожая на своем пути все живое. Именно они на хуторе в Лесной заживо сожгут в доме семьи моего дяди, двоюродного брата и их родственников — 16 человек.
Западнее этих головорезов, через Старобин, Великий Лес, Раховичи двигались не успевшие остыть от кровавой бойни в Слуцком гетто команды латышей во главе с немецкими офицерами. Приказом того же Штрауха эти команды были сформированы еще в Слуцке...
Каратели нагрянули в родную деревню Пузичи ранним утром 15 февраля 1943 года. Стоял лютый, под 25 градусов, мороз. Именно этот мороз и позволил карателям
блокировать нашу тогда абсолютно непроходимую местность, прилегающую к пойме Припяти и окаймленную ее притоками, по тем временам весьма полноводными реками Лань, Морочанка, Случь. Глубокая трясина при 10—15-градусных морозах не замерзала и защищала партизанскую зону лучше всяких минных полей.
Пинское партизанское соединение генерал-майора В.З. Коржа, естественно, уступало по вооружению и обеспечению боеприпасами противнику. Поэтому было принято решение не вступать в затяжные бои, а вывести соединение за кольцо блокады. Партизанская разведка сработала весьма эффективно. Были известны не только силы противника и его вооружение, но и точное время выдвижения на исходные рубежи, маршруты движения обозов, время сплошного оцепления зоны плотным блокадным кольцом.
Партизаны предлагали всем желающим двигаться с ними или во всяком случае выходить из предполагаемого кольца окружения.
Но сработала призрачная надежда на справедливость, надежда на то, что карателями будет оценен нейтралитет большинства крестьян. Но, пожалуй, решающую роль сыграл лютый мороз.
Войдя на рассвете в д. Пузичи, каратели увидели пустующие обогретые дома, ревущий в загонах, некормленный с ночи скот, следы поспешного бегства. Одну из женщин им удалось задержать. Применив подлую политику обмана и шантажа, они внушили несчастной, что если к обеду не возвратятся жители в свои жилища, то эти подворья отнесут к партизанским семьям и сожгут. Она, конечно, знала, где прячутся жители, и обошла почти все временные убежища. К сожалению, большинство поверило в призрачную надежду на спасение. Конечно, основным аргументом была не какая-то вера в обещания карателей, а погибающие на морозе детишки.
Из лесу к деревне потянулись разрозненные группы крестьян. Их тут же брали под стражу, пинками, прикладами гнали в бывшее панское имение на краю деревни, во вместительный деревянный коровник. А по проложенным тропкам в лес рванули загонщики. Обнаруженных жителей сколачивали в гурты, били
прикладами, кололи штыками, травили собаками, гнали в коровник. Все понимали свою участь, и многие отказывались идти. Их тут же приканчивали на глазах у близких.
Набив до отказа сарай, облили бензином стены и подожгли. Сухие деревянные стены и соломенная крыша в мгновение ока превратили сарай в единый огромный огненный шар. Предсмертные крики заживо горящих женщин, стариков, младенцев сливались в единый жуткий вой, перекрывающий треск огня и достигающий окрестностей деревни.
Очевидцы рассказывают, что уже после того, как обвалилась мгновенно сгоревшая соломенная крыша, еще живые родители, прикрывавшие младенцев своими телами от всепоглощающего огня, в надежде на милосердие, перебрасывали дико орущих детишек через горящие простенки. Стоящие в оцеплении услужливые латыши, власовцы, головорезы из украинского батальона нанизывали их на штыки и швыряли обратно в пылающий костер.
Пока в конце деревни пылал этот страшный костер из живых человеческих тел, подручные из группы хауптштурмфюрера Мадекера под командой ротвахмистров Мишки и Альтмана, усиленные 10 латышами из латышской добровольческой роты в Минске, выгребли из домов и грузили на сани нехитрые крестьянские пожитки. Вряд ли они получили богатый улов в нашей нищей полесской деревне, но приказ оберштурмбаннфюрера СС Штрауха выполняли рьяно: забирали теплые вещи, лён, крупный рогатый скот, лошадей, овец, свиней.
Выгребали из засеков зерновые, фураж. Что не смогли погрузить в обоз — сожгли. Подожгли и всю деревню. Большая, около двухсот дворов, деревня сплошь деревянной плотной застройки, под соломенными и камышовыми крышами в мгновение ока превратилась в сплошной огненный вихрь. Сгорели не только все постройки, заборы. Огненным смерчем оказались выжженными дотла сады и даже верхние деревянные срубы колодцев. Осталась безжизненная пустыня.
Единицы оставшихся неотловленными в дремучем лесу, в том числе и наша семья с родителями и семью малолетними детишками, обезумев от нахлынувшего горя, в ужасе метались по лесным массивам. С головой зарывали детишек и самих себя в глубокий снег, обкладывались валежником, прятались под лесными выворотами, согревая друг друга теплом собственных тощих тел. А то вдруг, заслышав близкие выстрелы и предсмертные крики, срывались с обогретого места и мчались, разрывая в клочья остатки одежды, куда глаза глядят в поисках более безопасного места. Обмороженные, без пищи и крова, без одежды и обуви, они, по словам моих родителей, в минуты полного отчаяния завидовали тем, кто оказался в панском коровнике.
Вот вам непридуманные строки Апокалипсиса!
До появления первых весенних ростков крапивы, заячьей капусты и лебеды поддерживали жизненные силы в основном отваром из березовых почек, а посудой служили миски и ложки, сделанные из бересты.
В соседней деревне Хоростово нацисты и их пособники заперли отловленных в окрестностях села 280 жителей в местной деревянной церквушке и сожгли вместе со священником.
Кстати, как рассказывают очевидцы, каратели решили было проявить “великодушие” к священнику и предлагали ему отслужить поминальный молебен, покинуть храм. На что он ответил категорическим отказом, заявив, что он не отделяет свою судьбу от судьбы своей паствы.
Я много лет пытался что-либо узнать об этом герое, но так ничего и не удалось разыскать в архивах. Думаю, что это легче было бы искать священнослужителям Белорусского экзархата. Глубоко убежден, что этот действительно святой отец заслуживает, хотя бы посмертно, не только высоких церковных почестей, но и правительственной награды.
В начале своего повествования я приводил перечень подразделений карателей. Это роты РОА, называемые в народе власовцами, украинский батальон. По известной пословице, в семье не без урода, а в большой семье вероятность этого уродства еще большая. Но в особенности хотелось бы вернуться к латышской статистике. Что ни карательная команда, так 4—5 немецких офицеров и 15—20 латышей. Что ни город, райцентр, местечко в оккупированной Беларуси, так батальон, рота, взвод латышей. Да откуда они взялись на нашу голову?! Ведь в довоенной Латвии всего-то было около 2 миллионов населения.
Но никакой ошибки в архивных документах нет. Из 2 миллионов латышей 165 тысяч, практически все мужское население призывного возраста, верой и правдой служили нацистам. Однако выплывает в связи с этим и одна интересная деталь. Изучая архивные документы, я обратил внимание, что немецкие офицеры во всех приказах именуются пофамильно и даже с графскими титулами и учеными званиями, а латыши, как и евреи, идут только оптом: рота латышей, взвод латышей, 20—15—10 латышей в придачу. Лишь в одном документе, донесении майора Мевса об итогах операции “Хорнунг”, за особое усердие некий латыш Страуме был назван собственной фамилией. Он умудрился уже после массовых убийств в Хоростово, Челонце, Пузичах, Гоцке отловить в лесу возле Гоцка 18 февраля и убить сперва одного партизана, а потом в этот же день еще четверых. Еще одна пикантная особенность во взаимоотношениях нацистов и их латышских холуев заключалась в том, что как ни прогибался перед Адольфом главарь латышских эсэсовцев Рудольф Бангерскис, но в союзниках, а тем паче в друзьях нацистов латыши не числились. Как говорится, не вышли рылом. Согласно расовой теории Розенберга, они были такими же недочеловеками, как и евреи, как и все славяне. А в связи с этим не то чтобы на отдельное независимое государство, но даже на липовую автономию в составе рейха рассчитывать не могли. Единственно, чего добился Бангерскис, так это присвоения ему звания группенфюрера СС и формального объединения всех латышских головорезов в единое подразделение — латвийский легион СС. Они как были, так и остались шавками у местных немецких комендантов и фюреров всех мастей и использовались для самых диких расправ с населением, совершения самых гнусных уголовных преступлений.
Да и присягали-то они не Латвии, не латышскому народу, а бесноватому фюреру Адольфу. Привожу дословный текст их присяги: “Богом клянусь в этой торжественной клятве, что борьбе против большевизма я буду беспрекословно подчиняться главнокомандующему германскими вооруженными силами Адольфу Гитлеру и как бесстрашный солдат, если будет на то его воля, буду готов отдать свою жизнь за эту клятву”. Где здесь защита Латвии?! Где здесь интересы латышского народа?! Какую свободу Латвии звериной жестокостью по отношению к моим землякам добывали латыши в моей и соседних с ней деревнях?! Да никто из тысяч невинных жертв, заживо сожженных ими, даже не знал, что есть такая Латвия и где она находится.

http://pda.ng.by/ru/issues?art_id=38831

Получается, что Кубш в Пузичах был не просто ксендзом, а ксендзом партизанского края.

Полицейские 18-го добровольческого латышского батальона, которым командовал майор Рубенис, летом 1942 года истребили три тысячи жителей города Слонима. В деревне Пузичи в Бе­лоруссии они согнали в сенной сарай около трехсот граждан. Сарай был подожжен, и все люди погибли страшной смертью. Тех, кто пытался вырваться из огненной могилы, без жалости расстреливали. После войны, оказавшись на скамье подсудимых, обвиняемые Эглайс-Лемешонок, Вилнис, Бумбиер, Огринь, Лусис и другие не отрицали на суде своих чудовищных преступлений. Но 18-й батальон, который истреблял мирных людей в Латвии, Белоруссии, Польше, Литве, Псковской, Новгородской областях и других местах, не был единственным.

http://www.9may.lv/ru/war/178/

В феврале 1943 года немецко-фашистские оккупанты сожгли вместе с жителями деревни Боровая, Вейна, Осово, Величковичи, Гаврильчицы, Дубровка, Заглинное, Капацевичи, Пузичи, Хоростово, Челанец, Ямное и многие другие.

http://www.soligorsk-city.com/168/istoricheskie-daty.html

"Русалка"
Карательная операция под кодовым наименованием "Русалка" проводилась карателями в период с 24 февраля по 1 марта 1943 года против партизан и местного населения Копаткевичского, Житковичского и Петриковского районов Гомельской области, Любанского и Старобинского районов Минской области.
Каратели безжалостно уничтожали местное население. В Старобинском районе в деревне Пузичи было уничтожено 770 жителей, в деревне Домановичи - 267, в деревне Писаревичи - 220 мирных граждан. В деревне Людвинов Петриковского района было расстреляно 125 человек. Расстреливая местное население, каратели безжалостно жгли деревни.
В ходе операции более 1.000 человек было вывезено на каторжные работы в Германию.

http://www.sb.by/post/86543/

Я.Ш. - В конце июня в городе появились новые немецкие
армейские части, прибыл карательный батальон из прибалтов, украинские полицаи, да еще какая-та "мусульманская - восточная часть". Из сел в Слоним были переброшены еще дополнительные силы: белорусские полицаи, несколько сотен. В городе уже давно находились латыши-полицаи, но в начале лета из Латвии прибыл еще целый полицейский батальон. И люди в гетто поняли, что все идет к трагической развязке.
Люди притаились в домах, на работу почти никто не выходил, и председатель юденрата Квинт, так и не мог собрать рабочие команды.Мы запаслись водой и сколько смогли - пищей. Под землей у нас было вырыто хорошо
замаскированное убежище, но мы с Герцем решили, что в него не пойдем. У нас, к большому пустому сараю, была сделана пристройка, заполненная дровами для топки. Середина была пустая, и через подвижную доску можно
было зайти и выйти, маскировка хорошая, и снаружи незаметная. Вот там мы решили принять бой, в случае чего. Приготовили в сарае оружие: гранаты, два пистолета, ручной пулемет с дисками. И в понедельник, 29-го июня (1942 г. - В. С.), гетто было окружено немцами и прибалтами.
Квинт, председатель юденрата, был вызван к воротам и застрелен на месте. Началась акция...
Выстрел карателя, и брат, убитый наповал, упал на землю. Послышались аплодисменты, голос Эррэна - "Браво, литовец!".

http://www.iremember.ru/content/view/721/87/1/7/lang,ru/


Г.К. - Что представлял собой партизанский отряд имени Щорса?

Я.Ш. - Командовал отрядом лейтенант Павел Васильевич Пронягин.Комиссаром был Григорий Андреевич Дудко, а начальником штаба являлся капитан-кадровик Карп Емельянович Мерзляков. В отряде, на тот момент, было около трехсот человек: окруженцы, "примаки", беглецы из концлагерей для военнопленных, и немного местных, в основном из комсомольского и партийного актива.
Отряд разделялся на четыре группы (роты).
51-я группа, самая малочисленная, командиром был Мишка-"Повар"
52-я группа, командовал этой группой Кузнецов.
53-я группа, состояла из местных, командиром был палач и пьяница по фамилии Бобков.
54-я группа под командованием Леонтьева была наиболее многочисленная, и самая боевая, она полностью состояла из кадровых красноармейцев.
Очень скоро в отряде появилась и 55-я боевая группа.
...
Да, 80% нашего пополнения не имело никакой армейской подготовки, как и большинство новых партизан. В Красной Армии почти никто из нас послужить не успел, и только малая часть людей, таких, как, например, бывший капрал Бандт, служила в польской армии. Но наше стремление мстить и воевать - было неудержимо и безгранично. Из командования отряда, только Карп Мерзляков относился к нам с великим предубеждением, если не сказать - с ненавистью, но мнение Пронягина и Дудко было решающим.
...
Приказ: на рассвете атакуем районный город Коссово Брестской области.
Там немецкий гарнизон, рота литовцев и местные полицаи. Задание: уничтожить врага, взять оружие и медикаменты.

http://www.iremember.ru/content/view/721/87/1/8/lang,ru/

мы ринулись на немцев, заняли здание полицейского участка, немецкую комендатуру, и казармы литовцев. Вокруг - множество трупов. А потом мы стали вершить расправу. Литовцы на коленях умоляли нас, оставить их в живых. Я такого еще не видел...Те самые "мужественнные литовцы", которые хладнокровно и безжалостно расправлялись с безоружными жертвами в гетто, умоляют о сохранении им жизни?! Нет, такого не будет никогда... Поубивали их...

http://www.iremember.ru/content/view/721/87/1/9/lang,ru/

КОМАНДНЫЙ СОСТАВ ПАРТИЗАНСКИХ ФОРМИРОВАНИЙ ДЕЙСТВОВАВШИХ НА ТЕРРИТОРИИ БЕЛОРУССИИ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
...

Кузнецов Петр Григорьевич 42-43; командир отряда;
Пинская область

http://kdkv.narod.ru/Partizan43/PartS-10k.htm

Врач Абрам Блюмович, Пейсах Альперт (бывший подпольщик, у которого в
польское время* была явочная квартира КПЗБ*), братья Арсик и Абрам
Бандт, А.Докторчик, братья Герц и Яков Шепетинские образовали группу по
добыче оружия, которая работала в части гетто, расположенной в
Михайловском переулке между Первомайской улицей и берегом канала
Огинского. 29 июня 1942 года фашисты так быстро оцепили гетто, что
подпольщики не успели собраться вместе для оказания сопротивления.
Немцам удалось за день поймать большое количество жертв и вывести их для
расстрела. Многие были расстреляны на месте.
Когда стемнело, собрались вооруженные подпольщики, вокруг которых
начало сходиться много людей – узников гетто разных возрастов. Выход
был единственный – уйти в лес. Под командованием Арсика Бандта (капрал
польской армии, был позднее в партизанах командиром взвода), выстроилась
большая колонна, которая двинулась в путь. На перекрестке улицы
Красноармейской и Михайловского переулка выставили пулеметы, прошли мимо
бывшего стадиона, пересекли шоссе и через кирпичный завод направились в
лес. Обогнув Жировицы*, остановились ночевать в лесу, откуда двое ушли
на связь в отряд. Через день посланцы вернулись уже с представителями
отряда. Еще один ночной переход и колонна прибыла в условный приемный
пункт отряда им.Щорса в Волчьих Норах*, который любовно называли
«партизанским военкоматом». Более семидесяти вооруженных молодых людей
были приняты в отряд, а остальные пока остались на месте. Через неделю
для них был организован «семейный лагерь» на несколько сотен человек. В
нем были разного рода специалисты, которые шили для партизан одежду,
шапки, сапоги, ремонтировали оружие. Некоторые из них, отправляясь с
партизанами на боевое задание, добывали оружие и вливались в отряд.
Партизаны поддерживали семейный лагерь продовольствием. Вначале семейный
лагерь разрастался за счет людей, бежавших от немцев. К сожалению,
глубокой осенью после ухода отряда им. Щорса из этих мест на восток во
время немецкой облавы на партизан, семейный лагерь сильно пострадал, в
живых остались немногие.
В городских казармах тоже добывалось оружие, но в значительно
меньших количествах. Делали это слесари – водопроводчики Григорий
Грингауз с отцом и Моисей Янкелевич, который работал там пекарем.
О героическом поступке узника Слонимского гетто часовщика и
электрика Авраама Гиршельда рассказывает в своей книге «Война в тылу
врага» Герой Советского Союза, командир партизанского отряда полковник
Георгий Матвеевич Линьков («Батя»).
Фашисты обещали Аврааму вернуть его семью, которую якобы вывезли в
польский город Познань, если он снимет партизанскую мину, считавшуюся
не снимаемой. Аврааму удалось это сделать, и немцы решили поставить его
инструктором своих саперов. Узники, друзья Авраама, узнав о случившемся,
выразили ему своё презрение как предателю и сообщили о том, что его
семью давно расстреляли. На следующий день Авраам при снятии мины
взорвал себя вместе с четырьмя немцами, а Г.М.Линькову сумел переслать
письмо с объяснением причин, по которым он снял «не снимаемую» мину и
приложением схемы, показывающей, что надо сделать для того, чтобы мина
стала действительно не снимаемой. Словами: «Клянусь прахом моей семьи,
что убийцам больше не удастся заставить меня снимать ваши мины» -
закончил письмо Авраам.
Немало хороших слов о работе подполья узников Слонимского гетто,
их помощи партизанам и боевых действиях в лесу сказано в книге «У самой
границы», которую написал командир партизанского отряда им. Щорса, а
затем начальник штаба соединения партизан Брестской области Павел
Васильевич Пронягин.

http://www.proza.ru/2009/06/18/609

Прибывающих в отряд им.Щорса узников Слонимского гетто определяли в 51 группу, которая имела четыре взвода и насчитывала 125 бойцов. В ее составе были также подпольщики-комсомольцы из деревни Чемеры братья Мисько, братья Хвисеня, Яков Искрык, а также Павел крот и Степан Парфенович из Девяткович. Большинство из них были связаны с комиссаром Г.А.Дудко еще с августа 1941 года и он привел их в отряд. Позднее в эту группу вошли воины Красной Армии, попавшие в первые дни войны в окружение: Арутюн Авитесян, Сергей Отарашвили, Мурат Гаджаев, Зиновий Васильев, Василий Гаранин и Виктор Гужевский.
51 группа была первой в отряде им. Щорса. Она формировалась летом и осенью 1941 года и первую партизанскую зиму провела в лесу. Её организатором и первым командиром был верный сын Родины, бесстрашный и решительный воин Красной Армии лейтенант Павел Васильевич Пронягин.
Оказавшись в тылу врага, он после тяжелых боев вывел из окружения уцелевших бойцов своего взвода и создал партизанский отряд в Слонимщине, являясь одним из первых организаторов партизанского движения в Белоруссии. Именно Павел Васильевич Пронягин со своей группой поддерживал постоянно связь с подпольем Слонимского гетто. Вот почему узников Слонимского гетто принимали в 51 группу.
В вочьенорских и булинских лесах стали появляться новые партизанские группы, которые весной 1942 года объединились в партизанский отряд и присвоили ему имя героя гражданской войны Николая Щорса. Отряд насчитывал тогда около 200 человек, командиром его избрали Павла Васильевича Пронягина, комиссаром – Григория Андреевича Дудко, а новым партизанским группам присвоили номера 52, 53, 54. Командиром 51 группы стал старший лейтенант Яков Федорович. Отряд имени Щорса быстро вырос до 600 бойцов, появились 55 и 56 группы, и под руководством П.В.Пронягина проводил крупные боевые операции. В апреле 1943 года в отряд прибыл с Большой Земли Брестский подпольный обком партии во главе с Сергеем Ивановичем Сикорским. Из партизанских групп было создано четыре отряда, образовано соединение партизан Брестской области, и Павел Васильевич Пронягин был назначен начальником штаба соединения.
Командир 51 группы старший лейтенант Яков Федорович бежал из лагеря военнопленных в Белостоке, был участником войны с белофиннами в 1940 году и единственным в то время среди наших партизан обладателем ордена Красного Знамени.

http://www.proza.ru/2009/07/14/273

Цитата :

В феврале 1943 года немецко-фашистские оккупанты сожгли вместе с жителями деревни Боровая, Вейна, Осово, Величковичи, Гаврильчицы, Дубровка, Заглинное, Капацевичи, Пузичи, Хоростово, Челанец, Ямное и многие другие.

http://www.soligorsk-city.com/168/istoricheskie-daty.html

если Себежский р-н, то не Дубровка, а Литвиновка, и не деревню сожгли, а школу в деревне, был там - "краеведел"...
хотя кто именно их сжег местные не знают, просто немцы