Сталин и соратники

http://www.echo.msk.ru/programs/time/634299-echo.phtml Эхо Москвы 15.11.2009 08:35
Тема : История взаимоотношений Сталина и Долорес Ибаррури
Передача : Непрошедшее время
Ведущие : Майя Пешкова

М. ПЕШКОВА: No pasarán! Они не пройдут! Приветствие, знакомо звучащее из нашего детства. «Гренадская волость в Испании есть» - поём мы до сей поры. Семь десятилетий прошло со времени окончания Гражданской войны в Испании, в которой участвовали и наши сограждане. Продолжение рассказа о Пассионарии, о пламенной Долорес, о её судьбе устами её внучки Долорес Руис Ибаррури Сергеевой, устами Лолы Сергеевой, как её величают многие.
Как Сталин относился к Долорес Ибаррури?
Д. ИБАРРУРИ-СЕРГЕЕВА: Сталин относился к ней с интересом. Когда бабушка моя выступила по поводу профсоюзом на конференции Коминтерна, он спросил: «Что это за замечательная женщина?» И после этого ей пришлось писать докладную записку о роли профсоюзов. Но в последствий у них никаких не было. Бабушка видела Сталина, мне кажется, два раза всего. Первый раз – когда они покидали Советский Союз во время Второй мировой войны, уезжали во Францию, бабушка попросила аудиенции, чтобы попрощаться, и наверное для того, чтобы обсудить, что будет с Испанией после войны.
Бабушка пришла к Сталину с Сантьяго Коррильо и я не помню, кто ещё присутствовал на этой встрече. Встреча эта зафиксирована. Раньше был архив марксизма-ленинизма, там хранятся все отчёты обо всех встречах. Она встретилась со Сталиным, поблагодарила за то, что они могли жить несколько лет в Советском Союзе и за ту помощь, которую Советский Союз оказал Испании. А второй раз бабушка видела Сталина в 1948 году, когда она была в больнице и очень плоха, но в больнице умирал Димитров, и Сталин пришёл к Димитрову.
И когда ему сказали, что в больнице находится Долорес Ибаррури, то он пришёл проведать бабушку и сказал несколько слов, бабушка была плоха, Сталин её навестил и сказал медицинскому персоналу, что он отвечает головой за бабушку. Наверное, он сказал медицинскому персоналу, что он отвечает головой и за Димитрова, и поскольку Димитров погиб, как вы сами знаете, дело врачей унесло некоторые жизни. Некоторые из врачей, кто находился тогда в Барвихе и лечил своих пациентов, поплатились.
Я не могу сказать, что это связано как-то с Димитровым или моей бабушкой, это была репрессия против интеллигенции, против врачей, но тем не менее. Эти два раза бабушка встречалась со Сталиным. Только два раза. Но затем она видела его несколько раз на всевозможных заседаниях. Бабушка была приглашена вместе с мамой на 70-летие Сталина и у мамы были кое-какие воспоминания о том, как она столкнулась с Берией в 1949 году, а мама была очень хороша. Раз мама не помнит, я не буду рассказывать об этой встрече, которая произвела на маму неизгладимое впечатление из-за тяжёлого взгляда, который он на неё обратил.
Праздновали 70-летие Сталина. Это был последний раз, когда была возможность подойти, поговорить, пожать руки. Существует фотография, где бабушка сидит между Сталиным и Мао Цзэдуном в президиуме торжественного заседания, посвящённого 70-летию Сталина. И последний раз бабушка увидела его на похоронах, потому что она была и в почётном карауле и на трибуне.
Отношение к Сталину у неё было сложное. Поначалу, как и все западные коммунисты, они были убеждёнными сталинистами, все верили, что этот путь является основополагающим потеем, который приведёт человечество к большим свершениям. Но так же бабушка была на съезде ХХ в 1956 году, и когда я у неё спросила: «Бабушка, а что случилось? Как ты восприняла секретный доклад Хрущёва и всю ту информацию, что ты получила, в частности, о гибели Коминтерна?» Бабушка сказала: «Ты знаешь, раньше мы жили под защитным зонтиком Сталина, а теперь нам придётся думать своими головами уже без какого-то укрытия от зноя, от солнца и от дождя».
Образ зонтика у меня остался в памяти. Раньше мы были под зонтиком, раньше мы были под крылом, теперь же мы выросли, мы должны сами искать свой путь демократизации общества. Бабушка считала, что самое главное в обществе – это демократия. Не могу сказать, что она боролась за власть для коммунистической партии. Такого у неё не было. Бабушка считала, что государство должно иметь демократический строй, парламентскую республику, хотя бабушка потом подписала Конституцию, где главой государства назначался король.
И бабушка пошла на этот компромисс для неё, что было для неё совершенно болезненно и невозможно, потому что бабушка любила свою вторую республику. Вторая республика была крайне прогрессивной политической вехой в жизни Испании. Но тем не менее, национальное согласие и примирение для бабушки было главнее всего. Возможность мирным путём существовать всем тем, кто убивал друг друга во время Гражданской войны, возможность мирным путём добиваться успехов в эмансипации женщины, в улучшении положения всех трудящихся, для бабушки были превыше всего.
Я думаю, бабушка является носителем идеи социальной справедливости. Социальная справедливость – понятие растяжимое, может быть использовано так или иначе. Тем не менее, у бабушки были действительно демократические соображения о том, какой должна быть эта гражданская справедливость, какое должно быть гражданское общество и какова должна быть социальная защита наиболее уязвимых слоёв. Именно этому она посвятила свою жизнь, именно поэтому она так и осталась в истории, как человек, который боролся за социальное равноправие для всех.

М. ПЕШКОВА: Лола Сергеева по отцовской линии внучка Сталина. Каким образом они в родстве?
Д. ИБАРРУРИ-СЕРГЕЕВА: Мой дедушка революционер, кличка Артём, фамилия Сергеев. А на самом деле его звали Фёдор Андреевич Сергеев, был одним из соратников Сталина, участник революционного движения в России. А между соратниками была традиция, когда кто-то погибал, то дети его автоматически переходили в другую семью, в частности, было несколько таких примеров. Например, когда умер Михаил Фрунзе, то Тимур Фрунзе жил у Ворошилова.
В основном товарищи по политической работе и политбюро говорили: «Если что-то со мной случится, то ты займись моими, не оставь их». Например, мой дедушка Артём участвовал в подавлении Кронштадского мятежа. И когда он уехал на подавление Кронштадского мятежа, он сказал Сталину: «Если со мной что-то случится, позаботься о моих». При этом бабушка моя Елизавета Львовна близко дружила с Надеждой Аллилуевой. И жили они все вместе, они жили в Ковалежском корпусе в Кремле. Там у всех квартирки были рядом. И все двери были открыты, и все дети играли вместе. И Микоян, и папа, и Вася Сталин со Светланой, кого там только не было!
И в результате это была реально одна большая семья. И когда мой дедушка погиб в результате катастрофы, произошедшей на железной дороге, между Москвой и Тулой. Был аэровагон, на него поставили авиационный двигатель и на обратном пути со съезда Всемирного Союза шахтёров кто-то положил камни на рельсы. В результате аэровагон сошёл с рельсов, погибло несколько человек, в том числе мой дедушка.
Папа говорил, что дедушка, наверное, высунул голову из вагона и смотрел, потому что, в отличие от всех других мёртвых, у дедушки был закрытый гроб. Его голову заложили цветами, лица не было видно. И дедушка погиб в июле 1921 года, а папа родился 5 марта 1921 года. И бабушка дружила с Надеждой, и дети у них были одного и того же возраста. А бабушка моя была врачом, она много ездила. Надежда Аллилуева тоже много работала. И в результате, когда кто-нибудь из женщин отсутствовал, то дети оказывались в той или другой семье.
То моя бабушка за ними ухаживала, то Надежда. И было сделано постановление о том, чтобы семья после гибели дедушки была обеспечена, и реально в ходе похорон и во время и после похорон папа оказался в доме Сталина, поскольку бабушка всё время разъезжала. И папа прожил в доме Сталина несколько лет, они были одноклассниками с Василием. В книге Светланы Аллилуевой можно встретить много цитат о том, что Сталин всегда ставил папу в пример Василию.
Папа хорошо учился, был послушным мальчиком, Василий был очень подвижный, хулиганистый, Василий был лидером. А папа мой был таким очень хорошо организованным, аккуратным, прилежным. Эти два друга – Василий и папа росли вместе и дружба их продолжалась вплоть до гибели Василия в 1962 году в Казани. Папа прожил в семье Сталина до тех пор, пока он ни собрался поступать в Ленинградское военное училище, это было практически перед войной.
Таким образом, эти две семьи были очень крепко связаны, ещё больше их связала гибель Надежды, потому что раньше папу звали сироткой, за ним закрепилось с самого начала это прозвище, а когда погибла Надежда, то Василий Сталин пришёл к папе и сказал: «Ты был сироткой, а теперь мы с тобой два сиротки». И эти сиротские дети дружили, жили вместе, гуляли, учились и до конца оставались очень близкими друзьями.

М. ПЕШКОВА: И последний вопрос. Он касается золота. Я Вас имею право спросить?
Д. ИБАРРУРИ-СЕРГЕЕВА: Это очень трудный вопрос. Лучше всего он описан в мемуарах Судоплатова. Мы не знаем, куда пошло золото. Вы имеется в виду Испанской республики? Золото Испанской республики поехало в разные места, в том числе огромное количество этого золота уехало в Мексику и так же, я думаю, очень большая его часть уехала в Швейцарию. Генерал Судоплатов в книге «Разведка и спецоперации» описывает, что же произошло с испанским золотом.
Россия, Советский Союз оказал Испании большую военную помощь. Н о эта помощь была не безвозмездная, так что деньги, которые Россия получила, были компенсацией той военной помощи, которую Россия предоставила Испании. Мы не можем забывать о деньгах Мексики и Швейцарии. Золотой запас Испании сначала был переведён в Валенсию, из Валенсии он разбрелся по всему миру. Так что существует миф об испанском золоте, но реальных, точных знаний, сколько золота перевезено, сколько золота оказалось в России, каким образом оно было оприходовано и задействовано, я думаю, что мало кто знает.
Я снова настаиваю на том, что бы посмотрели книгу генерала Судоплатову, там этому посвящена практически целая глава и в подробностях описано что, куда и зачем. У нас испанского золота нет. Единственное, когда у нас спрашивают: «Куда дели испанское золото?» Я говорю: «Мама, покажи свои золотые коронки». Это единственное наше испанское золото, которым мы располагаем.

ИГОРЬ, АСПИРАНТ ИНСТИТУТА ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ РАН: Он описывает это, как достаточно формальный акт, который был принят правительством, прошёл все стадии апробации в кортесах. По его подсчётам, сумма того золота, которое потратили и перевезли в Советский Союз и та военная помощь, которая была оказана Советским Союзом испанской республики, золота это меньше, чем то, что мы помогали.

М. ПЕШКОВА: Повторите мне, пожалуйста, имя автора этих книг.

ИГОРЬ, АСПИРАНТ ИНСТИТУТА ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ РАН: Анхель Винес.

Д. ИБАРРУРИ-СЕРГЕЕВА: Вы знаете, когда шла эвакуация республиканского правительства из Валенсии, она шла в достаточно хаотическом состоянии. Например, у бабушки были какие-то чемоданы, какие-то вещи, картины и в результате, когда бабушка оказалась в Советском Союзе, всё было потеряно. Прошло несколько лет и вдруг появляется один знакомый у нас дома и говорит: «Слушай, Долорес, я был в музее Революции и там стоит твой бюст. И написано «Неизвестная женщина-революционерка. Пошли туда, я тебе его покажу». Бабушка говорит: «Конечно, это из моих вещей, из того, что я потеряла при переезде в Россию».
И бабушка отправилась в музей Революции. Самое главное, что они говорили «неизвестная женщина-революционерка», но на бюсте есть поясок, на поясе написано «Долорес Ибаррури, Пассионарий». Бабушка говорит: «Это моё! Это то, что потерялось при переезде из Валенсии в Россию». И что удивительно, музей отдал ей эту скульптуру и сказал: «Да, мы не знаем, она у нас откуда-то появилась. Здесь написано, что это Вы, это явно Вы. Забирайте». Таким образом удалось хоть это восстановить. А так бабушка моя теряла, нескончаемая история о том, сколько в жизни она потеряла всего.
Она потеряла при переезде в Мадрид, она потеряла при переезде в Валенсию, при переезде в Москву, при отъезде в эвакуацию, при возвращении из эвакуации, при выезде во Францию и в самых разных архивах, в самых разных вещах я нахожу такие личные вещи бабушки, такие личные письма! Я говорю, ну как может быть бабушкина и дедушкина переписка, абсолютно интимного характера находиться в архиве. Кто её туда отнёс? Кто может отнести туда переписку мужа и жены?
Наверное, эта переписка в какой-то момент где-то осталась, где-то застряла и в конечном итоге она попала по назначению – в архив. Так что я аккуратно всё это пересняла, к сожалению, оригиналы уже недоступны, но мне кажется, иметь копии, знать, что, когда и где происходило – это интересно. А главное, что оно дополняет. У нас жизнь очень фрагментирована, менялись страны, города, менялись люди, менялась работа, дома, судьбы, всё менялось. И постепенно из каких-то крох пытаешься собрать более-менее исторические факты, потому что я родилась, бабушке было много лет, мама тоже не помнит. И я пытаюсь мозаичный портрет, мои собственные археологические раскопки в этом заключаются.
Я пытаюсь собрать эту головоломку. По крайней мере, то, что я нахожу, вставить в необходимую нишу, чтобы создать более яркую картину жизни моей бабушки, жизни ХХ века, потому что жизнь политики, жизнь истории, прежде всего это жизнь людей. Особенно таких ярких личностей, которые так повлияли на развитие, на ход истории. Все говорят, что если бы не бабушкины речи и бабушкино присутствие в Мадриде в 1936 году, может быть, Мадрид бы и пал.
Но она так смогла организовать среди прочих людей сопротивление фашизму, она так смогла мобилизовать людей, так смогла их окрылить, так смогла их воодушевить, она постоянно была на фронте, что столица была отбита. Более того, приехали интернационалисты, интербригады, всё это способствовало тому, что её республика могла сопротивляться три года и немцам, и итальянцам, и испанскому фашизму.
Республика сопротивлялась, не обладая средствами для сопротивления, республика сопротивлялась на собственном энтузиазме, на собственной жертвенности, на понимании, что это наступление фашизма и на то, что если испанская республика потерпит поражение, судьбу испанской республики испытают другие страны. Бабушка встречалась с политиками, бабушка встречалась с премьером Франции Лионом Блюмом, который задерживал конвой из России.
Она говорила: «Господин Лион Блюм! Неужели Вы не понимаете! Разгромят испанскую республику, но следующими будете вы! Франция попадёт под немецкий сапог, если вы нам сейчас не поможете. Если мы объединёнными усилиями не справимся с фашизмом, вся Европа окажется под пятой фашизма. Это будет настоящая трагедия, это будут мрачные, чёрные времена для всей Европы. Так что мы сейчас должны объединиться, пока есть возможность спасти Испанию и Францию».
Но увы и ах, ни Испанию, ни Францию, ни всю Европу никто не спас от Второй мировой войны.

М. ПЕШКОВА: Доводилось ли Вам слышать о том, что был приказ уничтожить Мадрид и Толедо, этому сумел воспротивиться наш генерал Смушкевич?
Д. ИБАРРУРИ-СЕРГЕЕВА: Я никогда и ничего не слышала об уничтожении Мадрида и Толедо. Я слышала, что ценности из Мадрида были вывезены, и Пикассо был назначен ответственным за эвакуацию ценностей. И он лично занимался вывозом ценностей из Прадо. И он сам подписал бумагу, не без ведома моей бабушки, что все ценности, которые находились в музее Прадо, будут возвращены в Испанию и Швейцарию, когда закончится война, независимо от того, какой режим будет в Испании.
Но как только закончится война, все картины вернутся на свои места, потому что это достояние испанского народа. В любом случае, при любом режиме. Единственное, что Пикассо не отдал – это свою картину «Герника». Он сказал, что пока не будет демократии, «Герника» в Испанию не приедет. И потом были долгие разбирательства, она находилась в Америке и только в 1982 году «Герника» смогла вернуться в Испанию.

М. ПЕШКОВА: Хотелось узнать, кто был мужем Долорес Ибаррури, кто дед Лоллы по материнской линии.
Мама – копия дедушки. А дядя – копия бабушки. Какие даты рождения и где он был шахтёром?
Д. ИБАРРУРИ-СЕРГЕЕВА: Дедушка Юлиан Руис Габиния родился в 1890 году и умер в 1977 году. Он был шахтёром провинции Бискайя, работал в основном в Соморостро и прожил там, пока не началась Гражданская война. Там родилась моя мама, в посёлке Соморостро, это 20 минут от Бильбао, находится посёлок на море.

М. ПЕШКОВА: Дедушка тоже был в России?
Д. ИБАРРУРИ-СЕРГЕЕВА: Дедушка жил в России, эмигрировал в Россию, дедушка был участником Второй мировой войны, Великой Отечественной войны, у дедушки много медалей, дедушка сражался, он не должен был идти на фронт по возрасту, но, тем не менее, он пошёл и геройски сражался.

М. ПЕШКОВА: Могу ли я Вам задать вопрос о Вас? Чему была посвящена Ваша диссертацию, которую Вы защитили в Москве? Она касалась Испании?
Д. ИБАРРУРИ-СЕРГЕЕВА: Нет. Я защитила диссертацию на факультете журналистики МГУ на кафедре зарубежной литературы и печати в 1988 году. Кафедре Ясена Николаевича Засурского. И моя диссертация называлась «Латинская Америка в информационной экспансии США». Речь шла о том, как США стараются открыть рынок сбыта посредствам радио, телевидения и информационных агентств, агентство USIA сыграло здесь большую роль, тем самым американцам, латиноамериканцам насаждался образ посредством средств массовых коммуникаций об американской мечте. Для того, чтобы они покупали, покупали и покупали товары.
Это было время, когда ЮНЕСКО говорило о новом экономическом порядке и о новом информационном порядке. И казалось это тогда невероятной утопией. И оказалось, что действительно эта американская экспансия в страны Латинской Америки привела к тому, что Америка изменилась, потому что сначала латиноамериканцы, реклама была направлена, прежде всего, на женщин и детей, которые являются наиболее восприимчивыми к рекламе.
Оказалось, что эти люди выросли и захотели жить в Америке. И результатом этой колоссальной пропаганды и создания американского образа жизни, привлекательного и желанного, привело к тому, что сейчас в США живут более 50 млн. испанос, испаноязычных людей, из Латинской Америки, из Мексики и прочих стран. Так что американцы, которые устроили эту экспансию для продажи своих товаров, в результате окажутся полностью изолированными, они окажутся в меньшинстве, потому что динамика роста латинского роста населения в США превышает динамику роста иных меньшинств, намного больше, чем афроамериканцев, китайцев и кого бы то ни было, и они крайне активны.
Об этом была моя диссертация, она написана боле 20 лет назад. Я писала, что демография Латинской Америки приведёт к последствиям и что Америка не будет оккупировать и эксплуатировать Латинскую Америку безвозмездно. В конце-концов Латинская Америка эмансипируется. И сейчас мы это видим. Мы видим режим Чавеса, Эва Моралеса, мы видим как Латинская Америка совершенно изменилась из-за практически колониально зависимых от США стран, возникают государства, которые развиваются динамично, например, как Бразилия.
Бразилия даёт импульс всему латиноамериканскому миру, является страной-образцом. Весь мир поддерживает Бразилию, теперь у них футбол, Олимпиада. Для Испании это был траур, ужас. Здесь, когда мадридцы узнали, что выигрывает Бразилия, никто не мог поверить. Все говорили: «Бразилия! Там преступность, там нет ничего, там не построены олимпийские деревни! Как же они справятся? Почему мы, которые так этого хотели, так к этому подготовились. Почему мы лишены?» Мы лишены этого потому что, страны Латинской Америки каждый день развиваются, каждый день голос их всё более слышен. Каждый день они являются боле активным участником мировых процессов, каждый день всё больше и больше экономический рост связывается не с США, естественно, США является главным мотором.
Но появились такие страны, как Китай, Бразилия и многие другие, которые являются альтернативой и так же присутствуют на мировой арене. И всё это связано с той же пропагандой, которую вели США. США научили своих вассалов, свои колонии. Не формальные, но колонии, они их научили тому, как надо работать, развиваться, к чему надо стремиться. Об этом была моя диссертация 20 лет назад.

М. ПЕШКОВА: Долорес Ибаррури в нашем эфире вспоминали её дочь Амайя и внучка Лола Сергеева.

http://echo.msk.ru/programs/staliname/635737-echo.phtml Эхо Москвы 21.11.2009 20:07
Тема : Убийство Кирова
Передача : Именем Сталина
Ведущие : Нателла Болтянская
Гости : Яков Рокитянский, к. ист. наук, писатель, автор статей про убийство Кирова

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Здравствуйте, вы слушаете «Эхо Москвы», вы смотрите телеканал RTVi. Я – Нателла Болтянская, цикл передач «Именем Сталина» совместно с издательством «Российская Политическая Энциклопедия» при поддержке фонда имени первого президента России Бориса Николаевича Ельцина. Историк Яков Рокитянский у нас в студии. Здравствуйте.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Здравствуйте.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: И говорим мы с вами – сразу из интернета выбрасывается старенькая частушка «Огурчики, помидорчики, Сталин Кирова убил в коридорчике». Так вот, говорим мы сегодня об убийстве Кирова, и я бы хотел начать с вопроса, который пришел буквально пару минут назад. И вопрос этот звучит так: «А стоит ли Киров отдельной передачи? Жертв сталинизма так много, а этот – один из подельников Иосифа». Я тут же адресую этот вопрос нашему гостю.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Спасибо за вопрос. Мне кажется, стоит. Дело в том, что нельзя всех деятелей, которые были тогда вокруг Сталина, рассматривать как бандитов, убийц. И поэтому каждый имел свое лицо. И в данном случае Киров, мне кажется, был наиболее человечный из них. Поэтому именно он стал жертвой этого убийства. Если бы он был, ну, таким, послушным, предположим, как Молотов или Калинин, то он жил бы долго и долго.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, Яков Григорьевич, во-первых, я в данной ситуации не готова оценивать его. По каким критериям вы говорите, что он был самым человечным? Насколько я понимаю, Сергей Миронович ушел из жизни до начала большого террора сталинского. То есть как бы он себя повел в дальнейшие годы, одному Богу известно. Поэтому объясните, пожалуйста, по каким критериям вы считаете, что он был такой, а не эдакий?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Дело в том, что вообще я считаю, что Киров был первой жертвой большого террора. Это связано с его деятельностью и с тем, что происходило тогда в партии и в стране. Я знаю также многие его действия накануне убийства, которые вызвали это варварское действие. Он, например, защищал многих людей, на которых Сталин, как бы, держал зуб, что ли. Он пытался освободить из ссылок, предотвратить расстрелы. Так что нельзя рассматривать его как такого злого человека.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну хорошо, а тот же Фрунзе, который по некоторым сведениям был именно уничтожен за 9 лет до Кирова – его нельзя считать жертвой?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Нет, ну, мы говорим о большом терроре – это, все-таки, другой период. 1925-1926 годы – это еще, я бы сказал, время сталинизма не наступило.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Хорошо, давайте вернемся в 1934 год к убийству Кирова. И я хочу поблагодарить наших слушателей, которые прислали сегодня просто очень разумные и полезные вопросы. И давайте попробуем начать вот с чего. Как можно охарактеризовать обстановку в стране на момент, связанный с последними днями жизни Кирова?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Я хотел сказать, что у нас совершенно превратные представления о том, что происходило накануне убийства Кирова. У нас вообще этот вопрос не рассматривается. У нас, в основном, на переднем плане вопрос такой. Ну, это было какое-то бытовое убийство на почве любовных отношений. Сталин никакого отношения к этому не имел и вообще, так сказать, это событие рассматривается как заурядное убийство из-за ревности. Но это все выдумки, это не так. Я сам изучал этот вопрос – никаких любовных там не было отношений и так далее.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, опять же, Яков Григорьевич, давайте по порядку. Почему вы сказали перед началом программы, что этот период можно считать оттепелью?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да. Вот я и хотел сказать, что для того, чтобы понять, что произошло, нужно сделать то, что не делает никто. А именно нужно обязательно посмотреть, как развивались события в Советском Союзе накануне этого убийства, иначе понять ничего невозможно. А события развивались следующим образом. 1934-й год – это время, действительно, политической оттепели. Вот, как ни странно, при Сталине это происходило. Всем уже изрядно надоели вот эти насильственные коллективизации, Голодомор, репрессии против оппозиционных деятелей, оригинальных мыслителей. И поэтому возникло желание, чтобы как-то развитие более нормальный вид приняло. И Сталин вынужден был считаться с этим. Он был виртуозный деятель, политик, и он знал, когда нужно уступить. И он согласился с этим мнением, и началась вот эта эпоха политической оттепели.
Я приведу только 2 высказывания об этом времени. Ахматова назвала 1934-й год «вегетарианским», то есть имея в виду, что предшествующие и последующие...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Не советскими.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, так можно сказать. Далее, одна американская газета говорила «Россия красная превращается в розовую». То есть это было время такого, ну, что ли, затишья. И мы видим, что логика этого развития – она проявилась на XVII съезде, когда при выборах ЦК 292 человека высказались против Сталина.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Кстати, позвольте на секунду вернуться назад, к заступничеству Сергея Мироновича. Я что-то путаю или Соловецкий лагерь особого назначения находился в его ведении?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, мне кажется, что это... Скажем так, я вам не могу ответить на этот вопрос точно, но я, конечно, понимаю...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А также Беломоро-Балтийский канал. За кого же он там ратовал-то, Сергей Миронович?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Дело в том, что все эти планы – они разрабатывались не им, понимаете?

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, если он берется курировать это?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, тем не менее, он являлся частью этой системы. Но тем не менее, он отличался в более человеческую сторону. И нельзя вообще. Мне кажется, у нас такая тенденция, как бы, всю эту элиту, которая после 1917 года возникла, считать зверской и так далее. Там были очень разные люди. И были люди, которые помогали другим, и вообще у меня такое впечатление, что, несмотря на такой, ну, что ли, какой-то догматизм, который существовал и во взглядах Ленина, ну и его окружения, все-таки, это была образованная элита. И эта элита, ну, сделала много интересного и в области культуры и науки, и так далее, и так далее. То есть нельзя вот так огульно всех их превращать в злодеев.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, хорошо. У нас на календаре 1934-й год, орденоносный господин товарищ Киров, член Политбюро, секретарь ЦК ВКП(б). XVII съезд партии. Что там происходило, на этом XVII съезде?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: На этом съезде как раз отразилось желание партийной элиты уйти от этого военно-коммунистического направления, которое Сталин проводил с конца 20-х годов.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: То есть на пост генерального секретаря поставить вместо Сталина Кирова?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Они, во-первых, выразили свое отношение к Сталину.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Они – это кто?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Делегаты.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А какие делегаты? Там же были, наверное, самые такие?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Делегаты были. Они выразили отношение тем, что 292 человека проголосовали против Сталина, а против Кирова 3 человека. То есть это уже какая-то тенденция. Я не говорю, что уже над Сталиным нависла какая-то угроза. Но если бы вот этот процесс продолжался еще год-два, то тогда бы, конечно, его заменил более спокойный и умеренный человек. Ну, может, даже Киров.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну вот, я не знаю, Википедия называет группу членов партии, недовольных Сталиным. И из перечисленных людей в этой группе мне, например, известно только имя Косиора, остальные имена мне ничего не говорят. Это была некая группировка? Или это было демократическое большинство, которое, собственно, якобы и предложило Кирову пост Генерального секретаря?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Это была группа людей, которая считала, что нужно, ну, как бы, сменить Сталина. Ну, я не думаю, что она была большой, но, тем не менее. И в нее, наверное, входили люди, которые, может, и пострадали от Сталина.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Уже к тому моменту?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да, к этому моменту. И они, естественно, тоже хотели, чтобы сменилась политика. И Орджоникидзе играл большую роль в этом.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А Сергей Миронович честно сообщил об этом Иосифу Виссарионовичу?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да, он сообщил. Но к этому времени Сталин вообще, он после Дзержинского органы были в его распоряжении, все. Он мог делать все, что угодно, понимаете? И он, естественно, знал об этом – все докладывалось, там все просматривалось.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А скажите, пожалуйста, когда было сделано Сталиным предложение Кирову перебраться в Москву и работать в секретариате ЦК в Москве? До всей этой истории со съездом или после?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: До этого.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, в смысле, или как раз тогда же? До съезда, да?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: До съезда, да. Он, действительно, стал выдающимся партийным деятелем, я имею в виду, все-таки, член Политбюро, член Оргбюро, секретарь ЦК, секретарь ленинградских организаций. То есть он стал видной фигурой, и Сталин его продвигал.
Но понимаете, у нас иногда говорят «Вот, Сталин был другом». Вот сегодня фильм показывали по НТВ, биографию Кирова. Это проходит через весь фильм, что Сталин – друг Кирова. И вообще, он его выдвинул и так далее.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Яков Григорьевич, не читайте советских газет. (смеется)
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Не, это НТВ.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Не читайте советских газет, никакие не читайте.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Хорошо. Я хотел сказать, что вообще никаких дружеских отношений в политике быть не может.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, хорошо, это мы сейчас с политики сегодняшнего дня так анализируем. А, ведь, на тот момент, по крайней мере, декларация была, что это все соратники, боевые товарищи, прошедшие проверку каторгами, побегами, боями. Ну, что я вам буду пропаганду пересказывать? Хорошо. Итак, февраль 1934-го года, завершение съезда. Того самого съезда, в результате которого Сталин понимает, что Киров не просто так себе товарищ, а, в общем, даже серьезный соперник. И что происходит а) в стране, б) в жизни Кирова и в) в отношениях между Кировым и Сталиным в период с 10-го февраля по последний день Сергея Мироновича, 1-е декабря 1934-го года? Есть какие-то значимые события?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Есть-есть. Во-первых, Киров-то сказал, когда Сталин узнал об этой группе, которая его выдвигала, что «теперь моя голова на плахе». То есть Киров уже осознавал, что ему осталось быть недолго на этом свете. И с другой стороны, Сталин, естественно, после этого съезда начал искать пути чтобы покончить с этой политической оттепелью. Он хотел сделать это быстро. Потому что эта оттепель – она лишала его, ну, такой, абсолютной власти, все-таки. Ему нужно было считаться, согласовывать решения. Ему не разрешали, например, расстреливать Рютина того же, да? И он вынужден был согласиться. Оппозиционеры-то были на этом съезде. То есть это тоже была определенная уступка, и они выступали там. Хотя, они и словословили Сталину, но, тем не менее, они вошли в эту жизнь партийную. И он начал думать, как бы ему положить конец этой тенденции, скажем. Конечно, он был всесилен и тогда. Но вот эта тенденция его раздражала, и он начал искать пути, как быстро все это дело ликвидировать.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вопрос, пожалуйста. Имел ли Киров реальные шансы занять место Сталина?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Я думаю, что если бы события развивались, оттепель продолжалась бы сравнительно долго, ну, в течение нескольких лет, то, конечно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Не исключено?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да, не исключено. Хотя, в тот момент, когда было убийство Кирова, конечно, у него не было шансов.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Хорошо, скажите, пожалуйста. Учитывая тот факт, что Киров сам говорит о том, что теперь, как вы сказали, на плахе?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да, «теперь моя голова на плахе».

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Были ли признаки того, что он стал оглядываться, условно говоря? Были ли некие факторы, свидетельствующие об усилении осторожности его или беспокойство?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, он считал, что он обречен, понимаете? Что он обречен – это его выражение. То есть, что на плахе голова. Но он продолжал, как бы, по инерции активно работать. Он, ведь, все-таки, в Ленинграде очень много сделал хорошего, между прочим.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Как, например?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, например, он помогал ученым. Вот у меня есть книга о Вавилове большая – там он ему помогал и другим ученым. Ленинград был центром научным. Короче говор, все-таки, было у него что-то позитивное.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Хорошо. Вопрос еще вот какой. Скажите, пожалуйста, а случай с Кировым вообще был уникальным? Или были еще аналогичные истории?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Я, вот, хотел сказать, что вообще у нас недооценивается влияние этого убийства. У нас вообще такая тенденция сделать вид, что ничего не произошло. Ну, там, какой-то Николаев и так далее.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, Яков Григорьевич, мы еще не дошли до убийства.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Понятно. Ну, хорошо, я могу сказать. Было такое событие, которое произошло не в Советском Союзе, а за его пределами, и на это событие Сталин обратил особое внимание, когда он искал пути выхода из этой политической оттепели. Это был поджог Рейхстага, который произошел 27 февраля 1933 года. Ведь, когда Гитлер стал канцлером, большинство, ведь, парламента было не его. Далее были выборы, у него не было никаких перспектив получить абсолютное большинство. Поэтому он должен был предпринять какой-то шаг, ну, трюк, чтобы сделать Германию фашистской как можно скорее. Потому что если бы все это так продолжалось...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, чтобы сэкономить время, самому поджечь Рейхстаг для того, чтобы потом обвинить в этом тех, кого нужно было обвинить. Так?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да. И тут эта идея поджога Рейхстага возникла.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Понятно. И, все-таки, мы возвращаемся с вами в 1934-й год. Сергей Миронович, который считает, что он обречен. И могу ли я задать вам вопрос, откуда источники? Вот, достаточно подробно вы излагаете события последнего года жизни Кирова. Перед началом программы вы так, упомянули мельком, что встречались с кем-то из свидетелей. Это так?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да, я узнал об одном свидетеле этого преступления. Я сам историк и писал книги, статьи – у меня 2 книги и несколько статей об одном интересном деятеле политическом, ученом, правозащитники. Никто не знает, что он основоположник правозащитного движения в стране. Вот, это академик Рязанов. Вот эта книга называется «Гуманист октябрьской эпохи». Рязанов, социал-демократ, правозащитник и ученый.
Я исследовал, как бы, его биографию, и в начале 90-х годов посетил его родственников, записывал все его воспоминания. И вот был у одной его внучатой племянницы, и она – Машкова ее фамилия – она мне рассказала, что ее отец был управляющим ленинградского издательства, что он, оказывается, 1-го декабря был в Смольном. И 1-го декабря был свидетелем убийства Кирова. В это время там было совещание у Чудова, готовили какой-то пленум, и в это время его жена лежала в Ленинградской областной больнице, и как раз Кира Борисовна еще не появилась на свет. И он все время бегал к телефону, узнавал «Как там? Не стал ли он отцом?»
Кстати, он стал отцом только 2-го декабря. В это время Кирова перевезли в эту областную больницу, где лежала его жена. И такое волнение было, что от этого волнения, самое интересное, и ускорилось появление на свет вот этой Киры Борисовны. Ну, она мне рассказала, как ее отец... Значит, когда он услышал выстрелы, он бросил трубку и выскочил в коридор. И там он увидел лежащего на полу Николаева, который в истерике кричал, что он никого не убивал, лежал там Киров убитый уже, и самое главное, что он увидел, как по коридору идет человек, засовывающий пистолет в карман. Он узнал этого человека – это был один из охранников Кирова.
Таким образом на основе этого воспоминания я пришел к выводу, что убийство Кирова было по заказу Сталина осуществлено сотрудником НКВД, который его, Кирова охранял.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Скажите, пожалуйста, убийство Кирова в какой-то степени спустило курок. То есть, на самом деле, параллель с поджогом Рейхстага принимается, формально. Вы сами готовы обвинить напрямую на сегодняшний день на основе тех сведений, которые есть у вас, Сталина в убийстве Кирова?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Я не только готов обвинить, но я хочу сказать, что я убежден в этом.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Нет, убежден – это одна история. Это вопрос веры. А доказательства?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Доказательства. Привожу 2 доказательства. После того как я опубликовал 2 статьи – был в «Независимой» и в «Литературке» - я узнал одну вещь. Что секретарь Сталина Поскребышев после того, как его шеф ушел на тот свет, он много рассказал интересного. Так он прямо сказал, что Кирова убил охранник, а Николаев был подставлен. Вот, пожалуйста: человек, который находился в центре событий, где решались все эти судьбы, тайные разговоры и так далее – он все это, конечно, узнал. И, вот, он прямо сказал. То есть эта концепция – она, в общем-то, можно сказать, доказана в какой-то мере.
Потом еще одно доказательство. В «Московском Комсомольце» была опубликована статья Добровольского «Генеральный секретарь Саша» называлась. О Косареве. Он приехал тогда в Ленинград вместе с этой группой, со Сталиным и другими, и беседовал с Николаевым. Его дочь вспоминает, что он приехал, ну, совершенно расстроенный и говорил, что Николаев не стрелял.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вот я попрошу вас на этом месте прерваться. Я напомню, что наш собеседник – историк, кандидат наук Яков Григорьевич Рокитянский. говорим мы об убийстве Кирова. Продолжим мы это делать после небольшой паузы. Итак, 1-го декабря убийство Кирова, после которого в качестве мести начинается новая эпоха, эпоха террора. Об этом позже, через пару минут.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Мы продолжаем разговор с историком Яковом Рокитянским об убийстве Кирова. Прежде хочу сказать, что только что пришло SMS-сообщение от Бориса из Оренбурга, который сообщает, что у его дяди в Люберцах хранится дневник его отца, следователя НКВД. Я передам этот телефон в общество «Мемориал», с вашего позволения – я думаю, что они весьма и весьма заинтересуются. Итак, Киров убит, есть «официальный» убийца и есть «официальная» версия – враги уничтожили. Вот, Николаев сам – он как раз из этих врагов?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Дело в том, что Николаев был избран Сталиным на эту роль в апреле 1934 года. Он сам был исключен из партии и послал в ЦК письмо с просьбой его восстановить. И он говорил: «Я на все готов», как бы, от отчаяния, что ли. И Сталин взял это на заметку. Он был восстановлен в партии, и после этого его начали обрабатывать соответственно.
Я, вот, хотел обратить внимание, что при поджоге Рейхстага был использован в качестве козла отпущения голландский анархист Маринус ван дер Люббе. И это как раз тоже не совсем нормальный человек, которого накачали наркотиками и забросили в Рейхстаг, а потом те убежали, а он остался. Его подобрала полиция, естественно, и потом он был обезглавлен. То есть тут та же самая тенденция – больных людей используют в качестве козлов отпущения. Вероятно, это связано с тем, что легче на них как-то можно воздействовать.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, подождите. А как же история о том, что Кирова убили представители троцкистско-зиновьевского центра во главе с Каменевым и Зиновьевым?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Эта тоже версия очень напоминает гитлеровскую. Ведь тогда, когда подожгли Рейхстаг, штурмовики это сделали. Они потом убежали к Герингу. Но тут, как бы, то же самое получается. Вот, обвинили сразу, как только это произошло, обвинили зиновьевцев. Но я хочу сказать, что тогда эти органы так следили за этими членами Политбюро, за оппозицией, что ни о какой там деятельности не могло даже быть и речи. Это все выдумки, чтобы отвлечь внимание от самого себя – вот так я считаю. И воспользоваться этим убийством, которое организовал Сталин с помощью НКВД, для того, чтобы расправиться с этими людьми так же, как было в Германии, один к одному.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Так, все-таки, опираясь на этих самых убийц, негодяев троцкистско-зиновьевского блока, хотя, насколько я понимаю, ни Каменев, ни Зиновьев на тот момент просто физически не могли подослать убийцу?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Не могли. А Троцкий был заграницей. Так что это все выдумки.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Что было дальше сделано? Вот, мотивируя это убийством Кирова. Что значит «курок спущен»?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Дело в том, что было сделано то, что было сделано и в Германии. Например, убили Ван дер Люббе, да? А здесь убили сразу Николаева и все его окружение, потому что эти люди – они могли вызвать сомнения в том, что, действительно, Николаев не убивал Кирова, я считаю. И поэтому прежде всего расправились с ближайшим кругом, чтобы не было этих козлов отпущения и не было тех, кто их знает.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Хорошо. Если вернуться к женской версии, вот эта дама, Мильда Драуле, которая жена Николаева, - с ней что стало? Так ее расстреляли или ее отпустили?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ее, конечно, расстреляли. И сразу эта версия была, как бы, спасена.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Понятно. Ну, хорошо, вы сказали, что это было первое, говоря о терроре, который начался с момента убийства Кирова. А что было второе?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Я хочу сказать, что так же, как Гитлер издал чрезвычайные законы, так и Сталин в этот же день издал такое постановление ЦИКа, в котором предусматривалось создание таких троек и вынесение смертных приговоров. И не давалось даже права на помилование, а сразу в этот же день нужно было их убивать, расстреливать. То есть это уже был принят закон, по которому позднее развивался большой террор. И, вот, академик Рязанов тоже был расстрелян, и у него в конце стояла такая фраза, что приговор окончательный и на основании постановления ЦИК от 1 декабря 1934 года подлежит немедленному исполнению. То есть это уже было связано непосредственно с убийством Кирова. Все, что происходило в 1937-м, 1938-м и так далее.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Скажите, пожалуйста, а вот вся история о том, что Хрущев намекнул, что Кирова убил Сталин, а Молотов считал, что объективных показаний к тому нет. А далее идет работа Роя Медведева, где он, ссылаясь на Ольгу Шатуновскую, бывшую членом комиссии, созданной Хрущевым, насколько я понимаю, в 1956-м году по расследованию убийства Кирова, дальше идет такая история, что, якобы, когда Шатуновская представила Хрущеву выводы комиссии по расследованию убийства Кирова, Хрущев посмотрел документы, запер его в сейф со словами «Пока империализм существует, этому документу хода нет». Что это все такое?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, мне кажется, что это кто-то на него надавил типа Суслова или кто-то другой. Конечно, я бы хотел сказать, что это был сделан гигантский шаг вперед в 1956-м году с этой комиссией. Потому что они пришли к выводу, что Сталин – заказчик, и это уже очень важно. Но они не могли прийти к выводу, что Николаев не убийца. И вот эта мысль, что Николаев – убийца, она проходит до сих пор даже у антисталинистов. То есть люди не поняли, что он не мог даже убить. Не мог убить. Потому что чтобы убить Кирова в Смольном, где много народу, нужен профессионал, понимаете? А ему как раз профессионал выстрелил в затылок. Это, кстати, очень символично. Потому что всех убивали как раз именно таким образом в 1937-м – 1938-м году. То есть я считаю, что Киров – это первая жертва большого террора.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А скажите, пожалуйста, вот, упоминается такое имя как Запорожец – это фамилия. Что-нибудь вам говорит эта фамилия?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да, она говорит. Дело в том, что так же, как штурмовики в Германии – там их тоже перестреляли, чтобы уничтожить этих свидетелей, которые поджигали Рейхстаг. Так и здесь не только были уничтожены ближайшие друзья Николаева, так были уничтожены и все те, кто организовывал это все в Ленинграде.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Яков Григорьевич, ну, я надеялась, что вы объясните нашим дорогим слушателям. Это физический исполнитель?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, он – один из руководителей НКВД в Ленинграде.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Руслан задает вопрос: «А почему же никаких следов не осталось? Ведь, сталинская система страдала бюрократизмом. Документы и свидетельства по убийству Троцкого и по расправе с Михоэлсом есть, а тут нет. Почему?» - спрашивает Руслан.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, очень просто. Кстати, наши органы правовые, и этим вопросом занимался Илюхин в свое время из КПРФ, который сейчас довольно широко известен. Они как говорили? Нет документов, нет ничего. Да, потому что такие преступления не совершаются с документами. Иногда есть документы, которые остались, - они, естественно, говорят о том, что Николаев и Сталин не при чем. То есть иногда документы не раскрывают историческую истину, они, наоборот, ее затемняют.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Хорошо. Еще такой вопрос. Вот, скажите, пожалуйста, кто... Как я понимаю, тоже в мозгах, видимо, Сталина тоже существовали опасные и безопасные люди. Кто помимо Кирова на тот период ему был опасен?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ему вообще...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Все.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: ...никто не был опасен. И не был опасен и Киров. Но ему нужно было осуществить свой вариант поджога Рейхстага, ему нужно было захватить власть и он не хотел больше вообще считаться ни с кем. То есть это было начало диктатуры Сталина. И он использовал убийство Кирова, чтобы эту диктатуру утвердить. И он все это прекрасно сделал, опираясь на опыт Гитлера.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Хорошо. Скажите, пожалуйста, был опубликован материал в «Новой газете», в котором упоминаются, по крайней мере, списки 2-х террористических центров, ленинградского и московского, составленные рукой Сталина, фамилии Зиновьева и Каменева были сначала в ленинградском списке, а потом зачеркнуты и перенесены в московский список, графологическая экспертиза подтвердила почерк Сталина. Вы видели эти документы?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Я эти документы не видел, но я знаю о них. И это просто подтверждает, что он просто заказал убийство, а потом начал уничтожать своих оппонентов, опираясь на это убийство. Причем, я говорю: это продолжение того, что делал Гитлер в Германии, когда он тоже уничтожал, запрещал партии и так далее, и так далее. То есть это такая методика борьбы с оппонентами.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Скажите, пожалуйста, наверняка у Сергея Мироновича была и семья, и близкие какие-то, и прочее окружение, которое могло что-то знать, что-то замечать. Каковы дальнейшие судьбы его домашних?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, я знаю, что его жену не тронули. Она, естественно, понимала, что если она что-то скажет... Вероятно, она знала что-то. Если он говорил «моя голова на плахе», то он жене-то должен был это тоже сказать? Но она вела себя тихо и ее не тронули.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: То есть она пользовалась, там, я не знаю, благами? То есть она продолжала оставаться главой знатного коммуниста и так далее?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да-да-да. Ведь, вы же сами говорите, что все города и прочее были названы в честь Кирова. Ну, тут я хотел обратить внимание на выступление Сталина при похоронах. Вот, Андрей Синявский говорил, что он демонстрировал великолепные способности актера. Так что тут все это пахнет актерством, понимаете? Чтобы затемнить то, что было в действительности.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А, скажите, пожалуйста. Я понимаю, что, наверное, сейчас трудно ответить на этот вопрос, но можно ли хотя бы предположить цифры? Помните, ходил такой печальный анекдот про то, как Сталин пожаловался Берии, что потерял трубку, а спустя какое-то время говорит: «Я нашел трубку». А тот говорит: «Да? У меня уже трое сознались». Сколько народу пострадало за мифическое убийство Кирова? То есть убийство было реальным, но сколько якобы причастных?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Я могу такие цифры назвать, которые тоже в «Новой газете» как-то увидел. Ну, примерно с декабря 1934-го по начало Отечественной войны примерно 20 миллионов человек были арестованы.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, не все же по убийству Кирова?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Я понимаю. И 7 миллионов были расстреляны. Вот такой список и такая численность. То есть вообще большой террор – он продолжался довольно долго. И все под знаменем того, что это в связи с Кировым. Для этого специально было осуществлено.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: И организовано?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Как вы считаете, когда речь зашла о планировании этого убийства? Вот, когда появились результаты этого голосования на съезде или, все-таки, раньше? Потому что один из наших слушателей пишет, что с его точки зрения все образованные соратники, которые помнили другого Сталина, - они были, что называется, на прицеле, а многие из них и были реально уничтожены.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, вероятно, Сталин все время вынашивал мысли об уничтожении – это был человек своеобразный. Но думаю, что этот съезд сыграл роль в том, чтобы начать эти действия. Я уже говорил, что в апреле он уже Николаева взял на заметку вскоре после этого съезда. Я насколько знаю, подавляющее большинство делегатов были уничтожены Сталиным. То есть это тоже признак того, что он, мягко выражаясь, был недоволен. И если сильнее сказать, то вообще был вне себя от этого съезда.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: И, все-таки, я возвращаюсь к вопросу, который я задала вам, но вы на него ответили параллелью с поджогом Рейхстага. Были ли еще аналогичные случаи с партийными или советскими руководителями?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, естественно. А что такое большой террор? Это и есть расправа, убийства.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Нет. Большой террор – это когда вчера человек ходил на работу, пользовался заслуженной или незаслуженной славой знатного коммуниста и передового борца с мировым империализмом, а сегодня он в лучшем случае лагерная пыль, а в худшем случае расстрелян за вредительство.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Я хочу сказать вам следующее. Что все масштабные провокации – вот у нас не изучали этот вопрос, а это очень актуальный вопрос для нашего времени, когда человечество вообще находится Бог знает в каком состоянии, и провокации становятся, ну, какой-то повседневностью даже, разного рода. Так вот, все эти провокации крупные – они осуществляются не часто. Поэтому если еще раз можно было бы убить кого-то таким же образом, то всем бы стало ясно, что тут происходит. То есть это разовое действие. И поджог Рейхстага был разовым действием, и убийство Кирова. Ведь, самое главное, что в этих провокациях, - это разжечь, как бы, возбудить население, запугать его. И под этим предлогом делать все, что хочешь. Потому что люди не спрашивают «А кому выгодно?», потому что они все находятся в таком, возбужденном состоянии. Так было в Германии, так было и после убийства Кирова.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Скажите, пожалуйста. Я понимаю, что история не знает сослагательного наклонения, но можно ли хотя бы предположить? Вот, если бы да кабы, да никто бы не сказал Сталину, да на его место пришел Киров – смешно, да? Но, тем не менее – можно ли, исходя из изученных вами материалов, сделать выводы, что по-другому бы развивалась страна.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, я уверен в этом. Знаете, вообще, у нас такая тенденция, я говорил уже, вот эту всю элиту рассматривать как бандитскую. Это не так. И он бы, конечно, придя... Как Хрущев, понимаете? Пришел на смену Сталина, его разоблачал. Так и Киров бы тоже вел себя более умеренно, что ли. И, может быть, даже так же разоблачил Сталина, как Хрущев. Но это было невозможно, потому что в руках Сталина была вся власть, все органы. Он был абсолютным монархом социалистическим.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Может быть, вот в этот период с февраля по декабрь 1934 года неужели не было никакой возможности, я не знаю, удрать заграницу? Ну, если человек уже понимал, что все, что дуло у затылка?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Вы имеете в виду Кирова что ли?

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, конечно.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да нет. Во-первых, он был преданным коммунистом, так вот, если можно сказать. Он сказал «на плаху» - вот, он положил голову на плаху.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Что ж там такого было-то во всем этом? Пильняк описывал, что когда Фрунзе пригласили, объяснили, что он должен пойти на операцию, после которой он не встанет, он покорно идет. Киров, отдавая отчет и просто произнося эту фразу «я теперь на плахе», продолжает заниматься своим делом. Что такое?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, дело в том, что в 1934 году вообще за Кировым так следили, что он просто даже и не мог не только заграницу, но и в соседнюю область уехать, понимаете? Так что это было бессмысленно. А что касается Фрунзе – ну, это другое время, конечно. Тогда в Политбюро были люди более умеренные. Я даже не знаю, вот такое подчинение как-то странно. Может быть, это литературный прием Пильняка? Я не знаю. Понимаете, тут трудно сказать, вообще, что было в действительности.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А скажите, пожалуйста – вот, Борис задает вопрос – кто-то из высшего руководства СССР понял ли, что после Кирова и он находится в зоне риска? То есть изменилось ли поведение членов Политбюро, всех, кто близко стоял к трону?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Вы знаете, они все всё поняли – как же так, это их товарищ? Орджоникидзе понял. Он понял, что ему конец скоро. Куйбышев в 1925 году тоже неожиданно на том свете оказался. Так что они все понимали это. Кстати, я хотел сказать, что среди противников Сталина все понимали, что это убийство им организовано. Вот, например, тот же Рязанов, находившийся в ссылке, он 2 декабря услышал сообщение, которое передал Левитан, и сказал: «Сталин начал». То есть вот эти оппозиционеры великолепно знали, что это действия Сталина, которые рано или поздно захватят и их.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Хорошо. «Прошло 75 лет. Зачем сегодня ворошить прошлое?» - спрашивает Алексей из Казани.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, дело в том, что это необходимо. История – она, как говорят, не учит ничему, но, все-таки, это очень полезно вообще узнать истину как таковую. А как это отразится... Ну, я бы хотел сказать: например, знать закономерности подобного рода провокаций масштабных – там, Гитлер всегерманскую, Сталин всесоюзную – это очень важно. Это можно если знаешь закономерности, ты можешь установить и в настоящее время, кто совершает такие провокации. И, может, даже предотвратить, если эти люди будут знать, что они раскрыты.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Яков Григорьевич, скажите, пожалуйста, а вот тот документ, который Хрущев якобы от Шатуновской спрятал в сейф, вы его видели? Выводы комиссии 1956 года по расследованию убийства Кирова вам удалось увидеть? Или они так и канули?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, по-моему, вот, Померанц Григорий – он опубликовал статью на этот счет в «Новой газете» 1-го июня. Я думаю, что там он на эту тему что-то пишет. Но, по-моему, они так и канули в лету. Потому что после Хрущева пришла другая немножко власть.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Группировка.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да. Которая была заинтересована, чтобы это кануло. У меня такое ощущение.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну что ж? Мне остается, во-первых, поблагодарить нашего гостя Якова Григорьевича Рокитянского. Посетовать – как я понимаю, окончательной точки в этой истории поставлено уже не будет, все?
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Ну, я думаю, что какая-то точка, все-таки, поставлена. Конечно, Сталин сделал все, чтобы это было шито-крыто.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но с вашей точки зрения...
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Вот, воспоминания Шифа, воспоминания Поскребышева позволяют сделать...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: По крайней мере, усомниться – я бы не сказала, что речь идет об окончательных выводах.
Я.РОКИТЯНСКИЙ: Да.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Я хочу еще раз напомнить, что цикл передач «Именем Сталина» по субботам по московскому времени после 8-ми часов вечера совместно с издательством «Российская Политическая Энциклопедия» при поддержке фонда имени первого президента России Бориса Николаевича Ельцина. Цикл продолжается. На сегодня мой гость Яков Рокитянский и я, ведущая программы Нателла Болтянская прощаемся. Всего доброго.

http://semen-serpent.livejournal.com/660294.html
semen_serpent @ 2008-12-24 01:53:00
"И эти люди запрещают мне ковырять в носу!" (с)
"Независимая газета" опубликовала интервью с "главным архивистом страны" - директором ГАРФ С.В.Мироненко.
– Сергей Владимирович, какой миф о Сталине кажется вам самым поразительным?
– Строго говоря, самый главный миф о Сталине – это сам Сталин. В нашем общественном сознании нет места реальному Сталину... Мифы заслонили реального человека…
– …Который однажды оказался растерянным – до такой степени, что спрятался от соратников.
– Это случилось на начальном этапе войны. Сталин несколько дней не появлялся в Кремле. Вы понимаете – когда управление строго иерархическое, оно дает сбои: ведь все зависит от одного человека, а этого человека нет, то как же всем жить? Члены Политбюро собрались и решили, что поедут на дачу к Сталину. Это было не принято. Без вызова туда никто не попадал, но время было очень тяжелое, и они решили все-таки поехать. Приехали и видят: Сталин, как описывают очевидцы, похудевший, бледный. Он решил, что они приехали его арестовывать! Он переживал, у него был, по-видимому, тяжелый кризис. Его стали убеждать: Ленин оставил нам великую империю, а мы ее, извините, прос... Такое довольно грубое прозвучало выражение. Встал Ворошилов, стал говорить: «Коба, ты что… Как же мы будем без тебя? Ты должен нас возглавить!» И Сталин дал себя уговорить. Немножко ожил. Все пошло дальше".
---------------------------------------------------------
Сталин не принимал посетителей в Кремле с часа ночи 29 июня 1941 года до пяти часов вечера 1 июля, то бишь 63 часа. Это вряд ли можно назвать "несколько дней". Но не принимал посетителей - ещё не значит "не появлялся". 29 июня Сталин дважды приезжал в наркомат обороны (засвидетельствовано мемуарами Г.К.Жукова и А.И.Микояна), причем перед вторым визитом (по воспоминаниям А.И.Микояна и В.М.Молотова) он совещался с членами Политбюро в Кремле и приехал вместе с ними. Нет ничего удивительного в том, что запись о встречах в журнале посещений отсутствует - члены Политбюро часто совещались с вождём не в его служебном кабинете (где посетителей записывали), а на кремлевской квартире, где записей не велось (о таких совещаниях упоминают и Микоян, и Хрущёв).
Фразу "Ленин нам оставил великое наследие, а мы - его наследники - всё просрали" сказал сам И.В.Сталин, когда члены Политбюро вечером или во второй половине дня 29 июня вышли из Наркомата обороны. Об это рассказали сразу три очевидца: А.И.Микоян в своих воспоминаниях, В.М.Молотов - литератору Ф.И.Чуеву, опубликовавшему записи бесед с опальным вождём, и Л.П.Берия - Н.С.Хрущёву, находившемуся в июне 1941 г. в Киеве и передавшему повествование Берии в своих мемуарах. Энергический глагол всем запомнился хорошо. Редакция фразы различается в том, что именно оставил Ленин ("великое наследие" или "пролетарское Советское государство"). Но невозможно представить себе Сталина или любого другого коммуниста той эпохи, произносящего слово "империя" в позитивном контексте.
30 июня к Сталину в Волынское приехали члены Политбюро с предложением о создании ГКО. Это засвидетельствовано в письме Л.П.Берии членам Президиума ЦК КПСС (написанном после ареста), а также в вышеупомянутых воспоминаниях А.И.Микояна, беседах В.М.Молотова и мемуарах Н.С.Хрущёва. Никаких упоминаний ни о каких высказываниях Ворошилова в ходе разговора со Сталиным в этих источниках нет.

Мемуары Н.С.Хрущёва http://militera.lib.ru/memo/russian/khruschev1/17.html
Мемуары А.И.Микояна http://militera.lib.ru/memo/russian/mikoyan/04.html
(это вариант, опубликованный "Вагриусом", отредактированный несколько раз).
Авторская рукопись главы воспоминаний А.И.Микояна о начале войны воспроизведена в сборнике "1941 год" под редакцией А.Н.Яковлева http://web.archive.org/web/200303230046 … 1941_2.pdf)
Ф.Чуев Сто сорок бесед с Молотовым (скачать здесь http://lib.aldebaran.ru/author/chuev_fe … _molotovym)
Письмо арестованного Л.П.Берия опубликовано в сборнике документов "Лаврентий Берия. 1953", М.: Международный фонд "Демократия", 1999. http://web.archive.org/web/200303230440 … /Beria.pdf

И кстати - о "без вызова туда никто не попадал". Хрущёв рассказал, помимо прочего, ещё и том, как на дачу Сталина попадали без всякого вызова. Хозяину это не нравилось, но выгонять гостей - нет, не выгонял.
То бишь "главный архивист страны" С.В.Мироненко показал нам образец, так скажем, альтернативного знания. Но этот сказочник работает директором Государственного архива России, сам себя считает деятелем просвещения и борцом с мифами, а на вопрос журналистки "Почему сегодня Сталин по-прежнему популярен?" уверенно отвечает:
– Этому есть много причин. Главная – нежелание нашего общества знать горькую правду о прошлом.
Разумеется, носитель горькой правды очень категоричен в суждениях о людях, которые с ним не согласны:
"Когда появляются учебники, подобные учебнику Филиппова, оторопь берет, потому что в этом учебнике нам ясно дается понять, что наша страна кроме диктатуры и твердой руки ничего не знает и знать не может, что Сталин, который залил Россию кровью, был успешным менеджером, в современной терминологии.
Лично меня появление таких учебников глубоко возмущает. Больше всего меня огорчает, что эти люди называют себя патриотами, но они – не патриоты, они – враги России, если пользоваться их терминологией. Это люди, которые ведут Россию в никуда, разжигают самые низменные инстинкты и, в общем-то, оплевывают и унижают русский народ".
Тут напрашивается фраза "Вот и всё у них так". Но она будет несправедлива - среди борцов с учебником Филиппова иногда встречаются такие люди, как А.В.Шубин, то есть знающие материал и выступающие с дельными возражениями. Их, к сожалению, мало, но они есть.
Спасибо labazov за работающие ссылки на сборники "1941 год" и "Лаврентий Берия 1953".
-------------------------------------------------------------------
labazov 2008-12-24 12:39
Упомянутые сборники документов (издания фонда "Демократия") - здесь:
http://web.archive.org/web/200304012206 … ions.shtml

Как к Сталину не относись - a
gomelyuk 2008-12-24 03:25
Главный архивист страны не может быть идеологизированным - точнее, не должен быть таковым...и он уж точно должен быть вне политики, настолько, насколько это вообще возможно. A иначе главные архивы страны - в опасности: будут "исчезать" "неугодные" документы.
идеологизирован вне всяких пределов - помню его реакцию на вопрос о том можно ли сравнить реакцию Сталина на нападение Гитлера на СССР - и действия Ельцина, приведшие к большим потерям во время Первой Чеченской.
Реакция была: "Что вы, да как у вас язык поворачивается сравнивать Бориса Николаевича - с этим тираном!".
Такой хранитель летописей не только подтибрить документы может - но и подчистить и подреставрировать...

runixonline 2008-12-24 03:52
Кстати эти 63 часа тов.Сталин мог быть занят и более прозаическим делом - отсыпался.
Судя по графику - в предшествующую неделю он спал 1-2 часа в сутки.. а ведь ему было не 17 лет

realizator71 2008-12-24 06:01
Они это несут по одной простой причине. Все они - герои "Огонька",когда они гнали то, что читали сами в тамиздате. Что можно говорить о докторе исторических наук, на полном серьёзе утверждающем, что Конквест и Солженицын - это добросовестные историки, которыми можно пользоваться? Вот у меня сборничек трудов Института истории РАН есть посвящённый 50-летию победы. Опплевался. У Хрущёв с его байками не умирал, а Суворов - вообще рулёз.

semen_serpent 2008-12-24 10:42
Это ещё одна фантазия С.В.Мироненко. Микоян фразу Сталина передает так: "Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, все это просрали...". Версия Хрущёва: "Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его просрали". Молотову запомнился энергический глагол, и только. Но представить себе Сталина или любого коммуниста, положительно говорящего об империи, невозможно.

cooperilla 2008-12-24 08:30
Вообще-то я полагал, что фраза про Ленина принадлежит самому Сталину в июне 1941. Из воспоминаний Микояна : "Когда вышли из наркомата, он такую фразу сказал: «Ленин оставил нам великое наследие, мы — его наследники — все это проср...» Мы были поражены этим высказыванием Сталина"//в книге Куманева "Говорят сталинские наркомы"(в нете есть).

lightjedi 2009-01-09 11:36
Этот вопрос уже в свое время подробно разбирался http://journal.kurtukov.name/?p=6
То, что вы назвали фразу про "несколько дней" альтернативным знанием (дней было один или два, смотря как считать) никак не свидетельствует о вашей беспристрастности.

Журнал Игоря Куртукова http://journal.kurtukov.name/?p=6
pro нас только contra
Бегство Сталина на дачу в июне 1941 г.
Тема "бегства" Сталина на дачу довольно часто звучит в прессе, в наше пост-перестроечное время. Обычно она звучит в разоблачительной тональности: Сталин якобы самоустранился от руководства страной, которую сам и довел до войны, бросив своих подчиненных все расxлёбывать. Сроки пребывания на даче при этом называются разные - самые радикальные авторы доходят до утверждения, что Сталина не было ни видно, ни слышно с начала войны и до 3 июля, когда он произнес свою знаменитую речь "Товарищи! Граждане! Братья и сестры…". Такая крайняя точка зрения легко опровергается, однако аудитория подозревает, что нет дыма без огня.
Откуда всё пошло?
Первым тему "бегства" вбросил Никита Сергеевич Хрущёв, в своём знаменитом докладе на XX съезде Партии. Вот как он это тогда излагал:

Было бы неправильным не сказать о том, что после первых тяжелых неудач и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед в эти дни он заявил:
- То, что создал Ленин, все это мы безвозвратно растеряли.
После этого он долгое время фактически не руководил военными операциями и вообще не приступал к делам и вернулся к руководству только тогда, когда к нему пришли некоторые члены Политбюро и сказали, что нужно безотлагательно принимать такие-то меры для того, чтобы поправить положение дел на фронте.
(Хрущёв Н.С. О культе личности и его пoследствиях. Доклад XX съезду КПСС // “Известия ЦК КПСС”, 1989 г., № 3)

Позднее, он более подробно осветил тему в своих мемуарах. Как оказалось, про "прострацию" Сталина ему рассказывал Берия. вот как звучит рассказ Берия в пересказе Хрущёва:

… когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро. Не знаю, все или только определенная группа, которая чаще всего собиралась у Сталина. Сталин морально был совершенно подавлен и сделал такое заявление: "Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его просрали". Буквально так и выразился. "Я, — говорит, — отказываюсь от руководства", — и ушел. Ушел, сел в машину и уехал на ближнюю дачу. "Мы, — рассказывал Берия, — остались. Что же делать дальше? После того как Сталин так себя показал, прошло какое-то время, посовещались мы с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым (хотя был ли там Ворошилов, не знаю, потому что в то время он находился в опале у Сталина из-за провала операции против Финляндии). Посовещались и решили поехать к Сталину, чтобы вернуть его к деятельности, использовать его имя и способности для организации обороны страны. Когда мы приехали к нему на дачу, то я (рассказывает Берия) по его лицу увидел, что Сталин очень испугался. Полагаю, Сталин подумал, не приехали ли мы арестовать его за то, что он отказался от своей роли и ничего не предпринимает для организации отпора немецкому нашествию? Тут мы стали его убеждать, что у нас огромная страна, что мы имеем возможность организоваться, мобилизовать промышленность и людей, призвать их к борьбе, одним словом, сделать все, чтобы поднять народ против Гитлера. Сталин тут вроде бы немного пришел в себя. Распределили мы, кто за что возьмется по организации обороны, военной промышленности и прочего".
(Хрущёв Н.С. Время. Люди. Власть. (Воспоминания). Книга I. - М.: ИИК "Московские Новости", 1999. - c.301).
Хрущёв не даёт точной даты события. История рассказана так, что с одной стороны напрашивается дата 22 июня, но с другой стороны в самый первый день войны врядли её развитие воспринималось столь уж катастрофично. Tочнее датирует и более подробно излагает ход событий Анастас Иванович Микоян:

На седьмой день войны фашистские войска заняли Минск. 29 июня, вечером, у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. Подробных данных о положении в Белоруссии тогда еще не поступило. Известно было только, что связи с войсками Белорусского фронта нет. Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко, но тот ничего путного о положении на западном направлении сказать не мог. Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться в обстановке.
В наркомате были Тимошенко, Жуков и Ватутин. Жуков докладывал, что связь потеряна, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи — никто не знает. Около получаса говорили довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: "Что за Генеральный штаб? Что за начальник штаба, который в первый же день войны растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует?"
Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек буквально разрыдался и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через 5-10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него были мокрые.
Главным тогда было восстановить связь. Договорились, что на связь с Белорусским военным округом пойдет Кулик — это Сталин предложил, потом других людей пошлют. Такое задание было дано затем Ворошилову.
Дела у Конева, который командовал армией на Украине, продолжали развиваться сравнительно неплохо. Но войска Белорусского фронта оказались тогда без централизованного командования. А из Белоруссии открывался прямой путь на Москву. Сталин был очень удручен. Когда вышли из наркомата, он такую фразу сказал: "Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, все это просрали…" Мы были поражены этим высказыванием Сталина. Выходит, что все безвозвратно потеряно? Посчитали, что это он сказал в состоянии аффекта.
Через день-два, около четырех часов, у меня в кабинете был Вознесенский. Вдруг звонят от Молотова и просят нас зайти к нему. У Молотова уже были Маленков, Ворошилов, Берия. Мы их застали за беседой. Берия сказал, что необходимо создать Государственный Комитет Обороны, которому отдать всю полноту власти в стране. Передать ему функции правительства, Верховного Совета и ЦК партии. Мы с Вознесенским с этим согласились.
Договорились во главе ГКО поставить Сталина, об остальном составе ГКО при мне не говорили. Мы считали, что само имя Сталина настолько большая сила для сознания, чувств и веры народа, что это облегчит нам мобилизацию и руководство всеми военными действиями. Решили поехать к нему. Он был на ближней даче.
Молотов, правда, сказал, что Сталин в последние два дня в такой прострации, что ничем не интересуется, не проявляет никакой инициативы, находится в плохом состоянии. Тогда Вознесенский, возмущенный всем услышанным, сказал: "Вячеслав, иди вперед, мы за тобой пойдем", — то есть в том смысле, что если Сталин будет себя так вести и дальше, то Молотов должен вести нас, и мы пойдем за ним.
Другие члены Политбюро подобных высказываний не делали и на заявление Вознесенского не обратили внимания. У нас была уверенность в том, что мы сможем организовать оборону и сражаться по-настоящему.
Однако это сделать будет не так легко. Никакого упаднического настроения у нас не было. Но Вознесенский был особенно возбужден.
Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой сидящим в кресле. Увидев нас, он как бы вжался в кресло и вопросительно посмотрел на нас. Потом спросил: "Зачем пришли?" Вид у него был
настороженный, какой-то странный, не менее странным был и заданный им вопрос. Ведь по сути дела он сам должен был нас созвать. У меня не было сомнений: он решил, что мы приехали его арестовать.
Молотов от нашего имени сказал, что нужно сконцентрировать власть, чтобы поставить страну на ноги. Для этого создать Государственный Комитет Обороны. "Кто во главе?" — спросил Сталин. Когда Молотов ответил, что во главе — он, Сталин, тот посмотрел удивленно, никаких соображений не высказал. "Хорошо", — говорит потом. Тогда Берия сказал, что нужно назначить 5 членов Государственного
Комитета Обороны. "Вы, товарищ Сталин, будете во главе, затем Молотов, Ворошилов, Маленков и я", — добавил он.
Сталин заметил: "Надо включить Микояна и Вознесенского. Всего семь человек утвердить". Берия снова говорит: "Товарищ Сталин, если все мы будем заниматься в ГКО, то кто же будет работать в Совнаркоме, Госплане? Пусть Микоян и Вознесенский занимаются всей работой в правительстве и Госплане". Вознесенский поддержал предложение Сталина. Берия настаивал на своем, Вознесенский горячился. Другие на эту тему не высказывались.
Впоследствии выяснилось, что до моего с Вознесенским прихода в кабинет Молотова Берия устроил так, что Молотов, Маленков, Ворошилов и он, Берия, согласовали между собой это предложение и поручили Берия
внести его на рассмотрение Сталина.
Я считал спор неуместным. Зная, что и так как член Политбюро и правительства буду нести все равно большие обязанности, сказал: "Пусть в ГКО будет 5 человек. Что же касается меня, то кроме тех функций, которые я исполняю, дайте мне обязанности военного времени в тех областях, в которых я сильнее других. Я прошу назначить меня особо уполномоченным ГКО со всеми правами члена ГКО в области снабжения фронта продовольствием, вещевым довольствием и горючим". Так и решили.
Вознесенский попросил дать ему руководство производством вооружения и боеприпасов, что также было принято. Руководство по производству танков было возложено на Молотова, а авиационная промышленность — на Маленкова. На Берия была оставлена охрана порядка внутри страны и борьба с дезертирством.
1 июля постановление о создании Государственного Комитета Обороны во главе со Сталиным было опубликовано в газетах.
Вскоре Сталин пришел в полную форму, вновь пользовался нашей поддержкой. 3 июля он выступил по радио с обращением к советскому народу.
(Микоян А.И. Так и было. - М.: Вагриус, 1999.)

Таким образом, по Микояну Сталин уехал на дачу 29 июня, а уже 1 июля кризис был разрешен.
Трудно сказать, насколько два этих источника независимы. С одной стороны в голову и Берия и Микояну при виде Сталина пришла почти одинаковая мысль о боязни ареста, что, согласитесь, странно. Подозрительны и совпадения в логике изложения. С другой стороны Микоян рассказывает неизвестные подробности и чётко привязывает события к указу об образовании ГКО. Как мы далее увидим и датировка Микояна достаточно правдоподобна.
Что ещё нам известно?
Где мы можем опереться на документы и другие источники? Во-первых это, конечно, журнал посещений кабинета Сталина, где фиксировалось время входа-выхода всех посетителей кабинета. Журнал подтверждает
датировку Микояна - 29 и 30 июня приема посетителей Сталин не вёл.
Вероятнее всего 29-го июня Сталин всё же был еще в Москве и работал. Посещение Сталиным Наркомата обороны в этот день подтверждает в своих воспоминаниях и Жуков (не упоминая, правда, свои рыдания):

29 июня И. В. Сталин дважды приезжал в Наркомат обороны, в Ставку Главного Командования, и оба раза крайне резко реагировал на сложившуюся обстановку на западном стратегическом направлении.
(Жуков Г К. Воспоминания и размышления. Том 1. - М.: Олма-Пресс, 2002. - с.287)

Кроме того, известен документ датированный этим же днём и подписанный Сталиным и Молотовым - "Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей" (1941 год. Книга 2., М.: МФ "Демократия", 1998. - док. № 624), обязывающий эти организации помогать армии, а при отступлении проводить тактику выжженной земли и оставлять партизанские отряды.
Отчасти, рассказ Микояна подтверждается в письме арестованного Берия в ЦК, от 1 июля 1953 г., где он обращается к разным членам узкого руководства. В его обращении к Молотову есть такие строки:

Вячеслав Михайлович! […] Вы прекрасно помните, когда в начале войны, было очень плохо и после нашего разговора с т-щем Сталиным на его ближней даче. Вы вопрос поставили ребром у Вас в кабинете в Совмине, что надо спасать положение, надо немедленно организовать центр, который поведет оборону нашей родины, я Вас тогда целиком поддержал и предложил Вам немедленно вызвать на совещание т-ща Маленкова Г.М., а спустя небольшой промежуток времени пришли и другие члены Политбюро, находившиеся в москве. После этого совещания мы все поехали к т-щу Сталину и убедили его о немедленном организации Комитета Обороны Страны со всеми правами.
(Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы. - М.: МФ "Демократия", 1999. - с.76)

Заявление Берия ценно тем, что если Микояна и Хрущева можно обвинить в предвзятости и стремлении очернить Сталина, то Берия писал своё письмо в ЦК когда ни о каком разоблачении культа личности речи ещё не шло.
Писал Берия в сильном душевном волнении, что видно по стилю текста, и как кажется, довольно искренне. Причем, аудитория письма - члены узкого руководства, которые сами все в курсе былых дел и им "горбатого не влепишь". Все это побуждает отнестись к изложению событий Берия с доверием. По крайней мере намеренного искажения фактов здесь нет.
Отдельные моменты рассказов Микояна и Хрущева/Берия подтверждают и чуевские записи бесед с Молотовым. Вот как рассказывал об этом Вячеслав Михайлович:

Поехали в Наркомат обороны Сталин, Берия, Маленков и я. Оттуда я и Берия поехали к Сталину на дачу. Это было на второй или на третий день. По-моему, с нами был еще Маленков. А кто еще не помню точно. Маленкова помню.
Сталин был в очень сложном состоянии. Он не ругался, но не по себе было. … Как держался? Как Сталину полагается держаться. Твердо. … Что там Чаковский пишет, я не помню, мы о другом совсем говорили. Он сказал "Просрали". Это относилось ко всем нам, вместе взятым. Это я хорошо помню, поэтому и говорю. "Всё просрали", - он просто сказал. А мы просрали. Такое было трудное состояние тогда.
(Ф.Чуев. Молотов. Полудержавный властелин. - М.: Олма-Пресс, 2000. - сс.60-61)

Рассказ Молотова подтверждает нам фразу "просрали" и подтверждает, что сказана она была после посещения Наркомата обороны, вероятно на ближней даче. Соотвествует микояновскому рассказу и состав компании посетившей задние на улице Фрунзе, хотя сам Микоян присутсвует в рассказе Молотова в виде "кто еще не помню точно".
Подтвержает Молотов и факт сталинской "прострации", хоть не берётся датировать это событие:

Дня два-три он не показывался, на даче находился. Он переживал, безусловно, был немножко подавлен. […] Трудно сказать двадцать второго это было или двадцать третьего это было, такое время когда сливались один день с другим.
(Ф.Чуев. Молотов. Полудержавный властелин. - М.: Олма-Пресс, 2000. - с.399)

"Двадцать второе или двадцать третье" пусть тут не смущают, они всплыли из хрущёвской версии, которую как раз Чуев с Молотовым обсуждал. Конечно, невозможно через 43 года точно вспомнить дату событий, важно подтверждение факта "прострации".
С 1 июля, согласно тому же журналу посещений, Сталин начнает вести приём в обычном, для начальных дней войны, плотном графике.
1 июля действительно публикуется постановление Президиума Верховного Совета СССР о создании Государственного Комитета Обороны, чрезвычайного органа, сосредоточвшего в своих руках, на время войны всю полноту власти. Решения подобного ранга не принимались без обсуждения в кругу узкого руководства, следовательно логично предположить, что если в своём обычном месте - в кабинете Сталина - этот круг не собирался, он собрался где-то в ещё. На квартире или даче Сталина. Думаю, что из представленных свидетельств и документов, факт такого собрания можно считать установленным.
Факт но не обстоятельства.
А что обстоятельства?
Действительно ли катастрофический ход событий на Западном фронте и неудачи на других фронтах так подействовали на Сталина, что он впал в прострацию, сказал "мы всё просрали" и самоустранился от руководства страной?
Вполне возможно. Конечно, мемуарные свидетельства ненадежны. Память человеческая склонна с течением времени искажать картину давно прошедших событий, но думаю трём свидетельствам можно доверять как минимум в том, что Политбюро (впервые за многие годы!) собралось и приняло решение без Сталина. Это говорит о многом. Такое было просто невозможно, если бы Сталин не отказался от руководства добровольно. Конечно, в голову человека (а тем более давно умершего человека) не заглянешь. Трудно сказать было ли это искренним импульсивным поступком или тонким ходом, расчитанным как раз на то, что Политбюро соберется и попросит его обратно во власть*), но факт явно имел место быть.
Есть и ещё одно косвенное свидетельство в пользу того, что катастрофическое развитие событий на фронте наводило Сталина на пораженческие мысли - зондаж посла Болгарии в СССР Ивана Стаменова на предмет возможности заключения мира с Германией. Как нам известно из объяснительной записки Павла Судоплатова Совету Министров СССР, примерно 25-27 июня 1941 г. на неофициальной встрече со Стаменовым в ресторане "Арагви" он, по заданию Берия, поставил перед тем следующие четыре вопроса:

1.Почему Германия, нарушив пакт о ненападении, начала войну против СССР;
2.Что Германию устроило бы, на каких условиях Германия согласна прекратить войну, что нужно для прекращения войны;
3.Устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек;
4.Если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует.
(1941 год. Книга 2. - М.: МФ "Демократия", 1998. - док.№ 651)
Стаменов от посредничества уклонился, дипломатично выразив уверенность в конечной победе СССР. Правда, впоследствии Берия на допросах показал, что зондаж проводился с целью "забросить дезинформацию противнику и выиграть время для концентрации сил и мобилизации имеющихся резервов". Однако, как говорят, в каждой шутке есть доля шутки.
И какие выводы?
Думаю, что наиболее непротиворечиво соединяет известные факты такая версия:
Утром и днем 29 июня 1941 г. Сталин работал: подписал некоторые документы и посетил Наркомат обороны, узнав там удручающие новости.
Вечером 29 июня 1941 г. после посещения Наркомат Сталин, Молотов, Берия и другие отправляются на ближнюю дачу, в Кунцево, где генсек и сделал историческое заявление, что "мы всё просрали" и что он уходит от власти.
30 июня 1941 г. Молотов собрал у себя в кабинете членов Политбюро, они наметили решение о создании Государственного Комитета Обороны и отправились к Сталину на дачу с предложением этот комитет возглавить.
Сталин за это время, вероятно, отошёл, предложение товарищей принял и с 1 июля 1941 г. вернулся к обычному ритму трудовой деятельности.
Чтение в сети по теме
P.A. Медведев И.В. СТАЛИН В ПЕРВЫЕ ДНИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/HISTORY/STAL_41.HTM
-------------------------------------------------------------------
*) - На возможность такой трактовки указывает свидетельство адмирала Кузнецова:
…я не раз вспоминал его (Сталина) рассуждения, высказанные им после Парада Победы в 1945 году и в 1952 году на Пленуме ЦК партии о «вынужденном» уходе от руководства страной. Трудно сказать, было это искренним желанием переложить тяжкий труд на более молодого и здорового человека или стремлением убедиться, что все предпочитают его.
[…]
Помнится и такой момент, когда в день парада в честь Победы на обеде в очень тесном кругу в небольшой комнате у Кремлевской стены самые близкие помощники Сталина наперебой восхваляли его, предложив в один час присвоить ему звания генералиссимуса, Героя Советского Союза и наградить орденом «Победа». Но больше всего запомнилось, как тогда Сталин в конце обеда под влиянием сказанных речей заявил, что он «через год-два должен будет уйти на покой», не уточнив, как это он себе представляет.

http://www.inosmi.ru/politic/20091202/156794701.html 02/12/2009
Россия проливает свет на убийство, ставшее поводом для волны чисток ("The New York Times", США)
Дмитрий Соловьев
Во вторник Россия обнародовала ранее считавшиеся секретными документы, которые проливают свет на пресловутое убийство 75-летней давности, ставшее поводом для организованных советским диктатором Иосифом Сталиным чисток.
Таинственное убийство соперника Сталина Сергея Кирова, происшедшее 1 декабря 1934 года, не один десяток лет считалось одной из наиболее тщательно охраняемых загадок Кремля, так как тайная полиция немедленно засекретила многие из относившихся к нему ключевых документов.
Кирова, пламенного революционера-большевика, который был намного популярнее Сталина среди рядовых членов коммунистической партии, застрелил в коридоре у его собственного кабинета в Ленинграде, теперь носящем название Санкт-Петербург, человек по имени Леонид Николаев.
Историки давно подозревали, что Кирова приказал убить Сталин, стремившийся избавиться от соперника и потенциальной угрозы.
Однако документы, обнародованные во вторник российской контрразведкой, в числе которых дневник Николаева, публикуемый с разрешения сына, рисуют портрет разочарованного коммунистического функционера, действующего в одиночку под влиянием обиды и желания отомстить.
Николаев всеми силами старался подняться на верхи партийной иерархии Ленинграда, однако вместо этого его с понижением отправили на завод.
После того, как его выгнали из партии за «нарушение партийной дисциплины», не дали ему путевку в санаторий, несмотря на проблемы с сердцем, и перестали выдавать продовольственный паек, положенный аппаратчикам, Николаев решил отомстить Кирову.
«Хоть самого себя ешь - нет ни денег, ни продуктов... Для себя у них (у партийных лидеров) - гаражи с автомобилями, а для нас - сырой хлеб».

Большой террор
В декабре 1934 года после ускоренного процесса, военный суд признал Николаева и еще 13 человек виновными в участии в террористической организации «Ленинградский центр». Все они были незамедлительно казнены.
Этот якобы существовавший заговор, никаких сведений о котором в рассекреченных документах нет, дал Сталину повод начать по всей России первую волну массовых чисток. В 1937-1938 годах Большой террор достиг своего пика. Миллионы людей были убиты, у бесчисленного числа была сломана жизнь.
«После убийства Кирова в первом квартале 1935 года население Ленинграда сократилось на 35 тысяч человек», - заявила журналистам и ученым директор музея Кирова Татьяна Сухарникова.
«А ведь в городе не было ни холеры, ни чумы. Это была зачистка города - ссылки, казни, (концентрационные) лагеря», - заметила она, демонстрируя на электронном экране пожелтевшие страницы документов.
Новые данные подтверждают впервые выдвинутую в 1990 году политиком и историком Александром Яковлевым теорию, которая предполагает, что Николаев был «террористом-одиночкой», а не участником большого заговора.
"Я умираю по политическим убеждениям, - писал убийца через несколько недель после смерти Кирова. - Нет свободного выбора жизни, я должен умереть. Я хочу умереть с той же радостью, что и родился… Удар должен быть нанесен без малейшего промаха».

http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/pobeditel_kominterna_2009-12-21.htm Информационное агентство СТОЛЕТИЕ 21.12.2009 | 12:36
Победитель Коминтерна Александр Елисеев
И.В. Сталин: мифы и реальность
Многие «левые» критики Сталина упрекают его в «национальной ограниченности», которая, дескать, и загубила дело мировой революции. Здесь правда соседствует с вымыслом. Конечно, упрекать Сталина, создавшего сверхдержаву, в ограниченности – абсурдно. Но мировую революцию он, и в самом деле, загубил.

Против эмигрантских вождей
Иосиф Виссарионович действительно не хотел, чтобы Россия стала донором для разного рода международных кланов. Для Сталина, вообще, былл характерно что-то вроде «большевистского славянофильства». Российские социалисты возлагали огромные надежды на «европейский пролетариат». Судьбы российской революции часто ставились ими в прямую зависимость от революционной активности на Западе. На VI съезде РСДРП (б) в августе 1917 года Сталин решительно возражал «европоцентристам»: «Не исключена возможность того, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму… Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего».
Надо заметить, что «россиецентризм» Сталина проявился еще и до Февральской революции – в то время, когда он принимал активное участие в деятельности крупнейшей Бакинской организации. Тогда он резко выступил против руководства партии, которое прочно обосновалось в эмиграции.
В статье «Партийный кризис и наши задачи» (1909) Сталин писал: «Странно было бы думать, что заграничные органы, стоящие вдали от русской действительности, смогут связать воедино работу партии, давно прошедшую стадию кружковщины». Сталин призывал интеллигентов-эмигрантов опираться на русских рабочих, ведущих борьбу в самой России.
Позиция Сталина была решительно поддержана Бакинским комитетом. В этих условиях В.И. Ленин, предводитель одного из эмигрантских кланов, не рискнул идти на конфронтацию с влиятельными подпольными лидерами, за которыми стояли реально работающие организации. Сталин, вместе с двумя другими «бакинцам» (Г.К. Орджоникидзе и С.С. Спандаряном) был включен в состав ЦК. Более того, при ЦК создали Русское бюро в составе 10 человек. В него, помимо трех упомянутых «бакинцев» вошли, по выражению историка Ю.В. Емельянова, «партийцы пролетарского происхождения, работающие на производстве»: А.Е. Бадаев, А.С. Киселев, М.И. Калинин и др. Таковы были решения VI конференции большевиков, прошедшей в 1912 году в Праге. (В знаменитом «Кратком курсе» утверждалось, что именно тогда и была создана партия большевиков.)

«Бакинская революция» ударила по социалистам, которые сильно оторвались от России и запутались в «интернационалистических» игрищах. Показательно, что в ответ на Пражскую конференцию была созвана Венская конференция (август 1912 года), в которой деятельное участие принял «независимый социал-демократ» Л.Д. Троцкий. Вместе с бундовцами и другими социалистическими группами он попытался создать блок (его прозвали «августовским»), который призван был завоевать лидерство в РСДРП. А Троцкий являлся политическим авантюристом высочайшего класса, тесно связанным с разными кланами международной олигархии. Чего стоит одно только его сотрудничеством с А. Парвусом – «немецким социалистом» и крупным воротилой! Именно Парвус сделал Троцкого фактическим лидером Петроградского совета в 1905 году (при формальном руководителе Г.С. Хрусталева-Носаря). В результате троцкистское руководство Совета выпустило «Финансовый манифест», в котором были призывы подрывать русский рубль (явно в интересах мировой плутократии). И вот занятное совпадение – почти сразу же после Пражской конференции все три «бакинца» были схвачены полицией. «Получалось, что, громя «бакинцев», российская полиция расчищала дорогу Троцкому и другим лицам, которые были связаны с международными кругами и могли выполнять волю внешнеполитических врагов России, - замечает Ю.В. Емельянов. – Однако если это так, то это был не единственный случай, вызывающий недоумение. Трудно понять, каким образом, имея своих агентов в Боевой организации партии социалистов-революционеров… полиция мирилась с убийствами великих князей и министров, осуществляемыми боевиками эсеров… Непонятно, почему российская полиция легко пропустила в империю… Парвуса и позволила ему открывать оппозиционные правительству газеты, в то время как русским социал-демократам приходилось тайно пересекать границу и жить на родине нелегально. Неясно, почему полиция не могла в течение двух месяцев 1905 года догадаться, что один из лидеров Петербургского Совета Яновский – это разыскиваемый беглый ссыльный Бронштейн, но в считанные дни 1912 года после Пражской конференции сумела разыскать и арестовать всех «бакинцев»… Создается впечатление, что деятельность российской полиции далеко не всегда отвечала интересам самодержавного строя, но зато порой совпадала с целями влиятельных зарубежных сил, стремившихся упрочить свое положение в России, даже ценой ее политической дестабилизации». («Сталин. Путь к власти»)

Корифей маневра
На этом фоне утверждение о том, что Сталин был агентом охранки, выглядит еще менее убедительным. Впрочем, историки давно уже разобрали этот «миф», как говорится, по косточкам. Слишком уж много подпольщика Кобу трепала полиция. «Охранка ценила своих секретных сотрудников и старалась их не подставлять, - пишет А. Островский. - Известно, например, что Евно Фишелевич Азеф являлся секретным сотрудником Департамента полиции с 1892 по 1909 г. и за это время был арестован только один раз, а Анна Егоровна Серебрякова прослужила в Московском охранном отделении без единого ареста четверть века. Между тем за 18 лет после исключения из семинарии И. В. Сталина арестовывали, как минимум, девять раз и не менее 4-х раз подвергали задержанию. И чем выше поднимался он по ступенькам партийной иерархии, тем чаще становились аресты и продолжительнее ссылки. Если разделить названные 18 лет на два равных периода (до и после 1908 г.), мы получим следующую картину: в 1899—1908 гг. И.В. Сталин провел на воле не менее 7,5 лет, а в 1908—1917 гг. — лишь около 1,5 лет». («Сталин - агент охранки: за и против»)
А стоило бы более подробно рассмотреть связи Сталина с русской военной разведкой. Сегодня известно, что ее руководитель генерал Н.М. Потапов установил связи с партией большевиков еще в июле 1917 года. А ответственным за работу с армейцами был именно Сталин.
Вообще, дореволюционный период деятельности Сталина таит в себе множество загадок, ответы на которые еще впереди.
Например, весьма интересна такая тема, как «Сталин – организатор забастовочной борьбы на нефтяных заводах». Известно, что еще в 1902 году Сталин организовывал забастовки на нефтеперерабатывающих заводах Ротшильда в Батуме. Он же многое сделал для организации забастовочного движения в Баку. Есть версия, согласно которой Сталин мог пользоваться поддержкой Рокфеллера, который стремился «насолить» своему конкуренту. (С. Лопатников) Возможно, что здесь и был момент некоего маневра, призванного использовать разногласия в стане врагов. В дальнейшем Сталин весьма успешно играл на противоречиях между своими противниками – как во внутренней, так и во внешней политике. Именно из этой игры появился знаменитый пакт с Гитлером.

Это что касается отношений внутри треугольника «СССР - нацистская Германия -демократический Запад». Но был ведь и другой треугольник: «СССР – Англия – США». В 20-30-е годы Сталин шел на сближение с Америкой, которая была «меньшим злом» - в сравнении с мировой капиталистической державой номер один – Англией. (Возможно для достижения данной цели использовались давние связи с Рокфеллером). В результате, американский капитал сделал очень многое для индустриализации России. (Знаменитый завод АЗЛК (в 30-х гг. - КИМ) был точной копией фордовского сборочного завода.) При этом Сталин сумел не поступиться государственными интересами страны. За «помощь» иностранцев платили твердую валюту, но никакого участия во владении советскими предприятиями иностранный капитал не принимал. Иностранцы должны были строго выполнять довольно-таки жесткие наши условия - предоставлять подробные технические характеристики, использовать советские стандарты и т. д.
Можно даже предположить, что проамериканские маневры Сталина привели к тому. Что влиятельные финансовые круги США отказали в поддержке Троцкому – несмотря на теснейшие его связи со многими крупными штатовскими бизнесменами.
В недавно снятом документальном фильме «Троцкий. Тайны мировой революции» упоминается некое письмо, пришедшее в 1928 году Троцкому в Алма-Ату. В нем Льву Давидовичу прямо предписывалось прекратить борьбу за власть в СССР.
Письмо принадлежало М. Аверну, который позже станет ответственным за финансирование Четвертого (троцкистского) интернационала.
А вот после войны Сталин делает попытку сближения с Англией. Теперь уже «меньшим злом» стал Лондон, переставший быть лидером мирового капитализма. В январе 1947 года Сталин встретился с начальником британского генштаба Б. Монтгомери. Они обсуждали вопрос о создании военного союза двух стран – СССР и Англии. Сталин отнесся к идее такого союза весьма положительно. Вождь подчеркнул, что никакого предложения не делает, но и не будет возражать, если Монтгомери донесет его мысль до английского правительства. Монтгомери впоследствии вспоминал: «Он повторил это заявление дважды, и мне показалось, что он очень хотел, чтобы я его правильно понял». И фельдмаршал Монтгомери донес эту мысль Сталина до правящей элиты Великобритании. Более того, он донес до нее и собственное соображение: «Я пришел к выводу, что Россия будет внимательно следить за обстановкой и будет воздерживаться от неосторожных дипломатических шагов, стараясь не «переходить черту» где бы то ни было, чтобы не спровоцировать новую войну…».
Вне всякого сомнения, данная информация ослабила позиции западных «ястребов». Между Сталиным и министром иностранных дел Великобритании Э. Бевином последовал обмен письмами. Они обсуждали возможность продления «Договора между СССР и Великобританией о союзе в войне… и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны». Историк К. Романенко обращает внимание на такой интересный момент: «Примечательно, что Статья 4 этого Договора предусматривала, что если одна из договаривающихся сторон «в послевоенный период снова окажется вовлеченной в военные действия с Германией или всяким иным государством», то другая сторона… «сразу же окажет… всякую военную и другую помощь и содействие, лежащее в ее власти». («Последние годы Сталина») Союз СССР и Англии так и не был создан, но, вне всяких сомнений, Сталину удалось покрыть атлантистский блок хорошенькой трещиной.

Интернационал против государства
На VI съезде РСДРП (б) Сталин решительно возражал «упертым» интернационалистам, которые не верили в Россию, но во всем уповали на западный пролетариат. Однако именно на этом съезде произошло роковое событие, определившее многие последующие беды страны. В партию большевиков приняли Троцкого и его единомышленников. Ленин сделал ставку на самых «пламенных интернационалистов», которые были многими узами связаны с разного рода западными гешефтмахерами.
Случилось то, от чего Сталин предостерегал еще в период своей подпольной деятельности. Ленин и его сподвижники, прожившие долгие годы в эмиграции, совершенно наплевательски отнеслись к русским интересам, подчинив их космополитическим абстракциям.
Отныне революция пошла по рельсам самого оголтелого интернационализма, в оптике которого Россия рассматривалась как «вязанка хвороста для мировой революции». Ленин был обуян идей-фикс – созданием всемирной республики, для которой и была нужна мировая революция.
Сначала для этой цели хотели приспособить Красную Армию. В 1919 году очень большие надежды возлагались на Венгерскую Советскую Республику, куда весной 1919 года были двинуты целых три армии. (При этом их отвлекли от борьбы с белыми, чем затянули братоубийственный конфликт.) Но республику успели задушить раньше подхода красных частей, и с Венгрией ничего не вышло.

Также не вышло и с польской кампанией 1920 года, когда большевики надеялись взять не только Варшаву, но и Берлин. Вначале война с Польшей, вне всякого сомнения, носила характер отечественной войны, ведь это именно Ю. Пилсудский в апреле 1920 года отдал приказ напасть на Советскую Украину. Тогда в стране начался мощный патриотический подъем, и на сторону Советов перешли многие их недоброжелатели. В июле 1920 года Красная Армия выбила интервентов с советской территории и подошла к польской границе. Тогда были все возможности заключить с Польшей перемирие, снискать славу победителей внешнего врага и сосредоточиться на разгроме Врангеля на юге (что привело бы к окончанию кровопролитной гражданской войны на несколько месяцев раньше). Но Ленин настоял на том, чтобы идти на Варшаву – с перспективой выхода на Берлин. Результаты известны – патриотический подъем начался уже в Польше, Красная Армия была разгромлена, десятки тысяч красноармейцев попали в плен. Такова была цена «пламенного интернационализма».
При этом Сталин был категорически против «марша на Варшаву». Он выступил с критикой тех лидеров, которые «не довольствуясь обороной нашей Республики от вражеского нападения, горделиво заявляют, что они могут помириться лишь на «красной советской Варшаве».
Выяснилось, что Красная армия не способна одолеть Европу. И вот тут решили сделать основную ставку на Коминтерн (создан в 1919 году), на инспирирование революций. Партия практически распустила армию, переведя ее на территориально-милиционную систему, а большую часть высвобожденных средств направляет в Коминтерн.
Любопытное совпадение — в начале 20-х годов власть перешла в руки триумвирата Зиновьев-Каменев-Сталин. Последний играл там сугубо подчиненную роль, а всем заправлял Г.Е. Зиновьев — председатель Исполкома Коминтерна (ИККИ). То есть, центр власти явно переместился в Коминтерн. В 1925 году вместо триумвирата возникает дуумвират Бухарин-Сталин.

Позже Сталин переиграет коминтерновцев и покончит с самой коминтерновщиной. Но это будет позже. А в двадцатые годы страна жила ради мировой революции.
По линии КИ были организованы десятки революционных заговоров (в Германии, Болгарии, Югославии, Эстонии и т. д.). Деньги, сэкономленные на армии и отнятые у церкви, шли на зарубежные компартии, которые официально считались, как и ВКП (б), секциями КИ. Сам КИ представлял собой не только международную полусекретную организацию, он был всемирным псевдогосударством.
Кроме того, Третий Интернационал являлся грандиозной финансовой империей, до которой было далеко многим крупным монополиям. Вот яркий пример - в марте 1922 года бюджет Коминтерна составлял 2, 5 млн. рублей золотом. В апреле 1922 году эта сумма выросла до 3, 15 млн. золотых рублей. Коминтерн аккумулировал грандиозные финансовые средства, большая часть которых шла на поддержку коммунистического и революционного движения (в основном, на германском направлении).
У Коминтерна была и своя, собственная спецслужба, именуемая Отделом международных связей (ОМС). который возглавлял большевик-подпольщик И.А. Пятницкий, В его распоряжении находилась мощная агентурная сеть, солидный бюджет, склады с оружием и фальшивыми документами по всей Европе. ГПУ и Разведывательному управлению Генштаба было предписано во всем оказывать содействие агентам ОМС. И порой эти агенты вели себя в разных европейских странах, как на уже захваченных территориях.

Особенно большой шум произвело дело т. н. «немецкой ЧК». Долгое время в Германии агенты ОМСа и подчиненные им коммунисты похищали и убивали неугодных им людей. Там был развернут самый настоящий красный террор.
Кое в чем коминтерновцы были даже сильнее чекистов. П. Ермишин замечает по данному поводу: «Преимущество спецслужбистов из секретных отделов Коминтерна объяснялось в первую очередь тем, что курс был взят на мировую революцию, которую и полагалось раздувать на горе всем буржуинским силам... Было ясно, что без серьезных финансовых вложений мировой пролетариат не поднять. Неудивительно поэтому, что когда кадровым чекистам необходимо было изготовить чистые документы для своего заграничного агента, им приходилось обращаться к своим коминтерновским коллегам, которые были оснащены и обеспечены куда лучше». («Трест, который лопнул»).
Коминтерн постоянно навязывал стране разного рода авантюристические проекты, реализация которых стоила огромных средств и престижа на международной арене. (А этого только и было надо западным плутократам, которые очень хотели, чтобы Россия увязла в разного рода внешних авантюрах.) В 1921 году Зиновьев инициировал попытку осуществления коммунистической революции – без какой-либо подготовки. Она провалилась. В 1923 году он снова попытался взорвать Германию (бывшую на тот момент нашим партнером по Рапалльскому договору.) На этот раз к революции подготовились лучше, но германских коммунистов снова постигла неудача.
Однако, зиновьевцы все не успокаивались. «Коминтерн… стал вполне самостоятельной леворадикальной политической силой, - пишет В. Галин. – И на V конгрессе Коминтерна в 1924 г. победила позиция Зиновьева, в соответствии с которой рабоче-крестьянское правительство могло быть только советским и только диктатурой пролетариата. При этом, по словам А. Ненарокова, наблюдавшие Г. Зиновьева в качестве предводителя Коминтерна отмечали, что тот «говорил таким тоном «владыки мира», каким никогда не говорили еще никакие монархи на свете». («Политэкономия войны. Заговор Европы»)

Государственники против Интернационала
Между тем, в партийно-государственных органах стало нарастать сопротивление «пламенным интернационалистам». Надо заметить, что в колесницу Коминтерна были запряжены наркоматы - внешней торговли и наркомат иностранных дел. В адрес первого шла значительная часть печатной продукции, грузов и товаров, предназначенных для КИ. А коминтерновские радиограммы и телеграммы «братским» компартиям шли только через НКИД. Для этого учредили особую должность «представителя ИККИ при НКИД для отправки телеграмм». В самом НКИД этой «общественной нагрузкой» весьма тяготились, а наркоминдел Г. В. Чичерин неоднократно выступал с резкой критикой коминтерновщины. Он утверждал: «Из наших… внутренних врагов первый – Коминтерн». По мнению Чичерина, поддержка компартий являлась совершеннейшей авантюрой: «Нет хуже соответствия между тактикой и существующими силами… Французские коммунальные выборы – топтанье на месте. В Англии из 22 миллионов поданных голосов оказалось коммунистических 50 тысяч… Германская компартия сократилась с 500 тысяч до 100 тысяч. И этому надо принести в жертву… факт создания СССР, подрывать его положение, ежедневно портить отношения с Германией и врать о ее переориентировке, чтобы дать немножко больше агитационного материала т. Тельману?».
НКИД постоянно пытался одернуть Коминтерн. В сентябре 1921 года его коллегия постановила - плата с иностранных путешественников-коминтерновцев должна взиматься в таком же размере, как и со всех других. Пятницкий выразил протест и попытался отменить решение коллегии, однако нкидовцы настояли на своем. Это было возможно потому, что еще в мае 1921 года в Политбюро ЦК было принято решение о том, чтобы отделить работу Коминтерна от работы НКИД. «Можно с уверенностью полагать, что инициатором такого решения был Сталин, - пишет И. А. Дамаскин, - ибо он будет принимать окончательные решения и в дальнейшем, в частности, по вопросу взаимоотношений Коминтерна с разведкой». («Вожди и разведка. От Ленина до Путина»)

В этот момент Сталин начинает «играть» против своих партнеров по тройке – Зиновьева и Каменева. Генсек, памятуя об интригах времен эмиграции, действует весьма осторожно, выдавая себя за их единомышленника.
И в августе 1923 года он достигает большого успеха – на совещании ОМС, Разведупра и ИНО ОГПУ было принято решение: «Вынести работу разведок из посольств, сократить работу спецслужб через местные компартии и прибегать к ней только с согласия местных ЦК или руководства Коминтерна». Помимо этого постановили, «что в случае, если члены компартии переходят на работу в разведку, то они обязаны предварительно выйти из рядов своей компартии...» («Вожди и разведка»). Именно эти решения, навязанные Сталиным (тогдашним куратором «органов» по линии ЦК), серьезно затруднили осуществление зиновьевских авантюр.

Инерция коминтерновщины
Сталин, в своей борьбе с «пламенными интернационалистами», сумел чутко уловить настроения самых широких масс. Массы эти слабо понимали лозунги красных глобалистов, рассматривая «мировую революцию» просто как некий радикальный лозунг, призванный сокрушить власть капитала. Но это был момент отрицания. А в плане утверждения массам больше подходил курс Сталина на строительство великой индустриальной социалистической державы. Таким образом, красный глобализм Ленина сработал против его создателя. Космополитический марксизм был использован Сталиным в целях государственного строительства. От него Сталин взял многое, необходимое для своих державных замыслов – аргументированное отрицание капитализма (Запада), требование планомерного развития экономики, анализ расстановки социальных сил и т. д.
Зиновьев и Каменев разгромили группу Троцкого в 1924 году, после чего Сталин сначала встал сторону Н. И. Бухарина, подкрепив его позиции организационным ресурсом своего секретариата ЦК. Теперь пришла очередь разгрома группы Зиновьева (во время которого Троцкий демонстративно сохранял нейтралитет, с зиновьевцами он объединится намного позднее). А потом Сталин взялся и за Бухарина. Коминтерн был обречен - в дальнейшем вся его история представляла один последовательный упадок — во второй половине 30-х он почти полностью превратился в один из придатков партийно-государственной машины.

Но при этом вождю СССР приходилось маневрировать и дальше. Коминтерн продолжал оставаться мощной силой и после политического разгрома Зиновьева с Бухариным. В его руководстве оставались такие монстры мировой революции, как Пятницкий - глава могущественного ОМС. Показательно, что он не побоялся открыто выступить против политики Сталина на июньском (1937 году) пленуме ЦК. Причем, даже после этого свалить Пятницкого удалось далеко не сразу - понадобилось время. К тому же очень многие лидеры ВКП (б) по-прежнему придерживаться «марксистко-ленинской» ортодоксии. Влиятельные секретари республиканских, краевых и областных комитетов, такие, как С.В. Косиор (персек ЦК Компартии Украины), Р.И. Эйхе (руководитель Западно-Сибирского крайкома), В.И. Варейкис (Дальневосточный крайком), М.М. Хатаевич (Средне-Волжский крайком) и др. представляли собой тип красных ортодоксов, чуть менее радикальных, чем Зиновьев. В отличие от Зиновьева или того же Пятницкого, они, конечно, не были фанатиками мировой революции. Но к самому «мировому революционному процессу» эти деятели относились, как к святыне. Поэтому им нужен был Коминтерн - причем, как сила, в определенном плане, самостоятельная. К тому же, КИ рассматривался ортодоксами как некий противовес государственно-патриотической группе Сталина. И Пятницкий в 1937 году не случайно решился открыто бросить вызов вождю – он надеялся на поддержку влиятельнейших функционеров.
Кстати, с 1935 года этот адепт коминтерновщины занимал важнейший пост заведующего отделом партийно-организационной работы ЦК. Туда его переместили из Коминтерна – по инициативе Сталина. Иосиф Виссарионович применил один из классических своих приемов – он предложил Пятницкому важный пост в партийной иерархии. И тот купился на него, покинув насиженное местечко в Коминтерне. Тем самым Сталин придвинул его поближе к себе – с тем, чтобы получше контролировать. И когда Пятницкий встрепенулся по-настоящему, его удалось сравнительно легко обезвредить.

Надо отметить, что ортодоксально «коминтерновские» настроения сохранялись очень долгое время - и не только на «верху».
Даже в декабре 1943 года многие граждане реагировали на отмену старого гимна, «Интернационала», следующим образом:
КРЫЛОВ, полковник — начальник отделения Главного Интендантского Управления Красной Армии: «Мы идем постепенно к тому, что появится и гимн Боже царя храни. Мы постепенно меняем нашу основную установку и подходим к тому, чтобы быть приятными для наших союзников».
ВОРКОВ, майор — старший помощник начальника отдела боевой подготовки штаба Белорусского фронта: «Тут не обошлось без нажима РУЗВЕЛЬТА и ЧЕРЧИЛЛЯ, которые заставили товарища СТАЛИНА изменить наш гимн, так как в нем было сказано "весь мир насилья мы разрушим до основания", что им не нравилось».
ПАССОВА — преподаватель немецкого языка Химической академии Красной Армии: «Это дело англичан, это их влияние, это они пришли к тому, что у нас сейчас до смешного высоко поднято положение церкви. Это они заставили отказаться от самых лучших идеалов и ликвидировать Коминтерн. Это они сейчас заставили отменить «Интернационал». Какой бы ни был новый гимн, он для меня никогда не будет тем, чем был «Интернационал». Я пожилой человек, но всякий раз, когда я слышу Интернационал, у меня от волнения мурашки бегают по коже. Нет, я против. Это все влияние Англии». («Наконец-то вспомнили про Великую Русь!» // Подг. А. Бондаренко)
Сталин сумел закрыть Коминтерн только в 1943 году, хотя планировал это сделать гораздо раньше. Так, вопрос о ликвидации КИ Сталин поставил еще в апреле 1941 года. По его мнению, коммунистические организации должны превратиться из секций КИ в национальные партии, действующие под разными названиями: «Важно, чтобы они внедрились в своем народе и концентрировались на своих собственных задачах... они должны опираться на марксистский анализ, не оглядываясь на Москву...» («Вожди и разведка»)
Однако же, роспуск Третьего Интернационала пришлось отложить на несколько лет - так он был силен.

http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/ten_stalina_2009-12-21.htm Информационное агентство СТОЛЕТИЕ 21.12.2009 | 15:06
Тень Сталина Анна Ромашова
О том каким он был, лучше всего знают историки-архивисты
Казалось бы, все нынче – как всегда: одни его безудержно славословят, другие клянут и подвергают посмертному суду. Но то тут, то там уже прорываются более серьезные попытки осмыслить эту одну из крупнейших в ХХ веке фигуру в мировой политике.
В Российском государственном архиве социально-политической истории (большую часть документальной коллекции которого составляют материалы бывшего Центрального партийного архива КПСС – одного из самых полных) документов той эпохи – множество. И хотя каждый уважающий себя историк, занимающийся сталинской темой, немало покорпел в здешних читальных залах, изучая одно за другим хранящиеся тут дела, думается, что архивный Монблан так никем еще и не покорен. Десятки тысяч документов все еще ждут своих исследователей.
- Для понимания эпохи, которую принято называть «сталинской», важно знать не только внешнюю канву того или иного события. Необходимо разобраться в невероятно сложных переплетениях причин, страстей и амбиций десятков исторических персонажей, ибо все это в той или иной степени влияло на принятие Сталиным политических и государственных решений. Для этого следует внимательно и глубоко работать с документами различного характера. А их, слава Богу, сохранилось немало, - рассказывает заместитель директора РГАСПИ, академик АПСН Сергей Котов. – Здесь нет мелочей: порой вполне заурядный, на первый взгляд, документ может привести ученого к неожиданному открытию, говорящему об очень многом. В последние годы число специалистов, работающих над сталинской темой в нашем архиве, не убывает. Достаточно посмотреть на формуляры исследователей, занимающихся в читальных залах, и будет ясна вся география гостей нашего дома на Большой Дмитровке. Тут историки из США и Франции, Германии и Новой Зеландии, Финляндии и Индии, Венесуэлы и Марокко... Более чем из 40 стран мира! Следует сказать, что многие из них понимают: оценка роли Сталина в советской и мировой истории невозможна без осмысления всего того, что случились в СССР и мире в сталинские времена. Осмысления в их единстве.

Разрывать единое историческое пространство и препарировать его клочки – значит, обречь себя на непонимание происходившего со страной и ее вождем в те годы.
В великолепном читальном зале архива знакомимся с одним из тех, кто работает здесь с документами советской истории. Дэвид Макфильд, аспирант из Бостона (США), собирает материалы о развитии советской системы образования в 40-60-е годы прошлого века.
- Я думаю, - говорит он, - что именно внимание к системе образования в СССР позволило вырастить поколение, которое было способно развить высокотехнологичные секторы экономики вашей страны, прежде всего в сфере обороны и освоении космоса. Чем больше я знакомлюсь с документами высших органов компартии Советского Союза, тем больше я понимаю, как системно решалась задача укрепления средней и высшей школы в СССР. Достаточно проанализировать повестки для заседаний политбюро и секретариата ЦК КПСС, как становится совершенно ясно: в этой стране денег на систему образования, особенно – на высшую школу не жалели. И именно использование государственных ресурсов на эти цели выгодно отличало развитие советской системы образования от американской.

А Симона Рейн из Канады изучает в архиве документы по теме «Сталин и развитие советской науки». В беседе с корреспондентом «Столетия», говоря о своей будущей книге, она замечает:
- Вокруг этой темы ходит немало мифов, и главный из них такой: вся советская наука сделана в «шарашках», о которых писал ваш знаменитый писатель Александр Солженицын. Между тем, анализируя решения высших партийных органов КПСС о развитии Академии наук СССР, можно сделать вывод, что в 30-50-е годы в стране была построена мощная индустрия науки.
Да, были и «шарашки», но мне кажется, что по-настоящему важнейшие вопросы фундаментальной науки решали в недрах Академии наук, и государство делало немало для успешной работы ученых.
Особенно меня удивило, какое количество различных премий для них в те годы существовало. Они присуждались выдающимся деятелям науки регулярно и массово. Особенно меня удивило, что Сталин сам внимательно изучал списки награждаемых и мог вполне точно вписать в предложенный его вниманию список кандидатов имя ученого, который занимался важными для страны научными исследованиями. Пометки, сделанные сталинской рукой на полях этих списков – свидетельство того, что он знал лично очень многих научных светил и понимал значение их исследований для развития научно-технического потенциала страны.

Аргентинского исследователя, имеющего российские корни, Альберто Гурвица интересует все, что связано с репрессиями в отношении приверженцев поборника «всемирной революции» Льва Троцкого. Ученый полагает: в этот момент «революция пожирала своих детей".
- Разборки внутри партийной верхушки, борьба за власть на «партийном Олимпе» - вещи вполне понятные, - замечает доктор Гурвиц. – Троцкий, Каменев, Зиновьев, Бухарин, Сталин – это одна кампания, которая захватила власть над Россией в 1917-м. Но у каждого из них было высокое самомнение и желание прыгнуть не только «из грязи – в князи», но и «из грязи – в короли». Это заставляло их в послереволюционное время претендовать на главные роли. А главных ролей много не бывает… Ну, а дальше – по классической схеме революции: сильный съедает слабых. С этой историей более или менее ясно.
Но мне не дает покоя желание объяснить другой феномен: почему, когда «щепки» от «прореживающей рубки» наверху полетели вниз, вдруг под топор попало так много простых людей? Почему Сталин вдруг решился на массовые репрессии? Объяснений типа «пугал страну» или «уничтожал недовольных» - мало. Не стоит забывать, что Сталин был весьма неглуп, и понимал: такие шаги в отношении народа могут породить как глухой ропот среди тех, кого эти репрессии задели, так и взорваться информационной бомбой за рубежом. Но, тем не менее, Сталин пошел на массовые репрессии… Вот я и изучаю документ за документом в попытке найти логическое объяснение такому развитию политической ситуации в СССР в 30-е годы.

Эти комментарии зарубежных исследователей, встреченных нами в одном из крупнейших федеральных архивов России, касаются частных вопросов истории «сталинской эпохи». Но история, как известно, и состоит из частностей, которые, причудливо переплетаясь, и образуют сложную целостную картину исторического развития человечества.
Сталинская тема – не исключение из этого ряда: она крайне непроста, требует глубокого знания исторических деталей и предельно взвешенных обобщений.
Сегодня многие западные историки и политологи в угоду сиюминутной «политической целесообразности» пытаются пересмотреть мировую историю ХХ столетия, «отменить» итоги Второй мировой войны, и не перестают мазать черной краской не только саму тень «тирана Сталина», но и страну, которой он управлял столько лет, и ее народ, который-де в силу своей недоразвитости был способен только на рабское послушание и верноподданную лесть. Но подобные плоские схемы грешат антиисторизмом, и такой путь познания – ложен.
Так где же верный путь постижения феномена этой исторической фигуры? Об этом историкам еще размышлять и размышлять. Думается, пройдут годы и появятся более взвешенные и менее политизированные работы об этом отрезке многовековой истории Отечества, в которой имя Сталина (вне зависимости от чьих-либо симпатий и антипатий к этому историческому персонажу) останется навсегда.
Правомерность такого предположения подтверждает и нынешняя, приуроченная к 130-летней годовщине со дня рождения Сталина, волна статей о нем в мировой прессе: незначительные исторические фигуры никогда не вызывают к себе столь пристального внимания. Ни историков, ни политиков, ни просто интересующихся давним и недавним прошлым человечества.

http://echo.msk.ru/programs/kulshok/659224-echo/comments.phtml Эхо Москвы 27.02.2010 13:08
Тема : История маршала Тухачевского, реальная и телевизионная
Передача : Культурный шок
Ведущие : Ксения Ларина
Гости : Борис Соколов, Алексей Волин

КСЕНИЯ ЛАРИНА: Добрый день. У микрофона Ксения Ларина, мы начинаем программу "Культурный шок". И для многих телевизионных зрителей РФ культурным шоком прошедшей недели стал показ фильма "Тухачевский. Заговор маршала". У нас уже тут началась передача, я еще микрофоны не вывела. Но уже представлю наших сегодняшних гостей. Это Алексей Волин - сценарист и продюсер фильма "Тухачевский. Заговор маршала" .......................

http://dr-guillotin.livejournal.com/81574.html
Доктор Гильотен (dr_guillotin) @ 2010-02-12 11:19:00
Метки данной записи: война
В коллекцию цитат
Генерал Ли (командующий армией Юга во время Гражданской войны в США 1861-1865 гг.) после проигранного им сражения под Геттисбергом в 1863 г. сказал: «Капитан, уже завтра утром любой ученик сапожника будет указывать мне, как я должен был поступить. Жаль только, что эти стратеги всегда, когда они нужны, находятся очень далеко от поля сражений»*.
Опыт историка действительно подсказывает, что вариант "они все были дураки" и "ну тууупыеее!" следует рассматривать в предпоследнюю очередь. В последнюю - "это был заговор". Полемически заострил этот тезис В.Н.Замулин, который мне говорил "Тогда дураков не было". Решения в ходе сражений были логически обоснованы и принимались на основе тех данных, которые были у принимавших оные решения персон тогда, в июне 41-го или в июле 43-го, без 12-томника под рукой.

*-цит. по. Шайберт Х. До Сталинграда 48 километров. Автор - немецкий танкист - утверждает, что его дедушка тогда был в штабе Ли.

http://perevodika.ru/articles/11777.html Переводика
“Polityka”, Польша - 03 марта 2010 г.
Гомулка и Сталин
В архиве «Политики» мы нашли записку Анджея Вербляна (историка, автора книг, в том числе работы «Сталинизм в Польше», многолетнего члена высшей партийной власти в ПНР) о беседе с Владиславом Гомулкой за год до его смерти. Мы публикуем её – вместе с комментарием автора – как интересный источник.

Это была моя последняя встреча с Гомулкой. Вскоре его свалила тяжёлая болезнь, которая привела к смерти в августе 1982 года. Мы разговаривали два часа в его квартире, он был ещё в хорошей физической форме и в отличной – интеллектуально. Я внёс в записку только суть его высказываний, тех, которые показались мне наиболее существенными с точки зрения цели визита. Я в это время уже не входил в руководство ПОРП, с должности в ЦК ушёл в конце ноября 1980 г. Однако я участвовал в работах над многотомной историей польского рабочего движения. Мы намеревались организовать дискуссию о повороте в политике Польской рабочей партии в 1948 году. Исходный материал разработал профессор Чеслав Козловский. Он делал акцент на внутренние источники поворота, написал нечто вроде обвинения Берута, Минца, Бермана. Эта односторонность мне не очень нравилась, и я предложил спросить мнения Гомулки, важнейшего свидетеля этой истории.
В беседе выяснилось, что он, хоть и не очень любил Берута и товарищей, значительно большее значение придавал внешнему фактору, советскому. Он считал, что без вмешательства Сталина не произошло бы изменения политического курса ПРП. Понимание геополитики и её последствий всегда было сильной стороной Гомулки, иногда даже слишком.
В этой беседе много места заняла текущая ситуация. Гомулка был полон беспокойства, он опасался, что конфликт с «Солидарностью», которую он оценивал исключительно негативно, обострится и приведёт к советской интервенции. Ответственность за доведение до кризиса он возлагал на команду Герека и её социально-экономическую политику, легкомысленное взятие кредитов на Западе. Он защищал свою осторожную консервативную политику, считал, что он был снят в результате заговора, организованного из Москвы. У него, однако, не было мстительной радости по поводу падения Герека, в его оценках преобладала забота о судьбе страны. Эти проблемы заняли примерно половину нашей беседы, хотя в записке были только легко обозначены.
Разговор со Сталиным (по вопросу об аресте НКВД шестнадцати руководителей Польского подпольного государства), о котором говорится в записке, Гомулка более подробно описал в своих воспоминаниях (т. II, издание 1994 г.). А о беседе со Сталиным осенью 1948 года (она состоялась 9 декабря на Ближней даче в Кунцево под Москвой) он составил подробный отчёт, который выслал Сталину. Этот текст был опубликован в журнале «Дзись» (№ 6, 1993 г.).

Анджей Верблян
ЗАПИСКА
22 января 1981 г. я беседовал с Владиславом Гомулкой (...) О самом исходном материале он говорил немного. Ограничился утверждением, что в нём опущена важнейшая, по его мнению, причина правого националистического уклона в ПНР, а именно - её отношения со Сталиным. Эти отношения, по его словам, характеризовались рядом разногласий, хоть, в основном, складывались нормально. Он рассказал о нескольких конкретных вопросах.

Первый вопрос. В 1945 году, во время визита в Москву, он обратился к Сталину в связи с задержанием советскими властями подпольного руководства лондонского лагеря в Польше (генерал Окулицкий и другие). Гомулка аргументировал, что это было нарушением суверенитета Польши, говорил о последствиях, неблагоприятных для Польской рабочей партии, для народного правительства и для самого Советского Союза. Сталин ответил: «Вы говорите так, словно бы Вы были руководителем великой державы, а Вы – лидер слабой партии и слабой страны, которую мы освободили. Они стреляли в наших людей, и за это мы привлечём их к ответственности». Гомулка ответил, что лондонский лагерь в ещё большей степени применял террор по отношению к деятелям ПРП и представителям народной власти. Польские власти тоже привлекли бы виновных к ответственности и наказали бы, может, даже строже, чем Советская власть. Но при этом удалось бы избежать международных осложнений и упрёков в нарушении суверенности. Сталин задумался и признал, что Гомулка прав, отмечая, однако, что уже слишком поздно, чтобы что-то менять. Дело в том, сказал он, что «чекисты» - это такой тип людей («такой народ»), что как уж схватят рыбу за хвост, то тянут её просто в корзину, а корзина – тут, на Лубянке. Позже беседа касалась различных вопросов. Однако при прощании Сталин вернулся к теме и сказал: «Серова (шеф советской контрразведки) я всё-таки сниму. Оказался дураком».

Второй вопрос. В 1947 году у Гомулки возникли разногласия со Сталиным по вопросу о характере планируемого «информационного бюро» рабочих и коммунистических партий. В начале предложения относительно устава этой организации были нацелены практически на восстановление Коминтерна. Гомулка воспротивился этому, что привело к некоторой модификации этих предложений. Он не согласился и на размещение этой организации в Польше. Было решено поместить её в Белграде.

Третий вопрос. В апреле 1948 года к Гомулке обратился советник посольства СССР в Варшаве Владимир Яковлев с письмом ЦК ВКП (б) о Югославии, с предложением совместного выступления с осуждением Коммунистической партии Югославии. Гомулка отреагировал на это решительно негативно - к ужасу Яковлева, он сказал, что это ошибочное и вредное решение, которое приведёт к расколу международного движения. Однако же он добавил, что представит это предложение на заседании Политбюро ПРП, и Бюро, несомненно, согласится с мнением ВКП (б), потому что большинство его членов поддержит любое предложение Сталина. На следующий день он вынес советские предложения на заседание Бюро и одновременно зачитал свою записку о беседе с Яковлевым. Минц прокомментировал это словами: «Много на себя берёшь». На мой вопрос, отчего он вёл себя так вызывающе по отношению к Сталину и членам Политбюро, Гомулка заявил, что он хотел выйти из руководства партии и не брать на себя ответственность за новый политический курс.

Четвёртый вопрос. Уже после августовско-сентябрьского пленума, осенью 1948 года, Сталин пригласил его в Москву на беседу. Беседа состоялась на подмосковной даче и затянулась далеко за полночь. Сначала вместе со Сталиным в ней участвовал Берия. Сталин вначале заявил: «Пора заканчивать ваши глупые польские споры, Вы должны войти в Политбюро Польской объединённой рабочей партии». Гомулка ответил, что он не видит возможности участия в Политбюро вместе с Берутом, Минцем и Берманом. Берия отреагировал на это агрессивно: «Как Вы смеете отказываться, когда Сталин Вам предлагает?» Сталин его утихомирил: «Ты, прокурор, лучше бы помалкивал». После того, как Берия в очередной раз вмешался в разговор, Сталин отослал его без прощания, говоря: «А ты, прокурор, лучше иди отсюда».
Беседа была долгой и касалась совокупности отношений в руководстве ПРП и в Польше. Закончилась она согласием Гомулки войти в состав Центрального Комитета, с оговоркой, что он в любой момент готов из него выйти.

На объединительном съезде Берут пригласил Гомулку на чашку кофе и сообщил ему, что руководство выдвигает его кандидатуру в ЦК ПОРП. Гомулка ответил ему на это резко: «Твоё дело тут маленькое. Это Сталин велел выбрать меня в ЦК, а ты только выполняешь его поручение». Из того, что Гомулка говорил о тогдашнем руководстве ПРП, следовало, что наибольшую неприязнь у него вызывал Берут. Он презрительно отзывался о его поведении во время оккупации, упрекал в трусости. Негативно оценивал и Минца, который, по его словам, был умным человеком, но без характера. Лучшего мнения он был о Бермане и Замбровском.

Если говорить о новых временах, то из обсуждаемых вопросов следует отметить:

Первое. Гомулка согласился, хоть и неохотно, что это он сам фактически выдвинул Герека себе на смену. В течение ряда лет он относился к нему как к своего рода «дофину». Гомулка сказал: «Никого лучше я тогда не видел. Только под конец начал присматриваться к молодым. Я думал о Станиславе Коциолке или Юзефе Тейхме. Но было уже слишком поздно».

Второе. Своё падение в 1970 году он однозначно приписывает советскому влиянию. «Это Брежнев меня снял, у меня всегда было плохое мнение о нём как о политике, и я не скрывал этого».

Эта записка составлена по памяти, не авторизована.
23.01.1981 г.

Перевод с бумажного оригинала
Скаут: Yennefer.
Переводчик: Yennefer.
Редактор: Юра (Efimytch).
Публикатор: МК74.

http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/trockij_ne_tolko_krolikov_razvodil_2010-03-18.htm Информационное агентство СТОЛЕТИЕ 18.03.2010
Троцкий не только кроликов разводил Юрий Жуков, доктор исторических наук
Поразительны шараханья нашего ТВ в оценке деятельности российских революционеров
Сталин предстаёт на экране то кровавым тираном, параноидально жестоким, патологическим убийцей (фильмы Сванидзе, Млечина и других), то непогрешимым мудрым дедушкой (сериалы «Сталин. Live», «Тухачевский. Заговор маршала»). Что-то похожее происходит и с Троцким.
В документальном фильме Елены Чавчавадзе и Галины Огурной «Лев Троцкий. Тайна мировой революции», не раз показанном на телеканале «Россия», подробно, с привлечением множества документов и свидетельств западных историков исследуется экономическая и отчасти конспирологическая подоплёка судьбы «демона революции», разрушителя России «Иудушки Троцкого». Не прошло и трёх лет, как на том же канале демонстрируется фильм Ирины Черновой и Максима Файтельберга «Ледоруб для Троцкого. Хроника одной мести», в котором Лев Давидович предстаёт «романтиком революции», блестящим оратором, выдающимся организатором Красной Армии, а потом несчастным изгнанником, безобидным, мудрым стариком, который на склоне лет разводил кроликов. В анонсе фильма на телеканале «Россия» сказано: «Авторы пытаются разобраться, чем же была вызвана столь лютая ненависть Сталина к Троцкому и почему диктатор СССР так боялся одного из вождей революции в России». А были ли зависть, ненависть и месть? В этом разбирается известный историк Юрий Жуков.

На Руси любят несчастных. Особенно обиженных властью. Мол, они пострадали «за общество», то есть «за всех». А потому наделяют их всеми мыслимыми и немыслимыми положительными чертами. Чуть ли не нимбом и крылышками.
Именно таким «несчастным», «невинно пострадавшим» предстал перед нами Л.Д. Троцкий в якобы документальном телефильме «Ледоруб для Троцкого. История одной мести». Спору нет, точку в конце жизни революционера-интернационалиста (по современной терминологии – международного террориста) действительно поставил ледоруб. Но вот месть… для неё ведь нужен повод, и основательный. Попытаемся же разобраться – а был ли он?
Впервые сформированное в марте 1919 года Политбюро ЦК РКП(б) состояло из пяти человек. Л.Б. Каменева – председателя Моссовета и члена президиума ВЦИК, Н.Н. Крестинского – наркома финансов, В.И. Ленина – председателя Совнаркома, И.В. Сталина – наркома по делам национальностей и наркома госконтроля, Л.Д. Троцкого – председателя Реввоенсовета республики и наркома по военным и морским делам. Но только трое из них – Ленин, Каменев и Крестинский – регулярно, примерно два раза в неделю, собирались на заседания и принимали решения от имени и Политбюро, и ЦК.
Обычно отсутствовали двое. Троцкий по долгу службы на персональном бронепоезде колесил по фронтам. Выступал с пламенными речами перед красноармейцами, идущими в бой, или проводил децимации (расстрел каждого десятого) после позорного отступления, бегства с поля брани. И всё же Лев Давидович, постоянно наезжая в Москву, время от времени участвовал в обсуждении и принятии важнейших решений.
Практически не бывал на заседаниях Политбюро только Сталин – его без видимых причин отлучили и от партийной работы, и от руководства двумя наркоматами. Почему-то 15 мая отправили на фронт. Поначалу в Петроград, руководить обороной города от 1-й эстонской дивизии, в состав которой входил помимо добровольцев из Финляндии ещё и белогвардейский Северо-западный корпус. (Помните пьесу Вс. Вишневского «Незабываемый 1919-й» и поставленный по ней фильм? Всё рассказанное в них – истинная правда!) Затем перебросили на Западный фронт, а несколько позже – на Южный. Всякий раз членом Реввоенсовета. А в следующем, 1920-м, во время польской кампании, Сталин – член Реввоенсовета Юго-Западного фронта.
Он неоднократно обращался к Ленину с просьбой освободить его от «военной работы», но всякий раз ему отказывали. Некий перерыв он получил только весной 1920 года, для участия в IX съезде партии.
Итак, за что тогда, в годы Гражданской войны, Сталин должен был возненавидеть Троцкого, за что впоследствии мстить? За роль победителя? Но таким Троцкого считали лишь его самые верные сподвижники – Н.Н. Крестинский, А.А. Иоффе, Э.М. Склянский, Е.А. Преображенский…
Все остальные твёрдо знали иное. Победили – крестьяне-красноармейцы, не пожелавшие возвращать землю помещикам, шедшим вослед Колчаку и Деникину. Победили – командармы. Победил – Штаб РККА (он же – Полевой, с 1935-го – Генеральный), возглавлявшийся бывшими генерал-майором Ф.В. Костяевым, генерал-лейтенантом М.Д. Бонч-Бруевичем, генерал-майором П.П. Лебедевым. А ещё победил верховный главнокомандующий, бывший полковник царской службы С.С. Каменев. Кстати, никто из четверых военачальников не был репрессирован.
Вот и получается: если у Сталина в годы Гражданской войны и появился повод для мести, то, скорее, – Ленину, но только не Троцкому. Их политические дорожки тогда ещё не пересеклись.
Ничего не изменилось и позже, когда Зиновьев и Троцкий схлестнулись в соперничестве за лавры вождя победоносной мировой революции. Зиновьев, вошедший в состав Политбюро в 1921 году и глава Коминтерна с момента его создания, был уверен: победы добьются подконтрольные ему европейские компартии. Троцкий же рассчитывал на подчинённую ему Красную армию. Ведь ей необходимо было срочно реабилитировать себя за поражение под Варшавой, за провал всей кампании по вине «выдающихся» полководцев – Тухачевского, Путны, Корка.
Только потому Лев Давидович, не желая терять абсолютный контроль над вооружёнными силами, осенью 1923 года гордо отклонил настойчивое предложение Политбюро занять должность заместителя председателя Совнаркома СССР. Не пожелал стать заместителем всего на несколько месяцев – состояние здоровья Ленина не оставляло в том сомнения, – чтобы встать во главе и правительства, и партии.
Тогда Троцкий изрядно просчитался. Но стало ли то основанием для злобы у Сталина? О том и помыслить невозможно.
Настоящий конфликт между Троцким и Сталиным возник только три года спустя. 12 августа 1926 года на заседании Политбюро Лев Давидович вдруг заявил: «Товарищ Сталин выставил свою кандидатуру на роль могильщика партии и революции».
Повод для столь страшного обвинения был более чем незначительный: предложение направить Каменева – уже только кандидата в члены Политбюро и наркома внешней и внутренней торговли – полпредом в Токио. Разумеется, за злобной репликой Троцкого таилось иное, более значительное.
Все присутствовавшие на том заседании отлично понимали: Троцкий взъярился на Сталина из-за того, что тот не пожелал поддержать предложение своего сподвижника Преображенского круто изменить курс партии, курс страны.
Преображенский играл тогда весьма значительную роль. С 1921 года являлся председателем финансового комитета ЦК и СНК. Затем стал заместителем председателя Главконцесскома, то есть Троцкого, в январе 1925 года переведённого именно на эту хозяйственную должность. Ещё в 1919 году Преображенский вместе с Бухариным написал знаменитую «Азбуку коммунизма», а в 1925-м уже один – книгу «Новая экономика». В ней и выдвинул идею нового курса – требование ускоренной индустриализации, источником финансирования которой должно было стать ограбление крестьянства и свёртывание НЭПа. Строить же фабрики, заводы, электростанции Преображенский предлагал исключительно в Закавказье и Средней Азии. Только для того, чтобы создать там национальный пролетариат, а с его помощью двинуть мировую революцию на Восток.
Вот эту-то идею Сталин и не поддержал, вызвав острую реакцию Троцкого.
Левацкое предложение Преображенского, за которым стоял Троцкий, нашло оппонентов в рядах тех, кто и стал «правым» – Рыкова, Бухарина, их сторонников. Нет, они не были противниками мировой революции, даже на Востоке. Не возражали они и против индустриализации. Только считали, что проводить её следует по мере накопления доходов от внешней торговли, а крестьян не следует трогать.
Эти разногласия и привели к самому серьёзному расколу партии на «левых» и «правых».
И к тому, что в июле 1926 года из Политбюро вывели Зиновьева, заодно сняв его с поста председателя исполкома Коминтерна – за поддержку идеи Преображенского. А в октябре та же участь постигла и самого Троцкого. Попытка двух ранее непримиримых противников объединиться и привлечь на свою сторону большинство партии не увенчалась успехом. Не помогли ни демонстрации «левых», ни малочисленные забастовки на ряде предприятий страны в поддержку Троцкого и Зиновьева, ни распространение в виде листовок далеко не полного текста «Завещания Ленина» (за последнее пострадал недоучившийся юрист, будущий писатель Варлам Шаламов). Обоих вчерашних вождей в довершение всего исключили из партии и отправили в ссылку. Зиновьева – в Казань, Троцкого – в Алма-Ату.
В Алма-Ате Троцкий мог предаваться любимому виду отдыха: охоте, да писать мемуары. Благо он увёз из Москвы весь свой архив, включавший массу документов Политбюро и ЦК. Но нет, он уже не мог без борьбы, без противника, в которого и следовало метать молнии. И таким противником, призванным ответить за все неудачи, за крах его политической карьеры, Троцкий сделал Сталина.
Отказавшегося от политической деятельности Зиновьева вернули в Москву, а продолжавшего оппозиционные интриги Троцкого выслали из СССР. Но где бы он ни оказался – в Турции, Франции, Норвегии, Мексике, он продолжал борьбу со Сталиным, ставшую для него навязчивой идеей. Он не только кроликов разводил. Одна за другой появляются его книги, исходящие злобой и ненавистью: «Сталинская школа фальсификации» (1930), «Немецкая революция и сталинская бюрократия» (1932), «Сталинская бюрократия и убийство Кирова» (1934), «Преданная революция» (1936), «Преступления Сталина» (1937), «Сталин» (1940). И это – не считая 87 номеров «Бюллетеня оппозиции», не только полных ненависти к Сталину, но и открытых призывов убить его.
Вот теперь зададимся вопросом: если Сталин действительно хотел мстить Троцкому, то почему не разделался с ним ещё в Москве или Алма-Ате? Почему позволил уехать с огромным архивом и одиннадцать лет обливать себя грязью? Почему не приказал устранить Троцкого в Турции, Франции, Норвегии?
Нет, Сталин не был графом Монте-Кристо. Не мстил Троцкому по личным мотивам. Убийство Льва Давидовича далеко не случайно произошло в 1940 году. Тогда, когда уже шла Вторая мировая война. Когда и злобная антиСССРовская пропаганда Троцкого, и деятельность созданного им ультралевого IV Интернационала стали угрожать политике Советского Союза, несли раскол рабочего движения, в новых условиях должного сделать всё для борьбы с нацистской Германией.
Вот об этом и следовало рассказать создателям телефильма. Но они предпочли создать собственное «прошлое». То, которого никогда не было.

Цитата :

"Ненец-84" http://echo.msk.ru/programs/kulshok/659224-echo/comments.phtml Эхо Москвы 27.02.2010 13:08
Тема : История маршала Тухачевского, реальная и телевизионная
Передача : Культурный шок
Ведущие : Ксения Ларина
Гости : Борис Соколов, Алексей Волин

Цитата :

http://www.svobodanews.ru/content/transcript/1966324.html Радио Свобода 23.02.2010 14:00
Тухачевский хотел убить Ворошилова и сместить Сталина. Это ли не расстрел? Разговор о фильме “Тухачевский. Заговор маршала”
Елена Рыковцева: Если и оставались у кого-то вопросы, зачем товарищ Сталин в 37-ом году уничтожил маршала Тухачевского и группу его боевых товарищей, то после просмотра фильма «Тухачевский. Заговор маршала» сомневаться не в чем: все эти люди, все эти знаменитые командиры Красной Армии – Тухачевский, Гамарник, Якир, Уборевич – действительно готовили государственный переворот. Они собирались захватить власть в стране, убить Ворошилова и сместить Сталина. И как же, спрашивается, их после этого было не расстрелять. Даже не понятно, зачем на этом процессе Сталину нужно было делать из них еще и шпионов, и даже главным образом шпионов. Насчет шпионажа – это еще бабушка надвое сказала, а вот заговор с целью переворота, с точки зрения авторов фильма, место имел бесспорно. Авторы, в общем, и не оставили Иосифу Сталину никакого другого выхода, как ликвидировать шайку заговорщиков.
Сегодня у нас в гостях – сценарист и продюсер фильма «Тухачевский. Заговор маршала» Алексей Волин. Фильм прошел по «Первому» каналу. С нами также историк, обозреватель РИА «Новости» Петр Романов, который по моей просьбе посмотрел этот фильм, и сегодня он выступит рецензентом.
Алексей, сразу вас спрошу вот о чем. Ведь если каждый свой учебник истории освежит в памяти (а у нас с вами, наверное, был общий), то что такое был там маршал Тухачевский? Это человек, который победоносно завершил ряд операций, не считая варшавской. Действительно, в учебниках говорилось, что был у него провал под Варшавой. Потом он куда-то делся, и в учебниках не говорилось, куда именно, как он исчез, куда пропал, он умер своей смертью или нет, - этого не было в учебниках...............................

пишет : Александр Тарбазанов Откуда: Курганская область 23.02.2010 23:01
Неволин не можен не знать, что Тухачевского голой жопой посадили на унитаз, намертво привязали, а из соседней камеры через трубу направили жутко голодных крыс в унитаз. Интересно, что запел бы Неволин после того, как голодные крысы стали рвать зубами его член, яйца, жопу! — А. Тарбазанов). Это одно. И второе. Репрессированы были десятки тысяч военных, начиная с маршалов и кончая командным составом полков. Такое количество людей не могли в принципе участвовать в заговоре и даже знать о нем (если даже заговор и был). Наконец, третье. Колоссальные масштабы репрессий против крестьянства, против научно-технической, административно-хозяйственной, в целом, против интеллектуальной части населения страны никак заговором военных объянснить или свести хотя бы частично к нему невозмозно. Во власть идут жестокие, безпринципные, и даже кровожадные личности, которые столь же смертельно жестоко борются со всеми, кто хоть в какой-то малейшей степени угрожает их нахождению у власти.
-------------------------------------------------------------------------------
пишет : Валентин Откуда: Иваново 24.02.2010 13:06
Хорошо, что попал на ваш форум. Хочу сообщить вам нечто новое о судьбе Тухачевского. В 1972-м году я лежал в 4-й горбольнице г. Иванова в глазном отделении, и со мной в палате лежал очень старый старик, звали его, насколько помню, дядя Коля, фамилию я не догадался запомнить. Так он мне по секрету, так уж вышло, когда речь зашла о Тухачевском, сказал, что он участвовал в казни этого господина. Он-де вовсе не был расстрелян, - его в козлах (чтобы не мог упасть или согнуть ноги) таскали кругами по асфальту плаца, пока не стрели ему ноги до самой задницы.
Сейчас я уже сам старый, и не хочу, чтобы это свидетельство умерло со мной. А чувствуется, что кроме меня этого никто не знает. Открывать рот тогда было опасно, и этот дядя-чекист многим рисковал. Но вот поделился. Видимо, тоже не хотел, чтобы этот пикантный момент умер вместе с ним. Сам не надеялся дожить до свободы слова, так решил мне передать. Я вот дожил и передаю. Страшные времена были. И все в этой истории были подонки, и Тухачевский, и его палачи. Большевизм - это кровавейшая и самая ранняя форма фашизма. Будем надеяться, что мы этим переболели, и вновь этот кошмар не повторится. In Response
--------------------------------------------------------------------------------
пишет : Татьяна Откуда: Москва 26.02.2010 02:20
Валентин, жаль Вас расстраивать, но Ваш знакомец дядя Коля был, видимо, болен не только глазами, но и головой. В отношении расстрела Тухачевского и остальных приговорённых вместе с ним шестерых военачальников (шестерых, а не троих, как показано в обсуждаемой дрянной киноподелке) есть абсолютно неопровержимые и уже несколько лет, как рассекреченные и неоднократно опубликованные документы. Там всё поминутно, вплоть до кремации. Все были расстреляны сразу после оглашения приговора и завершения процесса, безо всяких эксцессов, в том числе (см коммент выше) унитазов, труб и крыс. In Response
--------------------------------------------------------------------------------
пишет : ДВ 04.03.2010 20:35
Татьяна, вы такая наивная (до смеха) веря в "абсолютно неопровержимые" доказательства, которые были "несколько лет уже рассекречены" - неужели вы думаете что нынешние российские власти, которые занялись реабилитацией имиджа Сталина стали бы рассекречивать что-либо указывающие на его жестокость и бесчеловечность - он ведь "эффективный менеджер", а вы тут дифирамбы поете об "аболютно неопровержимом". Неужели вы думаете что в России, где нет контроля над властями и спецслужбами, трудно рассекретить что-то специально для создания мифов? Как говориться в старом анекдоте: Ой, какой теплый дождик! - Какой хочу, такой и делаю. Я постоянно поражаюсь отсутствием логики в мышлении большинства российской публики. Действительно правильно говорит один из приглашенных - мифы если приняты народом потом не изменишь из него.

http://echo.msk.ru/programs/time/665430-echo.phtml Эхо Москвы 21.03.2010 08:35
Тема : Воспоминания Серго Микояна. Повтор программы от ноября 1999 года
Передача : Непрошедшее время
Ведущие : Майя Пешкова

М. ПЕШКОВА: Анастас Иванович Микоян был счастливым отцом – пятеро детей и всё мальчишки! В программе «Непрошедшее время» воспоминания Серго Микояна.
С. МИКОЯН: Большую часть времени в моём детстве он был на работе. Мы общались в основном вечером ,когда он приходил на обед. Это у него был обед – около шести вечера, после него он уходил и возвращался поздно ночью. И в воскресенье. В субботу тогда работали, как многие помнят. Я только знал, что он углублён в свои дела, дома он читал свои бумаги, даже сидя в лодке на Москва-реке. Он отплывал вёслами на середину реки и читал бумаги, пока его течение не сносило, потом он опять грёб обратно.
Так что бумаги кругом отца – это мои детские воспоминания, которые никогда не изгладятся. Семью он очень любил, к детям относился очень хорошо, особенно когда мы были маленькие. Ну а когда мы были постарше, он становился более строгим. Жизнь в Кремле была несколько замкнутой, высокие стены, часовые и во времена Сталина очень строгая охрана, например, каждый из нас, школьников, заходил туда в первый класс. У меня был пропуск с фотографией и этот пропуск проверяли на двух постах.
И только в нашем подъезде у меня пропуска не спрашивали, т.к. знали меня в лицо. А у гостей спрашивали в подъезде, т.е. три раза. Поэтому приглашать друзей, школьников было неудобно. Мы просто стеснялись приглашать приятелей, которые должны были проходить кордоны, показывать удостоверения, тем более у детей, какие там удостоверения! Это было трудно, поэтому скорее мы ходили к друзьям в гости. Но кое-кто бывал и у нас, но первые 15 минут он должен был придти в себя от того, что он прошёл через строй часовых, на лице которых не было улыбки.
Сталинские времена, он считал, что он охраняет Сталина лично в этот момент. Приходили, они были несколько подавлены, но потом минут через 10-15 они уже осваивались.

М. ПЕШКОВА: Вы дружили с кремлёвскими детьми?
С. МИКОЯН: Я лично нет, потому что я родился в 1929 году, когда начались аресты, мне было лет 7-8 и я не успел просто познакомиться с теми, с кем дружили мои старшие братья. А они дружили с детьми Томского, Рыкова, рядом видных товарищей, которые жили в Кремле и были репрессированы, а их дети были сосланы в детские дома или лагеря.

М. ПЕШКОВА: Кто были гостями вашего дома?
С. МИКОЯН: К отцу Вы имеете в виду?

М. ПЕШКОВА: да.
С. МИКОЯН: К отцу приходил будущий нарком хлебной промышленности Зотов, приходил Михаил Шолохов, несколько раз я даже помню, что я подходил и заворачивался в его тулуп, который имел своеобразный запах, были его заместители, Зотов был его зам в то время по наркомату пищевой промышленности. И другие заместители были. Был Папанин, знаменитый полярник. Весёлый человек, с громким голосом, простой. Когда некоторые думают, что член политбюро – это чуть ли не мраморная статуя. Ничего подобного! Они шутили друг с другом, и никакого стеснения гости с моим отцом не испытывали.

М. ПЕШКОВА: кстати, о Сталине, Вы видели его?
С. МИКОЯН: Вы знаете, я его видел, он меня нет. То есть, я его видел на трибуне и нам давали места, где-то около Мавзолея, поблизости, можно было видеть его близко. Но главное, что на нашей лестнице была дверь в кинозал, где Сталин смотрел кино. И вот когда мы сидели в квартире и слышали, что за окнами гул машин, выглядывали в окошки, видели, что там стоит штук 15 огромных бронированных машин, мы понимали, что в кино. Мы бежали к входной двери, мы жили на третьем этаже, лифтов там не было, в этом корпусе, где мы жили.
Корпус снесён, потому что там построили Дворец Съездов. Но одна часть маленькая, где были наши комнаты, она осталась. Короче говоря, мы подбегали к двери, открывали её на 3 см и смотрели тайком на пол-этажа вниз. Там была дверь, куда они шли в кино. Первым шёл Сталин, сверху он казался очень маленьким, потом оказалось, что он и в жизни был маленьким, я этого не замечал. На лестнице он казался маленьким, но он шёл первый, за ним Молотов и другие.
А отец всегда проявлял скромность в этих делах, он не лез в первые ряды. Он шёл где-то там шестым-седьмым.

М. ПЕШКОВА: А отец дома говорил о Сталине?
С. МИКОЯН: При жизни Сталина разговоров было очень мало, потому что отец прекрасно понимал, что всё прекрасно прослушивается. И при Сталине, и при Хрущёве и даже при Брежневе. Когда мы уже жили не в Кремле и не на Ленинских горах, а мы жили на ул. Алексея Толстого, это было уже во времена Брежнева и мне надо было что-то ему сказать серьёзное ,мы с ним выходили на лестничную площадку, это даже в конце 60-х годов или в 70-е годы.
А уж при Сталине – и говорить нечего. Он знал, что прослушивается всё. Поэтому он о Сталине говорил очень мало. Может быть цитировал что-то временами, это было всё выдержано в тонах, если будет что-то показано Сталину, чтобы он в этом не видел обиды или оскорбления. Один раз он сказал маме в моём присутствии, когда организовали врачей незадолго до смерти Сталина, в том числе нескольких, которых мама лично знала. И моя мама удивлялась и говорила: «Как же так! Мы же их знаем хорошо, они 30 лет как работают. Они же вас всех лечили, не поубивали!»
Он был в трудном положении. Надо было как-то ответить, он сказал: «Товарищ Сталин считает, что он получил сведения о том, что они имели злые помыслы». Я думаю, что он специально сказал: «Товарищ Сталин сказал, чтобы им приказали писать руководство, как нам сейчас жить, чтобы прожить больше».

М. ПЕШКОВА: И что ответила Ваша умная матушка?
С. МИКОЯН: Она говорит: «Так неужели для этого нужно было сажать в тюрьму?» Она была человеком наивным, она верила в то, что говорилось в газетах, верила Сталину. Правда не верила Берии, она всегда считала его человеком злым и плохим. И все грехи Сталина списывала на Берию. Она удивилась, сказала: «Так неужели для этого нужно было сажать в тюрьму?» И тут он сказал: «Товарищ Сталин считает, что если их будут в тюрьме бить, то они напишут правду». И на её лице было в это время выражение страдания от слова «бить». Она же вспомнила этих врачей, солидных, умных, хороших людей, которых она очень уважала и ценила. И вот это слово «бить» в сочетании с ними… Её лицо изменилось…
И я подумал, что наверное он это сказал сознательно, он сослался на Сталина, видимо это были его слова. Поэтому если бы Сталину принесли – вот что Анастас Иванович рассказывает дома, он не мог бы ничего сказать. А он сказал специально, чтобы маму немножко просветить от её наивности.

М. ПЕШКОВА: А Берия бывал у вас?
С. МИКОЯН: Берия нет.

М. ПЕШКОВА: Вы видели?
С. МИКОЯН: Опять же, я его видел, он меня нет, но однажды после школы я пошёл к планетарию по ул. Качалова, сейчас она называется Качалова, тогда я не помню, как она называлась. Там у Берии был особняк. Я шёл по тротуару и вдруг в двух шагах от себя я вижу Берию. Я даже замер от изумления. Я не знал, где он живёт. Он стоит, окружённый двумя-тремя человеками, охранники стоят. И он стоит и смотрит на проходящих. Я на минутку замер, потом понял, что это глупо и пошёл дальше. Вот это была самая ближняя с ним встреча.

М. ПЕШКОВА: А с детьми Сталина, Берии Вы не общались?
С. МИКОЯН: С сыном Берии общался мой старший брат Степан и он бывал у нас в гостях. Правда, редко очень, но несколько раз я его видел.

М. ПЕШКОВА: А со Светланой Аллилуевой?
С. МИКОЯН: Со Светланой Аллилуевой мы были прекрасно знакомы с детства, потому что мы жили в Зубалово-1, а они жили в Зубалово-2. Дело в том, что был такой нефтепромышленник Зубалов, который имел под Москвой рядом две дачи. Одну для себя и своего больного сына, парализованного, а вторая дача – для его сына, который был жив и здоров. Сталин жил на малой. Там жили не одни мы. В том доме, в котором жили мы, жил Карахан, заместитель наркома иностранных дел, старый польский коммунист Варский, которого я хорошо помню. И вдова Дзержинского. Потом произошли аресты.
Да! А в других домах жил Гамарник – начальник политуправления Красной армии и родственники Сталина – Аллилуевы, в том числе Сванидзе. И вот в 1937 или в 1938 году дача опустела. Все жильцы нашего дома, где мы жили, наша семья, были арестованы. Был арестован Варский, Карахан, а Софья Сигизмундовна Дзержинская переехала в другой дом и это был корпус целый, технический корпус. Жила там с сыном, невесткой, с внуком. И там жили Аллилуевы, с которыми я дружил, играли вместе мы, со Светланой, с Василием я встречался потому, что они дружили с моими старшими братьями. Она родилась в 1925 году, и мои старшие братья как раз были ровесники.
С Василием я тоже общался очень много, потому что он дружил со Степаном, с Володей, который погиб под Сталинградом и с Алёшей.

М. ПЕШКОВА: какой была Светлана?
С. МИКОЯН: Светлана производила прекрасное впечатление! Рыжеволосая девочка, очень обаятельная, не знаю, красивая или нет, трудно сказать. Но производила хорошее впечатление. У неё был прекрасный характер, она была очень скромной, в отличие от Васи. Всем было видно, что это сын вождя. По Светлане этого никогда не скажешь. Её с удовольствием приглашали люди. Некоторые, наверное, из-за фамилии, но первой встречи её начинали приглашать просто за её хорошие качества личные. Поэтому все следующие её странности я уже не понимал.
Потом пришёл к выводу, что она может быть немножко стала неуравновешенна. У них в семье, видимо, это было, потому что её мать покончила самоубийством. Виной, конечно, Сталин. Но тем не менее, человек, который кончает с собой, видимо где-то надломлен. И может быть это генетическое свойство.

М. ПЕШКОВА: Бывали ли какие-то такие встречи, которые оставили неизгладимые впечатления в памяти мальчика, юноши?
С. МИКОЯН: Мне запомнилось, как мы ездили в гости к Максиму Горькому. Вы знаете, я был настолько мал, что я видимо не оценил. Какой-то старый человек, который вёл беседу с моим отцом, мои старшие братья были около. Меня заинтересовала обезьянка, которая была привязана к дереву. Это было летом на даче.

М. ПЕШКОВА: Это было в Горках?
С. МИКОЯН: Да. Он жил от нас немножко дальше по Рублёво-Успенскому шоссе. И эта обезьянка меня заинтересовала гораздо больше, чем Горький. Сказать, что это была встреча, которая для меня означала что-то великое, я не могу. Видимо я был тогда ещё слишком глуп для этого, малообразован. В последующие годы у меня случилось событие, которое в значительной мере изменило мои взгляды. Это было печальное событие, когда моего брата и меня арестовали. Меня арестовали в 14-летнем возрасте.
Это был 1943 год, так что старшие братья были все на войне, один уже погиб.

М. ПЕШКОВА: Володя.
С. МИКОЯН: да. А мы были на даче, потому что было лето. И эвакуации мы уже вернулись. И однажды Иван не вернулся к ужину. Мы бегали, лето, ездили на велосипедах на реку, к друзьям, к знакомым. Не вернулся к ужину, что очень странно было, потому что у нас был такой порядок, что к ужину все должны быть дома. Мама некоторое время не очень волновалась, потом 10, 11, 12… его нет. Начались звонки в больницы, в морги, в отделения милиции, то ли утонул в реке, то ли сбила машина, то ли ещё что-то случилось. Нет, ничего не известно.
Потом где-то уже после 12-ти, позвонил ей отец или приехал и рассказал, этого я не очень помню. Но я помню хорошо его слова: «Не волнуйся, Ваня арестован». Это означало, что он жив. Она-то думала, что его нет. Арестовали его на даче, но так, чтобы мама об этом не узнала. Их стиль арестов не менялся, даже когда он касался этих сфер. Когда забирали дома, люди знали, что их отца арестовали. А иногда брали на работе или на улице и тогда люди не знали ничего. Так было и с нами.
Со мной была точно такая же история. Я остался без Вани, прошла неделя. Я играл где-то, ко мне подошёл один из наших охранников, предполагалось, что они нас охраняли. И мне говорит: «Ты знаешь, тут за забором, у ворот стоит машина, там один человек просит, чтобы ты к нему вышел, он хочет тебе что-то сказать». Я вышел. Чёрная эмка, какой-то офицер КГБ, в то время это было МГБ, и говорит: «Ты знаешь, сейчас твоего брата Ваню должны привезти обратно. Но перед этим ты должен приехать, чтобы ответить на некоторые вопросы».
Я говорю: «Хорошо». Я был наивный, да и сейчас, наверное, несколько наивен, но тогда просто ребёнок. Я поверил этому. Я говорю: «ну ладно, я сейчас скажу маме, что я уеду». Он говорит: «Нет, нет, не нужно ходить к маме, это очень быстро, полчаса туда, полчаса обратно, она даже не узнает, что ты уезжал». Я его послушался, сел в эмку эту чёрную. Эмка подъехала на Лубянку, открылись мрачные металлические ворота, мы въехали. И этот офицер, который рассказывал мне байки про встречу с моим братом, исчез. Я сижу в машине и жду.
Выходят другие люди: «Выходи». Завели меня в комнату и говорят: «Раздевайся». Я ничего не понимаю. Надо отвечать на вопросы и почему-то раздеваться для этого. Я разделся, остался в трусах. Он говорит: «Надо снять всё». Я говорю: «Почему?» Я решил, что повезут в душ, в ванну, что ли… Оказывается, они там обыскивали всех, чтобы человек не мог пронести с собой ничего, ни бритвы и ничего такого… Это я узнал потом, тогда я просто ничего не понял. И меня отвели в камеру.

М. ПЕШКОВА: Это было на Лубянке?
С. МИКОЯН: На Лубянке, в четвёртом ярусе.

М. ПЕШКОВА: Что было потом? Куда Вас приглашали? К какому следователю?
С. МИКОЯН: Окошко было такое узкое и через него видно было небо, очень узкая полоска. Потом вызвали к следователю. Тогда было три следователя при первом допросе. Один был Шейнин…

М. ПЕШКОВА: Автор многих детективных книг.
С. МИКОЯН: Очень известный человек. И было два генерала. Генерал-майор Сазыкин и генерал-лейтенант… не помню его фамилию. Шейнин был на моей стороне, потому что он мне, когда мы встречались глазами, улыбался. Он меня как бы поддерживал. А я ничего не понимал. Потом нас обвинили в том, что мы дружили с сыном Шахурина, который покончил жизнь самоубийством. До этого он планировал формирование правительства нового, в котором мы должны были занять посты.

М. ПЕШКОВА: Вы – дети?
С. МИКОЯН: Дети.

М. ПЕШКОВА: В 14 лет – министерский пост?
С. МИКОЯН: Да. Но понимаете, у него это было действительно. Но Шейнин, который первый ознакомился, сказал, что это детские забавы, игры, за которые нужно сделать выговор. Поэтому он сообщил Сталину, не лично, а видимо в виде доклада, что это неуместная детская игра, на что Сталин, говорят ,сказал: «Нет, надо наказать». И это сталинское указание наказать выполняли. Во время этого допроса… я вспомнил фамилию этого генерала-лейтенанта – Владимирский, он известен тем, что его расстреляли в 1954 году вместе с Берией. Или в 1953 году… Кричал, и мне трудно вспомнить вопрос. Вопросов, вроде бы, не было.
А больше было: «Вот, твои братья сражаются с немцами, а вы думаете о свержении правительства!» Я говорил, что ничего мы этого не думали! «Ладно, ладно! Молчи!» Моё мнение его не интересовало и мои показания. Он имел указание Сталина наказать. Когда вызывали на допрос, это хоть было какое-то разнообразие. И когда идёшь на допрос, думаешь: «А может быть всё сейчас кончится». Я знал, что это всё кончится, не может же быть вот так, на пустом месте, что-то.
Каждый раз идёшь на допрос и думаешь, что вдруг скажут, что ладно, всё. А потом через несколько недель на допросы вызывать перестали. И это на меня подействовало ещё хуже. Перестал выходить на прогулки, получал книги, правда, тюремная библиотека была прекрасная. Она была составлена из конфискованных книг у очень интеллигентных людей. Поэтому я там прочитал массу хороших книг.

М. ПЕШКОВА: Как долго Вы были в тюрьме?
С. МИКОЯН: Полгода. После чего меня вызвали на допрос, но уже с вещами. Нас арестовали летом, а потом стало холодно, нам из дома передали одежду тёплую, чтобы можно было гулять. Гуляли мы по 15 минут на кусочке крыши, которая была огорожена проволокой со всех сторон, даже сверху. Вызвали с вещами, что внушило какую-то надежду и генерал какой-то, другой, не из тех, кто допрашивал, говорит: «Подпиши здесь и пойдёшь в соседнюю комнату, где твоя мама и твой брат. После чего вы уедите домой».
Я взял эту бумагу, читаю, что я, такой-то такой-то, виновный в заговоре с целью свержения советской власти, мне сообщено, что я амнистирован и подпись. Ну, я дурак-дураком, но я спрашиваю: «Как же! Я не буду подписывать эту бумагу!» «Почему?» «Я не участвовал в заговоре». Он рассердился и говорит: «Кого это интересует сейчас? Ты пойми, за дверью твоя мама и твой брат. И ты уедешь домой, если подпишешь. А если нет, то обратно в камеру».
Я поддался слабости, тем более, что за дверью я действительно слышал женский голос. Я поверил, подписал. Действительно, прошёл в ту комнату, моя мама там, мой брат там. Да! А в этой бумаге написано, что наказал годом административной высылки. И мы должны покинуть Москву через три дня после выхода из тюрьмы. И мама нас повезла в Кремль прямо с Лубянки. Мы пробыли там три дня, после чего мы уехали в Таджикистан, где пробыли ровно год.

М. ПЕШКОВА: А потом, вернувшись, вы вновь поселились в Кремле с родителями?
С. МИКОЯН: Да. Потом мы пошли учиться. После школы я пошёл в Институт Международных отношений, мой брат пошёл в военно-инженерную Академию им. Жуковского. Степан там уже учился раньше, а Ваня поступил позже. И Сталин в 1949 году спросил отца: «А где твои два сына, которые были арестованы?» Он говорит: «Учатся, один в институте, другой в академии». Он говорит: «А разве они заслужили право учиться в советских ВУЗах?» - угрожающе. Отец промолчал.
Это он нам рассказал после смерти Сталина. Он сказал, что я ждал несколько месяцев, что вас арестуют снова. Потому что после такого вопроса Сталина можно было ожидать чего угодно. Но видимо великий вождь про нас забыл, у него были другие заботы.

М. ПЕШКОВА: Младший сын политического лидера Анастаса Микояна Серго Микоян.
С. МИКОЯН: Это событие оставило в нашей памяти большой след. Хотя я должен вам сознаться, что я был настолько наивным, что ненависти к Сталину у меня не возникло. И отрицательного отношения к советской власти у меня тоже не возникло. Я считал, что это ему наговорили, что это дело рук Абакумова, который был тогда Министром госбезопасности. Ну, об Абакумове у меня было уже отрицательное мнение. Что это дело рук Берии, дело рук этих следователей, которым надо было фабриковать какие-то дела. Поэтому на Сталина лично я не отнёс. Только потом я узнал, что это было его указание.

М. ПЕШКОВА: А каким образом Вы ещё ощущали длани вождя?
С. МИКОЯН: Длани вождя я ощутил, когда мне было 19 лет. Я познакомился, когда мне ещё не было 18 лет, с Аллой Кузнецовой, с дочерью руководителя обороны Ленинграда, который был вторым лицом после Жданова, а фактически первым лицом, потому что Жданов сидел в убежище, а Кузнецов занимался обороной города, снабжением города. Это был очень обаятельный и редкий человек.
Его дочь была такой девушкой, что когда я с ней познакомился, после этого я уже с ней расстаться не мог. У меня дома все знали, что мы будем мужем и женой. И где-то за 4-5 месяцев до того, как мы пошли в ЗАГС, её отцу начинают искать работу. Он в это время был секретарь ЦК по кадрам, выше трудно найти работу для человека, которому 40 с небольшим лет. То есть, стали искать, куда его понизить. Дело в том, что он был протеже Жданова, Жданов умер в сентябре 1948 года. И с этого момента Маленков и Берия начали принимать усилия, чтобы Кузнецова убрать.
Сначала хотели отправить его на Дальний Восток и Алла меня спросила: «А ты не изменишь своего решения, если моего отца пошлют работать на Дальний Восток?» Я говорю: «Какая разница для меня, где он работает?» А потом случилось так, что в день нашей регистрации в ЗАГСе его сняли с работы за антипартийные действия. При Сталине снятие с работы за антипартийные действия означало, что ему будет плохо.
Каганович за несколько недель до этого сказал моему отцу: «Ты с ума сошёл! Как ты можешь разрешить этот брак? Ты же знаешь, что будет дальше с ними со всеми, со всей семьёй». Отец мой, видимо, уже уставший от того, что он подчинялся столько лет Сталину и всем его капризам, он сказал: «Мы девушку знаем, мы её все любим и они друг друга любят, поэтому я этому браку препятствовать не буду. Наоборот, я считаю, что он сделал прекрасный выбор».
И несколько месяцев Кузнецов был в ожидании, что с ним сделают. А свадьба была назначена на 6 марта. И Кузнецов решил, чтобы нас не компрометировать, не приезжать на свадьбу, о чём Алла сказала мне с обидой и горечью: «Как же моего отца не будет на нашей свадьбе?» Я пошёл к своему отцу, поднялся на второй этаж нашей дачи, где свадьба должна была быть, буквально в день свадьбы. И говорю: «Папа, как же так? Алла говорит, что её отец не приедет. Какая же это свадьба без её отца?»
Он при мне снял трубку, ему позвонил и говорит: «Приезжай». Тот начал говорить, что он болен, у меня желудок не в порядке. Потом рассказывал отец. А отец говорит: «Уборная у нас в доме есть. Приезжай». Тогда тот говорит: «У меня уже и машины нет». «Я за тобой высылаю свою машину, приезжай. Если ты плохо чувствуешь, побудешь столько ,сколько можешь». Они прекрасно друг друга поняли. Отец прекрасно понимал, что Кузнецов не хочет его компрометировать.
А Кузнецов сделал всё возможное, чтобы отказаться. Но раз так получилось, он приехал. Побыл около часа и уехал. А потом мы с Аллой уехали в Сочи отдыхать в августе 1949 года. И оттуда по телефону она звонила домашним. Она беспокоилась, конечно. Звоним, звоним, никто не подходит. Она не может понять, что случилось. Тогда мы позвонили моему брату Ване и попросили узнать, в чём там дело. Он пошёл и увидел, что квартира опечатана, Кузнецов арестован, что оставшихся членов семьи, а там были жена Кузнецова, её мать и дети, что их отселили в 2-3 комнаты, а остальные опечатали, в том числе ту, которая была с телефоном.
Но мой брат был студентом по инженерной линии, он нашёл, где идёт телефонный провод, сделал отвод от этого провода на кухню, принёс из дома телефонный аппарат и после этого Алла уже могла позвонить и говорила с матерью. Мать сказала, что отец арестован и мы немедленно выехали в Москву.

М. ПЕШКОВА: Серго Микоян в программе «Непрошедшее время».
С. МИКОЯН: Вскоре после этого арестовали её мать. При этом я хочу сказать о поведении отца моего в это время. Он себя показал человеком честным и мужественным. Главное – мужественным. Некоторые считают, что если он пересидел всех, он был подхалимом. Ничего подобного не было. Он сказал мне: «Детей это не должно касаться. Пусть они по-прежнему приезжают в гости. И ты их посещай». И даже моя мама знала, что им стало очень трудно жить, их переселили в квартирку маленькую и они жили на бабушкину пенсию. Она это понимала и передавала для них продукты и деньги.
И отец об этом, конечно, знал. И сына Кузнецова, он был в семье самый младший, он его особенно любил, он его приглашал домой. Я думаю, что благодаря тому, что они постоянно гостили у нас, их не тронули и не выслали из Москвы. Потому что в МГБ всё время думали, а что будет, если… Сталин не любил ошибок. Наверное поэтому когда нас арестовали, он не знал, что с нами делать. Он сказал: «Наказать». И всё. Переспрашивать Сталина нельзя. Перегнуть нельзя. Поэтому Абакумов избрал тот путь, о котором я сказал. В данном случае тоже.
Самого Кузнецова арестовали и вскоре расстреляли. Мать осталась жива и после смерти Сталина вышла.

М. ПЕШКОВА: Это жена Кузнецова.
С. МИКОЯН: да, жена Кузнецова. А про детей ничего не было сказано. И член политбюро их приглашает, они проводят у него очень много времени. И поэтому я просто уверен, их не выслали, как это сделали с другими. Я знаю других арестованных по Ленинградскому делу, его так называли. Там был Кузнецов и другие люди, выходцы из Ленинграда. Других детей сослали в места не столь отдалённые. Дети Кузнецова остались. Я думаю ,что их спас отец мой, не боясь выговора со стороны Сталина.

М. ПЕШКОВА: Ваш отец был одним из первых, кто поддержал Хрущёва, когда речь пошла о реабилитации. Он помогал многим в сталинские времена. Я имею в виду тогда, когда стояла эпоха Сталина на дворе, во времена арестов. Помогал ли отец кому?
С. МИКОЯН: Да, как раз сейчас опубликована книга его воспоминаний, которую я составлял из многочисленных его диктовок. И там он перечисляет конкретных людей, которых он спасал. Он там рассказывает, как это было трудно. Когда арестовали одного его заместителя, фамилия которого была Беленький, которого он знал с Ростова, т.е. с 1922 года, он работал в Ростове-на-Дону, и он Сталину сказал: «Беленький арестован. Но это какая-то ошибка, недоразумение, я его знаю уже столько лет! Это прекрасный работник. Что-то не то». Он говорит: «Я дам тебе про него документы».
На следующий день он ему даёт собственные показания Беленького, где они даже были написаны рукой Беленького. Отец говорит, что подумал, как же он столько лет от меня скрывал свою враждебную сущность!

М. ПЕШКОВА: И не мог догадаться о том, что тот человек мог написать эти показания после того, как его жестоко избили или угрожали ему?
С. МИКОЯН: Вначале очевидно нет. Но потом, я думаю, он понял. Потому что он спас ещё одного человека, одного своего соученика по школе, спас просто потому, что ему предъявили очень глупое обвинение. И с кем-то, кто вышел из тюрьмы, человек передал записку, чтобы её как-то передали Анастасу Ивановичу. Этого человека звали Наполеон Андреасян. Наполеон – это было имя. В армянской семье решили дать имя великого человека. Его следователь был или дурак или наоборот, человек хороший.
Он его обвинил в том, что он по сути дела не армянин, а француз, но скрывает это. И из-за этого ему собирались дать срок. Он сообщил, чтобы через Лёву Шаумяна, это сын Степана Шаумяна, который дружил с моим отцом, передали записку отцу и сказали, в чём суть. Тогда отец говорит Сталину: «Вот Наполеон Андреасян. Это мой друг по школе. Его обвиняют, что он француз. Но я знаю его семью. Мы были дети. Я знаю, что он такой же француз, как ты и я». Сталин этого человека знал, потребовал его дело тут же.
Показали действительно, что обвинение в том, что француз. Он рассмеялся и сказал: «Освободить!»

М. ПЕШКОВА: Вы слушали воспоминания младшего сына Анастаса Ивановича Микояна, доктора философских наук Серго Микояна.

http://rus.ruvr.ru/vesti/2010/03/07/video_5095060.html
Скончался выдающийся историк Серго Микоян
В Москве на 81-м году жизни после тяжёлой болезни скончался выдающийся историк и публицист Серго Микоян. Микоян настойчиво добивался снятия грифа "секретно" со многих важных документов времён "холодной войны". Вести.Ru

http://echo.msk.ru/blog/romanov_p/667245-echo/ "Эхо Москвы" 27.03.2010 19:06
Петр Романов, журналист : Убийство Кирова 27.03.2010 | 19:06
Результаты опросов, проведенных исследовательским центром Superjob.ru
Как Вам кажется, кто ответствен за убийство Кирова?
Троцкисты - 6%
Сталин - 32%
Иностранный империализм - 3%
Это было убийство из ревности - 5%
Затрудняюсь ответить - 54%
--------------------------------------------------------------------------------
Если сегодняшнюю молодежь спросить, что они знают о Кирове, то в лучшем случае, боюсь, получим ответ: «Его убили». Даже старики уже подзабыли придуманную ими же частушку: «Ох, огурчики-помидорчики, Сталин Кирова убил в коридорчике».
Кстати, любопытно.
Народ ничего, разумеется, точно не знал, но интуитивно многие, как видим, чувствовали, что лидера питерских коммунистов устранили по указанию вождя.
Дело об убийстве Сергея Мироновича Кирова не рассекречено и по сей день.
Не помогло даже то, что рухнул СССР.
Почему? Спросите власть.
Так что остаются версии, слухи, мифы и наиболее вероятный заказчик убийства.
Мотивы у Сталина действительно были.
Вспомним, голосование на 17-м съезде партии, которое по указанию вождя сфальсифицировали, поскольку при выборах в ЦК против Сталина проголосовало 292 человека, а против Кирова всего четыре.
Недаром практически весь этот съезд был позже уничтожен.
Второй мотив примыкает к первому.
Есть свидетельства, что ряд старых большевиков говорил с Кировым, предлагая ему встать во главе партии. Есть свидетельства и того, что Киров со Сталиным этот разговор обсуждал.
Так что и в убийстве «любимца партии», и в дальнейших чистках есть своя логика. Разумеется, сталинская.
Что касается самого убийства Кирова, то здесь было сделано, кажется, все возможное, чтобы дело было сфальсифицировано.
Даже элементарное в таких случаях уголовное дело с описанием места преступления заведено не было.
Что касается свидетелей, то они исчезали один за другим. Кто стрелял в Кирова, известно – на тот момент скромный архивный работник Леонид Николаев, он был задержан на месте преступления. А дальше загадки.
Известно, что за несколько дней до убийства Николаев уже задерживался в особо охраняемой зоне – около Смольного, да еще с револьвером в портфеле, но по чьему-то приказу был отпущен.
А 1 декабря 1934 года все тот же Николаев с тем же револьвером каким-то чудом оказался в подъезде Смольного, которым пользовался один Киров, а затем настиг его в коридоре как раз тот момент, когда рядом с жертвой почему-то никого не было. Есть свидетельства, что на допросах Николаев утверждал, что действовал по поручению партии. С чего бы это?
И все же часть мифов развеять, пожалуй, можно.
Миф первый, будто Киров ходил без охраны.
В день убийства его сопровождали девять человек, только вот куда вся эта охрана подевалась?
Вопрос, увы, задать некому. Документов нет, зато все ликвидированы. Вместо расследования, вытащили из записной книжки Николаева ряд фамилий, сформировали из них террористическую троцкистско-зиновьевскую группу и тут же расстреляли.
И еще один миф о том, что Николаев якобы приревновал к своей жене – рыжеволосой красавице Мильде.
Как говорит директор Музея Кирова Татьяна Сухарникова: «Рыжеволосой она, возможно, и была, но вот красавицей... У Мильды была заячья губа».
Так что и это сомнительно. Если даже Киров и был грешен по дамской части, женщин в Ленинграде все-таки хватало.

27.03.2010 | 21:21 meeres
К вопросу о "заячьей губе" (#)
http://www.criminalnaya.ru/aferisti/-99/IMG_2005-10mildaklkik-05-kirov3.jpg
http://binokl-vyatka.narod.ru/B12/mark3.jpg
Не знаю, считать ли ее красавицей, но ничего ужасного в лице нет.
_________________________________________________
А борзой этот Петрушка Р., ведь везде и повсюду ее фотографии лежат, а он явный бред больного на голову человека воспроизводит...

http://www.echo.msk.ru/programs/att-history/666715-echo.phtml Эхо Москвы 28.03.2010 19:07
Тема : Убийство Кирова
Передача : Осторожно, история
Ведущие : Владимир Рыжков, Виталий Дымарский
Гости : Леонид Млечин

В.ДЫМАРСКИЙ: «Осторожно, история» и мы, ее ведущие, Владимир Рыжков…

В.РЫЖКОВ: …и Виталий Дымарский.
..............................................
_____________________________________________________
На самом деле название следующее: "Осторожно, три заштопанных резино-технических изделия разглагольствуют об истории"

28.03.2010 | 21:04 petruha77
Леонид, Вы так волнуетесь о том, что школьников надо учить правдивой истории – с этим трудно не согласиться. Вопрос в том: Какое отношение имеете ВЫ к правдивому изложению истории??? (#)

В связи с этим напомню, что 08.02.2010 и 15.02.2010 я задал Вам несколько вопросов по поводу лживых фактов воспроизведённых Вами в книге «Вторая мировая. Случайная война. М, 2009».

http://www.echo.msk.ru/programs/personalno/654785-echo/comments.html#comments

http://www.echo.msk.ru/programs/personalno/656584-echo/comments.html#comment-1363676

Как я и ожидал, ответов от Вас не последовало. В связи с этим повторю свои вопросы

Вопросы от 08.02.2010:

Вопрос 1: Леонид! На обложке Вашей книги под названием "Вторая мировая. Случайная война. М, 2009" изображена фотография, на которой Сталин стоит вместе с Гитлером и тень от руки Гитлера видна на мундире Сталина. Внизу подпись – «СЕНСАЦИЯ».

Известно, что Сталин с Гитлером никогда не встречались.

Вопрос: В чём заключается сенсация: в том, что Вы реально обнаружили такую фотографию, или в том, что Вы ничего не обнаружили, а решили таким образом увеличить продаваемость своего очередного БезЦель-лера???


Вопрос 2: На странице 3 вышеупомянутой книги написано

"Решительно никто осенью 1939-го не хотел воевать. Кроме одного человека - Адольфа Гитлера..."

Это "открытие" покруче той фотографии!!!

Приведу некоторые ссылки:

- 15 декабря 1938г. Японский посол в Берлине генерал Осима в беседе с Муссолини и Чиано следующими словами охарактеризовал цели Японии:

"Япония намерена расчленить Россию на целый ряд государств..."

(СССР в борьбе за мир накануне Второй Мировой Войны. М, 1971, с.123);

- 31 января 1939г. Из записи беседы Гиммлера и генерала Осима:

"...Сегодня я посетил генерала Осима ... Мы обсудили заключение договора, предназначенного для дальнейшей консолидации треугольника - Германия, Италия, Япония и придания ему законченной формы. Он также сказал мне, что с германской контрразведкой проводит меры рассчитанные на долгое время вперёд. Цель этих мер - расчленение России, которое должно начаться с Кавказа и Украины..."

(Нюрнбергский Процесс. Том 2, М, 1958, с.725);

- 27 мая 1939г. Итальянский военно-морской атташе в Японии Джорджис сообщил в Рим:

"...Для Японии врагом №1 является Россия... Маньчжоу-Го было образовано, как исходная база для нападения на Россию"

(Сиполс В.Я. Советский Союз в борьбе за мир и безопасность 1933-1939. М,1974, с. 388);

Теперь напомню как наши "заклятые западные друзья" относились к таким планам:

а) 1937г. премьер – министр Англии Невил Чемберлен, сообщил итальянскому послу в Лондоне Д.Гранди:
«Германия – это бешенный бык. Дело заключается не в том, чтобы посадить его в клетку ...а в том, чтобы направить его на другую цель». Поясняя свою мысль, Чемберлен добавлял, что единственный способ нейтрализовать Германию – это столкнуть её с Советским Союзом ...»;
(Сиполс В.Я. Советский Союз в борьбе за мир и безопасность 1933-1939. М,1974, с.175)

б) 21 ноября 1938г. У.Буллит сообщил послу Польши в США Ежи Потоцкому:
"... демократическим государствам безусловно потребуется ещё два года для полного перевооружения. Тем временем германский рейх направил бы ... свою экспансию на восток, и для демократических государств было бы желательно, чтобы там на востоке, дело дошло до войны между германским рейхом и Россией. Хотя потенциальная сила Советов настоящего времени ещё не известна, вполне вероятно, что действуя вдали от своих баз, Германия была бы вынуждена вести длительную и изнурительную войну. Только тогда, сказал Буллит, демократические государства могли атаковать Германию и добиться её капитуляции..."

(Из отчёта Е.Потоцкого в МИД Польши. СССР в борьбе за мир накануне Второй Мировой Войны. М, 1971, с.88);

Не убеждают ли Вас эти цитаты и то, что именно в августе 1939 мы воевали с японцами на Халкин-Голе в том, что вы написали очередной БезЦель-лер???


Вопросы от 15.02.2010:

Леонид! Продолжаю читать Ваш Безцель-лер "Вторая мировая. Случайная война. М, 2009" и поражаюсь "Историческим открытиям", сделанным в ней. Поделитесь пожалуйста, в каком месте надо рыться, чтобы обнаружить такие "факты" (#)

Леонид, в прошлой передаче, я задал Вам пару вопросов по поводу грубых ошибок, допущенных Вами в книге "Вторая мировая. Случайная война". Ответов от Вас, как и предполагал, не получил.

Продолжил читать и, удивительно, опять бесконечные пенки. Вот ещё одна, на странице 3:

"...Наше представление об экономическом превосходстве Германии - результат исторического воображения и воздействия нацистской кинохроники. Экономика той Германии была второразрядной. Как, скажем, сегодня экономика Ирана или ЮАР..."

А вот, что писал английский журнал "Fortnightly Review" в январе 1933 года:

"...Уже сегодня Германия является в экономическом отношении самой сильной страной в Европе; она имеет наиболее организованную и оснащённую промышленность и готова наводнить весь мир своими дешёвыми товарами..."

(Л.В.Поздеева. Англия и ремилитаризация Германии 1933-1936. М, АН СССР, 1956, с. 27).

Дело в том, что по плану Дауэса с 1924 по 1932 год в Германию было вкачано 32 млрд. марок инвестиций, в то же время платежи по репарациям составили лишь 11,5 млрд марок (А.Ю.Сидоров, Н.Е.Клеймёнова. История международных отношений. 1918-1939гг. М, 2006, с.129).

А вот какое "Открытие" содержится на с.140 Вашей книги:

"...Поляки воевали смело и достойно. За четыре недели войны немцы понесли тяжёлые потери: девяносто тысяч убитыми и шестдесят три тысячи тяжелоранеными...".

А это с какой Луны Вы взяли, Леонид?

Согласно Б.Мюллер-Гиллебрандту потери Вермахта убитыми в Польской Компании составили - 16.343 человека и 320 человек пропало без вести ((Б.Мюллер-Гиллебрант. Сухопутная армия Германии 1933-1945. М,2002, с. 716)

Насколько я знаю, эти данные никто и никогда не оспаривал. Или у Вас другие сведения???

С призрачной надеждой на получение вразумительных ответов или извинений за то, что Вы засоряете "историческую поляну" лживыми фактами...

http://www.rosbalt.ru/2010/03/30/723374.html «Росбалт»
2010-03-30 09:18:00+04
О жертвах «Ленинградского дела» расскажет новая книга
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, 30 марта. Презентация книги «Судьбы людей. Ленинградское дело» состоится сегодня в Музее политической истории России.
Как сообщили «Росбалту» в дирекции музея, в издание вошли научные статьи, которые дают представление о социальном портрете репрессированных по «Ленинградскому делу», рассказывают о механизме фабрикации этого дела и о новых мифах, связанных с ним. В книге публикуется ряд официальных документов, которые показывают, как менялись формулировки обвинений в адрес фигурантов этого дела. Впервые публикуется полный текст приговора Военной коллегии Верховного суда СССР центральной группе обвиняемых от 30 сентября 1950 г., полученный из Центрального архива ФСБ. Важной частью издания являются личные документы людей, прошедших через «Ленинградское дело»: фрагменты записей из тюремного дневника, письма из лагерей, объяснительные записки реабилитированных. Представляют интерес воспоминания, краткие биографические сведения о репрессированных по «Ленинградскому делу», составленные сотрудниками ГМПИР на основании материалов музейных фондов и архивных источников. Книгу дополняют большое количество неизвестных фотографий, а также цветные иллюстрации с открытками и плакатами военного времени из коллекции музея.
«Ленинградское дело» было одним из последних политических процессов, сфабрикованных сталинским режимом. В маховик репрессий, запущенный в феврале 1949 г., попали почти все партийные руководители Ленинграда, советские государственные деятели, выдвинутые после войны из Ленинграда на руководящую работу в Москву и в регионы. 26 человек были расстреляны, свыше 300, в том числе члены семей, были приговорены к тюремному и лагерному заключению, к ссылке.

http://www.inedelya.ru/facts/article10256 Известия-Неделя 2 апреля 2010 г.
Одним выстрелом убили полстраны
27 марта 1886 года родился Сергей Миронович Костриков (Киров)
Анастас Микоян(слева), Сергей Киров(в центре) и Иосиф Сталин (справа) за беседой.Фото 11 октября 1932 года....
Если сегодняшнюю молодежь спросить, что они знают о Кирове, то в лучшем случае получим ответ: "Его убили". Действительно, дело об убийстве Сергея Мироновича Кирова не рассекречено и по сей день. Почему? Ответ на этот вопрос искал и легендарный обозреватель "Известий" Эд. Поляновский, которого, к сожалению, уже нет с нами. Но осталось его расследование по убийству Кирова, отрывки из которого мы публикуем сегодня. Более полную версию можно прочитать на сайте "Известий" (www.izvestia.ru).
Следствие по убийству Кирова вело НКВД. Все тома многотомного "дела" формировались в декабре 1934 - марте 1935 гг. Ныне все документы хранятся в Центральном архиве ФСБ, по-прежнему засекречены. Но историк Юрий Жуков сумел ознакомиться с секретными документами. Как? Его профессиональная тайна. Жуков Юрий Николаевич - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН. Известность приобрел исследованиями о подлинной власти и тайнах Кремля в 1938-1953 годах. Свои исследования проводит только на основе документов, более того, уходит от комментариев, предпочитая, чтобы это делали читатели.
А теперь к документам...
Из показаний Николаева 3 декабря: "Выйдя из уборной, я увидел, что навстречу мне, по правой стороне коридора, идет С.М. Киров на расстоянии от меня 15-20 шагов. Я остановился и отвернулся к нему задом, так что, когда он прошел мимо меня, я смотрел ему вслед в спину. Пропустив Кирова от себя шагов на 10-15... я пошел за Кировым вслед, постепенно нагоняя его. Когда Киров завернул за угол налево к своему кабинету, расположение которого мне было хорошо известно, ...я побежал шагов за пять, вынув наган на бегу из кармана, навел дуло на голову Кирова и сделал один выстрел в затылок. Киров мгновенно упал лицом вниз. Я повернул назад, чтобы предотвратить нападение на себя сзади, взвел курок и сделал выстрел, имея намерение попасть себе в висок. В момент взвода курка из кабинета напротив вышел человек в форме ГПУ, и я поторопился выстрелить в себя..."
Упомянутый оперативник УНКВД Борисов сопровождал Кирова по коридору на расстоянии 20 шагов. Из его показаний 1 декабря: "Не доходя двух шагов до поворота в левый коридор, я услыхал выстрел. Пока я вытащил револьвер из кобуры и взвел курок, я услыхал второй выстрел. Выбежав на левый коридор, я увидел двух лежащих у дверей приемной т. Чудова. Лежали они на расстоянии 3/4 метра друг от друга. В стороне от них лежал наган. Тут же выбежали из дверей работники областного комитета..."
1 декабря, всего через два-три часа после покушения, было допрошено десять свидетелей. Николаева тоже допросили в тот же день, но поздно вечером. Долгие часы он оставался в шоке. В 18.40 в Управление НКВД вызвали врачей. Они составили медицинский акт: "...На вопросы не отвечает, временами стонет и кричит".
Николаева положили на носилки и в санитарной машине в 19.00 доставили во 2-ю городскую психиатрическую больницу. Пациент, как отметили медики, "в состоянии истерического припадка".
Вопреки законам детективного жанра сразу скажу о главной и, по Жукову, единственно верной версии убийства.

Лишь к одиннадцати вечера Николаева привели в чувство и приступили к допросу. На вопрос о соучастниках Николаев ответил:
"Категорически утверждаю, что никаких участников ...у меня не было. Все это я подготовил один и в мои намерения никогда я никого не посвящал. Причина одна - оторванность от партии, от которой меня оттолкнули. ...Я должен показать всей партии, до чего довели Николаева. ...Я сделал это под влиянием психического расстройства и сугубого отпечатка на мне событий (исключение из партии)..."
Правдивый бред ничтожного человека. На эти показания 1 декабря 1934 года при всем желании никак не мог повлиять Сталин, который узнал об убийстве Кирова, когда уже вовсю шли допросы. Эти первые правдивые показания говорят, по мнению Жукова, о непричастности Сталина и НКВД к убийству.
- А как же хрестоматийный случай, всеми описанный: органы УНКВД перед этим уже задерживали Николаева в Смольном с револьвером? Прикрыли - и отпустили, и оружие вернули.
- Расхожая легенда. Было другое. 14 октября он крутился у дома, где жил Киров. С оружием, которое, кстати, было зарегистрировано. Оперативники задержали его, он предъявил партийный билет, и его отпустили. А накануне он написал предсмертную записку. "Дорогой жене и братьям по классу! Я умираю по политическим убеждениям, на основе исторической действительности... Я должен умереть..."
Записка говорит скорее о том, что он шел к дому Кирова убивать не его, а себя, перед этим объяснившись. Причины для объяснений с Кировым были посерьезнее политических.
Первым человеком, кого вызвали на допрос, была жена Николаева Милда Драуле. Зам. нач. 4-го отделения секретно-политического отдела УНКВД Л. Коган начал ее допрос в здании УНКВД на Литейном проспекте в 16.45. То есть ровно через 15 минут после рокового выстрела. То есть следователям даже не нужно было выяснять, есть ли у Николаева жена; если есть, то кто она и где ее искать. Красавицу-латышку схватили так, словно она была всегда под рукой и была причастна к убийству.
Из показаний Драуле от 1 декабря: "...С момента исключения его (Николаева) из партии он впал в подавленное настроение, находился все время в ожидании решения его вопроса о его выговоре в ЦК и нигде не хотел работать. Он обращался в районный комитет, но там ему работу не дали. На производство он не мог пойти по состоянию здоровья - у него неврастения и сердечные припадки...". От 3 декабря: "В последнее время Николаев... больше молчал, мало со мной разговаривал".
Из показаний М.Т. Николаевой от 11 декабря: "В материальном положении семья моего сына Леонида Николаева не испытывала никаких затруднений. Они занимали отдельную квартиру из трех комнат в кооперативном доме, полученную в порядке выплаты кооперативного пая. Дети были также полностью обеспечены всем необходимым, включая молоко, масло, яйца, одежду и обувь. Последние 3-4 месяца Леонид был безработным, что несколько ухудшило обеспеченность его семьи, однако даже тогда они не испытывали особой нужды".
Показания вроде невинные, но важные. На рубеже тридцатых был тяжелейший жилищный кризис. А в Ленинграде и Москве - в особенности. Максимум, на что могла рассчитывать скромная семья Николаевых из четырех человек, - две небольшие комнаты в коммуналке. Они же жили в роскошной трехкомнатной квартире нового дома. Значит, существовал очень крупный партийный покровитель семьи - точнее, ее, жены. В Ленинграде был голод, а у них - полный стол. Милда приобретала продукты, одежду для себя и детей в недоступном Торгсине, где расплачиваться надо было либо валютой, либо золотом или драгоценностями, а если уж деньгами, то бешеными. Откуда деньги? Мать Николаева - уборщица в депо, Милда - из крестьянской семьи... Покровитель, покровитель...

Поразительная деталь - в "деле" отсутствует самое элементарное - план места преступления. А в протоколе допроса Милды Драуле исчезли листы с указанием места ее задержания, объяснения причин ее взятия.
Где была в момент убийства?
Наверняка знал о том, где была в этот момент Милда, как знал и многое другое, оперативник УНКВД М.В. Борисов, сопровождавший Кирова по коридору. Но показания на этот счет дать не успел. Буквально на второй день, 2 декабря 1934 года, в 10 часов 50 минут по дороге в УНКВД Михаил Васильевич Борисов погиб в дорожной аварии...
Запись Николаева в дневнике, она относится к жене: "М., ты бы могла предупредить многое, но не захотела".
Юрий Николаевич Жуков:
- Знаете ли вы, что последний свой отпуск Киров и Милда провели в одни и те же дни? Ушли - день в день и вернулись день в день. Она уехала и бросила на Николаева обоих детей - Марксу было семь, а Леониду - три года. Я убежден, что убийство совершилось на почве ревности.
- Значит, Сталин непричастен?
- Нет. Он просто воспользовался этим убийством. Три дня следствие разрабатывало именно бытовую версию убийства. Но Сталин съездил в Ленинград, четвертого декабря уже вернулся в Москву, и с этого дня следствие развернулось в другую сторону. У Сталина открылись свои планы... Уже 4 декабря Николаев с готовностью соглашается: "Да, я принадлежал к зиновьевско-троцкистской контрреволюционной организации".

Как разоблачали этот "заговор", широко известно. По одному уголовному делу было пять (!) процессов... На них приговорили к расстрелу 17 человек, к тюремному заключению на разные сроки - 76 человек, к ссылке - 30. И по бессудному, сугубо партийному постановлению выслали 988 человек...
Вопрос к Юрию Николаевичу Жукову: почему же именно убийство Кирова было так раздуто?
- Потому что пришло время. Сталин резко менял внешнюю и внутреннюю политику, и ему очень мешал Зиновьев. В 1934 году Сталин окончательно переходит на позицию государственника. Он отказывается от идеи мировой революции, провозглашая приоритетной защиту национальных интересов СССР. Зиновьевская же оппозиция продолжала считать целью, смыслом жизни большевиков мировую революцию.
Сталин не был убийцей Кирова. Но использовал это убийство сполна.

Цитата :

Сергей Миронович Киров (настоящая фамилия Костриков) родился 15 (27) марта 1886 года в городе Уржуме Вятской губернии. В 1904 году становится активным членом большевистской группы Томской социал-демократической организации. Во Владикавказе в 1909-1917 годах сотрудничал в либеральной газете "Терек". В ноябре 1912-го в этой газете появляется статья "Простота нравов" за подписью "С. Киров" (эта фамилия стала его партийным псевдонимом). Был делегатом II Всероссийского съезда советов. В годы Гражданской войны действовал на Кавказе и в Астрахани. Руководя обороной Астрахани от белых, в 1919 году подавил восстание, вызванное голодом, эпидемией и репрессиями. Участвовал в установлении советской власти в Азербайджане (1920 г.), в свержении меньшевистского правительства в Грузии (февраль 1921 г.), в создании Закавказской Федерации. На XI съезде РКП(б) избран членом ЦК.
После XIV съезда Всесоюзной коммунистической партии большевиков (ВКП(б)) в декабре 1925-го Киров выехал в Ленинград для организации разгрома "новой (ленинградской) оппозиции", возглавляемой Львом Каменевым и Григорием Зиновьевым. По просьбе Иосифа Сталина временно возглавил Ленинградский губком. Провел решительную смену кадров ленинградской номенклатуры, избежав массовых репрессий в отношении рядовых партийцев. С 1930 года Киров - член Политбюро, с 1934-го - секретарь и член Оргбюро ЦК ВКП(б).
1 декабря 1934 года Киров был убит в здании обкома партии в Смольном неким Леонидом Николаевым при невыясненных обстоятельствах. Как писали "Известия" в номере от 5 декабря 1934 года: "...от руки гнусного убийцы из троцкистско-бухаринской банды шпионов и диверсантов погиб в Смольном пламенный борец за коммунизм С.М. Киров".

http://echo.msk.ru/programs/att-history/682760-echo.phtml Эхо Москвы 30.05.2010 19:08
Тема : Политические убийства
Передача : Осторожно, история
Ведущие : Владимир Рыжков, Виталий Дымарский
Гости : Алексей Малашенко, Всеволод Овчинский

В.ДЫМАРСКИЙ: .... Веселую тему про политические убийства мы будем обсуждать с нашими гостями - это Алексей Малашенко, доктор исторических наук, член Научного совета Московского центра Карнеги, и Владимир Овчинский, доктор юридических наук, генерал-майор милиции, Владимир Семенович был начальником Российского бюро Интерпола, - правильно?

В.ОВЧИНСКИЙ: 1997-1999 годы.
...............
В.ОВЧИНСКИЙ: Где политический мотив превалирует – это первое определение. Второе определение чисто юридическое – когда политическая мотивация обусловила совершение убийства. И одновременно, что мы называем политическим убийством? Убийство, которое вызвало огромный политический резонанс. Совершается убийство человека - крупного предпринимателя, политика, - может быть там мотивация не политическая, а экономическая, может быть, на почве ревности, политической вражды. Но последствия этого возникают политические. Убийство Кирова - реальная версия, когда рабочему Николаеву кто-то шепнул на ухо, что Киров находится с его женой – он бросился туда, в Смольный, ворвался, - почему-то охрана его не остановила, и Сергея Мироновича убил в затылок, когда он был в интересном положении с его женой.

В.РЫЖКОВ: И колоссальные последствия – начало террора.

В.ОВЧИНСКИЙ: Начало террора. И вся история мировая повернулась – не только история СССР, но мировая история, и мы еще из этих последствий непонятно как будем выходить. А у самого рабочего Николаева был чистый мотив ревности, Мы никогда не узнаем, организовали это, или это какое-то дикое стечение обстоятельств.

В.ДЫМАРСКИЙ: Вы сказали «никогда не узнаем» - почему?

В.ОВЧИНСКИЙ: Потому что людей, которые могу свидетельствовать, нет.
..................................
_______________________________________
Нехило - РАБОЧИЙ Николаев, это соответствует по уровню интеллектуализма маханию Пимановым кальсонами и фуражкой Кирова с причитаниями: "Эту сперму подвергнуть анализу - и с Кировым все ясно!"

http://labas.livejournal.com/846407.html
Игорь Петров (labas) @ 2010-06-07 15:53:00
мировой сионизм как персонаж фанфика
Случайно наткнулся на популярный в определенных кругах апокриф – «Беседа Сталина с А.М. Коллонтай (ноябрь 1939 года)». Насколько можно судить, существует две основные версии текста, одна опубликована http://grachev62.narod.ru/stalin/t18/t18_267.htm в 18 томе собрания сочинений Сталина в 2006 г. и ссылается на журнал «Диалог. 1998. № 8. стр.92–94.» с примечанием «Извлечения из дневников А.М. Коллонтай, хранящихся в Архиве МИДа РФ, произведены историком М.И. Трушем».
Другая напечатана в том же самом журнале «Диалог», только в 2004г. (№ 3. стр.20–33) в статье того же самого М.И. Труша «Коллонтай. Встречи со Сталиным». Ниже приводится текст апокрифа. Отрывки, присутствующие только в версии-98 даны в квадратных скобках; отрывки, присутствующие только в версии-04 - в фигурных:

Я сижу и ожидаю в приемной вызова Молотова. Часами жду. Секретари возвращаются из кабинета и лаконично бросают мне: «Нет, все еще занят, обождите.»
Наконец секретарь отворяет передо мною дверь кабинета Молотова: «Войдите, Вячеслав Михайлович Вас ждет»
Молотов начал беседу с вопроса:
– Приехали, чтобы хлопотать за Ваших финнов?
– Я приехала, чтобы устно информировать Вас, как за рубежом общественное мнение воспринимает наши сорвавшиеся переговоры с Финляндией. При личном свидании сделать объективное и полное донесение. Мне кажется, что в Москве не представляют себе, что повлечет за собой конфликт Советского Союза с Финляндией.
[– Скандинавы убедились на примере Польши, что нацистам мы не даем поблажки.
– Все прогрессивные силы Европы будут на стороне Финляндии.
– Это Вы империалистов Англии и Франции величаете прогрессивными силами? Их козни нам известны. А как Ваши шведы? Удержатся ли на провозглашенной нейтральности?]
Я старалась кратко, но четко указать Молотову на те неизбежные последствия, какие повлечет за собой война. Не только скандинавы, но и другие страны вступятся за Финляндию.
На этом Молотов перебил меня.
– Вы имеете в виду [опять-таки] «прогрессивные силы» – империалистов Англии и Франции? Это все учтено нами.
Моя информация встречена была Молотовым решительным отводом. Молотов несколько раз [внушительно] повторял мне, что договориться с финнами нет никакой возможности. Он перечислил основы [проекта] договора с Финляндией, которые сводились к обеспечению наших границ и, не посягая на независимость Финляндии, давали финнам компенсацию за передвижку линии границы более на север. На все предложения СССР у финской делегации был заготовлен только один ответ: «Нет, не можем принять».
Так как никакие доводы не принимались во внимание, это создавало впечатление, что финское правительство решило для себя вопрос о неизбежности войны против СССР. Однако Советское правительство, говорил нарком, заинтересовано в нейтралитете скандинавских стран.
– Нужно сделать все возможное, чтобы удержать их от вступления в войну. Одним фронтом против нас будет меньше, – сказал Молотов на прощание.
С каким-то чувством неудовлетворенности, усталости и встающей тяжелой ответственности я медленно пошла в гостиницу, перебирая детали встречи с Молотовым. [Стремилась как можно быстрее решить служебные вопросы по наркоминделу и внешнеторговому ведомству и возвратиться в Стокгольм. Хотелось, особенно после встречи с Молотовым] позвонить Сталину. Внутренне порывалась несколько раз, но, сознавая всю сложившуюся обстановку, ту напряженность момента и ответственность, которая свалилась на Сталина, я беспокоить его не могла…
Прошло несколько суетливых дней. Я решила почти все свои дела и уже собиралась уезжать. Вдруг раздался телефонный звонок.
– Товарищ Александра Михайловна Коллонтай?
– Да. Я Вас слушаю.
– Вас приглашает товарищ Сталин. Могли бы Вы встретиться? И какое время Вас бы устроило?
Я ответила, что в любую минуту, как это угодно товарищу Сталину.
Какое-то время наступило молчание. Видимо, секретарь докладывал Сталину.
– А сейчас можете?
– Конечно, могу.
– Через семь минут машина будет у главного подъезда гостиницы «Москва». [До свидания, Александра Михайловна.]
Я вновь в кабинете Сталина в Кремле. Сталин встал из-за своего рабочего стола мне навстречу и, улыбаясь, долго тряс мою руку. Спросил о здоровье и предложил присесть.
Внешне Сталин выглядел усталым, озабоченным, но спокойным, уверенным, [хотя чувствовалось, какая глыба тяжести на нем лежит. Это с особой силой я почувствовала, когда Сталин стал прохаживаться вдоль длинного стола взад и вперед. Его голова как будто втянулась в плечи под громадою дел]. И тут же Сталин спросил: «Как идут дела у Вас и Ваших скандинавских нейтралов?»
Пока я собиралась кратко и притом емко ответить, Сталин заговорил [о переговорах с финской делегацией в Москве], о том, что шестимесячные переговоры ни к чему не привели. Финская делегация в середине ноября уехала из Москвы и больше не вернулась с «новыми директивами», как обещала. Договор, который должен был обеспечить мир и мирное соседство между СССР и Финляндией, остался неподписанным. [Сталин был обеспокоен, но никакой тревоги не ощущалось.
В основном разговор велся вокруг обстановки, сложившейся с Финляндией.] Сталин советовал усилить работу советского посольства по изучению обстановки в скандинавских странах [в связи с проникновением Германии в эти страны, чтобы] привлечь правительства Норвегии и Швеции и повлиять на Финляндию, дабы не допустить {военного} конфликта. [И, как бы заключая, сказал, что «если уж не удастся его предотвратить, то он будет недолгим и обойдется малой кровью].{Вдруг Сталин сказал:} Время «уговоров» и «переговоров» кончилось. Надо практически готовиться к отпору, к войне с Гитлером».
Я почувствовала, что меня будто ударило каким-то током. Я впервые ощутила, как близка война. [Из моих рук даже вывалился блокнот, который я брала с собой, идя в Кремль к Сталину, чтобы все записать…]
На этот раз беседа продолжалась более двух часов. [Я не заметила, как быстро пролетело время. Сталин, беседуя со мной, в то же время как бы рассуждал вслух сам с собой. Он коснулся многих вопросов: о поражении народного фронта в Испании, много говорил о героях этой борьбы. Это продолжалось всего несколько минут.] Главные его мысли были сосредоточены на положении нашей страны в мире, ее роли и потенциальных возможностях. [«В этом плане, – подчеркнул он, – экономика и политика неразделимы». Говоря о промышленности и сельском хозяйстве, он назвал нескольких ответственных лиц за дела и десятки имен руководителей больших предприятий, заводов, фабрик и работников в сельском хозяйстве.] Особо он был обеспокоен перевооружением армии, а также ролью тыла в войне, необходимостью усиления бдительности на границе и внутри страны. И, как бы заключая, [особо] подчеркнул:
«Все это ляжет на плечи русского народа. Ибо русский народ – великий народ. Русский народ – это добрый народ. {У русского народа среди всех народов наибольшее терпение} У русского народа – ясный ум. Он как бы рожден помогать другим нациям. Русскому народу присуща великая смелость, особенно в трудные времена, в опасные времена. Он инициативен. У него – стойкий характер. Он мечтательный народ. У него есть цель. Потому ему и тяжелее, чем другим нациям. На него можно положиться в любую беду. Русский народ – неодолим, неисчерпаем».
[Я старалась не пропустить ни одного слова, так быстро записывала, что сломался карандаш. Я как-то неуклюже стремилась схватить второй из стоящих на столе, что чуть не повалила их подставку. Сталин взглянул, усмехнулся и стал прикуривать свою трубку]
Размышляя о роли личности в истории, о прошлом и будущем, Сталин коснулся многих имен – от Македонского до Наполеона. Я старалась не пропустить, в каком порядке он стал перечислять русские имена.
Начал с киевских князей. Затем перечислил [Александра Невского], Дмитрия Донского, Ивана Калиту, Ивана Грозного, Петра Первого, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Закончил [Марксом и] Лениным.
Я тут вклинилась, хотела сказать о роли Сталина в истории. Но сказала только: «Ваше имя будет вписано…» Сталин поднял руку и остановил меня. Я стушевалась. Сталин продолжал:
«Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны прежде всего за рубежом, да и в нашей стране тоже. Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет жестоко мстить нам за наши успехи и достижения. Он все еще рассматривает Россию как варварскую страну, как сырьевой придаток. И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. [Мне припишут множество злодеяний.
Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться.] Сила СССР – в дружбе народов. Острие борьбы будет направлено прежде всего на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы еще не все сделали. Здесь еще большое поле работы.
С особой силой поднимет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм и патриотизм, только на какое-то время. Возникнут национальные группы внутри наций и конфликты. Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций.
В целом в будущем развитие пойдет более сложными и даже бешеными путями, повороты будут предельно крутыми. Дело идет к тому, что особенно взбудоражится Восток. Возникнут острые противоречия с Западом.
И все же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего социалистического Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна. Свое будущее они будут строить на нашем прошлом».
[«Эта беседа произвела на меня неизгладимое впечатление. Я по-другому взглянула на окружающий меня мир. Я к ней обращалась мысленно много-много раз уже в годы войны и после нее, перечитывала неоднократно и все время находила в ней что-то новое, какой-то поворот, какую-то новую грань. И сейчас, как наяву, вижу кабинет Сталина в Кремле. В нем длинный стол и Сталина…
Уходя из кабинета, меня охватила какая-то грусть]. Прощаясь, Иосиф Виссарионович сказал: «Крепитесь. Наступают, не за горами тяжелые времена. Их надо преодолеть». И, немного помолчав, сказал: «Преодолеем. Обязательно преодолеем! [ Берегите себя, крепите здоровье, закаляйтесь в борьбе!»
Выйдя из Кремля, я не пошла, просто побежала, не замечая никого, повторяя, чтобы не забыть, сказанное Сталиным. Войдя в дом, я тут же вытащила блокнот со своими заметками, схватила бумагу и стала записывать. Взглянула на часы. Была уже глубокая ночь. Часы показывали без десяти минут два…».]

Обобщая, можно заметить, что за исключением вставки «У русского народа среди всех народов наибольшее терпение» версия-04 получена из версии-98 удалением наиболее одиозных («Мне припишут множество злодеяний») и раболепных («вывалился блокнот», «сломался карандаш») реплик.
На самом деле, взаимоотношения Сталина с Коллонтай были далеки от идиллических, вопрос об ее отзыве из Стокгольма перед войной всплывал. Некоторые комментаторы моей прошлой записи смеялись над наивным Клейстом, верившим, что имевшиеся в распоряжении Коллонтай материалы о том, как Сталин пришел к власти, якобы защищали ее от диктатора. Сам Сталин относился к проблеме более серьезно. Когда в 43-м у Коллонтай случился инсульт, после которого она почти год лечилась в санатории, ее личный архив был без ее ведома изъят и переправлен в Москву. Об этом рассказывают в своих мемуарах и перебежчик Петров, и (будущий) резидент в Стокгольме Синицын, которому как раз разбор архива и поручили. Ничего порочащего Коллонтай Синицын не нашел, но архив ей вернули после войны лишь после многочисленных просьб и личного обращения к Сталину.
Дневники Коллонтай, описывающие ее дипломатические будни с 1922 по 1940 г.г. (более поздние записи она не успела обработать) изданы в 2001 г. издательством «Академия». Ниже приводится запись от 22 ноября – пересечения с текстом Труша выделены:

Я сижу и ожидаю вызова Вячеслава Михайловича. Часами жду. Секретари возвращаются из его кабинета и лаконично бросают мне: «Нет, все еще занят, обождите».
И я жду. Жду и начинаю нервничать. Такая атмосфера показательна. Она говорит о том, что решается или уже происходит что-то серьезное. Вспоминаю октябрьские дни 1917 года. Тогда дело шло o революции в нашей стране, сейчас объем нарождающейся борьбы, точнее, надвигающейся войны захватывает весь мир... Заботит меня Финляндия и страны севера. Кажется мне, пока сижу в Кремле в ожидании свидания с Молотовым, такой второстепенной по важности моя забота. Но все-таки, если эту проблему разрешить сейчас, договориться с финнами мирным путем, это будет несомненно, в нашу пользу, это отодвинет мировой пожар. Мое нетерпение поговорить с Вячеславом Михайловичем растет с часа на час, а он все не вызывает.
Наконец, секретарь отворяет передо мной дверь кабинета: «Войдите, Вячеслав Михайлович вас ждет». Молотов начал беседу с вопроса:
— Приехали, чтобы похлопотать за ваших финнов?
Я: Приехала, чтобы устно информировать вас, как за рубежом общественное мнение воспринимает наши сорвавшиеся переговоры с Финляндией. При личном свидании легче сделать объективное и полное донесение. Мне кажется, что в Москве не представляют себе что это повлечет за собой вооруженный конфликт Советского Союза с Финляндией.
Молотов: Скандинавы убедились на примере Польши, что нацистам мы не даем поблажку.
Я: Все прогрессивные силы Европы, не одни скандинавы, будут на стороне Финляндии.
Молотов: Это вы империалистов Англии и Франции величаете «прогрессивными силами»? Их козни нам известны. А видно, здорово струсили ваши шведы. Удержатся ли они на провозглашенной нейтральности? Мы в этом сомневаемся.
Я поспешила передать Вячеславу Михайловичу все то, что премьер Ханссон просил меня передать Москве. Молотов слушал меня нетерпеливо и отводил мои аргументы повторяя, что скандинавы напуганы Гитлером и хотят заступиться за финнов, но боятся нас. Молотов добавил, что шведский посланник Винтер уже пытался выполнить поручение шведского правительства и заступиться перед нами за финнов. «Но мы все такие попытки скандинавов вмешаться в дела, их не касающиеся, твердо отвели».
Я старалась кратко, но четко показать Молотову на те неизбежные последствия, какие повлечет за собой война. Не только скандинавы, но и другие страны вступятся за Финляндию. На это Молотов перебил меня: «Вы имеете в виду опять-таки "прогрессивные силы" империалистов Англии и Франции? Это все учтено нами».
Я пыталась приводить факты, рисующие настроение левых кругов Европы и США. Я говорила о твердом намерении шведов держаться нейтральными. Шведы сами боятся немецких нацистов. Другое дело, если Англия и Франция вступятся за Финляндию. Ее судьбой также интересуется Вашингтон. Моя информация встречена была Молотовым решительным отводом. Молотов несколько раз повторял мне, что договориться с финнами нет никакой возможности. Он перечислил основы договора с Финляндией, которые сводились к обеспечению наших границ и, не посягая на интегритет (у Труша "независимость" - ИП) Финляндии, давали финнам компенсацию за перенос линии границы более на север.
— Предложения СССР финнам логически обоснованы, это делегаты сами признают. Наши требования крайне разумны и скромны. Но финны не хотят договориться. У них на все заготовлен ответ: «Нет, мы не можем принять». Никакие доводы ими не принимаются во внимание. Хельсинское правительство предрешило вопрос: «Война против Советского Союза неизбежна». Возможно, что их толкают на этот безрассудный шаг буржуазно-националистические державы, о чем выговорите. Может, и сам Гитлер в отместку за наш отпор, какой дали ему в Белоруссии. Но кто бы ни вдохновлял их сейчас, для нас теперь, после наших встреч с финскими делегатами и особенно с этим типом Таннером, ясно, финны не пойдут на мирное разрешение вопроса о границах с нами. Нам ничего другого не остается, — твердо добавил Молотов, — как заставить их понять ошибку и заставить принять наши предложения которые они упрямо, безрассудно отвергают при мирных переговорах. Наши войска через три дня будут в Хельсинки, и там упрямые финны вынуждены будут подписать договор, который они отвергали будучи в Москве. Молотов повторял несколько раз, что финскую делегацию здесь принимали очень радушно. Но финны упорствуют. Главный противник мирного соглашения с нами — это зловредный социал-демократ Таннер. Пааскиви хитрый старик, но без Таннера он рассуждал бы разумнее. Пока переговоры не прерваны. На днях ждут возвращения делегации финнов в Москву с ответом самого финляндского правительства на новые наши уступки им. Но дальше мы не пойдем. Я поняла, что мои аргументы не приняты во внимание. И главное, что война неизбежна.
Ваша задача, — сказал мне Молотов на прощанье, — удержать скандинавов от вхождения в войну. Пусть себе сидят в своем излюбленном нейтралитете. Одним фронтом против нас будет меньше.
Я ответила, что готова работать над этой задачей, но, уходя из Кремля, сказала себе: эта задача выполнима лишь при условии, что война с Финляндией не затянется. Надо будет направить все силы на то, чтобы эту неизбежную войну по крайней мере сократить. Этим элиминируется шведский фронт.
Хотя я была в Москве всего два дня, от Вячеслава Михайловича пришел приказ вылететь обратно в Швецию в 6 часов утра. Сталина так и не видела. Досадно! С ним легко и просто говорить. А Молотов в этот раз будто не слушал моих донесений, все стоял на своем. Уехала я удрученная. Тревожная атмосфера в Швеции.

Вот так прямым текстом: «Сталина так и не видела. Досадно!» Тут, конечно, возникает легкое недоумение. М.И.Труш хоть и убежденный коммунист, но тем не менее доктор исторических наук и автор множества книг, в том числе свежей биографии «От политики революционной борьбы к победам на дипломатическом фронте: Жизненный путь Александры Коллонтай».

В то же время трудно спорить с тем, что вторая половина его текста более всего похожа на фанфик, автор которого использует кое-какие готовые заготовки (например, фраза «время уговоров и переговоров прошло» встречается у Коллонтай в записи за май 1939 года; говоря о том, что у русского народа ясный ум, стойкий характер и терпение, Иосиф Виссарионович цитирует свою же знаменитую речь, сказанную шестью годами позже), но в-основном говорит о наболевшем (прозорливый Сталин разоблачает мировой сионизм, восхваляет русский народ и дарует веру в светлое будущее), а не о реалиях 39 года.
С каких пор доктора исторических наук пишут фанфики и выдают их за аутентичные источники, я не знаю. Хотя дело, спору нет, перспективное.

http://echo.msk.ru/programs/staliname/695192-echo.phtml Эхо Москвы 17.07.2010 20:07
Тема : Маленькие сталины в странах Восточной Европы
Передача : Именем Сталина
Ведущие : Нателла Болтянская
Гости : Никита Петров
..........................................
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Чуть хочу забежать вперед и задать вопрос вам. Вот, например, Венгрия, которая в 1956 году уже после смерти Сталина, но тем не менее, это было первое государство советского лагеря, которое попыталось отыграть назад всю историю. Существуют ли какие-то, скажем, предпосылки в личности, фигуре вождя?

Н.ПЕТРОВ: Ракоши. Безусловно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Шандор, по-моему, Ракоши. Не ошиблась?

Н.ПЕТРОВ: Матьяш Ракоши. Нет, безусловно.......
...................................................
--------------------------------------------------------------
Ы.

................................
Н.ПЕТРОВ: Нет, даже больше. Милада Горакова – это, собственно, уже процесс не такой громкий, как, например, процесс Трайчо Костова в Софии, в Болгарии в декабре 1949 года.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: В чем суть?

Н.ПЕТРОВ: Трайчо Костов, на самом деле, второй после Димитрова человек в болгарской партии был.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: И что? И за что его?

Н.ПЕТРОВ: И вот за что его. А, вот, потому что недостаточно был лоялен к Советскому Союзу.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А в чем заключалась эта недостаточная лояльность?

Н.ПЕТРОВ: Ну, ведет свою линию.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А в чем заключалась своя линия?

Н.ПЕТРОВ: Ну, вот, не чувствует его Сталин как вождя, которого надо поставить. Вот, не потенциальный ли Тито? – у него это было. Вот, сегодня он достаточно, вроде, смотрит в глаза, вроде все делает, а глаз как-то бегает. Понимаете, он, на самом деле, подбирал людей как, я не знаю, как кадры, которые подбираются послушные, исполнительные. Вот, любой признак нелояльности или потенциальная нелояльность – это уже все, крест на карьере.
Но! Вот, процесс. А почему именно процесс, вы можете спросить. Действительно. Ну, взяли бы там тихонечко, убрали. Процесс имеет воспитывающее значение.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: «Так будет с каждым».

Н.ПЕТРОВ: «Так будет с каждым». И более того, власть должна показать, кто есть враг, как этот враг коварен, что он пробрался на самый верх. И более того, они, ведь, обмазали Костова предсмертным письмом Димитрова, который как будто бы, ознакомившись с решением пленума о том, что Костова надо выгнать из руководства, сказал «Да, я всегда знал, что это карьерист-двурушник».
.....................................

http://inoforum.ru/inostrannaya_pressa/amerikancy_srazu_uznali_pravdu_ob_ubijstve_kirova/ ИноФорум 'Инофорум', Россия 14-11-2010
Автор: Сосипатр Изрыгайлов Американцы сразу узнали правду об убийстве Кирова
Дорогие читатели Инофорума, отставим сегодня мои обычные шутки в сторону и ознакомимся с интереснейшим эпистолярным документом американской дипломатии, проливающим свет на важнейший эпизод советской истории — убийство Сергея Кирова. Это письмо было написано первым американским послом в СССР Уильмом Буллиттом и адресовано госсекретарю США Корделу Наллу для передачи президенту Франклину Рузвельту, с которым Буллита связывали многолетние близкие дружеские отношения. Текст письма был переведён и взят мною из изданной в 1972 году переписки этих двух политиков «Для президента: персонально и секретно». Насколько я знаю эта переписка до сих пор не издана на русском языке и остаётся только догадываться почему это так. С точки зрения исторической науки из письма можно выделить сразу пять «новинок».

Во-первых, несмотря на многочисленные стенания западных политиков и историков того времени о «тотальной закрытости» советской политической жизни в 30-е годы, мы видим, что американцы уже тогда всё-таки довольно точно и в деталях представляли то, что происходит за кремлёвскими стенами. К примеру, они знали, что Сталин не имел ни малейшего отношения с убийству своего любимчика Кирова, как это пытался представить спустя 21 год на XX съезде партии лживый фальсификатор истории Хрущёв.

Во-вторых, сюрпризом для российских историков станет новое осмысление личности Юргиса Балтрушайтиса, ценного американского информатора, который до сих пор был известен нам исключительно как русский и литовский поэт и переводчик, а также литовский дипломат.

В-третьих, подтверждено двурушничество наркома иностранных дел Максима Литвинова, тайного поклонника США, который, возможно, и был в окружении Сталина тем самым высокопоставленным членом правительства СССР, снабжавшим Америку через литовского посла Балтрушайтиса информацией обо всех телодвижениях в Кремле.

В-четвертых, письмо косвенно доказывает, что вокруг Сталина и его сподвижников плёлся целый клубок из заговоров по насильственному свержению власти.

В-пятых, ещё раз подтверждается, что 56-летний Сталин готовил стране преемника на посту главы государства в лице Сергея Мироновича Кирова, убийство которого стало тяжелейшим потрясением для советского вождя. Трагическая смерть Кирова заставила Сталина переосмыслить вопросы безопасности членов Политбюро и, даже больше, безопасности государства. Уж если враг сумел уничтожить крупного государственного деятеля непосредственно в тщательно охраняемом Смольном то, что мешало ему сделать то же самое и в Кремле?

Отсюда, чистка государственно-военного аппарата началась с кремлёвских служб, куда, благодаря большим сексуальным аппетитам секретаря ВЦИК Авеля Енукидзе и его подчиненных, проникло большое количество людей театральной богемы, зиновьевцев, троцкистов, родственников Каменева, дворян и других неблагонадежных элементов.
В конце письма по фамилиям, выделенным жирным шрифтом, мною дана краткая историческая справка.

"Письмо № 552
Тема: Убийство Кирова
Строго секретно — только для секретаря
Достопочтенному Государственному секретарю

Москва, 26 апреля 1935 года

Сэр, имею честь донести в высшей степени секретную информацию в отношении убийства Кирова.
Вы можете вспомнить, что, когда я имел честь и удовольствие обсуждать лично с Вами дело Кирова в Вашингтоне, то выразил мнение, что доклады госдепартамента и объяснения посла Трояновского не дают полного или достоверного отчёта об этом деле и обещал Вам попытаться раскрыть подлинные факты по возвращению в Москву.
Вечером 17 апреля от литовского посла господина Балтрушайтиса я получил объяснение случившегося, которое считаю как близким к правде, так и полностью аккуратным.
Господин Балтрушайтис занимает уникальное положение в Советском Союзе. Он проживает в Москве на протяжении более чем 40 лет. До революции он был одним из ведущих поэтов в России — его поэзия написана по-русски, а не по-литовски. Когда Литвинов был в Вашингтоне, я спросил: не знает ли он особо сведущего человека в дипломатическом корпусе? Он ответил, что существует только один человек, Балтрушайтис, кто знает Россию досконально.
Отсюда, по приезде в Москву я основал особо доверительные отношения с г-ном Балтрушайтисом, ценность которого я признал во многих отношениях. Наши отношения стали чрезвычайно дружественными и он не показывал никаких колебаний в сообщении мне всего, что он знает. В прошлом его информация была корректной, а история о Кирове, рассказанная им мне, затем была дополнена множеством деталей и гарантией в абсолютной аккуратности, что позволяет мне думать о ней как об истинном стержне кировской тайны.
Г-н Балтрушайтис сказал, что Николаев — убийца Кирова — долгое время был секретным агентом ОГПУ. Его местом работы был, в основном, Ленинград. Он сказал, что Киров был послан в Ленинград для «управленческого самообразования» и добавил, что Киров обладал почти полностью независимой властью в Ленинградской области с тем, чтобы подготовить его к принятию позднее роли диктатора Советского Союза. Он утверждал, что Сталин определенно принял решение о том, что Киров должен был стать его преемником, и добавил, что Киров, которого он (Балтрушайтис) знал лично, был человеком по характеру совершенно такого же склада как и Сталин, который верил ему безоговорочно.
Г-н Балтрушайтис добавил, что Киров влюбился в жену Николаева и что Николаев, хотя и был неравнодушен к своей жене, согласился на связь между Кировым и ней в надежде на продвижение своей карьеры...
Г-н Балтрушайтис заявил, что несмотря на подхалимство Николаева по отношению к Кирову, тот не получил продвижения по службе на которое рассчитывал и в конце концов озлобился против Кирова, полагая, что последний купил его жену, но не пожелал заплатить цену. Убийство Кирова, настаивал г-н Балтрушайтис, стало преступлением Николаева в момент ревнивой бесконтрольной ярости.
Затем г-н Балтрушайтис обрисовал сцену, которая произошла в сталинской квартире в Кремле, когда Ягода, глава ОГПУ (позднее стал называться комиссаром внутренних дел) был вызван Сталиным после убийства. Он заявил, что Сталин, как только Ягода вошел в комнату, двинулся к нему с протянутой рукой, как если бы он хотел схватить его за горло, воскликнул:

Цитата :

«На этот раз ты схватил кусок не по зубам»

. Он прояснил, что Сталин в этот момент был под впечатлением от того, что Ягода, через своего агента Николаева, уничтожил Кирова.
Г-н Балтрушайтис утверждал, что Ягода сильно испугался, но видя что и Сталин глубоко потрясён, справился с волнением и обвинил Енукидзе, секретаря Центрального Исполнительного Комитета и своего личного врага, ответственным за это убийство, поскольку однажды тот спас Николаева от ареста ОГПУ...
В результате Енукидзе был отстранён с поста секретаря ВЦИКа и был послан руководить Закавказьем. Все члены его секретариата ВЦИК, работавшие внутри Кремля, были посажены. В дополнение, все личные друзья Енукидзе в Кремле были отправлены в ссылку, включая двух непосредственных подчиненных Петерсена, коменданта Кремля. Кроме того, были сосланы в лагерь и члены так называемой кремлевской «секретной гвардии», состоящей из молодых фанатичных коммунистов... (Примечание переводчика: Буллит, очевидно, имеет в виду судьбу Генерального секретаря ЦК ВЛКСМ Александра Косарева и других секретарей этой организации, которые поставили под сомнение официальную версию убийства Кирова, а также противились чистке и арестам троцкистов в ЦК комсомола. С другой стороны в это же время была разоблачена контрреволюционная группа троцкистской молодежи, которую, впрочем, нельзя было назвать «кремлевской», хотя её возглавлял племянник Каменева Борис Розенфельд, а в состав входили сын Троцкого Сергей Седов, а также Лев Нехамкин, Семён Житомирский, Давид Азбель и другие).
Г-н Балтрушайтис затем утверждал, что история заговора бывших последователей Троцкого и Зиновьева с целью убийства Кирова, Сталина и других была фабрикацией Ягоды как средство для собственной защиты от сталинского гнева, уничтожения своих личных врагов и также устранения всех возможных недовольных лидеров коммунистической молодежи. Г-н Балтрушайтис заявил, что он на собственном опыте убедился в существовании многих молодых членов Коммунистической партии, неудовлетворенных сталинским режимом и желавших восстать против существующего правительства, точно также как их предшественники восстали против царя.
Г-н Балтрушайтис указал далее, что Ягода умело и хитро сыграл на персональном страхе Сталина перед возможностью собственного убийства. Например, г-н Балтрушайтис пояснил, что Сталин получает свою еду в контейнерах из кухни кремлевской больницы и что Ягода, сразу после убийства Кирова, направил шесть агентов ОГПУ на эту кухню для наблюдения за поварами и с тех пор еда для Сталина стала поступать в контейнерах, опечатанных печатью ОГПУ с тем, чтобы защитить его от яда.
Далее г-н Балтрушайтис пояснил, что с убийством Кирова Сталин стал чрезвычайно подозрительным в отношении окружающих его лиц, за исключением Ворошилова и Молотова...
Аресты и высылки невиновных людей на всех социальных ступеньках Советского Союза продолжают нарастать. Г-н Балтрушайтис утверждал, что любой, кто выражал малейшее несогласие с ленинградским руководством, был уже арестован и что ему попадалась на глаза цифра в 21 тысячу человек, сосланных из Ленинграда в индивидуальную ссылку. (От другого полностью достоверного источника я получил информацию, что в Ленинграде сослано 7 тысяч семей.)
Аресты в Москве продолжаются. Как я уже сообщил в госдепартамент, два единственных компетентных дантиста в Москве недавно были отправлены в лагерь и что страх ареста настолько велик, что москвичи не смеют пытаться вступить в какие-то либо контакты с иностранными посольствами.
В этой связи для Департамента будет интересно узнать о том, что г-н Джордж Андрейчин, которому международным отделом в прошлом году поручили устранять физические трудности американского посольства и который оказывал нам неоценимую помощь, был арестован несколько недель назад ОГПУ. Он, как я сейчас информирован в частном порядке, находится в Лубянской тюрьме и ожидает расстрела или тюремного срока. Среди обвинений против него есть и такое, что он, хотя и виделся с американским послом на постоянной основе, так и не смог повлиять на посла принять более благосклонный взгляд на советскую политику.

Искренне Ваш
Уильям Буллитт"

Справка переводчика по персоналиям, указанным в тексте

Юргис Казимирович Балтрушайтис (1873-1944) — известный русский и литовский поэт-символист и переводчик, дипломат, чья фамилия ставилась чуть ли не в один ряд с Брюсовым и Бальмонтом. В 1919 год был председателем Московского союза писателей. С 1921 по 1939 годы работал послом Литовской республики в СССР.

Максим Максимович Литвинов (настоящее имя — Меер-Генох Моисеевич Валлах, 1876-1951) — был вторым Наркомом иностранных дел Советского правительства с 1930 по 1939 годы. До революции получил британское подданство. Когда в мае 1939 года стало очевидным, что заключить антигитлеровскую коалицию с Англией, Францией и Польшей не получится по вине последних, Сталин заменил еврея Литвинова на русского Молотова на посту главы внешнеполитического ведомства, что крайне положительно было воспринято в Берлине и отрицательно в других европейских столицах. Сразу после выхода на пенсию в 1939 году, Литвинов у себя на даче часто встречался с американскими дипломатами и давал им советы как добиться своих целей в СССР в ущерб интересам собственной страны.

Авель Сафроновия Енукидзе (1877-1937) — секретарь ВЦИК Союза ССР. Сексуальный маньяк, развращавший даже малолетних девочек. Никогда не был женат. Отвечал, среди прочего, за отбор и назначение персонала кремлевских служб, который, зачастую, проводил по признаку сексуальной привлекательности. Признался в подготовке вместе с Пятаковым, Рыковым и Томским, а также с Петерсеном (смотри справку ниже) вооружённого государственного переворота. Был расстрелян и реабилитирован Хрущёвым как «жертва» сталинских репрессий.

Рудольф Августович Петерсен (1897-1937) Находился бессменно на должности коменданта Кремля с 1920 по 1935 годы, куда попал по рекомендации Троцкого. Служил командиром бронепоезда председателя Реввоенсовета республики Троцкого во время гражданской войны. После убийства Кирова в Ленинграде отстранён от должности коменданта Кремля и, будучи без работы, принял предложение троцкиста Якира, тогда командующего Киевским округом, занять тыловую должность в Харькове. Арестован как участник военно-фашистского заговора. Казнён и реабилитирован при Хрущёве.

Джордж (Георгий Ильич) Андрейчин (1984-1950) — болгарский, американский и советский политический деятель. Родился в Македонии, эмигрировал в США. Будучи осужденным в США по профсоюзному делу, освободился, приехал в СССР, принял гражданство и вступил в ВКП(б). Стоял на троцкистской платформе. В 1935 г. Военной Коллегией Верховного суда СССР за шпионаж и связь с троцкистами осуждён к 10 годам ИТЛ, однако, уже в 1941 году освобождён и направлен на работу в Совинфорбюро. После войны работал в Болгарии. Снова арестован в 1949 году советскими службами и приговорён к смертной казни как английский и американский шпион.

Перевел и откомментировал Сосипатр Изрыгайлов©

Выражаем свою благодарность: скауту , переводчику , редактору alika.