Козельский лагерь, даты существования

"С 25.9.1939 по 27.7.1941 в монастырских постройках размещался лагерь военнопленных НКВД. Первое время пленные должны были в качестве обратного адреса указывать санаторий, затем адрес козельских узников изменился: "СССР, Козельск, почтовый ящик 12". В Оптиной содержалось очень много офицеров и солдат Польской армии, попавших в плен после раздела Польши между Советским Союзом и Германией, а также мирные жители, арестованные на оккупированной территории Польши. "

http://religion.russ.ru/other/20011019-edina.html

– Осчастливил я этот мир своим появлением, детки дорогие, в 1924 году в деревне Вежички, что в Барятинском районе... В 33-м... переехали мы в Оптину пустынь, в деревню Попелево, что под Козельском. Мать в поле работала, отец плотником в совхозе.
...
39 год – это год, когда я твердо решил стать художником. О нападении немцев на Польшу узнали по радио. Уже в конце сентября нам в деревню пригнали «пленных». И что ж это были за пленные! Штатские лица, студенты восемнадцати-двадцати лет. Мы, пацаны, с ними быстро подружились. Многие из них работали в совхозе: Януш, Зигмунд, Стефан, польский немец Феликс, благодаря которому вся наша техника работала, как часы. Механик от Бога. Польский еврей Гольдштейн да пан Сикорский. Первому было сорок лет, второму под шестьдесят. Когда нашу деревню в 41-м заняли немцы, поляки были освобождены и отправлены в Польшу. Гольдштейну немецкий офицер (были и такие) посоветовал в Польшу не возвращаться. «Там смерть», – сказал он ему. Гольдштейн не послушался. Старухи дали ему хлеба, яиц, и он ушел один на запад…
А пока я рисовал, рисовал запоем. В 40 году поступил в художественное училище в Ельне. Студенческие годы самые развеселые. Счастлив был без меры. Наконец-то я осознал, во имя чего живу. Наконец-то можно отдаться любимому делу! Полная эйфория была у всех нас. Ничего не боялись. ... Однажды, летом, пришли в город с этюдов, а город как будто вымер. Что случилось? Война! … После объявления войны нас распустили «на каникулы». До 1 сентября. Поехал в свое Попелево, к родителям. В конце июня немцы взяли Минск, в июле Ригу и Псков, в сентябре Смоленск и Киев. В начале октября пришли и к нам в Попелево.

О первой встрече с немцем и о немецкой оккупации

8 октября с юго-западной стороны деревни раздался треск мотоцикла. С огромной скоростью мотоциклист влетел в деревню и остановился возле школы. Несколько пацанов, в том числе и я, находились поблизости. Мы просто ошалели. Немец быстро спрыгнул с сиденья и поманил нас пальцем. «Ком, ком!» Первым подошел малыш лет пяти-шести. Немец достал две конфеты и отдал малышу. Подошли несмело и ребята постарше. Немец и их одарил конфетами. Постепенно вокруг «гостя» образовалось живое кольцо. Все на нем – шинель противно-зеленого цвета, поперек висящий автомат, шлем, сапоги, плащ – у меня вызывало отвращение. Я же понимал, что это был враг. Понимали и другие. Бабка Матвеевна громко спросила: «Tы зачем к нам пришел? Стрелять нас будешь?» Немец стоял, моргал ресницами, ничего не говоря. Бабка ткнула своей клюкой в автомат: «Пук, пук!» Потом ударила себя в грудь. «Наин, найн, – завопил немец, – вир коммен нах Москау, нах большевикцентр». По всему было видно, что «гость» был настроен дружелюбно, достал фотографии детей, жены, отца с матерью, тыкал в их изображение и что-то быстро лопотал. Внезапно он замолк. Лицо его посерело. Он несколько мгновений смотрел на большое высохшее дерево возле школы, а затем молча покрутил ладонью вокруг шеи, и рука вздернулась вверх. Я услышал такое, что потрясло всех односельчан. Немец не сказал, а прошептал, указывая на черное безжизненное дерево: «Шталин унд Хитлер капут. Найн криг. Наин». Мертвая тишина повисла в воздухе. Из всего, что он наговорил дальше, я смог понять только две вещи: «все люди братья» и «война нужна только тиранам и их псам – эсэсовцам». Мотоциклист много и долго говорил. Это превратилось в самый настоящий сельский митинг, в заключение которого оратор сделал даже попытку обнять стоящих рядом бабуль. Но внезапно на окраине села послышался треск мотоциклов. На мгновение немец одеревенел, лицо его вновь посерело, от дружелюбной улыбки не осталось и следа. Выпучив глаза, он заорал всем нам: «Бистро! Бистро! Ком! Нах хаузе!»
«Гостили» у нас немцы, слава Богу, недолго, всего две недели, но деревню ободрали лихо. Только перья летели да поросята визжали. 20 октября ушли дальше на восток, «нах Москау, нах большевикцентр». Мы оказались без немцев, но в оккупации. Днем работали, но холодными вечерами делать было нечего. Снедала тоска. Вот мы, молодые, решили собираться вместе. Двое, трое, больше... больше... Организовали маленький оркестрик: мандолина, две гитары, две балалайки. Танцевали, песни пели, русские, советские. И так до конца ноября. В Калуге, в Козельске, в Сухиничах немцы, а мы песни советские на всю деревню горланим. ...
О том, что фашистов погнали от Москвы, узнали быстро, уже 8 или 10 декабря. ... 28 декабря линия фронта прошла через наше Попелево. Ту армию, которая шла на запад, было не узнать. Сибирские дивизии. Красноармейцы сытые, хорошо одетые, краснолицые, веселые.
Через два месяца, то есть 27 февраля 1942 года, – повесточка! Будьте, мол, любезны, глубокоуважаемый Иван Михайлович, по случаю приближения вашего осьмнадцатилетия явиться в военкомат. Вот так и закончилось мое детство и отрочество.

http://www.urokiistorii.ru/node/212

С осени 1939 года в нашем совхозе проживали около 20 поляков, интернированных из Польши, разделенной между Германией и Советским Союзом. Поляков пригнали неожиданно. Поселили их в одной из комнат княжеского дома. И поляки стали трудиться на благо советского хозяйства. Почему именно к нам? Что за люди? Никто о том не знал, а допытываться опасались.

В основном поляки были молодые — студенты, рабочие, интеллигенция. Но были и пожилые, как пан Сикорский, лет шестидесяти. Особенно запомнились мне Феликс — немец с пробивающейся лысинкой и Гольдштейн — еврей с золотыми зубами.

Попелевское население приняло интернированных с христианским дружелюбием и сочувствием: «Бедненькие!» Поляки успешно осваивали русский язык, хорошо трудились, дружно и ладно жили между собой. Никто не мог сказать о них дурного слова. Одного молодого поляка, Стефана, даже умудрились женить на местной красавице, в доме которой он и стал жить.

За свой труд поляки получали советские рубли. Поляков никто не охранял. Кажется, они периодически отмечались в сельсовете. До самого нападения Германии на Советский Союз интернированным разрешалось переписываться с родственниками в Польше. Но они — мы видели это — все-таки чувствовали себя пленниками. Да так оно и было.

В 1940 году мы узнали, что в Оптино (бывший монастырь) привезли откуда-то и разместили там большую партию граждан разделенной Польши. Только военных ли, гражданских, сколько — никто не знал. О том проведали наши поляки и уже собирались навестить своих «монастырских» собратьев. Но нашлись умные головы и одернули их, посоветовав не совать носа в Оптино.

Благоразумный совет, оказалось, стоил жизни. Позже наши совхозные поляки остались в живых. оптинских, как потом стало известно, тайно вывезли в Катынь и перестреляли энкавэдэшники.

С приближением фронта — а немцы шли прямым ходом на Москву — поляки переживали складывающуюся ситуацию еще больше, чем мы. Они уже хорошо знали дела и нравы карательных органов СССР и подозревали, что их могут попросту пустить в расход — расстрелять (такой акт был совершен в Орле). Что каких-то 20 пленных везти в глубокий тыл? Столько возни! Но, слава Богу, такого не случилось. Война спутала все карты.

http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_pages8fda.html?Key=23040&page=265

Фашистам приглянулся барский дом. Это был большой
деревянный дом П-образной формы, срубленный топором.
При строительстве дома не было использовано ни одного
железного гвоздя! Внутри стены были обиты с помощью
деревянных клинышков войлоком, а по войлоку оштукатурены.
Потолок был украшен лепниной и росписью. Стены
комнат тоже были расписаны. В центре дома был сложен
большой камин, весь украшенный узорами. В этом доме
немцы и остановились.
В селе они пробыли около месяца. Население они не
трогали, а вот домашнюю живность птицу, скот всю
извели. Когда немцы ушли из села, вслед за ними через
село прошли финны. Они были намного более жестокими,
чем немцы. Финны пробыли в селе всего несколько
дней, но оставили после себя страшные воспоминания.
С уходом финнов жизнь в Попелево оживилась...

http://www.kozelsk.ru/konfer/d-ch/8/dkch8.pdf

События, о которых я хочу рассказать происходили в годы войны в селе Прудки Медынского района Калужской области (во время войны – Смоленской). Это конечно не Угра, но очень близко, поэтому, я думаю, уважаемым форумчанам будет интересно почитать. Всё это рассказала моя бабушка. Про финнов я уже писал в соответствующей теме, теперь ещё несколько воспоминаний.
Был ясный осенний день, когда моя бабушка (в 1941 ей было 15 лет) и её сёстры сидели на крыльце дома. Послышался шум моторов. В деревню на мотоциклах въезжал передовой отряд немцев. Сейчас представляя себе эту картину, поражаюсь её нереальности, земля, которая уже с Отечественной войны 1812 года не знала чужаков, принимает завоевателей, и не просто завоевателей, а уничтожителей всего живого на ней. Но тогда об этом знали ещё не все, да и теперь, к сожалению, многие не знают…
Первым делом немцы стали ловить кур. Не врут старые советские фильмы! Деревенская женщина, попыталась пристыдить солдат: "Пан (такое обращение местные практиковали к захватчикам), нехорошо так делать". На что немцы ответили, что мол кур приказали поймать офицеры, и они лишь выполняют приказ. Вообще, по словам бабушки, немцы очень любили курятину. Фашистские солдаты стали размещаться по избам. Отряд встал на постой и в бабушкином доме. Спали захватчики на полу, постелив солому. Вели себя "постояльцы" довольно прилично. Не обижали. Но, наверное, сам факт присутствия чужих в родном доме был страшен.
Однажды, когда мать бабушки работала на огороде, её окликнули. С задней стороны двора стоял человек в советской военной форме. "Ну что мать, как под немцем то живётся?" – с нескрываемым сарказмом тихо сказал он. На что моя прабабка ответила: "Как не стыдно тебе сынок, у меня двое таких же как ты на фронте". После недолгого разговора он скрылся в овраге. Возможно, пробирался к своим.
Колхозное зерно хранилось в церкви и было заперто на замок. Ключ находился у ответственной деревенской жительницы, которая отказывалась открывать без распоряжения отсутствующего начальства. Тогда местные пожаловались оккупантам, и те взломали дверь. Народ на телегах приезжал за зерном, и очень скоро хранилище было опустошено. Такое было ещё в нескольких местах, однако кое-где немцы выдавали питание дозировано.
Одним утром в огороде глазам бабушки предстала страшная картина: всё пространство занимали пленные советские солдаты. Бородатые, в ободранных шинелях, худые… Мать бабушки сварила чугун картошки, а бабушкин брат залез в подпол, и, в тайне от немцев, отломав несколько досок, передавал картофелины пленным. Вскоре наших пленных солдат повели дальше.
Однажды деревенских ребят и оставшихся мужиков вывели на работы (кажется убирать снег с дороги). На следующий день им сказали придти снова. Однако несколько ребят решили не ходить. Поляки, воюющие за немцев, предупредили ребят, что на выходе из избы стоят те, которые должны наказать их за невыход на работу. Когда их будут выгонять из избы, те, кто стоит вдоль лестницы будут бить. Чтобы получить меньше ударов, нужно бежать быстрее. И всё же, не смотря на предупреждение, одному из парней здорово досталось. Удар на всю жизнь травмировал его.
Немцы простояли в деревне несколько месяцев. Может поэтому не успели наделать того, что сделали во многих других местах. Вошли без боя, и ушли без боя во время нашего наступления под Москвой. Бог миловал.
...
Ещё раз расспросил бабушку о финнах и услышал ещё несколько любопытных вещей. Во-первых, когда финны ломились в дверь (изба была крайней в селе) им открыли немцы. И они же сказали, что это именно финны, и чтобы дверь больше не закрывали. Так что информация исходила от немцев. В деревне жила учительница, которая знала немецкий, и переводила приказы немцев, так что стоит предположить, что финны под Москвой и не такой уж миф. Во-вторых, бабушка сказала, что они все были рыжими (я сам видел финнов только в качестве гонщиков формулы 1, так они по-моему просто светловолосые, однако здесь уже говорилось о "рыжих финнах", и это тоже не похоже на простое совпадение). Отряд предполагаемых финнов пробыл в селе не долго. Это был именно отряд. По словам бабушки их было не более десяти человек. Они ушли за деревню Тихоновка, а в проводники взяли бабушкиного родственника. Пришлось отпустить его с тяжёлым сердцем, так как было опасение, что он может не вернуться. Слава Богу, он вернулся домой.
Что меня поразило даже больше, чем финны под Москвой, так это поляки. Да-да именно поляки в немецкой форме, которые тоже были на постое в селе. Само обращение местных к захватчикам - "пан", вызывает интерес. Что, даже в растерзанной Польше нашлись охотники повоевать на чужой земле?
Есть ещё несколько любопытных воспоминаний о войне, впрочем не относящихся к теме. Напишу как-нибудь в "Воспоминаниях о Великой Отечественной Войне".

http://www.ugra.alexandrovi.ru/forum/index.php?action=profile;u=2280;sa=showPosts

Известно имя одного из поляков, которые упоминаются в тексте: Вальтер Плехта (был в с. Кременецкое совсем близко от Прудков). Это фамилия польских фольксдойчей, достаточно распространенная во Львовской обл. Воспоминания об оккупации Кременецкого с упоминанием Плехты я уже приводил на этом форуме.
Если он был из освобожденных в Попелеве, тогда понятно, откуда взялись поляки в войсках вермахта, наступавших от Попелева далее на восток в сторону Москвы.