журнал международного права и международных отношений 2008 — № 2
международные отношения
Формирование белорусско-польской границы в период Второй мировой войны (1939—1945 гг.)
Виталий Барабаш
Автор:
Барабаш Виталий Васильевич — кандидат исторических наук, доцент кафедры общественных наук Гродненского государственного аграрного университета
Рецензенты:
Шадурский Виктор Геннадьевич — доктор исторических наук, профессор кафедры международных отношений факультета международных отношений Белорусского государственного университета
Верхось Владимир Павлович — доктор исторических наук, профессор, заведующий музеем истории Гродненского государственного аграрного университета
Проблема формирования советско-польской границы являлась одной из самых сложных в международных отношениях в период Второй мировой войны. Следует признать, что до настоящего времени она не получила всестороннего освещения в отечественной исторической литературе. Отличительной чертой историографии СССР и ПНР было наличие единственной официальной версии советско-польских отношений в период Второй мировой войны, что исключало публикацию не соответствующих ей фактов и документов. Концепция изданий, вышедших в советский период, была нацелена в первую очередь на то, чтобы выявить все положительное во взаимоотношениях двух народов и по возможности обойти существовавшие проблемы. Наряду с этим следует отметить высокий научный уровень таких публикаций, как «Документы и материалы по истории советско-польских отношений» [3], «Польская проблема в период Второй мировой войны на международной арене» [21]. Содержащееся в них значительное количество важных архивных материалов существенно расширило источниковую базу исследователей.
Процесс формирования советско-польской границы (включая и ее белорусский участок) нашел отражение также в изданных сборниках документов и материалов международных конференций [10; 11], а также отношений СССР с другими государствами в период Великой Отечественной войны [5; 12; 13].
Исследование дипломатической истории Второй мировой войны всегда являлось предметом особого внимания представителей западной историографии, в том числе польской эмиграции. Более благоприятные возможности для научного поиска ввиду отсутствия политической цензуры обусловили плодотворную разработку ими проблем формирования государственно-территориального устройства послевоенной Европы. Однако многие работы данного направления также отличает сознательная тенденциозность, нацеленность на служение идеологической борьбе. Характерным примером, несмотря на свою монументальность, может служить «Новейшая политическая история Польши 1864—1945» В. Побуг-Малиновского [19].
Новый этап изучения истории Второй мировой войны в СССР и Польше начинается со второй половины 80-х гг. ХХ в. в результате процесса демократизации общества. Происходит отказ от идеологизации науки, переосмысление прежних концепций наряду с расширением поля исследования. На основе изучения раскрытых архивных источников были изданы документы и монографии по дипломатической истории, содержащие сюжеты, ранее не освещаемые в литературе [2; 6]. Они позволяют получить большее представление о механизме принятия внешнеполитических решений, методах, формах и каналах, используемых в ходе борьбы за влияние в восточноевропейском регионе.
Следует признать, что в сравнении с белорусской и российской историографией значительно большие достижения по интересуемой теме сделаны историками Польши. Из обширного списка вышедших работ необходимо отметить монографию П. Эберхардта, основанную на новейшей, преимущественно польской литературе [15]. В ряде исследований проблема рассматривается в контексте развития отношений между советским и польским эмигрантским правительствами или решения польского вопроса на международной арене [16—18; 20; 22].
В трудах историков Республики Беларусь вопрос формирования белорусско-польской границы нашел отражение преимущественно в русле международной деятельности руководства БССР на завершающем этапе процесса — в 1944—1945 гг., а также в ходе исследования репатриации белорусского и польского населения (А. Великий [1], А. Сидлеревич [7], В. Снапковский [8]). В. Снапковским также рассматриваются международные аспекты определения советско-польской границы в 1943—1945 гг. как одной из самых сложных проблем в отношениях ведущих держав антигитлеровской коалиции. Автор обращает внимание на игнорирование руководством СССР интересов Беларуси при заключении соглашений о границе с Польшей [9].
В настоящее время при всей обширности историографии, наличии исследований, в которых дается строгий научный анализ исторических событий, встречается также немало работ, отличающихся односторонним подходом, отсутствием реалистических оценок в освещении вопросов международных отношений, учета национально-государственных интересов участников Второй мировой войны. Серьезной проблемой для историков остается еще недоступность многих архивных, прежде всего советских, источников.
В предлагаемой статье автор ставит задачу на основе имеющегося материала представить основные этапы и результаты дипломатической борьбы за белорусско-польскую границу в 1939—1945 гг.
В процессе формирования белорусско-польской границы в период Второй мировой войны можно выделить несколько основных этапов. Первый охватывает сентябрь 1939 г. — июнь 1941 г., когда после начала Второй мировой войны и краха польского государства в сентябре 1939 г. новая западная граница СССР была установлена в результате соглашений с Германией. Тайный протокол советско-германского договора от 23 августа 1939 г. предусматривал прохождение границы вдоль рек: Писа, Нарев, Висла, Сан. Первоначально вынашивались также планы допустить существование «остатка Польши». Однако по инициативе Москвы наступило новое разграничение сфер влияния. 25 сентября 1939 г. германскому послу в СССР В. Шуленбургу на встрече в Кремле было заявлено И. Сталиным, что при окончательном урегулировании польского вопроса нужно избежать всего, что в будущем может вызвать трения между Германией и Советским Союзом. Так, например, неправильно было создавать небольшое польское государство [4, с. 112, 114].
В результате советское руководство отказалось от Люблинского, а также части Варшавского воеводства, расположенного по правой стороне Вислы. Взамен в сферу влияния СССР переходила Литва. Новое территориальное размежевание было закреплено в договоре «О дружбе и границе» от 28 сентября 1939 г.
Атмосферу переговоров, проводимых в сентябре 1939 г. с прибывшим в Москву главой МИД рейха И. Риббентропом, характеризуют дискуссии об участке границы вблизи г. Августова. В ходе их И. Риббентроп упорно добивался получения Германией августовских лесов. Причина заключалась в том, что, по его мнению, там «водились отличные олени». И. Сталин выразил согласие передать округ Сувалки Германии с целью предоставить возможность охотиться там ее министру иностранных дел [15, s. 20, 22].
Позиция польского эмигрантского правительства по вопросу границ весь период войны оставалась неизменной: восстановление территориального статус-кво Польши на 1 сентября 1939 г. 21 октября 1939 г. кабинет В. Сикорского выразил протест СССР, оспаривая правовую силу результатов организованных выборов в народные собрания западных областей Беларуси и Украины [19, s. 134]. Инструкция министра польского правительства М. Сейды по вопросу печатной кампании от 4 марта 1940 г. информировала дипломатические представительства Польши: «Необходимо бороться против концепции так называемой "линии Керзона". …Усиленно следует подчеркивать, что Польша на протяжении нескольких сот лет прививала на этих землях (белорусских и украинских. — В. Б.) христианскую и западную цивилизацию, достижения которой сейчас хотят уничтожить большевики» [18, t. 1, s. 145]. Данные формулировки об исторической и мессианской роли Польши, ее вкладе в защиту «общечеловеческих идеалов» часто повторялись и развивались в документах и выступлениях эмигрантских политиков.
В принятых 15 августа 1940 г. программных тезисах внешней политики польского правительства утверждалось: «Настоящие границы советской оккупации не имеют этнографических оснований и, якобы, освободительных, а исключительно империалистические». Согласно документу, главным условием нормализации отношений между Польшей и Советским Союзом наряду с признанием довоенного статус-кво являлось освобождение бывших территорий Польши и создание там польской армии, подчинявшейся эмигрантскому правительству [21, s. 176—178].
В столицах союзников Польши, в Париже и Лондоне, участие СССР в разделе польского государства наряду с заявлением советского правительства о нейтралитете в войне, вызвало сдержанные оценки. Принималось во внимание, что СССР окончательно не перешел на сторону ІІІ рейха. Опасаясь военной мощи Германии, западные политики не хотели ухудшать отношений с Советским Союзом, поэтому считали неразумным провоцировать его резкими демаршами. В политических кругах Франции и Великобритании уже осенью 1939 г. начали подчеркивать значение этнографического критерия в определении будущей советско-польской границы [18, t. 1, s. 144].
После поражения Франции в июне 1940 г. Великобритания, продолжая фактически в одиночестве противостоять Германии, стремилась любой ценой привлечь СССР на свою сторону, по крайней мере, в дальнейшей фазе войны. С этой целью в Москву был направлен послом С. Криппс. Приняв в начале июля 1940 г. нового английского посла, И. Сталин, в частности, заявил ему, что Советский Союз не допустит, чтобы в результате ведущейся войны было восстановлено довоенное равновесие сил в Европе. Это звучало почти как условие, без которого улучшение отношений между СССР и Великобританией было невозможно.
И. Сталин придерживался линии, что война должна привести к возвращению международных позиций, которыми обладала Россия до 1914 г.
Идя навстречу советскому руководству, 22 октября 1940 г. С. Криппс представил важные предложения английского правительства по улучшению отношений между обоими государствами. В обмен на столь же желательный, как и к Германии нейтралитет, считалось возможным признать де-факто западные границы СССР. Это было первым признаком согласия Великобритании на овладение Советским Союзом территориями, присоединенными в 1939—1940 гг. [18, t. 1, s. 155].
Таким образом, в первоначальный период Второй мировой войны СССР были заложены основы для утверждения своих интересов в Восточной Европе. Впервые Советский Союз получил их признание со стороны одного великого европейского государства — Германии и подобную перспективу в будущем от другого — Великобритании.
Второй этап в процессе формирования белорусско-польской границы начался после нападения Германии на СССР в 1941 г. и завершился Тегеранской конференцией, проходившей 28 ноября — 1 декабря 1943 г. Одной из важнейших стратегических задач советского руководства в 1941 г. стал поиск союзников для совместной борьбы с агрессором. В июле 1941 г. в Лондоне начались переговоры между премьером польского эмигрантского правительства В. Сикорским и советским послом И. Майским. Переговоры выявили серьезные расхождения по вопросу о границах. В. Сикорский добивался восстановления советско-польских рубежей, согласно Рижскому мирному договору 1921 г. И. Майский настаивал на том, что новые границы должны быть установлены на основе этнографического критерия. Было решено вопрос оставить открытым [19, s. 184]. В результате подписанный 30 июля 1941 г. советско-польский договор восстанавливал дипломатические отношения и признавал утратившими силу соглашения между СССР и Германией, касающиеся территориальных изменений в Польше. С другой стороны, в нем отсутствовали обязательства возрождения границ, существовавших до сентября 1939 г. [3, т. 7, с. 208].
Очевидно, что заключенные в 1941 г. соглашения с Советским Союзом расценивались польским правительством как результат чрезвычайных и временных обстоятельств. Предполагалось, что после войны Германия и СССР выйдут значительно ослабленными. Это даст возможность западным союзникам играть ведущую роль в политическом устройстве Восточной Европы.
Руководство СССР обосновывало легитимность своей западной границы на 22 июня 1941 г. не на основе договора с Германией от 1939 г., а в результате плебисцита, проведенного в ходе выборов народных собраний Западной Украины и Западной Беларуси в октябре 1939 г. И. Сталиным реализовывался план, согласно которому Лондону, ввиду невозможности удостоверить свои союзнические обязательства по открытию второго фронта в Европе, предлагалось содействовать укреплению взаимоотношений политическими средствами. Отправной точкой в заключении британо-советского военного союза должно было стать признание западных границ СССР, на которых он подвергся нападению в 1941 г. Советское правительство выступало за то, что территориальная проблема должна быть решена между непосредственно заинтересованными сторонами, т. е. СССР и Польшей [17, s. 179].
У руководителей Великобритании и США было опасение, что развитие событий в мировом масштабе может склонить как Гитлера, так и Сталина к сепаратному миру. На этой основе вопрос гарантий для польской восточной границы становился проблемой маргинальной. Максимальной победой для польской дипломатии в тех условиях стало отсутствие (по настоянию Госдепартамента США) в британо-советском союзном договоре от 26 мая 1942 г. положения о признании границ СССР по состоянию на июнь 1941 г. Накануне на встрече с В. Молотовым 24 мая 1942 г. американский посол в Великобритании Д. Вайнант заявил, что он считал бы «нежелательным осложнять положение Ф. Рузвельта внесением в договор вопроса о границах, так как, по его мнению, второй фронт важнее договоров» [13, т. 1, с. 519].
Осенью 1942 г. в связи с изменением общей военно-стратегической ситуации (остановки немецкого наступления под Сталинградом) и положения на международной арене на новый уровень вышла проблема послевоенных границ. Свою позицию по этому вопросу польское правительство изложило в постановлении от 7 ноября 1942 г. Представленная программа предполагала возможным в обмен на возрождение бывших восточных рубежей Польши отказаться от Вроцлава, Щецина и выхода к Одре. Согласно концепции В. Сикорского, польско-советской границе придавалось принципиальное значение как «восточной границе христианской цивилизации» [17, s. 251—252]. Исходя из такого подхода программа возвращения западных территорий отодвигалась на второй план.
Позиция кабинета В. Сикорского все больше раздражала руководство СССР. На рубеже 1942—1943 гг. дипломатические отношения между советским и польским правительствами вступили в стадию кризиса. Усилилась «война нот», а также полемика на страницах печати, касавшаяся главным образом проблемы границ. В ноте польскому посольству 16 января 1943 г. Народный комиссариат иностранных дел заявил, что поляки, находящиеся на территории Советского Союза, лишались польского гражданства и становились гражданами СССР. Это явилось отходом от соглашений 1941 г. [3, т. 7, с. 342—343]. Советское руководство все меньше считалось с мнением польского правительства. Не имели результата обращения В. Сикорского к У. Черчиллю и Ф. Рузвельту с призывом оказать давление на СССР. Западные союзники в целом начинали принимать советскую точку зрения по проблеме границ. Ведущая роль СССР в борьбе с фашистской коалицией, укрепление его международных позиций позволяли последовательно реализовывать свою программу установления послевоенных границ в Восточной Европе.
Для Великобритании самой важной проблемой являлось создание условий для возвращения власти в освобожденной Польше демократическому правительству с прозападной ориентацией. У. Черчилль придерживался мнения о том, что необходимо уступить в вопросе границ и стремиться к восстановлению дипломатических отношений между советским и польским правительствами после соответствующей «реконструкции» польского правительства.
США медлили с обнаружением собственной позиции и принятием важных решений до созыва мирной конференции. Ф. Рузвельт не хотел настроить против себя мнение 5 млн американских поляков перед предстоящими президентскими выборами в 1944 г. Принимая в принципе точку зрения английского премьера, Ф. Рузвельт намеревался сохранить для себя роль арбитра в спорах между И. Сталиным и У. Черчиллем в период ожидаемых встреч «Большой тройки». Провозглашая универсальные лозунги свободы и демократии, а также приверженность принципам Атлантической хартии, президент США в действительности стремился к глобальным решениям и в значительной мере не считался с интересами меньших государств [20, s. 255—256].
Когда правительство В. Сикорского обратилось за разъяснением в связи с раскрытием немцами Катынского расстрела, руководство СССР использовало это как предлог для разрыва с ним 25 апреля 1943 г. дипломатических отношений. Понимая, что его действия не вызовут серьезного противоборства западных держав, И. Сталин избавился от «неудобного» союзника и полностью завладел инициативой в решении польской проблемы.
5 октября 1943 г. английскому Военному кабинету был представлен главой МИД Великобритании А. Иденом меморандум под названием «Западные границы СССР». Документ подытоживал выводы Форин оффиса по вопросу советско-польских отношений. Его лейтмотивом было утверждение о том, что без решения вопроса границ нельзя заключить прочного соглашения между Польшей и СССР. Однако это было проблематично, поскольку изменение позиции польского правительства могло вызвать острую критику со стороны польского войска, подчинявшегося англичанам, и краевых подпольных властей. Это также являлось проблемой для английского правительства с учетом обязательств не принимать участия ни в каком соглашении, изменяющем восточную границу польского государства. Уважение этих обязательств грозило для Польши созданием тупиковой ситуации, и напротив, поступать вопреки им создавало возможности для целостного решения этого вопроса. По мнению А. Идена, политикой Великобритании не должно быть оппонирование позиции СССР в стремлении признать линию Керзона основой новой советско-польской границы. Военный кабинет одобрил выводы А. Идена. Пункт 5 инструкции кабинета для А. Идена гласил: «Мы приветствуем любое решение между Польшей и Россией, которое, гарантируя образование сильной и независимой Польши, обеспечило бы России необходимую для нее безопасность западных границ».
Оценки по рассматриваемому вопросу американской дипломатии в тот период принципиально соответствовали направлению дискуссий, проводимых в Лондоне [18, t. 1, s. 296—297].
Сближение позиций союзных держав обусловило беспрепятственное согласование проблемы будущей советско-польской границы на встрече на высшем уровне в Иране в 1943 г. На одном из заседаний Тегеранской конференции У. Черчилль продемонстрировал свой проект при помощи трех спичек, одна из которых представляла Германию, вторая — Польшу и третья — Советский Союз. Все эти три спички, по мысли английского премьера, должны быть передвинуты на запад, чтобы разрешить одну из главных задач, стоящих перед союзниками, — обеспечение безопасности западных границ Советского Союза. За основу будущей совет-ско-польской границы участниками переговоров была принята линия Керзона [10, с. 146—151].
Конференция в Тегеране закончилась полным успехом И. Сталина. Он реализовал цели, принятые в августе 1939 г. В новой политической ситуации территориальные завоевания Советского Союза, достигнутые в период сотрудничества с Германией, были полностью сохранены. Они получили международную поддержку. Потеря Белосточчины была компенсирована более ценным геополитическим приобретением — северной частью Восточной Пруссии. Тегеранское соглашение «Большой тройки» по вопросу границ являлось рубежом, завершившим этап переговоров определенными политическими решениями. Не оформленное в виде международного договора, оно, в принципе, предрешило позднейшие договоренности на конференциях в Ялте и Потсдаме.
Третий этап формирования белорусско-польской границы продолжался с конца 1943 г. до завершения Второй мировой войны. Дальнейшие дискуссии и переговоры касались только внесения дополнений и корректив, обсуждений отдельных участков границы, но не общего плана.
12 февраля 1944 г. У. Черчилль передал для одобрения польскому правительству проект письма, которое хотел выслать И. Сталину. Этот документ содержал предложения по возобновлению отношений между правительствами Польши и СССР. У. Черчилль намеревался в письме И. Сталину объявить о согласии польского правительства на линию Керзона. В результате острых дискуссий кабинет С. Миколайчика отклонил предложения английского премьера. В качестве компромиссного варианта польские министры выдвинули проект демаркационной линии, проходившей на востоке от Вильно и Львова. Администрацию территорий на западе от этой линии предлагалось передать польскому правительству, а на востоке — советскому правительству с участием третьего контролирующего органа. Совет министров высказался также за включение Восточной Пруссии в состав Польши.
Продолжая свои действия, У. Черчилль решил реализовать свои прежние угрозы и наказать «строптивых поляков» публичным выговором в палате общин. Таким способом он хотел показать полную изоляцию политики эмигрантского правительства и вынудить его к уступкам под давлением парламента и британского общественного мнения. 22 февраля 1944 г. английский премьер выступил в палате общин с обзором военного и международного положения. В пункте, касающемся Польши, он заявил: «Россия имеет право на обеспечение безопасности от будущих нападений с запада, и мы вместе с ней приложим старания, чтобы она получила эту безопасность не только благодаря своей вооруженной мощи, но и в результате одобрения и согласия Объединенных Наций. Освободить Польшу могут теперь российские армии, которые потеряли миллионы людей, уничтожая немецкую военную машину. Мне не представляется, чтобы российский постулат обеспечения безопасности западных границ переходил то, что является благоразумным или правильным» [18, t. 1, s. 370—376].
Выступление английского премьера было положительно оценено советским послом в Великобритании Ф. Гусевым: «Заявление Черчилля относительно Польши является значительным шагом вперед. Это первое публичное признание нашего права на Западную Украину и Западную Белоруссию» [13, т. 2, c. 40].
С. Миколайчик вынужден был действовать под давлением устремлений, исходящих преимущественно из трех различных центров: Лондона, Москвы и подпольной Варшавы. Позиция большинства краевых польских политиков ставила С. Миколайчика в очень сложное положение, связывая ему руки в вопросе возможных переговоров с Москвой. Политические и военные круги подпольной Польши придерживались доктрины двух врагов: Германии и СССР, не верили в возможность плодотворного сотрудничества с последним. Если С. Миколайчик был склонен рассмотреть возможность вступления в переговоры со И. Сталиным на основе линии Керзона, то руководители подполья были категорически против этого. Передачу западных земель Польше они рассматривали не как «эквивалент» восточным провинциям, а как возвращение ее некогда захваченных территорий. В тот период С. Миколайчик отдавал себе отчет, что должен был сделать все, чтобы, по меньшей мере, показать желание более широкого соглашения с СССР, и, тем не менее, добивался отсрочки окончательного решения спора о границе до завершения военных действий и созыва мирной конференции [14, s. 271].
Последний раз предложение отложить все вопросы о территориальных изменениях до перемирия или мирной конференции было сделано в послании У. Черчилля И. Сталину от 21 марта 1944 г. [5, с. 246—247]. Это вызвало жесткую реакцию
И. Сталина. В ответной телеграмме от 23 марта он обвинял У. Черчилля в применении политики «угроз», а также в нарушении тегеранских соглашений в принятии линии Керзона [13, т. 2, с. 59—60].
Для реализации своих целей И. Сталиным активно вводилась в действие так называемая левицовая альтернатива — поддержка в завоевании власти в Польше подконтрольных СССР политических сил. Сразу после образования из польских коммунистов Польского Комитета Национального Освобождения (ПКНО) в июле 1944 г. в Москве с ним начались переговоры о советско-польской границе. Первоначально предложенная И. Сталиным пограничная линия на востоке оставляла СССР всю Беловежскую пущу и значительную часть Сувалщины. Однако, исходя из принципа этнографического раздела, в ходе дальнейших дискуссий польской делегации были сделаны уступки в отношении Сувалок и Августова. Одновременно, основываясь на заявлении правительства СССР от 11 января 1944 г., которое предусматривало модификацию линии Керзона в пользу Польши, представители ПКНО стремились добиться наивыгоднейших корректив границы. Дискуссии развернулись также вокруг Беловежской пущи, расположенной на востоке от линии Керзона. Аргументация польской делегации основывалась на том, что Польша утратила в результате войны много лесных территорий. Беловежская пуща являлась базой для промышленности г. Гайнувки и польским национальным парком. Как убеждал глава ПКНО Э. Осубка-Моравский: «В случае Беловежской пущи нет национальных проблем, поскольку зубры и другие звери национальной принадлежности не имеют» [15, s. 150—151, 155].
В результате упорства представителей ПКНО И. Сталин заколебался в своей позиции и принял решение об оставлении на польской стороне г. Беловежи с частью пущи. Соглашение с ПКНО было подписано 27 июля 1944 г. [3, т. 8, с. 156—157]. Данный предварительный договор стал основой окончательного установления границы между Польшей и СССР, несмотря на еще продолжавшиеся дискуссии между тремя великими державами.
По инициативе Лондона и Вашингтона в начале августа 1944 г. возобновились переговоры между советским и польским эмигрантским правительствами. Однако надежды англосаксов на разрешение кризиса, связанные с визитом С. Миколайчика в Москву, оказались тщетными. Стороны не желали отступать от своих прежних проектов и аргументов [18, t. 2, s. 26—28]. Схожая ситуация наблюдалась и на Московской конференции в октябре 1944 г. Присутствовавший на ней У. Черчилль поддержал позицию И. Сталина признать линию Керзона как основу будущей советско-польской границы. С. Миколайчик ее отклонил и вновь выдвинул проект демаркационной линии, ссылаясь на поддержку Ф. Рузвельта. Однако он был поражен заявлением В. Молотова, что во время встречи в Тегеране У. Черчилль и Ф. Рузвельт дали согласие на линию Керзона [3, т. 8, с. 273—274].
После Московской октябрьской конференции 1944 г. окончательно рухнула надежда польского эмигрантского правительства на помощь западных союзников в восстановлении границ 1939 г. Следствием этого стал раскол в его рядах. Премьер-министр С. Миколайчик вместе со своими сторонниками из партии «Стронництво людове» согласился принять линию Керзона. Но не встретив поддержки у представителей трех других партий, они вышли из Кабинета министров. Образованное 29 ноября 1944 г. правительство Т. Арцишевского неизменно занимало прежнюю позицию по территориальному вопросу до конца войны, однако уже потеряло какое-либо влияние на его решение [18, t. 2, s. 80—82]. Вместе с падением роли правительства Польши вопрос польской восточной границы также переставал быть международной проблемой, отходил на второй план.
На Ялтинской конференции 1945 г. соглашение о советско-польской границе было официально принято главами СССР, США и Великобритании и с этого момента стало необратимым. В соответствии с ним западные рубежи Советского Союза должны были пройти вдоль линии Керзона с отступлением от нее в некоторых районах от 5 до 8 км в пользу Польши [11, с. 251].
Окончательно решения Ялтинской конференции были зафиксированы в договоре между СССР и Польской Республикой, подписанном 16 августа 1945 г. Статья 1 договора гласила об уступке в пользу Польши дополнительно части территории Беловежской пущи на участке Немиров—Яловка максимально на 17 км [3, с. 541—542].
Таким образом, в годы Второй мировой войны решение проблемы белорусско-польской границы было подчинено геополитическим интересам великих держав. Символично, что на переговорах в Москве в 1939 г. территориальные притязания аргументировались «августовскими оленями», в 1944 г. — «беловежскими зубрами».
В обоих случаях И. Сталин с легкостью дарил своим союзникам целые районы. Советский руководитель позволял себе делать «царские подарки», решая более важные стратегические задачи: преодоление в значительной степени невыгодных результатов Первой мировой войны и создание «зоны безопасности» на западных рубежах СССР. Наряду с этим следует признать, что в тот период произошел исторический процесс воссоединения белорусского народа.
Литература
1. Вялікі, А. На раздарожжы. Беларусы і палякі ў час перасялення (1944—1946 гг.). Мінск, 2005.
2. Документы внешней политики СССР. М., 1992—1998. Т. ХХII—ХХIII.
3. Документы и материалы по истории советско-польских отношений: сб. док. в 12 т. М., 1963—1985.
4. Оглашению подлежит: СССР — Германия. 1939—1941: док. и материалы. М., 1991.
5. Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны, 1941—1945: сб. док. в 2 т. М., 1989.
6. Ржешевский, О. Война и дипломатия: документы, комментарии (1941—1942). М., 1997.
7. Сідлярэвіч, А. Фармаванне сучаснае беларуска-польскае мяжы ў дакументах і вусных успамінах (1944—1950) // Спадчына. 2002. № 2-3. С. 35—43.
8. Снапкоўскі, У. Знешнепалітычная дзейнасць Беларусі 1944—1945 гг. Мінск, 1997.
9. Снапкоўскі, У. Міжнародныя аспекты вызначэння савецка-польскай мяжы ў 1943—1945 гг. // Бел. гіст. часопіс. 1994. № 3. С. 9—14.
10. Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны, 1941—1945 гг.: сб. док. в 6 т. Т. 2: Тегеранская конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобритании (28 ноября — 1 декабря 1943 г.). М., 1984.
11. Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны, 1941—1945 гг.: сб. док. в 6 т. Т. 4: Крымская конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобритании (4—11 февраля 1945 г.). М., 1984.
12. Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941—1945: док. и материалы. в 2 т. М., 1984.
13. Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941—1945: док. и материалы. в 2 т. М., 1983.
14. Ciechanowski, J. Powstanie Warszawskie. Zarys podloza politycznego i dyplomatycznego. Warszawa, 1984.
15. Eberhardt, P. Polska granica wschodnia. 1939—1945. Warszawa, 1993.
16. Historia dyplomacji Polskiej (polowa Х—ХХ w.): w 5 t. T. 8. Warszawa, 1999.
17. Kowalski, W. Tragedia w Gibraltarze. Bydgoszcz, 1989.
18. Kowalski, W. Walka dyplomatyczna o miejsce Polski w Europie (1939—1945): w 2 t. Warszawa, 1985.
19. Pobog-Malinowski, W. Najnowsza historia polityczna Polski 1864—1945: w 3 t. Т. 3. Londyn, 1985—1986.
20. Slusarczyk, J. Stosunki polsko-sowieckie 1939—1945. Torun, 2000.
21. Sprawa polska w czasie Drugiej Wojny Swiatowej na arenie miedzynarodowej: zbior dok. Warszawa, 1965.
22. Zaron, P. Kierunek wschodni w strategii wojskowo-politycznej generala Wladysіawa Sikorskiego. 1940—1943. Warszawa, 1988.
http://evolutio.info/content/view/1400/215/
Тема: Формирование белорусско-польской границы в период Второй... 
Пт Фев 14, 2014 9:33 pm