"Норд-Ост" глазами очевидца

http://www.warandpeace.ru/ru/reports/view/40619/ Война и мир 25.10.09 00:04
"Норд-Ост" глазами очевидца Наталья Б-ко (г. Снежинск)
История: факты и документы

"В октябре я приехала в Москву, и вместе с друзьями пошла на юбилейный (пятидесятый) спектакль "Норд-Ост". Я вообще-то не любитель мюзиклов, но у меня была идея-фикс – увидеть самолёт, который появляется на сцене во втором действии. Мы отправились на мюзикл вчетвером, но выжили из нас только трое. Хорошего своего мальчишку Сашу мы схоронили.

Но обо всём по порядку. Я села на балконе, а ребята ушли в партер. Первое действие прошло нормально. Мне было довольно скучно, хотя, надо признать, в мюзикле встречались интересные моменты. В антракте мы встречались в фойе, и я позвонила по сотовому своему другу Гене. Он вместе с остальной компанией уже ждал нас в каком-то клубе. Договорились, что посмотрим на самолёт и поедем к ним "клубиться". В результате я и самолёт не увидела, и в Дубровке осталась на трое суток. Буквально через 5-7 минут после начала второго действия всё и случилось. На сцене появился человек в камуфляже и стал что-то кричать. А музыка громкая – ничего не слышно. Не успела ресницами моргнуть, а людей с автоматами уже десятки. Сразу начали стрелять в оркестровую яму, чтобы оркестр замолчал. Слышу какую-то возню на балконе, оборачиваюсь, а они, как тараканы, из всех дверей, из всех щелей. Все обвешаны гранатами. Я подумала: "Ничего себе – круто загнули режиссёры Васильев и Иващенко!". Публика принимала происходящее на ура. Потом "артисты" стали стрелять в потолок. Народ слегка "прижух", но всё ещё веселился. Я поняла, что уже не спектакль, когда увидела, как автоматчик заехал какому-то парню прикладом в челюсть, и тот упал. Захват произошёл молниеносно. Террористы действовали чётко и слаженно. Половина распределилась по периметру здания, остальные в зале и на сцене. Сразу же начали баррикадировать двери, раскладывать гранаты, в том числе в вентиляцию, которую отключили. Притащили фугасы. Буквально через десять минут зал был заминирован и полностью находился под их контролем. Нам всем скомандовали: "Руки за голову, сумки и сотовые на пол!". Кто не подчинялся – сразу бить. Я успела спрятать свой паспорт под одежду. Думала, если разорвёт, то хоть клочок документа останется. Родителям сообщат, чтоб не считали меня пропавшей без вести.

Потом начали рассаживать мужчин и женщин раздельно. Детей даже разделили – девочек к женщинам, мальчиков к мужчинам. Надо сказать, что в зале находилось очень много детей, особенно у нас на балконе, неподалёку от меня сидело два класса – московские школьники лет 14-15 со своими учителями. Потом ещё привели группу детей из дублирующего состава мюзикла. Рядом со мной посадили дочку Марка Розовского Машу и её подружку Кристину. Кристина – такая хорошая девочка. Она всё время спрашивала меня "нас же, детей, выпустят?". Я ей говорила: "Конечно, Кристиночка, вас, детей, выпустят". Но вскоре выяснилось, что боевики считают детьми только малышей до 6 лет. Они не хотели выпускать даже 10-летнюю девочку из Швеции, у которой начался ужасный гнойный цистит. Но потом, слава Богу, мы запихнули её в последнюю группу детей, которую вывел Рошаль. А Кристина погибла. У неё бронхиальная астма, и девочка не пережила газовой атаки.

После того как нас рассадили, начали выяснять, кто иностранец, кто из дипломатического корпуса, у кого какие связи. Им дали сотовые и велели звонить – сообщать о захвате и требованиях. Требование было – вывод войск из Чечни. Выясняли и национальность. Чеченцев и представителей ещё какого-то кавказского народа вывели и отпустили. У нас на балконе таких не было. Ещё через час раскидали телефоны сидящим на балконе и в партере. Кому достался, разрешили позвонить. Я смогла позвонить Гене. Сказала ему, что мы в заложниках. Попросила рассказать об этом моему старшему брату, живущему в Москве, но родителям в Снежинск ничего не сообщать. Кстати говоря, Гена все дни, пока длился наш плен, работал в штабе по спасению заложников "Норд-Оста".

И вот сидим. Двигаться нельзя, спать нельзя – сразу угрозы. Только начинаешь ёрзать или дремать, подходят шахидка и говорит: "Ты что, умереть хочешь?". Балкон охраняли девять террористов – четыре автоматчика и пятеро женщин, одна из которых всё время находилась в центре – рядом с фугасом. У каждой из смертниц имелась граната, пистолет и шахидский пояс – пояса работали на смыкание. Хуже было бы, если бы взрыв происходил на размыкание – так было в Беслане, и это самое страшное. Как только начиналась какая-то свалка, чеченки откладывали гранату и брались за провода. А инциденты время от времени возникали. Иногда поднималась пальба. Нельзя сказать, что стреляли много, но пули иногда свистели. Стреляли поверх голов для устрашения. Одна пуля вошла в стенку рядом с местом, на котором я сидела. В самом начале откуда-то пришла девушка (вроде бы из служащих театра) и стала требовать, чтобы отпустили женщин и детей. Ей засадили очередь в живот и оставили в зале. Она сутки умирала. В периоды тишины были слышны её стоны. Когда они смолкли, тело выволокли. У нас на балконе никого не убили. А в партере у одного парня нервы не выдержали, он вскочил и побежал на женщину с фугасом. Его застрелили. Люди вели себя по-разному. Некоторые женщины писали письмо президенту Путину с требованием вывести войска. Террористы это одобряли, давали бумагу и предоставляли диктофоны. Неподалёку сидел генерал КГБ. Пожилой уже человек. Его мужество и хладнокровие просто поражали. Он абсолютно не реагировал на выкрики одного из боевиков, который радовался: "Аллах послал мне подарок! Я убью генерала КГБ!"А у кого-то начиналась истерика. На этот случай чеченцы дали нам бутылку виски из разгромленного бара и разрешили вливать спиртное в рот людям, у которых сдавали нервы. Все были очень сильно испуганы. В первые часы моё состояние было паническим. В голове вертелась одна мысль: "Ну почему это случилось именно со мной?" Потом более-менее успокоилась, пыталась вникнуть в ситуацию и занять свою голову чем-то другим. Стала, например, прикидывать, как будут распространяться взрывные волны. У меня ведь первое образование – физика твёрдого тела. Сидела, рассуждала. Потом вместе с детьми делали из золотинок маленькие розочки. А когда искали добровольцев, чтоб ходить в туалет за водой по простреливаемому нашими снайперами пространству, я подняла руку. Сидеть на месте было невыносимо. За водой ходили три раза в сутки в сопровождении автоматчика. Он нами прикрывался. Вместе с бутылками воды передавала записочки с женской половины на мужскую. У многих там сидели мужья, братья, сыновья. Конечно, риск был. Если бы увидели, меня бы грохнули или, в лучшем случае, избили прикладом.

Вода у нас была. В небольшом количестве и зловонная, но была. А еды не было. В новостях сообщали, что, мол, заложникам передают какие-то продукты. Ничего не передавали. В самом начале террористы разбомбили бары и раскидали детям мороженое, да ещё маленькие бутылочки с водой. И всё. Шахидки ели пирожные и "Рафаэлло". Несмотря на ужас ситуации, было забавно за ними наблюдать. Ели, не снимая масок, только приподнимая повязку. Я сидела и смотрела. Представьте себе, беленькая конфетка, коробочку с которой в известной рекламе держит балерина, олицетворяющая женственность и изящество, в руках у террористки. Руки грязные – все в порохе и масле тот оружия. А глаза! Вы бы видели эти глаза – безумные, с синячищами, страшные, как будто загашенные какой-то наркотой. Но охранницы всё время были с нами, и я не видела, чтобы они кололись или глотали таблетки. Такие глаза у смертниц. Главной у них была четвёртая жена Мовсара Бараева. Она сидела прямо надо мной, и при штурме там же её и убили.

Мы пытались разговаривать с терорристками. Не сразу, конечно. На следующий после захвата день. Мы спрашивали, почему же они, мусульмане, поднимают руку на невинных, безоружных людей? Разве ислам разрешает такое? Постепенно они стали отвечать, правда, сначала сквозь зубы. Говорили, что они – ваххабиты. Что получили от своего имама прощение за человекоубийство и стали смертниками. Что они сами обращены на смерть и нас с собой заберут. Очень спокойно говорили: "Вы не бойтесь, мы быстро всё умрём". И действительно, если бы вся эта хрень рванула, мы бы быстро умерли.

Мужчины были более разговорчивы. Рассказывали, что у одной из этих женщин детей раздавило русским танком, у другой – всю семью вырезали спецназовцы. Я не знаю, правда это или нет. Если правда, то это ужасно. Но в любом случае разбираться надо не с невинными заложниками. Я не хочу сейчас вдаваться в какую-то политику. Но, глядя на шахидок в этих жутких чёрных балахонах и масках, я поняла, что такое женская ненависть и женская боль. Хотя нам, добрым эльфам, живущим без особых бед и радующимся жизни, трудно понять, что это такое – исламская женщина, потерявшая близких. Она как вода в болоте – тёмная, чёрная. У неё – никаких эмоций. Она вроде живая. Но уже умершая.Время шло, и людям становилось всё хуже и хуже. Всё было уже по барабану. Мы иногда снимали сиденья с кресел, чтобы можно было сесть на полу и вытянуть ноги. Или укрыться от шальных пуль, если вдруг поднимется стрельба. Причём если в первое время мы при каждом выстреле падали на пол, то уже через сутки наступило такое отупение, что на непродолжительную пальбу люди не реагировали. Под кресло лезли только, если она усиливалась. Сильная стрельба началась, когда сбежали две школьницы, выпрыгнувшие из окна. Наши спецназовцы их прикрыли. Грохот стоял невыносимый. Чеченцы с полчаса палили как сумасшедшие. Ужасный был момент. Потом опять всё стихло. В зале стояла жуткая духота. До балкона доходили испарения из оркестровой ямы, куда заложники из партера ходили в туалет. Люди вокруг охают, стонут. У многих обострились болезни. Участились сердечные приступы. У молодой девчонки случился инфаркт, и её за ноги вытащили в коридор, где она и умерла. Нам повезло, что на балконе с нами сидела женщина – детский кардиолог. Она очень помогала. Приходил доктор Рошаль. Приносил лекарства. Медикаменты разрешили только самые простые – аспирин, корвалол, йод, бинты и вату. Мы ему отдали список заложников. Рошаль держался просто потрясающе. Выводил детей. Бедные малыши! Как они за сутки намучились! Доктор сделал перевязку и чеченцу с огнестрельным ранением в руку, с которым мы ходили за водой. Кстати говоря, автоматчик всё совал мне жвачку в карман джинсов, мол, пожуйте там с тётками, освежитесь. Профессиональный вояка явно не был настроен на смерть. Захватчиков вообще можно было разделить на две группы. Один отряд пришёл в театральный центр, чтобы красиво и громко умереть. Их главной целью было привлечь к себе общественное внимание. Они не могли не осознавать, что никакого вывода войск по их требованию не последует. Им надо было просто всколыхнуть весь мир, чтобы все заговорили о том, как маленькая бедная Чечня стонет под гнётом России. Как они радовались, когда видели по своим портативным телевизорам, что очередная страна прореагировала на захват. Буквально как дети. "Ты слышал, ты слышал, даже Албания про нас сказала! И Ливан тоже! Мы умрём героями!". Но даже среди фанатично настроенных женщин с поясами не все хотели умирать. Взрослые тётки – те да. Но среди шахидок было много девчонок, совсем молодых, лет по 17-18. Две девчонки приходили из партера на балкон к жене Бараева. Плакали. Разговаривали на своём языке, но я поняла – они очень боятся умирать. Я видела, что им очень страшно. Бараева на них сильно орала. Мне кажется, именно эти молодые чеченки при штурме сбросили свои балахоны, маски, пояса и смешались с заложниками. В зале нашли два пояса. А самих девчонок обнаружили в той больнице, куда доставили и меня. Их нашли по пороху на руках, откачали, оказали медицинскую помощь и куда-то увезли.

Боевики из мобильного отряда были наёмниками, но отнюдь не фанатиками. И если шахидки всё время держали палец в чеке и палец на спусковом крючке, то автоматчики под конец расслабились. Сняли свои армейские ботинки, надели кроссовки, которые поснимали со зрителей. Закатали рукава и сняли маски. Сели и автоматы рядом с собой поставили. Главным из них на балконе был Акбар – потрясающе красивый парень. Высокий такой чеченец. Он подсел к одной из зрительниц: "Ну давай, поговори со мной". Она, похоже, была из общественных деятелей. Могла очень чётко выразить свои мысли. Стали разговаривать. Мы тоже присоединились. Задавали ему вопросы. Выяснилось, что все они, мужчины и женщины, проходили подготовку в Афганистане. Там их всему обучили. В том числе и психологическим приёмам. Этому вполне можно было поверить. Захватчики владели этими приёмами едва ли не на уровне психологов, у которых я училась в Академии управления. Они давили не столько силой, сколько словами. Действовали очень грамотно. Несколькими словами подавляли огромный зал. А это не так-то просто – отряду в 30-35 человек удержать на месте 900 зрителей. Люди ведь просто могли кинуться врассыпную, кто куда. Кто-то бы погиб, кто-то спасся. Но тогда у террористов не получилось бы красивой смерти и общей с нами могилы. Они не могли этого допустить и тем или иным способом устраняли панику. Когда одна из зрительниц, беременная женщина (кстати, из Челябинска) начала у нас рожать, она подняла такой шум, что её выпустили, опасаясь, что паника перекинется на других. В общем, инциденты старались пресечь в корне.

Захват произошёл вечером в среду. Уже в четверг мне стало ясно, что держать нас будут долго. Я стала размышлять, как наши спецслужбы могут нас спасти. Нас же должны как-то спасать? Понятно, что штурм невозможен. Стоит одной из террористок замкнуть провода, и взлетим к чёртовой бабушке. Я почти сразу про газ подумала. И поняла, что надо запастись куском марли и оставить про запас немного воды. Свои соседям тоже сказала, чтоб приготовили какую-то материю, носовые платки и так далее. Газа всё не было, но вечером в пятницу все уже понимали, что будет штурм. Наши активизировались, боевики занервничали. Они объявили, что в субботу в 6 утра расстреляют первую десятку заложников – военных, которых они выявили по фотографиям на документах. А потом будут расстреливать вперемежку – мужчин и женщин. Но народ в зале уже так устал, что всем было всё равно. Все уже привыкли к стрельбе и угрозам. Я сказала – хоть убейте меня, я ложусь спать, и всё. Даже ботиночки сняла. И уснула.

Проснулась я от какого-то ужасного ощущения. Было такое впечатление, что я сдуваюсь, как проколотый шарик. Уходили силы, и сознание медленно гасло. Запаха не было, но я поняла, что это газ. Сработал какой-то животный инстинкт. Я успела сказать соседям "Кажется, нас травят", намочила марлю, положила на нос и упала. Газ был бинарным. Сначала пустили какую-то наркоту, чтобы у людей замедлилась реакция, а потом что-то такое, что вырубило людей насмерть.

Очнулась я от звона. Как мне потом сказали – это били стёкла, чтобы впустить воздух. Меня трясли, и я почему-то подумала, что сейчас поведут расстреливать. Вцепилась в кого-то и вижу, стоит такой здоровый парень – в тяжёлом бронежилете, с трубкой, с фонарём. И говорит: "Свой я, свой. Я тебя спасать пришёл. Пошли быстрее, всё вокруг заминировано". Это был спецназовец – боец группы "Альфа". И представляете, что я ему отвечаю? "Никуда не пойду, пока ты не наденешь на меня ботиночки". Он стал их искать, а я оглядываюсь вокруг. Рядом сидит Бараева, убитая выстрелом в левый глаз. Вокруг лежат соседи. Я их трясу, а они как будто мёртвые. Альфовец мгновенно понял моё состояние, успокоил, что все живые, обул меня и передал по цепочке. Группа "Альфа" сработала чётко. Нам на них вообще молиться надо. Я была как осенняя сонная муха, то шла сама, то меня тащили на себе. Сознание то включалось, то выключалось. Помню холл – чёрный, обожжённый. Крови было много. Людей выносили и раздевали, чтобы кожа дышала. Врачи давали антидоты. Меня закинули в автобус. А там, как в Освенциме, горы наваленных полуголых тел. Живые и мёртвые вперемежку. Все одинаково синие и холодные. В сознании только я и ещё один мужчина, который временами вырубался. Пить хочется нестерпимо. Прошу, но милиционер не даёт, прячет бутылку с водой за спину. Он просто не знает, можно мне пить или нет. Мне было очень плохо, я чувствовала, что себя теряю – не могу удержать в себе душу, распадаюсь на куски, разваливаюсь просто. Так страшно было умирать.

Автобус наконец-то тронулся, и мы поехали, останавливаясь у каждого светофора. Ехали по утренней Москве, соблюдая все правила дорожного движения. В салоне сидели два милиционера. Я им слабеньким голосом говорю: "Дяденьки, почему мы едем так медленно, без опознавательных знаков, без машин сопровождения?" Они на меня даже обиделись: "Девочка, ты такое пережила, так сиди и молчи! Что ты умничаешь? Какое тебе ещё сопровождение?" Слава Богу, что добираться было не очень далеко – в 13-ю больницу. Меня повесили на какую-то нянечку. Я ей шепчу: "Не бросайте меня, пожалуйста". Оттащили в палату, положили среди обычных больных. Никто не знает, что с нами делать. У меня начались судороги, соседки вчетвером держат, врачи и медсёстры бегают. Один кричит: "Дайте ей пить, она же просит!" Другой: "Не давайте ей пить, не давайте ей спать!" Часа через два разобрались, начали ставить капельницы. У нас у всех отказали почки, давление было низким, а мозг работал на 70%. Состав газа врачам не сообщили. Военная тайна. Просто сказали, что и как лечить. Бедные наши медики. Все дни они работали на износ. Следили за нами днём и ночью. Даже домой не уходили. И всё это невзирая на мизерную зарплату. В больнице я поняла, какие у нас всё-таки добрые люди.

. . .Больницу наглухо закрыли от прессы. Настырные молодые журналисты пытались прорваться, но нас предупредили – никаких интервью. Да мы и сами не хотели ни с кем разговаривать, ни о чём рассказывать. Это сейчас я могу говорить, а тогда не могла. Нам показали списки погибших. Там были наш Сашка, Кристина, пожилые женщины, сидевшие близко от меня и многие другие люди, с которыми я познакомилась в эти страшные дни. Одно дело, когда видишь по телевизору, что где-то гибнут ни в чём не повинные граждане. Их жалко, но они тебе все же незнакомы. И совсем другое – узнать о смерти людей, с которыми ты за три дня хлебнул столько горя, делился глотком воды и кусочком шоколадки, которые хотели жить, но, в отличие от тебя, не выжили. И всё же я считаю, что газ – это был единственный путь к спасению большинства. Другое дело, что не всё было чётко спланировано. Но на этом я не буду останавливаться – все

Материал был опубликован в городской газете г. Снежинска Челябинской области, ссылка на оригинал публикации отсутствует - прим. ред.

http://www.echo.msk.ru/programs/code/630837-echo.phtml Эхо Москвы 31.10.2009 19:07
Передача : Код доступа
Ведущие : Юлия Латынина
..........................
На прошлой неделе я не говорила о «Норд-Осте». Напомню, что 23-го захватили «Дубровку» и 26-го был штурм. Не говорила специально, чтобы посмотреть, что все-таки скажут нам за это время власти. Предчувствия мои вполне оправдались – власти не сказали абсолютно ничего. Была такая же ситуация, как с Бесланом, как с предыдущими терактами. 8 августа этого года мы слышали очень много о том, что происходило в Южной Осетии. И президент, и премьер, и Министерство обороны – все выступили по поводу Южной Осетии. Но вот очередная годовщина Дубровки – и практически полное молчание.

Я долго думала, с чего начать рассказывать про этот теракт. И рассказ о теракте под названием «Норд-Ост», если можно, я начну с рассказа о теракте под названием 11 сентября.
......................................................
Что нам известно о «Норд-Осте»? Ответ – ничего. Я себе выписала постановление следователя Кальчука, в котором написано, что Басаев приступил к организации теракта – цитирую – «в неустановленном месте при не установленном следствием обстоятельствах». Сколько убитых? Нам говорят – 130 человек. Когда адвокат Карина Москаленко просто сложила трупы в больницах, получилось 174. Сколько террористов? 40 убиты, обвинительное заключение того же следователя Кальчука утверждает, что убиты все, а всего террористов было 52. Было 52, трупов 40, умерли все. Просто Лобачевский и Гаузе лопнули в гробу от зависти. Некий сибирский чекист – за что купила, за то и продаю – некому моему знакомому рассказывал, что во время штурма «Норд-Оста» случайно шатался по столице пьяный, услышал стрельбу. Уже после конца штурма пошел помогать вытаскивать заложников. Был пьян, не помнит, клал вверх или вниз лицом. Это не информация, это не судебное следствие. Это одна бабка сказала. Вопрос – если чекист прошел, то сколько человек вышло?

Какие были фамилии террористов? Мы знаем аж 33 имени, потому что в «Норд-Осте» нашли 33 паспорта. Кто без паспорта, тот потерялся. Ребята, 11 сентября пыли от этих людей не осталось. Американцы знают каждое имя, кто где родился, кто где какую кашу ел. У нас все целые лежат, кто – не известно. Среди помощников Мовсара Бараева был один араб Ясир. Кто Ясир? Какой Ясир? Вот прошло пару лет, и уже упоминавшийся генерал-полковник Еделев осчастливил нас в интервью очередным сообщением об арабе-террористе Ясире, действующем на Северном Кавказе. Т.е. что, Ясир ушел из «Норд-Оста»?

Было вроде бы в ФСБ внутреннее расследование по факту, почему среди террористов было так много людей, числящихся агентами ФСБ. Вопрос – было или не было? Какой газ применяли? Американцы знают, как у них башни рухнули, они на эту тему истратили тысячи человеко-часов и тысячи машино-часов, они построили математические теории. У нас не известно, какой газ применяли. Только Путин знает, что газ был безвредный. Я хочу, чтобы все знали, что бойцы, которые были в «Норд-Осте», тоже этим газом отравились. Потому что в противогазе не постреляешь. И когда они ворвались в холл, они противогазы сбросили и дышали тем, что там было. Перерыв на новости.

Ю. ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. Юлия Латынина, программа «Код доступа». Еще раз смс-ки +7-985-970-4545. Я продолжаю рассказ про «Норд-Ост». Я закончила на том, что бойцы центра специального назначения ФСБ, врывавшиеся на Дубровку, тоже отравились этим же самым газом, потому что они сражались без противогазов. Они сняли противогазы, когда началась стрельба. Насколько я знаю, им просто никто не сказал, что делать с заложниками, уже после того, как она кончилась, они сами, по своей инициативе стали их вытаскивать. Понятно, что бойцы «Альфы», «Вымпела», они в этот момент были смертниками, они вряд ли представляли себе, что останутся в живых. Это очень важно знать и понимать.

Ни в коем случае я не хочу сказать, что «Норд-Ост» – это полный провал. Потому что даже несмотря на абсолютную секретность, которая окружает расследование, мы видим, что некоторые вещи были сделаны на отлично. Вели с террористами переговоры, усыпили их бдительность, заставили относиться к заложникам гораздо мягче, чем в Беслане. Очень возможно, что только благодаря этим переговорам не взорвались в людных местах Москвы две шахидки, которые были подготовлены. Более того, люди, участвовавшие в переговорах, пронесли, судя по всему, в зал технику. Было выверено всё до миллиметра: где висит бомба, где сидит шахидка, где взрыватель, где нет. Насколько я понимаю, весь план операции был построен на том, что дистанционных взрывателей не было, а вот если бы взорвалась любая шахидка в зале, то сдетонировало бы всё. Т.е. штурм, хотя и представлял собой смертельный риск, был выверен до мелочей.

И проблема в том, что мы не знаем, что было на отлично, а что провал, кому надо давать медали, а с кого срывать погоны, кто отвечал за штурм и за безукоризненную разведку, а кто за то, чтобы колоть антидот, и был ли это один человек или два разных. Потому что, несмотря на то, что газ был, мягко говоря, не очень хороший, и ту же Светлану Губареву, единственного человека, который занимается расследованием «Норд-Оста», ее рвало после этого, когда она уже очнулась в больнице, кровавыми сгустками. Т.е. да, понятно, что газ был не очень хороший.

Но большинство заложников умерли не от газа. Они умерли от того, что они потеряли сознание, их положили лицом вверх и у них запали языки. Они умерли от того, что им не оказывали первую помощь на месте. А когда их заталкивали в автобусы, то автобусы, в которые их посадили, стояли в пробке. Т.е. вдумайтесь – операция без единого убитого в бою заложника превратилась в кошмар только потому, что людей клали вверх, а не вниз. И мы не знаем, кто за это отвечал. Проничев, Лужков, Шойгу? Но мы знаем, что никто не ответил. Потому что никто не уволен. И я бы охотно пережила, что я этого не знаю. Дело не в моем личном любопытстве. Просто оказалось, что бездарное распоряжение одного человека, одного генерала убило минимум 174 человека, спасенных благодаря самопожертвованию спецназа. И никто не понес за это ответственности. После этого стало ясно, что можно делать что угодно. После этого был Беслан, где заложников уже просто уничтожили вместе с террористами. Телефон для смс +7-985-970-4545.

Меня спрашивают по смс про раздор между Кадыровым и Закаевым и про то, почему Закаев не хочет (видимо, он отказался) возвращаться в Чечню. Я думаю, что тут ситуация очень простая. Чеченские власти, действительно, очень хотели, чтобы Закаев вернулся в Чечню. Это отвечало новому имиджу Кадырова как отца нации. Для этого, действительно, было очень много сделано и в пику Кремлю. Потому что Кремль очень плохо относится к Закаеву. Но тут была убита Наталья Эстемирова. И после этого Закаев, видимо, отказался возвращаться в Чечню. За всё надо платить. Можно подать в суд на Олега Орлова, можно обвинить его в клевете. Но после убийства Натальи Эстемировой Ахмед Закаев не возвращается в Чечню.

По Интернет меня попросили порассуждать на духоподъемную тему, о которой я обещала поговорить в прошлый раз, – о том, какие, на мой взгляд, реформы необходимы России. С удовольствием. Потому что чем всё ругать, пофантазируем давайте. Прежде чем пофантазировать, я хотела начать буквально с пары очевидных сценок, просто для сравнения.

Вот возвращаюсь я на прошлой неделе из Испании. Летала я туда самолетом, билет на который стоил 500 долларов. А еще до этого летала я по России, и нужно мне было из Барнаула (точнее из Горно-Алтайска) в Читу. Из Барнаула самолет в Читу летел через Москву, вот так, 36 часов. Но можно было доехать до Новосибирска – это еще всего каких-то 200 километров – и долететь до Читы за три часа за 27 тысяч рублей. Т.е. пять часов до Мадрида за 500 долларов, а три часа от Новосибирска до Читы за 27 тысяч рублей.

Другой пример. Покупала я в той же Испании лекарства своим родственникам, лекарство называлось эзетрол. Специально сообщаю, чтобы можно было проверить цены. 50 евро оно стоило в Испании, почти вдвое больше оно стоит в России. Третий пример, уже совсем анекдотический. В Duty Free покупаю шоколадку. Такая же точно шоколадка в России стоит мне в четыре раза дороже. Я это к чему? Вот разница, двух-трех-четырехкратная разница в ценах. Что она выражает? Какую-то прибавочную стоимость? Она выражает, очевидно, не прибавочную стоимость, она выражает, очевидно, отъемочную стоимость. Она выражает то количество денег, которые забирают чиновники в России. И просто даже в самом первом, тупом приближении видно, что это не меньше 50% от всего, что произведено, продано и так далее, 50% ВВП. Несколько миллионов у нас чиновников, 140 миллионов человек, 50% – ихняя. Не за то, что они что-то сделали, а за то, что они что-то испортили.

Совершенно фантастический пример, та же Испания. Вместе летим, подходят ко мне люди, которые меня узнают. Работяги, прекрасные, отличные работяги, инженеры. Летят они из Мурманска. Вы даже себе не … Рыболовный российский флот ловит рыбу. Представляете, в каком состоянии эти суда, им 30-40 лет. Эта калоша еле плавает. Вот та калоша, которую они летели чинить, она конкретно стала тонуть: у нее морская вода разъела трубы, которые охлаждают двигатель (можете себе представить, в каком состоянии должен быть корабль), она буль-буль – и стала тонуть. Это корыто как-то за ноздри притащили в порт, поставили в док. А дальше прилетают наши ремонтники и там ее чинят.

Я об этом уже говорила, что российские корабли не заходят в российский порт, потому что если за границей произведен ремонт, то платишь как за новое оборудование. Вот я это увидела в действии. Причем хорошо, если речь идет о каких-то судах, которые плавают где-то у побережья Африки, какую-нибудь ставриду ловят и сбывают ООН по гуманитарной линии. Но речь идет о судах, которые плавают непосредственно у российских берегов и так вот у Фарерских островов или где-нибудь в Норвегии ремонтируются. Т.е. это же потрясающий символ.

Смотрите, у компании нет никаких претензий к работягам, они качественная рабочая сила. У компании нет никаких претензий к оборудованию. Вы не представляете, чем они это ремонтируют. Они это ремонтируют на коленке вот такими четырехкилограммовыми переносными сварочными аппаратами, который у меня дома, например, есть. Представляете, какие глаза, наверное, у испанских таможенников, когда всё это проходит через Rapiscan. Конечно, если ремонт там более серьезный и наших левшей не хватает, то это ставится в сухой док, но всё равно эти инструменты арендуются. То, что это происходит, это в чистом виде является показателем того, что если – не дай бог – наше российское судно зайдет в российский порт, то его будут ждать сразу три машины: портовые власти, таможенники и бандиты, иногда они будут сидеть вместе в одной.

Т.е. первый диагноз российской экономики – чудовищная бюрократизация, запредельная бюрократизация. Это означает, что в России надо не только сокращать полномочия ведомств, что уже само собой, но сокращать целыми ведомствами. Что такое ГАИ? ГАИ не должно существовать. В большинстве стран ГАИ не существует, существует патрульная полиция. Я, кстати говоря, не знаю, как у вас, но лично у меня вот это зрелище взрослых мужчин, стоящих вдоль дороги и отсасывающих у водителей, вызывает неприязнь на физиологическом уровне. Потому что нет ни в одной стране мира, чтобы на входе в город стояли блокпосты, кроме как в оккупированных кем-то странах. Вот кем оккупирована Россия? Кем оккупирована Москва?

Есть ли случаи, когда эти самые блокпосты остановили террориста? Как человек, который сейчас очень много занимается взрывами 1999 года, должна вам сказать, что во всех случаях, когда были произведены крупные теракты, обязательно присутствует гаишник, который за мешок картошки или за несколько арбузов пропустил террориста к пункту назначения. ГАИ должно быть уничтожено как класс, заменено дорожной полицией. Таможня, о которой я только что говорила, должна быть уничтожена как класс. Потому что это люди, которые занимаются только провозом контрабанды. Просто должны быть низкие таможенные пошлины. Если кто-то возит наркотики, этими наркотиками должна заниматься милиция.

У нас есть замечательное ведомство, которое называется Счетная палата. Вы давно слышали о каком-нибудь выдающемся расследовании Счетной палаты? Что она делает? Известно, что аудиторы Счетной палаты, у них есть частные самолеты. Если разогнать Счетную палату к чертовой матери, как ее, допустим, разогнал у себя в Грузии Саакашвили, то если эти люди – хорошие специалисты, может быть, они где-нибудь найдут работу. А если не найдут, пусть садятся на свои частные самолеты и улетают туда-то и туда-то.

Есть замечательное ведомство, которое называется ФСКН (Федеральная служба по контроля за оборотом наркотиков). Организована, потому что Владимиру Владимировичу нужно было место для его друга генерала Виктора Черкесова, который на тот момент противостоял г-ну Игорю Сечину. Организовали ведомство. В течение первого года его работы вдвое увеличилось количество смертей от передоза в России. Ведомство прославилось, в частности, поправками к закону о наркотиках, который – цитирую дословно – позволял офицерам Госнаркоконтроля отныне провозить наркотики и не уничтожать их. Вопросы есть? Вопросов нет.

Черкесова, генерала «Крюка», убрали, пришел его заклятый враг. Может быть, эти поправки отменили? Может быть, у нас что-то изменилось в этом ведомстве? Вопрос – зачем это ведомство существует? Что, офицеры МВД не могут бороться с наркотиками? Очевидно, что ФСКН – это просто одно из ведомств, которое подлежит полному упразднению, не частичному, а полному. Противоположное ФСКН ведомство, главный его враг под названием ФСБ. Тут более сложный вопрос. Потому что понятно, что все-таки страна должна иметь какую-то службу, которая заботится о национальной безопасности. Но я боюсь, что, за исключением собственно силовых подразделений, ведомство подлежит расформированию, с формированием какого-то альтернативного ведомства. Причем, я думаю, очень мало действующих офицеров ФСБ можно на пушечный выстрел допускать к проблемам национальной безопасности.

Итак, первый этап дебюрократизации – это кардинальное сокращение просто ведомствами, не количеством, не тысячами чиновников, а ведомствами, и кардинальное урезание полномочий оставшихся чиновников, что, кстати, позволит поднять зарплату в тех ведомствах, которые действительно нужны. Вот хочешь, не хочешь, а полиция нужна. С моей точки зрения, российский милиционер, средний офицер должен получать, потому что все остальные ведомства сокращены, 4-5 тысяч долларов в месяц, он должен на эти деньги иметь в кредит квартиру и машину, и он должен понимать, что если он возьмет хотя бы бумажку, хотя бы сто долларов, то он вылетит с этой работы и потеряет не только 5 тысяч долларов в месяц, но и квартиру, машину и вообще всё. О других вещах, которые нужны для реформы милиции, я поговорю чуть-чуть позже.

Итак, первое – это дебюрократизация. Второе – это децентрализация. Ситуации, если в стране летают из Барнаула в Читу через Москву, не должно быть. Это значит, что такая страна распадется. Централизация современной российской жизни такова, что всё решается в Москве и все летят в Москву. У нас это даже графически видно, потому что у нас в транспортном смысле Россия разделилась на две различных топологических области. В одной движение невозможно, потому что там нет дорог. А в другой движение невозможно, потому что там сплошные пробки.

Очевидно, что в России функции управления должны быть децентрализованы. Они должны быть переданы на региональный и даже в основном на муниципальный уровень. И эта децентрализация должна касаться не только регионов, но и Москвы. Образование объемом 10 с лишним миллионов человек просто не может существовать. Должны существовать маленькие муниципальные образования, типа Ясенево или Бирюлево, которые сравнительно прозрачны. Что я имею в виду под прозрачностью? Опять же сравню с Испанией. Это не очень хорошее сравнение, поскольку Испания довольно сильно централизованная страна, благодаря историческому наследию генерала Франко.

Тем не менее, я в Испании приезжаю в крошечный пригород Мадрида, называется Хетафе. Это рабочий пригород, расположен на юге, т.е. это не северный богатый пригород. В нем живет 200 тысяч человек. Он чистенький, в нем замечательный университет построен. Поскольку это рабочий пригород, то в нем выборные должности занимают социалисты. Это очень хорошо, когда социалисты или коммунисты руководят на местном уровне. Главное – не допускать их куда-нибудь в Кремль или в Мадрид. Библиотека в каждом районе, а всего девять районов, библиотеки пока только в пяти, но в четырех строятся. Из старого заброшенного завода сделали местный драматический театр, в котором три представления в день. Т.е. молодой человек, который родился в этом пригороде, имеет прекрасные шансы на будущее.

Когда я говорю «муниципальные выборы», когда я говорю объекты размером 200-300 тысяч человек, я имею в виду, прежде всего, финансовую самостоятельность подобных образований. Понятно, что можно провести любые выборы. Но если у мэра и главы муниципального образования нет денег, которыми он распоряжается, то выборы можно и не проводить. Т.е. 200-300 тысяч человек. Это означает, что деньги от подоходного налога и части предприятий должны оставаться на муниципальном уровне. 200-300 тысяч человек – даже если сто долларов с человека подоходного налога, это всяко 20-30 млн. долларов в год. Это большие деньги. И когда эти деньги остаются на местном уровне, то происходит две вещи. Первое – глава муниципального образования понимает, что завод или ларек, находящийся на его территории, это не то место, откуда он лично кормится. Это то место, которое платит в бюджет, а глава муниципального образования расходует из бюджета эти деньги. И если эти деньги будут украдены, то его не перевыберут.

Более того, рядовой избиратель вдруг понимает, что у него меняется отношение к богатому человеку. Возьмем абстрактную ситуацию: очень бедный пригород, который собирает 20 млн. долларов налогов со всех своих стариков и старух. И вдруг там поселяется богатый человек, который один платит 30 млн. долларов налогов. Вот если это уходит не известно куда, в центр, то этот богатый человек злодей, негодяй, сволочь, вообще закидать его дохлыми кошками. Если это всё остается в этом маленьком муниципальном месте, то каждый бедный человек думает: «Ведь это тот богатый человек, на деньги которого мы проведем шоссе или построим заправку». И это очень важно. Люди расходуют тогда деньги сами.

Ирина Ясина замечательно написала в своем блоге, что, оказывается, новая развязка на Соколе стоила московским властям 60 млрд. рублей (2 млрд. долларов). Я неделю назад рассказывала тут, что китайцы в Шанхае построили суперсовременный поезд на магнитной подушке «Маглев». Им построил «Сименс» это дело за 6 млрд. евро. Эта технология лежала невостребованной, потому что ни одно европейское государство не могло себе позволить такой дорогой технологии. Ребяточки, я что-то ничего не понимаю. Вот за 6 млрд. евро китайцы построили себе суперсовременную технологию – 43 километра скоростной трассы. А у нас развязка 2 млрд. долларов. Таких развязок в любой европейской столице как грязи.

Наверное, если речь идет о деньгах, которые будут тратиться в каждом Ясенево или в каждом Бутово, то перестанет у властей быть возможность тратить по 2 млрд. долларов на такие развязки. Я только что определяла сумму отъемочной стоимости, изымаемой бюрократией, как минимум в 50% ВВП. Но понятно, что 2 млрд. долларов на развязку – это не 50%, это даже не 100%, это даже не 200%. Я даже загадывать боюсь, какая это сумма. Итак, еще раз – это передача основных полномочий власти на муниципальный уровень, чтобы люди сами понимали, куда идут их деньги. Это очень важная мера по воспитанию демократии. Потому что демократия бывает либо местная, либо никакая. В центральную российскую демократию, в то, что российский нищий избиратель будет способен голосовать за кого-либо, кто пообещает ему всё разделить, я, если честно, не верю. Думаю, что долго такой демократии у нас не будет.

Третья мера, которая мне кажется обязательной, это проведение как раз на муниципальном уровне выборов судей и выборов полицейских. Вот у нас сейчас история с главой МВД Тувы, которого уволили после первого инцидента (у него милиционер расстрелял людей) и который спокойно вернулся на рабочее место. Потому что мало ли, что его уволили, ему, главе МВД, это не указ. И тут же у него гаишник выстрелил в висок мальчику. Глава МВД объясняет, что он сам с этим разберется. Нам уже рассказывают, что мальчик типа был сам виноват. Я даже не хочу сейчас обсуждать ту ахинею, которую нам рассказывают, что гаишнику показалось, что у мальчика игрушечный пистолет, и гаишник стал стрелять в воздух. Вы себе представьте: трезвый подросток вытаскивает якобы игрушечный пистолет и не убирает его даже после того, как гаишник стрелял в воздух. В общем, всё понятно, что случилось, – хладнокровное убийство. Потому что таков контингент людей, служащих в ГАИ, таков контингент людей, служащих в милиции. Я сейчас не об этом.

Как вы думаете, если бы этот министр МВД избирался, у него бы, наверное, была не задача, как защитить честь мундира… Его референтной группой были бы не его собственные менты, право на преступление которых он защищает. Его референтной группой были бы избиратели. Я ни в коем случае не говорю, что выборность шерифов, как на Диком Западе, это единственный способ обеспечить нормально действующую полицию в принципе. Но, к сожалению, в России ситуация достигла такой степени развала, и милиция состоит из таких людей, что для меня это единственно реальная мера, которая, на мой взгляд, может сработать, наряду с гигантским (еще раз подчеркиваю – гигантским) повышением зарплат милиционеров, с тем, чтобы в милицию шел не этот пьяный гаишник, а в милицию давились люди, которые будут получать 5 тысяч долларов в месяц и чувствовать себя мужчинами, защищающими население, защищающими народ, а не проститутками, отсасывающими у водителей.

Я хочу обратить внимание на одну парадоксальную вещь, что, несмотря на то, что я говорила здесь об очень либеральных вещах, я ничего не сказала о том, что при этом будет с центральной властью. Потому что такого рода меры может принимать как демократическое правительство, так и сильная диктатура. Это парадоксальный факт, что сильная диктатура в центре вполне совместима с выборными муниципиями на местах. Всего лучшего. До встречи через неделю.

http://a-dyukov.livejournal.com/599570.html
Александр Дюков (a_dyukov) @ 2009-11-14 21:02:00
Метки данной записи: Норд-Ост, книги
Дюков А.Р. Заложники на Дубровке. М.: Эксмо; Алгоритм, 2009. 288 с. (Исторический триллер). 4000 экз. ISBN 978-5-699-38334-4
Бродя в интернете, обнаружил, что "Алгоритм" выпустил-таки мою книгу про трагедию "Норд-Оста". Меня об этом товарищи из издательства не сочли нужным даже проинформировать, не говоря уж о том, чтобы дать вычитать гранки. И название книги дали корявое (в оригинале книга называлась "Операция "Норд-Ост": Опыт исторической реконструкции").
Но, тем не менее, я рад.
Я написал эту книгу очень давно - ранней весной 2003 года, практически по горячим следам. Тогда ее опубликовать не удалось. В сентябре 2007 года, накануне пятилетней годовщины трагедии, я вспомнил о рукописи, дополнил ее ставшими известными новыми материалами (хотя дополнять пришлось немного) и решил обнародовать. Решил: если не найдется издательство, которое опубликует, просто выложу в интернете. Издательство нашлось, мы подписали контракт, но книга ни к годовщине, ни через год не вышла. И я уже, честно, говоря, потерял надежду, на то, что первая написанная мною книга когда-нибудь увидит свет.
Но она все-таки вышла.
Работая над книгой, я исходил из убеждения, что на основе всего имеющегося комплекса открытых источников можно реконструировать ход событий. Что и попытался сделать. Когда вы будете эту книгу читать, проявите снисхождение: в 2003 году я еще очень много не знал и не умел. Но основные моменты, надеюсь, смог подметить точно.
Отрывки из книги можно прочитать здесь, здесь и здесь.
А сейчас я быстро закончу дела и побегу в магазин

leon_spb67 2009-11-14 07:54
три десятка снимков из Норд-Оста после штурма:
http://www.reyndar.org/beslan/forum/index.php/topic,406.0.html
Оружие, СВУ, боеприпасы, террористы.
--------------------------------------------------------------------------
Уже выписал на Озоне:

Александр Дюков
Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб
Серия: Исторический триллер
Издательства: Эксмо, Алгоритм, 2009 г.
Твердый переплет, 288 стр.
ISBN 978-5-699-38334-4
Тираж: 4000 экз.
Формат: 84x108/32

http://a-dyukov.livejournal.com/599910.html
Александр Дюков (a_dyukov) @ 2009-11-15 00:26:00
Метки данной записи: Норд-Ост, книги
Держу в руках свою книгу
Я в некотором охренении, ребята.
Мало того, что издательство не известило меня о подготовке издания. Мало того, что они не дали мне корректуру на вычитку, в результате чего в предисловии остались актуальные для осени 2007-го, но бессмысленные сейчас упоминания о предстоящих выборах президента и Госдумы. Мало того, что редактор В. Манягин выпустил книгу с опечатками, а к названию присобачен не имеющий ничего общего с содержанием текста подзаголовок. Мало того, что издательство, наконец, переврало мое отчество. Ладно, хрен со всем этим.
Но эти уроды вдобавок вырезали последний раздел книги, где подводились итоги и разьяснялось весь смысл произошедшего!
Какого, спрашивается хрена?!!
И ведь читаю книгу сейчас - хорошо же я ее сделал, хорошо. А эти уроды из "Алгоритма" над ней надругались. Она и в таком виде неплоха, но ведь могла быть гораздо лучше!
Пидорасы, одно слово.

http://a-dyukov.livejournal.com/600174.html
Александр Дюков (a_dyukov) @ 2009-11-15 11:45:00
Метки данной записи: Норд-Ост, книги
"Заложники на Дубровке": вырезанная глава
Публикую заключительную главу книги "Заложники на Дубровке", по абсолютно непонятным причинам вырезанную при публикации издательством "Алгоритм". Если вы купите и прочитаете книгу - обязательно прочитайте и эту главу.
--------------------------------------------------------------------
«Рассветное» чувство победы и единения слишком быстро проходит, и жизнь начинает идти свои чередом. Уже на следующий день после освобождения заложников действия российской власти подверглись невиданной критики со всех сторон.

Западные СМИ говорили о неправомерности действий российских спецслужб, о «газе-убийце», о невинных людях, погибших якобы из за нежелания властей решить конфликт мирным путем. Были и другие голоса, - но именно «критике» штурма было посвящено внимание подавляющего большинства зарубежных изданий. Одна из центральных германских газет даже поместило заявление эмиссара террористов о том, что не будь штурма, «чеченские повстанцы» отпустили бы заложников с миром.
Все же опасаясь явно поддержать террористов, западные СМИ прибегли к хорошо известному пропагандистскому приему: публикацию писем читателей. Судя по подбору этих писем позиция большинства СМИ была однозначно антироссийской. «The Times», Лондон: «Я считаю руководителя захвата заложников Мовсара Бараева скорее борцом за свободу, чем главарем террористов. Этот инцидент не имеет ничего общего с 11 сентября». Почему здесь нет ничего общего, объясняет другая лондонская газета – «The Independent»: «Если бы подобный инцидент произошел 20 лет назад, независимо от того, сколько невинных россиян оказалось бы заложниками в московском театре, Запад считал бы чеченцев не террористами, а борцами за свободу и союзниками в борьбе с коммунистической угрозой». Но «в России мало что изменилось», - продолжает мысль канадская «The Toronto Star», а мюнхенская «Suddeutsche Zeitung» делает логичный вывод: «В Чечне… народ борется за независимость, как это делали и другие народы… Мы все молчим! Народ умирает!..»

У россиянина, читающего все эти пассажи западной прессы, поневоле возникало впечатление, что «холодная война» не только не завершилась – она в самом разгаре, и что журналисты призывают к новому крестовому походу против «Империи Зла».

Российские СМИ были осторожнее, однако общей картины это не меняло. На страницах газет праволиберальная интеллигенция непрерывно говорило о том, что власть совершила, как всегда преступление, которое должно прикрыть кровавую бойню в Чечне; философ Владимир Бибихин заявил даже, что «люди оказались заложниками и со стороны государства, и со стороны этих молодых людей», как он с симпатией высказался о террористах.

Зрелище выглядело поразительным: праволиберальная интеллигенция настолько ненавидела свою страну, что даже ужасное преступление, совершенное чеченскими террористами не могло поколебать их в стремлении склонить власть к переговорам с бандитами.

9 ноября 2002 года состоялось конференция «За прекращение войны и установление мира в Чеченской республики», где было оглашено письмо Масхадова о том, что он якобы отдает под суд за совершенный теракт Басаева. То, что Масхадов элементарно пытался спасти свое лицо громким заявлением и Басаева, разумеется, арестовывать не собирался (да и попросту не имел подобной возможности), собравшихся правозащитников не волновало, о чем ясно говорили бурные аплодисменты в адрес Масхадова.

После аплодисментов собравшиеся перешли к обсуждению проектов прекращения войны; правда, проектов оказалось немногим меньше, чем самих участников конференции. Самым выдающимся было предложение Валерии Новодворской: в Чечню следовало ввести войска НАТО или ООН, а после «замирения» республики передать ее под протекторат британской короны.

«Правозащитники не обязаны думать, что должно сделать государство, чтобы его граждане перестали убивать и калечить друг друга. Это дело властей. Дело же миротворцев – принуждать власть к миру, давить на ее психику», - оправдывала участников конференции «Независимая газета» ; по странному совпадению именно те же цели – «принуждать власть к миру, давить на ее психику» совсем недавно преследовали захватившие заложников террористы.

Далее собравшиеся критиковали правозащитную организацию «Международная амнистия», которая еще вечером 24 октября распространила заявление, согласно которому «часть ответственности за преступные действия террористов лежит и на российских властях, которые своими действиями в Чечне спровоцировали эскалацию конфликта». Это заявления российским правозащитникам не понравилось своей относительной умеренностью; им бы хотелось возложить на российские власти всю ответственность за теракт.

Все происходившее на конференции выглядело настолько диким, что лидер «Яблока» Григорий Явлинский, к боевым действиям в Чечне относившийся крайне негативно, но почвы под ногами не терявший, впал в крайнее изумление. «Мы должны отдавать себе отчет, что настаивать на переговорах с Масхадовым бессмысленно», - пытался он вразумить собравшихся. Явлинского не слушали. Лишь лидер «Яблока» в своем выступлении осудил недавний теракт и выразил соболезнование близким погибших заложников – все прочие, конечно говорили, что терроризм – ужасная вещь, но вот о конкретном преступлении «чеченских повстанцев» предпочитали упоминать – или же прямо обвиняли в нем российскую власть.

Статья журналистки Анны Политковской с этой конференции завершалась странно. «Все может измениться… Все даже очень может измениться… все может измениться совсем… И будет мир…» Читавшие эти строки люди никак не могли понять, что это – причитания неадекватно воспринимающего происходящее человека, или злое пророчество о новых терактах.

Позиция большинство правозащитников была очень конкретна. «Утром 26 октября властями и силовыми структурами было совершено страшное преступление, - использование отравляющих веществ против мирного населения, - писала газета «За права человека». – Было и незаконное применение огнестрельного оружия против находящихся без сознания террористов, которое можно квалифицировать как массовую бессудную казнь. Руководство нашей страны сознательно принесло в жертву сотни граждан России и иностранцев – лишь бы спасти свои имперские амбиции, избежать начала мирного процесса». Таким образом, документально было зафиксировано, что те люди, которые именуют себя «правозащитниками» и террористы действуют солидарно, в одном строю. Впрочем, возможен вариант – не исключено, что «правозащитники» просто добросовестно заблуждающиеся недалекие люди, с легкостью манипулируемые террористами.

По крайней мере, итоговые заявления, принятые конференцией носили именно протеррористический характер. Никак иначе, чем как политическую подготовку к новым масштабным терактам нельзя охарактеризовать, например, обращение к президенту США Джорджу Бушу, в котором «правозащитники» призывали американского президента на ближайшей встрече в Генуе «самым решительным образом поставить вопрос о массовых нарушениях прав человека в Чеченской республике», а так же принудить президента Путина начать немедленные переговоры с террористами.

Политика Соединенных Штатов традиционно очень прагматична. Для реализации своих «жизненных интересов» США не чуждается использования военной силы; возможно, если бы в американских интересах на тот момент было бы ослабление и последующее расчленение нашей страны, мы бы уже испытывали на себе последствия обращения российских «правозащитников».

Но именно в силу своего прагматизма в США понимали, что международный терроризм, субъектом которого являлись и чеченские террористические структуры, угрожает всему мировому сообществу. Терроризм – абсолютное зло, которое нельзя оправдать ничем. Американское руководство после 11 сентября 2001 года осознало эту истину в полной мере. После теракта в российской столице окончательно прояснилось: те силы, с которыми борется Россия в Чечне – часть мирового террористического интернационала. Интересы России и США часто могли быть противоречащими друг другу, однако руководство обеих стран было солидарно в своей борьбе с терроризмом. Именно поэтому реакция администрации США была адекватной: лучшим ответом и террористам, и «правозащитникам» стало включение в феврале 2003 года трех самых крупных структур «чеченских моджахедов» в список террористических организаций.

В отличие от Соединенных Штатов, европейские страны не стремились пересмотреть свои взгляды на «чеченских повстанцев»; Россия была для европейцев кровавым монстром, а террористы – борцами за свободу и независимость. Организованный террористами «всемирный чеченский конгресс» в Дании не был отменен, несмотря на все протесты российских дипломатов.
Посол Дании в России заявил о том, что поскольку конгресс проводится не официальными структурами, а общественной организацией, отменить проведение датские власти не могут.
«Конституция Дании предусматривает ряд свобод, в том числе и свободу собраний и тут наше правительство не может вмешиваться. Как и в других европейских странах, у нас есть разделение властей на исполнительную, парламентскую и судебную», - с недвусмысленным намеком объяснил журналистам посол.

На самом деле это была лишь отговорка: хотя основной организатор конгресса, Датский центр по изучению Холокоста и геноцида, формально и был организацией общественной, финансировался он из госбюджета. Датские власти попросту не имели никакого желания отменять конгресс; более того, делегатам «Всемирного чеченского конгресса» датские визы спешно выдавались по упрощенной процедуре, а на самом конгрессе выступали и датские парламентарии, и представители Королевской военной академии.

Еще более кощунственным, было то, что этот организованный террористами конгресс при попустительстве датских властей прошел именно тогда, когда в нашей стране был объявлен траур по погибшим в ходе теракта в театральном центре на Дубровке людям.

Впрочем, если не считать этого намеренного оскорбления, «Всемирный чеченский конгресс» был уже почти безобиден. Изначально предназначавшийся террористами для обработки европейского общественного мнения перед операцией и легимитизации лидеров террористов после капитуляции российских властей, сейчас, после провала планов террористов, он был практически бесполезен. Террористы, правда, попытались продолжить политическое давление на европейскую общественность и российскую власть; Ахмад Закаев даже пригрозил терактами на ядерных объектах России.
Но теперь это была лишь неудачная попытка сделать хорошую мину при плохой игре.

Представителя террористов Ахмада Закаева, организовавшего конгресс, датские власти в итоге все-таки арестовали; то что, его не выдадут в Россию и впоследствии отпустят, было ясно с самого начала. Да и как было поступать властям, если под призванием не выдавать Закаева Москве было, помимо иностранных, столько подписей российских политиков и общественных деятелей! В защите эмиссара террористов удивительным образом объединились «правые» политики, старые диссиденты-«правозащитники» выступавшие еще против советского государства и современные опальные «олигархи», на распаде советского государства нажившиеся. Страна должна знать своих героев. Вот фамилии тех, кто не постеснялся выступить на защиту террориста: Иван Рыбкин, бывший секретарь Совета безопасности РФ; Сергей Ковалев, депутат Государственной Думы от фракции СПС, правозащитник; Елена Боннэр, вдова академика Андрея Сахарова, правозащитник; Борис Немцов, лидер партии СПС, депутат Государственной Думы; Борис Березовский, объявленный в международный розыск олигарх, лидер партии «Либеральная Россия».

Создавалось устойчивое впечатление, что все эти журналисты, политики и правозащитники попросту не поняли, что произошло в Москве 23 – 26 октября. «Это стереотип восприятия», - сказал мне однажды совсем по другому поводу отставной полковник. В годы Великой Отечественной войны он был одним руководителей партизанского движения, а потом стоял у истоков спецподразделения КГБ СССР «Вымпел»; мы сидели, пили чай и беседовали. «Это стереотип восприятия: люди видят только то, что привыкли видеть, а видеть они привыкли то, что хотят увидеть. И разубедить их очень сложно».

Но я все-таки попробую еще раз проговорить, почему их позиция полностью неверна и при воплощении в жизнь обернется ужасной трагедией.

Приходится признать, что «уникальная акция», подготовленная и реализованная чеченскими террористами, чуть не закончилась для нашей страны поистине катастрофическим поражением. То, что этого не произошло, никоим образом не должно нас успокаивать – потому что кто может поручиться, что следующая спланированная террористами операция не достигнет своего успеха?
Объективно именно успеху террористов содействует «хаос в головах», непонимание истинных целей бандитов. Повторим их еще раз.

«Мы платим тяжелую цену за слабость государства и непоследовательность действий», - сказал президент Путин после завершения трагедии на Дубровке. Это было горькое и правдивое признание. Российская власть действительно несла свою долю ответственности за сложившуюся кризисную ситуацию.

После распада Советского Союза на территории Чечни образовался криминальный режим. Закона не было – было лишь право сильного. Непоследовательные и плохо подготовленные действия тогдашнего правительства страны, направленные на устранение этой опасности, успеха не имели. Криминальный режим Дудаева лишь усиливался, получая поддержку одновременно от западных благотворительных организаций и от враждебных западным странам исламских террористических структур. В 1996 – 1999 криминальный режим на территории Чечни претерпел существенные изменения; если раньше цели его лидеров (насколько вообще можно говорить об общих целях у главарей постоянно конфликтующих банд) носили преимущественно уголовный характер, то теперь чеченские бандформирования становились субъектами международного исламского терроризма – подобно «Талибану» и «Аль-Каиде».

И хотя в 1999 – 2000 годах российские власти вновь установили свой контроль над территорией Чечни, так просто покончить с терроризмом было уже невозможно. Активно подпитываемые деньгами и наемниками из-за рубежа, располагающие базой для своего развития – массами обездоленных жителей Чечни, морально поддерживаемые большинством европейских СМИ, лидеры террористов продолжали борьбу, приносящую им огромную материальную выгоду.

Для нашей страны вопрос состоял даже не в том, останется ли Чечня в составе Российской Федерации или станет независимой. «На сегодняшний день вопрос о зависимости или независимости Чечни от России является для нас абсолютно непринципиальным, - сказал президент Владимир Путин в августе 2001 года. - Для нас принципиальным является только один вопрос: мы больше не позволим использовать эту территорию как плацдарм для нападения на Россию. Не позволим!»
Однако именно в этом качестве Чечня нужна была лидерам как местных, так и международных террористических организаций. Они исходили из простой предпосылки: по чисто экономическим показателям как независимое государство Чеченская республика нежизнеспособна. Следовательно, после получения ей независимости, он с неизбежностью опять, как это было в 1991 и 1996 годах превратится в криминально-террористический анклав, который будет использоваться в качестве базы для подготовки и ведения борьбы.

Таким образом, целью террористов стал вывод российских войск с территории Чечни. Пропаганда террористов назвала это «прекращением войны в Чечне» и, к сожалению, так же к этому относились многие отечественные и зарубежные политики. На самом деле мир в Чечне возможен только в условиях стабильности в регионе. Нас пытались уверить в том, что вывод российских войск из Чечни будет способствовать этой стабильности; конечно же, это не так, потому что отряды чеченских террористов останутся в республике, и вывод федеральных войск стал бы лишь новым витком кровопролитного конфликта.

Бессмысленно ругать главарей террористов, что именно такой сценарий казался им предпочтительным; на самом деле странно было бы обратное.

Разработанный чеченскими террористами с помощью зарубежных «коллег» план был достаточно сложной многоходовкой и предусматривал скоординированные усилия в террористической, политической и информационной сферах.

Изначальный замысел операции был следующим. С конца октября проникшие в Москву террористы Бараева начинают проводить регулярные теракты (взрывы автомобилей со взрывчаткой и террористок-смертниц). В столице и в стране понемногу нагнетается паника; ведутся разговоры о необходимости войны в Чечне. В это время террористы при помощи своих информационных агентств и новой газеты «The Chechen Times» обрабатывают европейское общественное мнение в свою пользу. Этой задаче служит и проведенный в Копенгагене «Всемирный чеченский конгресс». 7 ноября отряд Бараева захватывает здание мюзикла «Норд-Ост»; милиция и спецслужбы, нацеленные на борьбу с автомобилями с взрывчаткой, предотвратить захват заложников не успевают. Захватив здание и заминировав его, террористы заявляют о том, что требуют мира в Чечне и вывода из республики российских войск. В российском обществе, и так крайне напряженном из-за взрывов автомобилей, от нового крупного теракта начинает нарастать паника, и власти не могут с ней справиться. В течение нескольких дней с террористами ведутся переговоры; в это время в Копенгагене вторично собирается «Всемирный чеченский конгресс» и когда российские власти под давлением впавшей в истерику общественности ломаются, «Всемирный чеченский конгресс» легимитизирует пришедших к власти в республике главарей террористов – как это уже было в 1991 году. Российские войска выводятся из Чечни. «Уникальная операция», о которой говорил Масхадов, завершается громкой победой террористов.

Можно гадать о том, как пошли бы дальнейшие события; по всей видимости, реализовался бы примерно следующий сценарий.

Российская армия выводится из Чечни, получающей независимость и признание со стороны мирового сообщества. Вывод войск сопровождается инициированными «Всемирным чеченским конгрессом» процессами в Гаагском международном трибунале над высокопоставленными российскими генералами; результат процессов известен заранее, поскольку никакая война не может вестись без преступлений против мирного населения. Все подсудимые приговариваются к крупным срокам заключения; по странному стечению обстоятельств лидеры чеченских террористических организаций присутствуют на процессах в качестве свидетелей обвинения.

Как проигравшая сторона, Россия обязывается выплачивать пострадавшей Чечне репарации на восстановление инфраструктуры, материальные компенсации, etc. Удельный вес репараций в российском бюджете сравнивается с суммами на обслуживание внешнего долга. Однако это только часть тех реальных финансовых выплат, которые идут в Чечню; подобно тому, как это было в 1996 – 1999 гг., происходит взимание репарации «теневым путем» (финансовые махинации, грабежи, торговля заложниками). По крайней мере теперь любая чеченская преступная группировка может в случае преследования ее правоохранительными органами кричать о расовой дискриминации; европейское общество воспринимает эти претензии как априори справедливые – вывод российских войск из Чечни подтвердил «русское варварство». Скорее всего, милиция просто не будет рисковать связываться с чеченцами, тем более что это действительно бессмысленно: отныне каждый преступник может скрыться на территории независимой Ичкерии, попросив убежища «по политическим мотивам». Впрочем, не только в Ичкерии – не столь давние события в Вифлееме наглядно показали заботу, которую проявляют в Европе к террористам.

Запад полностью безразличен к остаткам русского (а вернее не-чеченского) населения в Ичкерии, а так же к тем чеченцам, которые в свое время сотрудничали с российскими властями; тех, кто не успел уйти вместе с российскими войсками ждет злая участь. (Только через десятилетия в европейских СМИ появятся ужасающие факты физического уничтожения этих людей. Это будет для европейцев шоком, подобного которому они не испытывали со времен Нюрнберга; однако десяткам тысяч уничтоженных россиян будет уже все равно.)

Однако немалые деньги, получаемые из России как легально, так и нелегально, чеченцам впрок не идут. Объективно в Чечне нет ни одной производственной сферы, в которой можно было бы занять тысячи людей, во время войны партизанивших в горах, и десятки тысяч, живших на российскую и иностранную гуманитарную помощь. Исключение составляет нефть, но нет никаких сомнений, что нефтяная отрасль будет «приватизирована» лидерами крупнейших террористических кланов; собственно чеченцы от нефти не получат ничего.

Иными словами, сама себя прокормить Чечня не сможет. История знает немало таких случаев; совокупный прибавочный продукт добывается в подобной ситуации грабительскими набегами на соседей.

Для этого в Чечне есть целое поколение молодых ребят, которые не умеют ничего, кроме как воевать – и их умения ставить фугасы, организовывать засады и партизанить – очень ликвидный товар в нашем мире.

Одновременно на территории Ичкерии возникают все новые и новые тренировочные лагеря для подготовки террористов из зарубежных террористических организаций; это делается менее явно, чем в контролировавшемся «Талибаном» Афганистане, но от этого суть дела не меняется. И руководство независимой Ичкерии, и их зарубежные коллеги из «Аль-Каиды» уже знают, где будут применены подготовленные в этих тренировочных лагерях кадры.

Несколько лет (от трех до семи) идет подготовка к «освобождению единоверцев из-под русской оккупации»; эта задача становится приоритетной во внешней политике независимой исламской демократической республики Ичкерия. Разумеется, ее инициаторы учитывают неудачный опыт вторжения в Дагестан в 1999 году; теперь в роли агрессора перед мировым сообществом должна выступить Россия.

Операция «Свобода» начинается действиями местных сепаратистов в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкессии. За прошедшие годы на территории этих республик создана прочная террористическая инфраструктура: секретные базы и склады оружия; многие сепаратисты прошли подготовку в чеченских лагерях, кроме того, немало опытных специалистов в области террористических действий заблаговременно внедрены на территории этих республик.

Действия российских властей на этом этапе могут иметь или плохие, или очень плохие результаты. Самым глупым поступком будет попытка повторить события 1999 года и вступить на территорию Чечни. Поступив так, Кремль напрочь забыл, что на дворе не 1999-й год. Российская армия, деморализованная поражением, лишенная нормального руководства (все генералы помнят судьбу их предшественников), отвратительно вооруженная и еще хуже подготовленная, не добивается в первые дни войны решительно никаких успехов. Мировое сообщество, получает еще одно доказательство «русского варварства», и не позднее чем через неделю после начала боевых действий под давлением ООН и угрозами войны («миротворческой операции») российские войска отводятся из Чечни. Теперь Чечня получает карт-бланш для действий в республиках Северного Кавказа; ее действия поддерживаются политически европейским сообществом, а материально – арабскими странами и всевозможными мусульманскими организациями. «В конце концов, - говорит в своем ежегодном выступлении президент США, - они воюют за свободу, а это не меньшая ценность, чем демократия». Потеря северокавказских республик становится для России неизбежностью.

Второй вариант действий российского руководства при агрессии Чечни более реален. Кремль удерживается от немедленного объявления войны Ичкерии и лишь перебрасывает на Северный Кавказ все новые и новые контингенты войск. Вместе с той частью населения, которая не желает «независимости», войска удерживают Северный Кавказ в течение нескольких лет; то, что творится там, смело можно назвать полномасштабной гражданской войной. В европейских СМИ нагнетается истерия по поводу очередных «преступлений» русских; в конце концов Ичкерия официально заявляет о поддержке своих братьев по крови и вере, «истекающих кровью в неравной борьбе с русскими». (После некоторого раздумья, подобное заявление делает и официальный Тбилиси, надеющийся под прикрытием общего хаоса решить осетинский и абхазский вопрос. Это, однако, не удается: и Абхазия, и объединившаяся Осетия стоят насмерть, и Грузия, и без того раздробленная, падает в пропасть межнациональной по названию и гражданской по существу войны. Титанические усилия США потушить этот пожар дипломатическими методами оказываются неудачными: что-то изменить может лишь прямое вторжение, на которое ни США, на страны НАТО не рискуют идти.) Регулярные чеченские части, конечно, не могут внести перелом в войну: как бы ни была слаба российская армия и ополченцы, они сражаются за свою жизнь и за свой дом. Вмешательство Ичкерии, однако, позволяет поднять в ООН вопрос «о ситуации на Северном Кавказе». Решение ООН известно заранее: от России требуется покинуть Северный Кавказ.

После долгих угроз Москва вынуждена согласиться на этот ультиматум.

Российская армия покидает Северный Кавказ на редкость организованно; это уже не та армия, что начинала войну. У армии есть главный стимул воевать – ее солдаты и офицеры сражаются за Родину; к сожалению, понимание этого пришло слишком поздно. Гражданское население отступает вместе с войсками: никто из русскоговорящих, да и вообще из нормальных людей, не хочет жить (а точнее – мучительно умирать) под осенившим Северный Кавказ зеленым знаменем.
На равнинах Юга России, по которым отныне проходит государственная граница, создается прочная линяя обороны; дальше идут исконно русские земли и отступать некуда. Несомненной удачей страны является то, что даже в дни этого величайшего национального поражения у власти остается правительство, не ушедшее в изоляцию от Запада; в противном случае судьба последней «империи зла» была бы окончательно решена уже тогда. Пока же у страны и у ее многонациональной нации остаются еще возможности устоять.

Но в равной степени возможности победить остаются и у наших противников. Прочно обосновавшись на Кавказе, они смотрят дальше на Север: в России есть еще так много наций, которым можно оказать братскую помощь в борьбе за независимость, даже если они сами о том не подозревают…

А Европа, так и не нашедшая в себе мужества после полувека антирусской пропаганды времен «холодной войны» взглянуть на нашу страну по-новому, с ужасом смотрит на то, что творится на Кавказе: большего кровопролития европейцы не видели давно. Воюют Грузия, Исламская федерация Северного Кавказа, Армения, Абхазия, Осетия, Азербайджан, Турция. В войну постепенно втягиваются среднеазиатские республики и Иран. Большинство европейских интеллектуалов сходится на том, что это – результат многовековой оккупации свободолюбивых народов русскими, которые целенаправленно сеяли семена вражды между народами; особенно эту точку зрения отстаивают российские правозащитники-эмигранты, покинувшие страну вскоре после начала северокавказских событий, когда правоохранительные органы официально заявили, что не могут гарантировать их безопасность.

В предновогоднем выступлении перед нацией президент США суммировал результаты начала XXI века. «Глядя то, как в далекой России маленькие нации сражаются за свою свободу, мир затаил дыхание», сказал президент. Немногие из американцев обладали достаточной эрудицией, чтобы вспомнить, что так уже кто-то говорил.

Этот сценарий кажется слишком апокалиптичным, чтобы в него поверить; на самом деле в случае вывода российских войск их Чечни шансы на его реализацию весьма велики даже после того, как Бараеву и Абу-Бакару пришлось отказаться от проведения предварительных взрывов и перенести захват заложников на более раннее время. Представители чеченских террористов неоднократно заявляли, что не собираются повторять ошибок Хасавюрта; действительно, правильные действия с их стороны могли иметь для нашей страны весьма печальные последствия.

Во время захвата «Норд-Оста» пропаганда террористов внушала, что целю теракта и требованием Бараева являлось «прекращение войны в Чечне». Этот тезис, используемый многими при описании событий 23 – 26 октября, в корне неверен. Террористы не выдвигали и не могли выдвигать требования мира – равно как требований демократии, коммунизма и царства Божьего на земле. Требования террористов всегда носят конкретный, а не абстрактный характер и требованием Бараева был вывод российских войск из Чечни. Но вывод российских войск – это не мир, это новый виток кровопролитного конфликта. Это война. Вот, что должны были на каждой пресс-конференции, в каждом своем выступлении говорить высокие государственные чиновники, вот о чем должны были писать все официальные СМИ.

Вслед за академиком Сахаровым часто повторяют, что наиболее моральное решение одновременно является самым эффективным. На самом деле все обстоит полностью противоположным образом: наиболее эффективное решение является самым моральным. Эффективное – по соотношению достигнутых целей и затраченных средств (или понесенных жертв).

Решение российских властей взять здание штурмом не просто самым эффективным – оно было единственным. В создавшейся (сконструированной террористами) ситуации любая альтернатива штурма была чревата для нашей страны огромными потерями – и потому даже если бы бандиты Бараева, Абу-Бакара и Ясира успели бы взорвать здание захваченного ими театрального центра, унеся с собой на тот свет девятьсот заложников – даже и эта ужасная трагедия была бы намного меньшей, чем те потери и те невинные жертвы, которые неизбежно последовали бы в случае капитуляции нашей страны, в случае вывода российских войск из Чечни.

Благодаря подвигу сотрудников спецподразделений ФСБ «Альфы» и «Вымпела» число погибших удалось значительно сократить. Простая констатация этого факта – больше всех славословий, которые можно было бы сказать в адрес спецназовцев, спасших не только сотни заложников, но и всех нас.

…Антироссийская вакханалия в европейских СМИ, призывы к капитуляции перед бандитами со стороны отечественных журналистов, «правозащитников» и политиков продолжалась еще долгое время после трагедии; представители высшей государственной власти, впрочем, относились ко всем этому по принципу: собака лает, караван идет. Все социологические опросы показывали, что штурм захваченного террористами здания поддерживает большинство населения страны – в среднем около 85%. Самое интересное заключалось в том, что после завершения штурма американская телекомпания CNN провела опрос своих зрителей; выяснилось, что силовое разрешение ситуации с заложниками в Москве одобряют так же 66% американцев ; собственно говоря, правильность и адекватность действий российских властей была понятна любому непредвзятому наблюдателю.
Вместе с тем трагедия «Норд-Оста» ярко продемонстрировала ситуацию, которая сама по себе страшнее, чем любые террористические акты. Российское общество традиционно не доверяет власти, подозревая ее в каких-то тайных кознях; российская власть, в свою очередь, не чувствуя общественной поддержки, вынуждена действовать словно во вражеском окружении, боясь, что любая информация, ставшая доступной общественности, станет доступна и врагу, что любые шаги власти вызовут истерическую критику. «Норд-Ост» продемонстрировал отчуждение власти и общества друг от друга; и именно из-за этого отчуждения удалось спасти меньше заложников, чем можно было бы.

К власти можно и нужно относиться критически, однако обвинять ее во всех смертных грехах – по меньшей мере глупо, и до тех пор пока российское общество и российская власть не начнут сотрудничать, а не противостоять друг другу – решить стоящие пред Россией и нами проблемы решить не удастся.

Но если когда-нибудь эти проблемы все же будут решены, то «рассветное» чувство единения и гордости за свою Родину, которое мы пережили утром 26 октября 2002 года, не будет столь редким и краткосрочным.

http://www.echo.msk.ru/programs/code/686864-echo.phtml Эхо Москвы 12.06.2010 19:07
Передача : Код доступа
Ведущие : Юлия Латынина, журналист
............................
Кроме того, есть еще такая неприятность, что Магас, по моему глубокому убеждению, командовал Бесланом. Объясняю, почему у меня такое убеждение. Магас был в Беслане. Это власти говорили с самого начала, что, дескать, там есть Магомед Евлоев, он же Магас. Магас командовал, как минимум, одной из групп, которая зашла в Беслан. Напомню, что этих групп было две, они, видимо, приехали на двух ГАЗах. Одной командовал Полковник, он же Хучбаров, другой командовал Али Тазиев, он же Магас. И в этот момент Магас уже был командующим ингушским сектором кавказского фронта, назначенным Шамилем Басаевым. Догадайтесь с трех раз: если командующий ингушским сектором был по Беслану, имело скрыть тот факт, что боевиков было гораздо больше, что их часть ушла и что ушел сам руководитель теракта, по приказу Басаева сберегая себя для новых битв.
Кстати, это не единственная история такого рода. Почти похожая история в «Норд-Осте», потому что нам говорят, что руководителем «Норд-Оста» был человек по имени Мовсар Бараев, племянник Арби Бараева. Возникает вопрос, как же это чеченец с гор сумел так хорошо всё организовать. Ответ заключается в том, что был еще один чеченец, которого звали Руслан Эльмурзаев, он был начальник службы безопасности «Прима-банка». Он организовывал всё, начиная от транспорта – боевики очень удобно катались на банковом инкассаторском броневичке – и кончая финансированием, кредиты были взяты прямо в «Прима-банке». Кстати, и террористы там же работали охранниками.
И то, что произошло после конца теракта, не влазит ни в какие рамки. Потому что еще можно себе представить, что спецслужбы не заметили, что под боком у них в Москве, не в Чечне, в Московской области, в Тверской области… Потому что те следы пыльцы, которые были на взрывчатке, это не были следы кавказской пыльцы, согласно биологическим экспертизам, это были следы пыльцы растений, которые в Московской или в Тверской области, что-то в этом роде. Так вот еще можно понять, как можно было проморгать такого размера теракт. Хотя это ставит очень большие вопросы к компетенции спецслужб.
Но дальше еще более потрясающая вещь, потому что этот «Прима-банк» существовал еще чуть ли не полтора года. Была назначена ЦБ временная администрация, потому что, естественно, весь «Прима-банк» тут же чеченцы растащили. Так вот главу этой временной администрации через полтора года номинальный хозяин банка, которого звали Баркинхоев, бил в лицо в его собственном кабинете, притом что в деле «Норд-Оста» имеется расписочка г-на Баркинхоева, которая звучит так: «Бригадному генералу Мовлади Удугову. На финансирование таких-то ребят выделено столько-то».
........................

http://svpressa.ru/politic/article/38968/ «Свободная пресса» 14 февраля 2011 года 13:42 |
«Норд-Ост»: Прокуратура решила найти 4 сбежавших террористов Андрей Полунин
Виновных в масштабном теракте определят в рамках нового уголовного дела
Прокуратура Москвы отменила постановление о прекращении уголовного дела по теракту на Дубровке в октябре 2002 года. Об этом «Свободной прессе» заявил представитель потерпевших адвокат Игорь Трунов. По его словам, прокуратурой города Москвы руководителю ГСУ СКР по Москве даны указания организации дополнительного расследования по факту случившегося.
Почему прокуратура снова вернулась к расследованию «Норд-Оста», рассказывает адвокат Игорь Трунов.

«СП»: – Игорь Леонидович, что изменит решение прокуратуры продолжить расследование?
– Качественно проведенное расследование – это, прежде всего, профилактика, чтобы подобные преступления не происходили вновь. Эта профилактическая цель в деле «Норд-Оста» не достигнута. Как минимум, четверо террористов ушли от ответственности, унеся с собой оружие, компьютер, средства для космической связи. Среди этой четверки предположительно фигурирует Абубакар-Эльмурзаев, один из руководителей группы, наряду с Мовсаром Бараевым.
Все эти люди, возможно, продолжают заниматься террористической деятельностью.

«СП»: – Сейчас известно, кому конкретно удалось скрыться?
– При опознании 42 трупов террористов пятеро бывших заложников указали, что среди убитых нет нескольких боевиков. Выяснилось, не хватает минимум четырех человек, с характерными приметами. О том, что убиты не все террористы, говорили и некоторые переговорщики.
Что касается Абубакара, следствие предъявило якобы его труп на опознание. Но его не опознали – ни переговорщики, ни бывшие заложники. Очень странно выглядела и процедура опознания тела Абубакара его матерью. Женщине показали фотографии, на которых Абубакар живой, а труп на опознание вообще не предъявили. Это, я считаю, ни в какие ворота не лезет.
Скорее всего, Абубакар ушел, причем с оружием. У нас есть экспертиза, что боевики стреляли в здании ДК из автомата калибра 7,62 мм. В списке оружия, захваченного у террористов, автомат не значится.
Понятно, потерпевшие не могут назвать фамилии террористов, которых они видели, и которых среди трупов не обнаружили. Это вопрос к следствию. Сейчас, в рамках дополнительного расследования, эту четверку должны объявить в розыск.

«СП»: – Чего добиваетесь вы, как адвокат потерпевших и родственников погибших заложников?
– Мы считаем, большое количество погибших – результат халатности и злоупотреблений должностных лиц. Заложников никто из террористов не убил, никто не взорвал. Их убила халатность медиков и тех, кто организовывал спасательные работы. Мы знаем, что живых заложников, потерявших сознание под действием газа, выносили из зала ДК и грузили в автобусы буквально штабелями. Те, кто оказался внизу, под тяжестью тел, умирали. Кто, спрашивается, додумался грузить людей таким образом? Это тоже должно выяснить следствие.
Мы также ждем решения Европейского суда о мере ответственности должностных лиц, которые занимались контртеррористической операцией на Дубровке. Это решение будет прецедентным, и будет основанием для продолжения расследования. Получается, за нынешним дополнительным расследованием, которое проводит московская прокуратура, должно последовать еще одно расследование. В нем и будет проанализировано поведение лиц, которые принимали участие в спасении заложников.
Понятно, что дело давнее. Но многие кардинальные вопросы по нему до сих пор остаются нерешенными.

«СП»: – Как обстоит вопрос с возмещением вреда бывшим заложникам?
– Пострадавшие в «Норд-Осте» получили мизерное возмещение. Если Европейский суд удовлетворит наши требования, это будет означать и пересмотр дел пострадавших. Возможно, удастся выйти на суммы возмещений вреда, которые фигурируют в теракте в «Домодедово» (премьер Владимир Путин пообещал, что семьи погибших в целом получат по 3 млн рублей из федерального и регионального бюджетов, люди, получившие тяжкие и средний ущерб здоровью - по 1 млн 900 тыс. рублей, получившие легкие повреждения - по 1 млн, – «СП»).

«СП»: – Есть версия, что решение штурмовать «Норд-Ост» было политическим. Что штурм начали наспех, чтобы успеть до начала Всемирного конгресса чеченского народа, который открывался в Дании. Конгресс, якобы, готов был гарантировать жизнь заложникам, в обмен на решение вопроса о политическом статусе Ичкерии, что аннулировало бы итоги Второй чеченской войны. Это объясняет и спешку в подготовке штурма, и факт, что террористы не пытались взорвать заложников (убийство повредило бы репутации правительства Ичкерии), и то, что бесчувственных террористов расстреляли на месте, всех до единого. Есть ли при таком раскладе шансы, что расследование по «Норд-Осту» доведут до конца?
– Отчасти история расследования подтверждает эту версию. На все наши жалобы, на все железобетонные факты, мы получали от следствия формальные отписки. Согласен, что с учетом всего, что было, трудно сейчас ожидать каких-то кардинальных перемен. Но недаром сказано: стучите, и отворят вам (Евангелие от Матфея, 7:7,8, – «СП»). Мы продолжаем работу, у нас есть для этого международные правовые инструменты. Ответить за «Норд-Ост» все равно придется.

Как штурмовали «Дубровку». Свидетельство очевидца
«Свободная пресса» связалась с сотрудником правоохранительных органов, который в составе группы следователей проводил следственные мероприятия в театральном центре на Дубровке сразу после штурма.

Цитата :

– Чеченцы не собирались умирать на Дубровке. В значительной мере их угрозы взорвать заложников были блефом. Это видно по конечному факту: возможности взорвать заложников у них были, но они этого не сделали. Газ был виден – с момента, когда его пустили, и до момента, когда он начал действовать, в основном на заложников – прошло до пяти минут. Было видно, что идет белый дым – газ. У террористов, насколько я помню, с собой были противогазы. Так что если бы они, действительно, хотели там все взорвать, и готовы были погибнуть, они бы без проблем это могли сделать. Но они этого не хотели.
Еще важный момент: до сих пор не разглашаются цели – истинные, реальные – с которыми террористы туда прибыли. Негативное эмоциональное впечатление вызывает то, что не было взято в плен ни одного террориста, в то время как такая возможность, по-видимому, была – начиная с газа, и заканчивая «Альфой», которая наверное уж могла кого-нибудь взять. А так мы видим полное игнорирование каких-либо сведений, которые могли быть получены от террористов. Хотя бы имена сообщников. Хотя бы в интересах того, чтобы в будущем террористы не могли провезти в Москву такое количество взрывчатки, можно было спросить: а как они ее провезли? Вдруг у них есть сообщники в спецслужбах? Ведь ни кто-то, а спецслужбы прошляпили это обстоятельство. С этими целями уж кого-то из террористов могли попытаться взять. Нет, никого не взяли. И это было выдано не как поражение, а как достижение – и это непонятно.

Досье «СП»
23 октября 2002 года в Театральном центре на Дубровке шел первый русский мюзикл «Норд-Ост». В зрительном зале было более 900 человек. Почти все они оказались в заложниках у сорока чеченских террористов, осуществивших в центре Москвы один из самых масштабных терактов в истории России.
В ночь с 25 на 26 октября было принято решение о штурме. В оперативный штаб входили заместитель главы ФСБ генерал Виктор Проничев и глава администрации президента РФ Александр Волошин. Из оперативного штаба поступила команда на штурм подразделениям ЦСН ФСБ, которыми командовал другой заместитель главы ФСБ, генерал Александр Тихонов.
Силовая операция началась с подачи через вентиляционную систему газа. Известно, что в состав газа входили тяжелые опиаты на основе фентанила (применяется в медицине для анестезии). Также известно, что при быстром и недозированном применении это вещество приводит к летальному исходу и особенно опасно при воздействии на людей в сидячем положении.
20 сентября 2003 президент России В. В. Путин заявил на встрече с журналистами, что

Цитата :

«эти люди погибли не в результате действия газа», который, по его словам, был безвредным, а стали жертвами «ряда обстоятельств: обезвоживания, хронических заболеваний, самого факта, что им пришлось оставаться в том здании».

В свидетельствах о смерти, выданных родственникам погибших, в графе «причина смерти» был поставлен прочерк.
Министерство здравоохранения официально отказалось сообщать данные о газе, применённом во время операции, сославшись на то, что это является государственной тайной. Комитет Госдумы по безопасности отказался изучить правомерность засекречивания газа. Формула газа засекречена до сих пор.
Первое официальное сообщение о единичных случаях гибели заложников прозвучало около 08:00, однако заместитель начальника штаба Владимир Васильев сообщил, что среди погибших нет детей. Как стало известно из материалов уголовного дела, к тому времени уже была констатирована смерть 5-ти детей.
Всего в результате террористического акта по официальным данным погибли 130 человек, в том числе 10 детей.
Неизвестно точное время начала силовой операции по уничтожению террористов. Часть сотрудников ЦСН ФСБ проникла в зал через гей-клуб, который функционировал на территории театрального центра. Видеокамерами зафиксировано лишь появление спецназовцев в фойе театрального центра в 6.22 утра. Известно, что во время штурма спецназовцы также получили отравление, однако никто из них не погиб под воздействием газа.
Оперативный штаб продумал спецоперацию по уничтожению террористов до мельчайших подробностей. Плана по спасению заложников у оперативного штаба не было.

http://www.izvestia.ru/community/article25927

HИКОЛАЙ СТЕПЧЕHКОВ: "Я УВЕРЕH, ЧТО "МОИ" ЗАЛОЖHИКИ ВЫЖИЛИ"

О поступке этого человека сегодня знает вся страна. Врач "скорой помощи" Hиколай Степченков дежурил в ночь штурма возле Театрального центра на Дубровке. Под дулами автоматов вместе с напарником вынес из захваченного здания двоих раненых: мужчину и женщину. А после штурма помогал спасать заложников, отравленных газом.

- Почему именно вас выбрали для похода за ранеными?
- В ту ночь мы дежурили на Дубровке. Кроме нашей бригады, было еще семь машин "скорой помощи". День выдался спокойный. А в полночь из ДК стали раздаваться выстрелы. К нам подошли сотрудники штаба. Сказали, что чеченцы требуют врачей, чтобы забрать раненых. И я пошел - долг врача.

- Могли бы и отказаться. У иорданских медиков почему-то мысль о долге не возникала.
- Их понять можно. Умирать никто не хочет. Тем более в чужой стране, за чужих людей. Хотя для врача нет национальностей. Все больные одинаковы.

- А если бы вас чеченцев лечить заставили?
- Что значит - заставили? Я бы их тоже спасал, даже если б знал, что это бандиты и убийцы. Какое право я имею выносить приговор? Суд должен решать - виноват или нет. Врач не может никому отказать. Да и пугаться мне уже поздно. Hедавно 59 лет исполнилось, считайте вся жизнь позади. Дети взрослые, внук уже большой... Hо это я потом анализировал свое поведение. А тогда... Взяли с коллегой носилки - и вперед. Первое, что увидели в театре, - стены, изрешеченные пулями. Возле лестницы лицом вниз валяются трупы. Hад ними четверо чеченцев с автоматами. Все в масках, кроме Аслана. Он попросил показать документы. Внимательно их рассмотрел и заявляет: "Почему не из Красного креста?" Меня зло разобрало. "Какая разница?" - говорю. Он сбавил тон и почти вежливо попросил подождать. Четверо заложников вынесли из зала мужчину с перевязанной головой. А потом женщину с ранением в живот. Hазад шли, думали: "быстрей, быстрей".

- Боялись, что в спину стрелять будут?
- Hет, торопились в больницу. Мы сразу поняли, что парень не жилец, а вот женщину спасти можно было. Она в сознании находилась, рассказала, что там произошло. После того, как из театра вернулись, со мной долго "альфовцы" беседовали.

- Вы знали о том, что через несколько часов начнется штурм?
- Догадывались. Под утро снова услышали пальбу, взрывы гранат. В 6.50 нам скомандовали - к театру.

- Сказали, какие лекарства, препараты с собой брать?
- Hет. Возле Дома культуры образовалось целое скопище машин, пробка. "Скорой" не пробиться. Тогда я кричу помощнику: "Хватай ящик с инструментами и побежали!" Смотрим - на крыльце уже десятки бездыханных тел. Много пожилых, некоторые уже мертвые. Причем умерли давно - часа два-три назад. Кожа холодная была. А из театра выносят все новых и новых людей. Hам один спасатель принес большую коробку с противоядиями от газа - антидотами.

- То есть врачей предупредили, каким газом усыпили заложников?
- Мы сами определили. Мне раньше приходилось с наркоманами работать. У пострадавших были точно такие же симптомы передозировки, как от наркотических средств, - узкий зрачок и отсутствие дыхания. Люди делали четыре-пять вдохов в минуту. Hужно было сделать укол, чтобы восстановить работу легких и сердца. В какой-то момент я заметил, что двое спасателей мимо нас несут людей в автобус. Я им кричу: "Без укола не увозить, всех заложников сюда! Иначе живыми не доедут!" Они стали к нам всех подтаскивать. Скольких успели развезти по больницам, когда еще врачи не подошли, сказать не могу.

- Долго на крыльце работали?
- Около часа. Потом встать не могли - ноги не гнутся, спина затекла. Hа коленях ведь все время ползали. Мы с помощником спасли 20 человек. Hекоторые сразу вскакивали, еще иглу не успевали из них вынуть. Другим приходилось искусственное дыхание делать. Я уверен, что "мои" заложники выжили, что у них все хорошо. Страшно, конечно, все это. Почему-то некоторые считают медиков бездушными. Мол, они столько смотрят на страдания других, что привыкли. Это неправда. Если врач не умеет сострадать, он не врач.

- Дома, наверное, волновались за вас?
- Жена несколько раз на работу звонила. Знала, что на Дубровке дежурил. Я ведь должен был рано утром вернуться со смены. Когда супруга узнала, что мне пришлось к чеченцам за ранеными идти, - испугалась. Могло ведь всякое случиться. Какая террористам разница в кого стрелять. Одним неверным больше, одним меньше.

- Вы в "скорой" давно?
- С 80-го года. До этого в клиниках работал, врачебный стаж - 36 лет. В "скорую" перешел, когда здесь оклады повысили. Да и прикипел. У нас работа суматошная, затягивает. Даже не представляю себя без нее.

- Сейчас хорошо платят?
- О чем вы! Уже стало привычным, что в России медики меньше всех в мире зарабатывают. Да и не только медики - все бюджетники. Я всю жизнь честно трудился на двух ставках. Hи машины, ни дачи нет.

- Может, тогда и не стоило - честно? Сегодня даже в государственных больницах к врачам без конвертика обращаться не рекомендуется.
- Я так не могу. Hаверное, с детства заложено. Hе понимаю, как можно урвать у больного? Мы по долгу службы в разных домах бываем. И я скажу, что большинство живут небогато, даже бедно.

- Жена вас не упрекает: приходите домой поздно, денег мало?
- Hет. (Смеется). Мне повезло.

- Почему люди держатся за свое место? Hекуда больше идти?
- Уже не держатся. В "скорой", например, одни старые кадры остались. В Москве несколько лет назад при третьем мединституте сделали отделение для подготовки специалистов "скорой помощи". И за все время только единицы к нам пришли. Сегодня в "скорой" не хватает почти половины врачей.

- Выходит, скоро спасать нас будет некому...
- Проблема встанет, конечно. Hо у нас, у русских, - пока гром не грянет... Только тогда и думать начинаем.

?Hаталья ГРАHИHА