Резун-Суворов, Солонин и другие ревизионисты

http://allin777.livejournal.com/64211.html?view=757203#t757203
Опять на меня наехал, курицын сын. Плюс Курляндский:
============================
dmitrij_sergeev 2011-05-08 07:24
Расстрелы шли при оступлении в разных городах Зап. украины и Белоруссии. В Тернополе было расстреляно 500 заключенных в тюрьме НКВД. В Минске, кажется, несколько сотен.

rusofil84 2011-05-08 09:21
Это известно, равно как не секрет, что потом эти факты рассматривались, и некоторые лица, принимавшие подобного рода решения, наказывались вплоть до расстрела.
Кроме того, вполне доказано, что галицийские националисты тоже производили расправы над заключенными в попытке приписать их Советам.
Ссылки на прекрасные исследования этого вопроса Лабаса (Игоря Петрова), которого трудно упрекнуть в симпатиях к коммунизму, уже приводил в этом ЖЖ.

igorkurl 2011-05-08 09:27
Что значит "известно" да "некоторые"? Приводите данные, какие именно? То, что при отступлениях происходили зачистки тюрем (как и в этом документе) - это были случайные эксцессы испонителя - по-Вашему?

rusofil84 2011-05-08 09:33
Нет, конечно, не случайные эксцессы. Но, очевидно, что при ликвидации заключенных в некоторых случаях какие-то регламентирующие нормы нарушались, раз следовали достаточно суровые наказания

dmitrij_sergeev 2011-05-08 09:36
"....и некоторые лица, принимавшие подобного рода решения, наказывались вплоть до расстрела"
.........................
Катынь, Тернополь и Минск - это как раз характерные примеры.
Такие реплики, как ваша, не имеют права на существование.
По-моему, Вы тролль.

rusofil84 2011-05-08 09:44
По-моему, Вы - Дм.Хмельницкий - поклонник и популяризатор фальшивомонетчиков-лжеисториков Резуна, Солонина и Б.Мусяла. Особенно хорош последний гусик!
Слава Богу, что Вы все-таки понизили меня в должности от сотрудника спецслужб до простого народного звания - тролль. Это называется: обратный рост.
===============================
Хе-хе, наезды этих господчиков некоторым образом даже льстят слегка...

http://www.b-b-c.com.ua/exp.php?ni=4006&type=1 "ВВС" 28.04.2011 13:37
Виктор Суворов: «Россия может рухнуть завтра утром. Или даже сегодня вечером»
Бежавший на Запад советский разведчик Владимир Резун (настоящее имя В.Суворова) прославился как историк, разоблачивший захватнические планы Советского Союза во Второй мировой войне. Однако размышления бывшего агента ГРУ по современной мировой политике способны шокировать не меньше. Что самое интересное — большинство его прогнозов и предположений сбываются с поразительной точностью. К примеру, еще в начале 2005-го Виктор Суворов в разговоре с автором предсказал, что наша Оранжевая революция закончится крайне бледными результатами. Я не поверил, но так в итоге и получилось. В эксклюзивном интервью для «ВВС» мы коснулись самых горячих международных тем.

Кто убил президента Качиньского?

— Недавно мир отметил годовщину страшной катастрофы самолета польского президента Качиньского под Смоленском. В этот день у стен российского посольства в Варшаве собрались сотни демонстрантов с транспарантами: «Путин — убийца!». Как вам такая версия?
— Давайте представим — мы с вами враги. Или просто давно недолюбливаем друг друга. Вы не верите мне, я не верю вам. И вот в моем доме случилось что-то очень неприятное для вас. Что я должен сделать? Я должен пригласить нейтрального человека. И, ничего не трогая, дать ему возможность посмотреть, что здесь произошло. Потому что мне-то вы не поверите.
Это та же ситуация с поляками и русскими. Катынь — незаживающая рана в отношениях двух стран. И вот там происходит новая страшная катастрофа. В этой ситуации, конечно же, на русских подумают. Что им следовало предпринять? Немедленно позвать американского посла! А также послов шведского, немецкого, швейцарского — на место катастрофы самолета. Как свидетелей. Разбить им палатки прямо возле места крушения. И поляков, конечно же, позвать. И тогда начать разбирать обломки. Вот нашли колесо от самолета. Вот кусок крыла. А вот, наконец, самое главное — черные ящики. Мы их не трогали! И вы их не трогайте. Пусть шведы, швейцарцы при нас откроют и расскажут, что там было. Но черные ящики увезли в Москву!
Что после этого можно сказать? Простейшая логика твердит: если я не вор, зачем мне эти ящики нужны?!

— Действительно...
— Вот и все доказательства. На воре и шапка горит. Зачем черные ящики взяли?! Получилось, что Россия приняла на себя вину. И никуда от нее уже не деться. Даже если этой вины не было, Россия все равно взяла ее себе. Образно говоря, в моем доме моя собака вас искусала. А я ее спрятал, говорю: «Хороший песик». И показываю вместо него болонку какую-нибудь, дескать, смотрите, это же не ротвейлер был, она не могла искусать. Так что мне с этим все ясно. Был бы я 10 апреля в Польше, тоже пошел бы к российскому посольству.

— Допустим, вор действительно тот, о ком мы с вами сейчас подумали. Но зачем ему это надо было?
— Вот этот вопрос надо как раз задавать товарищу Путину, товарищу Медведеву, председателю их ФСБ и т.д. — ребята, зачем вам это нужно было? Вот я, например, такой логики не понимаю.
Я тут не только про вторую Катыньскую трагедию говорю. Вся история Советского Союза от нас закрыта, как место преступления. Мы снова возвращаемся к истории войны, которую называют Великой и даже иногда Отечественной. Материалы Главного оперативного управления Генерального штаба, которое готовило все планы, остаются совершенно секретными до сих пор. Если там все чисто, какого хрена это все дело секретно?! Наша история — это место преступления, которое опечатано, и никого туда не подпускают.
Все видели, как в голливудских фильмах опечатывают место преступления. Но если там это делают для того, чтобы потом пришел тот, кто разберется, что же случилось, то наши архивы закрыты, чтобы никогда и никто ни в чем не разобрался.

Арабские революции — акция спецслужб!

— В чем, по-вашему, причины революций, довольно внезапно охвативших Северную Африку и Ближний Восток?
— То, что они возникли одновременно и повсеместно, весьма показательно. Просто так подобное не случается. Здесь явно действует чья-то рука. Посмотрите: Саудовская Аравия — это одно, Сирия — совсем другое, Египет — третье, Ливия — четвертое. Иностранцы, бывает, украинцев от русских не отличают, для них мы все одинаковы. Но на самом деле очень даже разные. Так и там. Но вдруг полыхнуло везде. И сразу. Без дирижера такого не выйдет. Так что полагаю, это была организованная акция.
Сейчас в руках у тех, кто уп­равляет нашими действиями, существует мощное оружие — Интернет. Который может людей объединять или разъединять. А может и поднимать на какие-то акции. Кто именно это запустил и зачем, я не знаю.

— У вас есть гипотезы на этот счет?
— Я ни в коем случае не обвиняю Россию. Я только говорю о том, что России это чрезвычайно выгодно. Сразу же цены на энергоносители взлетели вверх. На бензоколонку приезжаешь — плакать хочется. Разок заправиться стало почти равнозначно разорению. Так что, никого не обвиняя, я могу лишь констатировать, что на Россию обрушился «золотой дождь».
Однако этот «золотой дождь» режиму не поможет. Оттого, что все деньги все равно уходят в Лондон, в Нью-Йорк, в Монте-Карло. Куда угодно. А в самой России средства в инфраструктуру совершенно не вкладываются. И эта инфраструктура скоро начнет давать сбои — в стратегическом масштабе.

Над Путиным сгущаются тучи

— Коль уж мы заговорили о внутренней ситуации в России, что вы думаете об отношениях между двумя «царями»? В СМИ все чаще говорят о нарастающей вражде между Путиным и Медведевым. Какова, на ваш взгляд, реальная картина их взаимоотношений?
— Основных точек зрения тут две. Первая, что вражда есть, а вторая — что все это наиграно. Когда мне высказывают одну из них, я соглашаюсь. Но когда начинают излагать другую, я соглашаюсь тоже. Что там происходит, очень трудно судить. Медведев как политик ничего из себя не представляет. Однако я не согласен с тем, что он есть чучело огородное. Он не чучело, а человек, который согласился быть чучелом. Вот если бы он рожден был чучелом, то и бог с ним. Почему мы с вами не гремучие змеи? Оттого, что папа и мама у нас людьми были. А если бы были динозавры, то родились бы мы с вами динозаврами.
Но даже если он как политик ничего из себя не представляет, есть нюансы. Идет разделение властей, и Путин не может быть хорошим для всех. Он хорош лишь для кого-то. И в этом случае все обделенные олигархи, генералы и авторитеты собираются под другим знаменем. И они всегда могут противопоставить вот это чучело реальной власти. Это вполне может быть, это бывало в истории.
Поэтому я не предсказываю, что там будет. Я вполне согласен с тем, что Медведев как самостоятельный политик за все годы президентства не сделал вообще ничего для государства или против Путина. Кроме каких-то заявлений, что вот с этим я не согласен. Однако в случае, если людям, которые находятся у самой вершины власти, надо будет скинуть Путина и списать на него все (так же как после смерти Сталина все списали на него; или когда скинули Хрущева и сказали, что он волюнтарист), то Медведев для этой роли очень подходит. Именно как чучело.

— Думаете, Путина могут вот так запросто собраться и скинуть?
— А почему бы и нет, если Хрущева скинули? Который все-таки был генеральным секретарем и председателем совета министров.

— Путин поумнее выглядит...
— Согласен. А как насчет товарища Сталина? Его соратники убили, а перед тем, как убить, еще и скинули. Дело было так. На XIX съезде ВКП(б) ему говорят: «Надо принять новый устав». А в этом новом уставе нет никакого политбюро — вместо него есть президиум ЦК. И нет никакого генерального секретаря — про него там ничего не сказано. И все проголосовали за это. Сталин пришел на съезд генеральным секретарем, а ушел с него просто секретарем. А таких секретарей десять человек кроме него. Из них выбрали главного — первого секретаря. Им стал товарищ Хрущев.
Тогда товарищ Сталин взял да и арестовал врачей всего состава политбюро. «Дело врачей» получилось. Говорили, что мотивом был антисемитизм. Но я замечу — это же не каких-то там дальневосточных врачей повязали! Он повязал врачей, которые лечили его коллег. И они начали признаваться — кто-то оказался британским шпионом, кто-то — американским. После этого следующий логичный шаг — арестовать Хрущева, Берию и других. Под тем предлогом, что врачи-то у них шпионы, так кто же ты сам такой?! После того как Сталин арестовал врачей и обозвал Ворошилова английским шпионом на пленуме ЦК, а потом еще и Микояна шпионом нарек, «отец народов» неожиданно помер.
Вот такие дела. Так что скинуть могут кого угодно.

— А что вы думаете по поводу будущих президентских выборов в России?
— Там могут быть разные варианты. Именно потому, что идет падение популярности — и Путина, и Медведева. И если режим начнет очень сильно обманывать, то сейчас, в эпоху Интернета, это чревато. Это уже не 2000 год, когда Путин приходил к власти. Совсем другая технология требуется.
Недавно Путин рекламировал российскую легковушку. Он проехался на ней по дороге. Какие-то ребята отсняли картинку на видео и в Интернет запустили. И что народ увидел? Едет Путин на «ВАЗе», а спереди и сзади целые колонны «мерседесов». На случай поломки — точно такая же запасная машина (такого же цвета, с такими же номерами) в этой колонне движется. А в кузове грузовика еще одну аналогичную машину везут — если эти две подкачают. Народ на это смотрит и хохочет.
То есть сейчас если режим начнет сильно обманывать, это будет работать против него. А если не обманывать, можно и выборы проиграть.

Дальний Восток — новая Чечня для России

— Возможен ли раскол России на почве схватки между двумя, так сказать, «головами орла»?
— Распад России неизбежен. Потому как в ней сейчас живет всего 2,5% населения планеты. А территория самая большая в мире, природных ресурсов и вовсе 40% от мировых. Рядом — голодная на ресурсы Япония и Китай с его полуторамиллиардным населением. Не может страна, у которой катастрофически сокращается количество граждан, контролировать такие ресурсы и такую территорию. Сам я с Дальнего Востока, — отец там служил. У меня в тех краях, естественно, много друзей. Они мне сейчас говорят так: «Нельзя сказать, что Дальний Восток китайский. Но можно сказать, что он уже и не русский.

— А какой?
— Нейтральный. Китайско-русский. И русские оттуда бегут. Китайцами уже подкуплены местные администрации, милиция, люди свободно движутся через границу и их никто не останавливает. За все заплачено.
А самое главное вот что: на Дальнем Востоке число китайцев приближается к количеству русского населения. В китайской среде нередко случаются преступления — кражи, убийства и т. п. Но никогда ни один китаец перед русским судом не предстал. Сообщества китайцев живут по своим внутренним законам. Они находятся не под российской юрисдикцией. Если кто-то из них кого-то убил — они сами все решают. На своем языке, исходя из своих принципов. При этом китайские сообщества все время растут, русские — сокращаются. Вымирает Россия. Но если миллионы китайцев на нашей территории уже не под нашим контролем и даже деньги у них ходят китайские, а местные русские любят юань больше, чем русский рубль, то это уже конкретное основание для раскола страны.
При этом интересы даже русских, живущих на восточных окраинах, совсем другие, чем у тех, которые живут в Москве. Интерес простых дальневосточных водителей — чтобы пошлины на ввоз японских автомобилей были минимальные. Или чтобы их не было вообще. Интерес местных ментов заключается в том же. Так же как и людей, которые руководят Дальним Востоком. А интерес Москвы — чтобы задавить этот импорт японских автомобилей. Из-за них никто не покупает «жигули»! Потому Путин вынужден ездить по Дальнему Востоку на своей «ладе». Как только ввели высокие пошлины на японские авто, во Владивостоке начались протесты. Чтобы сдержать их, пришлось привозить ментов из центральных регионов России.
Да еще существует прецедент — Дальневосточная республика, которая во время Гражданской войны процветала под покровительством Японии.

— А сколько лет осталось до такой развязки — что Дальний Восток, допустим, может отправиться в самостоятельное плавание?
— Возьмем для примера алмаз. Он может быть очень и очень крепким. Но стоит сделать с ним одно неправильное движение и он рассыплется. В январе 1917 года товарищ Ленин, будучи в Швейцарии, сказал, дескать, мы, старики, до революции в России не доживем. А в феврале уже царизм пал. То есть за месяц до этого Ленин ничего такого даже не ожидал.
Поэтому я ничего конкретного предсказывать не буду. Россия может рухнуть завтра утром. Или даже сегодня вечером. А может продержаться еще лет пять или десять.
Впрочем, десять точно не продержится. Да и пять тоже. Очень важным будет момент выборов. Потому что наметился серьезный раскол в российских элитах. Я не говорю о противостоянии Путин — Медведев. Есть очень мощные кланы, олигархи средней руки, которым путинские силовики сильно мешают. Интерес силовиков — держать этих олигархов средней руки под своим контролем. А интерес последних — обратное стремление. И вот это обратное стремление может вылиться в откровенное столкновение интересов в момент выборов 2012 года.

— В свете возможного распада России возникает один любопытный вопрос: судьба ядерного потенциала. Ведь это несколько десятков тысяч атомных бомб!
— Cлава богу, все обошлось во время распада Советского Союза. Что будет сейчас, я не знаю. Но проблемы не только в бомбах. В России множество атомных электростанций, которые никто полноценно много лет не обслуживает. Есть гидроэлектростанции в угрожающем состоянии. Вспомним аварию на Саяно-Шушенской ГЭС прошлым летом. Погибли десятки людей. Выжившие рассказывают, что агрегат весом в 900 тонн, вырванный напором воды, порхал под потолком, как птичка. Напор там серьезный — высота плотины 245 метров. Это немного меньше высоты Эйфелевой башни — 300 метров. Стоит плотина на тектоническом разломе между двумя скалами. По разлому трещины вниз идут, угрожая разрушением конструкции. А ниже по реке город Красноярск. И атомные свалки. Но никто на это внимания не обращает. Ну держится, и слава богу.

Каждому Туркменбаши — по ядерному заряду

— И все же, что может быть с ядерным оружием? Может, нам уже пора к эвакуации на Луну готовиться?
— Помните анекдот? Украинец спрашивает:

Цитата :

«Грицько, ти знаєш, москалі на місяць полетіли? Шо, усі?!».

Это мой самый любимый анекдот (смеется).
Это страшная проблема. Она висит над нами, как топор на веревочке, которая может в любой момент оборваться. И всем достанется. Если распадется Россия, это оружие может перейти под контроль каких-то мелких диктаторов, царьков. Ясно, что демократии на широких российских просторах не будет никакой. По-видимому, эти пришедшие к власти авторитеты со своими частными армиями возьмут под крыло и атомное оружие.

— Международным событием №1 уже которую неделю ос­тается стихийное бедствие, постигшее Японию. Никита Михалков как-то сказал, что это, мол, японцев постигла кара Господня за неправильное поведение. Как вам подобная версия?
— Типун на язык человеку, который такое сказал. Я думаю, что большой грех зубоскалить над столь страшной трагедией. Мы должны снять шляпы перед японцами, мужественно встретившими беду. Эти острова России не нужны и рано или поздно они отойдут Японии.

— Один блогер написал, что, возможно, Путин какую-то сейсмическую бомбу испытал на японцах…
— По-моему, наука и военный потенциал России слишком ослабли, чтобы у Путина могла быть такая бомба. Все его ученые давно разбежались.

Украину знают по покупкам Ахметова

— Как вам, «глядя из Лондона», события в сегодняшней Украине?
— Откровенно говоря, в Британии Украиной, Россией или Чехией люди интересуются очень мало. Недавно во время передачи «Кто хочет стать миллионером» местную публику поставил в тупик вопрос, где нужно было отличить Словакию от Словении. Но этому вряд ли стоит удивляться. Недавно проводили опрос в России, и оказалось, что одна треть россиян считает, что Солнце вращается вокруг Земли. Треть! Британцы знают Абрамовича — владельца футбольной команды «Челси». Знают, что какой-то очень важный украинец побил все рекорды — купил себе пентхаус за 126 млн фунтов стерлингов. А что такое Украина для них? Хрен его знает…

— Сейчас у нас готовится судебный процесс над бывшим президентом Леонидом Кучмой, которого обвиняют в причастности к убийству журналиста Георгия Гонгадзе на основании записей бывшего охранника Кучмы, майора Николая Мельниченко. Как вы считаете, повлиял ли «кассетный скандал» на новейшую историю Украины?
— Да, безусловно повлиял. С другой стороны, с учетом того, как много на Западе различных скандалов и как мало здешний обыватель интересуется политическими вопросами, я бы не преувеличивал значение этого события для внешнего мира.

— Исследуемые вами исторические события,а именно начало войны, происходили в значительной степени на территории Украины, ее западных областей. Там же вскорости появилась Украинская пов­станческая армия. Нет ли у вас желания написать книгу об украинском освободительном движении времен Второй мировой?
— Есть, конечно. Проблема животрепещущая, национальное примирение в Украине невозможно, пока мы не разберемся с этими проблемами. Потому что каждый будет таить камень за пазухой и говорить: «Я прав, а вы вот такие нехорошие». Однако сам я не могу осветить все важные темы: у меня только две руки, а не шесть или двенадцать. Очень надеюсь, что поднять архивы, прессу тех лет или пообщаться со свидетелями, а потом увлекательно написать обо всем этом смогут и многие другие авторы.

Владимир СОНЮК
================================
Угу, позавчера!

http://www.b-b-c.com.ua/exp.php?ni=4018&type=1 "ВВС" 05.05.2011 10:36
Владимир СОНЮК Виктор Суворов: «Из коммунистов получились бы очень хорошие нацисты. И наоборот»
В сегодняшнем номере мы публикуем вторую часть интервью с бывшим советским разведчиком Виктором Суворовым. Оно посвящено событиям Второй мировой войны.
Впрочем, пересказывать проблемы, давно уже разобранные в известных книжках, не хотелось. Поэтому мы остановились на вопросах, оставшихся «за кадром» основных публикаций автора.

Про «Змеееда» и «Кузькину мать»

— Через несколько дней, 9 мая, исполняется 66 лет со дня окончания войны, которую на 1/6 части суши принято называть Великой Отечественной, а затем, 22 июня, — 70 лет со дня ее начала. Какими открытиями вы намерены порадовать читателей?
— Сам я на эту тему не готовлю почти ничего. Как ледокол, я дорогу уже пробил. За мной пошли новые исследователи, которые меня и обогнали, и дополнили, и обогатили. Я в последнее время отвлекся на немного другие темы. В частности, скоро выйдет моя книга «Змееед». Еще заканчиваю роман «Кузькина мать».

— О чем там речь?
— «Змееед», понятное дело, про змеееда. Им у нас выступает товарищ Сталин Иосиф Виссарионович. Книга эта о заговоре в НКВД против Сталина, который имел место в 1936 году. То есть — еще до Ежова. По сути, это предисловие к моим романам «Контроль» и «Выбор».
А «Кузькина мать» — книга о самой мощной в истории человечества термоядерной бомбе, которая была взорвана 30 октября 1961 года. Ее подорвали на Новой Земле. «Гриб» был виден за 800 километров, вспышку засекли по всему Северу, включая Норвегию и Гренландию, а ударная волна трижды обогнула Землю. Изначально бомба называлась «Изделие 602». Потом дали еще одно название. Конструкторы вспомнили, что Никита Сергеевич Хрущев обещал Америке что-то показать. О, решили, вот же она и есть, наша Кузькина мать!

Роковая ошибка «отца всех народов»

— По всем вашим книгам Сталин подходит под определение «злой гений». Но все же свою самую главную войну — за Земной шар, он проиграл. Где его гениальность дала осечку?
— На мой взгляд, это случилось в 1940 году. В это время Гитлер нанес удар по Франции, беспрепятственно захватил Бельгию, Голландию, Люксембург, к Атлантическому океану рванули танковые клинья. У товарища Сталина было два варианта действий. Первый — не делать ничего. Пусть Гитлер идет вперед да напорется на войну с Великобританией. Вот когда он высадится там, мы по нему и ударим. Второй вариант — нужно было немедля наносить удар по Румынии и гарантированно отсечь Гитлера от нефти. Это был бы конец войны. Но Сталин считал, что надо чуток подождать. Чтобы Гитлер побольше увяз.
И выбрал третий, гибельный для себя вариант. Был создан Южный фронт под командованием Жукова, и в ультимативной форме у Гитлера потребовали Молдавию и Буковину. Красная армия вошла туда, остановившись в 150–180 километрах от нефтяных полей.
И вот тут Адольф Гитлер, это документально подтверждено, спохватился. Он, видимо, подумал:

Цитата :

«Вот я иду на Запад. У меня все танки, вся артиллерия и вся авиация против Франции и Великобритании сосредоточены. На Востоке у меня осталось 10 неполноценных дивизий. Ни одного танка, очень мало самолетов, очень мало артиллерии, очень мало боеприпасов. Все лучшие генералы — у Атлантического океана. И в это время Сталин идет вперед. А что, если он не остановится?!».

Это была роковая ошибка Сталина. Вот тогда и началась разработка плана «Барбаросса». До этого никаких планов нападения на Советский Союз у фашистской Германии не было.

Голодомор был предтечей разгрома

— Вернемся к 22 июня. В книге «Разгром», разбирая причины поражений в начале войны, вы приводите впечатляющие сви­детельства младшего лейтенанта Самутина, который описывает, как в первые дни войны деморализировались огромные массы войск. Тут возникает вопрос: была ли добровольная, зачастую без единого выстрела, сдача в плен миллионов результатом напора немцев и плохой организации наших войск или она имела под собой более глубинные причины?
— Конечно, сказалась и революция, и Голодомор, и все остальные «прелести» советской власти. Летом 1940 года Красная армия вошла в Эстонию, Литву и Латвию. Официально якобы для того, чтобы защитить их от возможного нападения Гитлера. Тут же начались коллективизация, раскулачивание, уничтожение интеллигенции. Армии прибалтийских государств перед самой войной были превращены в стрелковые корпуса Красной армии. И вот напал Гитлер. Солдаты этих корпусов мигом перерезали красных командиров да комиссаров и перешли на сторону Германии. Тем самым открыв путь Тре­тьей танковой группе вокруг Западного фронта.
То же было в Украине. «Освободители» в западные области пришли еще раньше и с той же самой миссией. И сразу же тысячи людей повезли в Сибирь. Поэтому народ встретил немцев с цветами. А призывники, которые были насильственно забраны в Красную армию, массово сдавались. Когда один батальон сдался, а другой продолжает воевать, то второму приходится очень и очень несладко. То есть это была массовая добровольная сдача в плен.
Однако есть один важный момент. Если бы Красная армия первой нанесла удар, то этого развала не было бы. Представьте, мы с вами готовимся к экзамену по сопромату. Приходим, а нам говорят:

Цитата :

«Сегодня не сопромат, а анатомия паука».

А мы ничего об этом не знаем. Вот так и Красная армия попала, как кур в ощип. Она готовит к наступлению все, что можно. Аэродромы вынесены вперед, склады боеприпасов вынесены вперед, командные пункты вынесены вперед, — это все для того, чтобы наступать. Мосты разминированы. Днепровская флотилия расформирована к чертям. Загнали ее в устье Дуная. Ну понятно же, что никто не будет через устье Дуная на нас нападать. Там камыши, болота и змеи ползают. А вторую часть флотилии погнали в реку Припять. И дальше — в нововыкопанный Днепровско-Бугский канал. А в Днепре никого нет. И мосты разминированы. Все, что готовилось для наступления, оборачивалось против нас. Немцы пришли, а взлетно-посадочные полосы для них готовы. Бомбы уже сложены. Бензин завезен, продовольствие есть. И даже официантки сидят в столовой и ждут освободителей. Если бы мы не готовились к наступлению, то такого не было бы. Задача для немцев заметно усложнилась бы — застрял бы весь блиц-криг.

О несбывшемся кошмаре
А так война пошла по другим сценариям. Поэтому Красная армия завершила ее только лишь в Берлине, Кенигсберге, Бухаресте, Будапеште и Вене. Если бы наши первыми нанесли бы удар, то было бы все иначе. Была бы настоящая победа сталинизма.

— И жили бы мы сейчас, наверное, в настоящей Советской империи, которая неизвестно бы где заканчивалась…
— Да, тем более, что почву для построения коммунизма на Западе заранее «удобрили» — компартии в западноевропейских странах были неслабыми. И во Франции, и, конечно же, в Германии. Немцы, как магнит, меняют полюс. Если бы Советы захватили Германию, то немецкие нацисты превратились бы в очень хороших коммунистов. Это еще Геббельс подметил.

Цитата :

«Из социал-демократа нациста сделать нельзя», —

говорил он. А из коммуниста очень хороший нацист получается.
Вернулся я недавно из Берлина. Там есть музей «Штази», тайной полиции Германской Демократической Республики. Оттого, что я был у них специальным гостем, они мне показали немного больше обычного. Весь комплекс зданий спецслужбы превращен сейчас в музей. Меня водили в бункеры руководящего состава, дали посидеть в кресле председателя этого германского НКВД, даже расстрельные подвалы показали. Подарили мне, кстати, ключи от камеры смертников. Говорят, мол, если надо будет бежать, вот тебе ключи. Что ж, это для меня дорогой подарок. Мне тогда подумалось:

Цитата :

«Благодаря известному немецкому порядку у них было все намного страшнее, чем в НКВД. А также благодаря тому, что у них практически полностью отсутствует юмор».

То есть немецкая тайная полиция «Штази» была ужасной организацией. Если бы мы всю Германию захватили и «Штази» получило ее в свои руки… Слияние германского «коммунизма» с советским было бы жуткой комбинацией. Как железобетон. Сталь гнется, но не ломается. А бетон ломается, но не гнется. Наши ресурсы плюс немецкая дисциплина — если бы это объединилось в критическую массу под предводительством товарища Сталина, то породило бы страшную империю.

— Ну слава богу, что не сбылось.
— Да, слава богу...

http://www.b-b-c.com.ua/exp.php?ni=4031&type=1 "ВВС" 12.05.2011 12:38
Владимир СОНЮК Виктор Суворов: «Предатель» Пеньковский спас планету Земля»
В заключительной части интервью с Виктором Суворовым мы обсуждали события 1960-х годов, ставшие объектом исследований автора в еще не законченной книге «Кузькина мать».

— Давайте перенесемся в эпоху Никиты Хрущева. Насколько реальны были его угрозы в адрес Америки и остального капиталистического мира показать кузькину мать?
— Это был блеф. И об этом вся моя книга.
Ситуация была вот какая. Вспомним Карибский кризис. 22 октября 1962 года президент США Джон Кеннеди объявил: им известно,что советские ракеты находятся на Кубе. До этого американцы об этом знали, но не объявляли. В этот же день в Москве был арестован полковник Пеньковский, который и передал американцам информацию, что ракеты на Кубе, а также — технические данные о них.
Давайте ответим на вопрос — зачем было вывозить туда стратегические ракеты? Пусть стоят в Сибири! Вы можете сказать, мол, с Кубы-то им ближе до Америки лететь. Но поскольку в то время средств обнаружения летящих ракет еще не было, то и подлетное время не имело никакого значения. В то же время размещенные на Кубе ракеты были чрезвычайно уязвимыми. Чтобы запустить такую ракету, ее надо было сначала поднять в вертикальное положение, потом заправить топливом и окислителем. Если расчет хорошо работает, то подготовка ракеты занимала 3 часа. Ракета длинная, как кран. Она над пальмами возвышается. А размещались они рядом с Гаваной. Там контрреволюционные отряды действовали, полно было американской агентуры, рядом их военная база Гуантанамо стоит. В море — американские авианосцы. Мы поднимаем ракеты вверх, и все это видно. Понятно, что авиация их накроет сразу же. Взлететь не успеют.

— Так зачем же их разместили там?
— Как фактор политического давления. Вспомним, что в это время происходило в Европе. В 1961 году побег из Восточной Германии составлял 1 человек в минуту. 1,5 тысячи человек каждый день. И это терпеть было нельзя — ведь уходили лучшие — инженеры, врачи, журналисты. Хотя и рабочий класс не отставал. Поэтому пришлось возвести Берлинскую стену, чтобы удерживать людей. Пришлось ввести приказ: если убегают, убивать всех, включая грудных детей.
Но это не было выходом. Народ все равно продолжал бежать. Для решения этого вопроса были задействованы ракеты. Хрущев их завез на Кубу, как бы намекая: это — только часть нашей мощи. А вот в Сибири у нас — сверхмощные ракетные армии стоят. Так давайте сейчас решим проблему Германии. Мы уберем ракеты с Кубы, но Германия должна быть демократической. В нашем понимании. То есть вы уберите свои войска из Западной Германии, а мы уберем свои ракеты с Кубы.

— А бомба «Кузькина мать», по-видимому, должна была стократ усилить устрашающий эффект?
— Да, она была элементом хрущевского блефа. Эта «Кузькина мать» весила 26,5 тонны. А парашют для нее весил 813 килограммов. В бомбардировщик Ту-95 бомба не помещалась. Поэтому сделали один экземпляр самолета, у которого вырезали кусок фюзеляжа. До Америки он дотянуть не мог. Ни одна ракета поднять эту «Кузькину мать» не могла. Это была своего рода Царь-пушка, которая никогда не стреляла. Да, стрельнули раз на своей территории, бросили эту «мать» и все.
Но реально противопоставить американцам у СССР было нечего. На момент Карибского кризиса у американцев было 9 атомных подводных лодок с 16 ракетами на каждой. А у нас одна. На ней 3 ракеты. Это была К-19. Про нее фильм есть, она чуть не навернулась было. Ее после этого на флоте «Хиросима» прозвали. У них старт из-под воды — дальность полета 2000 километров. А у нас надводный старт — дальность 600 километров. И никаких ракет в Сибири, которые были бы способны долететь до Америки, в то время у нас не было.
Тем не менее в условиях явного преимущества со стороны американцев Никита Хрущев начал блефовать. Но командный состав Советской армии пошел против него. Начальник Главного разведывательного управления, генерал армии Серов приказал полковнику Пеньковскому прикинуться предателем и рассказать о всей нашей немощи. Потому что Серов понимал — блефовать в этой ситуации смертельно опасно. И Пеньковский спас планету по имени Земля. Передав для Кеннеди: «Все это чепуха, г-н президент. Будет Хрущев блефовать, не поддайтесь, пожалуйста, на эту провокацию, не нажмите кнопочку». А то если бы американцы думали, что у нас действительно есть чем стрелять, они могли бы стрельнуть первыми. Ведь если мы с вами стоим с дробовиками лицом друг к другу, то кто первый стрельнет, тот и победил. И у каждого из нас будет стремление первым нажать на спуск. Но американцы не нажали, потому что знали: Хрущеву воевать практически нечем.

Nenez84 пишет:

http://www.b-b-c.com.ua/exp.php?ni=4006&type=1 "ВВС" 28.04.2011 13:37
Виктор Суворов: «Россия может рухнуть завтра утром. Или даже сегодня вечером»
================================
Угу, позавчера!

Цитата :

Образно говоря, в моем доме моя собака вас искусала. А я ее спрятал, говорю: «Хороший песик». И показываю вместо него болонку какую-нибудь, дескать, смотрите, это же не ротвейлер был, она не могла искусать.

[г]Р[ы]езунчег, тебя-то какая собака/муха покусала, что у тебя мозги превратились в субстрат, больше напоминающий последствия жесточайшей диареи? А как же гелий в легких почивших в бозе «элитариев» шляхты?

Цитата :

— У вас есть гипотезы на этот счет?
— Я ни в коем случае не обвиняю Россию. Я только говорю о том, что России это чрезвычайно выгодно. Сразу же цены на энергоносители взлетели вверх.

«А ты не путай свою личную шерсть с государственной!»(С)
-----------------------------------------------------------------------------------------------
Тьфу, мля, спит и видит, когда ж Россия рухнет. Шакал.

http://ihistorian.livejournal.com/262506.html @ 2011-05-10 21:57:00
Кому хочется покуражиться над жертвой современной пропаганды
http://poshtarboba.livejournal.com/13969.html?view=34193#t34193
Напишу то, что успела мне рассказать бабушка. О Второй Мировой Войне на Подолье (центр-запад Украины).
Воевали, в основном, на дорогах, трассах. Жители очень многих сёл за всю войну ни разу не видели ни немцев, ни красноармейцев. Разве что авиация периодически над головой жужжала. Дети из таких сёл бегали за 10-15 км к железной дороге или станции, чтоб посмотреть на поезда, нагруженные военной техникой, молодёжь ходила за дефицитными продуктами в посёлки "на трассе".
Сразу после захвата пгт Городок и ж/д станции Виктория возобновили работу две школы. Кроме довоенных русского и немецкого языков ввели и изучение укр-яза, которое отменила Советская Власть. В оборот параллельно рублю была введена восточно-европейская рейх-марка (не знаю, как она точнее называлась). В сельские магазины завезли продукты, немецкие консервы, некоторую одежду, бытовые товары. Продовольствие (кроме консервов) можно было покупать за рубли и за марки. А промтовары - только за марки. Женщины готовы были на многое, чтоб получить комплект красивого нижнего белья немецкого производства, вплоть до проституции.
Напротив бабушкиного дома у дороги была водопроводная колонка (колодцев небыло - вроде из-за карстового строения грунта). За водой с вёдрами по очереди приходили фашисты и сталинисты. Одни набирают воду - другие ждут в квартале от колонки. Близко не подходят, но переговариваются (немцы, видать, какое-то обучение перед войной получили, сотню-другую русских и украинских слов знали), обычно с тонкой иронией приглашали друг друга "на дискатеку" (субботние вечерние танцы), просили оставить сигарет возле колонки (и таки оставляли), подкалывали друг друга, но грубых словесных перепалок или ругани небыло.
В доме бабушки много раз обедали и немцы, и советские солдаты. Немцам платили жалование и они расплачивались за обед и сто-грамм марками. Красноармейцам платили сухпайками и патриотизмом, потому они расплачивались благодарностями или работой - дрова попилить-поколоть, воды наносить, покопать. Немцы никогда не работали, могли только помочь воды принести (именно помочь, а не самому сходить).
На ж/д станцию прибыл немецкий товарняк с продовольствием. Паровоз заправлялся водой, в это время налетели самолёты, отбомбились. Попали в один вагон - с сахаром. Сахар раскидало по округе. Немцы отцепили этот вагон, уцелевший поезд уехал. Жители окрестностей с мешками и вёдрами побежали набирать халявный сахар. Ломами даже раскалывали и забирали большой сплавившийся кусок, образовавшийся в эпицентре взрыва - на самогонку покатит. Потом были репрессии - этих сахарщиков сдавали НКВДшникам, отправляли в ссылку. Вывезли около трети посёлка по этому делу, хотя сахару успели набрать все без исключения.
Война - она разная была. И чаще всего совсем не такая, как тебе мозги пудрят всякие полит-технологи.
справедливость... это не восстановление справедливости, а всесторонний взгляд, без напускного патриотизма, политико-идеологической пропаганды. Были те, для которых все 4 года прошли в жестких боях, а были такие, для которых война - всего лишь небольшая проблема, почти не затронувшая личную жизнь. Всегда были ярые патриоты, готовые убивать и своих, кто посмел лишь подумать о дезертирстве или отказе лезть под пули. А были и такие, которым до лампочки были коммунистические идеалы, главное самому пережить артобстрел, вернуться в село к жене и ребёнку.
Естественно, никто из ветеранов не будет рассказывать, как впервые обосрался в окопе, когда рядом разорвался снаряд или в метре убили пару товарищей. Как не будут рассказывать об отступлениях, танцах и пьянках с врагом, как грабили и мародёрили, как насиловали девочек и женщин в опустевших сёлах... Это всё было, и не единичные случаи, а массово. Утаивание одной части истории и возвышение другой позволяет проводить идеологическое воспитание молодёжи, взращивать патриотических зомби, которые будут с пеной у рта доказывать "Наши деды воевали за наше благополучие!"
А ведь довольно несложно смоделировать многие военные ситуации, представить - как оно было на самом деле. Много подвигов в реальности окажутся просто трусостью, казусами и нелепостями, случайностями. Лётчики шли на таран не из геройства, а потому что небыло катапульты, машина повреждена и приземлиться на вспаханное поле в любом случае не получится. Со связкой гранат лезли под вражеский танк от отчаянья, мечтая умереть быстро и безболесно, а не мучаться несколько часов с простреленной грудью или оторванной ногой, как многие товарищи.

worczun 2011-05-10 07:24
Личные воспоминания - вещь очень ненадежная, особенно когда уже не по горячим следам... Вот, например, "украинский язык, отмененный соввластью" - это ведь явный глюк бабушкиной памяти. Соввласть украинский язык в сельских школах до 1960-х никогда не отменяла...

poshtarboba 2011-05-10 08:44
общение не отменяли и уроки вели на украинском, но само изучение языка отменили.

ihistorian 2011-05-10 09:59
общение не отменяли и уроки вели на украинском, но само изучение языка отменили.///

http://d-sanin.livejournal.com/23130.html
К вопросу о вкладе в Победу
1. Виндоуз созданы не благодаря, а вопреки Биллу Гейтсу.
2. Весь Микрософт, тысячи инженеров с одним компьютером на троих, поднялся - и создал Виндоуз.
3. Вот кто истинные творцы Виндоуз.
4. А эта мордато-очкастая рыжая сволочь только мешала и гребла деньги.
5. И притом именно из-за него Виндоуз такие глючные и противные, причиняющие нам моральный ущерб.
6. И вообще, если бы не он, мы бы все сейчас имели Макинтоши, сидели под MacOS и горя не знали. Появление MacOS он, кстати, проспал.
Что?! Какой ещё руководитель?! Покажите мне хоть одно гениальное решение, предложенное Биллом Гейтсом для Виндоуз вопреки инженерам! Не можете?! А потому что Билл Гейтс - сволочь, сволочь, сволочь! И нечего его приплетать к великому достижению человечества. Всё, что он заслужил - это торт в наглую, ненавистную всем честным людям рожу.
------------------
http://d-sanin.livejournal.com/23130.html?thread=452186#t452186
archy13
А еще гейтс руководил созданием виндовс по букварю!

http://d-sanin.livejournal.com/23130.html?thread=453210#t453210
dieman7ich
макинтошевское ядро ковалось в микрософте! сафари закидали горами билдов иексплорера! позади идущих в атаку программистов из микрософта стоял стив баллмер с приказами на увольнение!
эх - виндоус которую мы потеряли...

sergeitch
Кресло Билла Гейтса обшито кожей пользователей Виндовс

ks_antic
По утрам за завтраком Билл Гейтс пожирает миллион дистрибутивов младших версий Виндовс, жадно хрумкая дискетками.
А вечером собственноручно форматирует десятки миллионов хардов с установленными Сервер2008 и Вин7.

http://d-sanin.livejournal.com/23130.html?thread=456026#t456026
los_oxuenos
А 60 млн. замученных голодомором программистов?

ks_antic :
Индийских? В Редмонде?

tl1
Во-первых, истинный злодей зверски замучивает своих.
Во-вторых, мучать азиатов, с либеральной точки зрения, вообще никакое не зверство!
Цивилизованные европейцы и американцы могут нести только благо невежественным и неблагодарным варварам.

ks_antic
> истинный злодей зверски замучивает своих
Откуда ж в Редмонде 60 лмн своих программеров-то? Там городишко-то из серии «кошка ляжет, хвост протянет». Не, тут подвох какой-то. Не иначе, индийских и китайских сначала натурализовали (жаль, что при этом стиль программирования не натурализуется), а уже потом... как своих...
Что, впрочем, не отрицает и цивилизаторской составляющей.
(многозначительно поднимая палец) Я так думаю!..

tl1
Дык подвозили же вагонами для скота, со всей страны.

ks_antic
/add
До этого было секретное приложение, пакт Гейтсова-Джобсатропа, по которому кровавая империя Билли нагло оккупировала прибалдейских программеров Китая и программеров западной Индии. Вот их-то потом в распыл и пустили.
Не знал?

(Анонимно)
Всё было не так
А вот некоторые историки считают, что если бы Майкрософт не сотворил Винду, то её бы всё-равно сотворил Apple... Они уже начили готовиться к началу производства, но дерзкий Гейтс спутал им все карты и нанёс удар первым.

d_sanin
Re: /add
Там всё сложнее! Для начала он провалил союз с IBM, убив тем самым Полуось.

boris_vit
Еще надо добавить, что Билл Гейтс:
- руководил программированием по глобусу учебнику Фигурнова;
- уволил 40 млн сотрудников, в т.ч. 3 из 5 топ-менеджеров Майкрософт;
- на докладной записке о том, что готовится создание Linux, написал: "пошлите Ваш источник к *** матери - это не источник, а дезинформатор".

http://echo.msk.ru/programs/victory/776806-echo.phtml Эхо Москвы 21.05.2011 20:08
Тема : Заговор послов
Передача : Цена Победы
Ведущие : Виталий Дымарский
Гости : Леонид Млечин, писатель, историк, журналист

В. ДЫМАРСКИЙ: Добрый день, здравствуйте. Я приветствую аудиторию радиостанции «Эхо Москвы» и телеканала «RTVi» и всех других каналов, которые нас смотрят и слушают, поскольку их сейчас стало очень много. Не буду даже все перечислять. Программа «Цена победы», я, ее ведущий, Виталий Дымарский. И сегодня у нас в гостях, с удовольствием - давно у нас не было этого гостя в нашей программе. Так, на «Эхо Москвы» он часто, а у нас в программе редко. Леонид Млечин, очень рад.

Л. МЛЕЧИН: И я тоже очень рад. Спасибо.

В. ДЫМАРСКИЙ: Приветствую вас еще раз, Леонид. Тема сегодняшняя, она так звучит очень интригующе, я бы сказал: «Заговор послов». Надо будет сейчас объяснять, каких послов…

Л. МЛЕЧИН: … (смеется) все расскажу.

В. ДЫМАРСКИЙ: … обещал все это рассказать, но мне только остается задать первый вопрос, так тоже проявить и собственную компетентность. Я думаю, Леонид, что речь пойдет, видимо, о заговоре двух послов?

Л. МЛЕЧИН: Двух послов, да.

В. ДЫМАРСКИЙ: Это немецкого и советского.

Л. МЛЕЧИН: Немецкого и советского.

В. ДЫМАРСКИЙ: Накануне начала Великой отечественной войны, это майские переговоры в Москве между Деканозовым и Шуленбургом.

Л. МЛЕЧИН: Совершенно верно. Конечно. Это совершенно фантастическая история, но, конечно, специалистам известна, но не в фокусе широкого такого… Поразительным образом немецкое посольство в Москве состояло из людей, симпатизировавших России.

В. ДЫМАРСКИЙ: … выступавших за укрепление отношений.

Л. МЛЕЧИН: Просто симпатизировавших России. Это поразительная история. Значит, сам Шуленбург, который был, там, 7 лет провел, симпатизировал России, действительно. Его дипломатическая карьера связана с нашей страной, Типпельскирх, советник, второй человек, симпатизировал России. Советник Хильгер был просто из обрусевшей семьи, москвич. Даже военный атташе Кёстринг, он служил у генерала Зекта, который был главным сторонником сотрудничества Рейхсвера и Красной армии…

В. ДЫМАРСКИЙ: Это тот генерал, который восстанавливал немецкую армию после версальского договора?

Л. МЛЕЧИН: Да, и сторонник был тесного сотрудничества наших армий. То есть, это был, действительно, особый случай. Они, действительно, симпатизировали России, и были сторонниками развития отношений между двумя странами и страшно боялись войны. Они, действительно, боялись войны.

В. ДЫМАРСКИЙ: У Шуленбурга действительно карьера связана с Россией была, он же был послом в Польше, когда она входила в российскую империю, и у него интересная была страница в его дипломатической карьере, это Грузия.

Л. МЛЕЧИН: Да. Он был очень недолго, пока Грузия была самостоятельной, в Тифлисе он был германским послом.

В. ДЫМАРСКИЙ: … договор грузинско-германский с меньшевистским правительством.

Л. МЛЕЧИН: Совершенно верно. Это просто предисловие к тому, чтобы понять, что двигало этими людьми. И, видя, что дело идет к войне, весной 41-го года Шуленбург и его подчиненные написали Гитлеру меморандум о том, что надо развивать отношения с Россией. Он послал меморандум, его вызвали в Берлин, долго его Гитлер не принимал, потом принял. И Шуленбург понял, что меморандум Гитлера не заинтересовал, потому что он отделался общими словами и, уже когда Шуленбург уходил, сказал: «А я и не собираюсь воевать». Когда Шуленбург прилетел, его на центральном аэродроме встречал советник Хильгер. Шуленбург отвел его в сторону, пересказал разговор. Хильгер говорит: «Так он же не собирается воевать» «Он меня обманул» - сказал посол Шуленбург про руководителя своего государства. И они решили пойти на невероятную вещь. Ну, собственно говоря, это уголовно наказуемое преступление…

В. ДЫМАРСКИЙ: Извини, Леня, я тебя перебью. А откуда у Шуленбурга, все-таки, была такая личная убежденность? Ну, мы видим по информации, которую он собирал и в Берлине…

Л. МЛЕЧИН: О том, что Гитлер собирается напасть на Советский Союз, не знали только два человека: это Молотов и Сталин. Все остальные видели, что к этому дело идет. Было совершенно очевидно по действиям Гитлера, по переброске войск, по изменениям в его политике. Было все совершенно очевидно. Это мы можем отдельно поговорить, что происходило. И Шуленбург решается на невероятную вещь, просто государственное преступление. Как раз в первых числах мая в Москве находился отозванный на время из Берлина советский посол в Германии Деканозов, да. Ну, специфическая фигура, соратник Берии, он работал у него там в госбезопасности. Берия его ценил, продвигал, сделал секретарем ЦК Грузии, там, наркомом, потом взял с собой в Москву, когда сам был переведен. Очень недолго, с полгода, Деканозов возглавлял политическую разведку, а в мае…

В. ДЫМАРСКИЙ: … вместо Судоплатова…

Л. МЛЕЧИН: Нет, Судоплатов не был начальником разведки. Там их меняли, один за другим, их расстреливали. Судоплатов был заместителем, он исполнял несколько дней обязанности. Назначен начальником разведки, а потом, когда сменили Литвинова и наркомом стал Молотов, Деканозова назначили к нему заместителем, так сказать, от НКВД. Потом, когда Молотов в конце 40-го года поехал в Берлин, взял с собой Деканозова, поверенный в делах Советского Союза Астахов Молотову не понравился, и он его тут же отстранил от дел и оставил Деканозова послом. Так вот, Деканозов …

В. ДЫМАРСКИЙ: Деканозов при этом оставался зам…

Л. МЛЕЧИН: … наркома … он был в высоком статусе, Шуленбург и немцы знали о его высоком положении. И 5 мая они пригласили Деканозова на завтрак и затевают с ним разговор такого содержания - поскольку есть запись беседы, то мы точно знаем, что…

В. ДЫМАРСКИЙ: А запись делал Хильгер.

Л. МЛЕЧИН: Запись делал Хильгер, есть и советская запись. Запись делалась с обеих сторон. А Шуленбург начинает говорить, что Гитлер - ну, я очень коротко, естественно, разговор-то был долгий - Гитлер недоволен поведением Советского Союза. В первую очередь, договором с Югославией, из-за которого последовала война, захват Югославии и так далее. Надо что-то делать - говорит Шуленбург Деканозову. Надо что-то предпринять срочно, чтобы изменить эту атмосферу, чтобы придать какой-то импульс отношениям между двумя государствами. Деканозову в голову, конечно, не могло придти, что Шуленбург и Хильгер говорят с ним от собственного имени. Деканозов понимает, что это - поручение от Гитлера, и в записи беседы это есть, что вот Хильгер, он даже еще откровеннее исполнял указания из Берлина, - пишет Деканозов.

В. ДЫМАРСКИЙ: Хотя оба говорят, что они разговаривают в частном порядке.

Л. МЛЕЧИН: От своего имени, конечно. Ну, это, правда, такая есть фигура в дипломатии, когда дипломат говорит: ну, это я не исполняю поручение, я вот как бы от себя предполагаю, что может быть. Поэтому, просто Деканозову в голову не могло придти. Завтрак заканчивается, говорят о том, что давайте мы продолжим это дело. Деканозов обращается, естественно, к Сталину… ну, к Молотову, а Молотов обращается к Сталину. А тем временем происходят же колоссальные перемены. 5 мая, значит, Сталин становится главой правительства вместо Молотова. И на следующей беседе 9 мая Шуленбург говорит: какой замечательный повод, господин Сталин стал главой правительства. А что, если он обратится к государствам оси: Италия, Япония, Германия, с неким письмом, в котором он изложит свой взгляд на политику, а, может быть, к господину Гитлеру он обратится с отдельным письмом, и это даст возможность возобновить диалог, и каким-то образом что-то наладить. И, более того, Деканозов, не имея поручения, не зная, что делать, говорит, ну, это письмо, вот, я вообще не могу к вашему министру попасть... Шуленбург говорит: если Сталин скажет, что он хочет написать Гитлеру письмо, Гитлер пришлет самолет, он получит его сразу. В общем, ошеломленный Деканозов уходит, опять докладывать. Сохранилась записка Молотова, инструкция Деканозову. Значит, они восприняли это всерьез. Это было как раз то, что Сталин с Молотовым и ждали. Значит, вот все эти военные приготовления, которые происходили на их глазах, они истолковывали одним образом, что Гитлер их шантажирует. Ну, Сталина шантажирует. Он придвигает войска, чтобы предъявить некий ультиматум, - ну, они гадали, какой ультиматум: дополнительные поставки стратегического сырья, продовольствия с Украины, может быть, что-то еще посерьезнее, - и они ждали предъявления этого ультиматума. И они решили, что этаким образом Шуленбург как раз и начинает предъявление ультиматума. И Молотов говорит Деканозову: значит, скажите следующее, что идея с письмом очень заинтересовала, но это не дело меня, Деканозова, посла, этим заниматься, я уезжаю в Берлин. Дальнейшие переговоры проведет господин Молотов. Запись беседы Деканозова такова. Как только он начал это говорить, Шуленбург понял, что ничего не получилось. Ничего не вышло! Более того, ситуация ужасная! Молотов… значит, теперь он должен разговаривать с Молотовым… Он же в Берлин об этом ничего не сообщал, разумеется. Шуленбург начинает говорить, что это была моя личная инициатива, вы только, ради Бога, не выдавайте меня! В прямом смысле! Вот. Разговаривать, в общем, не о чем, это была его личная инициатива. Если господин Молотов - говорит Шуленбург - сам заведет разговор, тогда другое дело. А я разговаривать не могу. Деканозов возвращается в полном изумлении: как же так, они же, немцы, только что предлагали это все сделать, теперь они от всего отказываются. История ничем не завершилась. Деканозов уехал в Берлин. Шуленбург, естественно, больше на эти темы не говорил. Вопрос о том…

В. ДЫМАРСКИЙ: … три встречи у них было?

Л. МЛЕЧИН: Три встречи, да: 5, 9 и 12 мая. Ходили разговоры о том, что Сталин написал Гитлеру письмо. Скажем, в воспоминаниях у Жукова это есть. Но письмо не обнаружено. В записях у Геббельса есть, что Молотов просил о встрече, о поездке. Никаких документов на сей счет нет.

В. ДЫМАРСКИЙ: Есть, знаешь, какая версия, что, так сказать, таким вот шагом с советской стороны, о котором просил Шуленбург, было признание Сталиным, вернее, отказ Сталина от разрыва дипотношений с Югославией, с Бельгией и Норвегией, по-моему, захваченными к тому времени Гитлером…

Л. МЛЕЧИН: Совершенно верно. Это Шуленбург отмечает, что трех, там, Бельгии, Норвегии и еще кого-то, трех послов, значит, они закрыли эти посольства… это да, но это…

В. ДЫМАРСКИЙ: … это был такой жест по отношению…

Л. МЛЕЧИН: Нет, крупным жестом стало уже 14 июня заявление ТАСС, вот это вот знаменитое, в котором говорилось, что с появлением в Москве британского посланника Крипса, в Лондоне заговорили о том, будто бы, значит, между Германией и Советским Союзом напряжение, будто кто-то готовится к войне… значит, ТАСС уполномочено заявить, что ничего такого не происходит. Это был какой-то такой последний сигнал. И, к изумлению Сталина и Молотова, в Германии не это не обратили никакого внимания. Вышинский даже спрашивал у Шуленбурга, Вышинский - заместитель Молотова по наркомату иностранных дел, спрашивал Шуленбурга. Шуленбург сказал, что он не знает, может быть, они по радио не услышали, что передатчик плохо работает, они не знают, какова реакция. А Геббельс, довольный, записал, что Сталин боится немецких танков, да. Тут самый главный вопрос, конечно, самый главный вопрос состоит вот в чем: почему Сталин и Молотов так представляли себе картину?

В. ДЫМАРСКИЙ: Потому что, исходя из своих представлений вообще о жизни об этой, они не понимали, они не представляли себе, чтобы кто-то из чиновников, даже такого уровня, даже такого ранга, мог какую-то проявить личную инициативу.

Л. МЛЕЧИН: Конечно, конечно. Но есть еще более…

В. ДЫМАРСКИЙ: … даже товарищ Молотов не мог ничего сделать без Сталина, да? А, уже, не говоря о после…

Л. МЛЕЧИН: Конечно, Молотова, кстати, потом после войны спрашивали вот о послах, и он отвечал, что у нас никаких самостоятельных послов быть не могло. У нас надо было исполнять указания, вот и все. Он откровенно это говорил. Но вот более важный вопрос, почему Сталин вообще так представлял себе ситуацию, почему он не верил до последнего в возможность войны, и очень часто, вот, говорят: ну, как же, вот разведка доносила, доносила… Почему он не реагировал?

В. ДЫМАРСКИЙ: … и Зорге…

Л. МЛЕЧИН: Там очень много, да, вся эта резидентура военной разведки, начиная с «Альта» Ильзе Штёбе и со всех остальных… Тут, как ни странно, я должен вот что сказать, значит, когда говорится о разведке, то выбираются те сообщения, которые со временем оправдались. А ведь разведка - это гигантский пылесос. Колоссальный пылесос, который засасывал сообщения разного свойства, в том числе, совершенно обратные, подтверждавшие сталинские предположения. Я вот, если позволите, даже просто процитирую, какие сообщения политическая разведка, резидентура политической разведки в Берлине сообщала в Москву. Значит, декабрь 40-го года, по сообщению лучшего агента советской… резидентуры советской политической разведки в Берлине: «задача политики Германии состоит в том, чтобы избежать войны на два фронта. При этом важно обеспечить хорошие отношения немцев с Россией».

В. ДЫМАРСКИЙ: Так, это 40-й год.

Л. МЛЕЧИН: Это декабрь 40-го года, резидентура сообщала. Теперь дальше, это декабрь. А вот, сообщение, которое советская политическая разведка отправила в Москву, сообщение, которое принес агент немецкой разведки из советского полпредства, советского посольства в Берлине 21-го июня, значит, там был агент-двойник, он разговаривал с резидентом советской политической разведки. Пришел и сообщил.

В. ДЫМАРСКИЙ: Это Агаянц был?

Л. МЛЕЧИН: Кабулов, Амаяк Кабулов. Сейчас я о нем расскажу. «Я спросил, а что он думает о ситуации». Итак, резидент советской политической разведки 21-го июня говорит: «Положение очень серьезное, но нам не следует особенно тревожиться. Мы твердо убеждены, что Гитлер затеял гигантский блеф. Мы не верим, что война может начаться уже завтра». Она точно завтра начнется. То есть, большое число людей, которые, скажем, Кабулов и другие, полагали, твердо полагали, что Гитлер не может начать войну с Советским Союзом, и они были правы, по своей логике были абсолютно правы, потому что это была чудовищная и глупейшая ошибка со стороны Гитлера. Сталин, в принципе, рассуждал здраво. Конечно, Гитлер не может начать войну с Советским Союзом, имея за спиной Англию, которой начинают помогать Соединенные Штаты. Он правильно рассчитал. Он только не понял, что он имеет дело, конечно, с авантюристом в лице Гитлера, который рассчитывал на короткий удар и быстрый выигрыш.

В. ДЫМАРСКИЙ: Собственно говоря, даже сам Шуленбург где-то, я уже не помню где сейчас, но у него, по-моему, где--то было, что он - сторонник или, там, последователь линии Бисмарка, политических таких взглядов Бисмарка, который всегда считал, что для Германии есть две вещи, которые она не должна делать, это: а) - воевать на два фронта и б) - надо дружить в Россией, не надо воевать с Россией. И вот он как бы был сторонником всегда и последователем вот этих двух постулатов Бисмарка.

Л. МЛЕЧИН: Не только он. Адъютант Гитлера по авиации Николаус фон Белов, оставивший воспоминания после войны, пишет об атмосфере, когда Гитлер проводил совещание и сказал, что вот надо нанести удар по России. И он отметил в своем дневнике, что офицеры были подавлены. Офицеры были подавлены, потому что немецкие кадровые карьерные офицеры-профессионалы понимали, что этого делать нельзя. То есть, логика Сталина, она была в каком-то смысле… Но он не понимал, это дальше, что он не понимал Гитлера, и, конечно, не желал видеть того, что происходит. Но хочу заметить, что тут все говорят: разведка, разведка… Я не знаю в истории ни одного крупного политического решения, принятого на основании материалов разведки. Разведка - не более, чем один из инструментов. Политические решения политики принимают на основе здравого политического анализа. А вот этого Сталину совершенно не хватало. А ведь 21-го июня накануне…

В. ДЫМАРСКИЙ: Но нельзя сказать, что он принимал свои решения на основании донесений разведки, тоже.

Л. МЛЕЧИН: Нет-нет, его упрекают. Я хочу сказать, что его упрекают за то, что он не прислушивался…

В. ДЫМАРСКИЙ: … донесения он выбирал, видимо, те, которые просто подтверждали его точку зрения.

Л. МЛЕЧИН: Я думаю, что просто он не доверял разведке. Кстати говоря, в этом и Сталин, и Гитлер были едины. Гитлер вообще не желал видеть никаких разведывательных донесений. Он просто презирал разведку…

В. ДЫМАРСКИЙ: Кстати, меня всегда интересовал один вопрос, так сказать, по художественным фильмам, да и вообще, зная о неких там разведчиках, работавших на нас в Германии и в Европе. Ну, та же Красная капелла. Но никогда ничего не было сказано о том, были ли некие разведчики, работавшие на Германию в Советском Союзе.

Л. МЛЕЧИН: Не было. Ну, просто невозможно было. А как? Какая могла быть в тоталитарном государстве…

В. ДЫМАРСКИЙ: А в Германии как могла быть?

Л. МЛЕЧИН: А, сейчас скажу. Осталось какое-то количество с прежних времен, и было унаследовано, но они все были уничтожены. К 42-му году никакой разведывательной сети на территории Германии не осталось. Развединформация шла совершенно другим путем. Она шла из столиц союзных государств, из Румынии, из Венгрии. Шла очень большая, колоссальный поток шел от разведывательных служб, оказавшихся в эмиграции в Лондоне, польской, чешской разведок, которые просто имели своих людей. Разведка шла через эти сопредельные столицы. На территории Германии у советской разведки тоже не осталось, ни одного агента. А войну выиграли, хочу обратить внимание. Немцы едва не выиграли войну в 41-м, не имея никакой разведки на территории Советского Союза.

В. ДЫМАРСКИЙ: Здесь есть одна, я не знаю, что называется, за что купил, за то продал, покойный ныне Семиряга, такой историк был…

Л. МЛЕЧИН: … да, да, замечательный, да.

В. ДЫМАРСКИЙ: Мы с ним как-то разговаривали еще в 90-е годы на эту тему. Он занимался вот этим вопросом. Он нашел одного, причем, в общем-то, второстепенную должность занимал, он был некий человек в одном из московских районов, то ли в райкоме партии, то ли в райисполкоме Москвы. Вот, человек, работавший вроде как бы на немцев. Но это вот такого вот уровня, невысокого достаточно, да?

Л. МЛЕЧИН: Представить себе это невозможно. Представляете себе выход любого немца из посольства за территорию посольства? Он же ходил в плотном колпаке. Какая могла быть встреча? Никакого радиоприемника не было, тут был контроль за радиоэфиром невероятный. Это в принципе исключено просто самой системой. Хочу сказать, что это нисколько не помешало немцам воевать. И, кстати говоря, они действовали, использовали то, что использовала и советская разведка, прифронтовая разведка, тщательное изучение газет, радиоперехваты, допросы пленных давало достаточную информацию для ведения боевых действий. А стратегическая разведка, она тоже ведь имела большой недостаток. Ну, что значит стратегическая разведка? Если у тебя, конечно, есть человек в окружении Гитлера или Сталина, это тебе что-то даст. А если ты - мелкий чиновник, который потом с трудом, там, через месяц, тебе что-то сообщает, - информация-то, к сожалению, добытая с невероятным трудом, с риском для жизни, увы, не очень серьезная. А, кроме того, всегда есть ощущение: а не дезинформацию ли тебе подсовывают? И как это определить? И у тебя всегда есть ощущение, что, может быть, это дезинформация, ее надо перепроверять. Короче говоря, просто чтобы, упаси Господь, ни у кого не возникла мысль, что мы умаляем заслуги: там были потрясающие люди, они почти все погибли. Вот эта разведсеть советская, люди погибли, они отдали свою жизнь за нашу страну. Кто не погиб, был потом, сел у нас. Мало кто, для кого это прошло, что называется, безнаказанно. Эти люди достойны высочайшего уважения. Но просто надо понимать, что война выигрывалась не разведкой. Это сейчас фильмы такие идут, возникает ощущение… (неразб.), что войну выиграло НКВД. Это смешно.

В. ДЫМАРСКИЙ: … для фильма, это понятно, что там некое действие…

Л. МЛЕЧИН: … если это заменяет, уже в историческом сознании реальность вытесняет, то тут уже, конечно, происходит что-то ужасное. А, кстати, судьбы этих разведчиков, действительно, ужасные.

В. ДЫМАРСКИЙ: Они все в автобиографии… из Красной капеллы

Л. МЛЕЧИН: Треппера.

В. ДЫМАРСКИЙ: … Леопольда Треппера, он там рассказывал, как он возвращался в Советский Союз, еще шла война. Значит, из Парижа, он через северную Африку…

Л. МЛЕЧИН: … через Каир…

В. ДЫМАРСКИЙ: … через Азербайджан…

Л. МЛЕЧИН: В Каире один из них, Шандор Радо, пытался бежать…

В. ДЫМАРСКИЙ: … вот, я про это и говорю…

Л. МЛЕЧИН: … посадили потом на 10 лет…

В. ДЫМАРСКИЙ: И Радо, вот этот знаменитый наш разведчик, и как пишет Треппер в своей автобиографии, он говорит, что Радо был, видимо, единственный, кто понимал, что нас ждет в Москве. Что нас всех посадят, да? И он тогда понял, и он попытался тогда…

Л. МЛЕЧИН: Безуспешно…

В. ДЫМАРСКИЙ: … в Каире он смылся, по-моему…

Л. МЛЕЧИН: В Каире, в Каире англичане его нашли и вернули. Курт Велькиш был, замечательный разведчик военный.

В. ДЫМАРСКИЙ: Треппер попал сразу на Лубянку…

Л. МЛЕЧИН: Треппер попал… Курт Велькиш, после войны, ну, уже война заканчивалась, они с его женой работали на советскую военную разведку. Его разведшкола, значит, готовит к новым заданиям, а тут война заканчивается, Потсдамская конференция, и та часть Германии, в которой он жил, передается Польше. Он говорит: «Как же так? Вы же говорили, вы не будете членить Германию. Значит, ну, тогда я на вас и работать не могу». Что происходит? Его отчисляют с курсов военной разведки, отправляют в лагерь. Из лагеря - в госбезопасность. И он на 10 лет садится. Ну, 10 лет он не отсидел, в 54-м году его, как всех немцев, выпустили. Вот этого военного разведчика.

В. ДЫМАРСКИЙ: … плавно от заговора мы перешли к разведчикам. Мы вернемся опять к послам и в программу «Цена победы» через несколько минут после небольшого перерыва.

В. ДЫМАРСКИЙ: Еще раз здравствуйте, приветствую нашу радийную телевизионную аудиторию. Программа «Цена победы» и я, ее ведущий, Виталий Дымарский, в гостях – Леонид Млечин, писатель, историк, журналист, коллега. И говорим мы сегодня о заговоре послов, двух послов Германии и Советского Союза Владимире Деканозове и Вернер фон Шуленбурге, которые вот таким необычным образом в мае контактировали между собой, и Шуленбург пытался внушить советскому руководству о том, что вот-вот начнется война. Но не поверили.

Л. МЛЕЧИН: Не поверили. И мы говорили с вами о том, что у них были для этого основания, потому что, ну, вот я еще процитирую, просто был один из самых лучших, из лучших разведчиков советских, вот, в то время, Арвид Харнак, он работал в министерстве авиации. Так вот, значит, 30 апреля 41-го года, за 2 с половиной месяца до… за полтора месяца до начала войны, он передает своему куратору офицеру, что немцы предъявят экономические требования. 5 мая, как раз, когда Шуленбург в Москве беседует с Деканозовым, Харнак сообщает, что концентрация войск на границе - это для давления на Москву. 8 мая - подтверждает, что обсуждается вопрос об ультиматуме. То есть, о войне дело не стоит. Я просто к тому, что…

В. ДЫМАРСКИЙ: Леня, здесь есть одна вещь, которая меня мучает - не мучает, но, во всяком случае, интересует. Май 41-го года, здесь есть еще одно событие этого периода, это выступление Сталина знаменитое перед…

Л. МЛЕЧИН: 5 мая.

В. ДЫМАРСКИЙ: 5 мая, кстати, перед выпускниками военных академий и так далее. И там, нельзя сказать, что там уж такой миролюбивый тон в этом выступлении.

Л. МЛЕЧИН: Значит, это было знаменитое выступление, потом немцы, кстати говоря, пытались от пленных узнать, что же тогда говорилось. Потому что на самом деле, о нем распространялись слухи сознательно.

В. ДЫМАРСКИЙ: Кстати, она не была напечатана.

Л. МЛЕЧИН: Она не была напечатана, и по сей день…

В. ДЫМАРСКИЙ: Газета «Правда», она…

Л. МЛЕЧИН: Нет, нет…

В. ДЫМАРСКИЙ: Вообще, что это такое: выступление Сталина не напечатано в газете «Правда».

Л. МЛЕЧИН: … распространялись о нем определенные слухи НКВД, а потом они пытались установить, что же на самом деле он сказал. Мне кажется, - это мое предположение, - те записи, которые сохранились, вот, у участников этого совещания, я читал очень внимательно, мне кажется, что Сталин был, конечно, в страхе. Он понимал, что война каким-то образом приближается. И понимал, что Красная армия к этой войне не готова, потому что на него, как и на других, страшно подействовал разгром французской и британской армий летом предыдущего года. Мгновенно - они этого точно не ожидали, совершенно не ожидали. И на него…

В. ДЫМАРСКИЙ: Блицкриг на Балканах…

Л. МЛЕЧИН: Балканы - это ладно, это маленькие страны. А вот разгром Франции, главного противника Германии, в войне, к которой Германия готовилась, там, весь период между двумя войнами, подействовал очень сильно. И одновременно, на него тяжело подействовала неудача, мягко говоря, советских войск в войне с Финляндией. Вот эта вот зимняя, не знаменитая, говоря словами Твардовского, война, которая показала полную неготовность Красной армии к ведению боевых действий. Дело в том, что сейчас мы располагаем документами, которые показывают состояние Красной армии тогда. Вот, в частности, совсем недавно Институт российской истории под руководством члена-корреспондента Академии наук, Андрея Сахарова, выпустил сборник документов особых отделов НКВД в армии, относящихся к финской войне. И там Сахаров в предисловии справедливо пишет, что речь идет о цивилизационном отставании Красной армии. То есть, речь шла не о том, что новые танки не поступили, или, там, средств связи не хватает. Вся картина была ужасная. Она свидетельствовала о полной неготовности Красной армии. Сталин об этом знал…

В. ДЫМАРСКИЙ: Позволю себе странную параллель: модернизация. Модернизация сознания, имеется в виду не просто там, нужна новая техника военная, которая там дальше стреляет…

Л. МЛЕЧИН: Само собой, тоже нужна…

В. ДЫМАРСКИЙ: … само собой, понятно, но сознание было совершенно архаично.

Л. МЛЕЧИН: Все, что там происходило, было ужасно, Сталин об этом знал, не только из этих документов. Не знаю, какие из них он читал. Но было большое совещание по итогам финской войны. Оно рассекречено и опубликовано. И там все то же самое, в общем, прозвучало. Включая тот потрясающий факт, что командование не знало, сколько именно войск оно имеет. Вот себе представить это нельзя было. Но советское командование не знало, сколько именно солдат у них там. Не знало, сколько еды для них нужно было, какое количество патронов - ничего не знало. Творилось что-то невероятное. И Сталин это понимал, и он явно был в страхе, он боялся войны. И он понимал, что боится не только он. И речь 5 мая была попыткой, мне кажется, приободрить молодых офицеров, закончивших академии перед тем, как они отправятся в войска. Была попытка приободрить, потому что вот это некое гнетущее ощущение… не от финской войны, что происходило на финской войне, знали, как раз, немногие. А вот от разгрома войск союзников на западе летом 40-го, это ощущение осталось. Сталин пытался приободрить, но себя он приободрить не мог.

В. ДЫМАРСКИЙ: Но война - с кем? С другой стороны, он же все-таки всех уговаривал, и себя в том числе, что не с Германией. Или ты считаешь, что в глубине души он понимал, что… хотя, опять же, мы же говорили о том, что логика его подводила к тому, что не будет войны с Германией. Или уже будет, но уже после разгрома Англии.

Л. МЛЕЧИН: Совершенно верно, я думаю, что он не сомневался в том, что рано или поздно две континентальные державы столкнутся. Что столкновение неизбежно. Это, я думаю, он понимал. Но он исходил из того…

В. ДЫМАРСКИЙ: … на два фронта.

Л. МЛЕЧИН: Он видел, что это произойдет позже, когда Гитлер отделается от Англии, а к этому времени он успеет Красную армию привести в более боеспособное состояние, это явно. Он, конечно, не мог предположить, что Гитлер, который вот еще недавно собирался высаживаться на Британских островах, на самом деле, намерен всерьез на него напасть, когда все ресурсы необходимые, все минеральное сырье он получал от Советского Союза и огромную часть продовольствия. И он знал, что действительно, экономическая, - у нас эта часть исследования, вообще, в загоне немножко, вот, экономическая ситуация, экономическое положение Третьего Рейха, экономические возможности оборонной промышленности нацистской Германии, у нас это забывают: они были минимальны. Они, конечно, не могли обеспечить полноценную войну Германии. Сталин это понимал, достаточно не секретом все это было.

В. ДЫМАРСКИЙ: Кстати, я не знаю, это миф или не миф, но говорят, что по договорам поставки, которые советские поставки в Германию, продолжались чуть ли… поскольку…

Л. МЛЕЧИН: … до последнего момента шли.

В. ДЫМАРСКИЙ: Нет, нет, даже позже.

Л. МЛЕЧИН: Нет, ну, позже уже нет…

В. ДЫМАРСКИЙ: … чуть ли не до осени 41-го года… это шутка…

Л. МЛЕЧИН: … я думаю, что это шутка, последний поезд перешел прямо накануне… поставки продолжались, поставки шли в кредит. Немцы не выполняли свои обязательства, это кстати…

В. ДЫМАРСКИЙ: … по оплате.

Л. МЛЕЧИН: И по оплате. Поставки. Дело в том, что там были не только деньги…

В. ДЫМАРСКИЙ: Там были бартеры еще…

Л. МЛЕЧИН: Конечно, это было главное, они, действительно, поставляли передовую военную технику. Гитлер, действительно, разрешил пускать наших представителей на все современные производства. Они, действительно, практически ничего не скрывали. Понятно, почему. Он твердо верил, что русские не успеют этим воспользоваться. И Сталин давал указания все время наращивать эти поставки. То есть, он хотел, во что бы то ни стало, с Гитлером не ссориться. Он не думал, что Гитлер решится вот-вот напасть. Не думал еще и вот почему: в ноябре 40-го года Молотов приехал в Берлин. С чем он приехал?

В. ДЫМАРСКИЙ: Неудачная. Неудавшаяся миссия.

Л. МЛЕЧИН: Да. Что ему там сказали? Ему Риббентроп предложил, как он выразился, «сырой» документ, но, тем не менее, что присоединение Советского Союза к блоку Германии, Италии и Японии и раздел мира. И там по пунктам: что вы хотите, что вы не хотите. Когда Молотов вернулся, они со Сталиным сочинили эту бумагу и отправили назад с предложением подписать три секретных протокола.

В. ДЫМАРСКИЙ: По проливам?

Л. МЛЕЧИН: По проливам, еще о чем-то. И они ждали, в общем, продолжения. Продолжение не следует. Они пишут письмо: почему нет? Риббентроп расплывчато отвечает, что, поскольку тут задействованы не только Германия, но и Италия и Япония, то мы с ними ведем переговоры, когда они прояснят свои позиции, мы возобновим это. То есть, у них еще, у Сталина и Молотова, ощущение, что Гитлер с ними играет, что игра продолжается. Что, ну, понятно, что он хочет поторговаться, что-то хочет выторговать, поэтому начинает на нас давить. Значит, надо сохранять хладнокровие, быть готовыми к этому торгу…

В. ДЫМАРСКИЙ: … а Молотов разве не в Берлине, не сразу заявил о притязаниях на проливы?

Л. МЛЕЧИН: Нет, они там это обсуждали.

В. ДЫМАРСКИЙ: Да, и сразу получил афронт, что называется…

Л. МЛЕЧИН: Там все было осторожнее. Там все было методично. Когда они вернулись, они ему писали эти документы, они сохранились в переписке, на что именно Советский Союз претендует. На проливы в первую очередь. На военные базы, с обоснованием, для чего нужна военная база в Болгарии, чтобы контролировать этот пролив, чтобы не пускать туда Британский флот… все это описано, все было разработано, все было продумано. И они верили, что Гитлер продолжает игру, потому что, ну, зачем им нападать сейчас на Советский Союз, когда у него такая ситуация. Вот. И они, конечно, хотели оттянуть, и Сталин хотел оттянуть. Они понимали, что не готовы.

В. ДЫМАРСКИЙ: Значит, еще вернемся к нашим послам. Потому что, во-первых, надо сказать вот о чем, что и тот, и тот посол вместе со всеми посольствами, они были интернированы сразу после 22-го июня.

Л. МЛЕЧИН: Во-первых, они пережили все разговор 22-го июня, Деканозов в Берлине...

В. ДЫМАРСКИЙ: Да, Деканозова Риббентроп вызвал…

Л. МЛЕЧИН: А Шуленбург сам попросил, приехал…

В. ДЫМАРСКИЙ: … в полшестого утра…

Л. МЛЕЧИН: Да, вручил…

В. ДЫМАРСКИЙ: … заявление…

Л. МЛЕЧИН: … ночью, поздно вечером 21-го числа, пришла телеграмма из Берлина. В составе немецкого посольства в Москве был советский разведчик по фамилии Кегель, он был сотрудником немецкого посольства. Он утром 21-го числа своему связному офицеру сказал, что завтра, судя по всему, начнется война, а вечером придет телеграмма. Советский офицер приехал в Главное разведывательное управление и доложил. Начальник военной разведки сказал: ну, подождем до вечера. Пусть вечером подтвердят. Вечером Кегель вышел, сумел выйти из посольства, опять встретился с нашим офицером и сообщил, что, да, пришла телеграмма от Риббентропа, завтра начнется война. Заполнили этот документ и, по регистрационной книге в 8 часов вечера, он был отправлен в Кремль. Судьба этого документа мне, например, неизвестна: читал его Сталин - не читал. Обратил внимание – не обратил внимание. Но это фантастика: в 8 часов вечера…

В. ДЫМАРСКИЙ: … а что это меняло?

Л. МЛЕЧИН: Меняло, сейчас скажу, что меняло. Значит, после рассуждений, обсуждений товарищ Сталин отправился домой спать, не отдав приказа, о котором его военные просили. Не отдав приказа готовиться к завтрашней войне. И когда утром его разбудил Жуков и сказал, что немцы бомбят наши города, он ведь не приказал отвечать огнем или что-то. Он сказал: я сейчас приеду, собирайте политбюро. И когда они собрались, тут ему сказали, что к Молотову просится Шуленбург, и Сталин отправил Молотова разговаривать. И он ждал, что Молотов вернется со словами, что вот ультиматум такой-то, немцы, значит, это такая подготовительная, а на самом деле, не знаю, отдайте нефть, никель, еще что-то и так далее. И поразительный же был разговор между Молотовым и Шуленбургом. «Ну, если вас пугало, было недовольство концентрацией наших войск, почему мы об этом не сказали? Мы бы все решили, - говорил Молотов. Почему вы нам не сказали об этом? Мы же все могли решить». То есть, он не понимал до последнего, не понимал, что такова была не реакция на их действия, а это был план Гитлера, который хотел уничтожить Россию и все. Так что, нет, вот эта разведывательная информация…

В. ДЫМАРСКИЙ: В конечном итоге… да, кстати, судьба этого Кегеля, он вместе со всем посольством уехал…

Л. МЛЕЧИН: Вернулся, да, когда…

В. ДЫМАРСКИЙ: … на границе СССР и Турции был обмен…

Л. МЛЕЧИН: … на приграничной станции с ним встретился офицер, передал ему адрес радиста, который… и пароль. Но пароль Кегель забыл! И не смог придти. Но, думаю, что это спасло ему жизнь, тем самым. Он тогда не погиб. Судьба этих послов. Значит, Шуленбург, вернувшись в Берлин, - он, естественно, был противник этой гитлеровской политики, - он был в кругу тех, кто не разделял этой гитлеровской политики. И вот, в кругу заговорщиков, которые 20 июля 44-го года пытались убить Гитлера, он фигурировал как кандидат на пост министра иностранных дел. Более того, Шуленбург говорил: «Я готов отправиться в Москву. И уж если я тогда в 39-м сумел поладить со Сталиным и Молотовым, то я уверен, что мы сейчас сможем заключить с ними мир»

В. ДЫМАРСКИЙ: … в случае успешного покушения…

Л. МЛЕЧИН: Да, убиваем Гитлера…

В. ДЫМАРСКИЙ: Но здесь возникает другой вопрос интересный обратный. Потому что есть такие сведения, видимо, ничем не подтвержденные, что Деканозов, второй посол, да? В 42-м году якобы встречался со Шнурре…

Л. МЛЕЧИН: Сотрудником министерства иностранных дел…

В. ДЫМАРСКИЙ: По-моему, в Стокгольме, если я не ошибаюсь. И якобы это был один, много об этом разговоры идут, что в 41-м эти переговоры были через болгарского посла. А тут, значит, в Швеции была встреча секретная о сепаратном мире, о мире, о заключении мира между Германией и Советским Союзом.

Л. МЛЕЧИН: Эти разговоры о том, что такие беседы были, имели место, они…

В. ДЫМАРСКИЙ: … не подтверждены документально…

Л. МЛЕЧИН: Они ничем не подтверждены. Единственное, что более или менее похоже на правду, это попытка уже в самом конце войны, в 44-м году, с одной стороны, заговорщиков, а, с другой стороны, Риббентропа, в Стокгольме, совершенно верно, была единственная точка, где два посольства были вместе, наладить контакт.

В. ДЫМАРСКИЙ: Там была послом Коллонтай.

Л. МЛЕЧИН: Там была послом Коллонтай, но заговорщики не решились отправить в советское посольство - это они потом узнали, потому что они считали, что там находится агент гестапо. Вот. А, конечно, ни с какими людьми Риббентропа наши уже вести разговоры не хотели. Зачем было их вести, когда Герман

http://www.solonin.org/other_igor-efimov-gost-iz-kanadyi Сайт М.С.Солонина 25.05.11
Игорь Ефимов "Оковы просвещения" (глава из книги)
Гость из Канады
В Мичиганском университете в Энн Арборе действовал «Центр по изучению России и стран Восточной Европы». Там регулярно устраивались так называемые “brown bag lectures” (буквально: «лекции с коричневым пакетом»). Их подгоняли к перерыву на ланч, так что каждый желающий мог явиться туда со своим завёрнутым сэндвичем и съесть его, запивая кока-колой или чаем из термоса. Потом слушал лекцию на предложенную тему и принимал участие в обсуждении. Название одной из предложенных лекций так поразило меня, что я решил пойти.

Цитата :

ВОЗРОЖДЕНИЕ ЗАКОННОСТИ ПРИ СТАЛИНЕ

было напечатано чёрным по белому в листовке на доске объявлений. Как такое можно пропустить?
Высокий, приветливо улыбающийся профессор политических наук Питер Соломон, приглашённый Центром из Университета Торонто (Канада), оглядел слушателей (собралось человек тридцать), кивнул знакомым и сказал:

– Ну, я надеюсь, что шок, вызванный названием моей лекции, уже прошел, и мы можем приступить.

Он улыбнулся, как бы подчёркивая, что есть во всём этом и элемент весёлого розыгрыша, который вот, к его удовольствию, удался.
Лекция длилась около сорока минут, и какой-то нервный смешок прорывался в голосе докладчика несколько раз в самых неожиданных местах. По поводу советских судей двадцатых-тридцатых годов, которые не утруждали себя доказательством вины подозреваемого, а выносили приговор на основании «классового чутья». По поводу того, что любая поломка или авария на производстве могла быть объявлена диверсией и кто-то мог быть приговорён за неё «к очень суровому наказанию» (слово «расстрел» профессор старался не употреблять). По поводу того, с какой лёгкостью партийные власти могли скидывать «слишком мягких» судей или заставлять их ужесточать приговоры.
Много нового могли узнать слушатели о букве и духе советского закона в 1920-30 годы. Оказывается, что, несмотря на принятие в 1932 году закона, каравшего смертью за хищение социалистической собственности, на деле применялся он крайне редко. Что часто крестьян, укрывавших зерно, даже не приговаривали к тюрьме, а только к исправительным работам – correction labor. (По разъяснению профессора, это часто сводилось к дополнительной работе в колхозе или просто к штрафу.) Что и в Сибирь-то в процессе коллективизации было выслано не так уж много народу. Что за несправедливо раскулаченных часто вступались – вот, скажем, писатель Шолохов защищал кое-кого из своих станичников. Что, конечно, имел место террор и сталинские чистки, но, во-первых, террор осуществлялся не судебными органами, а НКВД, а во-вторых, пик террора длился всего лишь семь месяцев, и если арестованному выпадала удача дожить до лета 1938 года, то шансы на отмену приговора были очень велики.
Главное же, что все источники, то есть советские юридические книги и журналы тех лет, а также все интервью с советскими криминалистами и юристами, проведённые профессором Соломоном, явно показывают, что в 1930 годы в правящих кругах существовала очень мощная тенденция к отведению бóльшей роли Закону в управлении советским обществом. Проследить эту тенденцию можно в таких-то статьях Вышинского, в таких-то речах Сталина, в таких-то постановлениях ЦК, в улучшении качества юридического образования, в росте числа судей и следователей с институтскими дипломами, наконец, в принятии Конституции 1936 года.
По окончании лекции я спросил докладчика, правильно я понял, что главного прокурора Крыленко он считает основной силой, препятствовавшей полному воцарению законности в советском обществе.

– Да, конечно.
– Это тот самый Крыленко, который был расстрелян в 1937 году?

– Видимо, к тому времени его деятельность была осуждена Политбюро.
– Но, наверное, были в правящих кругах и заметные фигуры, которые приветствовали и, по мере сил, поддерживали укрепление законности?

– Безусловно. Как я и сказал: Вышинский и Сталин. Это очень видно в их статьях и выступлениях начала 1930-х.
– Не тот ли это Вышинский, который разработал «метод активного дознания», то есть применение пыток при допросах?

– Ну, это произошло гораздо позже.
– Вы упомянули, что параллельно с возрождением законности в эти годы имел место террор. Как вы оцениваете число жертв террора?

– О, тут между учёными нет согласия. Вам, конечно, известны работы таких авторов как Джонсон, Томпсон, Кларксон, Робсон, Стивенсон...

Тут мне, видимо, полагалось признать своё невежество и утечь под стол от стыда. Но я упрямо требовал назвать хотя бы диапазон: десять тысяч погибших? Сто? Десять миллионов? Аудитория начала шикать на меня, но я не отступал. С большим трудом мне удалось выжать из профессора такую формулировку:

– Если какой-то источник скажет, что число погибших колеблется между двумя миллионами и четырьмя, я скорее поверю цифре два миллиона.

Среди слушателей прошёл изумлённый шёпот, потом воцарилась тишина. Оказывается, в разгаре замечательного роста законности по меньшей мере два миллиона человек были убиты без суда и следствия.

– Судя по обилию сносок в вашей лекции, профессор Соломон, список библиографии в новой книге будет очень внушителен. Будет ли он содержать какие-то русские книги, изданные за пределами Советского Союза?
– Что вы имеете в виду?

– Вы до сих пор ссылались только на советские источники. Но существует огромное количество мемуаров людей, испытавших «возрождение законности при Сталине» на собственной шкуре. Книги Солженицына, Авторханова, Орлова, Аксёновой-Гинзбург, Надежды Мандельштам, Копелева, Шаламова...
– Но ведь всё это мемуары, написанные без строгого научного подхода.

– То есть вы принимаете к рассмотрению только информацию, исходящую от судей, следователей и палачей, но не от их жертв?

В этом месте председательствующий директор Центра двинулся на выручку докладчику и сказал, что другие тоже хотят задавать вопросы. Профессор Соломон вежливо кивал, улыбался, что-то записывал. В конце, как и положено, гостю похлопали, а председательствующий выразил надежду увидеть его вскоре снова в Энн Арборе, услышать новые интересные сообщения.
Думаю, профессор Соломон улыбался не зря. Ибо в главном он оставался неуязвим ни для какой критики. Пятнадцать лет, затраченные им на изучение советской криминологии, отражённые в его книгах и статьях, никто отнять у него уже не сможет. Он всё равно будет считаться главным специалистом в этой узкой сфере. Если вы захотите возражать ему, вы должны будете прочесть те же тома советской пропагандной макулатуры, которые прочёл он: иначе ваша критика будет считаться недостаточно обоснованной, ненаучной. Если вы захотите писать диссертацию по советской криминалистике, вам лучше иметь профессора Соломона в друзьях.
Я пошёл в библиотеку, взял посмотреть написанную им книгу. Называлась она «Советские криминологи и политика в сфере уголовного права» [1]. Опубликована издательством Колумбийского университета, 250 страниц. Огромный список использованной литературы. Видно было, что профессор Соломон досконально изучил не только всю историю советского уголовного законодательства, но знает и все побочные материалы, связанные с этим вопросом. Весь труд выглядит солиднейшим исследованием. Откроешь любую страницу: ровный тон, стройная логика, цепи правдоподобных доказательств. Многие важные моменты постоянно опускаются? Но ведь всего не охватишь. Вас не устраивает концепция в целом? Но каждый учёный имеет право на свою концепцию.
На странице 219 Питер Соломон с гордостью излагал свой принцип: информация, сообщаемая ему собеседником, использовалась в книге лишь в том случае, если он находил ей подтверждение в словах, по меньшей мере, ещё одного интервьюируемого или в печатном источнике (то есть, в советском – других-то автор не признавал). Так что если из десятков опрошенных им советских криминологов и нашёлся бы один, кто, замирая от страха, решился бы рассказать учёному иностранцу всю правду, его рискованный шаг ничего не мог бы изменить: избранный профессором принцип «научной объективности» заранее отметал подобное единичное свидетельство. И тем более исключал использование свидетельств беглецов от коммунизма – этих предубеждённых, озлобленных людей без правильного научного подхода. В указателе имён был дважды упомянут Авторханов: один раз он стоит в перечне авторов, ошибочно считавших, что компартия держала криминологов под полным контролем; второй раз – в сноске к тому же абзацу. Роман Солженицына «В круге первом» включён в библиографический список, но нигде в тексте я не нашёл упоминания о нём.
Закрыв книгу профессора Соломона, я вдруг подумал: а не происходит ли здесь простой перенос принципов адвокатского ремесла – столь уважаемого на Западе – в сферу научно-исторического исследования? Ведь никто не требует, чтобы адвокат был объективен. Он может взяться за защиту заведомого убийцы, применить все свои знания, всю изощрённость ума в запутывании истины и будет даже гордиться, если ему удастся избавить своего клиента от тюрьмы или хотя бы сократить срок пребывания в ней. Клиентом же для учёного выступает его исходный тезис. В данном случае тезис: Сталин и Вышинский стремились к законности, но им сильно мешали разные нехорошие люди.
Конечно, рвение адвоката в суде бывает ограничено – уравновешено – прокурором, судьёй, свидетелями, которые представляют присяжным другую сторону события. Историк же не находится под таким контролем. Его студенты, его читатели не обладают достаточной информацией, чтобы хотя бы усомниться в его – столь гладко льющихся – словах. Они могут поверить, что ужесточения уголовного законодательства в 1932 и 1947 годах (например, расстрел или лагерь за подобранные в поле колоски) произошли не потому, что это были самые голодные годы в истории СССР и обезумевшие люди гибли за картофелину или кусок хлеба, а действительно, в результате некоего мифического противоборства между учёными и партаппаратом. Могут поверить, что речи коммунистических лидеров выражают их мнения и могут приниматься за чистую монету. Что исправительные работы для крестьян – это что-то вроде лёгкого штрафа, а не «истребительно-трудовые» лагеря, из которых редко выходили живыми.

Цитата :

NB: – Что вы нас стращаете своим ГУЛАГом, – говорит русскому эмигранту западный поклонник коммунизма. – У нас даже лагеря будут другие.

Розовый туман
Конечно, приверженность интеллектуалов идеям коммунизма и социализма не была новостью для меня. Их ненависть к собственнику, эксплуататору, «кровососу» оставалась горячей и искренней ещё со времён Томаса Мора, Кампанеллы, Прудона. В новые времена анархистами, марксистами, социалистами объявляли или считали себя писатели Горький, Хаксли, Платонов, Бабель, Зощенко, Фейхтвангер, Ромен Роллан, Арагон, Грэм Грин, поэты Малларме, Маяковский, Пастернак, Неруда, Лорка, Хикмет, учёные Вавилов, Оппенгеймер, Жолио-Кюри, Розенберг, драматурги Оскар Уайльд, Бернард Шоу, Брехт, режиссёры Мейерхольд, Эйзенштейн, Михоэлс, Чаплин, художники Писсаро, Сёра, Синьяк, Пикассо, Ривера, философы Бердяев, Струве, Сартр и тысячи, тысячи других.
Но, оказавшись на Западе, я смог разглядеть и те «кнуты и пряники», которыми мир коммунизма подхлёстывал рвение своих сторонников, вербовал новых, подавлял и оттеснял неугодных.
Например, любой славист или советолог должен был иметь возможность ездить в изучаемую страну. Некоторые университетские кафедры, давая объявление о работе, указывали как необходимое условие готовность и возможность ездить в СССР в качестве руководителя студенческой группы. Само собой разумелось, что все эмигранты таким условием заранее отметались. Страх утратить эту привилегию действовал на многих учёных парализующе. Они старались не раздражать советские власти, вести себя во время поездок тихо и смирно, подчиняясь всей системе разработанных правил. Нам уже было трудно найти среди отправляющихся в Россию славистов человека, который согласился бы отвезти весточку оставшимся друзьям. Некоторые соглашались, но были так запуганы грубостью таможенников, слежкой на улицах, всей атмосферой полицейского государства, что не решались зайти или позвонить, привозили письма и сувениры обратно.
Под этим давлением сознание учёного начинало понемногу перестраиваться. Он и дома старался вести себя осторожно: смягчал критические обороты в статьях и книгах об СССР, не общался с открытыми антикоммунистами и не ссылался на их книги в публичных выступлениях, поддерживал хорошие отношения с присылаемыми Москвой благонадёжными чиновниками от литературы и науки. Кроме того, он воображал, что КГБ всё знает, всё видит, хранит на него досье и заносит туда каждое неосторожное слово. Если ему отказывали вдруг во въездной визе, он начинал мучительно напрягать память:

Цитата :

«За что? Где я допустил промашку? Чем рассердил?»

Об этом же пишут в своей книге «Московская весна» супруги Джейн и Билл Таубман.

Цитата :

«Когда Биллу доводилось выступать перед советскими учёными в России, его доклады часто получались слишком бесцветными. Как советолог он должен был иметь возможность посещать страну, чтобы работать с источниками, и он изо всех сил старался оставаться в рамках вежливости. Он никогда не говорил чего-то, во что он не верил, но он многое оставлял несказанным и часто прибегал к эвфемизмам»[2].

Любой же учёный, отказывавшийся принимать навязанный Советами подход и способ мышления, рано или поздно вынужден был менять профессию (подчеркнуто мной - М.С.). Бывало много раз: знакомишься с американцем, говорящим по-русски, спрашиваешь

Цитата :

«чем занимаетесь?»; слышишь в ответ «адвокат, бухгалтер, агент по недвижимости, бармен, управляющий в отеле».

Откуда же русский язык? Да, получил диплом по русской истории или литературе, работы найти не смог, нужно было искать что-то более надёжное.
Плодотворного диалога между западным интеллектуалом и новым эмигрантом всё не получалось. Западные находили нас слишком нетерпимыми, предвзято настроенными, самоуверенными в суждениях, недопустимо эмоциональными в спорах. Эмигрант же с изумлением обнаруживал, что средний американский профессор, при всей его эрудиции, знании языков и сказочных библиотеках, может быть до неправдоподобия наивен, что он склонен больше верить газете «Правда», чем словам живых очевидцев.
Смешную миниатюру на эту тему сочинил Сергей Довлатов. Как русские эмигранты в Нью-Йорке всю ночь рассказывали сочувствующей американке о раскулачивании, Соловках, Магадане, терроре 37-го года. И как под утро она сказала:

Цитата :

«Я совершенно ошеломлена. Мои взгляды на мир полностью изменились, я на всё теперь буду смотреть новыми глазами. Моя жизнь пойдёт по-другому, к старым заблуждениям возврата не будет. Но у меня осталась маленькая неясность, один последний вопрос: "Почему за все эти годы никто не позвонил в полицию?"».

Бывали, конечно, и исключения. Известная американская либералка Сьюзен Зонтаг познакомилась и подружилась с Бродским в 1976 году[3]. Его рассказы о жизни в СССР произвели на неё такое впечатление, что в какой-то момент она, выступая перед большой аудиторией своих единомышленников, объявила – вызвав возмущённые протесты зала, – что

Цитата :

«советский коммунизм – это фашизм с человеческим лицом».

В Энн Арборе дружеские отношения у нас легче завязывались с выходцами из Европы – может быть потому, что они больше интересовались тем, что происходит за пределами Соединённых Штатов. Но и с ними часто вскипали споры. Жена одного профессора была девятилетней девочкой вывезена из фашистской Германии в 1938 году, в том последнем поезде, в котором удалось спасти несколько сотен еврейских детей. Тем не менее в застольной беседе в нашей квартирке она уверенно поносила Израиль, утверждая, что это государство было искусственно создано британскими империалистами для защиты своих корыстных интересов на Ближнем Востоке. Стараясь не раскричаться, я напомнил ей, что Великобритания, опасаясь арабских волнений в Палестине, в 1930-40 годы устроила настоящую морскую блокаду, чтобы не допустить прибытия новых еврейских иммигрантов в порты Хайфы и Тель-Авива. А оружие и военных советников израильтянам засылал как раз Сталин. К моему удивлению, дама позвонила на следующий день и сказала, что моя речь пристыдила её.

Цитата :

«Я ведь просто повторяла то, что говорится в моём кругу. А тут полезла в энциклопедию и увидела, что вы правы».

NB: Люди, ничего не производящие собственными руками, подсознательно убеждены, что разбогатеть можно только путём грабежа: беззаконного или узаконенного – эксплуатации. Именно поэтому большинство интеллектуалов – марксисты...

Источник: http://7iskusstv.com/2011/Nomer5/Efimov1.php
=======================================
Незря я везде афишировал книШку Соломона "Советская юстиция при Сталине" - чел вполне вменяем!
Ну, а крутым "знатокам" и "спецам" Ефимову и Солонину - в ликбез, где можно узнать, например, что Крыленко был расстрелян в 1938г., а между Сталиным и, например, Чехословакией есть некоторая разница.

http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/2812 Международный ежемесячник “Совершенно секретно” №6/265 от 05/2011
Заговор маршалов Михаил ГОХМАН
Виктор Суворов: «Олег Пеньковский – предатель или герой?»
Его называют предателем и врагом народа, но мало кто сделал больше, чем он, для популяризации советской армии и разведки. Виктор Суворов, он же Владимир Резун. Офицер ГРУ Генштаба, сбежавший в Великобританию. Один из немногих русских писателей, живущих на Западе, который кормится на свои литературные заработки. Суммарный тираж его книг уже превысил тиражи Брежнева. Может быть, за то и не любят его бывшие коллеги, что Суворов выгодно отличается от других перебежчиков? Не спился, вырастил детей, растит внуков, и уже 40 лет живёт в любви и дружбе со своей красавицей-женой.
А ещё Суворов поражает своей способностью давно известные события представить в совершенно неожиданном виде, поставить историю с ног на голову. Или с головы на ноги? Так было с историей Великой Отечественной, это же он делает с событиями, которым исполняется сейчас ровно 50 лет. О новой, ещё недописанной книге с интригующим названием «Кузькина мать», мы решили узнать у её автора.

– Что такое Кузькина мать?
– Это самый мощный ядерный заряд в истории человечества, который был подорван в 11 часов 32 минуты 13 секунд 30 октября 1961 года на Новой Земле. Взрыв оценили в 57 млн тонн (для сравнения – заряд, взорванный в Хиросиме, 20 тысяч тонн). Вспышка наблюдалась на Аляске, в Норвегии, Гренландии, по всему советскому Северу. В брошенном посёлке, за 410 км от эпицентра взрыва, снесло крыши, разметало бревенчатые дома, покосило каменные. На острове Диксон, за 780 км от взрыва, в окнах вылетели стекла. Взрыв был зафиксирован всеми сейсмическими станциями планеты на всех континентах. Грибовидное облако поднялось в стратосферу на 67 км. Ударная волна трижды обогнула земной шар перед тем, как затухнуть. Вот такой был у нас заряд! И книга моя начинается несколько кинематографично. Сидят три мужика. Как положено, соображают «на троих», перед ними бутылка, огурчики с пупырышками, плавленые сырки. Камера отходит, показывая, что позади них. А там – спецплатформа, на которой была произведена сборка того, что называлось официально «Изделие 602».

– Железнодорожная платформа в цеху?
- Да, её специально загоняли в цех, и изделие собиралось прямо на ней, благо оно было длиной 8 метров, диаметром – 2 метра, вес – 26 тонн 413 кг. Парашют, чтобы эту «штуку» спускать, весил 800 кг.
Когда «изделие 602» собрали на платформе, его окружили силовым каркасом, чтобы бомба не пострадала в случае аварии, а сверху накрыли вагонным кузовом, как пустой коробкой. И получился обыкновенный вагон, даже с матерными надписями, чтобы не привлекать внимания. Так вот, сидят три мужика, которые закручивали последние винтики, – ведущие конструкторы, и совещаются: «Как же мы её назовём?» Один говорит: «Давай Царь-бомбой!».
Кстати, название «Царь-бомба» используется на Западе, но в СССР оно было отвергнуто. Академик Харитон, главный конструктор «Изделия 602», вовремя вспомнил, что Царь-пушка никогда не стреляла, а Царь-колокол никогда не звонил.
Никита Сергеевич Хрущев, когда стучал ботинком в Организации Объединенных Наций, как раз и обещал показать им кузькину мать! И на американской национальной выставке «Промышленная продукция США» в 1959 году он вице-президенту Никсону обещал показать кузькину мать! Так вот же она, наша «Кузькина мать»!

– Об этом и книга?
– «Кузькина мать» – это практически официальное название изделия 602, про это и книга, хотя не только …
В 1961 году, в конце работы XXII съезда КПCC, состоялся большой концерт, где выступали самые знаменитые артисты, а в конце – куплетисты Рудаков и Нечаев. Сейчас они забыты, а тогда были на пике популярности. И вот, после куплетов про нарушителей дорожного движения и вороватых продавцов, они поют такое…
Нечаев: «Господа должны учесть, что у нас ракеты есть».
Рудаков: «Сто мильонов тонн тротила, чтоб кондрашка их хватила».
А перед этим на съезде выступал Хрущев, сказав, что у нас сейчас идут испытания ядерного оружия. И мы можем рвануть бомбу в 50 млн тонн. А есть у нас и ещё мощнее, аж в сто миллионов тонн, но взрывать мы её не будем, а то, если шарахнем, как бы в Москве стекла не вылетели.
Зал ответил бурными аплодисментами. Это было 30 октября в 11 часов 32 минуты 13 секунд, как раз в момент подрыва «Кузькиной матери».
Что такое 1961 год? Это год великих триумфов Советского Союза: 12 апреля Юрий Алексеевич Гагарин, 6 -7 августа – Герман Степанович Титов, 30 октября – сверхбомба. Весь мир видит советскую ракетно-ядерную мощь. И на фоне этого триумфа действует полковник Пеньковский. Что мы знаем об этом человеке?

– Предатель, который выдал противнику секретнейшую информацию и был расстрелян.
– Давайте сначала вспомним его биографию. Пеньковский во время войны командовал полком истребителей танков. Это герои-смертники. Так вот, этот смертник был награждён орденом Александра Невского, который давали не только за выдающиеся командирские качества, но и за личную храбрость в бою. Это надо было сочетать – умение командовать и личную храбрость. Два ордена Красного знамени, орден Отечественной войны первой степени, Красная Звезда. Шесть боевых орденов у человека. Звание полковника он получил в 30 лет, работая в Турции одновременно военным атташе, то есть на генеральской должности, и резидентом ГРУ, что тоже является генеральской должностью. И вот этот человек вдруг стал предателем. Не стыкуется как-то.
Зато в его истории слишком много странных совпадений. По одному такому совпадению, именно 12 апреля 1961 года, в день полёта первого человека в космос, состоялась первая встреча полковника Пеньковского с представителем британской разведки в Москве. А по другому, ещё более странному совпадению, 22 октября 1962 года президент Кеннеди объявил, что капиталистическое отечество в опасности, США приводят свои вооружённые силы в полную боевую готовность и начинают блокаду Кубы. Мир встал на грань уничтожения, впервые в своей истории мы подошли вплотную к ситуации, когда та или другая сторона могла нажать на красную кнопку и начать ядерную войну. И именно в этот день Олег Владимирович Пеньковский был арестован. Вот такие странные совпадения.
Поэтому, когда мы говорим о полковнике Пеньковском, мы должны задать несколько вопросов и постараться найти ответы на них.
Вопрос первый. Почему Пеньковский не убежал за границу? Нас учили в академии ГРУ, что полковник страстно любил женщин (а кто их не любит?), деньги, выпивку, был человек морально неустойчивый, поэтому и решился передавать секретные сведения американцам и англичанам. Возникает вопрос, а почему одновременно американцам и англичанам? На него ответим чуть позже.
Так почему он не убежал? Если он любил баб, выпить и погулять, то полученные за шпионаж деньги всё равно он тратить в Москве не мог. Жили мы все в стандартных советских условиях, и появление лишней десятки в кармане, даже у полковника, другими полковниками было бы отмечено. Платы за информацию, которую он сумел передать, Пеньковскому хватило бы на всю жизнь, но он почему-то не убежал, а предпочёл остаться в СССР.
И ещё загадка. Полковник передавал сведения особой важности и секретности. Но к этим сведениям он доступа не имел и иметь не мог. Откуда же он получил эту информацию?
Когда мы вникаем в эти вопросы, мы находим открытые свидетельства того, что полковник Пеньковский действовал не самостоятельно, а по указанию свыше. Так, Центральный орган Министерства обороны России, газета «Красная Звезда», в номере от 29 января 1997 года пишет про начальника ГРУ генерала армии Серова. И сообщает, что именно он внедрил Пеньковского в Государственный комитет по науке и технике с заданием «войти в доверие американской и британской агентуры в Москве».
В моё время это было секретно. А сегодня все, кто читает «Красную Звезду», знают, что Пеньковский действовал не самостоятель но, а по приказу начальни ка ГРУ.
А одновременно с этим мы подходим к главному вопросу Карибского кризиса: зачем нам иметь ракеты на Кубе, если у нас такая ракетно– ядерная мощь?

– Подлётное время уменьшается.
– Только очень легковерные люди могут верить в сказки про подлётное время. В то время этот фактор никакого значения не имел, средства обнаружения были достаточно примитивными. По любым стандартам, противоракетной обороны не было никакой, перехватить ракеты было невозможно. Так что это совершенно несерьёзное объяснение. А вот ракеты, вывезенные на Кубу, становятся страшно уязвимыми.
Дело в том, что ракеты 8К63 и 8К65 требуют несколько часов на заправку и подготовку. Хранятся они в горизонтальном положении, перед запуском их нужно поднять в вертикальное положение на стартовые столы и после этого заправлять топливом и окислителем. Это требует очень много времени. А спрятать их в пальмовых рощах не удастся никак, они будут высовываться, поскольку ракеты большие, а пальмы не растут густо. И как только они поднимутся, наблюдатели со всех сторон их увидят, в том числе и с американской базы Гуантанамо, которая находится на кубинской территории. И тогда можно эти ракеты расстрелять прямо оттуда. Или поднять самолёты с авианосцев, запустить ракеты с американских подводных лодок... Как только они поднимутся в вертикальное положение, это будет видно невооружённым глазом. Они же не в шахтах были.

– А как же межконтинентальные ракеты?
- Вот в том-то и проблема, что их в СССР не было. У американцев они были, назывались «Титан-2». Кстати, эти ракеты находились в шахтах.
Кроме того, Америка начала в то же время развертывать ракеты «Минитмен». Что хорошо в этих ракетах, это то, что они на твёрдом топливе, то есть не требуют никакой подготовки к старту, нажал на кнопочку – они полетели. А «Tитан-2» – межконтинентальная баллистическая ракета на жидких компонентах, но там такие компоненты, которые могут долго находиться в самой ракете, то есть она хранится заправленная и готовая к пуску.
Перед самым распадом СССР «Военно-исторический журнал», тоже орган Минобороны, в №6 за 91-й год, на странице 66 признает, что Советский Союз отставал по ядерным зарядам от Америки в то время в 17 раз. Зато у нас была «Кузькина мать», Царь– бомба, использовать которую было невозможно. Весила она 26 с гаком тонн, ни одна ракета её поднять не могла.
Взять её мог только один самолёт – ТУ95В, который существовал в единственном экземпляре. Да и то бомба внутрь не помещалась. Створки бомболюка были надрезаны, но она всё равно торчала изнутри. И чтобы она хоть как-то поместилась, боковые топливные баки из самолёта были убраны. Из-за отсутствия дополнительных топливных баков и повышенного сопротивления (из-за торчащей бомбы) самолёт имел куда меньшую штатной дальность полёта. Поэтому до Новой Земли он бы донести «Кузькину мать» мог, а дальше – нет.
Американцы могли расстреливать СССР с территории Турции или Италии ракетами средней дальности. А Советскому Союзу стрелять по Америке было нечем.

– То есть главный советский секрет в том, что у нас не было средств доставки супербоезаряда?
– Вообще никаких межконтинентальных средств доставки не было. А на «Кузькину мать» они и не появились никогда.
Ещё одна Царь-пушка стояла у нас на объекте «Ангара» в Плесецке на площадке 155/1. Одна-единственная ракета Р7. Её подготовка к старту занимала 23 часа 40 минут. Это чтобы не писать сутки. Кстати, эта ракета была хороша для полётов в космос. На ней запускали первый спутник, на ней летал Гагарин, и до сих пор эта ракета работает. Меняются модификации: 8К71, 8К74, а в принципе – то же самое. На боевом дежурстве она никогда не была. Вот одна она могла дотянуть до Америки, да и то с вероятностью где-то 50%.
У американцев были стратегические бомбардировщики Б-52 числом более 700 штук. А у нас Никита Сергеевич по советским стратегическим бомбардировщикам в своё время нанёс страшный удар, сказав, что нам они не нужны. Было их всего несколько штук. К тому же американцам со своих баз не надо было далеко лететь, а нам надо было тянуть через океан или полюс.
У американцев во время кубинского кризиса было 9 атомных ракетных подводных лодок, на каждой из которых находилось 16 ракет «Поларис А1», у которых дальность 2200 километров и которые могли стартовать из-под воды.
У нас была подводная лодка К-19, на которой было 3 ракеты Р-13, которые стреляли из надводного положения на 600 км. Для этого лодка должна была выйти к побережью, всплыть, заправить ракеты и выпустить их. Однако к берегам Америки выйти она не могла, потому что 4 июня того же 1961 года на ней случилась страшная авария. Как-то, когда речь зашла о подлодках, Хрущев спросил, почему у американцев лодки с красивыми именами, а у нас с номерами, как у зеков. Ему ответили, что у нас так принято. Так вот после той катастрофы на К-19 она получила неофициальное имя – «Хиросима». Так её на флоте и звали.
Советский Союз отставал в бомбардировщиках, в атомных подводных лодках, в числе ядерных зарядов! А весь мир видел «Кузькину мать», полёт Гагарина, полёт Титова.
И ещё одно событие произошло в 1961 году. Из одной Германии в другую, через Берлин, уходили люди с частотой один человек в минуту, 60 человек в час, 1280 человек в день. Так вот Хрущев, запустив Гагарина в космос, 17 апреля выступил с ультиматумом о том, что вопрос с Берлином надо решить. Вроде бы две Германии, одинаковые люди. История у них одна, образование такое же. Но одна Германия штампует «Мерседесы» и «Порше», а другая Германия – «Трабанты». Одна Германия, как модно сейчас говорить, «поднимается с колен», а другая встает в какую-то совсем непотребную позу.
Так вот, полёт Гагарина совпадает с ультиматумом Хрущева по Берлину. А полёт Титова 6-7 августа практически совпадает по времени с возведением берлинской стены 13 августа. Весь мир стоит на ушах от радости за советских покорителей космоса, а в это время мы строим берлинскую стену. Однако эта стена – временное решение, люди не убегают, но внутренне они остаются врагами этого общества, потому что перед ними пример другой жизни. Почему Хрущёв в 59-м году, на выставке в Сокольниках, обещает закопать Никсона? Тот показывает ему стиральные машины, а Хрущёв кричит, что не бывает таких стиральных машин и всё это показуха, показывает цветной телевизор, а Хрущёв говорит, что это чепуха. Это, кстати, очень показательное отношение. Мы построить такого не можем, но мы можем вас сокрушить.
И вот Хрущёв решил воспользоваться полётами Гагарина и Титова, да ещё и «Кузькиной матерью» – три козырных туза у него... И с этими тузами Хрущёв начинает блефовать, но и он понимает, что не можем мы Америку достать, иначе как разместив наши ракеты на Кубе.
И вот тут всерьёз перепугались некоторые руководители вооружённых сил СССР. Они-то понимают, что блефовать, имея надувные мышцы, очень нехорошо. Блефовать можно, когда у нас громадная мощь, а мы прикидываемся дурачками! А когда мощи нет, то американцы могут с перепуга и нажать на кнопочку. И действительно, президент Кеннеди официально заявил об американском ракетном отставании, которого не было никогда.
Но как донести эту информацию до американцев? Как до них достучаться? И получается, что есть у генералов единственная возможность – найти хорошего боевого офицера, приказать ему прикинуться предателем и передать американцам такую информацию, которую они могли бы проверить. Не просто байки им рассказывать, но втолковать с цифрами в руках, что для того, чтобы получить такое-то количество обогащённого урана, нужно иметь столько– то центрифуг в районе Челябинска, а чтобы раскрутить эти центрифуги, нужно там иметь столько-то электричества, а его на объекте Челябинск-40 и близко нет в таких объёмах.
Пеньковский вышел на связь с американцами – они ему не поверили, поэтому он вышел на связь с британцами и отдал все данные им. И уже британцы убедили американцев. Вот почему получилось так, что он работал одновременно на две разведки.

– Что-то странно получается. Как раз генералы всегда рвутся повоевать, а тут, если вам поверить, получается, что они перепугались и чуть ли не сдаваться побежали.
– Потому что это не нынешние генералы были, а фронтовики. Война совсем недавно закончилась. К тому же в 1941 году воевали без ядерного оружия, а если сейчас начнется, тогда как будет? Вот поэтому они и трухнули, понимая, в отличие от членов Политбюро, чем такие провокации могут кончиться. Начальник ГРУ Генерального штаба генерал армии Серов искал кандидата, который смог бы передать информацию. А его соратником по заговору был Главный маршал артиллерии Варенцов. Он искал своего кандидата. И вот они встретились. Ты, говорит, давай своего кандидата, посмотрим, кто он таков, а я покажу своего.
Иван Александрович достает личное дело. Полковник Пеньковский, Олег Владимирович, состоял одновременно на двух генеральских должностях – настоящий вояка. Пойдёт на такое дело. Показывай, что у тебя? А Сергей Сергеевич ему достает то же самое личное дело, полковника Пеньковского. Ну, значит, и сомнений никаких быть не может.
В заговоре был и Маршал Советского Союза Бирюзов, возможно, был кто-то ещё, но я этого не знаю. Они и договорились, используя современную терминологию, допустить утечку информации.

– Чем же кончился заговор маршалов?
- Известно чем. Пеньковский всё передал, кому было приказано. Кстати, интересно, что все встречи с британской и американской разведкой – в основном с британской, англичане выполняли роль связников для американцев – происходили почти открыто. Была легенда, поддержанная начальником Главного разведывательного управления, что полковник ГРУ Пеньковский вербует англичанина в Москве. Если что, всегда Серов подтвердит, что всё нормально, работает человек.

– Но ведь Пеньковский формально не состоял на добывающей работе?
- Офицер ГРУ всегда на добывающей работе, какую бы должность он ни занимал и кем бы ни числился. Тем более Пеньковский служил в Комитете по науке и технике. Это основное направление ГРУ.
– Как же раскрыли его с такой «крышей»?
Обычно чекисты охотно рассказывают, как они вычислили того или иного предателя. А тут – тишина. Потому что был второй заговор. Заговор американцев против Пеньковского.
Он, как мы знаем, встретился с англичанами 12 апреля, а в декабре 1961 –январе 1962-го уже был вычислен чекистами, и за ним пристроились «хвосты». Следили очень плотно. Вопрос – как же узнали? Очень просто. Прошёл слив информации американских источников в КГБ.

– Неужели не поверили?
– Наоборот, поверили, но та информация, которую они получили и в подлинности которой удостоверились, им очень не понравилась. Поэтому и произошёл официальный слив. Вся Америка, включая президента, знает, что Советский Союз далеко ушёл вперед в ракетах, ядерной мощи, поэтому США решают развернуть тысячу межконтинентальных баллистических ракет «Минитмен». Какая это работа для ракетной промышленности! А ведь эти ракеты все шахтные. Трудно даже представить, насколько это мощное инженерное сооружение. Каждый год Америка вводила в строй один ударный авианосец водоизмещением 70 тысяч тонн, их в Советском Союзе и не было тогда! Сколько работы, какие заказы! Так вот, в том самом 1961 году они ввели в строй не один, а сразу три ударных авианосца, включая один атомный. А чтоб ему не скучно было, так ему в сопровождение построили атомный ракетный крейсер. Кроме того, у американцев на момент кубинского кризиса было 9 атомных подводных лодок с ракетами «Поларис-А1» по 16 ракет на каждой, а планировалось построить 41 такую лодку, да ещё строились стратегические бомбардировщики.
Это ведь только у нас система такая: если мы построим шахты для ракет, то мы не построим столько-то дорог или школ. А у американцев система другая: если они запустили ракетную программу, значит, люди будут иметь деньги. Значит, будут покупать машины, квартиры, дома, мебель, еду. Значит, деньги придут и в гражданский сектор экономики. Их принцип – расшевелить налогоплательщика, объяснить ему, почему он должен платить налоги. А вот и объяснение – американское ракетное отставание. У русских уже в космос летают, а мы ещё только собираемся.
Очень нехорошо почувствовали себя американские разведчики, потому что они читали газету «Правда», делали вырезки, склеивали их и слали наверх донесения о процветающей державе с кукурузой, танцующими девушками из ансамбля «Берёзка», ну и самыми мощными ракетами, понятное дело. А тут приходит какой-то хрен с горы и говорит, что всё это фуфло. Вы там собрались строить 41 атомную подводную лодку с ракетами? Отменяйте! А ведь атомные подлодки нужно защищать торпедными лодками, а их в свою очередь надо защищать надводным флотом. А для того, чтобы бороться с советскими несуществующими лодками, нужен колоссальный противолодочный флот. Нужны самолёты для авианосцев. И что делать теперь, когда пришёл дядя и выставил дураками всю американскую разведку? Данные Пеньковского не понравились разведке, армии, не понравились военной промышленности. Он был всем неудобен, поэтому его и сдали.
Сдали элементарно. Информацию, которую он передал, «слили» чекисту. Сказали ему, что у них есть информация о ракете 8К63. Название само по себе было секретным, чекист о такой и не слышал. Передает в Центр: действительно есть такая ракета или американцы болтают?
Выяснилось, что американцы знают всё об этих ракетах и местах их дислокации, знают об объекте «Ангара»… В таком раскладе Пеньковский должен был быть арестован немедленно. Но тут вмешалась третья сила – Фрол Романович Козлов.
Козлов был вторым человеком в стране после Хрущёва. Пока Никита Сергеевич катался на слоне в Индии, перекрывал Нил с Гамаль Абдель Насером, Фрол Романович оставался «на хозяйстве». Соответственно он решил этим воспользоваться, чтобы «кинуть» Хрущёва. Репутация партии подмочена разоблачением её генерального секретаря товарища Сталина, подмочена массовыми репрессиями 37-го года, которые тогда очень сильно разоблачали, а репутация армии была пока что неприкосновенна. И вот Фролу Романовичу нужно было репутацию армии опустить вниз. Поэтому с начала 1962 года до самого октября, до Карибского кризиса, Пеньковского не арестовывали, поскольку Козлов эту ситуацию хотел использовать для свержения Хрущёва, нанести двойной удар: и по Хрущёву, и по армии. Но… не получилось. Президент Кеннеди знал, что Советский Союз блефует, и был в этом уверен. И только тогда Козлов доложил Хрущёву о полковнике. Карибский кризис разразился, и Пеньковский был в тот же день арестован. Есть красивая сказка, что Козлов на охоте поспорил с Хрущёвым, кто убил кабана, и из-за этого разругались вдрызг. Всё это было, но это не причина, а следствие разлада в дуумвирате Хрущёв-Козлов!
После той истории Козлов перенёс инсульт и вскоре умер. А ведь был крепкий, цветущий человек, самый перспективный преемник Хрущёва. У меня есть журнал Time 1959 года с его портретом на обложке. Сразу видно – не такой тюфяк, как его руководитель. Любитель иностранных костюмов, галстуков, бриллиантовых запонок. Да и женщин наверняка любил, как полковник Пеньковский.
Когда кризис разразился, Кеннеди в ультимативной форме велел забирать к чертовой матери наши ракеты, чтоб их духу на Кубе не было, да не просто так забирать. На советские корабли поднимались американские контролеры и считали эти ракеты. Всё это было унизительно для Советского Союза. Состоялось расширенное заседание политбюро. Вошёл Хрущёв, плюхнулся в кресло и объявил, что дело Ленина проиграно. Это свидетельство Председателя КГБ СССР Семичастного. Эта его попытка блефовать была последней. Сокрушить Запад блефом не получилось.

– А что стало с заговорщиками? Неужели им всё сошло с рук?
- Объявить, что был заговор, нельзя, это позор для страны. Поэтому Серова обвинили не в том, что он – заговорщик, а в том, что он потерял бдительность, и на том основании его разжаловали. Сделали генерал-майором, отослали в провинцию, лишили звания Героя Советского Союза.
Варенцова тоже лишили звания Героя Советского Союза и звания Главного маршала артиллерии – разжаловали в генерал-майоры. Но за ними стоял ещё один человек, который не так засветился, как они,– Сергей Семенович Бирюзов, Маршал Советского Союза.
Они все выдвиженцы Хрущёва. Серова Хрущёв знал с 1940-го года в Киеве, тот был наркомом НКВД Украины, а Хрущёв – первым секретарем ЦК Украины. Варенцова Хрущёв знал с войны. Бирюзова – с войны. Это одна группа. Они знали планы Хрущёва, но не могли ему возразить, поэтому они эти планы тайно срывали.
Бирюзов в этом деле никак не засветился, но он важный участник заговора, главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения. И Хрущёв делает неожиданный ход, назначая его начальником Генерального штаба Вооруженных сил СССР.
С этого момента начинается падение Хрущёва. Все соратники понимают, что не удался последний шанс выиграть гонку с капитализмом. И поэтому Хрущёва снимают через два года, 13 октября 1964 года. А уже 19 октября, меньше чем через неделю, начальник Генерального штаба маршал Бирюзов разбился в самолёте. Никогда у нас в самолётах руководители такого ранга не бились, но это тоже, может быть, совпадение… ?

http://www.apn.ru/publications/article24349.htm «Агентство Политических Новостей» 2011-06-17
“22 июня, ровно в четыре часа…” Игорь Бойков
(к вопросу о том, знало ли руководство СССР о точной дате начала войны)
Споры по вопросам отечественной истории, дискуссии о трактовке тех или иных событий нашего прошлого (особенно недавнего), вне всякого сомнения, являются одним из способов ведения борьбы за умы, то есть, являются актами политической борьбой. Все мы прекрасно помним, что именно на очернении и извращении нашей истории (особенно истории советского периода), на навязывании обществу путём широкого использования жульнических манипулятивных приёмов вполне определённого представления о прошлом нашей страны во многом строилась стратегия информационной войны 80-90-х. Разрушение исторических символов, внушение чувства отвращения к деяниям предков, навязывание русскому народу комплекса вины – это те цели, которые преследуют наши враги, стремясь окончательно уничтожить русскую цивилизацию и закрыть этот вопрос навсегда.
Атаки на историческую память особенно усиливаются в преддверии символических дат, являющихся для русско-советского человека (цивилизационный и культурный тип которого, собственно, и пытаются всячески разрушить) смыслообразующими: 23 февраля, 9 мая, 7 ноября и т.д. Поэтому можно не сомневаться, что и сейчас, в преддверии 22 июня и в канун 70-летия со дня нападения гитлеровской Германии на нашу страну из всех щелей вылезут разнообразные деятели вроде бы различной ориентации (от либеральной и махрово антирусской до национал-либерастической), которые будут наперебой и, что характерно, используя одни и те же приёмы, обличать “бездарное руководство СССР”, “кровавого Сталина”, “тупоумного Жукова”, в очередной раз стремясь доказать, что гордиться нам нечем, победа была достигнута не благодаря, а вопреки, да и то лишь методом заваливания противника русскими трупами.
Цель подобных измышлений достаточно очевидна – не мытьём так катаньем доказать, что нашей страной в тот момент руководили глупые, политически безграмотные люди (многие из националистов при этом ещё и сладострастно подчеркнут национальность части из них), чьи стратегические просчёты, близорукость и бездарность пришлось затем на полях сражений своей кровью искупать простому русскому Ивану, оказавшемуся несчастной жертвой “антирусской власти”.
Стоит сказать, в этих нападках нынешние десталинизаторы и борцы с “имперством” не оригинальны и не новы. Миф о том, что советская разведка якобы в точности сообщила Сталину день и час немецкого нападения активно эксплуатируется у нас ещё со времён XX съезда, и его созданию активно способствовал первый десталинизатор и борец с “культом личности” Н.Хрущёв.
Разумеется, это ложь. О том, что война с Германией рано или поздно начнётся, руководство СССР прекрасно знало, и агрессивные намерения Гитлера не были для него секретом. На сегодняшний день на данный счёт существует множество разнообразных свидетельств, начиная от рассекреченных архивных документов и заканчивая тщательным историческим анализом предпринятых советскими властями внешнеполитических шагов, направленных на то, чтобы встретить неизбежно надвигающуюся войну в как можно более выгодных для себя условиях. Заключение в 1939 году пакта Молотова-Риббентропа, возвращение отторгнутых в 1920 году Польшей Западной Украины и Западной Белоруссии, возвращение оккупированной румынами ещё в 1918 г. Бессарабии, присоединение Прибалтики, сдвиг советско-финской границы на северо-запад от Ленинграда – всё это убедительно доказывает, что советские правители как раз никаких иллюзий по поводу возможности избежать втягивания страны в мировую войну не питали. Наоборот, они в этих условиях и делали то, что в подобной ситуации обязаны делать компетентные и ответственные руководители. Если война для страны неизбежна (а её неизбежность при неангажированном исследовании исторических событий тех лет достаточно очевидна), то к ней необходимо подойти максимально подготовленным.
Итак, что же было руководству СССР и лично И.Сталину известно о точной дате начала войны? Антисоветчики, что перестроечного, что нынешнего пошиба представляют дело так, будто донесения советской разведки о том, что вторжение в нашу страну запланировано именно на 22 июня, ложились на стол Сталину ещё с начала 1941 г., а тот, отказываясь верить, называл их авторов провокаторами и грозил репрессиями.
Всё это – наглая и циничная ложь, рассчитанная на тех, кто, не имя возможности или желания лично проверить правдивость подобных измышлений, поверит на слово (как же, мол, “по телевизору говорят”, “в газетах пишут”, “давно доказано” и т.д.).
Начнём с того, что сама дата 22 июня 1941 года в немецких военных документах впервые была обозначена лишь… 10 июня 1941 года, то есть, за 12 дней до начала войны. Утверждённый А.Гитлером ещё 18 декабря 1940 г. пресловутый план “Барбаросса”, вопреки расхожему мнению, не содержал в себе точной даты начала вторжения. В нём лишь говорилось, что все приготовления к нему должны быть закончены к 15 мая 1941 г[1].
Однако закончить все приготовления – ещё не означает тут же начать войну. Так, например, в мае 1940, планируя начало войны на Западе, немцы сдвигали срок своего наступления аж 38 раз!
Итак, приказ о начале войны против СССР был отдан только 10 июня 1941 года. В этом приказе за подписью главнокомандующего Сухопутными войсками Германии генерал-фельдмаршала Вальтера фон Браухича было сказано следующее:

Цитата :

“На основе предложения, представленного главным командованием сухопутных войск, Верховное главнокомандование Вооружённых сил назначило для приготовления к военным действиям следующие сроки:
1. Днём “Д” операции “Барбаросса” предлагается считать 22 июня.
2. В случае переноса этого срока соответствующее решение будет принято не позднее 18 июня. Данные о направлении главного удара будут в этом случае по-прежнему оставаться в тайне.
3. В 13:00 21 июня в войска будет передан один из двух следующих сигналов:
А) сигнал “Дортмунд”. Он означает, что наступление, как и запланировано, начнётся 22 июня и что можно приступить к открытому выполнению приказов;
Б) сигнал “Альтона”. Он означает, что наступление переносится на другой срок; но в этом случае уже придётся пойти на полное раскрытие целей сосредоточения немецких войск, так как последние будут находится в полной боеготовности.
4. 22 июня, 3 часа 30 минут: начало наступления Сухопутных войск и перелёт авиации через границу. Если метеорологические условия задержат вылет авиации, то сухопутные войска начнут наступление самостоятельно”[2].

Уже хотя бы из цитирования данного документа становится понятно, что все россказни о донесениях нашей разведки, в которых точная дата нападения якобы безошибочно указывалась ещё за несколько месяцев до начала войны не более, чем миф, первоначально созданный хрущёвскими десталинизаторами 60-х и радостно подхваченный перестроечной шушерой в 80-е.
Как могла советская разведка точно указать дату 22 июня задолго до войны, если она впервые появилась в немецких военных документах лишь за 12 дней до её начала? И даже тогда, 10 июня она ещё не являлась окончательной. Как мы видим из текста приказа фон Браухича, “день “Д” мог быть отложен вплоть до 13 часов 21 июня, то есть, меньше чем за сутки до начала вторжения. Да никакая, даже самая профессиональная разведывательная служба в мире не смогла бы в столь короткий срок получить прямой доступ к столь важным и строго охраняемым документам вероятного противника.
А о чём же в действительности докладывала советская разведка весной 1941 года? Что, в частности, слал в центр наш токийский резидент Рихард Зорге, будто бы точно предсказавший день начала войны?
Что ж, обратимся к документам.

Цитата :

Донесение Р.Зорге от 10 марта 1941 г.: “Новый германский ВАТ (военный атташе – И.Б.) считает, что по окончании теперешней войны должна начаться ожесточённая борьба Германии против Советского Союза”[3].
Донесение от 2 мая: “Я беседовал с германским послом Отт и морским атташе о взаимоотношениях между Германией и СССР… Решение о начале войны против СССР будет принято только Гитлером либо уже в мае, либо после войны с Англией”[4].
Донесение от 30 мая: “Берлин информировал Отт, что немецкое выступление против СССР начнётся во второй половине июня. Отт на 95% уверен, что война начнётся”[5].
Донесение от 1 июня: “Ожидание начала германо-советской войны около 15 июня базируется исключительно на информации, которую подполковник Шолл привёз с собой из Берлина, откуда он выехал 6 мая в Бангкок…”[6]
Донесение от 15 июня: “Германский курьер сказал военному атташе, что он убеждён, что война против СССР задерживается, вероятно, до конца июня. Военный атташе не знает – будет война или нет”[7].
Донесение от 20 июня, отправленное за два дня до наступления “дня “Д”: “Германский посол в Токио Отт сказал мне, что война между Германией и СССР неизбежна”[8].

Действительно, исчерпывающие в своей точности донесения, особенно касательно точных сроков: “война начнётся либо в мае, либо после войны с Англией”, “Отт на 95% уверен, что война начнётся” и т.д. Особенно последнее: “Отт сказал, что война между Германией и СССР неизбежна”.
Но может быть это “нерадивый” Зорге не мог добыть в далёком Токио точных сведений относительно начала войны, а остальные наши разведчики “доложили точно”?
Что ж, приведём “подтверждение” точности разведывательных донесений из другого источника. Так, 29 декабря 1040 г. наш военный атташе в германской столице полковник Н.скорняков докладывает начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии генерал-лейтенанту Ф.Голикову:

Цитата :

“Альта” сообщил[а], что ”Ариец“ от высокоинформированных кругов” узнал о том, что Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР. Война будет объявлена в марте 1941 года. Дано задание о проверке и уточнении этих сведений”[9]

Поясним для читателя, что под псевдонимом “Альта” скрывалась ни много ни мало сам резидент берлинской резидентуры ГРУ Генштаба РККА немецкая журналистка Ильзе Штёбе, а “Арийцем” был заведующий отделением информационного отдела Министерства иностранных дел Германии Рудольф фон Шелия[10].
Кстати, нельзя сказать, что военное и политическое руководство СССР игнорировало эти расплывчатые сообщения, поступавшие ему с завидной регулярностью на протяжении почти полугода. Так, например, в июне 2001 г., на круглом столе в редакции газеты “Красная звезда”, посвящённом 60-летию нападения Германии на нашу страну, бывший сотрудник пресс-бюро СВР (Службы внешней разведки), ветеран Великой Отечественной войны, автор нескольких исторических исследований о Сталине полковник Владимир Карпов сообщил следующее:

Цитата :

“Благодаря утечке информации распространялись слухи, доходили до руководства в виде донесений о том, что Германия нападёт на Советский Союз 15 апреля, 1, 15, 20 мая, 15 июня… Эти дни наступали, а война не начиналась. Ведь и Рихард Зорге называл несколько сроков (да, называл, документы подтверждают – И.Б.), которые не подтвердились.
- Разве так? Ещё в 60-е годы опубликована телеграмма “Рамзая” с предупреждением: война начнётся 22 июня… После этого и говорилось: “Зорге точно назвал дату”.
Карпов: К сожалению, это фальшивка, появившаяся в хрущёвские времена. Разведка не назвала точной даты, не сказали однозначно, что война начнётся 22 июня”[11].

Впрочем, тот факт, что дата 22 июня ни Рихардом Зорге, ни кем-либо другим из наших разведчиков не была точно названа, никоим образом не бросает на них тень. Как мы можем убедиться, точный срок начала войны Германии против СССР задолго до нападения они не могли назвать чисто физически: ведь сама дата 22 июня (да и то ещё не окончательная!) впервые появилась в немецких документах всего лишь 10 июня 1941 года. Напомню, до самого последнего момента о том, когда же именно наступит “день “Д” не знали не только наши разведчики, но и сами немцы. А о том, что вопрос о принципиальном решении начать войну Германией решён положительно, разведчики доносили исправно, и никакой тайны в том, что на нас рано или поздно нападут, для руководства СССР не было. Лишь вокруг самой даты нападения была полная неопределённость.
Здесь читатель может задать уместный вопрос: если о том, что война всё-таки начнётся, Сталину и командованию Красной Армии было известно, то чем же тогда объяснить тот разгром, который вермахт учинил нам летом 1941 года? Что, даже зная о неизбежности войны, СССР к ней всё равно не готовился?
Как мы знаем, современные антисоветчики и десталинизаторы, несмотря на всю их кажущуюся идейно-политическую пестроту, в ответе на данный вопрос на удивление солидарны: кровавый тоталитарный (как вариант - антирусский) режим людоеда Сталина был способен лишь мордовать собственный народ, а защищать страну и планомерно готовить армию к войне был не способен.
Что ж, о том, какие важнейшие шаги “кровавый антирусский режим” предпринял на внешнеполитической арене для того, чтобы отсрочить войну и встретить её начало в состоянии как можно большей боеготовности, я уже говорил выше.
Заключение договора о ненападении с Германией (при том, что совершенно аналогичный до этого предлагался правительствам Англии и Франции, но они от его заключения уклонились), передвижение границы на Запад, возвращение отторгнутых в результате революционной смуты и развала Российской империи территорий – всё это те необходимые действия, без совершения которых наша победа в войне могла и не быть достигнута. А если бы и была в итоге всё же добыта, то гораздо большей кровью и гораздо большими жертвами. Кстати, аналогичные действия ещё с начала 30-х готов энергично принимались не только на внешней арене, но и внутри страны. Так, например, коллективизация и индустриализация представлялись мерами необходимыми и своевременными, потому как аграрную крестьянскую Россию в надвигающейся “войне моторов” ждал бы неминуемый крах, и никакой господь бог её бы не уберёг, что бы там сейчас ни утверждали мракобесы в рясах.
Наглядный пример незавидной судьбы аграрной и неиндустриализированной страны во Второй мировой войне являет собой Китай. Тогда, в конце 30-х – начале 40-х годов XX века, раздираемый внутренней гражданской войной, частично оккупированный Японией, он не имел никаких шансов самостоятельно освободиться от власти захватчиков. И ни о какой региональной державе в лице нынешней КНР не могло бы идти и речи, не будь внешнего фактора воздействия - активной и всесторонней помощи китайским коммунистам со стороны Советского Союза. Да-да, судьба нынешнего Китая во многом определялась в конце 40-х годов не столько самими китайцами, сколько исходом противоборства между двумя сверхдержавами: СССР и США, поддерживавшими в гражданской войне Компартию и Гоминьдан соответственно. Коммунисты с нашей помощью в итоге к 1949 г. пересилили, благодаря чему, собственно, и возникла Китайская Народная Республика.
А теперь вернёмся к вопросу о причинах военных успехов немцев летом 1941 года.
Итак, СССР, даже зная о наличии у Германии агрессивных планов, нападать на неё первым не собирался, что бы там не плели сегодня на этот счёт. Так, например, лживые измышления Суворова-Резуна, столь популярные ныне в либеральных СМИ, прекрасно разбираются по косточкам в книге военного историка Алексея Исаева “Георгий Жуков. Последний довод короля” (М.: Яуза, Эксмо, 2007. – 480 с.: ил. – (Война и мы). Очень рекомендую её к прочтению тем, кто действительно хочет разобраться в истории Великой Отечественной войны.
Так вот, уже на стадии подготовки к военным действиям агрессивная сторона (в данном случае Германия) обладает определённым перевесом: на её стороне преимущество “первого выстрела”. Именно она по собственному усмотрению определяет время и место нанесения своего удара. Соответственно, она же и располагает возможностью готовиться к нему ровно столько времени, сколько это ей необходимо.
Далее. Прежде чем начать вторжение в чужую страну, необходимо своевременно и скрытно развернуть вдоль границы свои войска, расположив их на исходных для атаки позициях. Опять-таки, страна-агрессор осуществляет это важнейшее для подготовки любой войны мероприятия в то время и в те сроки, которые ей удобны.
Между принятием политическим руководством страны-агрессора принципиального решения о нападении на другое государство и выводом собственных войск на исходные для нападения рубежи лежит определённый временной интервал. В нашем случае он составил полгода: напомню, что утверждённый 18 декабря 1940 г. А.Гитлером план “Барбаросса” предусматривал окончание всех приготовлений к войне против СССР к 15 мая 1941 г. Однако внешние обстоятельства (внезапно появившаяся весной 41-го необходимость к оккупации Югославии) заставили германскую верхушку отсрочить дату нападения на нашу страну ещё на несколько недель, в результате чего срок наступления “дня “Д” был оглашён фон Браухичем лишь 10 июня 1941 г.
Что же происходит в промежутке между принятием политического решения о начале войны и её реальным началом?
Происходит так называемая гонка развертывания военных сил. При которой страна-агрессор, имея на руках конкретный, разработанный до деталей план войны, сосредотачивает свои войска вдоль границы именно на тех участках, где в соответствии с этим планом намечается нанесение главных ударов.
В подобной ситуации правительство и военное командование страны, на которую готовится нападение, оказываются в крайне невыгодном положении. Не зная точно ни времени открытия против неё военных действий, ни направления главных ударов, оно находится ещё и в жёстком цейтноте: развёртывание войск противником уже начато, а оно не имеет на руках никакой достоверной информации ни о его характере, ни о конкретной дате нанесения удара. Соответственно, развёртывание собственных войск во многом приходиться производит наугад, вслепую.
Это только наивные и не имеющие ни малейшего представления о сущности действия механизма военной машины люди полагают, что войну на упреждение можно начать мгновенно, стоит лишь получить достоверные сведения разведки о том, нападение в принципе состоится. Мол, получил Сталин донесение “Рамзая” – и давай вперёд, наноси по скоплению немецких войск по ту сторону границы превентивный авиационный и артиллерийский удар.
Однако для того, чтобы “полетел самолёт, застрочил пулемёт и загрохотали тяжёлые танки” их следует предварительно выдвинуть к границе. И, более того, сосредоточить именно на тех участках, на которых противником планируется нанесение главных ударов. Но кто мог знать наверняка, где эти участки?
Как нам уже известно, достоверные и неоднократно повторённые сообщения из разных источников о том, что война в принципе начнётся, советское правительство получило не ранее весны 1941 г. До этого момента в СССР справедливо полагали, что Гитлер – не самоубийца, и не пойдёт против нас воевать, имея в тылу продолжавшую боевые действия Англию.
Однако нацистская верхушка решила сыграть ва-банк и напасть на Советский Союз независимо от исхода ещё не завершённой войны на Западе. И в этом абсурдном на первый взгляд решении, надо признать, была своя логика. Собственно, подобная дерзость во многом и обеспечила немцам пресловутый эффект внезапности. В данном случае, они действовали вопреки всем принципам военной стратегии, вопреки заветам Бисмарка воздерживаться от войны на два фронта. И на первом этапе это действительно принесло Германии феноменальный успех.
Соответственно, лишь к началу июня 1941 г. в СССР было начато развёртывание вдоль границы войск, способных сдержать удар. Здесь сразу следует оговориться, что ни пограничные войска, ни те военные силы, которые находятся в местах постоянной дислокации вблизи границы в мирное время, не в состоянии остановить первый удар мощного, долго и целенаправленно готовившегося к войне противника. Именно для этого и требуется развёртывание основных сил, необходимых не для несения службы в мирное время, а для ведения войны.
СССР гонку развёртывания в 1941 г. проиграл по ряду вполне объективных причин. Когда агрессивные намерения Германии уже не оставляли никаких сомнений (а стратегия нашей страны, напомню, сводилась именно к максимально возможному оттягиванию момента начала войны), времени почти не оставалось. К тому же слаборазвитая железнодорожная сеть в СССР служила тем объективным фактором, который существенно снижал скорость развёртывания войск. Зато подобной проблемы не испытывала Германия, ведь железнодорожная сеть Европы была не в пример гуще нашей.
Но, даже начав развёртывание войск, наше командование оставалось в крайне невыгодном положении, ибо не было практически ничего известно о направлении главного удара (ударов) противника. Протяжённость границы с Германией и её сателлитами составляла тысячи километров, а где именно планируется основной удар – известно не было.
Показанный в известном фильме Ю.Озерова эпизод, в котором ещё в январе 1941 г. во время штабных игр на картах Г.Жуков, игравший за “синих” (то есть за наступавшего с Запада вероятного противника) будто бы в точности пророчески воспроизвёл схему немецкого наступления, не более, чем миф. Те игры не имели прямого отношения к выработке планов будущей войны, а, как пишет Алексей Исаев, “носили абстрактный характер и носили характер учебного мероприятия широкого профиля”[12]. И в его книге убедительно доказывается, почему.
Да, имея ощутимое стратегическое преимущество на начальном этапе войны, германский вермахт и войска его сателлитов одержали над Красной Армией ряд крупных побед летом и осенью 1941 г. Достигнуты они были благодаря сложению воедино сразу несколько факторов: баснословной дерзости Гитлера, неожиданно для всех решившегося воевать на два фронта, выигрыша гонки развёртывания, высоких боевых качеств “обстрелянных” немецких войск, имевших за плечами уже опыт 2-х летней войны в Европе, наличия безусловного военного таланта у генералов вермахта и т.д.
Но принятая командованием Красной Армии в первые месяцы войны тактика нанесения непрерывных контрударов при первой же возможности была, безусловно, верной. Это не советское военное командование, а разные обличители “кровавого дебила Сталина” и “полководца азиатского типа Жукова”, упорно бубнящие о необходимости некой стратегической обороне – панацее от всех военных напастей, страдают феноменальной безграмотностью.
Никакая стратегическая оборона, сводящаяся согласно утверждениям Суворова-Резуна и ему подобным к массовому прорытию противотанковых рвов и заваливанию дорог гнилыми брёвнами, не спасла бы СССР от военного разгрома. Опытный, сильный в военном отношении противник (коим и был германский вермахт), не ощущающий постоянной угрозы контрударов по своим наступающим частям, без труда сосредоточит в нужном месте достаточное количество войск и, доведя на том или ином участке фронта соотношение сил в людях и технике вплоть до убийственного соотношения 10 к 1, легко прорвёт любые противотанковые рвы и пройдёт сквозь любые минные поля. И только разящие контрудары, ощущение постоянной угрозы для собственных наступающих войск и их растянутых флангов способно было задержать, а затем и вовсе остановить в 41-м году вражеское наступление.
Да, не все они были тщательно подготовлены, зачастую приводили к ощутимым потерям, но иного выхода у советского командования в данной ситуации просто не было. Ценой нашего поражения в той войне была гибель России и русского народа. Поэтому стремление всеми силами сдержать немецкое наступление в 1941 году, сорвать реализацию плана “Барбаросса” являлась задачей нашего национального выживания. И те, кто насмерть сражался в котлах и окружениях, кто погибал в кажущихся авантюрными контратаках, не были несчастными немыми жертвами “бездарного сталинского командования” – они были людьми, честно и до конца исполнявшими долг. Теми, благодаря кому мы, возможно, вообще сейчас живём на земле.
Долг перед кем? Нет, не перед Сталиным и коммунистической партией, а, в первую очередь, долг перед своей страной и народом, на которую напал жестокий, неимоверно сильный, не знающий пощады враг.
Я уже не раз писал о том, что дискуссии по теме Великой Отечественной войны – это не какие-то отвлечённые и оторванные от реальности умствования.
Нет, это борьба за память нашего народа, борьба за то, чтобы он был и оставался именно народом, а не сборищем примитивных маргиналов и безмозглых потребителей, иванов, не помнящих родства.
Враги, которые сейчас прут на русских людей со всех сторон, не менее опасны, чем те, что как раз в эти июньские дни 70 лет назад заканчивали своё сосредоточение вдоль наших границ. Действуя изощренно, методами психологических и информационных войн, они стремятся к достижению той же цели, к которой стремился и Гитлер – закабалить и навеки поработить русский народ, окончательно устранив его с исторической сцены. Тысячекратно прав был покойный Александр Зиновьев, когда в конце 90-х пророчески писал на страницах “Советской России” о том, что память о нашей подлинной истории будет каждодневно и методично вытравливаться из умов подрастающих поколений, документы той эпохи уничтожаться или фальсифицироваться (что мы, собственно, и видим в случае с Катынью), её символы предаваться публичному поруганию - и через несколько десятков лет лишь только методом логических умозаключений можно будет придти к выводу, что в XX веке на нашей планете жил некий великий народ, оказавший решающее влияние на ход мировой истории.
Нынешнее наше положение гораздо хуже того, что было у СССР в июне 41-го. Оно, скорее, схоже с тем, в котором страна оказалась летом 42-го, когда Россия буквально висела на волоске – ещё один успешный бросок немецкой армии, и в нашей истории (не только в государственной, но, вполне возможно, и в этнической) могла быть поставлена жирная точка.
Ещё раз повторяю, отстаивание исторической правды, защита нашей истории от политически ангажированных искажений и фальсификаций – это не борьба личных амбиций и даже не борьба идеологических доктрин. Это, прежде всего, борьба за Россию в полном смысле этого слова. И в ней невозможно будет победить, если отдать на откуп противнику исторический дискурс.
Перефразируя Д.Оруэлла, замечу, что тот, кто владеет прошлым, тот и формирует настоящее.

Жизненно важно, чтобы это настоящее формировали мы – русские патриоты. Поэтому ни в коем случае нельзя позволять врагу овладеть нашим прошлым.

Примечания
Л И Т Е Р А Т У Р А
1. Исаев А. Георгий Жуков. Последний довод короля. М.: Яуза, Эксмо, 2007. – 480 с.: ил. – (Война и мы);
2. Пыхалов И. Великая оболганная война. - М.: Яуза, Эксмо. 2008. – 480 с.;
3. 1941 год: В 2 кн. Сост. Л.Е.Решин и др. М., 1998;
4. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.1. Накануне. Книга 2. 1 января – 21 июня 1941 г. М.., 1995;
5. 22 июня 1941 года. Могло ли быть всё по иному? // Красная звезда. №108 (23409). 16 июня 2001. с.4;
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Пыхалов И. Великая оболганная война. - М.: Яуза, Эксмо. 2008, с.239
[2] Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.1. Накануне. Книга 2. 1 января – 21 июня 1941 г. М.., 1995, с.358
[3] 1941 год: В 2 кн. Книга 1, с.740
[4] 1941 год: В 2 кн. Книга 2 / Сост. Л.Е.Решин и др. М., 1998, с.175
[5] Там же, С.252
[6] Там же, с.304
[7] Там же, с.380
[8] Там же, с.398
[9] 1941 год: В 2 кн. Книга 1 / Сост. Л.Е.Решин и др. М., 1998, с.466
[10] Пыхалов И. Великая оболганная война. - М.: Яуза, Эксмо. 2008, с.231
[11] 22 июня 1941 года. Могло ли быть всё по иному? // Красная звезда. №108 (23409). 16 июня 2001. с.4
[12] Исаев А. Георгий Жуков. Последний довод короля. М.: Яуза, Эксмо, 2007, с. 65.

http://www.rg.ru/2011/06/21/sotskov-poln.html "Российская газета" - Федеральный выпуск №5507 (131) 21.06.2011, 00:35
Документы разведки не горят Николай Долгополов
Нападение Гитлера на СССР 22 июня 1941-го было вероломным. Но не внезапным
Берешь фолиант и поначалу: ну, какой здоровый. Начинаешь читать и не оторваться. В сборнике документы из архива СВР, которые разведка добывала и представляла высшему руководству страны в основном накануне вероломного и внезапного нападения Гитлера на СССР 22 июня 1941 года. Прочитав книгу, убеждаешься: нападение действительно вероломное. Но внезапным назвать его никак нельзя.
Материалы, добытые разведкой прямо из Берлина, из Англии, Франции, Японии… взывали и доказывали: скоро неизбежная война. Главный адресат, который получал их всегда и первым - Сталин. Довольно часто документы под грифом "сов.секретно" читали и другие высшие руководители страны. Сегодня, накануне 70-летия начала войны с огромного массива ценнейших донесений снят гриф секретности.
Наш собеседник - генерал-майор СВР, историк Лев Филиппович Соцков, проделавший титаническую работу по составлению сборника. Сначала ему слово, а потом вопросы, ответы на которые неожиданно откровенны.

Монолог от первого лица
- Июнь 1941-го - особое время в истории нашего народа, это величайшая трагедия. Почему взялся за книгу? В последние годы сталкиваемся с такими толкованиями, связанными с войной, которые - чистая фальсификация. К великому сожалению, в авангарде идут соседи - Прибалтийские страны, Польша, до недавней поры - даже Украина. Вся политическая и хронологическая составляющая грядущей войны - 1938-й - 1941-й. 1938 - начало подготовки сценария Мюнхенского соглашения, заканчивается сборник информацией, поступавшей до 22-го июня и некоторыми аналитическими документами, полученными разведкой чуть позже.
Что дает эта подлинная, не сокращенная, не приглаженная документация. Во-первых, вскрывает закулисье европейской политики. Во-вторых, и очень важных, показывает в какой мере политическое руководство нашей страны было информировано о происходивших военно-политических процессах. В-третьих, она, конечно, показывает, в какой мере разведка исполняла свою функцию: заблаговременно информировать руководство о наиболее важных событиях и изменениях в международной обстановке. И, наверное, даже точно, важнейшая часть - рассекреченные нами документы, получаемые руководством страны с января по 22 июня 1941-го. Мы впервые обнародовали множество материалов в дополнение к тем, что приходили из наших резидентур. А информация из резидентур публикуется полностью.
Идут спекуляции: разведка докладывала в Кремль и дезинформацию, в том числе о датах нападения. Это не так. Да, поступали донесения от подставы германских спецслужб нашему резиденту в Берлине Кобулову. Случилось так, что после разгрома, учиненного Берией в зарубежных резидентурах в 1937-1938, работать там было некому. И в самый критический момент резидентом в Берлине оказался брат заместителя Берии - Кабулов, который пришел на важнейшую должность с рядовой бухгалтерской работы и в разведке ничего не смыслил. Ему и был подставлен агент "Лицеист", который пытался подсовывать дезинформацию. И, знаете, сообщения этого фашистского источника мы тоже поместили, чтобы остаться честными перед общественным мнением. То были умозрительные суждения самого общего плана, резко отличавшиеся от информации других агентов.
Корректная, надежная информация, приходила от наших источников в аппарате Геринга и Гиммлера. Люди сработали.

Начальник разведки ручался головой1
7 июня 1941 начальник внешней разведки Фитин лично докладывал Сталину о предстоящем нападении гитлеровской Германии на Советский Союз. На прием к нему он прибыл вместе с наркомом Меркуловым. Надеюсь, вы понимаете, что когда начальник разведки докладывает информацию лично, ручаясь за ее корректность и достоверность, то вопрос без всякого переносного смысла мог в тогдашней ситуации стоить ему головы. Фитин взял на себя эту миссию, подтвердив: информация полностью соответствует действительности. Она заключалось и в том, что наш агент "Старшина", офицер штаба военно-воздушных сил Германии, сообщил: из всех документов, прошедших через его руки, следует, что все приготовления к вторжению закончены, вермахт находится в режиме ожидания. Это может случиться завтра или послезавтра, через несколько дней, но не позже.
Была информация и от источника в аппарате Гиммлера. Известный теперь Леман, агент Брайтенбах, вызвал нашего работника Журавлева на внеурочную встречу и сообщил даже дату - 22-е. А последний документ до 22 июня, он только-только рассекречен, это телеграфная информация из стран - будущих союзников Германии в войне. Их войска участвовали в операциях вермахта на советской территории - это телеграммы из Финляндии, Румынии, Венгрии и Рима. Они исключительно доказательны, ибо в них описываются такие детали, которые вообще не оставляли никаких сомнений: и политическое, и чисто военное решение о предстоящем нападении принято. Так из Финляндии докладывали, что одна их армия блокирует Ленинград, другая - Мурманск. А в финских портах шла массированная высадка немецких войск. Резидент добавлял: проводится мобилизация по меркам военного времени. И что даже командный пункт финской армии перебазировался, как того и требуют условия войны, в железобетонный бункер под Хельсинки. А последняя телеграмма, тоже весьма впечатляющая и впервые разрешенная к публикации, пришла из Рима. Расшифрована руководству 20-го. Посол Италии в Берлине докладывает в Рим для передачи Муссолини, что он был вчера приглашен в верховное командование германских вооруженных сил, где ему было сообщено, что вторжение немецкой армии на территорию СССР пройдет в период с 20-го по 25-е июня.
Информация о вторжении шла с января 1941-го по нарастающей. Докладывались детали. Сначала об аэрофотосъемки наших объектов - военных и промышленных. Немцы осуществляли ее очень массированно с территории генерал - губернаторства в Польше и из сопредельных стран - Финляндии, Северной Норвегии. Использовалась техника высокого разрешения. Наш источник в главном штабе немецких Люфтваффе докладывал: снимки великолепные, "они уже конкретно преобразуются в материал для оформления цели бомбардировок". Немцы понимали, что дороги в России не очень - плохие шоссейные и никудышные грунтовые, так что основные способы перевозки техники - железные дороги. Железнодорожные узлы и развязки стали первыми целями бомбардировок. Так они считали возможным блокировать и парализовать возможность маневра нашей армии. Если подсчитать, то 30 подобных тревожных донесений докладывались наверх.
Любопытно, что "Старшина", прекрасно разбиравшийся в вопросах авиации, даже выступал с рекомендациями, какие ответные меры следует применять. Какие объекты в Германии подвергнуть бомбардировке, чтобы нарушить систему снабжения, произвести соответствующий психологический эффект.
Но когда из разведки писали соответствующие донесения в Кремль, эти элементы, понятно, уходили. Комментарии бывали очень осторожные. В донесении - об одном, а комментарий несколько иной. Ясно почему: информация вызывала раздражение у Сталина. Или в донесении аналитические и прогностические выкладки, а он любил конкретные данные. Но все равно информацию пытались до него донести, пусть и с какими-то оговорками.
Выделю донесения из НКГБ Украины и Белоруссии. С румынами же почти все было понятно. Когда в 1940-м их заставили отдать Бессарабию, то глава Румынии Антонеску договаривался с Гитлером об участии в войне. Там никаких передислокации, мобилизационных мероприятий и отслеживать не нужно было. Они проводились в полном объеме, румынская армия была готова. Их 3-я и 4-я армии обеспечивали фланги под Сталинградом. Финны тоже нам войну не простили, большие расчеты были на Гитлера, две армии полностью отмобилизованы. А вот из Украины и Белоруссии информация шла исключительно обширная, потому что основной удар немцы готовили по нашему будущему Западному фронту. Ожидали, что все-таки поначалу немцы двинутся на Украину: там железная руда, уголь, хлеб, дальше нефть. Но случилось по-иному, основной удар Гитлер решил нанести по Белоруссии, а цель была - Москва. Группировка, которая двигалась на Москву и та, что шла частично через север Украины на Киев, она развертывалась на территории занятой Польши. Информация - в основном визуальная - из погранвойск, из других подразделений, где действовала госбезопасность, была исключительно обстоятельной. И здесь мы приводим массу таких донесений. Вот докладывают: идет беспрерывное пополнение частей живой силой и техникой, которая дислоцируется на территории генерал-губернаторства. Готовятся средства для форсирования водных преград. Оборудуются в большом количестве полевые аэродромы для сосредоточения авиации. Склады боеприпасов и горючего - полевые. А со второй половины июня поступающие с германских предприятий боеприпасы выгружались на грунт. Любой мало-мальски разбирающийся скажет вам, что речь об использовании идет не о неделях, только о днях.
Вся сумма сообщений, опубликованных в виде рассекреченных архивных материалов, свидетельствует о том, что информация была полной. Я не скажу избыточной, потому что информация всегда ценна разнообразностью, не может быть ее слишком много. Повторюсь, что она подтверждала: политическим руководством Рейха принято не только чисто политическое решение о начале войны, но и военное. Известны и группировки. Это то, что впоследствии стало Группой Север, задачей которой было быстро прошить Прибалтику, пользуясь хорошей инфраструктурой. Не скрываем, что немцы рассчитывали на достаточно хорошую или пассивную реакцию населения. Задача - в короткие сроки захватить Ленинград. И затем завернуть всю группировку на Москву. А наводить порядок в Ленинграде, тоже увидите в книге, должен был финн Маннергейм. Группа армий Центр имела задачу захватить Москву. Считается, что нашим высшим военным руководством просчет в определении главного немецкого удара был допущен. Наверное, это так. Но когда начинаешь сравнивать группировки, которые действовали в составе группы немецких армий Центр и Юг, они примерно равны. Хотя, возможно, танков было больше на московском направлении.

Нападение не было "внезапным"
В документах все это выглядит еще более убедительно. Формулировки четкие, выпуклые, иных толкований не допускающие. Возникает вопрос: откуда же тогда возник термин "о внезапном нападении"? Я придерживаюсь твердого убеждения и заложил этот тезис в небольшую вступительную статью к книге "Агрессия". Термин "о внезапности нападения" был выдвинут нашим руководством из таких соображений: хотели хоть как-то объяснить советскому народу катастрофические неудачи, постигшие нас на первом этапе войны.
Только подумайте, вся сумма этой информации легла на стол Сталину, А из мемуарной литературы выясняется: далеко не всеми сведениями он делился даже с нашими высокопоставленными военными. Сказать заранее, что нарком обороны или начальник генерального штаба обо всем знали, трудно. Может быть, и не все. Но Сталину докладывалась вся, подчеркиваю, ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ, и он ею владел.
Все-таки под нажимом наркома Тимошенко и начальника генерального штаба Жукова вечером 21-го июня убедили Сталина дать ориентировку в войска о приведении в полную боевую готовность. Он, в конце концов, такую команду дал, директива была быстро подготовлена там же, в Кремле и, зачитанная вслух, подписана Тимошенко и Жуковым и ушла в войска. Считается, что пока расшифровывали, пока доводили до рядового звена, прошло время. И, кончено, опоздали. К моменту нападения многое не было готово. Но хочу обратить ваше внимание на ключевую первую фразу документа. В ночь с 21 на 22 июня может произойти "внезапное нападение" гитлеровской Германии на СССР. Потом указание частям - дислокация, рассредоточение авиации…
Вдумайтесь сами: направляется директива, что может произойти внезапное нападение. Но если оно может произойти, то какое же оно внезапное? Тем не менее, формулировка "в результате внезапного нападения" вошла в обиход.
На самом деле наша разведка - внешняя, военная свою миссию по информированию руководства о начале войны выполнили. Другой вопрос, возможно, не все было сделано в плане выяснения реального плана, реальной конфигурации.

Остаются белые пятна
1938-й год - является точкой отсчета в подготовке войны. И вопрос стоял только так: где будет война в начале? На Западе или на Востоке? И борьба была за это. Куда двинется германская военная машина? Все остальное - прикрытие. Мюнхенские соглашения, поделившие Чехословакию, были окрещены политикой умиротворения. Термин выдуман тем, кто задумал тот сценарий. На самом деле это было стремлением договориться с Германией о том, что в начале она двинется на Восток.
Белых пятен осталось еще много. У нас сейчас уродуют термин о равной ответственности, городят всякую чепуху. А шло соревнование: где начнется война. И, кстати, телеграмма о сценарии Мюнхенского соглашения, легла на стол Сталину вскоре после того, как закончилось совещание Чемберлена и Деладье в Лондоне. Я считаю это громадным достижением разведки: был моментально получен сценарий того, что же будет делаться дальше. А дальше было понятно что. Два пункта читаются с интересом. Первый - оказать давление на Чехословакию, чтобы все германские условия были приняты. И второй пункт, подчеркиваю, информировать Гитлера об этой линии Англии и Франции. Так потом и произошло. Чемберлен беседовал с Гитлером, а накануне Мюнхена он встречался с ним дважды, И даже Деладье говорил англичанину: что же вы зачастили в Берлин. Вы хотя бы для вежливости съездите один раз в Москву. Потому что существовали наши предложения по созданию системы коллективной безопасности. А Чемберлен спросил Гитлера во время той беседы, хорошо, мы оказываем нажим на Чехословакию, вы забираете Судеты, и можем ли мы быть уверенными, что вы больше ничего не потребуете? Фюрер ответил "конечно, конечно". И Чемберлен прилетел в Лондон, выходя из самолета размахивал бумагой: "я привез вам мир". А привез он декларацию о вечном мире между Англией и Германией. Для англичан это было существенно. А еще он привез декларацию новых урезанных чехословацких границ.
И возникает вопрос: когда в 1939 году немцы ликвидировали Чехословакию, превратили ее в протекторат, почему на том этапе англичане опять не вмешались?
И еще один эпизод. Произошло нападение на Польшу, грянула Вторая мировая война, первый этап которой был назван "странной". Немцы захватили Польшу и остановились. Потом подумали-подумали и двинулись на Францию. А затем всю свою танковую группировку отодвинули на Запад - заняты Бельгия, Голландия, Франция, Люксембург. И вот Дюнкерк - и вдруг остановка. Две танковые группы самых способных германских генералов-танкистов Клейста и Гота остановились и не сбросили англичан и французов в Ла-Манш. Вот вам еще одно большое белое пятно.
В это время состоялся и полет Гесса. В "Агрессии" есть на сей счет документы. Сразу после полета получили сведения: цель - договориться с англичанами о совместных действиях против Советского Союза. Англичане до сих пор документов по Гессу не рассекретили.
А наши будущие союзники Англия и Франция эвакуировали из Западной Европы десять английских дивизий, 18 французских и 12 бельгийских. 30 дивизий! По самым скромным подсчетам 300 тысяч войск. Сравнимо с армией Паулюса под Сталинградом.. Потери, естественно, понесли, немцы их бомбили, порезвились, Но вот такая махина была эвакуирована в Великобританию. Почему немцы на это пошли? Историки склоняются к версии, что все-таки Гитлер попытки договориться с Англией не прекратил. Немцы питали иллюзии о заключении какого-то соглашения, которое бы устроило Германию. Но не состоялось.
Возникла антигитлеровская коалиция. Вопрос стоял уже так: кто кого и забыты, отброшены были идеологические разногласия. Большая тройка принялась за работу. А мы сочли возможным заключить наш сборник некоторыми аналитическими материалами, которые были подготовлены англичанами, что особенно ценно. И этот анализ наиболее полно присутствует в докладе британского посла в СССР Криппса. Документ заслуживает того, чтобы его - пункт за пунктом - прочитать полностью. Одно дело резонировать где-то в далеком кабинете, попивая кофе. И другое находиться в положении посла, который писал свой секретный доклад в Лондон, когда немцы были на подступах к Москве и не знал удастся ему вернуться в родную столицу или нет. Разве что через Дальний Восток, но туда еще надо было доехать. Ему деваться было некуда. Криппс понимал, в каком положении оказались страны антигитлеровского блока. И это не досужие рассуждения, а совершенно четкие политические выкладки - они даны прямо по пунктам, с анализом случившегося.
Вот что представляет из себя сборник "Агрессия". Пусть сами люди судят на основании прочитанных документов, что знало политическое руководство, насколько адекватны были меры, которые были приняты.

ПОЛЗЛА ИНФОРМАЦИЯ: ЗАВТРА - ВОЙНА

Российская газета: Я смотрю, вы даже не правили орфографию и запятых не расставляли. К примеру, везде "финская кОмпания", через "о", а не "а".
Лев Филиппович Соцков: И фамилии некоторых известных лиц мы тоже не писали на наш сегодняшний лад. Пусть останется так, как было, и в этом тоже - дух эпохи. Столько людей нам помогало, стараясь, жизнями рискуя нас информировать. И приходила от них хорошие, дельные сведения, которые не допускали двойных толкований.

РГ: В некоторых документах вы называете псевдонимы агентов, в некоторых - сплошные пропуски.
Соцков: Кое-кто, например, "Старшина", "Корсиканец", были хорошо известны Сталину, по крайней мере их псевдонимы. Некоторые имена мы снимали.

РГ: Знаете, что неожиданно производит громадное впечатление? Даже не похищенные нашими великими агентами типа Филби суперсекретные документы. И не донесения из заграничных резидентур, в которых точность поразительная. А посланные весной 1941-го спецсообщения НКГБ из Украины, Белоруссии о передвижении немецких войск в районе наших границ. Они такие лаконичные, конкретные, доступные для понимания. И школьнику видно: на страну надвигается чужая могучая лавина. Какая уж тут паника или дезинформация, и без, извините, "Корсиканца", картина абсолютно ясная. Неужели Сталин не понимал, вот она - война, подобралась уже к самому к порогу?
Соцков: Что вам сказать? Создается впечатление, что Сталин больше всего боялся обвине6ний в развязывании войны, в первом шаге. Предложения об упреждающих мерах были, но все они Сталиным отклонены. Немцы у нашей границы. Значит, можно ударить. Но тогда мы - агрессоры, и могла бы идти речь об антигитлеровской коалиции? Мы стояли перед угрозой на два фронта - с Германией и Японией. Это потом, когда у немцев не стало получаться на Восточном фронте, японская угроза отпала. И все же все проводившиеся военные учения в районе Западного фронта на Украине и в Белоруссии имели в качестве противника Германию. Во время последних учений в 1941 году "синих" и "красных", "синими" были немцы. Сомнений ни у кого не было. Все, что происходило, начиная с 1938 года, - англо-французский договор, англо-польский договор, франко-польский договор, франко-советский договор, англо-советские переговоры - были против какого противника? Собирались воевать против немцев. Было очевидно: войне быть. Но, опять-таки, соревновались, где начнется - на Западе, на Востоке. И второе: видимо, Сталин настолько боялся обвинения в агрессии и трудностей, которые возникнут, что игнорировал разведсообщения. Когда даже день нападения был назван, авиацию не рассредоточили. А морской флот, по распоряжению его руководителя, рассредоточить успели, и он понес минимальные потери, Чего гадать? Командующего Западным фронтом генерала Павлова расстреляли, но это ничего не меняет. В душу ушедшего Иосифа Виссарионовича, не оставившего ни воспоминаний, ни записок, мы уже не влезем. Я же, не вторгаясь в епархию моих коллег из Главного разведывательного управления, приведу хрестоматийный факт. Когда немцам назвали день нападения, два их перебежчика с двух разных фронтов переплыли реку и сообщили даже точное время. И все равно… Хотя на серьезнейшей телеграмме из Рима наложил резолюцию: информировать наркома Тимошенко.

РГ: Информировали. И что?
Соцков: Когда я работал над этими документами, то удивлялся также как и вы. Ну, что еще нужно? Что и как надо докладывать, если со всех сторон ползет одна и та же информация "завтра - послезавтра".

РГ: Мы слышали о "Красной капелле", Зорге, "Кембриджской пятерке", предупреждавших о войне. Но из книги "Агрессия" виден такой труд самых разных разведчиков и агентов из многих стран… Будут ли когда-нибудь рассекречены их имена?
Соцков: Нет. Это - наше правило. Некоторые - антифашисты из "Красной Капеллы" или Филби, Маклин… - волею судьбы известны, Другие так и останутся под своими оперативными именами. Мы никогда и никого не подводили.

РГ: И все же эти люди заслужили благодарности.
Соцков: Согласен. И мы упоминаем некоторых из них, пусть под оперативными псевдонимами, в книге. Это все, что возможно для них сделать. Иногда наталкиваешься на очень интересное дело, а в нем есть наша государственная награда, заслуженная этим человеком - "За выдающиеся заслуги …". Редко, однако, бывает.

РГ: И человек получал эту награду? Или, как однажды мне рассказывали, агенту привезли коробочку с орденом, он подержал награду в руках и ее отвезли обратно в СССР. И это уже удача?
Соцков: Ну, да. Только так и редко. А что делать? Обычно нашему помощнику об этом сообщалось. Агенты не были и не будут никогда раскрыты. Таковы правила игры, тут ничего не поделаешь. Но если оказался здесь, в Москве, то все награды вручались председателем, носили их с гордостью.

РГ: Хорошо, перейдем к иной теме. Сталин на разведчиков гневался: вы сто раз сообщали о нападении. Кое-кто из современных историков упрекают нашу внешнюю разведку в том, что назывались разные даты.
Соцков: Очень хорошо, что было именно так. Сроки на самом деле менялись. Из документов, с которыми вы познакомились, видно, что Гальдер (генерал-полковник, начальник штаба Верховного командования сухопутных войск вермахта - Н.Д.) предлагал 15 мая, потом перенесли на 25-е, и даже дату эту затвердили. Но началось восстание в Югославии, и Гитлер не хотел начинать, когда Балканы восстали, хотя царь Павел был готов сотрудничать с немцами. И 25 мая тогда зарубили, передвинули сразу на месяц вперед. И, что вполне естественно, об этих новых сроках нападения сообщали.

РГ: В этой книге много абсолютно нового. Даже английский премьер Чемберлен, который у нас - и заслуженно - всегда в черных красках, вдруг предстает в донесениях несколько по-новому. Приводятся его слова о необходимости расширения сотрудничества с французами, о расширении связи между двумя генштабами, о совместных демаршах, которые необходимо сделать в Берлине.. И передал их французский источник с переговоров, которые проходили на лондонской Даунинг стрит. Гложила Чемберлена совесть, видно, понимал, что предал Чехословакию и ошибся. И потом мелькают его оценки Советского Союза - тоже отнюдь не уничижительные. Ракурс - необычный.
Соцков: Мы ничего не утаивали. Публикуем французский документ, из которого узнаем, что английский министр Иден пеняет польскому министру иностранных дел Беку: вы додружитесь с Германией до того, что мы вынуждены будем вообще отказаться от сотрудничества с вами.

РГ: Бек просто прогибался перед Гитлером. Зловещая фигура.
Соцков: И пусть в Польше об этом прочитают. В 1937 году поляки встречались с Герингом, обхаживали, убеждали: у нас общие с Рейхом интересы, главное - задавить Москву, потом остальное вместе поделим. Известный польский посол Потоцкий заявляет госсекретарю США Хэллу, который спрашивает его о германской угрозе: мы не видим угрозы со стороны Германии, важно объединиться против России. Но случилось нападение на Польшу, на нас. И тот, кто хотел воевать против немцев, оказались либо в Москве, либо в Лондоне. А где вдохновитель всей польской внешней политики Бек? В Румынии - в стране гитлеровского блока. Мог уехать в Англию, потом во Францию. Вот и толкуйте это как угодно. Много всего открывается. У СССР с эмигрантским польским правительством в Лондоне были нормальные отношения до 1943 года. Тогда мы не пытались вот так все перекраивать, как получилось потом. Знаете ли вы, что генерал Сикорский приезжал в Москву 30 июля 1941 года?. Представляете? У нас - положение аховое, кто знал, чем все закончится. Но приехал генерал, успешно воевавший против России в 1920-м. А слышали, что в СССР до июля 1940-го не было предусмотрено почетного караула? Не было такой роты, не очень-то к нам ездили главы иностранных государств, кроме Монголии. И первый почетный караул выстроили по случаю пребывания у нас генерала Сикорского. Во время встречи со Сталиным ему было сказано: после войны мы гарантируем независимость суверенного польского государства.

РГ: А польская разведка нам не помогала?
Соцков: Польская разведка имела определенные позиции. В Германии им, как и всем остальным, вести разведку было сложно, и они сосредоточились в нейтральных Стокгольме, в Берне, а наиболее мощная резидентура в Лиссабоне.

РГ: Почему в Лиссабоне?
Соцков: Резидентуру там возглавлял бывший военный атташе в Москве в 1930-е годы полковник Ковалевский. И они пытались уговорить англичан и американцев откликнуться на мирный зондаж немцев 1943 года. Ковалевский предлагал принять предложения немцев и создать единый фронт с использованием немецких частей, поставить его на западной границе с Польшей, чтобы не пустить туда, а потом и дальше в Европу нашу армию. У СССР в Лиссабоне резидентуры не было. Поляки боялись утечки этой информации, и англичане тоже - ведь союзники. Но Ковалевский бегал в Лиссабоне и к немцам, и к англичанам. А все донесения направлял в эмигрантское правительство в Лондон. Англичане их перехватывали.

РГ: Как вскрывали баулы с чужой диппочтой подробно описано Кимом Филби в книге "Тайная война"
Соцков: Да, англичане все читали. А то, что читали англичане, то читали и мы.

РГ: Вот это помощь.
Соцков: У нас, наверное, есть донесений 30 этого самого Ковалевского. Но должен сказать, что было у нас с поляками некоторое взаимодействие. Установились контакты с начальников польской разведки. Пока армия польского генерала Андерса была на нашей территории, были контакты и с его разведотделом. Но чтобы что-то такое серьезное… Нет, не помню. Это было скорее чисто формальные связи. Очень хорошую информацию передавали нам чехи, кое-что, немного, норвежцы, французы. Кое-что приходило от югославов.

РГ: А правда ли, что был у нас источник в окружении немецкого генерал-фельдмаршала Листа?
Соцков: Давайте скажем так. Вся связь была утрачена в 1941-м, когда наш разведчик Коротков после начала войны вместе со всем посольством уехал из Германии. Пытались завербовать двух военнопленных, чтобы возобновить связь с теми, кого называют "Красной Капеллой". Те двое казались нам надежными.

РГ: Но обоих поймали после выброски в Германию. Один молчал, второй не выдержал пыток, заговорил, хотя потом и звучало, что подал условный радиосигнал. Работал под их контролем и нашего единственного агента в гестапо Брайтенбаха тоже выдал. Правда ли, что разведка пыталась выйти на контакт со своими немецкими источниками через нейтральную Швецию?
Соцков: Через Стокгольм, да, пытались, но ничего не вышло.

РГ: Лев Филиппович, держу в руках ваш труд - 576 страниц, и позволю себе спросить: сколько же время ушло на эту кропотливейшую работу? И как все это делалось?
Соцков: На это ушло много лет. Постепенно, ибо наш архив для научной деятельности не предназначен. Никто и никогда не думал, что когда-то эти документы потребуются для использования. Во-первых, уничтожали все подлинники.

РГ: Но почему?
Соцков: Из соображений безопасности - английские, германские документы - уничтожались. Считалось так - зачем?

РГ: Хотя бы ради людей, которые под Дамокловым мечом нам все это передавали.
Соцков: Все, что касалось оперативной деятельности - в оперативных делах есть. Как этих людей приобщали в работе, как все это развивалось, как решались те или иные оперативные проблемы. А переданная информация - к чему ее накапливать. Да, вот такой был подход. Теперь сунулись, и начался поиск. Но переводы оставались. Наши высшие руководители иностранных языков не знали. И если спрашивают у меня английский текст, то я отвечаю: обращайтесь в Форин Офис. Боялись, что на документах могут быть какие-то отметки, которые могут вывести на след - откуда утечка. То есть, на источника. А искать документы было очень тяжело, потому что расползались они по рабочим делам, по агентурно-наблюдательным, по делам информационным. Но полазили, извлекли все, что можно.

РГ: Сейчас изучаю историю Кима Филби. Перелопатил книги на русском, на английском. И какое-то впечатление, что "Кембриджская пятерка" - название условное. Пятерка или семерка, и Кембриджская - были же и есть и другие знаменитые британские учебные университеты. Даже в открытой печати вдруг всплывают фамилии, которые в состав той самой "пятерки" не входили.
Соцков: Тут, не вдаваясь в подробности, я соглашусь, что, конечно, все это довольно условно.

РГ: Лев Филиппович, мы знаем вас как автора книг по истории разведки. Но, похоже, чистому историку до генерал-майора не дослужится. Нельзя ли несколько строк из биографии?
Соцков: Я в разведке очень давно - больше полувека. Это тяжелый труд. У каждого разведчика своя судьба. У одного - высокий результат, у другого - пониже. Что совсем не значит, будто один работал хорошо, а другой - плохо: разные условия, разные ситуации. Приобрести человека, заставить его служить иностранному государству вещь сложная. Сделаем сноску на то, что когда возникла опасность победы Третьего Рейха, то многие к нам пришли сами. Сейчас обстановка меняется, и работать становится еще более сложно. Разведка, надеюсь, это понимают, тот инструмент, без которого государству, которое претендует на какую-то роль в международных делах, не обойтись. Надо защищать свои интересы - значит надо располагать эффективной разведывательной службой. Работать в такой Службе - большая честь, но предупреждаю сразу: миллионером вы там не станете.

РГ: А как началась разведка для вас? И в какой момент, трудясь над этой книгой, вы поняли весь масштаб той работы, что проделали ваши старшие коллеги перед войной? И всю ту трагедию сталинского неверия, непонимания, нежелания принять неизбежное. Все то, что поставило страну на самый край.
Соцков: 22 июня 1941 был я школьником десяти лет. И, не скажу ничего оригинального, в хороший и ясный воскресный день мы гоняли в футбол. А у громкоговорителя у небольшого стадиона рабочего поселка в Ульяновске собирались люди: заговорил Молотов... Потом я учился в ИМО, специализировался по Германии, имел возможность слушать многих выдающихся ученых, политических деятелей. Все это впитывалось, да и читал все, что только можно было достать на эту тему. А после института сразу же был взят в разведку, попал в Берлин, и работал помощников в Александра Михайловича Короткова.

РГ: Одного из знаменитейших советских разведчиков, "короля нелегалов", как его называли и специалиста именно по Германии.
Соцков: Правильно. Поэтому прошел школу, дай Бог каждому. И знал достаточно много, мой подход, мои взгляды формировались годами. А закончил активную службу, и занялся исследованием архивных материалов. Здесь и раскрылась картина во всей полноте - огромное количество информации, добытой разведкой перед началом войны. Мы - современники войны. Не хотелось бы, чтобы память о ней, о ее начале ушла из жизни. И, по-моему, решение извлечь, собрать, опубликовать все документы, с 22 июня 1941-го связанные, верное. У меня получилась такая трилогия: книги по довоенной Прибалтике, по Польше, и "Агрессия" по нападению на СССР. Знаете, работал над ними с большим удовлетворением.

РГ: Читал все три, но "Агрессия" для массового, как говорят, читателя, более понятная.
Соцков: Так это естественно, в ней не только большая политика - наша жизнь и колорит времени.

http://www.vz.ru/news/2011/6/21/501188.html Взгляд 21 июня 2011, 12:52
СВР рассекретила материалы о Великой Отечественной войне
В предвоенный период 1941 года Великобритания с пониманием относилась к ряду шагов советского руководства, в том числе к причинам, побудившим его подписать с Германией пакт Молотова-Риббентропа, следует из материалов, рассекреченных Службой внешней разведки России.
«Среди рассекреченных документов есть анализ внешней политики Кремля в предвоенные годы, подготовленный 27 сентября 1941 послом Великобритании в СССР Стаффордом Криппсом для Форин офис в разгар наступления германских войск на Москву», - сообщил во вторник руководитель пресс-бюро СВР Сергей Иванов, передает «Интерфакс».
«Меньше всего глава британского внешнеполитического представительства рассчитывал, что его документ окажется на столе у Сталина уже через две недели», - подчеркнул Иванов.
Между тем, считает он, «современным историкам небезынтересно будет узнать, почему в Лондоне с пониманием относились к тем шагам советского руководства, которые сегодня, спустя 70 лет, вызывают возмущения в некоторых европейских внешнеполитических институтах».
Так, в опубликованных выдержках из телеграммы британского посла, говорится, что «нет никакого сомнения, что непосредственной причиной подписания этого пакта (Молтова-Риббентропа) являлось, как это неоднократное заявляли советские лидеры, их желание остаться вне войны».
«По-моему мнению, советские руководители никогда не рассматривали пакт как что-то большее, чем временное средство, - писал британский дипломат. - Я убежден, что они постоянно считались с эвентуальной возможностью войны, по меньшей мере, как с серьезной вероятностью, если не с неизбежностью».
«Это подтверждается всеми их действиями за время между подписанием пакта и фактическим началом советско-германской войны. В этот период они не только делали все, что могли для укрепления своих границ, но и приступили к проведению программы вооружения, совместимой только с подготовкой к войне», - отмечается в дипломатической депеше.
По словам посла, советские лидеры «были полны решимости использовать любую возможность, пока еще имелось время, для укрепления своей обороны».
«Как часть этой политики, они решили, не обращая никакого внимания на соседние малые государства, оккупировать все такие территории, какие было только возможно, для укрепления своих стратегических позиций на случай войны с Германией», - писал дипломат.
«Первый шаг в этом направлении был предпринят в середине сентября 1939 года, когда они вступили в Польшу сразу же после того, как выяснилось, что альтернативой к их вступлению может быть только полная оккупация немцами этой страны», - подчеркивал посол.
«Несомненно, что Советское правительство крайне осторожно все это время пыталось держаться вне войны но, в конце концов, так же, как и другие страны, убедилось, что односторонняя решимость быть вне войны бесполезна, если другая антагонистическая страна намерена воевать. Однако СССР сделал то, что другие страны не смогли сделать, а именно - использовало время, выигранное «умиротворением» для усиления своей силы сопротивления», - говорилось в телеграмме.
«С момента поражения Франции, Советское правительство имело год для усиления своей силы сопротивления и, нет сомнения, что оно хорошо использовало это время. Результаты происходящих сейчас сражений подтверждают это», - отметил посол.

forum.pskovonline.ru/index.php?showtopic=26796&pid=552975&st=40&#entry552975
mefody:
Отправлено Вчера, 10:58
Честно скажу, не верю я во всю эту переписку. Но даже если
она была, что это меняет? Все эти Зорге-шморге, у нас любимая
тема "обличителей" пользоваться послезнанием и
выдергивать оказавшиеся пророческими донесения из бурной
реки противоречащих друг другу донесений . Но вот ведь в чем
дело, после 10 июня не надо было иметь семь пядей во лбу,
чтобы понять, что немцы готовятся напасть. Для этого не надо
было быть Штирлицем и уносить документы со стола Гитлера.
Уже войсковая разведка докладывала о развертывании
механизированный соединений и складировании
боеприпасов в непосредственной близости к границе прямо в
поле , на земле. Уж явно не для стрельбы по туманному
Альбиону это делалось. Коль уж Пивоварову хотелось
"подразнить" публику "роковыми решениями", то наверное
стоило бы сказать о том, как представлялось руководству СССР
нападение немцев. А они небезосновательно считали, что
будет некий период напряженности, будут выдвинуты какие-
то политические, экономические либо территориальные
претензии, после чего собственно и начнется война. Так было
всегда до этого. Нужен повод. Никто не ожидал, что немцы
начнут ни с того, ни с сего, молча и на всю катушку. Вот это и
есть роковое решение. Поэтому дивизии прикрытия сразу
оказались один на один со всем Вермахтом, и все
приграничное сражение шло в условиях подавляющего
превосходства немцев (когда в районе Минска, к примеру, 64-я
стрелковая дивизия РККА имела в противниках сразу две
танковые дивизии , и сколько она не цеплялась за бетонные
коробки Минского УРа, исход борьбы угадать не сложно, тем
не менее порезанная на кусочки она отбивалась двое суток,
пока авиационно-танковый каток просто не закатал ее в
землю.)

http://www.rus-obr.ru/blog/11720 Русский Обозреватель 21/06/2011 - 14:01
Анатолий Вассерман Белосток и Львов

marmeladnyi пишет:

forum.pskovonline.ru/index.php?showtopic=26796&pid=552975&st=40&#entry552975
mefody:
Отправлено Вчера, 10:58
есть роковое решение. Поэтому дивизии прикрытия сразу
оказались один на один со всем Вермахтом, и все
приграничное сражение шло в условиях подавляющего
превосходства немцев (когда в районе Минска, к примеру, 64-я
стрелковая дивизия РККА имела в противниках сразу две
танковые дивизии , и сколько она не цеплялась за бетонные
коробки Минского УРа, исход борьбы угадать не сложно, тем
не менее порезанная на кусочки она отбивалась двое суток,
пока авиационно-танковый каток просто не закатал ее в
землю.)

Военно неграмотные рассуждения.
Я только в одном соглашаюсь с Резуном-Суворовым. Начали бы немцы войну парой недель позже, получили бы по самое не хочу.
Но это из области альтернативщины, а историки занимаются изучением того, что в действительности произошло (это, собственно, и есть история), а не того, что бы могло произойти при несколько ином развитии событий и несколько ином стечении обстоятельств.
Если же рассматривать вопрос стратегически, то блицкриг, помимо морального фактора (кажется, еще Наполеон говорил, что побеждает не та армия, которая лучше вооружена и обучена, а та, у которой выше моральный дух) грамотная предвоенная подготовка обороны. В самую первую очередь это три эшелона обороны, которые полностью измотали гитлеровскую армию на пути ее продвижения к Москве. Далее (об этом очень неплохо написала Прудникова, но, сдается мне, у кого-то передрала, вероятно, у Мелии) предвоенная капитальная подготовка для скорого запуска за Уралом эвакуированной военной промышленности. Во многих местах, по ее данным, уже были готовы фундаменты, построены дороги, подведены коммуникации. Эти два фактора позволили выстоять до первого перелома - победы в Московской битве. В тот ключевой момент исход войны определяли считанные единицы танков, которые могли пустить в бой обе стороны. Далее Гитлеру требовалось время на восстановление сил до весны-лета, а у нас к тому времени удалось на порядки повысить выпуск военной техники и прочего, собственно, восстановить разрушенный в 1941 г. военно-промышленный потенциал.
Конечно, разгромы двух основных эшелонов (приграничная область, Минск, Киев, Вязьма) - трагическая страница нашей истории. Но не стоит на этом циклиться, односторонне лишь к этому сводить весь вопрос. Есть замечательная французская пословица: "Чтобы подальше прыгнуть, приходится подальше отступать".

Вячеслав, а в чем, простите, неграмотность?
Речь шла о новом фильме Пивоварова, ну и о Солонине ессесно

marmeladnyi пишет:

Вячеслав, а в чем, простите, неграмотность?
Речь шла о новом фильме Пивоварова, ну и о Солонине ессесно

На этих клинических кликуш мне плевать. Их мнения, по моему, даже и не заслуживают критики. Я не согласился в частностях с вменяемым товарищем, который с ними спорил.
Тезис номер один.
Антисоветчики клеймят советское руководство, выдумывая черти-чего насчет того, что де Зорге и ряд других информаторов сообщали им точную дату начала войны, а оно никаких должных мер в этой связи не принимало из-за своей природной большевистской сучности (типа близнецы-братья с нацистами, вместе сговаривались покорить мир, даже не допускали, что Гитлер обманет, нападет; или суворовщина и т. п. маниакальная бредь). Автор резонно отвечает на то, что были не только одни такие верные сообщения, но и, в несоизмеримо большем числе, ложные, запускавшиеся по массе различных каналов в течение долгого времени, что, безусловно, совершенно сбивало с толку насчет даты нападения, что достаточно точно определить ее было совсем не так просто, как это представляется несведущим.
С этим исходным тезисом я согласен.
А из него вытекают вопросы. Если советское руководство не могло с точностью до дня и часа предугадать дату начала войны, то, безусловно, не сомневалось в том, что нападение неизбежно и в каком-то приближении представляли его дату принципиально правильно. Суворов-Резун называет конкретно конец первой недели июля, и в этом я с ним принципиально согласен (конечно, притом я самым решительным образом отвергаю главные идеи об якобы готовившемся сталинским руководством превентивном нападении на Германию, это уже существенно другой вопрос). Тогда получается, что гитлеровцам нас насчет даты удалось просто дезынформировать, и тем именно объясняется наш фактически мгновенный полный в первом эшелоне обороны, а также, в определенной степени и котлы - Минский, Киевский, Вяземский. По следующей логической цепочке. Если бы удалось определить достаточно точно дату нападения за время, достаточное для реализации адекватных мер, то в идеальном случае получилось бы вовсе не пропустить оккупанта на нашу территорию, но, получив от него право на отражение агрессии, на его плечах дойти до Лондона и Парижа. Может быть, и не настолько далеко, но победить Гитлера в конечном итоге точно.
Состоявшееся в действительности развитие событий после нападения гитлеровцев широко и убедительно подтверждает эту версию, а Суворов-Резун и масса историков самых различных взглядов и направлений приводят множество фактов, указывающих на то, что Сталин готовился к такому идеальному варианту.
Идеалов, однако, в реальной истории не бывает, всегда из планов получается несколько худшее в каких-то отношениях, и если наше руководство представляло и это, т. е. рассчитывало на "неидеальный идеал", то принципиально его обвинять не в чем, принципиально оно рассчитывало и действовало правильно.
Автор, по всей видимости, тоже так же представляет вопрос, т. е. наши мнения в этом у нас тоже идентичные.
Тезис второй.
Автор видит вопрос лишь в пределах первого эшелона обороны, приграничных областей, не понимая, что в действительности он гораздо шире.
Именно. Ну, допустим, удалось бы достаточно заблаговременно узнать достаточно точную дату готовившегося нападения, отреагировать на это вполне по уму, но все равно идеальный вариант не получился бы. На нашей территории произошли бы более или менее тяжелые и продолжительные бои, после чего нам удалось бы перейти в контрнаступление. По автору, зона, о которой идет речь, ограничилась бы первым эшелоном. И с этим я с ним мог бы тоже согласиться.
Тезис третий.
Но насколько длительными и тяжелыми оказались бы сражения? Какие бы мы притом понесли потери? И с этого момента автор впадает в непроходимую путаницу. Он не лично в этом виновен, с толку сбили многочисленные авторы, излагающие тему путано и неясно. Суть в том, что следует четко разводить ход продвижения немецких войск по эшелонам, а не представлять его как единое целое. Бои в каждом из эшелонов имели конкретную длительность и тяжесть, конкретное стратегическое значение. Именно, если бы успешно осуществился неидеальный "неидеальный идеал" в первом эшелоне, тем самым целый вопрос полностью не закрылся бы. Далее неизвестно, удалось ли бы тогда в итоге перейти в контрнаступление. Соответственный вопрос распространяется также на второй эшелон и на третий.
А в таком ракурсе вся проблема представляется существенно не такой, как ее видит автор.
Не в том суть, что были приняты якобы роковые решения (говоря о них, автор сводит вопрос целиком к первому эшелону, упуская из виду остальные два, и притом их с первым эшелоном смешивая в одну кучу, тогда как они требуют на самом деле строгого разведения), повлекшие за собой крайне трагические последствия, а в принципиальной правильности выбранной стратегии в целом.
Именно, если бы не была своевременно выбрана и принципиально правильно реализована стратегия трех эшелонов предвоенного построения будущего Западного фронта, на каком-то этапе продвижения до Москвы немцам удалось бы достичь критического переломного момента, после чего немцам удалось бы, не получая достаточно жесткого сопротивления, продолжать наступление и взять Москву. Но, благодаря выбору и реализации трехэшелонного построения, этот момент удалось отсрочить до приемлемого для нас времени и, одержав победу в Московском сражении, сорвать блицкриг.
Вот это именно не понимает автор, вот в этом именно я принципиально расхожусь с ним и по этому поводу с ним спорю.

http://www.dw-world.de/dw/article/0,,15112971,00.html Радио Немецкая волна 01.06.2011
Немецкий историк: Когда начальник хочет войны, предупреждения об опасностях нежелательны
70 лет назад - 22 июня 1941 - Германия напала на Советский Союз. Первый директор Германского исторического института в Москве в интервью Deutsche Welle рассказывает о том, почему Гитлер начал войну с СССР.
Профессор Бернд Бонвеч (Bernd Bonwetsch) - немецкий историк, основатель и первый директор Германского исторического института в Москве, автор публикаций по германо-российской истории.

Deutsche Welle: Когда именно в Германии было принято решение о нападении на СССР?
Бернд Бонвеч: Это решение было принято в ходе успешной для Германии кампании во Франции. Летом 1940 года становилось все более очевидным, что будет планироваться война против Советского Союза. Дело в том, что к этому времени стало понятно, что Германия не сможет выиграть войну с Великобританией имеющимися техническими средствами.

- То есть осенью 1939 года, когда началась Вторая мировая война, планов нападения на СССР у Германии еще не было?
- Идея, может, и была, но конкретных планов не было. Были также сомнения относительно таких планов, которые позже, однако, были отброшены.

- В чем заключались эти сомнения?
- Начальник генштаба сухопутных войск Франц Гальдер (Franz Halder) был не против войны, но в одном стратегическом вопросе он расходился во мнениях с Гитлером. Гитлер хотел захватить Ленинград из идеологических соображений и Украину, где были крупные промышленные центры. Гальдер с учетом ограниченных возможностей немецкой армии считал важным взять Москву. Этот конфликт остался неразрешенным.
Другой вопрос - снабжение немецких войск боеприпасами, амуницией, продовольствием. По этому поводу звучали самые громкие предостережения. Военный атташе Германии в Москве предупреждал о том, что СССР - огромная страна с огромными расстояниями. Но когда начальник хочет войны, предупреждения об опасностях нежелательны. Недавно в Пентагоне не очень хотели слушать людей, которые сомневались в том, что у Ирака есть оружие массового уничтожения.

- Действительно ли Гитлер был главной движущей силой этой войны?
- Да. Посол Германии в СССР надеялся на то, что отношения будут хорошими. Однако посол не играл большой роли, когда речь шла об определении немецкой политики.
Стратегические поставки сырья из Советского Союза были очень важны для военной кампании Германии. Кроме того, СССР пропускал транзитом поставки из Юго-Восточной Азии. Например, каучук для производства шин. То есть, были важные стратегические причины не начинать войну против Советского Союза, но военные, которые заискивали перед Гитлером и конкурировали между собой, пытались перещеголять друг друга, предлагая планы нападения на СССР.

- Почему Гитлер так хотел этой войны?
- Во-первых, это были идеологические причины, изложенные еще в его книге "Майн кампф" - жизненное пространство для немцев и получение доступа к сырьевым ресурсам. Но из этих соображений войну можно было начать в любой момент. Поэтому должны были быть дополнительные причины, и главной из них в тот момент была невозможность выиграть войну с Великобританией.

- Чем вы объясняете то, что советский лидер Иосиф Сталин игнорировал подготовку Германии к войне, ведь сообщения разведки об этом были?
- Эта пассивность основывалась на убеждении в том, что Гитлер не будет настолько глупым. Сталин до вечера 22 июня 1941 года думал, что это - операция немецкого генералитета без ведома Гитлера, имеющая целью подставить его. Лишь затем были отданы решающие приказы Красной армии о разгроме и преследовании противника повсюду. До этого момента Сталин, очевидно, отказывался верить в то, что действительно произошло.
Гитлер и немецкие генералы были убеждены, что войну с Россией можно выиграть за три месяца. Эти взгляды разделяли на Западе, на фоне успехов немцев в Европе, особенно - быстрой победы над Францией.

- Если судить по секретным документам, в частности сообщениям разведки, создается впечатление, что спецслужбы СССР знали о предстоящем нападении Германии, но армию об этом не информировали. Так ли это?
- Да, по крайней мере, в армии не была объявлена тревога. Сталин был убежден, что любая провокация может заставить Гитлера напасть на СССР. Он думал, что если демонстрировать неготовность к войне, Гитлер сосредоточится на западном фронте. Это было большой ошибкой, за которую Советскому Союзу пришлось заплатить высокую цену. Что касается данных разведки, то сообщения о сроках нападения постоянно менялись. Немцы сами занимались дезинформацией. Тем не менее, вся информация о предстоящем нападении поступала к Сталину. Он все знал.

- Почему война началась именно 22 июня?
- Это было связано с завершением подготовки вермахта к этой войне. Но, в конце концов, он все-таки оказался не готов. Техническое превосходство было фикцией. Снабжение немецких войск наполовину осуществлялось при помощи повозок, запряженных лошадьми.
Начало лета было выбрано и потому, что затем с каждым днем возрастала опасность бездорожья. Немцы знали, что, во-первых, в России нет хороших дорог, а во-вторых, дожди в межсезонье их размывают. К осени немцев фактически остановили не силы противника, а природа. Лишь с приходом зимы германские войска снова смогли продолжить наступление.

- Гитлер объяснял войну с СССР тем, что он якобы опередил Сталина. В России тоже можно услышать эту версию. А как вы считаете?
- Подтверждения этому до сих пор нет. Но никто не знает, чего Сталин хотел на самом деле. Известно, что был план Жукова о нанесении превентивного удара. Он был передан Сталину в середине мая 1941 года. Это произошло после того, как Сталин выступил с речью перед выпускниками военной академии и сказал, что Красная армия - это наступательная армия. Жуков видел в немецких военных планах большую опасность, чем Сталин. Он тогда возглавлял Генеральный штаб и воспользовался выступлением Сталина как поводом для разработки плана упреждающего удара с целью предотвращения немецкого наступления на востоке. Насколько нам известно, Сталин этот план отклонил.

- Могла ли Германия выиграть войну против СССР?
- Если учесть, что Сталин и его система не хотели сдаваться, не останавливаясь ни перед чем, а советских людей в буквальном смысле гнали на эту войну, то Германия не могла ее выиграть.
Но было два момента. Первый - в начале войны, а второй - в октябре 1941, когда немецкие войска уже были истощены, но они начали наступление на Москву. У русских не было резерва, и Жуков написал в своих мемуарах, что ворота на Москву стояли широко открытыми. Передовые отряды немецких танков вышли тогда на окраины сегодняшней Москвы. Но дальше идти они не могли. Сталин, очевидно, был готов снова попытаться договориться с Гитлером. По словам Жукова, он вошел в кабинет к Сталину в тот момент, когда тот прощался с Берией со словами о поиске возможности сепаратного мира с немцами. СССР якобы был готов к большим уступкам Германии. Но ничего не произошло.

- Какие были планы у Германии в отношении оккупированных земель?
- Гитлер не хотел оккупировать весь Советский Союз. Граница должна была проходить от Белого моря на севере вдоль Волги на юг России. У Германии не было достаточных ресурсов для оккупации всего СССР. Планировалось вытеснить Красную армию на восток и сдерживать при помощи ударов авиации. Это была большая иллюзия. На оккупированных территориях должны были воплощаться в жизнь национал-социалистические представления. Точного плана не было. Предполагалось, что немцы будут властвовать, а местное население - выполнять рабскую работу. Исходили из того, что миллионы людей умрут от голода, это было частью плана. Вместе с тем Россия должна была стать житницей оккупированной Германией Европы.

- Когда, по-вашему, наступил переломный момент в войне, после которого выиграть ее для Германии было уже невозможно?
- При условии, что Советский Союз не собирался сдаваться, а так оно и было, если не считать одного момента в октябре, выиграть войну было невозможно в принципе. Я бы даже сказал, что даже без помощи Запада Москве Германия не могла выиграть эту войну. Тем более что советские танки, как Т-34, так и тяжелый танк "Иосиф Сталин" превосходили немецкие модели. Известно, что уже после первых танковых сражений в 1941 году конструктор Фердинанд Порше (Ferdinand Porsche) был отправлен на фронт в составе комиссии, чтобы изучать советские танки. Немцы были очень удивлены. Они были уверены, что их техника намного лучше. Выиграть эту войну Германия не могла никак. Была лишь возможность договоренности на определенных условиях. Но Гитлер был Гитлером, и под конец войны он вел себя все более безумно, как Сталин в начале - то есть был отдан приказ ничего не сдавать врагу. Но цена была слишком высока. Немцы не могли себе этого позволить в отличие от СССР в начале войны. Советский Союз потерял миллионы людей, но резервы оставались, и система продолжала работать.

Беседовал Роман Гончаренко

Редактор: Вадим Шаталин
====================================
Жаль: Бонвеч тоже оказался мелким жуликом...

Я и говорю: есть ошибки действительно роковые и частные, второстепенные. Ошибка в определении даты нападения относится к частным. В целом притом дата была определена правильно, только с точностью, скажем так, плюс минус две недели. Слишком неточно, согласен, но с точностью до дня определить было действительно крайне трудно. С другой стороны, судя по результату, в общей стратегии советского военного руководства эта ошибка не сыграла решающей роли в кампании 1941 г., хотя и ставила достижение успеха на критическую грань. Если бы на разъезд Дубосеково немцы выставили не 28 танков, а 50-60, если бы панфиловцы не проявили там массовый героизм, Московская битва оказалась бы проигранной.
Но правильно выбранная стратегия именно и обеспечила критический недостаток танков для совершения прорыва.
Т. е. в 1941 г. мы переиграли немцев интеллектуально и морально и, если угодно, то даже и военно-технически (выпустив за предвоенное время такое количество техники, которое позволило достичь такой результат).
В этом главная суть, которую надо хорошенько понять и усвоить.
Если рассматривать вопрос рекурсивно, то здесь сыграли роль задержка немцев на Можайской линии обороны на 5-6 дней (3-й эшелон), на срок до пяти дней на линии Сталина (2-й эшелон), и непосредственно на границе (в целом в среднем на пару дней). Большое значение имела предвоенная постройка автомобильных и железных дорог. Кроме того, гораздо более длительные задержки продвижения непосредственно внутри эшелонов. Т. е. повсеместно массовых поднятий рук кверху не было. Пленных немцы взяли действительно очень много, миллионы, но в общем случае после того как бойцы исчерпали все возможности для сопротивления, что постоянно серьезно замедляло продвижение германских войск, тем самым позволяя производить подготовку контрнаступления.

http://www.svobodanews.ru/content/transcript/24242796.html Радио Свобода 21.06.2011 23:00
Иван Толстой Поверх Барьеров с Иваном Толстым. К 70-летию начала Великой Отечественной войны

Диктор: Начнем нашу программу выступлением ветерана Великой Отечественной войны, сотрудника Радиостанции Свобода Михаила Корякова. Как только началась война, он был направлен в Московское военно-инженерное училище, а затем в октябре 1941 года в составе курсантской роты был на фронте, на Волоколамском направлении, в 16-й армии Рокоссовского. Послушайте его выступление на тему ''Чему научила меня война?''. У микрофона - капитан Михаил Коряков.

Михаил Коряков: Чему меня научила война? Вопрос большой, не так-то легко на него ответить. Но как бы ни был труден этот вопрос, надо искать на него ответа. Потому что для нас, людей моего поколения, день 22 июня 1941 года был переломным днем нашей жизни. В тот день мы вступили на новую дорогу, идя по которой, увидели много нового, испытали много горя и много счастья тоже и, разумеется, многому научились.
Дорогой войны я, сибирский парень, прошел от стен Москвы до развалин Дрездена. Я уверен, что многие из нас, прошедших такую дорогу, теперь задумываются над вопросом: чему же меня научила война? Ответ на этот вопрос искать необходимо потому, что, по-моему, только на основе того духовного опыта, который дала нам война, может быть создана лучшая жизнь у нас на родине.
Помню, как 5 октября 1941 года нас, курсантов Московского военно-инженерного училища, подняли по боевой тревоге и перебросили в Волоколамск, на подкрепление 16-й армии Рокоссовского. На реке Ламе у села Яропольца, помню, я стоял часовым у заминированного моста и смотрел, как отступали наши войска. На протяжении многих лет до того нам внушали веру, слепую веру в гений будто бы мудрого и любимого Сталина, говорили нам, что если будет война, то это будет война на чужой территории. Даже и тогда, когда уже началась война, мы в военном училище все еще пели песню:
''Кони сытые бьют копытами,
Встретим мы по-сталински врага''.
Как насмешка, горькая насмешка звучала у меня в ушах эта песня в те дни, когда я стоял на посту у реки Ламы, пропуская отступавшие войска. В те именно дни там, на берегу русской реки, упоминающейся в древнейших летописях, ко мне, как, думаю, ко многим другим, пришло понимание, что никаким Сталиным, никаким, так называемым, руководителям партии и правительства не спасти России, нашей родины, нашей милой отчизны. Теперь эти руководители партии и правительства, тот же Хрущев, к примеру, хотели бы уверить нас, что они вели военную игру, как какой-нибудь гроссмейстер ведет шахматную, в соответствии с задуманным планом, хитроумными ходами и маневрами. Но кто им теперь поверит? Тогда, летом и осенью 1941 года, мы, миллионы пешек-солдат, увидели, что Сталин, сам Сталин был пешкой, не больше чем статистом в той драме, которая разыгралась на полях России. Драма эта не имела героя или, вернее сказать, ее героем был весь народ. Но что такое народ в понимании Сталина или, скажем, того же Хрущева? Ведь Хрущев тоже видит в народе только рабочую силу, только контингент людей, принадлежащих к определенным классифицированным и тарифицированным профессиям.
Но в том-то и состоит, по-моему, главный урок войны, что народ в ней проявил себя не только как резервуар рабочей или солдатской силы, но и как нечто высшее, обладающее не простым, не механическим, а органическим единством. В дни лета и осени 1941 года всем стало ясно, что спасение нашей родины придет не от Сталина, не от большевизма, а от народа. Все зависело от одного - насколько глубоко вошли в толщу народа яды материализма, марксизма, большевизма, насколько исказилась под влиянием этой отравы национальная сущность народа, насколько ослабли в народе те психологические рефлексы, которые выработались в нем за тысячелетнюю его историю. Война показала, что нет, не ослабли. Пониманию народа как чего-то высшего, чем просто сумма двухсот миллионов людей, пониманию народа как целостного организма – вот, чему научила меня война. Недаром мы говорим, что это была Великая Отечественная война. Не партийная, не большевистская, не коммунистическая. Нет - Отечественная война. Не значит ли это, что Отечество для нас выше всякой партии? В конце концов, партия, по самому смыслу этого слова, есть только часть, и нормально ли положение, когда часть господствует над целым?

Диктор: Спасибо, Михаил Михайлович. Вы слушали выступление ветерана Великой Отечественной войны капитана Михаила Корякова.

Иван Толстой: Архивная запись 30-го июня 1961 года. К 70-летию начала Великой отечественной войны. Продолжаем.

Глеб Рар: Две главы в книге Александра Некрича ''1941, 22 июня'' производят особенно сильное впечатление. Глава о том, как Сталин отмахивался от всех и всяких предупреждений, и глава, в которой повествуется о том, как из-за директив того же Сталина Красная армия в первые часы, даже дни войны была парализована. Вот выдержки из главы ''Предупреждения, которыми пренебрегли''.

Диктор: “Советский военный атташе во Франции генерал майор И. А. Суслопаров рассказал автору, что в июле 1940 г. он доложил о дислокации немецких войск как на советско-германской границе, так и в других странах Европы. Информация о подготовке Германией нападения на СССР была получена с другого конца земли, из Токио, от Рихарда Зорге. В конце 1935 г. Зорге создал разведывательную организацию, в которую входили также немец Макс Клаузен, серб Бранко Вукелич и Одзаки Хоцуми, журналист и доверенное лицо премьер министра принца Коноэ.
1 мая 1941 г. Гитлер в беседе с японским послом в Берлине Осима сообщил ему о своем намерении напасть 22 июня на Советский Союз. Одзаки немедленно стало известно об этом. Информация была препровождена Зорге. 12 мая Зорге и Клаузен передали в Москву сообщение, что 150 немецких дивизий сосредоточились на советской границе для атаки по всему фронту 20 июня. 15 мая Зорге уточняет дату нападения – 22 июня.
С 1934 г. в посольстве Соединенных Штатов Америки в Берлине служил в качестве коммерческого атташе Сэм Эдисон Вудс. У Вудса был друг – немец, принадлежавший к антигитлеровской оппозиции.
В августе 1940 г. друг Вудса прислал ему билет в театр. Когда в зале погас свет, он опустил в карман пиджака атташе свернутый листок бумаги. “В главной квартире Гитлера происходили совещания относительно приготовлений для войны против России”. Вудс препроводил информацию в госдепартамент. После утверждения Гитлером директивы № 21 (план “Барбаросса”) все детали этого плана были немедленно сообщены Вудсу. Госдепартамент США имел возможность проверить информацию Вудса
1 марта заместитель государственного секретаря Самнер Уэллес познакомил К. Уманского с материалами, присланными Вудсом. 20 марта Уэллес подтвердил советскому послу сообщение от 1 марта и дополнил рядом других сведений.
31 марта из Белграда в Лондон поступила информация, будто бы Гитлер в беседе с югославским принцем регентом Павлом сообщил ему, что нападение на Советский Союз намечено на 30 июня. 3 апреля Черчилль принял окончательное решение. Стаффорду Криппсу, английскому послу в Москве, было отправлено послание премьера для личной передачи Сталину. 5 апреля Криппс сообщил в Лондон, что нет никакой возможности вручить послание Сталину лично.
19 апреля, спустя две недели после получения послания Черчилля, оно, наконец, вручается, но не Сталину и не Молотову, ибо они всячески уклоняются от встречи с английским послом, а НКИД. Потеряны две бесценные недели.
11 июня И. В. Сталин поставлен в известность, что по указанию из Берлина немецкое посольство должно подготовиться к эвакуации в течение семи дней и что 9 июня там начали сжигать документы”.

Иван Толстой: Звучит отрывок из радиопрограммы 1981 года. Ведущий – Глеб Рар.

Глеб Рар: А теперь в самом сжатом изложении - выдержки из главы “День, когда началась война”.
“В 00 ч. 30 мин. в ночь на 22 июня наркомом обороны наконец-то издана директива о приведении в боевую готовность вооруженных сил (всего 180 мин. остается у войск после предупреждения). В директиве говорилось о возможном внезапном нападении немецких войск. Это нападение может начаться с провокаций. Директива требовала от командующих округами не поддаваться ни на какие провокации, “могущие вызвать крупные осложнения”.
Маршал Малиновский вспоминает: “На уточняющий вопрос, можно ли открывать огонь, если противник вторгнется на нашу территорию, следовал ответ: на провокацию не поддаваться и огня не открывать!”
3 ч. 15 мин. С немецкой стороны начинается артиллерийский огонь. В воздухе немецкие бомбардировщики, по всей советской границе агрессор ведет наступление.
Москва. После издания директивы № 1 нарком обороны начинает звонить по округам, выяснять обстановку. За короткое время Тимошенко четвертый раз звонит в штаб Западного военного округа: “Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимать. Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам”. Болдин кричит в трубку: “Как же так? Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди!”.
В 7 ч. 15 мин. 22 июня нарком обороны издал директиву: открыть активные наступательные действия против врага. Приказывалось всеми силами обрушиться на врага и уничтожить его “там, где он перешел советскую границу”. Но эта же директива не разрешала до особого распоряжения переходить границу.
“Только вечером 22 июня, – пишет маршал Советского Союза М.В. Захаров, – когда на флангах Западного фронта из за глубоких вклинений вражеских танковых групп создалось угрожающее положение, командующие фронтами получили приказ о нанесении глубоких контрударов с целью разгрома основных сил противника и перенесении действий на его территорию”.
Директива приказывала лишь нанести удары авиацией на глубину 100-150 км, разбомбить Кенигсберг и Мемель. Но эта директива была издана слишком поздно. Инициатива была захвачена гитлеровцами. Немецкая авиация еще на рассвете 22 июня начала бомбить советские аэродромы. К полудню 22 июня советская авиация потеряла 1200 самолетов, из них было уничтожено на земле 800.
Положение, сложившееся к исходу первого дня войны, исключало возможность вести наступательные действия. Необходимо было немедленно организовать оборону. Однако в 21 ч. 15 мин. 22 июня нарком обороны отдал военным советам Северо Западного, Западного и Юго-Западного фронтов директиву на наступление. Но этот приказ был абсолютно нереален и невыполним”.
Таковы факты, как их изложил в своей книге ''22 июня 1941'' историк Александр Некрич.

Иван Толстой: Продолжает тему писатель Григорий Свирский. Беседу с ним в нью-йоркской студии ведет Владимир Юрасов.

Григорий Свирский: А затем началась война, попал я в Школу авиационных специалистов.

Владимир Юрасов: ШМАСС?

Григорий Свирский: ШМАСС, да. Был я сперва обучен на моториста, а потом в полку получил специальность стрелка-моториста, потому что стрелков убивали очень часто. Пришлось воевать в Белоруссии, где отступал я от Мозаря до Орла за 125-м полком, о котором вспоминаю с добрым чувством, там было много хороших людей. Затем я попал на фронт, под Волоколамск, во время первого зимнего наступления. Я увидел, как из-за одного населенного пункта, это даже не деревня, а пять обгорелых печей, положили две сибирские дивизии, 30 тысяч солдат, потому что командующий доложил Сталину утром, что деревня взята. А она не была взята.
Затем, после новой перекомплектовки, я был направлен на Волховский фронт, где мне пришлось встретиться с армией генерала Власова, вырвавшейся из окружения. И зрелище этих солдат, брошенных на произвол судьбы, тоже оставило зарубку на сердце на всю жизнь. А потом нас подняли по тревоге и повезли неизвестно куда. Нас привезли на аэродром под Мурманск, бог весть куда - на аэродром Ваенга севернее Мурманска. Это было столпотворение, я никогда не видел столько самолетов на крошечной площадке, потому аэродром этот был срезанная заключенными сопка. Садились и поперек, и вдоль, потому что аэродром непрерывно бомбили. Сколько там побилось при посадке, это ни в сказке сказать, ни пером описать. И мы стали североморцами. Хотя воевали на колесных самолетах над морем, причем над Баренцевым морем, упасть в которое никому не рекомендовалось, потому что вода зимой плюс 4 градуса. По точным подсчетам наших медиков - шесть минут - и паралич сердца. Это, конечно, подкосило наш полк довольно быстро. Потому что аэродром Ваенга защищал Мурманск, где разгружались караваны. До конца войны я был на Северном флоте, но в 1944 году судьба моя изменилась, потому что начала выходить газета ''Североморский летчик''. Меня приказом командующего флотом перевели в эту газету.

Иван Толстой: Рассказывал писатель Григорий Свирский, запись 1975 года. В том же 75-м парижский журнал “Континент” опубликовал статью Абдурахмана Авторханова “Закулисная история пакта Молотов-Риббентроп”. Отрывки из нее читает диктор Свободы.

Диктор: “На рассвете 22 июня 1941 года немецкие самолеты, заправленные советским бензином, начали на широком фронте бомбить советские города. За ними двинулись германские танки, заправленные тем же советским бензином. Под прикрытием этих танков двинулась и германская пехота, которая ела советский хлеб.
В торговле с немцами В. М. Молотов и А. И. Микоян показали себя круглыми банкротами. Конечно, это было банкротство политики самого Сталина. Молотов и Микоян были хотя и усердными, но все-таки только исполнителями воли Сталина. Давно прошли времена, когда со Сталиным можно было дискутировать, его надо было только слушаться. Так и поступили Молотов и Микоян, подписывая договоры с Берлином. Но Сталин за банкротство собственной политики обычно наказывал ее наиболее добросовестных исполнителей. И если после объявления войны головы у Молотова и Микояна уцелели, то только потому, что Сталин потерял собственную в великой панике от первых военных катастроф.
Хрущев засвидетельствовал на ХХ съезде от имени ЦК и всего генералитета, каким героем оказался в тяжелый час прославленный гениальный полководец: “Было бы неправильно забывать, что после первых серьезных неудач и поражений на фронте Сталин думал, что наступил конец. В одной из своих речей, произнесенных в те дни, он сказал: “Все, что создал Ленин, мы потеряли навсегда”. После этого в течение длительного времени Сталин фактически не руководил военными действиями, прекратив делать что-либо вообще.
Он вернулся к активному руководству только после того как несколько активных членов Политбюро посетили его и сказали, что необходимо немедленно предпринять определенные шаги, чтобы улучшить положение.
(Хрущев, речь на закрытом заседании ХХ съезда КПСС, страница 32).
Ведь этим дезертирством Сталина объясняется тот факт, что первым председателем ставки Главного командования вооруженных сил СССР, переименованного потом в Верховное главнокомандование, был не председатель правительства Сталин, а нарком обороны маршал Тимошенко.
(“История Великой Отечественной войны”, том второй, страница 21).
В своих мемуарах, опубликованных сразу после свержения Хрущева, бывший советский посол в Лондоне Майский писал:
“Наступил второй день войны, из Москвы не было ни звука. Наступил третий, четвертый день войны. Москва продолжала молчать. Я с нетерпением ожидал каких-либо указаний от советского правительства и, прежде всего, о том, готовить ли мне в Лондоне почву для заключения формального англо-советского военного союза. Но ни Молотов, ни Сталин не подавали никаких признаков жизни. Тогда я не знал, что с момента нападения Германии Сталин заперся, никого не видел и не принимал никакого участия в решении государственных дел. Именно в силу этого 22 июня по радио выступил Молотов, а не Сталин, и советские послы за границей в столь критический момент не получали никаких директив из центра”.
(Журнал ''Новый мир'', номер 2, 1965 год).
По существу, это дезертирство Сталина подтвердил и такой его великий энтузиаст, как Чаковский в ''Блокаде'' (1971 год).
“Вот этого бога-дезертира его соратники насилу притащили к микрофону только через две недели, 3 июля 1941 года. Тогда все заметили, что Сталин не только назвал советских граждан впервые в своей жизни словами ''сестры и братья'', но и голос у него дрожал, обрывался. Люди думали, что он дрожит за родину, но выяснилось, что он дрожал за себя. Однако на протяжении войны великолепно действует партийно-полицейская машина, созданная Сталиным. Действует даже в те первые месяцы войны, когда сам Сталин бездействует из-за полной деморализации и паники. Эту партийно-полицейскую машину составляли по партийной линии аппарат ЦК во главе с Маленковым, его формальные руководящие, фактически исполнительные органы Политбюро и Оргбюро, местные органы аппарата ЦК ВКП(б), райкомы, горкомы, крайкомы, обкомы и центральные комитеты союзных республик. По полицейской линии - НКВД во главе с Берия и его местные органы, особые отделы армии, СМЕРШ и его сеть, заградительные отряды на фронтах, чекистские войска в тылу, военно-прокурорская и военно-судебная сеть в армии и в тылу, сеть концлагерей. Важно отметить, что в той же мере, в какой эта машина начала эффективно организовывать оборону страны, а армия оказывать упорное сопротивление немцам, к Сталину начало постепенно возвращаться мужество полководца. Накануне решающих наступлений немцев на Ленинград и Москву он все еще спрашивал маршала Жукова: “Удержим ли мы Ленинград и Москву?”. Сам он собирался эвакуироваться в Куйбышев. По свидетельству его дочери Светланы Аллилуевой, в Куйбышеве здание обкома партии было срочно приспособлено под жилой дом для Сталина. Туда же были эвакуированы: ЦК во главе с секретарем ЦК Андреевым и Совнарком во главе с председателем Госплана и заместителем председателя Совнаркома Вознесенским. Жуков заверил паникера Сталина, что ни Москва, ни Ленинград не будут сданы немцам. Остановка немцев под Ленинградом и их разгром под Москвой подтвердили правоту Жукова. Политбюро предложил Сталину 7 ноября 1941 года выступить перед парадом Красной армии в день 24 годовщины Октябрьской революции. Что Сталин принял это предложение не без колебания, свидетельствуют воспоминания маршала Буденного об этом параде. Он рассказывает, что Сталин вызвал его и других лиц, ответственных за оборону Москвы, и допрашивал их, гарантируют ли они, что немецкие самолеты не будут допущены до Красной площади в день праздника. Получив заверения в этом, Сталин выступил. Это выступление имело выдающееся значение для морального подъема армии, партии и народа. Заодно Сталин реабилитировал этой речью и себя – вождь-дезертир вернулся в строй”.

Иван Толстой: Отрывки из статьи Абдурахмана Авторханова в дикторском чтении. Запись 1975 года.
К 70-летию начала Великой отечественной войны. По архивным записям Радио Свобода.
Письмо генерала Петра Григоренко 1967-го года в редакцию журнала “Вопросы истории КПСС”, которое не было напечатано, и появилось впоследствии на Западе. Читает диктор Юлиан Панич.

Юлиан Панич: Но вернемся к генералу Григоренко. Дадим еще несколько кратких сжатых выдержек из его письма в редакцию журнала ''Вопросы истории КПСС'', которое журнал не напечатал, но которое было опубликовано впоследствии на Западе.
“Наш народ жестоко поплатился за то, что отдал на растерзание сталинско-бериевским заплечных дел мастерам свои ценнейшие кадры, своих лучших сынов. Колоссальные, ни с чем не сравнимые потери, затронувшие каждую семью, - результат, прежде всего, той страшной чистки, которая была проведена среди руководящих кадров во всех областях нашей государственной и общественной жизни.
Кто чуть-чуть представляет себе войну, тот должен понять, какой действительный героизм был нужен, чтобы быстро опомниться от потрясающей внезапности и разрушительности вражеского удара, и не разбежаться в панике, не поднять руки, а вступить в бой с танками, имея в руках трехлинейную винтовку и ручные противопехотные гранаты. Москва только через 6 часов после начала гитлеровской агрессии дала, наконец, разрешение на открытие огня, а войска (какая "недисциплинированность"), открыли его сразу, как только увидели врага. Cолдат открывал огонь по танкам из винтовки - бронебойной пулей. Если не было бронебойной, использовал обычную, ведя огонь по смотровым щелям.
Он подрывал танк связкой ручных гранат или поджигал его, бросая ему на жалюзи бутылку с бензином и, чаще всего, платил за это жизнью. Из этой солдатской инициативы родилась идея ручной противотанковой гранаты и бутылки с зажигательной смесью.
Не мог смириться солдат с безнаказанностью вражеской авиации. Он снимает колесо с повозки и пристраивает на него станковый пулемет, создавая таким образом, "зенитное сооружение" с круговым обстрелом.
Артиллеристы, потеряв тяговую силу, тащили уцелевшую материальную часть на себе, отбивали тягачами орудия и минометы у врага - и дрались до последнего снаряда, до последнего патрона, до последней гранаты. Но их поставили в условия, исключавшие возможность эффективного сопротивления.
А танкисты! Добровольно на костер шли во имя РОДИНЫ! наши танки старых конструкций (как, впрочем, и германские того времени) очень легко загорались. Следовало в темное время суток занимать выгодные рубежи, и, окопав, и хорошо замаскировав свои машины, встречать открыто движущиеся танки и пехоту противника огнем танков с места, из укрытия.
Но Москва требовала "танковых контрударов и контратак". И вот наши танковые лавы выходили прямо навстречу шквалу огня ничем не подавленных танков и артиллерии противника.
Иностранные исследователи опыта минувшей войны приходят к выводу, что при потерях, близких к 25%, танковая атака захлебывается, и уцелевшие танки отходят. Советские же танкисты продолжали атаковать, пока оставалась хоть одна машина.
Вот какие люди встретили внезапный удар враг. Этим бы людям да хоть немного разумного руководства!
Ничего этого, к сожалению, не было. Москва, очнувшись от первого психического потрясения, продолжала свирепствовать. Войска, выдвигаемые из тыла, на закрытие брешей, получали распоряжение "расстреливать предателей, открывших фронт врагу". И вот, героев, беззаветно сопротивлявшихся врагу и с трудом прорвавшихся к своим, - встречали расстрелами. А на следующий день, те, кто расстреливал, сами попадали в окружение и в дальнейшем их могла ожидать судьба расстрелянных ими вчера.
Тех, кто уцелел, в покое не оставили. Основная их масса прошла через лагеря и штрафные части.
Даже возглавлявший героическую оборону Брестской крепости майор Гаврилов был освобожден из лагерей только после XX съезда партии. Сталин и его окружение с первых дней войны и до ее последних часов были озабочены больше всего отысканием "козлов отпущения" и уничтожением или приведением к молчанию живых свидетелей трагических событий начала войны”.

Иван Толстой: Письмо генерала Григоренко в чтении Юлиана Панича. А теперь – отрывок из книги Михаила Геллера и Александра Некрича “Утопия у власти”. Отрывки из главы “Война 41-45 годов”.

Диктор: “В итоге трехнедельных боев гитлеровские войска продвинулись на 300-600 км в глубину советской территории. Они заняли Латвию, Литву, Белоруссию, правобережную Украину и почти всю Молдавию. Такого ужасного состояния Россия не переживала со времени вторжения Наполеона. Царские генералы времен Первой мировой войны, которых советская историография упрекает в бездарности, никогда не несли столь сокрушительных поражений.
8 августа немцы форсировали Днепр между Киевом и Кременчугом. Упорные бои продолжались полтора месяца. Командующий Юго-Западным направлением С. М. Буденный запросил у Ставки разрешения оставить Киев и Киевский укрепленный район и отвести войска с Днепра на р. Псел. Ставка не согласилась. В результате четыре советских армии были окружены немцами, частью уничтожены и частью пленены. По одной из версий командующий Юго-Западным фронтом генерал М. П. Кирпонос покончил самоубийством.
Не полагается, чтобы командующий советской армией сам ушел из жизни. Поэтому в сентябрьском номере за 64 год ''Военно-исторического журнала'' была опубликована статья без подписи ''Правда о гибели генерала Кирпоноса'', в которой утверждается, что Кирпонос умер от ран, оказывавшихся смертельными”.

Юрий Шлиппе: В правильности версии самоубийства генерала Кирпоноса убежден, кстати, и Петр Григоренко. Приведем отрывок из нашей с ним беседы.

Петр Григоренко: По моим данным, покончил, и мне лично об этом говорил человек, который лучше других должен был знать это - Иван Христофорович Багранян, который там, в Киевском военном округе был начальником оперативного управления.

Юрий Шлиппе: Маршал Советского Союза, который скончался в 1982 году?

Петр Григоренко: Да. Он был в этом Киевском особом военном округе начальником оперативного управления. В то время, когда танки немецкие вышли на штаб фронта Багранян находился в войсках, его командировали в связи с крушением на фронте. Разъехались многие из штаба, разосланы были, в том числе Багранян в один из корпусов был послан, поэтому он с войсками оказался и с войсками выходил из этого окружения. А Кирпонос был в штабе фронта, когда пришли немецкие танки, на штаб фронта наскочили, он был тяжело ранен уже до этого и он застрелился. Сам не видел Багранян, конечно, но ему рассказывали люди, с которыми он вместе служил. Он покончил самоубийством, начальник штаба Тупиков, начальник разведки Бондарев. Там много людей покончили с собой, потому что выхода никакого не было - либо в плен, либо кончать с собой.

Юрий Шлиппе: Так говорил Петр Григоренко, бывший советский генерал и военный ученый в беседе, которую мы вели с ним в Нью-Йорке в начале 1983 года.

Иван Толстой: Беседу с генералом Григоренко вел Юрий Шлиппе (Мельников). А как воевал писатель Виктор Некрасов?

Виктор Некрасов: Первую зиму я провел командиром взвода запасного саперного батальона в крохотной деревушке Пичуга на берегу Волги, севернее Сталинграда. Туда мы пришли пешком из-под Ростова и остались на всю зиму. Учили солдат тому, чего и сами не знали. Настоящий тол и взрыватель я впервые увидел уже в Сталинграде через год. На весь батальон, а в нем было около тысячи человек, была одна боевая винтовка. На стрельбах (за всю зиму) каждому бойцу полагалось по одному патрону. Окопы (предмет этот у нас назывался “укрепления и фортификации”) в насквозь промерзшем грунте копали деревенскими лопатами. Из восьми учебных часов четыре, а то и шесть полагалось проводить на воздухе – в наступлении, в разведке, в охранении этих самых “фортификаций”. Морозы были 40-градусные, а так как белья у солдат не было, я забирал у хозяйки (она была почтальоном) все газеты и бойцы заворачивали в них свои чресла. К весне весь рядовой состав был отправлен на Крымский полуостров и там полег костьми. Мы же, офицеры, отправлены в боевые части полковыми инженерами.
Все виды мин и других заграждений я видел только на картинках. В апреле 1942 года наш полк выступил из станицы Серафимович, где формировался, на фронт. Мы продефилировали по главной улице с развернутым знаменем. Направо и налево от знаменосца шагали два так называемых “ассистента” с учебными (дырки в стволах) винтовками на плечах. Дальше - “C места песню! Строевым!” - весь полк (хотите - верьте, хотите – нет) с палками вместо винтовок. Вот так - с палками на плечах. Бабы ревели: “И вот так вот вы на немцев - с палками?!”. А полковая артиллерия была бревна на колесах от подвод, которые тащили четыре полковые клячи. Кто мог это придумать - один Аллах ведает. А оружие, настоящее оружие (офицеры - пистолеты ТТ, тоже первый раз в жизни, бойцы - винтовки образца 1891 года) получили за неделю до начала боевых действий под Терновой возле Харькова. Учебных стрельб, само собой, не было, разобрать винтовку умели только командиры роты из кадровиков, попавшие к нам из госпиталей. Так началось знаменитое Тимошенковское наступление на Харьков в мае 1942 года. Чем кончился Сталинград - тоже известно. И вот это-то - от палок до трехсот тридцати пленных паулюсской армии (армии генерала Паулюса – Ив.Т) - очень на всех нас подействовало и внушило веру, ту самую, о которой я уже писал.

Иван Толстой: Виктор Некрасов. Запись 6 апреля 1977 года. В нашей лондонской студии историк Федор Вишняков (настоящие имя и фамилия Тибор Самуэли) на протяжении многих месяцев рассказывал об истории органов государственной безопасности. НКВД и война.

Диктор: Прослушайте беседу из серии “История органов государственной безопасности СССР”. У микрофона автор беседы Федор Вишняков.

Федор Вишняков: Как я указывал в последних своих беседах, с началом советско-германской войны перед органами госбезопасности стало множество новых, чрезвычайно ответственных задач. В первую очередь - массовые аресты подозрительных советских граждан, а также физическое истребление заключенных в тюрьмах и лагерях на оккупированной территории, которых не удалось вовремя эвакуировать. Для этого были созданы различные истребительные батальоны и заградительные отряды. В начале эти части использовались главным образом для поимки, а часто и для расстрела на месте советских воинов, вырвавшихся из германского окружения. Виновникам этих окружений, этих котлов, в которые попадали неподготовленные советские части, было, конечно, советское правительство и Большевистская партия. Но партия приняла на вооружение бесчеловечный принцип: любой попавший в плен, или даже в окружение, является изменником родины. Ну, раз изменник, то должен понести заслуженное наказание. НКВД сыграло решающую роль и в организации партизанского движения в тылу немцев на оккупированной территории. Создание партизанского движения происходило не совсем так, как это обычно изображается в книгах в Советском Союзе. Характерно, что в большинстве оккупированных территорий страны организация партизанского движения была поручена непосредственно органам Наркомвнутдела. В Белоруссии, например, руководителям партизанского движения официально был комиссар госбезопасности Цанава, народный комиссар внутренних дел.

Иван Толстой: В 2004 году мы записали беседу с профессором Олегом Будницким. Как, с вашей точки зрения, можно ли было бы победить без стольких жертв?

Олег Будницкий: Без стольких жертв победить, вероятно, было можно, хотя история сослагательного наклонения не знает. Но я вам хочу сказать одну, очень грустную вещь, несмотря на то, что мы всячески стремимся задним числом историю переосмыслить и как бы переписать, чтобы она пошла как-то лучше. Трудно представить себе, чтобы жертв было мало. И вот, почему. Увы, для этого были некоторые объективные причины и обстоятельства. Кроме ошибок, просчетов, попыток атаковать противника, вторгшегося неоднократных… Я недавно перечитывал дневник Франца Гальдера, начальника Генерального штаба сухопутных сил германских, и он все удивлялся, почему русские так упорно атакуют эти войска и не уходят в оборону, что было бы логичнее, что принесло бы нам меньшие потери и, соответственно, большие потери германским войскам. Но понимаете, существует один из самых больших мифов - это миф о мощи Красной армии. Большая армия - не обязательно мощная и умела армия, к сожалению. Ведь эта огромная армия была создана очень быстро, она выросла в разы за очень короткий период времени, с 1939-го по 1941-й год. И численный рост армии не успевал за ее обучением, подготовкой и вооружением. Представьте себе, что я, чтобы не быть голословным, приведу некоторые цифры. Только в первой половине 41-го года численность армии выросла более чем на миллион человек, и составила армия накануне войны 5 миллионов 373 тысячи человек, не считая тех, кто был уже призван, но еще не дошел до своих частей. А теперь у меня возникает естественный вопрос: а каково было качество руководства этими людьми? Ведь такое стремительное увеличение армии требует огромного количества квалифицированных военачальников всех звеньев, от самых младших до высших. Подготовить их не так просто, это не делается мгновенно, для этого требуются годы, для этого требуются преподаватели, для этого требуется, чтобы был какой-то опыт у этих преподавателей и у тех людей, которые командуют людьми. Всем нам известно о репрессиях, которые унесли достаточно большое количество жизней квалифицированных военачальников, но даже если допустить, что этих репрессий не было бы, все равно дефицит командных кадров был просто чудовищным. На 1 июня 1940 года в стране действовало 19 военных академий, 10 военных факультетов при гражданских вузах, семь высших военно-морских училищ, более 200 военных училищ, включая морские и авиационные. Однако уже на 1 января 1941 года высшее военное образование имели 7 процентов командиров, среднее - 56. То есть, половина командиров не имела специального военного образования. Вообще потери последующие среди командиров были просто чудовищные: офицеров погибло более миллиона человек за годы войны. Погибло, попало в плен или пропало без вести. Это одна сторона медали. Другая сторона - мы плохо себе представляем, что война СССР и Германии была войной все-таки крестьянской страны против страны урбанизированной и индустриальной. По переписи 1939 года у нас было 67 процентов сельского населения. Это достаточно много. Причем, в городах примерно две трети населения были люди, недавно пришедшие из деревни. Ничего не хочу сказать плохого о сельских жителях, они вынесли на себе всю тяжесть войны, но это немножко другая цивилизация, это другое отношение к технике, это другие умения и навыки, скажем так. Еще Бисмарк заметил по поводу Австро-прусской войны, что эту войну выиграл прусский учитель. Хотя вот мы говорим, что у нас была культурная революция, что была всеобщая грамотность, и так далее. Но на самом деле уровень грамотности, уровень образования был не очень высок. Это тоже один из мифов советской пропаганды. Смотрите, перепись 1939 года. На тысячу населения приходилось 6 человек с высшим образование, 77 с незаконченным средним и незаконченным высшим, включая неполное среднее. Меньше 10 процентов населения страны имело высшее, среднее и неполное среднее образование. В 1940 году, среди призванных на действительную воинскую службу, лица с полным средним и высшим образованием составляли 10 процентов, с неполным - от 6 классов и выше – 65 процентов, значит, четверть всех военнослужащих это были люди с образованием ниже 6 классов. И дальше, по ходу призыва, это положение только ухудшалось.
За годы войны, чтобы вы представили себе масштабы, было призвано двадцать семь с половиной миллионов человек, причем, как правило, это были люди старших возрастов, то есть по определению менее грамотные, чем те, кто уже учился при советской власти в 30-е годы. Соответственно, если уровень грамотности и подготовки населения в целом такой, такой же он соответственно и в армии, и это сказывается и в понимании тактических вещей, и в обращении с техникой, и во многом другом. Я отнюдь не стремлюсь оправдать те огромные потери, очень часто необоснованные, которые были понесены, особенно в 1941 году. Чудовищные были просто потери, объяснявшиеся нередко просчетами, прежде всего, высшего командования и лично Сталина. Помните, в мемуарах Жукова есть знаменитая сцена, когда он сказал: как это, оставить столицу советской Украины Киев. В результате колоссальный котел и более 600 тысяч потерянных солдат и офицеров убитых и захваченных в плен. Колоссальный просчет, и трудно себе представить в нормальной, свободной стране, чтобы после этого вождь остался у руля. Ну, нас была немножко другая система.

Иван Толстой: Мне хотелось закончить эту программу стихотворением ленинградского журналиста Юрия Голубенского. Эти стихи также прозвучали в передаче 2008 года.

Мне снился бой, тяжелый долгий бой,
Гремели танки, били минометы.
Мне снилось, что склонился надо мной
Нестроевик из похоронной роты.
Дивизия ушла вперед уже,
Над арьергардом тают клубы пыли,
Остался только я на рубеже,
В чужой земле меня навек забыли.
Мне снился город, где в гранитный берег
Колотится ломающийся лед,
Мне снилась мать, она еще не верит,
И девушка, она уже не ждет.
Мне снилось, что проходят эшелоны
Вдоль перелесков, пашен и лугов
И что поют слепые по вагонам
Про чью-т

http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/balkanskij_prolog_2011-06-23.htm 23.06.2011
Балканский пролог Алексей Чичкин
Как весной 1941 года Великобритания стимулировала нападение фашистской Германии на Советский Союз
Которое десятилетие в мире массово тиражируются пропагандистские клише не только о пресловутом «сговоре» СССР с нацистской Германией 1939-го, но и о том, что Советский Союз в первом полугодии 1941 года, якобы, потворствовал фашистским агрессорам. Однако опубликованные документы, касающиеся советской внешней политики того периода, например, по отношению к Югославии, подвергшейся германо-итальянской агрессии в начале апреля 1941 года, и к возможному югославско-британскому военному союзу, позволяют утверждать обратное: и оккупации Балкан, и, вероятно, даже Великой Отечественной войны можно было избежать.
При условии, что Великобритания стремилась бы оказать реальную военную помощь Югославии и Греции и пошла бы на военно-политический союз с СССР. Очень похоже, что тогда Великобритания хотела ускорить германскую экспансию против СССР, потому и не оказала военной помощи Югославии, уже в начале фашистского наступления заявив, что такая помощь запоздала.
Тем временем, 5 апреля 1941 года СССР, вопреки «рекомендациям» из Берлина и Рима, в ходе визита в Москву правительственной делегации во главе с генералом Душаном Симовичем подписал с Югославией 5-летний Договор «О дружбе и ненападении». Как известно, в конце марта Д. Симович со своими сторонниками сверг в Белграде профашистский режим Цветковича, новая власть сразу перешла к политике тесного сотрудничества с СССР. Поэтому ещё в канун визита югославской делегации в Москву Гитлер утвердил директивы «Марита» и «25» - о вторжении Германии и ее союзников в Грецию, Югославию и о последующем расчленении югославского государства. 6-го апреля началось вторжение в Югославию, а 7-го - в Грецию.
Напомним: присоединение Югославии к пресловутому «Антикоминтерновскому пакту» Германии, Италии и Японии 26 марта 1941 года (документ подписал премьер-министр Цветкович) вызвало бурю негодования и в Югославии, и в Греции, воевавшей с осени 1940 г. с Италией. Всю Югославию охватили забастовки, возникла угроза распада страны, армия фактически вышла из повиновения властям.
От Словении до Македонии появились огромные плакаты

Цитата :

«Боле рат, него пакт» («Лучше война, чем пакт») и «Боле гроб, него роб» («Лучше в гробы, чем в рабы»), «Цветкович – предатель славян!» и т.п.

Сомнение в целесообразности участия Белграда в упомянутом пакте публично выразил принц-регент Павел. В такой ситуации группа патриотически настроенных военных свергла профашистское правительство Югославии и сразу, повторим, взяла курс на сотрудничество с СССР, а также с Великобританией. Было также заявлено о югославской военно-политической помощи борющейся Греции. Естественно, коренное изменение обстановки на Балканах, особенно в Югославии, привело к тому, что Берлин и Рим решили немедленно начать вторжение на югославскую территорию. Этому способствовало также требование нового югославского правительства к Италии (2 апреля) возвратить Югославии адриатический портовый район Задар (на хорватском побережье Адриатики), захваченный Италией в 1919 году.
Что касается подписанного 5 апреля советско-югославского договора, то он предусматривал, в частности, что,

Цитата :

«если одна из договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны третьего государства, то в отношении этой стороны другая договаривающая сторона обязуется соблюдать дружественную политику по отношению к ней» (ст. 2).

Именно такую линию в отношении Югославии проводил СССР с того же 5 апреля, причем Москва была, подчеркнем, за военный союз Югославии с Великобританией, то есть тройственный антифашистский блок фактически мог быть создан уже в начале апреля 1941 года. Если бы не капитулянтская позиция Лондона.
Между тем, югославские дипломаты в Румынии, Турции и СССР в марте-апреле сообщали советским представителям, что Германия и ее сателлиты вскоре обрушатся на Советский Союз и один из главных ударов будет нанесен с Балкан, прежде всего из Румынии. Но до этого «им» надо полностью овладеть Балканами (подробнее см., например, «Страны Центральной и Юго-Восточной Европы во Второй мировой войне», М., Воениздат, 1972). Вполне логично, что СССР был за военно-политический союз Югославии и Греции с Великобританией и ее доминионами. Именно такой союз, с учетом советско-югославского договора о дружбе и ненападении, мог бы трансформироваться бы в четырехсторонний антифашистский блок.
Первый замнаркома иностранных дел СССР А.Я. Вышинский 5 апреля в беседе с послом Югославии в Москве М. Габриловичем заявил:

Цитата :

«…Мы не против, чтобы Югославия сблизилась с Англией и со всеми государствами, которые могут помочь Югославии. Мы не исключаем, что Югославия заключит соглашение с Англией: мы считали бы это целесообразным»

(См., например, «Документы внешней политики СССР: 1940-22 июня 1941 г.», М., МИД РФ, 1998, т. 23, кн.2, часть 2, стр. 532). И уже 8 апреля начались поставки Югославии стрелкового и легкого артиллерийского оружия из СССР через Грецию и британский Кипр, началась подготовка танкистов и военных летчиков для борющейся Югославии. Великобритания и ее доминионы (Канада, Австралия, Новая Зеландия и Южноафриканский союз) заявили о солидарности с Югославией и Грецией, хотя и без упоминания о конкретной военной помощи Белграду и Афинам. Казалось бы, почва для мощного антифашистского военно-политического союза создана, но…
В беседе 16 апреля посла СССР в Великобритании И. Майского с британским министром иностранных дел А. Иденом последний дал понять, что реальной военной помощи Югославия со стороны англичан и их доминионов не получит. Разве что будет оказана помощь Греции. Как заявил Иден,

Цитата :

«мужество и боеспособность греков заслуживают восхищения», но… «я не уверен в способности англо-греческих сил отразить или на длительный срок задержать германское наступление на Балканах…».

При этом Иден, согласно донесению Майского наркому иностранных дел В.М. Молотову, подчеркнул, что он, с одной стороны,

Цитата :

«очень рад, что СССР выразил желание снабжать Югославию оружием, а англичане будут всячески содействовать его доставке». Но, с другой, «не поздно ли уже это делать?»

Из всего изложенного Иденом вытекало, что он со дня на день ожидает сообщения о ликвидации югославского сопротивления.
Тем не менее, СССР в ожидании действенной британской военной помощи Югославии в первой половине апреля увеличил советский военный контингент на границе с Румынией, в том числе, советский военный флот в приграничном секторе Дуная (в дельте и нижнем течении). Напомним, что Румыния с Венгрией и Болгарией участвовали, можно сказать, в растерзании Югославии. С 8 по 10 апреля СССР дважды предлагал Великобритании и Турции сделать совместное предупреждение Болгарии, поскольку София до 10 апреля не поддавалась германо-итальянскому давлению по поводу ее участия в интервенции. Но Лондон с Анкарой сочли такое предложение

Цитата :

«мало результативным» и… «запоздалым».

Здесь
будет не лишним подробнее остановиться на том, как Великобритания позволила фашистским агрессорам захватить Югославию, а затем и Грецию. Итак, 3 апреля на греческой железнодорожной станции Кенали (греческо-югославская граница) состоялись переговоры главнокомандующего греческими вооруженными силами генерала А. Папагоса, командующего англо-австрало-новозеландско-южноафриканским экспедиционным корпусом генерала Г. Уилсона и начальника оперативного отдела югославского генерального штаба генерала Р. Янковича. Британская сторона отказалась вводить часть своих сил в Южную Югославию (югославскую Македонию) и не гарантировала постоянного военно-воздушного прикрытия сухопутных и военно-морских сил Югославии (эти предложения выдвинули делегации Югославии и Греции). Из-за такой позиции Лондона трехстороннее военное соглашение не состоялось.
Это, естественно, развязало руки агрессорам. В течение 5-9 апреля войска Германии, Италии, Венгрии и Румынии захватили треть югославской территории. Греческое командование предложило британцам поддержать наступление их войск из Центральной Албании в Черногорию, югославскую Македонию и Южную Сербию, направленное на соединение с югославской армией (к тому времени войска Греции, воюющей с Италией с конца ноября 1940 г., освободили южную и часть центральной Албании – итальянской колонии с середины апреля 1939 г.). Но Лондон отклонил это предложение, и греческие войска вынуждены были отступать.
10-13 апреля, когда британские ВВС покинули воздушное пространство Югославии, войска Болгарии развивали наступление в тылу югославских и греческих войск. В то же самое время советские и британские военные грузы для Югославии начинают скапливаться в портах Греции и британского Кипра. Британцы, вообще, стали саботировать эти поставки. Бомбардировки британскими ВВС позиций германских и итальянских войск в югославском портовом районе Задар (владение Италии с 1919 года), на итальянском архипелаге Додеканес (юго-восток Эгейского моря) и в Албании под предлогом «возросшей военно-воздушной уязвимости британских Кипра и Мальты» были почти прекращены.
Настал эпилог югославской трагедии: 14-17 апреля войска Германии, Италии, Венгрии, Румынии и Болгарии захватили 95% территории Югославии. Американский журналист У. Ширер писал:

Цитата :

«Переворот в Югославии вызвал у Гитлера один из самых диких приступов ярости за всю жизнь… Гитлер объявил о самом роковом из всех своих решений: „Начало операции по плану „Барбаросса“ придется отодвинуть на более поздний срок в пределах четырех недель“.
Люфтваффе разрушили Белград, в руинах погибло более 17 тысяч человек. Территория страны была оккупирована. Но захват России теперь предстояло осуществить в более короткие сроки… Эта задержка… оказалась роковой».

Британские войска, отказавшись поддержать греческое контрнаступление вблизи греко-турецкой и греко-югославской границы, эвакуировались: сперва к югу от Афин, затем на о. Крит. В результате греческие войска у границ с Югославией и Турцией были разгромлены. Причем Великобритания не ответила на предложения МИДов СССР и Греции о совместном представлении СССР, Великобритании и Греции в адрес Турции по поводу сохранения транзита грузов для Югославии через Турцию. С 15 апреля Анкара запретила такой транзит, а 18 апреля официально капитулировала Югославия. Накануне, 17 апреля, премьер-министр Греции (с февраля 1941 г.) А. Корицис, заявив об «иезуитстве англичан», покончил жизнь самоубийством (подробнее см. B. Терзич, «Jугославиjа у априлском рату 1941», Титоград, 1963; F. Culinovic, «Okupatorska podjela Jugoslavije», Beograd, 1970; Никос Захариадис, «Преданная Греция», М., Госполитиздат, 1953 г.; «Страны Центральной и Юго-Восточной Европы во Второй мировой войне», М., Воениздат, 1972 г.; Энвер Ходжа, «Возрождение и развитие Албании», Тирана (рус. яз.), 1974 г.). Ко второй половине апреля Югославия была буквально раздавлена фашистскими агрессорами, а к середине мая – расчленена. Повторим еще раз: при полном попустительстве со стороны Лондона, но - не Москвы. Благодаря британской внешней и военной политике в мае 1941-го почти то же самое повторилось в Греции. Войска Англии и ее доминионов даже отказались овладеть, в том числе с близлежащего британского Кипра, отдаленным от Италии, но принадлежавшим ей с 1913 года, архипелагом Додеканес на юго-востоке Эгейского моря.
Советская позиция осталась неизменной и после капитуляции Югославии. Примечательна в этой связи беседа А.Я. Вышинского с М. Габриловичем 8 мая 1941 года:

Цитата :

«…Я (Вышинский. - А.Ч.) заявил, речь о признании «Хорватского государства» не идет (его провозгласили Германия и Италия в конце апреля 1941 г. - А.Ч.). Я отметил также, что югославские военные летчики и военные самолеты, которые готовились для Югославии, должны остаться у нас. По международному праву мы должны были их интернировать (на этом настаивали Италия и особенно Германия. - А.Ч.), но мы готовы их оставить на прежнем основании – под наше честное слово. Габрилович, разволновавшись, поблагодарил за сочувствие и внимание к Югославии…» (там же, стр.662).

Кроме того, СССР в апреле-мае списал всю задолженность Югославии за поставки ей военных и обычных торговых товаров и за отсутствие с 8 апреля 1941 года югославских поставок в Советский Союз. За это

Цитата :

«Габрилович в ходе встречи со мной (Вышинским. Прим. А.Ч.) 2 июня выразил искреннюю благодарность советскому народу и руководству. Он заявил, что видит и чувствует истинное отношение СССР к Югославии. Я ответил, что наши чувства к Югославии остаются неизменными…» (там же, стр. 714).

Таким образом, весной 1941 года были вполне реальные шансы не только остановить фашистских агрессоров на Балканах, но и, возможно, предотвратить их вторжение в СССР. Однако британская политика сорвала такой сценарий, фактически стимулируя гитлеровский «Дранг нах Остен».

http://www.inosmi.ru/history/20110617/170801438.html ИноСМИ 17/06/2011
В войне победил только Сталин ("Diena", Латвия) Сандрис Точс (Sandris Točs)
Интервью с российским историком Борисом Соколовым

- Наверное, первый вопрос, который латышский журналист хочет задать русскому историку: была Латвия в 1940 году оккупирована или нет?
- Да, была оккупирована в 1940 году, позже – в 1944-1945 годах, и так до 1991 года сохранялась советская оккупация в Латвии. Международное право называет это «мирной оккупацией», оккупацией при которой не оказывается активного сопротивления, во время которой нет военных действий. Оккупация Латвии очень напоминает оккупацию Дании, которую Германия осуществила в апреле 1940 года. Это была «мирная оккупация», к тому же у оккупации Дании были свои преимущества в сравнении с оккупацией Латвии, Литвы и Эстонии, потому что в Дании вплоть до августа 1943 года было сохранено прежнее правительство в полном составе без каких-либо реорганизаций. Дания тогда была просто протекторатом Германии. В мировой истории до Второй мировой войны много примеров «мирной оккупации». Так, Германия оккупировала Австрию в 1938 году, Чехию – в 1938 году. Северную Буковину и Бессарабию в 1940 году оккупировал СССР.

- Хотя вы оккупацию Латвии 1940 года назвали «мирной», сюда были введены довольно большие войска, чего нельзя не заметить. Если оккупация Латвии 1940 года очевидный факт, почему его так трудно признать даже в современной России?
- У этого две причины. Одна вытекает из мировоззрения, вторая – практическая. Причина мировоззрения редуцируется к тому, что российская элита, так же как и большинство русских историографов настроена имперски. Все то, что способствует укреплению и увеличению империи, расценивается позитивно, а то, что влияет на ослабление или развал империи, расценивает как то, что подлежит осуждению. С такой точки зрения, присоединение Балтии позитивная вещь, это восстановило прежние границы империи. А о том, насколько это было добровольно или недобровольно, российские историки стараются не думать. Есть историки, которые это приветствуют, есть такие, кто оценивает с осторожностью, есть и такие, кто осуждает, одновременно признавая, что, мол, такое было время, мы не могли действовать никак иначе, как только отнять у стран Балтии независимость. В свою очередь, практическую причину можно охарактеризовать так: мы не дураки, чтобы платить. Есть опасения, что признание оккупации может вызвать судебные материальные претензии к России со стороны тех граждан Балтии, которые пострадали от советской оккупации. Мне самому кажется, что это не серьезная причина, потому что при наличии доброй воли это можно решить, договорившись об определенных разумных компенсациях, которые получали бы жертвы репрессий. И в Российской Федерации есть закон, предусматривающий компенсации жертвам репрессий, главным образом, их потомкам.

- Знаете, часть латышей в глубине души боятся, что если русские признают оккупацию, то и нам придется признать тот вред, который причинили России красные латышские стрелки, позволившие придти к власти коммунистическому режиму, который убил царскую семью со всеми детьми. Так мы можем погрязнуть в бесконечных обвинениях.
- Кто они такие латышские красные стрелки, спрошу я у вас?

- Были такие латышские военные подразделения, которые поддерживали большевиков и Ленина.
- Разве эти латышские красные стрелки представляли Латвийское государство?

- В 1917 году Латвийское государство еще не существовало.
- Правильно. Это значит, что красные стрелки не могли представлять Латвийское государство. Красные стрелки могли представлять только советскую власть, которую они фактически и представляли. И в отношении преступлений красных стрелков можно подать судебный иск против советского режима, но там мало шансов.

- Есть такое мнение, что историю нужно оставить историкам и не позволять ей влиять на политику, потому что это вредит, к примеру, межгосударственным отношениям.
- Прежде всего, хочу подчеркнуть вот что. Даже если Россия признала бы факт оккупации Латвии, что вряд ли произойдет при нынешнем авторитарном режиме, это признание не вменит в обязанность выплату компенсаций Латвии. Нет таких инструментов, которые могли бы заставить Россию платить за последствия оккупации 1940 года. Даже если кто-то обратится в Европейский суд, не думаю, что Европейский суд рискнет принять позитивное решение. Механизма, чтобы вынудить Россию платить компенсацию за оккупацию, нет. Это может быть только добрая воля России. Так же как есть добрая воля Германии, которая платила компенсации жертвам холокоста и гастарбайтерам. Я как русский человек, как христианин считаю, что России нужно заплатить определенную компенсацию за то, что она причинила народам Балтии, полякам, раз уж она признает себя правопреемницей советского государства.

- Вы много говорили о мифах в истории. Какое значение они имеют в истории?
- В истории мифы не имеют никакого значения, события, которые уже произошли, от них не меняются. Ясно, что мифы имеют значение для наших дней. Исторические мифы характерны для всех государств - и для России, и для США, и, конечно, для Латвии.

- Какой, по-вашему, самый большой миф в российской истории?
- Я бы не рискнул назвать, что является большим, что – маленьким мифом, что понимать как большой и что – как маленький миф.

- Вторая мировая война, или как ее еще называют в России – Великая Отечественная война. Это миф?
- Там много мифов. Какой-то один отдельно даже боюсь выделять. Там полно мифов.

- Маршал Жуков был герой?
- Это зависит от того, что мы понимаем под словом «герой». Что такое герой? Если под словом «герой» подразумеваем историческую личность, у которой была определенная важная роль в исторических событиях, то маршал Жуков герой. Если под словом «герой» подразумеваем человека, который совершил подвиг, пожертвовав чем-то своим, то генерал Жуков не герой, потому что никаких подвигов он не совершил. Маршала Жукова идеализируют, называя «величайшим военачальником Второй мировой войны». Военачальником он был, но величайшим вряд ли, скорее – вполне определено не был. Военное искусство определяется способностью при помощи как можно меньших сил одержать победу над большими силами, понеся, к тому же, как можно меньше потерь. С этой точки зрения ни Жуков, ни кто-то другой из советских военачальников не были выдающимися, потому что все они несли намного большие потери, чем противник.

- Может быть, героем в войне был народ?
- Есть такой миф. Миф, который гласит: войну выиграл не Жуков, не Сталин, а советский народ. Иногда говорят - русский народ. Русские и другие народы СССР в годы войны находились в условиях сталинской диктатуры. Разве народ, жители, армия могли победить в войне как-то рядом со Сталиным или без участия Сталина. Сталин сам по себе, а народ сам по себе. Народ воевал вопреки Сталину, или как?

- Сталинисты так и говорят – Сталин и народ…
- Если мы скажем: «Сталин и народ победили в войне», в принципе, в этом ошибки не будет, потому что в войне победил Сталин. Он победил, потому что в его распоряжении был народ, то есть – определенная сумма человеческих ресурсов, которая, главным образом, по причине принуждения воевала на стороне Сталина, а не против него. С этой точки зрения можно сказать, что победили «Сталин и народ». Но вопрос, что народ получил от этой победы и что потерял? Думаю, что русский народ в этой войне только проиграл. На мой взгляд, США все равно разгромили бы Гитлера и не позже 1946 года, потому что создавались атомные бомбы, чтобы сбросить их на Берлин, Мюнхен и другие города.

Перевод: Лариса Дереча

Оригинал публикации: Karā uzvarēja tikai Staļins

kuyzelezo: Кто на кого собирался напасть? 17/06/2011, 15:41
Сталин заключал пакт с Гитлером только для того, чтобы в удобный момент раздавить его. Причем, оставил на этот счет личный автограф.
В 1940 году в СССР готовился к изданию Собрание сочинений германского канцлера Отто Бисмарка. Предложение об издании сочинений Бисмарка явно исходило от Сталина и было связано с заключенным в 1939 г. пактом о ненападении, а вскоре и с Договором о дружбе с Германией. Вводная статья к сочинениям Бисмарка (в 1 томе) была испещрена пометками Сталина, и некоторые из этих пометок весьма интересны. Так, например, Сталин подчеркнул слова редактора о том, что Бисмарк всегда настаивал на том, что Германия ни при каких условиях не должна воевать на два фронта, и предостерегал немецких политиков и военных от войны с Россией. Синим карандашом на полях Сталин написал: "Не надо пугать Гитлера".
http://www.ihst.ru/projects/sohist/biblio/med01vr.htm
Испугать Гитлера Сталин намеревался несколько позже - и не на бумаге.
=====================================
Поклонник Борюсика...

Не совсем так! Автором статьи был профессор Ерусалимский. Он писал, что Бисмарк завещал ни в коем случае не пытаться нападать на Россию для ее завоевание или расчленения (он говорил, что русский народ - как ртуть. Даже будучи разделенным, все равно со временем соединится в одну большую каплю). Редактируя это место Сталин сказал Ерусалимскому во время их беседы примерно следующее: не надо предупреждать немцев, Гитлера, пусть попробует.
Смысл здесь был совсем иным - понимая неизбежность смертельной борьбы, Сталин готовился впоне ясно к этому неминуемому столкновению.
Так что Борюсик здесь не при чем.

andmak пишет:

Не совсем так!... Так что Борюсик здесь не при чем.

Совсем так! И при чём! Я в виду аффтара коммента, kuyzelezo. Вот что он пишет еще:

Цитата :

kuyzelezo:Народ не был инициатором сопротивления 17/06/2011, 11:15
Каждые два солдата из трех в 1941 г. очутились в плену. Дезертирство и неявка на мобилизационные пункты носили массовый характер. Так "упорно" русские еще никогда не защищались.
Народ поначалу не хотел сражаться за Советскую власть. Только зверства немцев на оккупированных территориях и жесточайшие репрессивные меры сталинского режима заставили русский народ подняться на защиту страны.