Вокруг учебника Данилина. Сталин и современность

http://www.echo.msk.ru/programs/smoke/611498-echo.phtml Эхо Москвы 16.08.2009 19:07
Тема : Листая учебник истории: от "Архипелага ГУЛАГ" до "эффективного менеджера" (15 августа 1990 г. Указом Президента СССР А.И. Солженицыну возвращено советское гражданство)
Передача : Дым Отечества
Ведущие : Владимир Рыжков, Виталий Дымарский
Гости : Сергей Иванов, Павел Данилин
............................................................
В.РЫЖКОВ: Павел, а где грань между дружелюбием и фальсификацией, против которой мы сейчас объявили войну. Я посмотрел учебник, в котором вы приняли участие – правда, не те части, которые вы писали - это учебник под редакцией Данилова, Уткина, Филиппова, и обнаружил массу любопытных вещей. Например, о том, что авторы против концепции тоталитаризма и резко протестуют против того, что общая природа была у нацизма и сталинизма.

П.ДАНИЛИН: Безусловно.

В.РЫЖКОВ: Это вам так кажется. Дальше - вся ответственность за развязывание «холодной войны» в этом учебнике возлагается на Запад.

П.ДАНИЛИН: А на кого же еще мы должны возложить? Кто еще разработал операцию «Немыслимое»?

В.РЫЖКОВ: Понятно. Советский союз не имел к этому отношения?

П.ДАНИЛИН: А разве «Советский союз» разработал эту операцию, простите?

В.РЫЖКОВ: Секундочку. На 16-й странице с интересом прочитал, что население стран Восточной Европы, где были установлены коммунистические промосковские режимы, «стремилось к социальным реформам и в целом поддержало приход к власти коммунистов в Центральной и Восточной Европе».

П.ДАНИЛИН: А чему вы удивляетесь? Это факт, - по данным выборов, опросов.

В.РЫЖКОВ: Самое мягкое про это сказать - это спорная точка зрения. А большинство специалистов вам скажут, что это открытая фальсификация.

П.ДАНИЛИН: Те специалисты, кто говорит, что это фальсификация, не являются специалистами.

В.РЫЖКОВ: Я вам задаю методологический вопрос – на странице 37 констатируется, что «репрессивное руководство страной все больше превращалось в отрицательный фактор ее экономического развития». А до этого, получается, что это был положительный фактор. И в целом, если прочитать весь этот учебник, то концепция такая: это сталинская интерпретация истории – чуть подретушированная, чуть скорректированная.

П.ДАНИЛИН: Ну, о чем вы говорите? Смешно. Вы прочитайте хотя бы один учебник сталинского
.................................................................
П.ДАНИЛИН: Вы сказали, что все было оправдано, все было правильно – ничего подобного, близко даже нет ничего подобного. В этом учебнике четко написано, что массовые репрессии осуществлялись, что это зло, что это плохо. Это первое. Знаете, люди, которые говорят, что в этом учебнике написано про «эффективного менеджера» - Сталина – этот учебник не читали – в нем нет этих слов в принципе. И люди, которые говорят о крипто-сталинистском, нео-сталинистском подходе тоже показывает, что они этот учебник не читали. Потому что тут нет никакого оправдания репрессий, здесь говорится о том, что репрессии – это зло.

В.ДЫМАРСКИЙ: Увы, есть. Могу процитировать.

П.ДАНИЛИН: Процитируйте, пожалуйста.

В.ДЫМАРСКИЙ: Тут говорится, что репрессии помогли обновить бюрократический аппарат, сделать его более эффективным.

С.ИВАНОВ: Давайте я прочитаю: «Репрессии не обошли стороной партийную элиту. Перед выдвинутыми на тот или иной ответственный пост молодыми работниками ставились крайне завышенные, трудные задачи. Самые сильные и энергичные шли на повышение. Те, кто добился каких-то успехов, имели шанс продолжать работу. Тех же, кто не справлялся, часто ждал суд» - это Вознесенский что ли не справлялся?

В.ДЫМАРСКИЙ: Но там еще есть и конец - все это способствовало политической стабильности в стране.

П.ДАНИЛИН: Нет, этого не было. Дочитайте до конца. Потому что это была цитата, которая была неправильно процитирована. Потому что именно из этого вырастает «эффективный менеджер», оправдание репрессий – ничего подобного даже близко не было.

С.ИВАНОВ: Но, г-н Данилин, это странная формулировка - согласитесь. Она вам ни для чего не нужна? Я-то, в отличие от Владимира, как раз не считаю, что этот учебник весь нео-сталинисткий, но там есть вещи какие-то… ужасные.
....................................................................
П.ДАНИЛИН: Основная проблема критики этого учебника заключается не только в том, что его не читали, а еще и в том, что людей удивило то, что мы попытались объяснить, чем руководствовались эти люди, руководство Советского Союза, осуществляя эти репрессии. То есть, мы попытались объяснить ситуацию, в которой находился СССР, попытались объяснить логику их действий. Но почему-то за объяснением люди увидели оправдание. Хотя если говорится, что репрессии осуществлялись, в том числе, и в целях использования вот этого труда заключенных для экономического развития страны – это еще хуже, чем если бы они осуществлялись потому, что Сталин был больным самодуром, вот в чем дело. Рациональность репрессий, она гораздо хуже и гораздо убийственнее характеризует режим, чем, если бы они осуществлялись только потому, что Сталин был параноиком, понимаете? Почему-то за объяснением люди увидели оправдание. Причем эти люди – вы знаете - Мариэтта Чудакова прямо заявила на съезде СПС, что она идет баллотироваться от СПС в 2007 г., - чтобы бороться с Данилиным и его учебником. Это, конечно, мне льстит, но дело в том, что люди не совсем правильно его прочитали. Понятно, почему - его представили в «Новой газете» люди, которые его близко в глаза не видели, как учебник, в котором про Сталина написано «эффективный менеджер». То есть, опять же, на лжи попытались построить критику учебника. Другие люди, которые этого не читали, услышали, что «Сталин – эффективный менеджер» и начали после этого употреблять эту фразу.
...............................................................................
П.ДАНИЛИН: Как вы говорите о благоприятном, когда вы изначально зачитывали беседу премьер-министра с г-жой Солженицыной? О какой благоприятности вы говорите, если у учебника есть такие враги. Люди, которые, правда, оказывается, его не читали, но они оказываются в противниках этого учебника. Как и большинство, впрочем, его критиков. Потому что человек, который его прочитал, понимает, что это прекрасный учебник для обучения школьников.

В.РЫЖКОВ: Я перед передачей его прочитал и я в шоке, честно скажу - потому что идет оправдание сталинской политики.

П.ДАНИЛИН: У вас подход либерала, поэтому объясним ваш либеральный подход.

В.РЫЖКОВ: Но дело еще и в том, что я знаю историю - в том числе, послевоенную, как начиналась «холодная война». И то, что написано в этом учебнике – это интерпретация, очень спорная.

П.ДАНИЛИН: Какая же спорная интерпретация? Скажите, с чего началась тогда, по вашему мнению, «холодная война»? Я считаю, что она началась с разработки плана «Немыслимое», то есть, с плана бомбардировки ядерными боезарядами российских городов, советских городов – вот с чего она началась.

В.РЫЖКОВ: По вашему учебнику выходит, что Корейскую войну начал Запад – это, мягко говоря, спорная трактовка.

П.ДАНИЛИН: А по вашему выходит, что Корейскую войну начала Корея или Россия, СССР, да?

В.РЫЖКОВ: По вашему учебнику выходит, что коммунистические режимы в Восточной Европе были чуть ли не добровольно приняты народами этих стран – чего же тогда восставали берлинские рабочие? То есть, я прочитал и я в шоке от вашего учебника. А вы говорите, что там все основано на правде. Я уже не говорю про Путинскую эпоху – там сплошные умолчания, ложь и фальсификация.

П.ДАНИЛИН: Мы с вами договорились, что лжи там нет ни слова.

В.РЫЖКОВ: Там есть лживые умолчания.
..........................................................
В.ДЫМАРСКИЙ: Мне кажется, что все споры, дискуссии и полемики последнего времени в отношении к недавнему нашему прошлому, сталинскому, в первую очередь, связаны с тем, что у каждого человека разные иерархии ценностей. У тех, у кого в этой иерархии ценностей человеческая жизнь стоит на первом месте – у них один подход. Те, у кого на первом месте стоит не человеческая жизнь, а территория государства - на первом месте совсем другие вещи.

П.ДАНИЛИН: Принципиально не согласен. Дихотомия, которую вы привели, она совершенно не соответствует реальности, чаще всего люди, которые говорят о том, что главное личность, человек, человеческая жизнь, а государство это вторично, третично - потом оказывается, что когда государство пропадает, погибает намного больше людей.
....................................................
-------------------------------------------------------------------------------
Молодец Данилин, полностью обул либерастов, уличив в незнании критикуемого учебника и вранье вокруг него! ))) Особенно затрахали разглагольствования и завывания вокруг "эффективного менеджера", которого в тексте и в помине не было! (((

http://www.apn.ru/column/article22101.htm «Агентство Политических Новостей» 2009-10-30
Не к ночи помянутый Константин Крылов, частное лицо
Опыт дискурсивной паранойи
До сих пор можно слышать, что эти многочисленные жертвы были оправданы некими высшими государственными целями. Я убеждён, что никакое развитие страны, никакие её успехи, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни. И репрессиям нет оправданий.

Дмитрий Медведев
Существует два неправильных способа отношения к словам.
Первый, наивный — уравнивать слова и дела. Если кто-то чего-то сказал, значит, он это будет делать. Ну как же иначе-то, зачем же говорил-то. Сделает, сделает, а если не сделает — значит, не получилось, не смог, помешали враги, но уж в намерениях-то сомневаться грех. Надо доверять людям.
Второй способ, более реалистичный, но тоже не вполне правильный — не придавать словам никакого значения. Никакие торжественные клятвы, многозначительные намёки, твёрдые ручательства и обширные планы не значат ровным счётом ничего. Нужно смотреть только на то, что люди делают реально. А чего они языком болтают — слушать не надо.
Сказанное относится и к «заявлениям, исходящим от властей». Если, скажем, Президент что-то обещает — к этому обычно относятся либо как к «программе действий», либо как к пустой болтовне, «вранью пропагандистскому». «Опять обмануть хочут».
На самом деле словам верить не нужно. Но относиться к ним нужно серьёзно. И понимать не буквально — а правильно. В соответствии с тем, КТО ГОВОРИТ.

Теперь о том, к чему всё это.
Очередную маленькую бурю эмоций вызвало свежее выступление Дмитрия Медведева в его блоге, посвящённое Дню памяти жертв политических репрессий. В котором — про преступления Сталина, уничтожение крестьянства (и даже про расказачивание!), про магаданский мемориал работы Неизвестного, «и всё такое прочее». Пахнуло дымком «Огонька».
Разумеется, реагировать на эти слова можно по-разному. Например, ехидно напомнить о преступлениях не сталинского, а ельцинско-путинского режима — каковой при внятном сравнении проигрывает кровавому Иосифу Виссарионовичу по очень многим параметрам, начиная с количества оправдательных приговоров в судах и кончая числом абортов на душу населения. Можно также задаться вопросом о том, почему именно сейчас наши власти озаботились восстановлением некоторых памятников сталинской эпохи — например, «исторического оформления» вестибюля метро Курская. Можно предположить, что коварные власти специально провоцируют очередное бурление страстей на сталинскую тему, чтобы отвлечь мыслящую часть населения от каких-то нехороших делишек, проворачиваемых прямо сейчас. Ну и так далее — вариантов тут много.
А по-моему, имело бы смысл начать рассмотрение с простого вопроса — КТО говорит.

Высказывание Президента — это слова, которые говорит власть. В специальном российском случае — люди, претендующие на то, что они исполняют обязанности власти. В случае Медведева на обычную российскую непонятку с «властностью» накладывается непонятное положение самого Медведева: он вроде и президент, но — «а кто же Путин», «насколько Медведев самостоятелен» и всё такое прочее. Ну и кроме того, заявление сделано неофициально — типа частное лицо выражает частное мнение.
Что обычно имеют в виду люди в таком положении, когда они что-то говорят? За любыми их словами обычно стоит некая претензия. Обоснованная или нет — отдельная тема, но она практически всегда есть.
Суть претензии можно выразить словоами «это моё». То есть: когда такая власть начинает о чём-то говорить, она тем самым ещё и предъявляет на предмет разговора права собственности.
Говорит о России — читай «моя Россия, и никакой другой России не будет». Говорят о народе — читай «мой народ, подчинённый мне, и другого народа нам не надо» (поэтому, кстати, они стараются не говорить о русском народе). Говорят об истории — читай «это та версия истории, которую контролируем мы, о других забудьте». Это всегда подразумевается, без этого довеска ничего просто не бывает.

Так вот: что означает тот факт, что высокопоставленный представитель власти произнёс антисталинский спич в огоньковском духе?
Очень простую вещь. Это значит, что наша администрация претендует на «демократический антисталинистский дискурс». То есть намерена наложить на него лапу. В прямом смысле: государство увидело, что есть вещь, которая ему не принадлежит и им не контролируется. Вместо этого на эти темы рассуждают всякие несертифицированные люди, не имеющие мандата. Более того, к нему подбираются всякие совсем уж нехорошие люди, даже русские. Этого нельзя-с.

Чего следует ожидать? Да очень просто — появление КАЗЁННОГО АНТИСТАЛИНИЗМА.
Как это можно сделать? Например, образовать какую-нибудь Общественную комиссию по разоблачению. Или обязать уже имеющуюся — по фальсификации истории — обязать ещё и по этой части. Подгрести либералов, они ведутся, кое-кому дать трибунку (или выпускать на неё дозированно), и начать производить продукт.
А вот теперь о продукте. Тут внимание: я буду говорить не вполне очевидные вещи.
Либеральный антисталинизм или антисталинизм народный могут быть какими угодно. Антисталинизм казённый может и должен служить одной цели — оправданию нынешней Эрефии. Ни для чего он больше не нужен.
Делается это в три хода.

Ход первый. Власть признаёт, что при Сталине было «много хорошего». Перечисляются все советские достижения, даже приукрашиваются и мифологизируются. При Сталине и заводы строились, и абортов не делали, и наркомании не было, и население росло, и милиционеров не боялись, и зарплату платили вовремя.
Ход второй. Власть одновременно признаёт, что всё это было «куплено ценой чудовищных жертв». Очень подробно расписываются ужасы ГУЛАГа, страдания интеллигентных комиссаров, угробленных в застенках ЧК, «Бабель и Мандельштам», «миллионы сидевших за анекдоты» и так далее.
И дальше — желанный синтез. Власть заявляет, что она и рада бы строить заводы, бороться с наркоманией, платить вовремя зарплату и выиграть какую-нибудь войну. Но всего этого она делать не будет, потому что не готова платить такую страшную цену.

Ибо в этой стране строительство заводов и выплата зарплаты возможна только при ГУЛАГе и убиенном Бабеле, и никак иначе. И если вы не хотите ГУЛАГа и чтобы сажали за анекдоты — терпите безработицу, ментов, нищету, наркоманию и вообще вымирание. Ибо альтернатива — кровавый усач.
Да что там. «Сталинизмом» можно называть также требования выплаты зарплаты, ограничения абортов, и вообще любой проект реального улучшения жизни.
Это, впрочем, уже и делается. Более того — не вчера началось.

«Присматриваться к теме» наше государство начало несколько лет назад, когда вокруг имени Сталина началась какая-то не вполне понятная возня. Потом был конкурс «Имя России», где откровенно побеждал Сталин — и чьё имя откровенно открутили. Дальше — пузырение вокруг имени Власова. Всё это сопровождалось очень характерными заходами. Я не раз слышал от подкремлёванных сволочат рассуждения типа — «никаких модернизаций нам не надо, заводы-параходы строить ни к чему, это всё сталинизм, хватит народ мучить» (в подтексте — «пусть лучше сам тихо вымрет»). Или наблюдал групповое скандирование речёвки «миллионы жертв ГУЛАГа не забудем — не простим» в ответ на выражение каких-либо «левых» симпатий.
В общем, машинка построена, налажена, ходовые части обильно смазаны — где слезинкой ребёнка, где кровинкой солдата. Государству остаётся только включить финансирование.
При этом, что особенно замечательно, любой, кто выступает «за» или «против» Сталина, всё равно работает на эту машинку. Сталин гений, сделал страну городом-садом — отлично. Сталин злодей, под городом-садом закопал миллион тонн костей — замечательно. Главное, чтобы намертво увязать «город-сад» (заводы, пароходы, честную милицию, что угодно) со «Сталиным и ГУЛАГом».

А дальше — грызитесь, дурачки, выедайте друг другу мозги. «Сталин гений и кристально честный ленинец» — «Сталин палач и убийца миллионов». Всё равно вывод прост: страной должны править идиоты и мерзавцы, потому что «вот был гений, и он был палач», и по-другому в этой стране не бывает… И так по всем пунктам.
Ну хорошо, скажете вы. Допустим, оно так всё и есть. Нам-то что делать?
Прежде всего. Вся конструкция держится на той идее, что «сталинизм» есть нечто а) цельное, б) очень почвенное. «В этой стране такие-то вещи можно делать только сталинскими методами». На возражение, согласно которому во всё мире «такие-то вещи» делались совершенно иначе, и к тому же более успешно, начинаются ссылки на скверную русскую природу, погоду, историю и народ. «С этими только так и можно — или уж никак».
То есть и «сталинизм», как и «антисталинизм», предполагает русофобию. Представление о том, что русский народ нужно непременно мучить и истязать, грабить и лишать собственности, запрещать всякое лишнее движение и сажать за анекдоты, и вообще всячески зверствовать, чтобы заставить эту ленивую и глупую сволочь делать что-то полезное. В этом и сталинизм, и антисталинизм отличнейшим образом сходятся. И наше государство охотнейшим образом с этим синтезом согласится.
Если же мы на русофобских позициях не стоим, всё становится довольно понятно.

«Сталинизм» нужно рассматривать — если уж так хочется его рассматривать вообще — как набор методов, которые использовались для определённых целей и у каждого из которых есть своя цена. На цели и цену и стоит смотреть, причём по возможности разбирая, что там цель, а что — цена. И всегда смотреть, а сколько платили другие за тот же товар.
На эти темы возможны дискуссии. Например, истребление дееспособной части русского крестьянства можно считать, а можно — средством для иных целей (какой-нибудь «индустриализации»). По таким поводами можно, по крайней мере, спорить. Правда, даже если считать это не целью, а ценой, то Сталин дико, невероятно переплатил, причём не из своих карманных денег, а русскими жизнями. То же можно сказать и о выигрыше во Второй Мировой, в которой русский народ понёс чудовищные потери и не получил практически ничего[1]… Но и это, заметим, нисколько не мешает высоко ценить сталинское качество элитного строительства в Москве: сталинские высотки — это замечательные архитектурные сооружения, не чета нынешнему ворострою. Точно так же, стоит воздать должное сталинскому качеству управленческой работы на производстве, или, скажем, кинематографу. Более того: признавая какую-то эпоху ужасной, мы должны особенно ценить то немногое хорошее, что с ней связано. И тоже с точки зрения цены: себестоимость добра в годы торжества зла особенно велика. Достижения сталинской эпохи куплены невероятно дорого и оттого заслуживают особого отношения. Но не стоит забывать: другие народы имели и имеют куда больше, а заплатили не в пример дешевле.

Так что надо не о Сталине вздыхать, и не Сталиа шугаться, а внятно поставить задачу уменьшения себестоимости исторического процесса на территории одной, отдельно взятой страны.
Впрочем, на эти темы можно рассуждать долго. Сейчас перед нами стоит вполне практическая задача: по возможности воспрепятствовать появлению казённой версии антисталинизма. И шире — казённого либерализма. Либерализм остался последней неприсвоенной государством идеологической конструкцией девяностых, и его уже собрались приспособить к делу — понятно какому.
Впрочем, вполне может быть, что всё это — мои домыслы. Президент ничего такого не имел в виду, а просто выразил своё отношение к Иосифу Виссарионовичу, который ему лично несимпатичен. Может даже, в пику кому-нибудь, кто к нему относится скорее положительно… А станция метро, околовласовские подпрыги и всё прочее — обычные совпадения, отдалённый гром каких-то неведомых нам баталий.
Ну, это тоже может быть. Некоторые вещи о нашей власти может знать только люди специально приближённые, но такие ничего не говорят. Говорящие же, как водится, ничего толком не знают. Так что вы имеете полное право считать всё вышеизложенное параноидальными измышлениям.
Но, как говорится в известном афоризме — «если вы параноик, это ещё не значит, что вас не преследуют».

Примечания[1] Не удержусь от одного воспоминания. Когда я в сотый раз выслушал любимую либеральную побаску про ветерана, который пьёт жигулёвское пиво и сожалеет о том, что победил – иначе пил бы баварское – я вдруг подумал: а почему, собственно, советские ветераны (и вообще советские люди) пили жигулятину? По идее, побеждённая Германия должна была бы варить пиво для всего СССР лет этак пятьдесят, а то и сто – причём бесплатно или за советские рубли. Уж если немцы непрерывно выплачивали миллиарды и миллиарды за Холокост – такую мелочь на общем фоне они просто не заметили бы, зато советский человек вспоминал бы, за что деды воевали, практически каждый день… Но советскому правительству и в голову не пришла такая идея. Это было за гранью – что-то взять у немцев и дать своим…

Зато положить лишнюю тысячу советских солдат за сохранность архитектуры Праги – это запросто. «Кто русских считает».

http://www.rus-obr.ru/opinions/4566 Русский Обозреватель 30/10/2009 - 14:59
Убить Сталина Автор Роман Носиков
Прочитал очередное обращение блоггера Дмитрия Медведева к народу. Очень понравилось вот это:
«Давайте только вдумаемся: миллионы людей погибли в результате террора и ложных обвинений — миллионы. Были лишены всех прав. Даже права на достойное человеческое погребение, а долгие годы их имена были просто вычеркнуты из истории.
Но до сих пор можно слышать, что эти многочисленные жертвы были оправданы некими высшими государственными целями. Я убеждён, что никакое развитие страны, никакие её успехи, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни. И репрессиям нет оправданий.
Мы много внимания уделяем борьбе с фальсификацией нашей истории. И почему-то зачастую считаем, что речь идёт только о недопустимости пересмотра результатов Великой Отечественной войны. Но не менее важно не допустить под видом восстановления исторической справедливости оправдания тех, кто уничтожал свой народ. Правда и то, что преступления Сталина не могут умалить подвиги народа, который одержал победу в Великой Отечественной войне. Сделал нашу страну могучей индустриальной державой. Поднял на мировой уровень нашу промышленность, науку, культуру».

У кого что, а у нас опять про Сталина. Очень уж сильно чешется это место в отечественной истории. И чешется совершенно не напрасно. То у нас Сталин «эффективный менеджер», то опять «кровавый тиран, вопреки которому побеждал народ».
Слова «эффективный менеджер» у нас появились совершенно не зря. Уже который год у нас актуален вопрос о способе управления страной. Эффективном управлении. Кроме того, ясно стоит вопрос о целеполагании. То есть неясно, чего мы вообще хотим от своей страны добиться.
Гладкие разговоры о модернизации, «россиивпередах», борьбе с коррупцией и нанотехнологиях разбиваются о грубую действительность в виде часов Ресина и разрушенной Саяно-Шушенской ГЭС. При этом милиционеры постреливают в людей, кругом массовое воровство, демография ужасная без всяких репрессий и войны, а ВАЗ как производил ведра с гайками, так и продолжает, несмотря ни на какие нанотехнологии.
Отовсюду вылезают подонки, которые смеют оскорблять ветеранов Войны и ставить им в пример предателей и фашистов.
У народа возникает вопрос: а почему все так, собственно? Почему при НЁМ самолетики летали, кораблики плавали, образование улучшалось, автопром был одним из лучших, население росло, несмотря ни на какие миллионные репрессии, рос уровень жизни, а сейчас (вот бы жить и радоваться без тирании!) все с точностью до наоборот? Это как же так вышло?

Правительство пыжится нам что-то доказать, дарит часы пастухам, президент лично (!) занимается делами уровня дома и поселка. И где тут, простите эффективный менеджмент? Где он? Президент даже при всех своих благих намерениях не может бегать подтирать сопли каждому, кто нажалуется ему в блог. Это смешно. Россией так управлять нельзя. Так можно только имитировать управление. А для того, чтобы управлять, нужно делегировать полномочия. А для того, чтобы эти полномочия использовались эффективно, нужна ответственность уполномоченных и контроль. Контроль и ответственность!
Ответственность и контроль!
Рванула Саяно-Шушенская ГЭС. Почти сотня человек в гробах, обесточен стратегический завод. И тишина. У народа возникает вопрос: как так получилось и кто виноват? А в ответ — тишина. И народ задает себе следующий вопрос: а что бы на месте нашего президента сделал Сталин? И в сознании появляется сладостная картина — Анатолий Борисович Чубайс бредет в кандалах по этапу. В Сибирь. В валенках и телогрейке. Это я, кстати, еще мягко.
Милиционер Евсюков пострелял сограждан в супермаркете. У народа возникает вопрос: а кто дал ему оружие? Кто позволял ему в течение нескольких лет творить беспредел на «земле»? А в ответ — тишина. ВАЗ уже десять лет подряд обещает сделать приличный автомобиль. Где он? Почему не сделан? Кто виноват? Тишина. Где ответственность, я вас спрашиваю? Где она?

И на фоне всей этой тишины слышно только, как Сванидзе возмущен преступной ценой побед СССР при Сталине. Мы сейчас вымираем с такой скоростью, что никакие массовые репрессии не могут и рядом встать! Но где наши достижения? Золотая кровать для гостиницы МВД? Или опять-таки ресинские часы?
Министр Нургалиев поручил своим заместителям за месяц решить вопрос с коррупцией в МВД. Ну и как результаты? А наше руководство вообще понимает, что если начать действительно бороться с коррупцией, то это будет страшнее, чем постоянно, с круглыми от ужаса глазами, ими поминаемый 1937-й год? И что другого способа нет? Руководство не понимает, что другого способа бороться с героинизацией России, кроме напалмовых бомбежек Афгана и перекрытия границы с Таджикистаном — тоже нет? Что предотвращать техногенные аварии нужно заранее — методом посадки «эффективных менеджеров» на нары?
Почему я должен слушать эти детские глупости про «победы и достижения вопреки» от взрослого человека, облеченного высшей властью в стране? Что, президент и правда думает, что народ СССР сам спроектировал Т-34 и Ил-2? Сам создал ядерную и водородную бомбы? Сам построил заводы и поднял сельское хозяйство, науку и промышленность? Или это вопрос эффективности менеджмента?

То есть придется признать, что ТОТ менеджмент был эффективнее ЭТОГО? Хотя нам все уши уже прожужжали про «неэффективность советского строя». Или это вопрос в целеполагании? То есть у ТОГО режима действительно была цель в модернизации страны, а у ЭТОГО — нет? Тут ведь третьего не дано. Нужно признать либо неэффективность ЭТОГО менеджмента, или отсутствие такой цели. Либо — либо.
Хотите «убить Сталина», Дмитрий Анатольевич? Действительно хотите? Я Вам подскажу, с чего начать. Уничтожьте коррупцию без расстрелов, поднимите промышленность без ГУЛАГа, укрепите обороноспособность, восстановите науку и образование, решите вопрос здравоохранения, демографии, безопасности, законности. Сделайте это. Воодушевите народ. Убедите его в том, что Вы в нем нуждаетесь и не дадите его в обиду. Что для этого надо сделать, Вы и сами знаете. Прекрасно знаете. И тогда — о Сталине уже никто и не вспомнит. Будут помнить — Вас. И только Вас.
Ну а пока — имеем то, что имеем. А значит, Сталин — по-прежнему очень актуален.

Роман Носиков, юрист

http://liberty.ru/columns/Reakcionnye-refleksii/YA-budu-zhdat-kogda-Stalin-ujdet Свободный мир 29.10.09 1:39
Я буду ждать, когда Сталин уйдетyou-gir Юрий Гиренко
Первый и последний генералиссимус СССР лезет изо всех щелей. Куда ни глянь - везде Сталин. О нем судачат по телевизору, о нем напоминает отреставрированная станция метро Курская-кольцевая, о нем спорят блогеры и колумнисты. "Сталин - имя России", - твердят коммунисты, государственники, националисты… Через 18 лет после крушения Советского Союза тень великого диктатора вновь легла на изнасилованную им страну.
Причины вполне понятны. Общество, измотанное двумя десятилетиями радикальных перемен, хочет порядка. И ему нужны символы порядка, могущества, государственной непоколебимости. Символы с узнаваемыми лицами.
А кто в русской истории воплотил в себе порядок и могущество? Петр Первый? Давно было. А вот Сталин вполне близок: те, кто старше 56 лет, застали его живым. Он для нас почти современник. При этом, историческая дистанция, отделяющая нас от Сталина достаточно велика, чтобы цена, уплаченная за порядок и могущество, не казалась чрезмерной. А решения Вождя представлялись мудрыми и обоснованными.
Не зря же нас всех учили в советской школе! В курсе истории СССР были железные объяснения всех безобразий, творившихся, начиная с 1917 года. Революция произошла, потому что царизм прогнил. Красный террор и продразверстку учинили, потому что советская республика задыхалась в кольце врагов. Церковь разгромили, поскольку религия - опиум для народа. Коллективизация и индустриализация были необходимы, чтобы подготовиться к войне. Репрессии были следствием враждебного окружения. Пакт Молотова - Риббентропа подписали, чтобы обезопасить западные границы…
Объяснить можно все - было бы желание. Ну, в крайнем случае, если объяснить сложно, списать издержки на перегибы. Желание есть. К тому же, в предшествующие годы разоблачениями Сталина занимались люди, многие из которых затем оказались у власти. И, мягко говоря, не преуспели в государственном строительстве. Поэтому живой отклик у многих находят призывы отнестись ко всему советскому прошлому - и к Сталину в особенности - "объективно". Поскольку же история не знает не только сослагательного наклонения, но и объективности в оценках, эти призывы на практике означают "отнестись позитивно".

На наших глазах происходит второй сталинский ренессанс. Первый случился в 70-х годах. Он шел снизу и был реакцией на застойный маразм позднесоветского времени. "При Сталине был порядок", - говорили рабочие, колхозники и трудовые интеллигенты. Что же касается власти, она стихийный порыв народа не стимулировала, но и не гасила. Иосиф Виссарионович замелькал на экранах - всегда спокойный, мудрый, уверенный. О терроре и тирании старались не упоминать. "Периода сталинских репрессий не было!" - с пафосом заявил осенью 1981 года первокурсникам истфака Ростовского университета профессор кафедры истории КПСС. Были, оказывается, отдельные перегибы (они, родимые!) в период развернутого строительства социализма…
Когда в годы перестройки на страницы прессы и телевизионные экраны выплеснулся вал ранее скрывавшейся информации, первый сталинский ренессанс схлопнулся. Началась вторая волна десталинизации - более последовательная и радикальная, чем при Хрущеве. В Сталине опять увидели не воплощение порядка и силы, а символ тирании и рабства.
Однако и эта волна прошла. Старания разоблачителей стали бить мимо цели. Более того, усердие антисталинистов теперь зачастую дает обратный эффект. В разоблачительном запале, борцы со сталинизмом регулярно преувеличивают масштабы сталинских преступлений (хотя в этом уж точно никакой нужды нет). Их ловят на слове - и ширится мнение, что и прочие разоблачения недорого стоят. А в действительности Сталин был прав…
Легенда об "эффективном менеджере", на практике ревизовавшем ленинское наследие и возродившем под видом СССР историческую Российскую империю, живет и крепнет. Хотя остаются и те, кто по-прежнему считает Сталина не мудрым правителем, а кровавым тираном. Видят в его политике не возрождение страны, а ее подавление. Расценивают сталинизм не как отрицание коммунизма, а как его худшую форму. И я считаю именно так.

Главный вопрос в связи с этим для меня - не "кто виноват", а "что делать". Почему происходит сталинский ренессанс - понятно. Не вполне понятно, как с ним быть. Базовых вариантов ответа - три.
Первый - самый простой и логичный: пытаться противостоять новому сталинскому наступлению. Продолжать разоблачать миф о мудром Сталине. Рассказывать о свинцовых мерзостях советского режима…
Такой выбор вызывает уважение своей последовательностью. Но вот его результативность сомнительна: общество всегда слышит лишь то, что хочет слышать. Слышать о Сталине-тиране оно сегодня не хочет. К тому же, последовательный антисталинизм сам по себе чреват конфликтом с реальностью. У тех, кто неутомимо ниспровергает покойного кумира и не находит отклика в массах, нарастает иррациональное раздражение против "этой страны". И вновь происходит то, что емко сформулировал Александр Зиновьев: "Целили в коммунизм, попали в Россию". Нашумевший пример бывшего диссидента на букву "П" здесь весьма показателен…
Второй выбор - противоположность первому. Если нельзя победить, надо возглавить. Неважно, кем был Сталин в действительности - история не есть точная наука. "История иногда бывает объективной, но историки - никогда", - говорил сто лет назад американский историк Чарльз Бирд. Если общество хочет видеть в нем символ стабильной имперской власти, пусть видит. Не будем спорить. Будем, используя образ Сталина, продвигать модернизационные принципы.
В конце концов, использовал же в 1993 году блок "Выбор России" во главе с Егором Гайдаром "Медного всадника", как свою эмблему. А Петр тоже был тираном, чьи модернизаторские заслуги, мягко говоря, не бесспорны.
Ну и Сталина можно использовать так же. Будем продвигать миф о сталинизме, как способе ухода от большевизма, интернационализма и социализма. Будем прославлять роль Верховного главнокомандующего в Победе и оправдывать политику накануне Великой Отечественной. Будем на примере Сталина внушать электорату, как важны эффективность, рациональность, империализм… Будем?

Некоторые так и делают. И я не могу утверждать, что они неправы. Хотя лично мне такой выбор кажется сомнительным. Дело даже не в цинизме. Тираны, постфактум объявленные мудрецами, на страницах учебников истории роятся сотнями и тысячами. Чем Сталин хуже? А очевидцев уже почти не осталось - и скоро не останется вовсе…
Не нравится мне этот путь тем, что в основе его лежит заведомый самообман. Слишком много в сталинском наследии коммунистического - и слишком мало свободы. И это очевидно всем. Поэтому, ориентируясь на пример Сталина, легко в очередной раз наступить на автократические грабли и снова получить по лбу. Для России же авторитарный ресурс исчерпан: наша страна слишком далеко зашла по этому пути. Попытка еще раз использовать ту же методологию ведет к риску нового замыкания на себя, срыва в дремучую нищету и рабство.
Но есть и третий путь. Как уже говорилось выше, рост популярности Сталина связан не столько с его заслугами, сколько с усталостью и разочарованием общества по итогам новой русской революции. То есть, причины имеют главным образом конъюнктурный характер. Когда же (и если) ситуация изменится к лучшему, волна схлынет.
Поэтому не стоит биться головой о камень, продолжая бороться с призраком сталинизма. И мимикрировать под сталинистов, рискуя запутаться в собственных ногах, тоже не надо. Надо просто переждать.
Китайцы говорят: "Если очень долго сидеть на берегу реки, то однажды мимо проплывет труп врага". Так почему бы и не подождать?.. Правда, можно и не дождаться. Жизнь коротка, а глупость беспредельна…
Тем не менее, лично мне третий вариант наиболее симпатичен. Можно, конечно, и не дожить. Но ведь можно и дожить! А если вдруг захочется побороться, для этого есть и другие интересные сюжеты, помимо мертвого тирана.

Будем ждать.

http://www.rus-obr.ru/opinions/4577 Русский Обозреватель 31/10/2009 - 23:57
Я не согласен! Автор Виктор Алкснис
Внимательно посмотрел очередную запись в видеоблоге президента РФ, посвященную Дню памяти жертв политических репрессий «Память о национальных трагедиях так же священна, как память о победах». Честно признаюсь, остался крайне разочарован, поскольку я ожидал более ответственного и взвешенного выступления президента по этому поводу.
Для меня И.В.Сталин и его время — вопрос очень больной и актуальный до сих пор.
Мой дед — командарм второго ранга, заместитель наркома обороны СССР по авиации Яков Иванович (Екабс Янович) Алкснис, был расстрелян в июле 1938 года. Его жена (моя бабушка), Кристина Карловна Меднис-Алкснис, как член семьи изменника Родины (ЧСИР), провела в лагерях и ссылках 13 лет. Мой отец, Имант Яковлевич, в 10 лет остался без родителей и до 30 лет носил клеймо «сын врага народа». Он нашел свою маму только в 1957 году.
Поэтому в нашей семье всегда были антисталинские настроения и, соответственно, я был антисталинистом.
Когда началась перестройка, жадно читал все публикации тех лет, разоблачающие преступления Сталина и его окружения.
В 1989 году я был избран народным депутатом СССР и через некоторое время обратился с официальным депутатским запросом к тогдашнему председателю КГБ СССР В.А.Крючкову с просьбой ознакомить меня с документами, касающимися деда.
В частности, я просил показать мне его уголовное дело и материалы процесса над М.Тухачевским, поскольку мой дед входил в состав Специального судебного присутствия, приговорившего Тухачевского и других военачальников к смертной казни.
Материалы процесса над группой военачальников во главе с Тухачевским меня особенно интересовали, поскольку М.Тухачевский и Роберт Эйдеман (председатель Центрального совета Осоавиахима СССР), расстрелянные по приговору Специального судебного присутствия, были были близкими друзьями моего деда, а с Робертом Эйдеманом они дружили чуть ли ни с детства. И для меня было непонятно, как мой дед мог приговорить к смерти своих друзей.

Через некоторое время меня пригласили на Лубянку и положили передо мной два тома. Первый — уголовное дело деда, и второй — стенограмму процесса над группой военных во главе с Тухачевским. Мне разрешили делать необходимые выписки.
Меня сразу поразило, что в уголовном деле было крайне мало документов. Дед был арестован 23 ноября 1937 года, а расстрелян 29 июля 1938 года, т.е. он провел в Лефортово 8 месяцев. И при этом в деле было всего три или четыре протокола допросов, причем практически все эти протоколы были ни о чем.
Например, один многостраничный протокол был посвящен организации ремонта авиационной техники ВВС. Причем протокол очень подробный, как мне показалось, ответы на вопросы следователя были просто переписаны из руководящих документов тех лет по организации авиаремонта.
Меня удивило, что через три дня после ареста дед написал рукописную записку на имя наркома внутренних дел Ежова о готовности дать чистосердечные показания о своей контрреволюционной деятельности, но никаких следов этих чистосердечных показаний в уголовном деле не оказалось.
Судя по материалам дела, первый допрос состоялся только в январе 1938 года. В тоже время, судя по материалам реабилитации 1956 года, подшитым в этом же деле, деда неоднократно вызывали на допросы и «выбивали» из него показания. Но где эти протоколы с «выбитыми» показаниями, почему их не оказалось в деле?
Ознакомившись со стенограммой процесса Тухачевского, я понял, что с этим процессом тоже не все так просто. Моя убежденность в том, что Тухачевского и его коллег просто заставили под пытками оговорить себя, оказалась серьезно поколеблена, поскольку, судя по стенограмме, они давали свои показания достаточно искренне. После ознакомления со стенограммой процесса я пришел к выводу, что все-таки «заговор военных», или что-то тому подобное, в Красной армии был.

Я вышел из здания КГБ на Лубянке в большом смятении.
Во-первых, я понял, что уголовное дело моего деда было подвергнуто «чистке», и из него были удалены какие-то очень важные документы. Очевидно эти документы были изъяты в период «хрущевской оттепели» в процессе реабилитации деда.
Во-вторых, «заговор военных» в Красной армии все-таки был.
А потом начались события, связанные с распадом Советского Союза, и мне стало не до «дел дано минувших дней».
Мой отец очень тяжело переживал распад страны. Это удивительно, но невзирая на то, что в результате трагических событий 30-х годов у него была сломана вся его жизнь, большего патриота нашей страны мне не приходилось встречать. Погибла его страна, и через полгода, 17 июля 1992 года в возрасте 65 лет в результате сердечного приступа скончался и он.
За месяц до этого мы с ним на даче за вечерним чаем как-то вели откровенный разговор о происходящем и вдруг мой отец сказал: «Если бы Сталин был жив, то он бы этого бардака не допустил». Я был потрясен! Мой отец, ярый антисталинист, ненавидевший Сталина всеми фибрами своей души, вдруг понял и простил его...

В 2000 году я был избран депутатом Государственной Думы, и я обратился к директору ФСБ Н.Патрушеву с просьбой разрешить мне вновь ознакомиться с уголовным делом деда. Меня вновь пригласили на Лубянку, вернее, на Кузнецкий мост в читальный зал ФСБ, и дали знакомое уголовное дело.
Я начал его листать, сверяясь с записями 1990 года, и вдруг, к своему изумлению, обнаружил, что в нем отсутствуют некоторые важные документы. Например, пропало донесение разведки НКВД, датированное 1932 годом, о том, что военный атташе Латвии заявил в частной беседе с нашим агентом, что у латвийского генерального штаба есть свои люди среди военачальников Красной армии. Среди прочих фамилий там называлась и фамилия моего деда.
В 1990 году я с большим сомнением отнесся к этому донесению, поскольку вряд ли мой дед мог быть агентом латвийского генерального штаба, по воспоминаниям бабушки он был твердокаменным большевиком. Но сам факт исчезновения этого и некоторых других документов позволяет мне сделать вывод, что «чистка» архивов продолжается и по сей день. Возникает вопрос: зачем?
Значит, в архивах имеются документы, которые не устраивают и нынешнюю власть. Архивы «чистили» при Сталине, при Хрущеве, при Горбачеве. «Чистили» при Ельцине.

И поэтому у меня нет веры нынешним борцам со Сталиным.
Обратите внимание, прошло более 70 лет с тех трагических событий, но архивы тех лет до сих пор закрыты. Вместо архивных документов нас заставляют читать Солженицына и других хулителей Сталина. А что мешает открыть архивы? Что мешает открыть материалы по катынскому делу? Что мешает открыть материалы по пакту Молотова–Риббентропа? Что мешает опубликовать стенограмму процесса над Тухачевским?
Значит ИМ есть, что скрывать.
А раз так, то не имеют ОНИ права осуждать Сталина и его время.
Пусть ОНИ откроют архивы и дадут возможность людям самим дать оценку тем великим и трагическим временам.

http://www.apn.ru/publications/article22118.htm «Агентство Политических Новостей» 2009-11-06
Забыть Сталина Павел Данилин
Сталинизм против модернизации
В своей недавней статье Константин Крылов довольно изящно связал заявления президента России Дмитрия Медведева о недопустимости репрессий, и его же заявления о модернизации. В интерпретации главреда АПН «показной антисталинизм нынешнего руководства России является оправданием нежелания руководства проводить модернизацию».
Это довольно оригинальный, хотя и не новый, а главное, ошибочный тезис. И я решил взять на себя смелость рассказать, как именно вижу ситуацию.
Для начала надо сказать, что антисталинизм является имманентной характеристикой нынешнего режима.
Более того, не побоюсь этого слова, имманентной характеристикой ВСЕХ режимов, начиная с середины 80-х годов прошлого века.
После брежневского «сталинского реванша» были сомнения — кто придет к власти. Вскоре Горбачев доказал, что к власти пришли антисталинисты, верные дети XX съезда КПСС.

ДЕТИ XX СЪЕЗДА
Напомню, что XX съезд развенчал культ личности Сталина. Никита Хрущев существенно извратил данные, представленные ему прокуратурой и МВД касательно репрессий, переделал их в своих интересах и сделал достоянием публичности. В результате была создана картинка, в соответствии с которой во всех грехах Советского Союза, в массовых репрессий виноват оказался Сталин, лично Сталин и никто больше, кроме Сталина. Упоминали еще Берию, Ежова и Ягоду, к тому времени расстрелянных. Остальные деятели КПСС, на равных, а то и на первых ролях участвовавшие в массовых репрессиях, из-под ответственности выводились. Коллективная ответственность всего советского руководства была возложена лично на Сталина.
Тем самым Хрущев добивался собственной легитимации и подтверждал основания для существенного поворота во внутренней и внешней политике.
Концепция антисталинизма по Хрущеву была характерна как для горбачевского, так и для ельцинского периодов. В идеологическом плане режим Путина является естественной и логичной эволюцией ельцинского режима. Поэтому антисталинизм был точно также составной частью дискурса власти и в путинский период.
Достаточно сказать, что Владимир Путин часто встречался с Солженицыным, поддерживал его творчество, также позитивно относится к Никите Михалкову, одному из основных пропонентов антисталинизма в культуре.
Более того, российской власти имманентно был свойственен еще и антикоммунизм. Никаких кардинальных изменений в сфере идеологии, отношения к нашему прошлому не произошло и в президентство Дмитрия Медведева. Антикоммунистическая идентичность является основой идентичности российской элиты, вне зависимости от того, занимает ли она либеральные позиции либо либерально-националистические позиции (а значительная часть нынешней элиты находится именно в этой вилке).
Точно также для последовательного националиста симпатии к Сталину являются недопустимыми. Как бы ни рассматривать то, что делал Сталин, массовые репрессии того времени нанесли катастрофический удар по русскому народу. Поэтому практически невозможно быть русским националистом, и при этом оставаться сталинистом.
Но отчего вообще зашла речь про антисталинизм власти? Ведь, я уже говорил, что любой непредвзятый наблюдатель может убедиться в том, что это имманентная характеристика. Достаточно посмотреть заявления российского руководства на протяжение последних 19 лет — ни одного позитивного по отношению к Сталину заявления найти будет невозможно.

ХВАТИТ ВРАТЬ
Дело в том, что власть попыталась выбить из рук либеральной интеллигенции шарманку, на которой постоянно играли проклятия сталинскому периоду.
Фальшь и откровенная ложь либеральной шарманки вредила: постоянные заявления о десятках миллионов жертв сталинских репрессий, а то и сотнях миллионов, приводили к тому, что, когда общественность сталкивалась с реальными фактами и цифрами сталинских репрессий, у части общества возникло мнение, что количество жертв «не такое уж и запредельное», особенно в сравнении с тем, что говорили либералы.
В результате либеральной лжи о том периоде, мы получили ситуацию, когда в обществе в пику либеральным публицистам, строившим свою критику Сталина на лжи, начал развиваться культ Сталина, базирующийся на рациональном отторжении либеральных клише и догм. Фактически либеральный антисталинизм являлся разрушительным для государства, поскольку продуцировал сталинистские настроения в обществе. Поэтому антисталинистски настроенные либеральные националисты во власти попытались удалить радикальных антисталинистов от участия в формировании общественного отношения к этому сложному периоду.
Так появилась идея объективного исследования сталинского периода.
Я был одним из соавторов учебника, в котором была предпринята первая попытка объективного исследования сталинского времени. И тут же мы получили массовый отпор со стороны либеральной интеллигенции, именно по той причине, что мы попытались выбить у нее из рук основанную на лжи интерпретацию сталинского периода истории, заменив ее объективными историческими исследованиями.
Либералы были в шоке от того, что их попытались лишить любимой шарманки, которая, как представляется, во многом является инструментом самолегитимизации либерального дискурса в России.
Националистически и патриотически настроенная часть социума отнеслась к нашему учебнику вполне благоприятно. Этим средам оказалось доступно рациональное объяснение, что антисталинизм не может быть основан на лжи, что чудовищная ложь не может и не сможет сделать еще более чудовищным и без того чудовищное преступление. Более того, чудовищная ложь о чудовищном преступлении порой в массовом сознании оправдывает чудовищное преступление.
Отсюда идут корни сталинизма, который, кстати, довольно широко распространен в российском социуме.

НЕПРИЯТНЫЕ НЮАНСЫ
Выбор Сталина частью общества нельзя назвать нерациональным. На фоне чиновников, носящих на руке бюджет 25-тысячного города в виде часов, Сталин с его личной бытовой неприхотливостью смотрится недостижимым идеалом политика. Опять же, как выглядят на его фоне пигмеи, набивающие собственную мошну в семейном подряде? Когда это накладывается на то, что обывателю, которому так долго внушалось, что Сталин лично съел 100 миллионов детей, становится известны настоящие, подлинные, но от того не менее чудовищные цифры репрессий, прежняя ложь вытесняется чуть ли не оправданием.
Современный капиталистический мир, в котором нет государства всеобщего благоденствия, в котором разрыв между бедными и богатыми достигает чудовищной величины по коэффициенту Джинни, делает исторические преступления режима времен Сталина далекими, забывшимися, а для некоторых даже простительными.
Тут я бы хотел поговорить об одном неприятном моменте.
Дело в том, что нынешний режим с точно таким же основанием, как и режим позднесоветский, может говорить, что «все мы вышли из сталинской шинели». Поясню, что я имею в виду: Российская Федерация, являющаяся преемницей Советского Союза, пользуется сталинским наследством.
Согласимся, что никто в здравом уме не будет подвергать сомнению роль Сталина в победе СССР над фашизмом и нацизмом? Хотя идея о том, что «народ победил вопреки Сталину, будоражит умы некоторых недобросовестных и безумных журналистов историков и общественных деятелей, это все же маргиналии.
Но сталинское наследство — не абстрактное «народное» наследство. Это заложенные при Сталине и при непосредственном управлении Сталина конкретные заводы, которые до сих пор составляют костяк нашей промышленности. Это залежи полезных ископаемых, разведанные при Сталине и по поручению его партии. Это атомная бомба, являющаяся гарантией нашего суверенитета, которая была разработана благодаря титаническим усилиям Сталина. Это ракетное оружие, которое не появилось бы без программ, инициированных Сталиным. Наконец, это мировое устройство, которое было утверждено в Потсдаме и Ялте при непосредственном участии Сталина. Лично Сталина.
Ни позднесоветская, ни современная российская власть НЕ МОГУТ отказаться от этого наследства Сталина.
Скромная попытка была осуществлена при Ельцине, но тут же оказалось, что страна попросту десуверенизируется. Более того, скажу, что преодоление Сталина при сохранении советского наследия в качестве базового элемента российской экономики представляется мне попросту нереальным. И, напротив, успех модернизации сам по себе станет шагом к тому, чтобы оставить Сталина историкам.
Поэтому, безусловно, все общество кровно заинтересовано в успехе неавторитарной, ненасильственной модернизации. Любая другая модернизация прямо ведет к коллапсу страны, либо к консервации нынешней ситуации.

МОДЕРНИЗАЦИЯ «ПО СТАЛИНУ»
Итак, мы разобрались с обвинениями в «показном антисталинизме властей». Тут же возникает необходимость рассмотреть вторую часть тезиса критиков, утверждающих, что, дескать, «показной антисталинизм властей используется как объяснение отказа от модернизации».
Заявление об «оправдании ничегонеделания» является столь же несправедливым, сколько и утверждение о неестественном характере антисталинизма. Впрочем, тезис простительный, поскольку, действительно, в российском обществе на модернизацию привыкли смотреть исключительно как на насильственный процесс, который требует массовых жертв, террора и ограбления населения. Единственная существующая в представлении общества, модернизация была осуществлена Сталиным.
Я неоднократно писал, выступая, в том числе с критикой идей Максима Калашникова, о том, что авторитарная и насильственная модернизация в современной России невозможна. Сталин осуществлял свою модернизацию, используя главный и единственный ресурс, которым являлся советский народ. За счет советского народа осуществлялась модернизация. «ГУЛАГ» являлся инструментом, который использовал Сталин для модернизации. Репрессии являлись инструментом, который Сталин использовал для модернизации. Жесточайшая мобилизация всего советского социума являлась инструментом модернизации. Модернизация осуществлялась за счет массового ограбления крестьянства.
Индустриализация была достигнута за счет громадных жертв, и это факт. К этому факту разные люди и разные политические силы могут относиться по-разному. Кто-то может уверять, что впереди была Великая война, которая завершилась победой Советского Союза, доказалв правоту и необходимость модернизационных усилий. Кто-то может утверждать, что массовые репрессии надорвали российский этнос и стали причиной коллапса советской системы в дальнейшем.
Все эти подходы имеют право на существование.
Не имеет право на существование попытка интеллектуально обосновать возможность насильственной авторитарной модернизации в НАСТОЯЩЕЕ время. Вот ЭТО является критической ошибкой всех пропонентов индустриального рывка «по-Сталину» в приложении к современности.
И тут, безусловно, в обществе должен быть консенсус. Консенсус и между либералами, и между консерваторами, и между националистами, и между демократами по вопросу того, что оправдания репрессиям быть не может. Во фразе о том, что «нет оправдания репрессиям» нет никаких ритуальных заклинаний. Напротив, это прямое указание — любая попытка что-либо сделать в стране посредством массовых репрессий закончится катастрофой всей России. Поэтому фраза эта относится не ко дню вчерашнему, а к сегодняшнему моменту и является наказом для будущего.

ВОПРОСЫ КАПИТАЛИЗМА И МОДЕРНИЗАЦИЯ
По сути дела разговор о модернизации, включающий в себя рассуждения о сталинской индустриализации идентичен спору о том, сколько жизней необходимо положить, чтобы зажить лучше.
Но давайте остановимся и спросим себя. Первое — кому лучше? Второе — зачем для этого расходовать и губить человеческие жизни?
На самом деле, идеологи модернизации сталинского типа или авторитарного характера в современном капиталистическом обществе — это пропоненты максимального и неприкрытого ничем использования человеческого капитала… даже не для решения общегосударственных задач, а для удовлетворения потребностей собственных бизнесов. То есть, предложение устроить «сталинскую модернизацию» в капиталистическом обществе сродни идее замутить живодерню для повышения эффективности работы псарни. Хозяину живодерни прибыль, конечно, пойдет неплохая, но псарня вскоре накроется медным тазом.
Напротив, идея о НЕНАСИЛЬСТВЕННОЙ, НЕАВТОРИТАРНОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ в современном обществе капиталистического типа является много более амбициозной. Она предусматривает включение рыночных механизмов мобилизации модернизационной активности.
Задача, кстати, куда сложнее, чем идея расстреливать всех, кто не нравится. Отметим, что в классической капиталистической теории сама идея модернизации зашита в концепцию увеличения прибавочной стоимости. Но в реальности работает концепция минимизации издержек и максимизации прибыли в краткосрочной перспективе, поскольку советы директоров предприятий прямо зависят от текущих результатов деятельности, от того же зависят и их бонусы.
Не раскрываю никаких секретов: все это есть в «Экономиксе» и в «Экономической теории» еще времен СССР. Капиталистическая система принципиально антимодернизационна. Точнее, антимодернизационна СОВРЕМЕННАЯ РОССИЙСКАЯ капиталистическая система. Зачем модернизировать производство, если можно пользоваться теми же продуктами, которые производятся сейчас. Тем более, что их покупают?
Примерно так думало руководство АВТОВАЗа. А сейчас вся страна платит за то, чтобы население Тольятти прожило очередную зиму.
Русский народ любит модерн, любит инновации. Достаточно посмотреть на выставки современного искусства, которые собирают толпы народа. Достаточно посмотреть на продукцию, которую стремятся купить потребители: это передовая продукция, наиболее современная и отвечающая всем инновационным параметрам. Проблема только в одном — она, чаще всего, произведена не в России.
При огромном спросе на инновационную продукцию, при существующей в обществе тотальной моде на инновации (достаточно посмотреть, как сметают самые модные и современные мобильники), у российского бизнеса нет мотивировки на собственноручную разработку и на внедрение инноваций.
Представить в качестве мотива кнут очень легко. Но кнутом инновации не внедрить, по причинам, о которых я уже говорил выше. Сталинская модернизация не будет производить самые модные и современные мобильные телефоны. У нее совершенно другие цели и задачи. Поэтому нет никакого смысла даже обсуждать возможность использования сталинского опыта индустриализации. Он неприменим, а любая попытка его внедрения закончится крахом государства. Сталинская модернизация осталась в прошлом.
Что же до прошлого, то прошлое не нуждается в оправданиях. Прошлое должно принадлежать историкам, которые будут его изучать, максимально дотошно и максимально объективно. Перед историками стоит сложнейшая задача — отделить чудовищную трагедию от чудовищной лжи, и дать современникам представление об истинных масштабах и истинных последствиях того, что произошло в нашей истории с тем, чтобы ни у кого не возникало соблазна воспользоваться старыми негодными рецептами.

http://www.rus-obr.ru/ru-club/4669 Русский Обозреватель 11/11/2009 - 14:47
Сталин в народных приметах Автор Роман Носиков
Ласточки низко летают — к дождю.
Народная примета

Что-то как-то беспокойно мне было в последнее время. Возникло ощущение опасности. Ощущение неопределенное, но вполне сильное. Гнетущее.
Я попытался немного покопаться в себе и вытащить на свет Божий причину тревоги. Покопался и вытащил. Теперь сам не рад.
Сами посудите:
ХХ съезд КПСС. Хрущев произносит речь с разоблачением культа личности Сталина. В качестве результата имеем Венгерское восстание и две с половиной тысячи трупов.
Далее Михаил Сергеевич поразоблачал Сталина. Получили разрушение СССР, с десяток гражданских войн на границе, апартеид в Прибалтике, беженцев из Средней Азии и Кавказа.
Дело разоблачения Сталина продолжил Борис Николаевич. Одновременно с разоблачением Сталина Борис Николаевич раздарил страну ближним боярам, устроил войнушку в Чечне, где угробил под сотню тысяч человек.
Потом, когда Борис Николаевич «устал и ушел», вроде как попритихло. Владимир Владимирович Сталина не трогал, а странным образом вместо того, чтобы заниматься важнейшим делом — разоблачать Сталина, навел порядок в Чечне — методами до боли напоминающими, в экономике — методами до боли напоминающими, и в элите — методами до боли напоминающими. Так, что самые заядлые антисталинисты разлетелись кто в тень, кто в Лондон, а кто и в Краснокаменск. Странно, но отчего-то в этот момент как раз «жить стало лучше, жить стало веселей».
Необъяснимое совпадение. Самое забавное, что в этот момент о Сталине как-то и говорить и вспоминать не хотелось. Ну, был Сталин и Бог с ним. Помнили о нем лишь те, кто помнит о нем вообще всегда — даже во сне. Ковалев, Новодворская... Ну, бывает.
Но вот грянул кризис, а за ним пришли и другие беды — безработица, бедность, техногенные аварии. И вот тут... Я захожу в блог президента, а там Сам собственной Персоной занят чем? Разоблачением Сталина.

И тут мне стало страшно. Потому как в нашей стране, если глава государства занят разоблачением Сталина, то это может означать только одно — будут бить, морить, унижать.

Я это примерно так и вижу: увидел по телеку президента, разоблачающего Сталина за голод и коллективизацию, — купи тушенки. Если взялись за политические репрессии — купи травматический пистолет. Если за «слишком высокую цену Победы» — наши отступают. Если подняли вопрос о реабилитации Власова, значит, все совсем плохо — можно откапывать зарытый дедом в грядку пулемет.

Потому что реальный Сталин умер, а живет лишь сложившийся в народе образ. Образ правителя, при котором враги трепетали, предатели и вредители карались, цены снижались, страна росла и росла ее мощь. Правителя, который «солдат на генералов не менял», в отличие от других правителей, у которых сыновья в армию не ходят и учатся отнюдь не на Родине. Правителя в военном френче, а не в помпезных шмотках от итальянских фирм.
А этот образ, сколько ни разоблачай — бесполезно. Его можно разоблачить только государственными достижениями.
Пока про Сталина воют Новодворская и Альбац — это понятно. Им делать больше нечего. А вот когда об этом воет президент — дело плохо. Потому как у него, в отличие от двух либеральных дам с неустойчивой психикой, есть реальные возможности заставить народ забыть Сталина.
Поэтому выглядит это неприятно и опасно. Возникает ощущение, что разоблачая культ личности, власти пытаются оправдать свой малый авторитет; разоблачая репрессии, пытаются оправдать нежелание бороться с коррупцией, воровством и изменой; разоблачая внешнюю политику, — оправдать предательство национальных интересов, а разоблачая жертвы индустриализации, — оправдать разрушение экономики.

Вот такой вот фольклор.

http://echo.msk.ru/programs/staliname/636959-echo.phtml Эхо Москвы
28.11.2009 20:08
Тема : Сталин и сталинизм в современных публикациях
Передача : Именем Сталина
Ведущие : Нателла Болтянская
Гости : Андрей Сорокин

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Здравствуйте. Вы слушаете «Эхо Москвы», вы смотрите телеканал RTVi. Нателла Болтянская здесь в студии. Это цикл передач «Именем Сталина» совместно с издательством «Российская Политическая Энциклопедия» при поддержке фонда имени первого президента России Бориса Николаевича Ельцина. И в нашей студии здесь сегодня главный редактор, руководитель издательства «РОССПЭН» Андрей Сорокин. Я вас приветствую.
А.СОРОКИН: Генеральный директор еще к тому же. Здравствуйте.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: То есть идеологический, финансовый и нравственный, как бы это сказать, основоположник. Правильно?
А.СОРОКИН: Да.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вот, если вы обратите внимание на немалое количество, причем, оно даже не определяющее, это очень малая доля тех книг, которые лежат передо мной, которые можно увидеть нашим уважаемым зрителям. То я должна сказать, что за почти 1,5 года, которые идет в эфире программа, моя библиотека личная существенно выросла при том, что я еще и покупаю ваши книги. Но у меня каждый раз большие проблемы, Андрей. Я их не могу купить, потому что... Вот, по-моему, вы перед тем, как прийти сюда, прогулялись по окрестным книжным магазинам. Я это делаю прицельно последние несколько недель. И на мой вопрос «Есть ли у вас книги из серии «История Сталинизма»?» Мне говорят: «Сталинизм вот там». Дальше я иду туда, куда мне указывают, и нахожу там совершенно другие книги. К чему бы это? Что происходит?
А.СОРОКИН: Ну, происходит то, что происходит, ничего нового в этом процессе нет. И думать о том, что что-то в этом смысле произошло за последние год-два или три неправильно, этот процесс идет на протяжении всех последних 15 лет существования новой России. Рейтинги Сталина растут, оценки Сталина как положительного героя отечественной истории постоянно растут, количество людей таким образом оценивающих его растет. По этой причине и количество, номенклатура названий книг географического жанра, скажем так, плагитирующих Сталина, сталинское прошлое, растет. Ничего удивительного в этом нет – это, действительно, так.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вы знаете, вот несколько недель назад мы с вами вместе были в Смоленске на конференции «Репрессированная провинция», и мне очень понравилась ваша речь на заключительной конференции. Тем более, что она была абсолютно без подготовки – вот этот аспект был абсолютно импровизацией. Встал один из депутатов городского Заксобрания и начал говорить, что «да, конечно, были и перегибы, но вообще, надо бы поаккуратней с нашей историей». На что Андрей Константинович Сорокин – вы помните, что вы ему сказали? Что вы к своему стыду практически никогда не были в городе Смоленске, в историческом городе, в городе, который насчитывает огромную историю. Но попав в него, обратили внимание на весьма своеобразное отношение к историческим ценностям, а дальше вы перечислили улицы, как то Реввоенсовета, Дзержинского, еще кого-то.
А.СОРОКИН: Улица Ленина, улица Советская. Ни одного исторического названия в этом городе, действительно, одном из самых древних русских городов, одного из 3-х древнейших русских городов в историческом центре города, действительно, исторической топонимики нет, она просто отсутствует. И я боюсь, что Смоленск в этом ряду совсем не единственный город.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: То есть можно говорить о явлении, которое в свое время Чингиз Айтматов одушевил и назвал «манкуртом», так?
А.СОРОКИН: Абсолютно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Тогда что нас с вами удивляет в том, что называется «апологетизация имени Сталина»? Существует гипотеза Арсения Рогинского, который говорит, что современной власти плевать на Сталина, но просто им нужна индульгенция для своих собственных деятелей. Существует позиция, что наши соотечественники настолько устали от бардака и своей, как бы это сказать, неухоженности, необихоженности. Вот, все-таки, советская власть – она окормляла. Плохо, но окормляла. А сейчас, вроде бы, как устали, и именно в этой никчемности и возник светлый образ вождя. Существует и такое, вполне объективистское мнение – что просто вымирают те, кто может встать и сказать: «Ша, карапузики! Вспомните, что было. Вот я это помню». А эти люди сейчас уходят, эти люди умирают. В семьях перестают вообще говорить, потому что очень многие поколения же просто скрывали, что в их семьях были репрессированные. Какая из гипотез вам ближе? Почему?
А.СОРОКИН: Да, вы знаете, в каждой из этих гипотез есть рациональное зерно, безусловно. Нельзя понять феномен отношения к советскому прошлому и к сталинскому периоду, в частности, не видя, не понимая того, каким образом развивалась наша страна на протяжении предшествующих периодов истории, не видя той специфики исторического пути развития общественного сознания, тех самых черт, о которых вы здесь говорили. Окормлял своих не граждан, население свое не только Сталин, окормляла самодержавная власть, окормляла не только в материальном смысле, но и духовно.
Не случайно, между прочим, одна из книжек в нашей серии так и называется, «Кормить и править», и она, будучи посвящена сталинскому периоду нашей истории, тем не менее, апеллирует к архитипу, апеллирует к предшествующим векам. К системе кормления, например, и к соответствующим архитипам сознания, которые возникли совсем не в советский период истории. Все это имеет значительно более давние традиции, и сталинизм, безусловно, вырос на определенном историческом опыте, на определенных алгоритмах нашей отечественной истории. Это совершенно очевидно.
Конечно, и между прочим, в тех вопросах, которые мне показывали, это тоже нашло отражение, вопросы, которые прислали вам слушатели передачи. Есть вопрос, есть определенный ответ. Примерно это звучит так: «Реформируйте экономику без ГУЛАГа».

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Да, я просто дам вам этот листок – там стоит ваш восклицательный знак.
А.СОРОКИН: Да. Замечательный вопрос. Хотите, чтобы народ забыл Сталина? Уничтожьте коррупцию без расстрелов, поднимите промышленность без ГУЛАГа, укрепите обороноспособность, восстановите науку и образование, решите вопрос здравоохранения, демографии, безопасности и законности, и тогда о Сталине уже никто не вспомнит. Правда. Во многом, правда. Хотя, и во многом, конечно же, и упрощение, и примитивизация и процесса, и того, что и можно, и нужно об этом говорить. Но, главная правда этого вопроса в том, что подавляющее большинство людей, сегодня обращающих взоры в славное советское прошлое, именно поэтому к нему и обращаются, потому что никаких аналогов сегодняшней действительности нет – Россия переживает 20 лет процесс трансформации без серьезных положительных сдвигов, в смысле институциональных реформ. Отсюда и...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ностальгия такая.
А.СОРОКИН: Да, конечно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вы знаете, вот, опять же, ненадолго я вернусь к октябрьской конференции. Меня поразило, что когда заканчивалась официальная часть, в неофициальных частях обсуждали все то же. Имена и доклады, среди которых были фантастические совершенно, действительно, удивительные доклады. Обсуждали какие-то темы – тогда шел процесс «Мемориала» против Джугашвили – это обсуждали. И мне запомнилась фраза, сказанная все тем же Арсением Рогинским, что он говорит: «Вы знаете, я считаю своей сверхзадачей, чтобы слово «сталинизм» в памяти будущих поколений навсегда было со знаком минус». Можно ли спросить вас как инициатора вот этой серии, лежащей в малом количестве передо мной, что является сверхзадачей серии книг «История сталинизма»? А потом мы уже с вами о конкретных книгах поговорим.
А.СОРОКИН: Вы знаете, я – историк по образованию, и, наверное, по призванию, 20 лет назад сменивший свою профессиональную деятельность на новую для себя сферу деятельности, и в известном смысле образ жизни, хотя, это, по-прежнему, все очень тесно связано. Я стал издателем, но издаю я не все книжки подряд. Издаем мы книжки научные, в сфере социального знания. И я свою миссию и своего издательства вижу в том, чтобы нести, извините, в народ – причем, в народ не только образованный, народ, работающий не только в сфере науки, но и в более широкие массы российской интеллигенции – научные знания. И если хотите, миссия просвещения – это для меня та миссия, которой я стараюсь в своей жизни, в своей работе следовать. И этот большой проект «История сталинизма», который мы с нашими друзьями и коллегами задумали и сейчас реализуем, в рамках которого вышло уже 44 книги, он преследует главным образом эту цель. Во-первых, мы хотим, чтобы, наконец, наши дискуссии об историческом прошлом, периоде сталинизма перешли от чистой публицистики, голосования почти в уличных формах то ли за, то ли против, к нормальной дискуссии, основанной на фактах, на положительном знании. Мы должны разобраться с этим феноменом, что это было. Было много хорошего, было много плохого. Лично моя позиция примерно такая же, как позиция Арсения Рогинского: для меня сталинизм со знаком минус. Слишком велика цена тех побед, о которых любят поговорить представители Коммунистической партии Российской Федерации.
Я бы им позволил себе напомнить высказывание основоположника их учения Карла Маркса, который говорил и писал о том, что главной производительной силой является человек. Сталинский режим – это тот режим, который уничтожал...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Человеков?
А.СОРОКИН: Человеков, ту самую главную производительную силу с наибольшим в истории успехом. Здесь ему, действительно, равных нет. В модернизациях разного рода есть с чем сравнивать, и в прочих победах тоже.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, а, вот, вы знаете, один из наших слушателей под ником Триад из Казани пишет следующее: «Какие направления можно выделить в современном сталиноведении? 2 больших очевидны: просталинское и антисталинское». И книги, на которые вы сегодня, видимо, выложили приличную сумму, они тому подтверждение. Что купить можно и то, и другое, хотя, вот этих книг, еще раз повторюсь, я в Москве в продаже не вижу.
А.СОРОКИН: Ну, это не совсем так. На самом деле, я, действительно, перед программой зашел в Московский дом книги на Арбате и прикупил для себя целый ряд книжек такого ширпотреба. И, в основном, это литература из разряда житий про великого вождя, победителя всего и вся. Это, действительно, так, таких книг много. Книг противоположного направления, ну, близких по жанру практически нет. Я нашел одну, очень мне смешную брошюрку «Сталин за 90 минут». И начинаешь понимать, на самом деле, откуда, например, в такой книжке «200 мифов о Сталине» эти мифы берутся. Я сначала думал, что автор этой книжки эти мифы сам придумывает и сам на них потом отвечает.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Нет?
А.СОРОКИН: Да. Когда я увидел книжку «Сталин за 90 минут», я понял, что, наверное, все-таки, он не все придумывает сам, но что-то откуда-то черпает.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Что-то ему помогает.
А.СОРОКИН: То, чем мы занимаемся, нельзя отнести по жанру ни к тому, ни к другому направлению. Мы занимаемся наукой – это не просталинская, не антисталинская литература.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А тогда, извините, я вас перебиваю. Я как-то обратила внимание, что за год с небольшим из тех людей, которые приходили в эту программу, были историки разных направлений. Были дети разных народов, но не было ни одного человека, который бы готов был петь хвалу.
А.СОРОКИН: И мне это глубоко и легко понятно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Более того, я слышала, что у некоторых ваших авторов – я не буду их называть, я гипотетически задам вам этот вопрос – возникали проблемы в тех учреждениях, в которых они работают, в некоторых городах России, потому что их руководство придерживается совершенно другой позиции в отношении Сталина. Вы знаете об этом?
А.СОРОКИН: Нателла, я много о чем знаю, в том числе о такого рода вещах. То, что люди пришли к такого рода убеждениям, изучая массив фактов, для меня ничего странного нет. Я при этом точно знаю, что к тому антисталинскому пафосу, который в этих книгах, действительно, присутствует, люди пришли не от умозрительных конструкций «Я – антисталинист, и поэтому я напишу антисталинскую книгу». Все как раз с точностью до наоборот. Это люди науки, оперирующие фактами, использующие научную методологию и методику в работе с архивными документами, в работе с источниками разного рода, и соответствующим образом научными способами интерпретирующие эту совокупность фактов. И то, с чем они имеют дело, приводит их к вполне определенным выводам. И поделать с этим что-нибудь сложно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Позвольте еще вопрос от Петра из Саратова: «Где и как можно приобрести книги серии «История сталинизма»? В Саратове их нет», - пишет Петр. И меня подтверждает.
А.СОРОКИН: Ну, это касается, к сожалению, не только книг по истории сталинизма, это касается вообще серьезной научной литературы. Это касается вообще системы дистрибуции книжной продукции в РФ. Системы дистрибуции нет, и проблема, на самом деле, конечно же существует в распространении серьезной научной литературы, в том числе и вот этой большой серии. Мы по мере сил и возможностей задачи эти решаем. Благодаря фонду Ельцина, началась кампания по бесплатному распространению книг этой серии в муниципальных и университетских библиотеках России. И я надеюсь таким образом они станут доступны.
В московских магазинах, несмотря на то, что вы сказали, книги есть. И в том же МДК, на самом деле, 2 полки заставлены нашими книгами. И слава Богу, мы хорошо выглядим по контрасту с той макулатурой, которую я видел и начал было здесь уже перечислять. Пишите в издательство, у нас есть «Книга почтой», работает сайт и интернет магазин на сайте издательства. Не получается купить книги в магазине, покупайте по интернету. Они есть, кстати говоря, на сайтах не только нашего издательства, но и крупнейших интернет-магазинов российских.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: «Уважаемые господа, на витрине одного крупного книжного в центре видел пару месяцев назад, выставлены новинки серии «Жизнь замечательных людей». В центре – Сталин, по бокам – Солженицын с Гончаровой. Витрина такая красивая, и проходящие молодые люди в мыслях своих – в одну шеренгу и Сталина, и возлюбленную Пушкина, и Солженицына. А что? Все они замечательные люди, судя по названию серии. У вас есть логическое объяснение подобному?» - пишет Артур из Москвы. Хороший вопрос.
А.СОРОКИН: Ну, логическое объяснение простое. Есть замечательный большой и красивый проект под названием «Жизнь замечательных людей», который должен развиваться, который должен жить и должны выходить в нем книжки, с одной стороны, и приносить прибыль с другой. А с третьей стороны, ну, нельзя проходить мимо фигур такого уровня и калибра как Сталин, как к нему ни относись со знаком плюс, со знаком минус, но это в своем роде, действительно, замечательный человек и почему бы ему не появиться в этой серии? Мне кажется, это вполне логично. Другое дело, кто и про что пишет – вот вопрос.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Скажите, пожалуйста, еще такой вопрос. Как, скажем так, люди становятся вашими авторами? Вот, знаете, как-то периодически сталкиваешься с совершенно замечательными авторами, пишущими очень любопытные книги, которые как-то почему-то выходят не в РОССПЭНе. Обидно за державу.
А.СОРОКИН: Нателла, ну, я как уже сказал, историк по образованию, первая профессия. Огромный пласт деятельности нашего издательства связан с публикацией архивных источников и исторических исследований, поэтому мы, собственно говоря, извините за пафос, плоть от плоти российской исторической науки. Мы в этом поле живем, работаем, подавляющее большинство людей, работающих в этом проблемном поле, мы знаем, нас знают. Поэтому контакты, в общем, достаточно легко образуются. Но мы не настолько крупное издательство, чтобы монополизировать и охватить всех авторов. Слава Богу, что не только мы занимаемся этой темой по-серьезному. Выходят серьезные книжки по истории советского общества, по истории сталинизма и биографии в том числе Сталина и в других издательствах. И слава Богу. Но масштабный проект такого рода, который мы затеяли, он один.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, тогда позвольте попросить вас рассказать немножечко о документах. Вот, я хочу сообщить – вы уже, в принципе, знаете об этом, - что несколько месяцев назад мы попросили, мы регулярно просим наших гостей, которые приходят на программу «Именем Сталина», приносить с собой какие-то документы. И был первый документ, который принес, по-моему, Леонид Бородкин. Это был документ о правилах использования золотых коронок умерших заключенных, тех, кто умер в ГУЛАГе. Эффект был сокрушительный.
Потом не так давно был документ, эффект от которого, вот, просто, знаете, я не могу вам не рассказать. Его принес Олег Хлевнюк, и это был документ, собственноручная правка Сталина в статью о врачах-убийцах. И я его повесила, будучи здесь на «Эхе». Пока доехала домой, уже был первый комментарий от студента: «Ух ты!» То есть для человека это было абсолютным откровением.
Вы сейчас начнете, а после перерыва продолжите. Каким образом к вашим авторам попадают документы? И до какой степени настырно я могу эти документы требовать от них?
А.СОРОКИН: Ну, они же историки – как к ним попадают? Прежде чем написать книжку, люди месяцами, годами работают в архивах и изучают эти самые архивные документы, которые потом вам в ксерокопиях приносят. Ответ очень простой. Люди, которых вы назвали, принадлежат к числу самых уважаемых исследователей этой темы, один экономический историк, другой историк политической системы. Сейчас, через несколько дней мы ждем новую замечательную книгу Олега Хлевнюка под названием «Хозяин». И посвящена она исследованию режима сталинской диктатуры, механизму властвования.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Очень надеюсь, что эта книга будет представлена здесь в эфире «Эха Москвы» и телеканала RTVi. Я напомню, наш гость – генеральный директор, главный редактор издательства «РОССПЭН» Андрей Сорокин. Мы сейчас прервемся и продолжим буквально через пару минут.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Мы продолжаем разговор с Андреем Константиновичем Сорокиным по поводу серии книг «История сталинизма». Вопрос такой к вам. Люди, которые идут в архивы. Я насколько понимаю, ведь, существуют какие-то правила использования документов в архиве? Там, что-то можно, я не знаю, отксерокопировать, что-то можно отсканировать, а что-то вам говорят: «Извините, этот документ находится не в общем пользовании». Это так?
А.СОРОКИН: Ну, бывает и так.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Как справляются с этими трудностями ваши авторы? Каждый по-своему?
А.СОРОКИН: Ну, этот вопрос нужно задать авторам, историкам – как они справляются с проблемой доступа или рассекречивания тех или иных архивных материалов. В этом есть проблемы, и проблемы как бюрократического свойства. Процедура рассекречивания чрезвычайно сложна, обставлена необходимостью согласования рассекречивания каждого отдельно взятого документа с огромным количеством практически всех министерств и ведомств, существующих в РФ. По этой причине вполне нормальный закон, созданный по международным лекалам, работает плохо, проблема в этом есть, насколько я знаю от практикующих историков.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вот Аня пишет: «У меня есть знакомая супружеская пара историков, которые не только сталинисты, но и фашисты – легко умеют убеждать фактами и документами невежественных людей...» Ведь, как это? Знаете, фактами всегда можно оперировать так, как-то, по-жонглерски. Правда?
А.СОРОКИН: Правда, безусловно. В этом, собственно, и вопрос. И то, что делаем мы в рамках нашего проекта, - это попытка представить всю совокупность фактов без изъятий и предоставить возможность читателям делать соответствующие выводы. В еще большей степени на это ориентирована та наша работа, которая связана с публикацией архивных документов. Мы сегодня крупнейший публикатор в стране архивных документов, опубликовано нами более сотни томов, прежде всего, по истории советского периода. Пожалуйста, берите, читайте не только сами документы, но и комментарии профессиональных историков, анализ этих документов, соглашайтесь – не соглашайтесь, думайте, принимайте решение, делайте выводы самостоятельно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: «Господа, в Российской империи 85% населения были неграмотны. Спустя каких-то 40 лет, безграмотных в нашей стране уже не было. Может, Сталин и был плохой человек, но эту страну он просто вытащил из болота». Узнаете?
А.СОРОКИН: Ну, узнаю, ничего нового в этой постановке вопроса нет. Никто не собирается отрицать определенных достижений, весьма серьезных в разных областях общественной жизни, достигнутых в советский период. И подчеркнем: в советский период – они только в сталинский его кусочек, это, во-первых. Во-вторых, еще раз позволю себе напомнить о цене этих достижений. И в-третьих, повторюсь более отчетливо, история цивилизации человеческой знает существенно другие способы модернизации страны без тех катастрофических последствий для демографии, экономики, культуры, которые имела...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Генофонда, наконец, если угодно.
А.СОРОКИН: Если угодно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А вот Михаил пишет, что, все-таки, дороговаты книги. Я прекрасно понимаю, что это, возможно, и так. А еще один наш слушатель задает вопрос: «Можно ли купить книги в электронном виде?»
А.СОРОКИН: Нет, пока нельзя. Хотя, мы задумываемся о том, чтобы с течением времени и в недалекой перспективе этот проект стал доступен в электронной форме. Как это сделать, мы сейчас это все обсуждаем. С точки зрения, отвечая на вопрос о дороговизне книг, он, к сожалению, не столько к нам, сколько к существующей системе дистрибуции. У нас продавец книги имеет право делать любую наценку к отпускной цене издательства в отличие от других существующих систем. Например, во Франции существует система, когда продавец книги работает из той скидки, которую ему предоставляет издатель. А в наших условиях цена книги в рознице и в 2, и в 2.5, и в 3 раза может превышать отпускную цену издательства.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Я напомню, что наш гость – Андрей Сорокин, главный редактор и генеральный директор издательства «Российская Политическая Энциклопедия». Так, «Где на сайте висит документ с личной правкой Сталина?» На сайте «Эха Москвы», блог Болтянской, от 24-го, если я не ошибаюсь, октября. Озаглавлен документ и правка. Еще раз хочу Олега Хлевнюка поблагодарить за этот документ. Кстати, еще забыла упомянуть документ, опубликованный с разрешения Сергея Кудряшова, - это, скажем так, ненормативная реакция Сталина на сведения из источника в германском штабе. Мне, кстати, уже написали, что я вообще не имела права публиковать этот документ. Я не имела права публиковать этот документ?
А.СОРОКИН: Нет, ну, вы спросите у Сергея. Думаю, что имели.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Нет, я у него спрашивала изначально, до публикации.
А.СОРОКИН: Документ рассекречен. Какие права еще нужно и спрашивать у кого на публикацию этого документа в электронной форме, я, например, не понимаю.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Расскажите, пожалуйста, о тех книгах, которых еще нет. Вот, упомянули вы книгу Олега Хлевнюка «Хозяин». Что еще готовится к выпуску?
А.СОРОКИН: На похожую тему написал и выпустил книгу во Франции очень известный историк Николя Верт «Террор и беспорядок». Она тоже сейчас выходит. В работе у нас около 50 монографий, принадлежащих перу российских и зарубежных авторов, в том числе замечательная книга, анализирующая хлебофуражные балансы и посвященная голоду начала 30-х годов, принадлежащая перу 2-х замечательных зарубежных ученых – Роберта Дэвиса, Стивена Уиткрофта. Вот, в пандан книге Виктора Кондрашина, я думаю, что всем, интересующимся темой, ответит на все возможные вопросы, наконец уже.
Опять же в пандан выходившей книге Елены Зубковой «Прибалтика и Кремль» переводим, издаем несколько книг прибалтийских ученых на эти же темы. Причем, опять же, будет интересно читателям увидеть и познакомиться с тем самым объективистским подходом со стороны людей, которых мы привыкли считать оголтелыми русофобами и так далее. Зрелый, взвешенный анализ реалий той эпохи вне зависимости от того, пишет на эту тему ученый-гражданин РФ или зарубежный ученый.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Хотела еще отметить книги про Торгсин, «Золото для индустриализации». Потрясающая книга.
А.СОРОКИН: Потрясающая книга, открывающая новые страницы нашей истории. Из книжки ясно следует, что отъем золота, драгоценностей у собственного населения через систему Торгсина, как оказывается, было одним из основных источников индустриализации страны. В 1933-м году поступления от Торгсина обогнали в этом смысле поступления от экспорта зерна, от продажи других ресурсов и так далее.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А вот тут, кстати, вы затронули очень важную тему. Надо сказать, что для себя я развенчала огромное количество мифов за период существования этой передачи. Миф о бесплатном образовании. Здесь, вот, напротив меня на вашем месте сидел Сергей Журавлев, который объяснил, что «неправда ваша, тетенька». Миф, например, об отсутствии коррупции – в книге у той же Осокиной очень много интересных фактов, связанных именно с этой историей. И вообще я уже, по-моему, даже к вам обращалась с этой просьбой прислать к нам сюда человека, который помог бы обозреть все вот эти, действительно, мифы, которых очень много. Не планируется ли книга на эту тему? Я слышала, что что-то именно господин Хлевнюк собирался делать.
А.СОРОКИН: Нет, это не господин Хлевнюк. Мы, на самом деле, думаем о том, чтобы создать некоторую работу более популярного характера, в которой можно было бы собрать не реакцию на существующую мифологию, скорее, а, все-таки, с более серьезных позиций в более серьезном жанре, но, тем не менее, в популярном жанре, представить итоги деятельности Сталина и итоги функционирования сталинской системы на коротком пространстве книги с тем чтобы читатель мог взять книжку и сделать для себя вполне определенные выводы, познакомившись с достижениями этого периода и с ценой, которую за эти достижения пришлось заплатить. И посмотреть, как эпоха сталинизма прорастала и проросла и благополучно...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Дожила до нашего времени?
А.СОРОКИН: Дожила до конца советской эпохи. И в чем проявления этой эпохи дожили до дня сегодняшнего.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Скажите, пожалуйста. Вот, один из наших слушателей спрашивает: «Происходят ли допечатки книг?» У меня даже вопрос, я бы немножко его переиначила. Есть ли у вас возможность мониторить? Ведь, какие-то книги, как я понимаю, серии исчезают мгновенно, какие-то книги с точки зрения возможно даже и авторов менее удачно получились. Ну, все понятно. Что вы считаете, я не знаю, Топ-10 серии «История сталинизма»?
А.СОРОКИН: Ну, у меня нет, на самом деле, задачи заработать на этой серии. Поэтому к вопросу мониторинга я отношусь спокойно, во-первых, по этой причине. Во-вторых, по той причине, что в наших условиях проводить какие-то исследования довольно сложно. Тем не менее, конечно, книги уже продаются почти 2 года. Можно говорить о том, тиражи каких книг за это время были распроданы. Это упомянутые уже книжки, например, Зубковой «Прибалтика и Кремль», книга Кондрашина, посвященная голоду, книга Никиты Петрова и его коллеги голландского ученого Янссона, посвященная Ежову. Насколько я знаю, Никита здесь тоже выступал.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Да, представлял эту книгу.
А.СОРОКИН: Замечательная книга Владимира Хаустова и Леннарта Самуэльсона «Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 годов».

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Костырченко.
А.СОРОКИН: Костырченко, посвященная антисемитизму.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: «Сталин против «космополитов» - она так, очень скромно называется.
А.СОРОКИН: Она так и называется, «Сталин против «космополитов», да. Эта книга распродана. Все эти книги мы допечатывали. К вопросу о документах, я бы обратил внимание на упомянутую книгу Хаустова и Самуэльсона «Сталин, НКВД и репрессии 1937-1938 годов». Книга основана на документах, хранящихся в Центральном архиве ФСБ. Владимир Николаевич – человек исключительно знающий, и все интересующиеся темой найдут для себя много интересного. Особо я порекомендовал бы эту книгу автору вот такой книжки «Сталинские репрессии. Великая ложь XX века» – много для себя интересного в этой книге.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Андрей, а, скажите, пожалуйста. Был период совсем недавно, когда шли очень такие, яркие и очень страстные дебаты вокруг методики преподавания истории. Вот, вся эта история с величайшим менеджером-то, помните, да? А сейчас как-то все более-менее поутихло. Вот, не так давно было заявление руководства Европейского Еврейского конгресса о том, что не стоит проводить параллель между сталинизмом и гитлеризмом. Что, так сказать, одно дело – это репрессии, а другое дело – что были люди, которые устроили Освенцим, и были люди, которые его освободили. Что изменилось за последний год, с вашей точки зрения? Ведь, чуть больше года назад были все споры вокруг этого учебника, правда?
А.СОРОКИН: Правда. Споры были, они продолжаются. Естественно, что эти споры поутихли. Жизнь не стоит на месте, выходят разные новые книги. На самом деле, если посмотреть на этот упомянутый вами учебник и на пособие для учителей, которое предшествовало появлению этого учебника, в контексте всего того, что выходит по этой проблеме сегодня в России, то учебник будет выглядеть немножко иначе. Вот, там макулатура, которая лежит слева от меня, - учебник, о котором вы упомянули, покажется тут же верхом добросовестности и прогрессивной интерпретации. Потому что есть огромны срез общественного сознания, огромный сегмент людей – я напомню, людей, положительно оценивающих роль Сталина в отечественной истории сегодня более 50% в России.
Как только ты об этом вспоминаешь, немножко по-другому начинаешь представлять то, что делает государственная власть в этом смысле. Я не большой поклонник деятельности нашей власти в этом направлении, но, тем не менее, давайте отдавать себе отчет в том, что есть и достаточно агрессивное большое количество людей, которые продвигают определенную совокупность идей. Совершенно не случайно президент Медведев заговорил о ненасильственной модернизации. Между прочим, у вас тут в вопросах я что-то подобное видел: «А как вы там хотите чего-нибудь сделать, не принуждая людей».

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, да. «Модернизации без издержек не бывает. Вопрос: на кого они перекладываются. Представители черного континента вам объяснят» - вот вам сообщение, только что пришедшее смской. Хорошо. А что касается истории, связанной с необходимостью или отсутствием необходимости уравнивать гитлеризм и сталинизм? Как вы на это смотрите?
А.СОРОКИН: Вы знаете, я совсем недавно приехал с большой конференции, которая состоялась в Гамбурге, которую провел Институт социальных исследований. Они собрали на эту конференцию «Сталин и сталинизм» людей со всего мира, которые предметно этим занимаются. Никто всерьез таких аналогий, вообще-то говоря, среди историков профессиональных проводить и не намерен. А те, кто этим занимаются, будучи историками, находятся совершенно в маргинальной позиции по отношению к основному тренду исторических исследований.
Всем очевидно, что это, скорее, противоположные с точки зрения содержательной, смысловой понятия концепта политические практики. Хотя, конечно, очень многое в этих политических практиках эти режимы роднит. Но эта внешняя похожесть не должна закрывать принципиально их различия по целому ряду позиций. Хотя, когда призывы делать это или не делать, сравнивать – не сравнивать исходят из уст политических или общественных деятелей, за этим, все-таки, стоит не наука, не стремление к истине, а, скорее, все-таки, политика. И в этом самая большая проблема.
Доверьтесь, наконец, профессиональным историкам. Среди них нет шизофреников, параноиков. Среди них подавляющее меньшинство людей, которые извлекают из своих профессиональных занятий гешефт. Люди, которые этим занимаются, историей вообще и этим периодом, в частности, имеют единственный интерес – познание исторической реальности.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но вы меня извините, пожалуйста, ведь, как это? Согласно закону сохранения энергии, ничто из ниоткуда не берется и никуда не девается, если сильно упростить. И до наступления относительных свобод в деятельности таких профессионалов, как, скажем, историки, был период, когда история была абсолютно идеологической наукой. Правда? И, так сказать, здесь можно, а здесь рыбу заворачивали. Я, ведь, не открываю вам Америку, правда?
А.СОРОКИН: Ну, о чем вы говорите? Нет, конечно! И сегодня можно говорить о том, что ситуация имеет отношение к реальности.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: То есть были историки идеологизированные, а потом вдруг раз и все...
А.СОРОКИН: Причем, не только в нашей стране. Совершенно очевидно, что это так.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, опять-таки, как говорил Воланд, вопрос в том, изменилось ли московское население внутренне. Я не про московское население, а про тех же историков. Ведь, как бы это сказать, даже не время, должен был произойти какой-то очень серьезный слом в сознании. И этот слом вовсе не связан с речью Горбачева на той или иной конференции и с объявлением перестройки, правда?
А.СОРОКИН: Правда.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ведь, не могли люди в одночасье вчера еще быть верными идеологами, верными идеологии, а сегодня уже стать, как вы сказали? Не страдающими паранойей честными профессионалами своего дела. Как, вот?.. Не понимаю я, как так происходит.
А.СОРОКИН: Давайте различать историков, которые занимаются профессиональной деятельностью, и историков, вовлеченных властью той или иной страны в политическую деятельность того или иного рода. Эта проблема общая касается не только России, но и стран постсоветского пространства, европейских стран. Об этом очень долго можно говорить. Государственная власть в очень многих странах предпринимает попытки переписать историю к тому, чтобы создать пресловутый положительный облик своей страны на международной арене.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но в Японии выходят стотысячные демонстрации, когда это пытается кто-то сделать – вы знаете об истории, про которую я говорю.
А.СОРОКИН: Совершенно верно. Здесь мы возвращаемся к проблеме общественного сознания в России. Российское население не проделало того пути, который оно должно пройти в анализе своего прошлого и в осмыслении этого прошлого. И здесь самая гигантская проблема нашей жизни. Уповать в этом смысле только на историков невозможно, они делают свою часть работы. Они предоставляют нам с вами те факты и те интерпретации, основанные на фактах, которые способны многое в нашем прошлом объяснить. Пользоваться этими фактами или не пользоваться, думать о своем прошлом или не думать – должно сделать, наконец, общество в целом. Наше общество по преимуществу думать на эту тему не хочет. Тема слишком больная, тема слишком острая. Тяжело на эти темы думать. А думать на эту тему надо, никуда от этого не денешься.
И между прочим, связано это с проблемой морали. И слава Богу, что, кстати говоря, Русская православная церковь начинает занимать вполне определенную, отчетливую позицию в этой области. Нельзя мириться с этим прошлым, с насилием, которое пронизывало всю жизнь общества.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Андрей, к сожалению, время наше истекает. Мне остается, во-первых, все-таки, надеяться, что в какой-то степени вот эти книги и другие книги позволят обществу хоть как-то – если не обществу, то отдельным его представителям – помогут сделать этот выбор. Напомню, что наш гость – генеральный директор, главный редактор издательства «РОССПЭН» Андрей Сорокин. Цикл передач «Именем Сталина» совместно с издательством «Российская Политическая Энциклопедия» при поддержке фонда имени первого президента России Бориса Николаевича Ельцина происходит в эфире «Эха Москвы» еженедельно, и я, Нателла Болтянская прощаюсь.
____________________________________________________
Все бы хорошо было у либерастов, но вот народ им попался неудачный, манкуртизированный.

http://www.echo.msk.ru/programs/all/636929-echo.phtml Эхо Москвы 29.11.2009 17:08
Тема : Иосиф Сталин
Передача : Наше все
Ведущие : Евгений Киселев
Гости : Никита Петров

Е.КИСЕЛЕВ: Я приветствую всех, кто в эту минуту слушает радио «Эхо Москвы». Это, действительно, программа «Наше все», это, действительно, я, ее ведущий Евгений Киселев. Мы продолжаем наш проект. Точнее, переходим к заключительной части этого проекта. Мы почти 3 года писали историю отечества в XX веке, начиная с 1905 года, история отечества в лицах. На каждую букву у нас было по 3, а иногда и более исторических портретов, разных людей – политиков, ученых, писателей, спортсменов. И все-таки, когда осталось 6 воскресений до конца года и все буквы были уже пройдены, мы решили эти 6 последних воскресений посвятить рассказу о тех людях, ну, которые, войдя в историю со знаком плюс или со знаком минус, тем не менее, заслуживают отдельного упоминания. Составили такой утешительный заезд или забег, и из 24-х потенциальных героев было выбрано 6. Вами было выбрано 5 и мною 1. Передача о выбранном мною Владимире Зворыкине, изобретателе телевидения, одного из величайших достижений XX века, которым мы по сей день с вами все пользуемся, она впереди.
А при голосовании на сайте «Эха Москвы» в первую тройку вошли генерал Власов, поэт Иосиф Бродский, и на первом месте оказался Иосиф Виссарионович Сталин, с высоким результатом. И что интересно, когда было регулярное голосование на букву «С», то Сталин даже не попал в первую тройку, хотя, процент у него был не маленький, 14,5%, но там были другие герои. Здесь он победил, обошел всех – и Бунина, и Бродского, и Маяковского, и Дзержинского, и Троцкого. Не скрою, у меня осталось ощущение, что поклонники Сталина, что называется, организовали правильное голосование. Ну что ж? Имеют право, что называется, это тоже форма гражданской активности. Хотя, вопрос о продолжающемся в некотором роде культе личности Сталина – это отдельный разговор, и сегодня мы его поведем. Обязательно поведем с гостем моей программы, историком Никитой Петровым, который сидит напротив меня в студии.

Н.ПЕТРОВ: Здравствуйте.
--------------------------------------------------------------------------
Е.КИСЕЛЕВ: Я вас от души приветствую. Напомню, что Никита Петров является заместителем председателя общества «Мемориал», точнее, сейчас это называется научно-исследовательский центр «Мемориал. И не раз участвовал в прошлом в наших программах. Давайте, все-таки, поговорим. Мне бы хотелось этот разговор в качестве подарка тем людям, которые, быть может, специально посещали сайт ради того, чтобы Сталин занял первое место – давайте, все-таки, попытаемся с вами расставить точки над «i». Как вы относитесь к попыткам возвеличить Сталина и его роль в отечественной истории?
Н.ПЕТРОВ: Ну, сказать, что сейчас такие попытки некая новость нельзя. Это есть некая постоянная тенденция. И время от времени выплывает, вот, весь тот, что называется, сталинский багаж нашей истории. Дело в том, что возвеличивание Сталина как фигуры почти божественной было при его жизни. Большего культа, пожалуй, и не было. И с момента развенчания культа личности на XX съезде, с 1956 года...

Е.КИСЕЛЕВ: Вы имеете в виду большего культа личности кого бы то ни было в мировой истории?
Н.ПЕТРОВ: В мировой истории – не скажу, потому что были и фараоны, были и другие правители. Но для XX века, вот, подобное обожествление человека было просто анахронизмом. С ним не сравнится, безусловно...

Е.КИСЕЛЕВ: А Мао, а Гитлер?
Н.ПЕТРОВ: Нет. Я думаю, что здесь есть некоторые национальные такого рода традиции. Все-таки, культ Гитлера как верховного вождя выглядел несколько более рационально. Ему не приписывались как Сталину все победы, ему не приписывалось как Сталину, например, положение отца нации – великий вождь и учитель, отец всех народов, мудрый и справедливый, самый-самый.
То есть если мы возьмем простой факт, когда открывалась сессия Верховного совета в январе 1938 года, овация в честь Сталина длилась 40 минут. Я не могу себе этого представить. 40 минут зал беспрерывно аплодировал. И чего люди боялись? Кто-то боялся первым перестать аплодировать? Это как такой своего рода автопродолжающийся процесс, такое, психопатическое накручивание ситуации. И председательствующий не мог унять зал в течение этого времени.
Сталин для вида всегда говорил, что ему это не нравится, Барбюсу он также заявлял. Ну, просто люди любят его и он не может ничего с этим поделать. То же самое заявлял Фейхтвангеру – это было, конечно же, лукавство. Такого количества портретов, изображений, статуй живого человека, переименования городов и районов в его честь не было, конечно, ни в Германии, ни в Китае, тем более. Хотя, конечно, мы знаем, что Мао звали Великим кормчим. Но не потому, что кормил народ – народ он, как раз, не кормил. А это такой образ: сидит на корме человек и рулит. И выводит государственную лодку в нужное направление.
Так что культ Сталина был беспрецедентен по своим масштабам, и нелеп по нашим сегодняшним..

Е.КИСЕЛЕВ: Ну вот, развенчали его в 1956-м году. А потом начались попытки...
Н.ПЕТРОВ: Поснимали статуи. Переименовали районы и города.

Е.КИСЕЛЕВ: А потом начались, все-таки, попытки вернуть Сталина на пьедестал. И я отлично помню, как, наверное, в 1970-м году дело было или в 1971-м. Наверное, все-таки, в 1970-м. Когда после долгого перерыва Сталин появился на экранах кинотеатров, как кинематографический герой, в исполнении замечательного грузинского актера Бухути Закариадзе в фильме «Освобождение». Вот, мы с покойным моим отцом пошли в кинотеатр «Космос» на пересечении Проспекта мира и Звездного бульвара, смотрели премьеру этого фильма. На меня это очень сильное произвело... Я этого не ожидал, когда началась овация. И многие люди стали вставать и аплодировать стоя из присутствующих в темном зале кинотеатра. Когда впервые на экране, в первый вот такой псевдодокументальной сцене появился Закариадзе-Сталин.
Н.ПЕТРОВ: Будем говорить, после долгого перерыва.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну, да. Это, ведь...
Н.ПЕТРОВ: Хотя, перерыв был недолгим, между прочим – каких-то 12-13 лет. А люди уже истосковались. При Брежневе это была своего рода реакция на межвременье. На видимую слабость руководства, абсолютную какую-то расплывчивость Брежнева как лидера. Тем более, лидера, который просто на глазах терял форму. Хочется добавить, и человеческий облик. Нет, он, действительно, превращался в некую какую-то говорильную машину, которая и говорит-то не очень правильно. Здесь вот эта тяга к жесткой руке, тяга к некоей строгой государственности – она выходит из, собственно, той рабской привычки, которая была воспитана советской властью.
Появление Сталина на экране, конечно же, было своего рода уступкой этим настроениям. И если мы вспомним фильм «Освобождение», мы видим: Сталин спокойный, рассудительный, мудрый. А Гитлер – хотя и не такой, как раньше в фильмах, но, все же, слегка бесноватый. Нервный, порывистый, кричащий, топающий ногами. Хотя, более, я бы сказал, приближенный к некоему усредненному варианту, то есть не так окарикатурен он был как раньше.
И дальше уже было то, что мы видели, то, что мы застали, это появление Сталина в виде плохих фотокарточек на ветровых стеклах машин, постепенное возвращение в литературу. Вспомним, допустим, книги даже того же самого Чаковского «Блокада». Это, на самом деле, была плохая литература, и это были плохие фильмы. Потому что это не был Сталин, который был в действительности. Это был тот же миф, только немножко приспособлен...

Е.КИСЕЛЕВ: Хорошо. Какой был Сталин в действительности?
Н.ПЕТРОВ: В действительности, злой, во-первых, и жестокий человек. Коварный. И вместе с тем, прекрасный артист, который умел произвести впечатление на людей. Он умел показаться справедливым и немногословным.

Е.КИСЕЛЕВ: Жестокий, злой, коварный.
Н.ПЕТРОВ: И мстительный.

Е.КИСЕЛЕВ: Злопамятный и мстительный.
Н.ПЕТРОВ: Злопамятный, мстительный – что, в общем-то, идет рядом. При этом он был хорошим психологом, иначе он никогда бы не стал «великим вождем». Он был хорошим психологом, который умел разобщать людей, умел сталкивать людей и, на самом деле, не останавливался ни перед чем, если ему нужно было достичь каких-то результатов.

Е.КИСЕЛЕВ: А скольких людей он очаровал, Сталин?
Н.ПЕТРОВ: Огромное количество. Мы можем вспомнить...

Е.КИСЕЛЕВ: Приезжали Ромен Роллан, Фейхтвангер, Шоу. Ну, правда, приехал и Андрей Жид, который по-другому написал о Советском Союзе – не так, как Фейхтвангер, и тут же был провозглашен врагом советской власти.
Н.ПЕТРОВ: Нет, я могу сказать, с писателями Сталину было проще. Потому что писатели, все-таки, иногда глубоко не задумывались над тем, что происходит в Советском Союзе, а видели некий внешний эффект. Визитной карточкой, ведь, Советского Союза – а она в сталинском кинематографе, в сталинской архитектуре – писателей же не возили по самым медвежьим уголкам нашей страны, и они же не видели, что электрификация и в 50-х, да и в 70-е годы не было еще в той же Ярославской области.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну да, и знаменитая история про настоятеля Кентерберийского собора – я сейчас не помню его фамилию – которому устроили просто такую Потемкинскую деревню, что трудно себе вообразить это сегодня. Когда организовали неполадки в работе двигателя самолета, на котором он летел. Самолет, судя по всему, маленький такой, то, что называют сейчас «кукурузник», приземлился где-то в чистом поле. Оказалось, что неподалеку есть деревня, где были уже готовы дети петь и плясать, плясать и петь на английском языке.
Н.ПЕТРОВ: Ну, ему, может быть, просто сказали, что неполадка – он вполне мог бы и поверить.

Е.КИСЕЛЕВ: Не, он сам там. Там была тонкость, что неполадка была такая, что он сам услышал и сам обратил внимание пилотов.
Н.ПЕТРОВ: Сказал: «Ребята, мотор зачихал, надо что-то делать, надо что-то делать». Да, это ему дали, кстати говоря, по-моему, возили сюда и дали премию.

Е.КИСЕЛЕВ: Да-да-да.
Н.ПЕТРОВ: Премию за укрепление мира между народами, что-то в таком духе. Нет, это, на самом деле, понятно, что многие люди пали жертвой вот той пропагандистской и довольно мощной машины советской. Ведь, до сих пор многие судят о жизни при Сталине по тем фильмам, которые были выпущены. Но, ведь, уж 100 раз, уж ленивый только не говорил в конце 50-х годов, что «Кубанские казаки» - фильм насквозь лживый и фальшивый, и лакировочный. Он изображает действительность совершенно в таком, я бы сказал, лубочном и сказочном виде. Этого не было ничего в 1949-м году – не так жили колхозы и не так жили колхозники. Но это не помешало, опять-таки, в том же 1970-м году, когда вышел фильм «Освобождение», его отреставрировать и точно также пустить на широкий экран. Это были целенаправленные акции, но уже брежневского руководства. Вокруг Брежнева, кстати, было несколько сталинистов.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну, да. Суслов, прежде всего.
Н.ПЕТРОВ: Суслов в меньшей степени. Кстати, больше всего держался за решения XX съезда и чаще всего о них говорил именно Михаил Андреевич Суслов. А, вот, Устинов, что называется, недостреленный сталинский нарком, которого Сталин мог растоптать в 5 минут в 1941-м году, когда слетели со своих постов и сели такие наркомы, как Ванников и еще целый ряд людей, которые занимались снабжением армии вооружением. Устинову повезло.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну, он слишком мало пробыл на этом посту наркомом.
Н.ПЕТРОВ: Я понимаю. Но вот этот страх – он не успел у него войти в кровь или, наоборот, вошел.

Е.КИСЕЛЕВ: Он же за несколько дней до начала войны, по сути дела, был назначен наркомом вооружений.
Н.ПЕТРОВ: Ну а какая разница-то? Если чуть-чуть не подвезли каких снарядов фронту, можно было бы посадить запросто. У Сталина это происходило... У него, за что бы он не взялся, аресты и расстрелы выходили как-то сами собой. Это единственный метод, который он мог использовать и который он понимал, что он работает. Но это, на самом деле, было жестокое руководство и, собственно, оправдывать это никакими успехами вообще нельзя. Вон, кстати, об этом, между прочим, вполне справедливо сказал недавно и президент Медведев. Это была фраза, которая многих удивила. Но, ведь, эта фраза – это абсолютная правда. И это абсолютно четко должно пониматься нами на моральном уровне: что индустриализация такой ценой, какой Сталин ее делал, модернизация страны – это все равно, что, как говорил Конквест, каннибализм как способ перехода на улучшенное питание. Нельзя за счет своих граждан это делать.

Е.КИСЕЛЕВ: Я напомню, сегодня о Сталине мы говорим с историком Никитой Петровым, заместителем председателя Совета центра «Мемориал». Сейчас мы вынуждены прерваться на несколько минут новостей середины часа, и затем продолжим наш разговор. Напомню, сегодня программа «Наше все» посвящена Сталину.

Е.КИСЕЛЕВ: Мы продолжаем очередной выпуск программы «Наше все». Сегодня наша программа посвящена Сталину. Сталина в качестве героя одной из наших 6-ти заключительных программ выбрали сами наши радиослушатели, посетители сайта нашей радиостанции в интернете, где был вывешен список из 24-х потенциальных героев заключительных 6-ти передач, которых мы про меж собой на радиостанции называем «участниками утешительного забега». Когда прошли мы по всему алфавиту, за 3 года от буквы «А» до буквы «Я», на каждую букву нарисовали 3, а иногда и больше портретов наших исторических деятелей, писателей, ученых, общественных деятелей, спортсменов и так далее, то поняли, что, все-таки, список не совсем полный, и, воспользовавшись 6-тью последними, остающимися воскресеньями этого года, чтобы довести проект до нового года, решили сделать еще 6 дополнительных передач. Самый большой результат при голосовании на сайте «Эха Москвы» показал Сталин, опередив всех – великих писателей, выдающихся исследователей, ученых, героев. Сталин – человек, которого многие сравнивают с Гитлером и даже ставят знак равенства между руководителем Советского Союза и руководителем нацистской Германии.
У меня в студии, напомню, историк Никита Петров, заместитель руководителя центра «Мемориал». А вот скажите: вы готовы поставить знак равенства между Гитлером и Сталиным?

Н.ПЕТРОВ: Если смотреть с точки зрения историка, конечно же, нет, потому что это, хотя и в том, и в другом случае вождизм, и в том, и в другом случае тоталитарный характер государства и строя, они, все-таки, персонально разные фигуры. И в каком-то смысле мы можем говорить о тождестве репрессивных результатов системы, о схожести методов управления страной, подавления инакомыслия, попрания законов, кстати говоря, чем занимался и Гитлер, и Сталин. Но если говорить, исторически они, конечно, антиподы. Это 2 диктатора, которые в какой-то момент хотя и задружились, но, безусловно, были смертельными врагами всегда. И, конечно, очень интересно рассуждать на тему, кто от кого учился. Потому что Сталина очень заинтересовал 1934-й год и расправа Гитлера над ближайшими соратниками из СА.

Е.КИСЕЛЕВ: Да, так называемая «ночь длинных ножей».
Н.ПЕТРОВ: Это, на самом деле, тоже навело Сталина на размышления. И более того, Сталин, на самом деле, его сползание к такому государственническому курсу – оно началось, конечно, раньше, до прихода Гитлера. Но с приходом Гитлера оно усилилось. Известная работа Сталина относительно ошибок Энгельса в статье, которая критикует русский царизм, вдруг выяснилось, что не все так плохо в русском царизме. А в 1935-м году есть такая сталинская правка на документе, который пришел из НКВД, где рассказано об одной такой полунационалистической, полуфашистской организации русских, где они говорят, что «вот, правильно, ведь, в Германии, как хорошо: перестрелять коммунистов и евреев, и это будет настоящий социализм». Сталин жирно отчеркнул эту фразу. Он вдруг понял, что ему тоже здесь подсказывают некий путь, которым следует идти. Так что 2 диктатора, хотя и являются антиподами, конечно, во многом схожи. Знак равенства я бы не поставил именно потому, что любой диктатор, даже если действует похожими методами, это, все-таки, сложносоставное явление. И поэтому тождество – оно в математике хорошо, но в истории, все-таки, надо сравнивать и находить отличия.

Е.КИСЕЛЕВ: Но вправе ли мы сегодня подходить к этим 2-м фигурам, Сталина и Гитлера, скажем так, с морально-этической, с нравственной точки зрения? Говоря о том, что по тяжести совершенных им преступлений против человечности, да? Вот есть такое понятие, «преступление против человечности». Так вот, по тяжести преступления против человечности разницы между Гитлером и Сталиным, на мой взгляд, нет никакой.
Н.ПЕТРОВ: Нет никакой, я тоже согласен с этим. Преступления Сталина были направлены большей частью внутрь советской страны. То есть против собственного народа Сталин совершил огромные преступления. И точно так же, между прочим, и вовне, сопредельные страны также пострадали. Просто Гитлер, будучи пригвожден к позорному столбу правосудием в Нюрнберге, его режим был осужден. Сам он не был осужден в силу того, что покончил собой. Но, тем не менее, Гитлер является осужденным преступником. Сталин – нет. Сталин ушел от суда юридического, хотя, я считаю, что сталинский режим надо судить, надо судить за все те преступления, которые были совершены, кстати, и против той же самой сталинской конституции.
Но он так получается, что ускользает и от суда истории. Потому что вот эти дискуссии, которые сейчас ведутся, они, на самом деле, ведутся не о том. Очень много говорится о том, какая страна была, какая она стала – это, на самом деле, совсем не тот демагогический ход, который мог бы нам дать понимание Сталина.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну да. Ведь, потому что, на самом деле, забывается, что Россия накануне Первой мировой войны достаточно бурно развивалась в экономическом, научно-техническом, промышленном отношении. И никто не знает, история не знает сослагательного наклонения. Мы вправе предположить, что если бы не Первая мировая война, не последующие революционные события, не гражданская война, которая в значительной степени была спровоцирована большевиками, в том числе Сталиным.
Н.ПЕТРОВ: И переворотом 1917-го года, конечно. Одним из них. Не будем забывать про Ленина, все-таки, и Троцкого.

Е.КИСЕЛЕВ: Конечно, конечно. А Сталин был в этом смысле там верным учеником и Владимира Ильича, и Льва Давидовича. Но! Мы вправе предположить, что если бы Россия продолжала оставаться интегрированной в мировую экономику, то вместе с подъемом, который последовал после кризиса 1929-1933 годов, быть может, и экономика России развивалась бы столь же динамична, как и во многих других странах.
Н.ПЕТРОВ: Согласен. При буржуазно-демократическом строе, да и при конституционной монархии России никто не мешал развиваться. Да и она могла бы развиваться, действительно, динамично и успешно.

Е.КИСЕЛЕВ: Пришли бы к победе над безграмотностью неизбежно.
Н.ПЕТРОВ: Постепенно, безусловно. Я могу сказать, церковно-приходские школы большое дело делали.

Е.КИСЕЛЕВ: Да, и к улучшению здравоохранения, и социального обеспечения. Просто это произошло бы другим путем, в иные исторические сроки.
Н.ПЕТРОВ: Это не стоило бы нам таких жертв, и более того, это не привело бы к тем плачевным результатам, между прочим, которые мы видим сегодня. И люди, которые сегодня болеют за страну, они берут некий миф Сталина и думают, что вот это и есть рецепт...

Е.КИСЕЛЕВ: Ну, и самое главное, что совершенно не факт, что если бы Россия не стала коммунистической страной, агрессивной, кстати, по отношению к внешнему окружению, дело бы дошло до войны с Германией.
Н.ПЕТРОВ: Да нет. Может быть, этой войны даже и не было. И вопрос-то здесь в другом. Люди, которые сегодня вытаскивают Сталина как миф, как некую панацею от государственных болезней, они не видят некой причинно-следственной связи. Ведь, собственно говоря, что такое большевистский режим, во главе которого в какой-то момент оказался Сталин? Это то, что порушило традиционный уклад жизни народов СССР. То есть той жизни, которой жили народы России до 1917-го года, став народами СССР, они, на самом деле, были и раскулачены, и раскрестьянены, и расказачены. На национальных окраинах прошли репрессии против тех самых традиционных форм жизни. То есть, по сути своей, придумывая новый строй, нового человека, коммунисты, большевики, Сталин – они заложили, собственно говоря, мину замедленного действия. Ведь, кончилось полным крахом сельского хозяйства, чего говорить?

Е.КИСЕЛЕВ: Вечно вас перебиваю. Давайте, все-таки, попробуем в оставшееся до конца программы время немножечко, как-то, в этом разобраться, что ли, по полочкам разложить. Причем, я хочу сейчас обратиться к нашим слушателям, чтобы они постарались правильно понять меня как ведущего этой программы, и моего гостя Никиту Петрова, историка, что мы, безусловно, не расходимся во мнении, что мы не призываем к тому, чтобы имя Сталина было вычеркнуто из отечественной истории. Правда?
Н.ПЕТРОВ: Ну, оно вошло туда настолько прочно, что это просто нелепо.

Е.КИСЕЛЕВ: Это уже не вычеркнешь. И из германской истории не вычеркнешь имя Гитлера, и из итальянской истории не вычеркнешь имени Муссолини. Список таких примеров можно продолжить.
Н.ПЕТРОВ: Нет, понятно. Вопрос оценки, знаков.

Е.КИСЕЛЕВ: Вопрос оценки, вопрос о том, что, действительно, сейчас невозможно представить, чтобы где-нибудь в берлинском метро восстановили какую-нибудь надпись из Майнкампф.
Н.ПЕТРОВ: Беда в том, что многие даже не понимают...

Е.КИСЕЛЕВ: Или какую-нибудь строку из песни, прославляющую Фюрера.
Н.ПЕТРОВ: Хорст Вессель.

Е.КИСЕЛЕВ: Из Хорст Весселя, да, действительно.
Н.ПЕТРОВ: Вы понимаете, Евгений. Беда в том, что многие...

Е.КИСЕЛЕВ: Как это случилось, я имею в виду, кто не знает, это случилось на Курской: «Нас вырастил Сталин на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил».
Н.ПЕТРОВ: Дело в том, что люди даже не представляют себе, что, в общем, в Германии такой традиции не было. Лепить на станциях метрополитена, которые были задолго до Гитлера построены.

Е.КИСЕЛЕВ: Но бюсты Фюрера стояли.
Н.ПЕТРОВ: Бюсты Фюрера стояли в кабинетах, но не на улицах. И города не переименовывались, и Гитлеровских районов не было, и совхоза имени Гитлера не было. И деревни Гитлеровка тоже не появлялось. То есть, на самом деле, у них же...

Е.КИСЕЛЕВ: Шикльгруберовка – но она должна была быть.
Н.ПЕТРОВ: Нет, ну, Гитлер с рождения носил фамилию Гитлер, так что это советский ход пропагандистский, что там Шикльгрубер.

Е.КИСЕЛЕВ: Да?
Н.ПЕТРОВ: Да, на самом деле. Они любят это в энциклопедию выставлять, но он рожден Гитлером. Ну, хоть как-то унизить надо было противника, фамилия у него, значит, незвучная, он себе красивую взял, как они считали. Но дело в том, что здесь немножко иная природа, что называется, народного обожествления вождя.

Е.КИСЕЛЕВ: Это, заметьте, скажем, в Европе можно прийти... У нас, скажем, продавать Майнкампф считается преступлением, хотя, это нарушается и Майнкампф можно купить на книжных развалах. Но в Европе можно прийти в солидный магазин, там, я помню в Лондоне, даже бывает, что по несколько разных изданий Майнкампф. Но к нему относятся как к материалу по изучению истории Германии нацистского периода.
Н.ПЕТРОВ: Значит, в Лондоне и в Америке можно, а в Германии есть одна тонкость. Издавать Майнкампф нельзя, а продавать старые букинистические экземпляры можно. То есть в Германии есть четкий запрет именно на переиздание Майнкампфа. Но так как при Гитлере столько напечатали, и даже молодоженам дарили на свадьбу, регистрируя в магистрате, давали обязательно экземпляр Майнкампфа, так что книг много осталось и они никуда не делись.

Е.КИСЕЛЕВ: Я это к тому, что имя Гитлера в Германии и в Европе – оно оставлено историкам, да? В значительной степени.
Н.ПЕТРОВ: Я так скажу. Немцы – они, ведь, на самом деле, пережили этот период. И пережили этот период как тяжелое поражение. И связали совершенно правильно, логично это тяжелое поражение с преступной политикой, которую вел Гитлер. У нас ощущение...

Е.КИСЕЛЕВ: Вот, период денацификации, правда?
Н.ПЕТРОВ: Ну, конечно.

Е.КИСЕЛЕВ: Предпринимались сознательные усилия...
Н.ПЕТРОВ: Немцев учили, немцев воспитывали, но они оказались, на самом деле, хорошими учениками с хорошей христианской моралью и людьми с ненарушенной логикой. У них не существует 2 правды в разных отделах головного мозга. У нас же случилось то, что случилось. Население не в состоянии понять, что логически все провалы вытекают именно из правления Сталина. Так как он умер в тот момент, когда всем казалось, что страна находится в более-менее благополучном положении – что, кстати, тоже неправда. Любой экономист расскажет, какие проблемы в 1952-м году были накануне смерти Сталина, какие проблемы были с зерном, со скотом.

Е.КИСЕЛЕВ: С электроэнергией.
Н.ПЕТРОВ: Почему потом понадобилось поднимать сельское хозяйство. Абсолютно буксующий ГУЛАГ, потому что рабский труд не может быть производительным. Это, ведь, не прихоть Хрущева и не его милость разогнать ГУЛАГ.

Е.КИСЕЛЕВ: Города, находившиеся вблизи центров производства ядерного оружия, сидели, как известно нам, без света.
Н.ПЕТРОВ: Ну, потому что, естественно, вся электроэнергия уходила на то, чтобы крутились центрифуги, работали все те необходимые...

Е.КИСЕЛЕВ: Крутились центрифуги и получали оружейный плутоний.
Н.ПЕТРОВ: Да, те необходимые радиохимические заводы. Я все это понимаю. Но, вот этой логики, этой строгой последовательности, что Сталин есть, прежде всего, преступник, который виноват в массовых убийствах.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну да. И если говорить о сталинских преступлениях. Ведь, по сути дела, взять хотя бы одно какое-нибудь, одно из них, и в любой другой стране этот человек был бы заклеймен навечно.
Н.ПЕТРОВ: Да, безусловно.

Е.КИСЕЛЕВ: Вот, условно говоря, мы знаем, что Михоэлс, актер и режиссер, Соломон Михоэлс был убит по прямому приказу Сталина.
Н.ПЕТРОВ: На это есть все документы.

Е.КИСЕЛЕВ: Да, есть все документы – это, ведь, что называется, не байка, рассказанная кем-то из мемуаристов, да?
Н.ПЕТРОВ: Нет. На это есть большая документальная база. И многое опубликовано. Нет, я даже больше скажу.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну, я имею в виду, что одного этого факта в цивилизованной демократической современной стране было бы достаточно для того, чтобы вообще вопрос о возвеличении такого политика не вставал бы.
Н.ПЕТРОВ: Ну, это серьезное пятно на репутации политика. Но не будем забывать, что Сталин не ограничивался одним индивидуальным убийством. Во-первых, был еще ряд индивидуальных убийств, где он именно выступил как человек, организатор убийства.

Е.КИСЕЛЕВ: Троцкий. Начнем с Троцкого.
Н.ПЕТРОВ: Это и Троцкий, это и Коновалец за рубежом, это и, наконец... Кстати говоря, покушения на убийство Литвинова и Капицы, которые не были осуществлены, что тоже криминально. Сталин готовил это, и Берия этим занимался.

Е.КИСЕЛЕВ: Литвинова?
Н.ПЕТРОВ: В 1940 году были предприняты конкретные шаги для организации убийства Литвинова, а в 1946 году Капицы. Просто по ряду причин Сталин на это не решился.

Е.КИСЕЛЕВ: Это бывшего наркома иностранных дел?
Н.ПЕТРОВ: Бывшего наркома иностранных дел. Сталин не решился, но проработка шла. И есть показания чекистов, которые говорили: «Да, выезжали к даче Литвинова, смотрели, какая там дорога, чтобы что-нибудь с машиной сделать». 4 послевоенных убийства, где речь шла о епископе, американце, которого не хотели отпускать из тюрьмы. Это довольно известные истории, о них очень много публиковалось материалов. И польский инженер, которого не хотели отпускать в Польшу, который работал по оборонной теме. Это все было. Но, ведь, если мы вспомним, что Сталин вообще собой подменял правосудие, создал преступную систему.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну да, расстрельные списки.
Н.ПЕТРОВ: Одно дело, вот эта штучная продукция.

Е.КИСЕЛЕВ: Вот, расстрельные списки, когда Сталин подписывал списки на массовые расстрелы.
Н.ПЕТРОВ: Да, массовые расстрелы, согласно которым эти расстрелы и проводились. И это десятки тысяч людей.

Е.КИСЕЛЕВ: Там документы имеются?
Н.ПЕТРОВ: Да, они все в интернете. Они на сайте «Мемориала» с собственноручными резолюциями Сталина – «за расстрел всех 139 человек в списке».

Е.КИСЕЛЕВ: Посчитано, сколько людей расстреляно по спискам, на которых стоит подпись «Иосиф Сталин»?
Н.ПЕТРОВ: Там дело в том, что часть последних списков не была исполнена, потому что машина террора уже шла, что называется, к окончанию работы. А вообще статистика Верховного суда, военной коллегии Верховного суда – там около, по-моему, 34 тысяч было расстреляно. Но не все по сталинской резолюции – Молотов расписывался, кстати, даже больше, чем Сталин на этих списках.

Е.КИСЕЛЕВ: То есть чаще?..
Н.ПЕТРОВ: Нет, можно с точностью до человека высчитать, сколько именно в списках по постановлению Сталина и были расстреляны, но здесь нас, ведь, все-таки, интересует в данном случае не вот эта сухая бухгалтерия, а понятие самого принципа.

Е.КИСЕЛЕВ: Нет, если бы дело дошло до суда, рассматривались бы, все-таки, документы, на которых стоит собственноручная подпись Иосифа Виссарионовича.
Н.ПЕТРОВ: Конечно, да. Так, у нас здесь и было бы все. У нас здесь и издание законов, которые противоречили Конституции, по сталинскому росчерку.

Е.КИСЕЛЕВ: Например?
Н.ПЕТРОВ: 1-е декабря 1934 года. Закон об упрощенном ведении следствия и моментальном приведении приговора в исполнение. Противоречит он Конституции 1936 года? Да. Применяется он после принятия Конституции 1936 года? Да. Особые совещания. На основании распоряжений Сталина. Сталин как секретарь ЦК утвердил положение об Особом совещании в апреле 1937 года. Может существовать у нас по Конституции Особое совещание? Нет, не может. У нас четко сказано: правосудие в СССР осуществляется Верховным судом, Верховными судами республик, спецколлегиями, окружными судами. А Особого совещания в этой 102-й статье нет, значит, что Сталин делает? Нарушает Конституцию, нарушает, между прочим, Уголовный кодекс. Нарушает равноправие народов, записанное в Конституции. Как можно целиком народ выселять? Крымских татар.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну да. Это следующий пункт преступлений в отношении целых народов.
Н.ПЕТРОВ: Против целых народов! Значит, это и есть грубейшие нарушения и Конституции, и Уголовного кодекса.

Е.КИСЕЛЕВ: Опять-таки, выселение чеченцев, ингушей, крымских татар.
Н.ПЕТРОВ: Да. Причем, кто бы что ни говорил о том, что какие-то чеченцы и какие-то ингуши плохо себя ведут. Речь-то идет о выселении всего народа, а не тех, кто плохо себя ведет.

Е.КИСЕЛЕВ: А там были собственноручные указания Сталина?
Н.ПЕТРОВ: Безусловно. Это все утверждено председателем Государственного Комитета обороны, все это в годы войны происходило. И председателем Комитета обороны был Сталин. И никто, между прочим, создавая Государственный Комитет обороны, не говорил, что у нас Конституция не действует в годы войны. Понимаете? Более того, война закончилась, никто их не вернул на место. Их и советская-то власть после Сталина не торопилась возвращать. Кого-то вернули, а крымских татар не вернули до самого конца жизни СССР. Немцев Поволжья так и не вернули – им пришлось уехать в ФРГ. Вот, это, на самом деле, есть неподведенные итоги сталинского правления.
На самом деле, сейчас все это опубликовано. Мы очень хорошо знаем весь реестр сталинских преступлений.

Е.КИСЕЛЕВ: Что там еще в этом реестре?
Н.ПЕТРОВ: В этом реестре есть и санкции Сталина на применение мер физического воздействия, пыток и истязаний, которые по примеру средневековой инквизиции были приняты в НКВД. Это и, собственно, большой террор, антикулацкая так называемая операция против крестьян, так называемых антисоветских элементов, духовенства всех конфессий. Одних православных священнослужителей, теперь канонизированных в Бутово, сотни. Это, вот, место расстрела под Москвой – Бутовский полигон.
Это массовые аресты по национальному признаку в рамках так называемых национальных операций. По сути, 1937-1938 гг. – это 1,5 миллиона арестованных, из них около 700 тысяч расстрелянных. Это, конечно же, как вы уже правильно сказали, и война против крестьянства, полное разрушение крестьянского уклада страны, 1930-й год, коллективизация.

Е.КИСЕЛЕВ: И опять-таки существуют документы?
Н.ПЕТРОВ: Везде есть подписи Сталина, конечно.

Е.КИСЕЛЕВ: Я все время клоню к тому, что если бы это дело, пусть даже посмертно рассматривал какой-то пусть символический, но судебный процесс, где к этим преступлениям подходили бы не с некоей общеморальной точки зрения, а с точки зрения сугубого права.
Н.ПЕТРОВ: Да. Более того...

Е.КИСЕЛЕВ: Доказательства имеются? Документы, свидетельства очевидцев?
Н.ПЕТРОВ: Да. И документы, и доказательства, и мы, кстати говоря, когда недавно был суд по иску внука Сталина в Басманном суде, мы эти документы туда представляли. И суд отказал в иске внуку, и теперь мы можем называть, между прочим, Сталина кровавым людоедом.

Е.КИСЕЛЕВ: Преступником.
Н.ПЕТРОВ: Преступником. Повязанным большой кровью с чекистами, совершившими преступления прежде всего против собственного народа, и тут те фразы, которые оспаривались. Это можно делать совершенно спокойно, суд отверг.

Е.КИСЕЛЕВ: То есть на сей счет имеется судебное решение? Если бы у нас было англосаксонское прецедентное право, то это решение бы имело силу закона?
Н.ПЕТРОВ: Да, безусловно. Оно еще, я думаю, будет оспорено в Городском суде, по крайней мере, об этом заявили истцы, те, кто пытался защищать честь и достоинство Сталина. Но здесь интересный факт и в другом. Дело в том, что когда мы говорим о реестре сталинских преступлений – и, кстати, послевоенное выселение из Прибалтики и Молдавии в 1949-м году, так называемые операции «Юг» и «Прибой».

Е.КИСЕЛЕВ: Ну, были еще и послевоенные репрессии, среди которых, прежде всего, ленинградское дело вспоминается. Борьба с космополитами.
Н.ПЕТРОВ: Да. Да много, много чего. Но одним словом, во всем этом есть один важный момент. Мы можем предъявить Сталину обвинение именно по сталинскому Уголовному кодексу. То есть с чувством историзма и юридической, что называется, чистоты, он нарушал законы собственной страны. Он нарушал собственную Конституцию.

Е.КИСЕЛЕВ: Не нынешние законы...
Н.ПЕТРОВ: Не нынешние законы, которые мы можем считать правильными, гуманными, а можем их не считать таковыми. Нет. Он будет поставлен в систему координат сталинского правосудия и сталинских законов. И будет показано, что Сталин лично, персонально подменял собой законодательную, исполнительную и судебную власти. То есть в чистом виде узурпатор и убийца.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну, а как быть, скажут нам современные сталинисты, поклонники Иосифа Виссарионовича, которые любят говорить о том, что если бы не Сталин, то мы, глядишь бы, потерпели поражение и в Великой Отечественной Войне, Советский Союз, Россия попали бы под иго германской оккупации и так далее?
Н.ПЕТРОВ: Ну, да. Сначала Сталин подпитывал гитлеровские и немецкие амбиции возрождать армию, еще до Гитлера в 20-е годы сотрудничал. То есть 2 изгоя нашли друг друга, пострадавшие. Германия, пострадавшая от Версальского мира, и Советский Союз, который мечтал прорвать блокаду враждебного окружения.

Е.КИСЕЛЕВ: Да, вопреки Версальским мирным соглашениям, которые запрещали Германии иметь Вооруженные силы и заниматься определенными видами деятельности, скажем так, по укреплению обороноспособности Германии. Ну, немецкие летчики готовились в Липецкой специальной школе. Есть документы, свидетельствующие о том, что это были немецкие летчики.
Н.ПЕТРОВ: Ну вот и получается, что 2 изгоя думали, что они друг другу помогут. В итоге вышло, что воевали друг с другом. Я могу сказать, что сталинская тирания вытекает, конечно же, из большевистской тирании времен Ленина. Вот, если бы не 1917-й год, тогда и нечего было бы говорить о Второй мировой войне.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну, хорошо. Тем не менее, победа в войне.
Н.ПЕТРОВ: Победу в войне без Сталина, может быть, одержали бы совсем другими, что

http://forum-msk.org/material/society/1936682.html Форум.мск 09.12.2009
Сергей Батчиков Метафизика Сталина
Призрак Сталина бродит по России. Такие призраки появляются только в переломные моменты, когда на карту поставлена судьба страны. Одни его зовут, другие проклинают, третьи трясутся от страха. Если отвлечься от эмоциональных оценок, взять это явление без знака плюс или минус, а «по модулю», то очевидно, что Сталин стал важным измерением в жизни большинства населения России, центром одной из систем координат. К Сталину обращаются, чтобы определиться в нынешнем хаосе - и те, и другие. Сталин сегодня действительно стал «живее всех живых». Он - активный участник нашего противостояния, он актуален.
Возьмем это явление в его диагностическом смысле. Что заставляет массу молодых людей из «среднего класса», неплохо устроившихся в этой «новой России», вроде бы построенной на антисталинизме, голосовать на телевизионном референдуме за «Сталина». Они уже смутно помнят об СССР, у них нет реального представления о «казарменном социализме» и Великой Отечественной войне - какую волну поднимает в их душе это имя, символом чего оно у них стало? Блок писал о русском человеке из тогдашних привилегированных сословий: «Он прав уж тем, что жизни этой румяна жирные отверг». Он не отверг этой сытой жизни, не помог бедным и тем более не пошел за них на баррикады. Он отверг румяна, и уже это - Преображение.
Но ведь сходное по силе преображение мы видим и с другой стороны: солидные, хорошо устроенные и жирно нарумяненные люди, просвещенные и добродушные, от этого голосования прямо с цепи сорвались, перешли на визг. Зачем? Все у них схвачено, их дело теперь - убаюкивать социальную базу антисталинизма, а они переходят на мат, как тупой унтер. Есть моменты, когда о выгоде не думает даже Шейлок! Ну, проголосовали, как в морду плюнули. Утрись и спусти на тормозах. Нет, сердце зашлось. Метафизика...

Возьмем для примера парочку таких «румяных». Вот Виктор Ерофеев, окормляющий на телевидении культурных дам, написал в своей статье в связи с лидированием Сталина в проекте «Имя России. Исторический выбор-2008»: «Никогда не обижай человека, который любит Сталина. Не кричи на него, не топай ногами, не приходи в отчаяние, не требуй от него невозможного. Это тяжелобольной человек, у него нечеловеческая болезнь - духовный вывих. ... Никогда не обижай человека, который любит Сталина: он сам себя на всю жизнь обидел.
Любовь половины родины к Сталину - хорошая причина отвернуться от такой страны, поставить на народе крест. Вы голосуете за Сталина? Я развожусь с моей страной! Я плюю народу в лицо и, зная, что эта любовь неизменна, открываю циничное отношение к народу. Я смотрю на него как на быдло, которое можно использовать в моих целях...
Сталин - это смердящий чан, булькающий нашими пороками. Нельзя перестать любить Сталина, если Сталин - гарант нашей цельности, опора нашего идиотизма. Только на нашей земле Сталин пустил корни и дал плоды. Его любят за то, что мы сами по себе ничего не можем... Мы не умеем жить. Нам нужен колокольный звон с водкой и плеткой, иначе мы потеряем свою самобытность».
Стареющего дамского угодника так разобрало, что он в нарушение законов жанра заголосил: «развожусь с моей страной!» Да разве вошь позволяет себе вслух возмущаться мыслями головы, которой питается? А этот расшумелся, как шляхтич: «плюю народу в лицо, смотрю на него как на быдло». Достойный объект для изучения. Сказал же философ: «Я могу понять замысел Господа, анатомируя вошь». Но анатомировать не надо, просто посмотреть под микроскопом.

А вот другой, такой же красивый, как Ерофеев, но умный, из одесситов - А. Ципко. Он написал статью, побуждаемый заботой о нации: «Результаты интернет-выборов главного имени России заставляют еще раз и всерьез задуматься о состоянии духа и ценностей современной, во многом новой российской нации, и прежде всего - о состоянии духа тех, кого до 1917 года называли великороссами».
О состоянии духа великороссов печется: «Вопреки всем прекраснодушным ожиданиям перестройки свобода от коммунизма не дала ни углубления моральных чувств, ни воскрешения духовных сил народа. ... В новой России, как и в старой, дореволюционной, дает о себе знать традиционное для нас равнодушие, безразличие к моральным качествам личности. ... И здесь я задаю себе самый главный, страшный вопрос, на который уже долгие годы сам ищу ответ. Почему мы, русские, такие, почему нам своих не жалко?.. Это уже писал Антон Деникин... Очевидно, что у русских как у самого многочисленного народа РФ нет до сих пор даже чего-то сравнимого с еврейской заботой о сохранении своего народа... Традиция обожествлять вождей идет от старых, царистских настроений, от чувства раба. Кстати, в моей родной Одессе сталинисты даже во времена Сталина были редкостью, ибо одесситы от рождения ощущают себя свободными людьми».
Чтобы уязвить русских, А. Ципко гадит на память о победе над фашизмом. Он ее уподобляет победам Чингисхана: «Военные победы приобретают подлинную ценность тогда, когда они ведут к прорывам в области культуры, к расцвету нации. У Чингисхана было много военных побед, он даже создал великую империю. Но чем отозвались эти победы Чингисхана в человеческой истории? Рискну утверждать, что о созданной Сталиным в Восточной Европе мировой социалистической системе тоже никто никогда не вспомнит добрым словом. ... И если ты себя считаешь культурным человеком, ты не имеешь права поддерживать, а тем более восхищаться теми историческими деятелями, которые посягали на святое, на право человека быть человеком. ... Мы не умеем, как, к примеру, англичане, ценить то, что есть, реальные, ощутимые блага и свободы».

Что толкало людей проголосовать за имя «Сталин» и вызывало у противников такую кипящую злобу? Это уже нельзя объяснить ни расчетом групповых интересов 2008 года, ни расхождениями оценок конкретных решений Сталина 30-40-х годов прошлого века. Сама по себе седая старина не может вызвать таких бурных чувств. Дело - в метафизике Сталина, в общих установках в отношении бытия нашего народа на вселенском уровне.
Время и потрясения последних десятилетий стряхнули с этих установок и шелуху конъюнктурных мелочей, и горечь трагических столкновений на перекрестках исторических выборов. Осталась именно метафизика - «разговор с Богом» о том, куда мы шли со Сталиным во главе, как намеревались жить в своей «отдельно взятой стране», с человечеством, с потомками, в чем ошиблись и что сохранили. Этот разговор и разделил нас, но избежать этого уже было нельзя. Перестройка вскрыла наши уже зажившие раны, сломала наши кости, уже было срощенные. Стон сотен миллионов живых людей и вызвал Призрак Сталина из могилы. Теперь мы ему задаем вопросы, и он нам без слов отвечает.
Потому и суетятся все эти сванидзе с познерами и ерофеевы с искариотами. Не вышло у них! Не смогли они принизить и вульгаризировать феномен «Сталин». Телевидение недаром держится за тему Сталина, непрерывно поминает его прямо или косвенно, часто без видимой связи с непосредственной темой сообщения, между строк. Нанятое власть и деньги имущими, это телевидение источает ненависть к Сталину - и в то же время пресмыкается перед ним. Можно сказать, вся нынешняя антисоветская духовность жива призраком Сталина, она питается его эманациями.
Один за другим выходят фильмы на «сталинскую тему», на которые как в черную дыру сливаются миллионы и миллионы нефтедолларов. А на выходе - полная творческая импотенция. Актеры пыжатся со своими карикатурами на героя, но не могут сыграть ни походку, ни жесты, ни улыбку Сталина, не говоря уж о словах. Посмотрели бы хоть документальные фильмы. Они даже мусора на его могилу не могут изготовить качественного, сколько им ни заплати.

Вся эта гуманитарная братия подрядилась замазать тот главный исторический выбор, который и «создал» Сталина и сплотил тех, кто этот выбор прочувствовал. Он заключается в том, что в пределе, в последней точке бифуркации, все равно окажется, что есть два вектора - или к Сталину, или к Гитлеру. Личности, гимны и знамена могут меняться, но суть выбора та же. И нейтральных в этом разделении не будет. Это видно на любом примере. Чехи хотели свободы от радаров советской ПВО? Получайте в свои садики американские ракеты. Уморили Милошевича - получайте косовских наркоторговцев в колледжи своих милых деток. Отказались мы, пусть и пассивно, сохранить Советский Союз (пошли по пути к Гитлеру) - и вместо улыбки Гагарина над Россией взошла ухмылка Абрамовича. Не терпелось пересесть на иномарки - остались без тракторов. Обрадовались возможности не тянуть лямку на заводе и дома - перестали рождаться дети.
Однако до последней точки мы не дошли, у нас есть еще время для разговора со Сталиным на более высоком уровне сложности. Во время смут, вроде той, что мы переживаем сейчас в России, человека мучает вопрос: чем определяется жизнеспособность страны и народа? Почему вдруг гибнут цветущие культуры, распадаются государства, великие империи с грозной армией оказываются бессильны перед ордами варваров? У нас самих на глазах буквально одного поколения произошло крушение России в форме двух великих мировых империй - сначала как Российской империи в 1917 году, а затем как Советского Союза всего через 70 лет.
Привычные объяснения, хоть в марксизме, хоть в либерализме - несостоятельны абсолютно. За что брат стрелял в брата, а отец в сына в Гражданскую войну? Сказать, как марксисты, что братья убивали друг друга «из-за несоответствия производственных отношений производительным силам», - насмешка над здравым смыслом. Верить, что русских людей соблазнила дюжина жидомасонов, еще глупее. Сказать, как какой-нибудь Сванидзе, что крестьяне и рабочие позавидовали хозяевам - достойно мышления крысы. Это ничтожнее даже рассуждений Говорухина, который доказывал, что не следовало русскому народу устраивать революцию, потому что говядина стоила 15 копеек фунт. Вот если бы 20 копеек, то да, он бы революцию одобрил. Взрыв духовной энергии миллионов пытаются объяснить реакциями желудка!

Как опустилась российская интеллигенция, пережевывая подобные объяснения уже тридцать лет. Даже вольный постмодернист и, в общем, антисталинист Жижек Славой пишет, что «сталинизм начинался как народный взрыв, направленный на эмансипацию и равенство».
Конечно, хотелось бы взрыва для всех приятного, как ласковый май, но мало на земле философов-постмодернистов, взрывниками становятся люди, которых допекла подлость «слишком сытых».
О том взрыве и речь, к нему и ненависть. И Сталин, за которого голосовали в Интернете - символ этого взрыва. Почему же покатилось из этого пламени «красное колесо»? Надо отбросить пошлые штампы нынешних знатоков: врожденный садизм «пролетариев», антигуманность большевизма как идеологии, маниакальная мания величия вождей. Первая причина в том, что вообще довели дело до взрыва - перегрели общество, слишком уж набухли гроздья гнева слишком терпеливых людей. Это, кстати, на заметку нынешней «элите».
Вторая причина - сложность и быстрое развитие России как цивилизации. Она стала ареной столкновения нескольких метафизических проектов, нескольких представлений о Граде Божьем. Жижек пишет «народный взрыв». Так ведь произошла серия взрывов.

Как можно забывать о буржуазно-либеральном взрыве Февраля! Ведь он и сам по себе колоссален - это аналог Великой французской революции в России! Разница в том, что во Франции эта революция смогла огнем и мечом обескровить крестьянскую «Вандею», а в России нашла коса на камень. Во Франции революция выбросила свой взрыв вовне, и ее красное колесо прокатилось по Европе, Египту, Малой Азии и докатилось до Москвы, где и завязло. А у нас взрывы пошли друг на друга, и с ними по стране прошлись и махновщина, и всяческие «самостийники».
Но ведь в каждом из этих взрывов была духовная страсть. Все их Есенин представлял как цветы народной души. Он сказал об этом так: «Цветы сражалися друг с другом, / И красный цвет был всех бойчей».
Конечно, сейчас не до Есенина, в России рулят его антиподы. Но подумаем, неужели «русские мальчики» из хороших семей шли в Белую гвардию убивать и умирать за то, чтобы сопливые отпрыски «черкизонов» устраивали позорные оргии на швейцарских автострадах? Ведь это подлое царство Маммоны, которое устроили в России, оскорбляет память белых едва ли не сильнее, чем красных.
Да, красные без Сталина шаг за шагом утратили «упругую мощность» и потерпели поражение в незнакомой войне. Ясно, что та дрянь, что правит бал в России, не хочет и никак не может вести свою родословную «от Сталина». Она его не пачкает. Но эта дрянь, происходящая от Соньки золотой ручки, тщится представить себя потомками Белой гвардии - и от такого позора шевелятся в могилах белые кости.

То-то и оно, «или Сталин - или Гитлер с глобальной Сонькой Золотая ручка». Думается, если бы мы могли видеть потустороннее, увидели бы великий поход теней белых ветеранов, переходящих после нынешней реформы в Красную армию.
Маховик русской революции, энергия которого достигла кульминации в 30-40-е годы, раскручивался долго. Ленин сказал, что зеркало этого зреющего взрыва - Толстой. Но у Толстого он разглядел лишь один источник этой энергии - социальную организацию, которая генерировала особый культурный тип. Это был русский общинный крестьянин и его брат-рабочий, вчерашний крестьянин. Взрывной потенциал общины понимал и Столыпин, который пытался эту энергию погасить - слишком поздно.
Ленин как будто был прав, сделав упор на новой социальной организации - союзе рабочих и крестьян под руководством «партии нового типа». Эта доктрина, как нас учили, позволила разрешить тяжелейшие проблемы - и захвата власти, и военного коммунизма, и НЭПа. И все же в ней Ленин упустил ту сторону, которую Толстой скрыл за недомолвками «непротивления злу насилием». Источником силы, который и оживлял потенциал социальной организации, была нарастающая духовная страсть рабочих и крестьян, а точнее, всего народа.
Она уже была предъявлена и в странном движении землепроходцев и казаков, в Разине и Пугачеве, в монахах и сектантах, бродягах и анархистах, в Пушкине и Менделееве. Это был разгон огромного духовного реактора, который в начале ХХ века втянул в резонанс всю страну. Хорошего объяснения этому явлению мы пока не имеем, и целая армия кропателей сегодня пытается отвлечь от него внимание нашей молодежи.
Этот резонанс хотели тогда разрушить многие даже противостоящие силы - монархисты и либералы, ортодоксальные марксисты и черносотенцы. Не получилось, все они и сами были втянуты в этот водоворот. Надо прочесть всю русскую поэзию Серебряного века, чтобы почувствовать, как раскручивался этот ураган.

Взрыв духовной энергии - это соединение идеалов и интересов, «неба и земли». Совмещение иррациональной природы человека и его потребности в свободе с рациональной социальной организацией - сложное дело, здесь и возникают братоубийственные конфликты. Маховик революции раскрутили не большевики, но на них, как на победителей, легла обязанность усмирить революцию, а это труднее, чем ее начать. Есенин писал: «Хлестнула дерзко за предел / Нас отравившая свобода». Значит, «страну в бушующем разливе / должны заковывать в бетон».
Как же соединить несоединимое? Идти с проповедью любви и ожидать морального самосовершенствования? Люди отвергали эти проповеди, они могли поверить только Общему делу вселенского масштаба. Царство справедливости на земле - вот уровень запросов. И Сталин заслужил невероятную по своей силе любовь тех миллионов потому, что нащупал формулу совмещения «земли и неба». Он выстраивал такой образ будущего, который начал сплачивать основную массу народа и тем «усмирял» революцию. Это - факт, и пусть молодежь об этом задумается.
Ленин обладал необычайной способностью рационализировать идеальное. В его логике образ будущего царства социальной справедливости поддавался расчету. Это позволяло держать идущий вразнос социальный реактор под относительным контролем. Но после 1922 г. советское государство стало ареной нарастающего конфликта течений большевизма с очень разными идеальными целями, из которых вырастали принципиально разные доктрины. «Перманентная революция» с выходом на глобальный уровень это одно, а «строительство социализма в одной стране» - совсем другое.

Тут еще много непонятного, но ясно, что Сталин мыслил в иной логике, нежели Ленин или Троцкий. Разбуженную энергию миллионов было нельзя канализировать в торговлю бараниной и мастерскую «кустаря без мотора». Даже ГОЭЛРО не тянула по своему масштабу. Требовалось «общее дело» - индустриализация России, массовый научный прорыв и великая Победа, изменившая мир. То есть общее дело космического размера, как это и предсказывали русские космисты. Такая энергия требовала не эволюционных приращений, а скачкообразного перехода на новый уровень. Только так могли соединиться свобода и справедливость, без этого взрыв энергии разнес бы страну. Сейчас мы этого не чувствуем, а тогда это было очевидно.
Сталин как будто вобрал и переработал в программу множество пророчеств и апокалиптических прозрений за две тысячи лет. Конечно, при этом выбросы страсти потрясали страну. Попробуйте разумно объяснить новый всплеск братоубийства в 30-е годы, да и реальность ГУЛАГа. К чему приукрашивать и пытаться оправдывать! Всё это делали наши, родные нам люди - и мы бы делали, живи мы тогда. Посмотрите или пересмотрите фильм «Зеркало для героя».
Могли ли они не столкнуться, не породить нового очага противостояния, затянувшего в мясорубку и непричастных людей? Троцкий, сам погибший в этой мясорубке, писал в своей главной книге («Преданная революция», 1936): «Достаточно известно, что каждая революция до сих пор вызывала после себя реакцию или даже контрреволюцию, которая, правда, никогда не отбрасывала нацию полностью назад... Жертвой первой же реакционной волны являлись, по общему правилу, пионеры, инициаторы, зачинщики, которые стояли во главе масс в наступательный период революции». Вот и корень тех репрессий.

Говорят, Сталин был суров и жесток. Но как отмерить предел необходимой суровости, когда неизвестна сила той коллективной иррациональности, которая бушевала в людях? И ведь она принимала самые разные формы, прорывалась в неожиданных точках. Ведь перескоки на другие энергетические уровни происходят и «вниз», с необъяснимой деградацией людей и коллективов. Герои гражданской войны шли в тюрьму за растраты - ради шубы для какой-нибудь Лили Брик. Об этом в учебниках не писали, нас растили в теплице. Научили дешевому морализаторству, а вглядываться в жизнь отучили.
Такой деградации, особенно наглядной в годы НЭПа, мистически боялись люди, пережившие революцию. Вплоть до самоубийств. Об этом много написано в 20-е годы. Это и предопределило сдвиг к «казарменному социализму», к тоталитаризму и сплочению в подобие «отряда». Это шло снизу, из коллективной памяти большинства, как единственный способ пережить грядущую катастрофу. Ну, бросьте за это камень в своих дедов, «питомцы Победы»! Теперь у России врагов нет, ей не нужны ни армия, ни промышленность, ни колхозы. Хорошо устроились! Но сравните, что построили и совершили за двадцать лет при Сталине, и что совершили за двадцать лет вы при гуманных демократических правителях.
Тогда и произошли репрессии, после катастрофы первой волны коллективизации. Репрессии судят по меркам европейского гуманизма, который там появляется в короткие периоды благополучия. Но Сталин и весь наш народ не там и не в такое время жили. Все пребывали в страстнóм состоянии, это даже после войны чувствовалось. Страшно сказать, но, пожалуй, только в этом состоянии и смогли мы победить в войне и еще долго продержаться в «холодном» противостоянии с Западом.
Иногда, наоборот, защитники Сталина пытаются рационально объяснить репрессии - мол, надо было заменить «пассионариев революции» новой образованной элитой с ее вектором модернизации и развития. Старая гвардия обосновалась на вершине власти, опустилась, обюрократилась, прониклась шкурными интересами. Вот и пришлось устроить хаос «чисток», чтобы жестокими средствами освободить дорогу молодым кадрам. Кажется логичным, но не только логика двигает жизнь. Даже если результат чисток подтверждал эту гипотезу, причина была в другом - не мыслили тогда люди в таких категориях. Тут работала метафизика революции, она принималась и наверху, и внизу. Ей было нельзя не подчиниться.

Троцкий, вероятно, самый рьяный ненавистник Сталина, в своем дневнике записал 18 февраля 1935 года, что «победа Сталина была предопределена. Тот результат, который зеваки и глупцы приписывают личной силе Сталина, по крайней мере, его необыкновенной хитрости, был заложен глубоко в динамику исторических сил».
Сталин понимал смысл событий, опирался на него и принимал решения, сознавая свою ответственность. В этом смысле он был трагической фигурой. В конфликте несоизмеримых ценностей он действовал в интересах целого, и знал, что «зеваки и глупцы» легко от него откажутся. Но ведь он и снискал любовь сотен миллионов современников, и она не угасает. Что же их соединило? Разве не надо нам это сегодня понять!
Сталин - не бог, его к нам не прислали свыше разбираться в наших земных делах и искупать наши грехи. Он сам - продукт разума и чувств тех миллионов, которые создавали новую социальную реальность, движимые чувством «великой скорби и любви к человечеству». Они друг друга понимали и были близки, хоть это и трудно объяснить. Некоторые историки подчеркивают, что Сталин - самый загадочный правитель России: «более-менее ясно, что было в голове у Николая Второго, Ленина, Брежнева, Горбачева, Ельцина, Путина. Не так чтобы совсем, но есть работающая модель. А что у Сталина - непонятно». Но это не так, не о том речь. Метафизика Сталина была понятна тогдашнему народу СССР, хотя пересказать ее было бы очень трудно.

Потому-то и голосуют за Сталина люди, знающие об ужасе репрессий. И не потому, что «подсчитали и простили». Так вопрос и не мог стоять, потому что он намного выше категорий подсчета и прощения. Как ни странно, это объяснил опять-таки Жижек Славой. Он сказал, что Сталин, ответственный за некоторые из наиболее ужасных преступлений XX века, «спас человечность человека». Философы гадают, что бы значило это абсурдное утверждение, а оно как раз очень понятно.
Дело не в «эффективном управлении», а именно в метафизике Сталина. Он сумел в такое русло направить страсть людей, что они в национальном масштабе (и даже шире) пережили катарсис. Они действительно ощутили себя творцами справедливого мира - и поднялись на новый уровень человечности. Это не просто спасти человечность, это значило осознать ее как всечеловечность, метафизическое измерение человечности. Ведь на этом и держалась Отечественная война против отребьев человечества.
Нынешние антисталинисты уходят от факта, который никак не влезает в их «модель». Построенный при Сталине «казарменный социализм», со всеми его тяготами, воспринимался подавляющим большинством как исторически необходимый и потому справедливый. Не смог бы народ, измученный вопиющей несправедливостью, подавленный морально и физически, выстоять и победить в такой войне. Ведь в этом и была ошибка всего Запада, по «рациональным показателям» считавшего СССР колоссом на глиняных ногах. Ничего не стоят эти показатели без учета их метафизического контекста.

Сталин понял (быть может, скорее, чувствовал) то, что называется чаяния народа. Он и стал выразителем «русской идеи», будучи на вершине власти. Только этим и можно объяснить «культ Сталина». Ерофеевы, после прочтения текстов которых возникает стойкое желание вымыть руки, объясняют этот культ рабской душой и алкоголизмом русского народа? Нет смысла разговаривать с подобной публикой. Послушаем лучше академика В.И. Вернадского, написавшего в конце 1941 года о неизбежности победы СССР. Этот вывод был сделан им из сравнения с Первой мировой войной: «Совершенно несравнимо. Народ как бы переродился. Нет интендантства, наживы и обворовывания. Армия снабжается, по-видимому, прекрасно. Много помогают колхозы. Исчезла рознь между офицерством и солдатами. Много талантливых людей... достигает высших военных должностей».
Зафиксируем: народ как бы переродился. Но ведь это и есть оценка Сталина в самый трудный момент - после репрессий и кажущегося разгрома армии. Как же могут наши антисталинисты самого высшего ранга игнорировать такие оценки. Ну, сказали бы хоть что-то вроде «Вернадский, старый дурак, совсем спятил». Да, в общем, должны были бы добавить тихонько: «И Россия спятила». Ведь тридцать лет этот культ держался, да и теперь не совсем исчез. Что же скажет Президент России, со всеми его ФСБ и аналитическими службами? Ведь должен же он как-то объяснить ход мысли его подданных!
Какую все-таки хулу наводят наши правители на страну, в которой родились и остатками которой питаются до сих пор. Какими недоумками представляют они народ, который трудился, учился и воевал якобы из страха перед кнутом неграмотного тирана - и при этом любил и уважал его! Подумайте, какое у вас расщепленное сознание! Вот тебе, бабушка, и модернизация всей страны...

Метафизика Сталина - сложный для исследования объект, мы к нему только-только начали приближаться. Сталин работал в условиях, когда изложение особенностей своих взглядов было затруднено или даже невозможно. Их надо было «упаковывать» в рамки понятийного аппарата марксизма. К интерпретации высказываний Сталина только-только приступают (пожалуй, даже больше на Западе, чем у нас - там нуждаются в достоверном знании и России). Оценки, предвидения и проекты Сталина приходится прослеживать по косвенным признакам, а главное - по результатам.
Вспомним Вернадского: «Народ как бы переродился!» Это и есть результат. А как к нему шли? Как получилось, что к советской власти пошли служить царские генералы и министры, которые именно в ней увидели силу для восстановления исторической России? Чем больше набирается материала о том периоде, тем четче образ необычного явления: народ и Сталин преображались вместе, у них и культ был совместный.
При всех исходных качествах Сталина как личности, он был создан разумом, совестью и волей четырех-пяти миллионов человек, которые воплотили в себе тот культурный тип, что создал затем СССР, провел индустриализацию и победил в войне. Это, как пишут историки, были в основном молодые грамотные уроженцы малых городов и деревень центральной России, которые были воспитаны в окопах I Мировой войны, а потом и Гражданской. А можно сказать, что именно Сталин спроектировал и создал, с помощью всех материальных и духовных ресурсов государства, этот новый культурный тип.
Сборка ядра этой большой общности - сталинского «ордена меченосцев» - была новаторской и адекватной историческому вызову. В ней воплотились знание и принципы, выработанные российской историей и отшлифованные революцией. Каков был результат этой сборки, показала Отечественная война, надежный экзамен. Вопреки прогнозам Запада, против «нашествия Европы» во главе с Германией СССР смог выставить новый культурный и социальный тип, который оказался более стойким и творческим, лучше обучающимся, чем личный состав фашизма. Воспитание советского человека того времени было большой культурной программой, в ходе которой было изобретено и построено множество новых социальных форм, раскрывших возможности этого человека.

И опять можно сказать: если мы не освоим этого опыта и за десять лет не соберем сходный по стойкости и творческой силе новый тип русского человека, «нас сомнут».

http://echo.msk.ru/programs/staliname/639907-echo.phtml Эхо Москвы 12.12.2009 20:07
Тема : Цена достижений советской индустриализации
Передача : Именем Сталина
Ведущие : Нателла Болтянская
Гости : Андрей Маркевич, историк

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Здравствуйте. Вы слушаете «Эхо Москвы», вы смотрите телеканал RTVi, цикл передач «Именем Сталина» совместно с издательством «Российская Политическая Энциклопедия» при поддержке фонда имени первого президента России Бориса Николаевича Ельцина. Я, ведущая программы Нателла Болтянская приветствую сотрудника Российской экономической школы Андрея Маркевича. Здравствуйте.
А.МАРКЕВИЧ: Добрый вечер.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Тема, которую мы сегодня обсуждаем, с моей точки зрения, она безмерно важна и я хочу начать с вопроса, пришедшего по интернету, и звучит он так: «Объясните, пожалуйста, по каким критериям следует оценивать результаты того или иного экономического процесса? Вопрос цены вынесен в заголовок передачи, а как эту цену определить с позиции какого времени? Либеральная позиция сводится к тому, что цена за индустриализацию была столь высока, что лучше бы ее и не было. Другая позиция говорит о том, что, невзирая ни на что, индустриализация была жестокой, но она была оправдана». Мне кажется, что это абсолютно правильный вопрос для начала.
А.МАРКЕВИЧ: Да, конечно. Это, собственно, суть темы, заявленной для данного эфира. И первое, я бы предложил 2 критерия для оценки. Во-первых, надо смотреть на достижения относительно тех затрат, которые были сделаны, и сравнивать эффективность советских достижений в международном контексте, с одной стороны, и в историческом контексте относительно достижений Российской империи, это первый критерий. И второй критерий – это то, как изменился уровень жизни и благосостояния людей за ту или иную эпоху. Это, в сущности, в каком-то смысле главный тест для успешности того или иного режима.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А скажите, пожалуйста, это, конечно, вопрос не к экономическому историку, это вопрос, может быть, психологический, вопрос, может быть, даже, я не знаю, к духовным лицам. Почему многие наши с вами соотечественники считают себя вправе сказать, что да, было трудное время, но зато мы делали и ракеты, мы летели в космос. И пусть это было ценой огромного количества человеческих жизней, но мы это сделали. Почему надо прощать?
А.МАРКЕВИЧ: Прощать кого?

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вот те самые загубленные жизни.
А.МАРКЕВИЧ: Поскольку вопрос психологический, видимо, и ответ должен быть психологический. Люди гораздо легче склонны жертвовать не своими собственными жизнями, особенно если это приносит им какое-то моральное удовлетворение. В том смысле, что они ищут достижения и великие победы в истории. Не за свой счет.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Андрей, вопрос к вам тогда вот какой. В 1917 году произошла революция, потом закончилась гражданская война и началось строительство государства. И насколько я понимаю – вот, с вашей точки зрения, так или не так? – строительство этого государства велось, скажем так, репрессивными методами?
А.МАРКЕВИЧ: Да, без сомнения, репрессии появились как компонента этого режима очень рано. Уже в ходе гражданской войны красный террор. Можно долго говорить, как он был связан с белым террором и так далее, но красный террор точно был более массовый, чем белый террор, это первое. Но сейчас я хотел бы остановиться и подчеркнуть другой аспект этой темы. Потому что когда люди говорят «Да, возможно, это было репрессивное государство, возможно, оно было основано на репрессиях, но достижения были вот такими большими, и эти репрессии были оправданны». Я возвращаюсь к тому, что вы сказали перед этим, в сущности. Но и тут выдвигается аргумент о Сталине как эффективном менеджере. Я говорю и я хочу сказать, что мало того, что это государство было аморальным и было основано на терроре, и террор был составной частью этого режима, с точки зрения экономической эффективности, оцененной именно как достижения относительно затрат – это первое.
И второе, с точки зрения темпов роста уровня жизни в Советском Союзе, мы не можем говорить о Сталине и вообще о советском государстве в целом, как об эффективном, которое достигло больших успехов по этим двум критериям. И мне кажется, эти 2 критерия – наиболее правильные критерии для оценки любого режима, по крайней мере, в XX веке.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Андрей, скажите, пожалуйста. Я знаю, что история не знает сослагательного наклонения, но, тем не менее, если на секундочку предположить, что работа велась бы по индустриализации, в частности, пряником, а не кнутом. С вашей точки зрения, это было бы более эффективно? Или нет ответа на этот вопрос?
А.МАРКЕВИЧ: Ну, ответ на этот вопрос можно дать и попытаться дать. Во-первых, можно посмотреть на те достижения, какие были сделаны в Российской империи, в так называемый период капиталистической индустриализации. И если сопоставить темпы роста в 30-е годы с темпами роста в Российской империи, разница будет в пользу советской эпохи – это порядка 2% в Российской империи, конец XIX – начала XX века против 3,5% в 30-е годы. Это и сказалось бы.
Можно говорить, что 30-е годы – это достижение по отношению к Российской империи. Но тут нельзя, во-первых, его приписывать чисто советским лидерам и советскому режиму. Почему? Потому что вообще, в целом, в мире темпы роста в XIX веке были ниже, чем...
..................................................
А.МАРКЕВИЧ: Да, есть табличка. Эта табличка не моя, но она основана на данных, с которыми работал американский ученый Элизабет Брейнер, и она извлекла эти данные об уровне питания, калорий в день, динамику по советским данным, просто которые были засекречены в архиве Центрального статистического управления. И уровень питания в калориях до революции был обратно достигнут только в конце 50-х – начале 60-х годов. И с точки зрения питания, во-первых, резолюция привела к коллапсу питания. Потом НЭП позволил восстановить уровень до 2,5 тысяч калорий в день на среднего мужчину. Там, до революции было 3 тысячи, революция – это коллапс, НЭП – это обратное восстановление. И после этого, когда начинается индустриализация и коллективизация в конце 20-х – начале 30-х годов, опять случается коллапс и уровень калорий в среднем на одного мужчину составил по этим данным чуть больше 2400 калорий в день. И 2-я половина 30-х – это восстановление.
....................................................
А.МАРКЕВИЧ: Достижения относительно затрат и уровень жизни. Достижения относительно затрат – я вынужден вернуться к тому, что я уже сказал, но, видимо, здесь кроется главное непонимание, когда говорится об эффективности или неэффективности. Те, кто говорят о том, что Сталин молодец, они смотрят на достижения. Но вы не можете, если вы думаете об экономической эффективности, не смотреть на альтернативу. И в этом смысле экономическая история знает сослагательное наклонение.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Андрей, скажите, пожалуйста. Вот, начиная с какого-то момента Архипелаг ГУЛАГ начинает работать в полную мощность, извините за тавтологию. И это означает что? Если верить одним источникам, то это означает наличие большого количества бесплатной рабочей силы. А если верить другим источникам, то львиная доля работы заключенных ГУЛАГа была бессмысленной попыткой их как-то занять. Где правда? Нет, конечно, каналы...
А.МАРКЕВИЧ: Правда будет, конечно же, посередине как всегда. Потому что когда мы думаем о ГУЛАГе и его экономическом значении, его экономическое значение с точки зрения, например, размера рабочей силы, это всего лишь 2% всей рабочей силы Советского Союза. Это не очень много. И когда мы говорим о его суммарном вкладе в ВВП, это тоже не очень много. Но вклад важный по отдельным отраслям крайне важно, а кроме того, это угроза по отношению ко всем остальным рабочим, позволяющая держать их уровень жизни на низком уровне.
....................................................
А.МАРКЕВИЧ: Ну как? Откройте любой сборник документов, изданный в советское время по переписям населения. Переписи населения проводились с частотой раз в 10 лет. И одна из этих переписей – а я позволю напомнить, перепись населения 1937 года – была запрещена и объявлена вредительской именно потому, что она показала низкие темпы роста населения между 1926-м и 1937-м годом, что было следствием коллективизации и голода 1932-1933 годов и низкого уровня жизни в 30-е годы, падение его, что отразилось на падении рождаемости. И когда в переписи 1937 года не нашлись эти люди, которые не родились или умерли в голод, Сталин просто отменил результаты переписи, объявил ее результаты вредительскими и не опубликовал ее. Это первое, что происходило с теми переписями, которые не показывали нужных результатов. Но в более позднюю советскую эпоху уже таких экстримов не было. Но если вы сравните темпы роста населения между переписями, они падали. С одной стороны, это был общемировой процесс, так называемый процесс демографического перехода, когда общество с высоким уровнем смертности, высоким уровнем рождаемости переходит к обществу, где относительно низкая смертность и низкая рождаемость. Это все так. Но Советский Союз это сделал очень быстро. И этот процесс перехода в Советском Союзе занял буквально 3 десятилетия с 20-х годов к 60-м, и это выразилось в очень быстром падении уровня жизни. Почему? Именно потому, что одна из составляющих индустриализации – было вовлечение женщины в рабочую силу. Потому что заработная плата мужчинам поддерживалась на относительно низком уровне именно для того, что и женщина должна была работать, чтобы поддерживать семью. И низкий уровень жизни, невозможность жить на одну мужскую зарплату...
...............................................
Н.БОЛТЯНСКАЯ: А скажите, пожалуйста, какое-то время назад в обиход вошло словосочетание «эффективный менеджер» применительно к Сталину. Правильно я поняла, что, с вашей точки зрения экономического историка, вы не считаете его эффективным менеджером?
А.МАРКЕВИЧ: Нет, я не считаю его эффективным менеджером. Еще раз почему? Те, кто говорят об эффективности Сталина как менеджера, их аргумент именно в том, что достижения, достижения, достижения – не важно, какой ценой они были достигнуты. Эти достижения есть, и мы сейчас ими, следующие поколения ими могут пользоваться. В этом смысле они забывают, они, как бы, не принимают в расчет предпочтения предыдущих поколений, они считают, что тот путь индустриализации, который был выбран, был единственно возможным. И раз мы в состоянии воспользоваться этими достижениями, то не важно, что предыдущие поколения несли жертвы. И об эффективности Сталина как менеджера, я еще раз вернусь к тем 2-м критериям, которые я предложил в качестве оценки эффективности Сталина как менеджера – это достижения относительно затрат. И тут, когда мы сравниваем достижения относительно затрат, Советский Союз оказывается в невыигрышном сравнении с другими странами. Темпы роста в других странах на единицу вложений были выше, чем в Советском Союзе. И вот это главный критерий, который мы можем предъявить, когда мы говорим о Сталине и о советской модели, как об эффективной или неэффективной экономической модели.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: С вашей точки зрения, это можно считать, так скажем, не нормой, да? Потому что все понятно, что, наверное, при строительстве пирамид египетских тоже народу немал полегло, правда? И Петр Первый, уже приведенный в пример нашими уважаемыми слушателями, нынешний город Санкт-Петербург тоже был построен на костях, согласитесь?
....................................................
А.МАРКЕВИЧ: Ну, эффективность Сталина, я бы сказал... Ну, я бы сказал не «эффективность Сталина», а «успешность Сталина» в том, что он как диктатор построил такую систему, которая просуществовала вплоть до его смерти. И он как диктатор сохранил свою власть до конца своей жизни и его режим устоял даже перед внешней угрозой, войной.
....................................................
Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но скажите, пожалуйста, можно ли где-то в интернете найти цифры сравнений? Что, вот, там я не знаю, без репрессивного механизма успехи были достигнуты такие-то, просто потому, что был иной режим. Такое возможно?
А.МАРКЕВИЧ: Да, есть работа Истерли и Фишера, двух американцев – она по-английски, к сожалению, но, кажется, переведена на русский язык, где как раз обсуждается статистически и экономически, какие темпы роста были...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: По миру?
А.МАРКЕВИЧ: Были в Советском Союзе относительно 100 других стран, где как раз показывается, что относительно тех вложений, которые были в Советском Союзе, достижения были низкими.
................................................
_________________________________________
Блин, опять "эффективный менежер", опять "СПб на костях"...

http://www.stoletie.ru/obschestvo/shinel_stalina_2009-12-18.htm Информационное агентство СТОЛЕТИЕ 18.12.2009 | 12:46
Шинель Сталина
Приближается 130-летняя годовщина со дня рождения И.В. Сталина. И значит, опять нас ждут непримиримые споры...
Почему его тень до сих пор тревожит души, смущает умы, разделяет людей на непримиримых врагов? Когда же Сталин станет персонажем нашей истории, а не действующим лицом современной жизни?

Наше поколение забыть не может
Сталин – один из самых выдающихся деятелей за всю историю человечества. Ему выпала роль построить первое в мире справедливое государство. Простые люди веками ждали, что из самых низов явится человек, который поднимет их из темени, нищеты, рабства и сделает счастливыми. Не всё исполнилось. Но ведь другой человек, столкнувшись с новинами, с непростыми решениями, на месте Сталина натворил бы в десятки раз больше зла.
Сама судьба с юных лет готовила его к особому предназначению. Не раз она ставила его между жизнью и смертью.
И поэтому он обладал невиданной прозорливостью. В нём были какая-то внутренняя душевность и величественная гармония. И только такого человека народ мог называть своим отцом. Это название не было идеологическим штампом. Оно родилось из глубины души народной. Когда Сталин умер, плакала почти вся страна. Даже те, кто сидел в лагерях. И в моей школе, я помню, все девчонки плакали и учителя. Казалось, что солнце русской истории закатилось и не взойдёт больше – такое чувство охватило народ. Ни до, ни после ни об одном из царей или генеральных секретарей не скорбели так в России.
Сталин сумел впервые в истории сокрушить власть денег, поставить мамону на колени. Я однажды говорил с преуспевающими, богатыми людьми о Сталине, о социализме. Думал: уж они-то будут чернить советское прошлое. «Мы бы локтем перекрестились, чтобы вернулось время, когда не надо было рвать жилы ради денег», – отвечали они.
Сорок лет после Великой Отечественной войны покой у нас был в стране. И достигнуто это было благодаря Сталину. Как мы жили! Были уверены за себя и за будущее своих детей. А сегодня снова покорились власти денег. А ведь человек не для того, чтобы гнать деньгу, рождается.
Те, кто сегодня линчует Сталина, не понимают, что тем самым принижают себя. Ведь сразу люди сравнивают их со Сталиным, и возникает вопрос: «А сам-то кто такой? Ворона в павлиньих перьях». Нельзя бездумно вычёркивать страницы из своей истории.
Не может моё поколение забыть Сталина.
Владимир Личутин, писатель

Мы должны сами разобраться
Я много раздумывал над этой темой. Сейчас пишу о войне и постоянно сталкиваюсь с проблемой Сталина. Какова роль Сталина, в чём она? И я понял, что убедительно ответить на эти вопросы не могу. Несмотря на то, что моя сознательная жизнь прошла при нём, мне не удаётся соединить всё плохое, ужасное, что связано со Сталиным, с тем, с чем я сталкивался в ходе войны.
Недавно я прочитал статью одного православного священника, в которой он вспоминает все преступления Сталина, связанные с уничтожением командного состава армии, с отношением к нашим военнопленным, с потерями в войсках… Священник говорит, что напрасно приписывают победу Сталину, победил народ, и победа была чудом. В чём-то мне эта точка зрения симпатична. Действительно, начало войны было ужасным. Наша дивизия народного ополчения сильно пострадала. Замечательные ребята с Выборгской стороны, с Кировского завода и Балтийского полегли, погибли… И погибли не потому, что плохо воевали, а потому, что были плохо вооружены, что у нас не было грамотных командиров – вместо них командовали наши заводские мастера, воевавшие ещё на Гражданской. Это одна сторона дела.
Но есть и другая правда. В конце сорок третьего я приехал в Челябинск, куда эвакуировался мой Кировский завод, получать новые танки – «ИС». То, что я увидел, никогда не забуду. Огромные цеха под крышами, а стен, по сути, нет. В незастеклённые окна летит снег, по углам сугробы. Работают голодные женщины и мальчики, тощие, не в силах поднять детали… Каким образом можно было эвакуировать Кировский завод из Ленинграда в Челябинск, и не только эвакуировать, но и развернуть там сложнейшее производство? Это невероятно! Да, были энтузиазм, подъём, осознание необходимости... Но было и другое – страх. Не перед немцами, а страх у руководства завода, у начальников цехов, он передавался по всей вертикали, этот страх поддерживался с первых дней войны, когда были расстреляны несколько командующих. Культ Сталина – хотим мы этого или не хотим – во многом помогал в 1941–1942 годах. Страх мешал людям, но и помогал. Такая вот диалектика. Серьёзные историки должны учитывать эту составляющую страха.
У нас до сих пор нет настоящего исторического исследования о Сталине. Но он продолжает пребывать в нашей жизни, идут споры, звучат проклятия и похвалы в его адрес. Но всё это неразборчиво, не просвечено историческим анализом, многое просто на уровне личных политических пристрастий – либералы говорят одно, нелибералы другое.
Ленинизма у нас уже нет, а сталинизм в виде страха остался. Он пребывает в нас – страх перед начальством, психология угодничества, лакейства и т.д. Стыдное наследие сталинских времён, от которого мы никак не можем отделаться.
Этот неосознанный страх присутствует во многих событиях нашей жизни. Страх, который нарастило в нас сталинское время – тяжелейшее наследие. И дело уже не столько в личности Сталина, не в том, сколько он посадил, сколько он уничтожил, как он умер – это всё известно. Дело в том, что осознание сталинского присутствия и сегодня мешает жить, по-прежнему душит нас.
Нам нужно осмысление сталинизма. Проклятий недостаточно. Защита – кощунственна перед памятью. Но нельзя допускать в историю ничего огульного. Любая политическая система может существовать только в том случае, если в ней есть позитив. Позитивные вещи в истории нашей советской жизни были. Не знаю, как они связаны со Сталиным, может быть, и неотделимы от его имени, но они не перекрывают и не отменяют преступлений, которые были совершены. Мы должны связать огромное число факторов, а не подводить под личность такого масштаба простую арифметику – плюсы, минусы…
Мы должны сами разобраться со своим наследием. Пока этого не произойдёт, имя Сталина будут использовать в партийных и групповых интересах. Поставить Сталина в музей исторических персонажей и успокоиться не удастся, пока существует сталинизм.
Даниил Гранин, писатель

Куда шагаем?
С именем Сталина связаны самые значимые и трагические страницы нашей истории. Индустриализация и коллективизация, культурный взлёт страны превратили её в одну из ведущих мировых держав. По образному выражению Черчилля, Сталин «принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой». В этих словах заключается ёмкая характеристика огромных свершений сталинского времени. Те, кто сегодня боится возрождения сильной, процветающей России, всячески пытаются очернить, принизить значимость этих достижений. И потому неудивительно, что имя Сталина так актуально до сих пор.
Всё больше жителей России задумываются: куда же так «бодро» мы шагаем? Для подавляющего большинства наших граждан – это дорога в тупик. За без малого 20 лет со времени установления антинародного режима Ельцина не построено ни одного крупного наукоёмкого предприятия, после проведения «реформ» на селе страна утратила способность самостоятельно прокормить себя.
Россия пользовалась плодами сталинских свершений до тех пор, пока к власти не пришли Горбачёвы, Яковлевы, Шеварднадзе – люди совершенно другой политической генерации, чуждой и враждебной интересам великой страны. Им удалось осуществить прямо противоположное тому, на что положил жизнь Сталин. Был предан забвению сталинский завет политикам: «Если славяне будут объединены и солидарны – никто в будущем пальцем не шевельнёт».
Геннадий Зюганов, политик

Два лагеря
Несомненно, что Сталин и поныне остаётся среди самых популярных российских политиков. Это обусловлено тем, что его преобразования задели практически всех жителей Советского Союза. И задели так сильно, что эмоции продолжают бурлить и среди потомков, тех, кто ощутил их на себе.
Россия в отношении Сталина поделена на два лагеря. В одном вспоминают об успехе индустриализации, о геополитической мощи страны, возникшей по итогам Второй мировой войны. В другом не могут забыть о миллионах репрессированных, о том, что многие люди в СССР были лишены всего – от человеческого достоинства до заработанных капиталов.
К негативным последствиям сталинской политики несомненно относится уничтожение в начале 30-х годов рынка, что не лучшим образом сказалось на нашем социально-экономическом и политическом развитии. А вот созданная при этом бесспорно выдающемся политике командно-административная система на определённом этапе была довольно эффективной. Однако в конце 70-х годов утратила жизнеспособность, что во многом предопределило развал Советского Союза.
Дмитрий Орлов, политолог

Духовный Сталинград
Главная заслуга Сталина в том, что он сумел выиграть «духовную Сталинградскую битву». Я имею в виду поворот, случившийся в начале 30-х годов. Тогда страна, православность которой разрушалась под напором революционной идеологии, начала понемногу возвращаться к традиционным для себя христианским ценностям. Снова стало культивироваться уважение к человеку труда, к воину-защитнику. И только благодаря этому десятилетие спустя мы смогли победить и в настоящем Сталинграде.
Конечно, если бы во главе государства тогда находилась более цельная православная личность, возвращение к корням происходило бы менее болезненно. Но откуда же такому деятелю было взяться среди тех, кто захватил власть в 1917 году?!
Сегодня происходит процесс, когда христианское мировоззрение россиян размывается разговорами о так называемых общечеловеческих ценностях. И тут схожесть духовной ситуации в обществе с той, что была на рубеже 20–30-х годов. Ещё тут боязнь земной расплаты многих из тех, кто устроил своё богатство на преступлениях и обмане после распада СССР. Это и приводит к тому, что имя Сталина постоянно на слуху.
Федор Черепанов, поэт, социолог

Трудно быть ангелом
Я думаю, Сталин, как и Иван Грозный, навсегда останется двойственным образом в русской народной душе. С одной стороны – палач и беззаконный тиран, с другой – созидатель и хранитель государственности. Оба они – Грозный и Сталин – не оставили наследника, по следам царствования обоих пришла Смута. Сталинская империя продержалась немного больше.
Ну и главное, чтобы понять эту двойственность отношения к Сталину, надо понять, какие лидеры – большевистские и мировые – его окружали. Кровавые ленинские людоеды Троцкий, Свердлов и компания… Гитлер, Франко и Муссолини – с этими тоже всё ясно. Ну и наконец – Черчилль и Трумэн с ядерной дубиной… Трудно в таком окружении быть ангелом.
Алексей Шорохов, писатель

Мундир отечественного покроя
Имя Сталина связано с такими кардинальными социальными преобразованиями в стране, с созданием социалистического лагеря и стран народной демократии, раскинувшихся на всех континентах, что оно обречено остаться в мировой истории. Подобно другим создателям мировых империй: Кира Великого, Чингисхана, Тамерлана, Наполеона… Нравится это кому-то или не нравится.
На фоне нынешнего трагического развала, ограбления и унижения людей, предательства «элит» страны можно понять чувства тех, кто жаждет не утратить окончательно достоинства и поднимает портрет Сталина.
Но жить только чувствами нельзя. Абсолютизировать его личность как эталон чрезвычайно опасно. Власть должна быть сильной, но подконтрольной обществу. России нужна элита, способная противостоять современным угрозам. Власти, формируемой по клановому принципу, этого не дано. Власть должна вырастать «снизу», с местного самоуправления, проверяться в деле.
А сегодня выборы в органы власти по-прежнему в значительной мере определяются неподконтрольными со стороны общества деньгами, служебным положением претендентов, принадлежностью к властвующим кланам и купленными или зависимыми средствами массовой информации. Недопустимо, чтобы выход из кризиса вновь происходил за счёт ограбления народа и торжества пиар-технологий.
Иначе мы так и будем видеть на митингах портреты Сталина. На котором, кстати, не заморский костюмчик, а всегда мундир отечественного покроя и производства.
Евгений Андрющенко, социолог

Пора бы знать
Сталин у нас всё-таки представляется крайне однобоко. Ведь если бы он в своё время не устранил Троцкого и не разогнал всю его банду, мы бы не получили советский строй. А именно в советское время полетел Гагарин – самый светлый день в моей жизни! Было построено множество заводов, грамотность значительно выросла, у нас появилась прекрасная образовательная школа, введена отметка «5», построены знаменитые московские высотки…
Половина интеллигенции, которую он посадил, бесила его своими взглядами. А меня бесят все эти депрессушные режиссёры, ставящие на наших сценах чёрт знает что! Сталин же дал нам фильмы о нашей Родине. Он лично прочитал «Тихий Дон» – иначе бы мы не увидели этого романа. Сталин писал стихи, которые гораздо лучше нынешних, которые пишут текстовики к песням разных «фабриканток» и «фабрикантов». Он говорил народам: «Дружите!» И дружили. И вовсе не по приказу. Он не уничтожал рабочих. Если бы не уничтожал ещё и крестьянство, я бы относился к нему неплохо. Но когда сейчас владельцы заводов мне говорят, что Сталин многое построил на крови, я отвечаю: а вы с этой крови имеете бабки!
То, что было в этой фигуре чудовищного, мы хорошо знаем. Пора изучить, что было в ней положительного, и не мазать одной краской.
Михаил Задорнов, писатель

Предельно допустимый приговор
Никто не любит убийц – где песни о Чикатило? Но всякий народ – аристократ, а не интеллигент: он предпочитает помнить о подвигах, а не об их цене. Ахматова назвала новой ложью главу «Так это было» поэмы Твардовского «За далью – даль», где Сталин предстаёт величественным и в свершениях, и в злодеяниях, она желала сохранить его в истории мерзким злобным карликом. Но здесь желания гуманистов приходят в столкновение с психологическими интересами не прагматической власти, как они ошибочно думают, но романтического народа.
Ибо история не только наука, но и, по Карамзину, священная книга, формирующая у народа возвышающий образ самого себя. Образ, без которого люди не захотят приносить своему народу даже самые малые жертвы, без коих невозможно выстоять в кризисные эпохи. Поэтому любой народ согласен видеть свою историю сколь угодно трагической, но величественной, а не презренной. Изобразить же величественной страну с карликом во главе было бы не под силу даже самому Шекспиру: приукрашивая Сталина, народ приукрашивает самого себя, и справиться с желанием народа видеть себя красивым не под силу всем гуманистам и моралистам мира.
Если человеку недостаёт возвышающей правды, он тянется к возвышающему обману. Видимо, концепция Твардовского и есть предельно допустимый народным сознанием приговор Сталину. Попытки зайти дальше будут приводить лишь к его реабилитации – не властью, народом. К которому власть вынуждена будет прислушаться, дабы не утратить собственной популярности. Что мы сегодня и наблюдаем.
Каким бы ни изображала Сталина научная история, история воодушевляющая почти наверняка оценит его как вождя, развернувшего Россию от интернациональной химеры к национальному государству или даже империи. Но заметит ли она, что, добиваясь абсолютного повиновения, Сталин уничтожил потенциальную имперскую аристократию, без которой все империи обречены на распад?
Александр Мелихов, писатель

К посту Вс Дек 13, 2009 11:38
__________________________________________________
http://www.forbesrussia.ru/mneniya/opyty/34898-130-let-stalinu-anatomiya-%C2%ABsovetskogo-chuda%C2%BB
| 21 декабря 2009 11:54
130 лет Сталину. Анатомия «советского чуда» Андрей Маркевич
Мифы и правда о построении социализма в отдельно взятой стране
Миф о большом скачке — Миф о плановом хозяйстве — Миф о сталинской вертикали — Миф об энтузиазме — Миф об отсутствии коррупции
Мировая экономика рушится, и в моду снова входят левые доктрины и лозунги — национализация, госрегулирование, автаркия. В России и до глобального кризиса все громче звучали голоса, называвшие социалистическую индустриализацию «успешным бизнес-проектом», а Сталина — «эффективным менеджером». Как и в разгар перестройки, о сталинском периоде спорят не только профессиональные историки, но и политики, журналисты, учителя школ. Главное отличие в том, что сегодня мы знаем свою историю значительно лучше, чем 20 лет назад. В 1990-е годы в России произошла архивная революция, гриф секретности был снят с огромного массива документов. Какую оценку сталинскому проекту построения социализма экономическая наука может дать сегодня?

Миф о большом скачке
Вплоть до распада СССР было принято считать, что только благодаря форсированной индустриализации Советский Союз в 1930–1950-е стал одним из мировых лидеров экономического роста. Выдерживает ли критику это утверждение?
Как ни парадоксально, новых оценок темпов роста советской экономики за последние 20 лет не появилось. Наиболее правдоподобными остаются расчеты американских советологов (Абрахама Бергсона и его учеников), выполненные на основе открытых данных в середине прошлого века. Американцы считали официальные цифры национального дохода сильно завышенными, но не из-за фальсификаций, а в силу особенностей учета и агрегирования данных в СССР. Архивы подтверждают это предположение. У советского правительства не было двух бухгалтерий, одной для пропаганды, другой для управления. Если руководство хотело скрыть какие-то результаты, оно их просто засекречивало.
На первый взгляд даже западные оценки советских достижений представляются выдающимися. Валовой национальный продукт на душу населения рос в СССР примерно на 3% в год. В лучшие десятилетия темпы роста приближались к 4%. Однако результаты окажутся более скромными, если учесть безумную расточительность советской модели, которая требовала гораздо больших — по сравнению со странами того же уровня развития — затрат для достижения одних и тех же целей. Советский Союз был мировым рекордсменом по темпам роста капиталовложений, но не по отдаче от них. Расплата за расточительность не заставила себя долго ждать. Из-за чрезмерности трудовых затрат в промышленности уже в середине 1950-х нехватка рабочих рук стала ощущаться в деревне. После достижения к концу 1960-х годов всеобщей женской занятости проблема дефицита труда остро встала уже для всех секторов экономики.
С учетом затрат физического и человеческого капитала качество советского экономического роста в период с 1960-го по 1989 год было крайне низким, об этом свидетельствуют расчеты американских экономистов Уильяма Истерли и Стена Фишера. При прочих равных советские темпы накопления капитала должны были вести к превышению среднемировых темпов роста ВВП на душу населения на 2,7 процентных пункта. В действительности же советская экономика опережала мировую всего на 0,4%. Если бы в период с 1960-го по 1989 год она была не командной, а рыночной, к 1989 году советский ВВП был бы вдвое выше достигнутого.

Миф о плановом хозяйстве
В разгар Великой депрессии превосходство советской экономической модели казалось очевидным. Еще бы! На Западе — глубочайший спад и метания политиков и правительств, в СССР — быстрый подъем, в основе которого научно выверенные планы, которые позволяют достигать максимально возможных темпов экономического развития без последующих спадов, характерных для делового цикла капиталистических стран.
Но была ли советская экономика плановой?
Благодаря открытию архивов нам теперь известны реальные механизмы работы командной системы, особенно в период ее становления в 1930-е годы. Один из самых ценных источников — протоколы заседаний Политбюро и переписка Сталина со своими заместителями. Вряд ли кого-то удивит, что Сталин и его ближайшее окружение лично определяли направление и параметры экономического развития. Сюрпризом, однако, стало то, насколько обобщенными были утверждаемые цифры. Американский историк Пол Грегори выяснил, что в 1930-е Политбюро систематически принимало решения только по трем группам экономических вопросов: хлебозаготовкам, импорту и объему капиталовложений. Хлеб был важнейшим средством финансирования индустриализации. Валюта — наиболее редким ресурсом. Вся стратегия индустриализации определялась в одной цифре — рублевом объеме капиталовложений на будущий год. Как видно из сталинской переписки, этот показатель определялся на глазок, а не в результате детальных расчетов. Например, при обсуждении плана инвестиций на 1936 год в течение нескольких дней цифры инвестиций «гуляли» в диапазоне 19–25 млрд рублей.
Слабость обоснований регулярно приводила к дорогостоящим ошибкам. Самая типичная — начало проектов, не обеспеченных ресурсами. Вторая пятилетка фактически ушла на то, чтобы, пусть с опозданием, закончить проекты, начатые первой. В предвоенное десятилетие Сталин был вынужден как минимум дважды принимать решение о снижении инвестиций. Такая манера руководства — «штурм и натиск» с последующей корректировкой планов — порождала цикличность развития советской экономики, феномен, который, казалось бы, должен по определению отсутствовать в плановой системе. Как следствие — омертвление вложений, снижение отдачи.
Не спасал командную экономику от ошибок и ее «мозг» — Госплан, обязанный превращать директивы Политбюро и правительства в конкретные хозяйственные планы. На самом деле планирование было далеко не всеобъемлющим. Даже в 1951 году проект очередного пятилетнего плана включал в себя лишь 127 заданий в натуральных показателях, притом что советская экономика производила сотни тысяч наименований товаров. Чтобы избежать ответственности за конкретные результаты, работники Госплана определяли цели развития в максимально общем виде. Добавьте к этому, что в процесс разработки планов были активно вовлечены сами производители. Каждый народно-хозяйственный план был результатом не столько «научных» расчетов, сколько торга между выше- и нижестоящими уровнями командной иерархии.
Производственники всегда стремились подстраховаться, получить для выполнения спущенных сверху заданий как можно больше ресурсов. Вот как объяснял эту тактику начальник Главморпрома (отвечало за военное судостроение) Ромуальд Муклевич: «Сам не знаешь, откуда вылезет что-то такое, что нарушит взятые темпы, сорвет тебе программу по отдельному заводу или отдельному объекту». Зная такую манеру нижестоящих, высшие чиновники не имели никаких оснований верить в обоснованность заявок предприятий. Поэтому планировали от достигнутого. «Смотрим, сколько вчера дали, в прошлом квартале, и определяем потребность этого квартала», — признавался один из руководителей Наркомата тяжелой промышленности Исар Айнгорн. Такой «научный» подход на многие годы вперед зафиксировал отраслевую структуру советской экономики конца 1920-х годов. Новым отраслям, если они не были связаны с военно-промышленным комплексом, было просто неоткуда появиться в советской системе, что обрекало ее на хроническое отставание от Запада.

Миф о сталинской вертикали
В народе говорят: «При Сталине был порядок». Аналогичного взгляда придерживаются и многие критики сталинизма. По их мнению, командная система превратила человека в винтик, малозначащую часть огромного механизма. На самом деле на всех этажах советского политического и экономического механизма винтики имели и стимулы, и возможность «играть» с системой. Это был тот еще порядок.
Хозяйственники и партийные руководители на местах постоянно апеллировали к центру, ища помощи и поддержки в реализации полученных заданий или стремясь переложить ответственность за провалы. Чем выше стояли чиновники в советской иерархии, тем больше они были перегружены работой. В 1930-е годы Политбюро рассматривало от трех до четырех тысяч вопросов в год; еще больше вопросов решал Совнарком, официальное правительство СССР. Большинство составляли частные вопросы повседневного управления, вроде распределения десяти новых автомобилей среди партийных работников какого-нибудь среднеазиатского обкома. Высшее руководство тонуло в потоках информации, а незначительность вопросов заслоняла общую картину. Больше всего был загружен сам Сталин, без которого его замы не могли «решиться на что-либо фундаментальное…» (Лазарь Каганович — Сталину, 21.07.1932). Несмотря на огромную работоспособность генсека, временами и он не выдерживал: «Уехал от бумаг, а вы забрасываете меня грудой бумаг. Решайте сами и решайте поскорее…» (из письма Кагановичу 13.09.1933).
Не имея физической возможности контролировать решение всех вопросов, советские руководители высоко ценили свое право в любой момент вмешиваться в повседневное управление работой подчиненных. Несмотря на обязанность каждого коммуниста любой ценой исполнять решения партии и правительства, выполнение приказов в советской системе было далеко не автоматическим. Нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе жаловался: «Я вижу, наблюдаю, ругаюсь, дерусь как зверь, но чтобы протащить какой-либо вопрос, чтобы он был как следует проведен, для этого надо самому впасть в истерику на три-четыре часа и того загнать в истерику, кто это выполняет».
Дело в том, что начальники и подчиненные, как правило, преследовали разные цели. Подчиненные лучше знали ситуацию на местах и могли манипулировать информацией. Сталин при всей власти, которую он сконцентрировал в своих руках, опасался, что подчиненные сделают из него «факсимиле» для утверждения согласованных за его спиной решений. «Я не могу все знать. Я обращаю внимание на разногласия, на возражения, разбираюсь, почему они возникли, в чем дело. А они прячут это от меня» (Сталин по воспоминаниям Константина Симонова). Единство большевистского руководства, единство советского аппарата были мифом. Даже между членами Политбюро, каждый из которых возглавлял одну из отраслей советской экономики, периодически возникали острые конфликты и противоречия.
Руководство пыталось решить проблему путем постоянных реорганизаций. Однако получалось как в басне Крылова. «Структура нашего аппарата, сколько мы его ни реорганизовываем, сколько мы с ним ни возимся, а все-таки, когда его возьмешь и нарисуешь на бумажке и посмотришь, более безобразного урода нигде не увидишь…» — жаловался Орджоникидзе. Не помогало наличие сразу нескольких параллельных систем контрольных органов: партийного контроля, советского контроля, НКВД, прокуратуры и т. д. Каждый раз нерешенным оставался вопрос: «Кто контролирует контролера?»
Самым радикальным способом вразумления аппарата были репрессии. Но угроза случайного наказания служила плохим стимулом для менеджеров, напротив, она была дестабилизирующим фактором. Как показал английский историк Роберт Дэвис, тщательно изучивший архивные документы второй половины 1930-х, Большой террор был не следствием, а причиной экономических трудностей, возникших в советском народном хозяйстве перед войной.

Миф об энтузиазме
«Весь советский народ, как один человек, поддерживает и воплощает в жизнь мудрые решения партии и правительства», — твердила советская пропаганда. Архивы свидетельствуют, что поддержка «мудрых решений» не была массовой даже в среде рабочего класса, от имени которого правили коммунисты.
Командная экономика просто не сумела создать эффективную систему стимулов к труду. Как показал исследователь трудовых отношений Андрей Соколов, несмотря на всю мощь пропагандистской машины, бесконечно возбуждать и эксплуатировать энтузиазм трудящихся было невозможно, требовались и иные стимулы. Власти перепробовали разные комбинации моральных, материальных стимулов к труду и мер наказания. В конце концов Сталин сделал выбор в пользу последних, криминализировав сферу труда. Незадолго до войны в СССР была введена уголовная ответственность за опоздания и прогулы, незаконную смену места работы.
Рабочие были совершенно беззащитны перед наступлением государства на их права. Профсоюзы стали одним из его подразделений. Коллективные договоры из средства защиты прав рабочих, одного из завоеваний Октября, превратились в способ заставить их трудиться интенсивнее. Именно в договорах фиксировались новые нормы и расценки, спускаемые из министерств для повышения производительности труда. Как показывает история металлургического завода «Серп и молот», такой пересмотр «заниженных» норм и расценок происходил постоянно. В 1947 году, например, нормы на заводе увеличивались на 23% при одновременном понижении сдельных расценок на 18,8%.
ГУЛАГ, один из символов сталинской экономики, служил средством запугивания рабочих, профилактики массовых протестов. Но и эта угроза со временем утрачивала действенность. Драконовским законам нередко сопротивлялись даже подчиненные диктатора. Сталин лично инициировал в 1947 году резкое повышение сроков заключения за «хищение социалистической собственности», включая мелкие хищения на производстве. За хищение мотка проволоки можно было получить от семи до десяти лет. Но советские судьи саботировали указ, назначая наказание «ниже нижнего предела», несмотря на давление из центра. В конце 1940-х годов суды фактически перестали давать сроки за прогул, хотя соответствующий указ продолжал действовать. Мнение о необходимости реформировать ГУЛАГ, как выяснил историк Олег Хлевнюк, разделяла в конце правления Сталина вся высшая советская элита, и неудивительно, что демонтаж системы принудительного труда начался сразу после смерти диктатора.

Миф об отсутствии коррупции
Социалистическая законность была лозунгом для нижестоящих. От капитанов индустрии требовали достижения целей любой ценой. Вот и питательная среда для коррупции — проявлений противозаконной хозяйственной самостоятельности и предприимчивости в системе, декларировавшей отказ от этих начал!
Пока незаконные действия менеджеров способствовали выполнению плана, центральные власти были готовы закрывать на них глаза. Центр мирился с существованием вторичного рынка ресурсов, на котором предприятия продавали и покупали друг у друга выторгованные с боем, но оказавшиеся «лишними» материалы. Эти «внутренние резервы», как их обычно называли, позволяли до некоторой степени сглаживать ошибки планирования. Уполномоченный Комиссии партийного контроля (КПК) по Челябинской области Дадонов отмечал, что «неправильное поведение некоторых директоров вошло в систему и не пресекается на месте». Архивы КПК показывают, что даже этот орган, призванный бороться с незаконными действиями советских хозяйственников, часто применял мягкие наказания — выговор, «постановку на вид» — за подобные действия.
Главная проблема заключалась в том, что на практике крайне сложно было отличить незаконную сделку, направленную на личное обогащение, от столь же незаконной сделки, призванной помочь предприятию реализовать план, то есть произведенной в интересах государства. Так же трудно было отличать взятки, данные толкачом, чтобы его предприятие получило ресурсы, от «личных» взяток. Как признавался на пленуме КПК другой региональный уполномоченный этой комиссии, Френкель, не всякое присвоение ресурсов есть воровство, при этом он сослался на «товарищей в Москве, которые разделяют эту точку зрения».
В таких условиях расцвет коррупции на всех уровнях общественной и экономической жизни в СССР был неизбежен. После войны власти инициировали несколько кампаний по борьбе со взятками, но без изменения основ командной экономики решить проблему было невозможно. Системная коррупция в позднем СССР, символом которого стало «хлопковое», или «узбекское», дело, выросла не на пустом месте, а имела прочную основу в сталинском периоде.
Так был ли Сталин эффективен, а советская индустриализация успешной? Даже забывая об аморальности вопроса (голод и террор при Сталине унесли несколько миллионов жизней), с точки зрения общества, трудно считать успешной модель развития, при которой граждане не могут воспользоваться высокими темпами роста. Преследовавшая Советский Союз на протяжении всей его истории проблема дефицита, низкая доля потребления в структуре ВВП были свидетельством не временных недостатков, а врожденных дефектов командной модели.
Наконец, при сопоставлении качества жизни в СССР и остальном мире не стоит забывать об отсутствии в стране победившего социализма политических свобод и угрозе репрессий. Высокие темпы роста ценишь меньше, если велика вероятность оказаться репрессированным (реабилитация через пару десятилетий — слабое утешение).
______________________________________________
Логичным завершением было бы заявить о мифе победы в ВОВ....

"Так был ли Сталин эффективен, а советская индустриализация успешной? Даже забывая об аморальности вопроса (голод и террор при Сталине унесли несколько миллионов жизней), с точки зрения общества, трудно считать успешной модель развития, при которой граждане не могут воспользоваться высокими темпами роста. "

Хорошие и интересные тексты - тексты настоящих ученых! А что значит - ученых? Значит в той или иной степени разрыв логики (некий элемент шизофрении) т подгонка под заранее заданый ответ.
Что с чем сравнивается автром? Какие альтернативы?
Почему автор персонализирует все недостатки в Сталине? А что, сам-то народ каков? Как привести всю огромную махину российской старны, экономики, нац.отношений к общему знаменателю?
При этом чудаки не обращают внимание на главное - предпосылки хоть какого-то развития созданы именно сталинским руководством (еще ранее - большевиками) целенаправленными, последовательными постоянными действиями. Здесь и нацинализация банков, и монополия внешторга, и жесткое ограничение и оптимизация потребления для выдлеления инвестиционного фонда. На примере последних десятилетий мы хорошо можем видеть как оно может быть в "противном случае" (и как оно могло быб быть уже тогда при других вождях).
Прежде чем решается вопрос об "эффективности", надо решить вопрос об ОСУЩЕСТВИМОСТИ ого или иного плана и начинания. Сам проект индустриализации СССР был в рамках традиционных представлений и историков, и политиков того времени ПРИНЦИПИАЛЬНО НЕ ОСУЩЕСТВИМЫМ. А оказалось, что взяли и с грехом по полам осуществили. И оценивать приобретения надо не сравнением с тем, как там ЗА БУГРОМ хорошо жилось (у них там уже тогда "негров линчевали"), по тому, что мы все ПОТЕРЯЛИ БЕЗВОЗВРАТНО после смены политики. Безвозвратно, потому что относительно высокий уровень развития и доходов был достигнут за счет многопланового сотрудничества и кооперации на самых разных уровнях экономической и социальной жизни. Население удвоилось, причем его стандарты жини выросли вообще в разы! Ничего этого вернуть в новой системе не удасться, потому что она не предусматривает взаимодействие и кооперацию отдельных звеньев, которая сама по себе повышает эффективность труда каждого участника.
Вообще-то существует по большому счету только два способа развития: один - европейский, увеличение ДОЛИ ДОХОДА для высших слоев за счет ПОНИЖЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО СТАТУСА остальной массы (называется феодализм, рыночные отношения...). И другой - за счет кооперации и более-менеее равноправного сотрудничества. Это традиция русского освоения (малонаселенных) пространств. При этом повышая эффективность труда всех включеных в кругооборот народов, за счет возникающего (и остающегося здесь же на этой земле!) дополнительного прибавочного продукта создаются условия для заметного развития всех входящих в систему звеньев. Вот смотрите, именно в рамках российского экономического и политического пространства возникают такие никогда ранее не существовавшие государства и культурные сообщества как Прибалтика, Грузия, Украина... И именно сейчас мы видим, что без этой поддержки, в рамках западной системы все эти квазигосударственные новоделы прогрессивно деградируют и не имеют никакой перспективы.

http://echo.msk.ru/programs/staliname/652275-echo.phtml Эхо Москвы 30.01.2010 20:07
Тема : Сталин сегодня
Передача : Именем Сталина
Ведущие : Нателла Болтянская
Гости : Олег Хлебников

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Здравствуйте. Вы слушаете «Эхо Москвы», вы смотрите телеканал RTVi. Цикл передач «Именем Сталина» совместно с издательством «Российская Политическая Энциклопедия» при поддержке фонда имени первого президента России Бориса Николаевича Ельцина. Я – ведущая программы Нателла Болтянская, наш гость – журналист «Новой газеты» Олег Хлебников. Здравствуйте.
О.ХЛЕБНИКОВ: Здравствуйте.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: И тема наша с вами сегодня «Сталин сегодня», тем более, что, в общем, в какой-то степени мы с вами оказались замешаны в одноплановых судебных делах.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да, явно коллеги.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Товарищи по несчастью. И вопрос вот какой. По-моему, это было на прошлой неделе. Господин Нарышкин объявил, что не утихают политические страсти по поводу Второй мировой войны в некоторых странах. У меня складывается впечатление, что, говоря о некоторых странах, господин Нарышкин имел в виду совершенно конкретную страну, а именно Россию. Потому что вот уж где точно не утихают политические страсти, это в России. И тому примеров – не мне вам приводить. Восстановление надписи на Курской и люди, которые выходят на улицу против этой надписи и считают, что их не вырастил Сталин на верность народу. Люди, которые говорят о том, что он был преступником, и люди, которые говорят о том, что он был единственным и самым главным человеком в жизни Советской России XX века. И все это идет на кипящих страстях, действительно. Вот, не так давно в Саратове Заводской район предложили переименовать в Сталинский. Причем, никакие не властьпридержащие, обычные люди. А в Брянске на средства трудящихся хотят восстановить памятник Сталину. И таких мест выше крыши. Что это? Как это? Почему эти страсти, сколько лет прошло со смерти Сталина, не утихают?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, потому что у нас не было своего Нюрнбергского процесса, который, на самом деле, был необходим и был возможен, между прочим, в 1959 году, когда Ольга Шатуновская – тогда это бывшая революционерка, узница ГУЛАГа, отсидевшая 16 лет – вот, когда ее Хрущев привлек в Комитет Партконтроля, комиссия Шверника так называемая, она собрала 64 тома документов и свидетельств именно в расчете на то, что будет суд над сталинизмом. Тогда были живы Молотов и Каганович.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Олег, вы меня простите, в «Новой газете» я читала, что ей сказали, что сейчас эти документы свет не увидят. Чуть ли не Хрущев ей сказал.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да. Он сказал, что только через 15 лет. То есть так это произошло в 1959 году, и она подала в отставку, сказав Хрущеву, между прочим, что он таким образом подписывает себе приговор. То есть она оказалась абсолютно права, она напророчила вот эту отставку Хрущева. То есть его ошибкой главной было то, что он был непоследователен в борьбе со сталинистами и сталинизмом. И вот эта ситуация – она так, в сущности, и осталась. Она периодически обостряется. Скажем, это было в 1979 году, в год столетия Сталина, когда хотели вернуть имя Сталинград, и еще подобного рода инициативы происходили.
То есть мне кажется, что в каком-то смысле в нашей стране гражданская война так и не закончилась – она просто принимает разные формы, скажем, холодной гражданской войны. А потом она иногда и прерывается, как это было в 1993 году, и не только.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Олег, несколько слов о причинах. Вот, посмотрите. Существует объяснение нынешней так скажем ресталинизации. Об этом очень много вопросов уже было в интернете. Одно из объяснений связано с ощущением многих наших соотечественников творящегося вокруг них, извините я ставлю в кавычки это слово, «бардака».
О.ХЛЕБНИКОВ: Да, да.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: «И был порядок, был достаток», - цитата, помните, откуда, да?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, да.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вот, есть такая мысль. Есть мысль, на мой взгляд, очень спорная о том, что сегодняшний раскол российского общества связан с тем, что все мы в какой-то степени являемся кто-то из нас потомками тех, кто сидел, а кто-то тех, кто сажал. Но насколько я понимаю, ведь, очень часто люди переходили из одной категории в другую, что не умаляло их вины, но и не умаляло их страданий в качестве жертв, правда?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, хотя бы та волна посадок при Берии «ежовцев», конечно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Есть такая мысль, что, вообще-то, все инициировано сверху. Вот, у меня сложилось впечатление, исходя из многократно упомянутого мною в этой программе доклада Арсения Рогинского, сделанного в 2008 году еще на конференции по сталинизму, что речь идет о необходимости некоей индульгенции.
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, то есть легитимизации власти что ли, да?

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Не то, чтобы власти. Но, вот, дескать при Сталине лозунг, что власть всегда права, понимали словом, делом и шкурой, если хотите. И, вот, неплохо бы, чтобы так было и сегодня.
О.ХЛЕБНИКОВ: Понятно. Я думаю, что ситуация с таким отношением к советскому прошлому, в частности, к сталинизму, ну, конечно, во многом связана с отрицанием предыдущих лет, предыдущих попыток демократических реформ, перестройки.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Что? Воюют с младореформаторами, а не со Сталиным, вы хотите сказать? В смысле, не за Сталина?
О.ХЛЕБНИКОВ: Во всяком случае, Сталин представляется такой иконой опять, которую решили достать. Другое дело, что, конечно, поразительно, что из палача делают икону. И, вот, этот вопрос, наверное, надо разделить по крайней мере на 2 части. Вот что касается отношения, что называется, простых людей, да? Ну вот, когда мы судились с внуком Сталина, когда приходили его представители, вместе с ними приходили болельщики.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: С той стороны?
О.ХЛЕБНИКОВ: С той стороны, да. В основном, старушки, причем на некоторых из них были фальшивые ордена Ленина. При Сталине их бы за это по головке не погладили. То, что они фальшивые, это и мне показалось, и легко определил специалист, который там был, такой, большой специалист по всякого рода геральдике. Вот, почему у них существует такое отношение к Сталину? С одной стороны, действительно, очень во многом это связано с тем, что они недовольны нынешней жизнью, нынешним своим положением. То есть это в каком-то смысле такая фронда, это отрицание нынешних порядков.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А какая фронда, когда премьер-министр Путин, общаясь с журналистами, говорит, что феномену сталинизма еще нельзя давать однозначную оценку?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, да. Ну вот, Медведев 30 октября в день репрессированных, все-таки, назвал тягчайшие преступления Сталина, вот, сказал слово «преступление» в связи со Сталиным.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: О репрессиях говоря.
О.ХЛЕБНИКОВ: Говоря о репрессиях, да.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А вот Марья Петровна пишет нам с вами: «Сталин победил войну, - я цитирую. – Даже не достойны обсуждать его». Пожалуйста.
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну вот это самая главная ошибка, и это самый главный псевдокозырь, который использую сталинисты – «вот, Сталин победил войну». На самом деле, победил, безусловно, народ, вопреки как раз действиям Сталина. Ну, во-первых, общеизвестный факт расстрела просто большинства военачальников перед войной. Наша редакция «Новой газеты» расположена на Потаповском переулке – там на каждом доме можно вешать таблички мемориальные, поскольку там жили командармы, разного рода вообще красные командиры, которые практически все были уничтожены перед войной. Это первый факт.
Второй факт, то, что пакт Молотова-Риббентропа, скорее, сыграл на руку Гитлеру, поскольку появилась огромная общая граница в результате раздела Европы, который был обговорен в секретном протоколе к пакту Молотова-Риббентропа.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Даже так?
О.ХЛЕБНИКОВ: Да. Дальше. Сталин после финской войны, после того как Лига наций исключила СССР из своих рядов, Сталин ни в коем случае не хотел выглядеть агрессором в предстоящей войне, и практически поэтому и не слушал все те донесения, которые до него доходили, о готовящейся агрессии Гитлера. То есть он хотел, чтобы Гитлер напал на СССР. Он в каком-то смысле его к этому подталкивал. И расположение частей, которое было перед самым началом войны, в общем, было направлено на то, чтобы Гитлер выглядел безусловным, очевидным агрессором, и потом это давало право Сталину, так сказать, на завоевание Европы.
Более того, готовились именно... Там даже железные дороги строились именно на Востоке. То есть подготовка к войне шла, но к такого рода странной войне, при которой в жертву были отданы практически все части пограничные и какие-то части Западного фронта в 1941 году.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, а что это значит, Олег, объясните? Нужно было максимально страшное начало войны для того, чтобы наиболее впечатляющей была победа? Так, что ли?
О.ХЛЕБНИКОВ: Возможно, и так, я не могу, безусловно, и вряд ли кто-то еще может ответить на этот вопрос совершенно однозначно. Получилось так. Но то, что в основе лежал некоторый расчет на признание Гитлера агрессором и на войну, которая будет идти на территории СССР, это очевидно даже по тем приготовлениям, которые шли.
Наконец, как мы знаем, Сталин совершенно не щадил солдат, людей в этой войне как Верховный главнокомандующий. Он отдавал приказы, в результате которых брались какие-то высоты, города ценой огромных жертв, и этих жертв можно было избежать. Но вот этот тип руководства привел к тому, что сейчас в России 140 миллионов жителей, они всю территорию освоить уже явно не могут – это результат такого отношения к человеческим жизням и во время войны, и результат репрессий.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Хорошо. И, все-таки, возвращаясь ко всей этой ситуации. Вот, посмотрите. С вашей точки зрения, какую роль в, если хотите, неосталинизме, в ресталинизации играет тот факт, что, все-таки, молчали? И как я понимаю, далеко не каждый потомок расстрелянного даже просто знал о том, кто были его родители.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да. То есть что Сталин сумел привить – это, безусловно, страх. Вот, мне недавно такой замечательный человек, воевавший, фронтовик, друг Бориса Слуцкого и Давида Самойлова Петр Захарович Горелик прислал потрясающее письмо 1982 года. Его тесть воевал, и, вот, он в 1982 году пишет письмо смершевцу о том, что, вот, зря он думает, что он причастен к врагам народа. Да, его отец был репрессирован, но при таких-то обстоятельствах, вот это была ошибка. То есть до 1982 года у этого человека, причем он ученый, сохранялся такого рода страх, и, вот, он написал письмо смершевцу, потому что они где-то с ним увиделись. И вот он, значит, ну, может быть, я не знаю, косой взгляд поймал и решил ему ответить в 1982 году. То есть, понимаете, это, конечно, была абсолютно целенаправленная политика. Ну, в общем, зомбирование народа и запугивание народа.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но подождите. Но сегодня-то народ никто не зомбирует, никто не запугивает.
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну как? Телевидение зомбирует.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А среди тех, кто искренне считает, что Сталин был величайшим героем, немало тех, кто абсолютно в это верит. И вы, наверняка, сами таких видели.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да. Есть и искренние вполне сталинисты. Есть те, кто на этом играют, да.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Что это, религия своего рода?
О.ХЛЕБНИКОВ: Своего рода религия, конечно. Более того, это была явная подмена религии, настоящей, естественной.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Конфессии и религии такой, да.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да-да-да, конфессиональной, да. Действительно, более того, там Маркс, Ленин, Сталин – такая троица.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну вот, пожалуйста, Олег, вот вам письмо от Петра: «Тысячу раз согласен, что Сталин – кровавый тиран, но... кто из наших правителей по сей день сделал для страны больше?»
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, я думаю, что больше сделал даже Никита Сергеевич Хрущев при всей его неоднозначности и, может быть, не очень глубоком уме. Поскольку он, все-таки, дал глоток свободы – это, кстати, ощутилось очень явно, поскольку именно в 60-е годы появилась такая серьезная, сильная литература. Стала развиваться стремительно достаточно наука. Тогда не было еще того катастрофического положения, которое, по-моему, сейчас у нас с наукой. Наоборот, вот, и в космос запустили человека, и людей из коммуналок переселили, хоть и в хрущобы, но в отдельные квартиры.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Олег, у нас на эту тему есть другая передача.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да. (смеется)

Н.БОЛТЯНСКАЯ: «Дорогой наш Никита Сергеевич», и, к сожалению, я ее не веду.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да-да. Нет, я хочу сказать, что это, действительно, такое заблуждение. Вот, первый пункт этого заблуждения – вот, Сталин победил в войне. Это, безусловно, не так. Все народы Советского Союза победили, вопреки политике Сталина, это первое. Второе, индустриализация, которая произошла – ну, действительно, этого отрицать нельзя, но она произошла при полном практически уничтожении крестьянства. Между прочим, и большой террор 1937-38 годов начался со знаменитого приказа НКВД 00447, где в первую очередь предлагалось разобраться с кулаками, уже к тому времени, между прочим, репрессированными, и другими контрреволюционными элементами. То есть это было связано во многом с недовольством коллективизацией, которое проявилось даже на XVII съезде.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, посмотрите, что нам пишет один из наших слушателей, Авгур из Томска: «Сначала осудите Сталина, затем ВКП(б), КПСС, после признайте СССР преступным государством и признайте наших погибших на войне дедов преступниками».
О.ХЛЕБНИКОВ: Деды не имеют никакого отношения, погибшие на войне, к преступности, если только сами не были в заградотрядах и потом каким-то образом не попали в число погибших.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но, ведь, шли умирать с именем этого человека на устах?
О.ХЛЕБНИКОВ: И вот, между прочим, Астафьев писал, что не так уж с его именем и часто шли умирать. То есть, наоборот: он писал даже более резко, что, собственно, за всю войну этого лично сам не слышал. Он воевал, как известно, всерьез и не во фронтовой газете.
Дело в том, что я-то считаю, что то, что произошло с Советским Союзом, это как раз результат сталинской политики, то есть то, что он распался. То есть это результат сталинской политики. И национальные вот эти все заложенные бомбы в виде неестественных границ, в результате которых появляются конфликты в Нагорном Карабахе и других местах. Это уничтожение крестьянства. Вообще говоря, уничтожение того слоя, который еще понимал, что такое труд и умел работать.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Хорошо, а скажите, пожалуйста. С вашей точки зрения – вот, один из наших слушателей сейчас высказал эту мысль – эту мысль несколько лет назад я впервые услышала от голландского исследователя Нэнси Адлер на той же конференции, где вы тоже были, но вы, по-моему, не были на этом докладе. О том, что одна из причин любви – это своего рода Стокгольмский синдром.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да-да, очень может быть. Очень может быть. Во всяком случае, ну, вот те лагерники, узники ГУЛАГа, которые выходили и продолжали верить Сталину и, может быть, не только они... Ну, то есть вот это желание... Ну, собственно, Стокгольмский синдром – это, пожалуй, исчерпывающий термин. Думаю, что да.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А, вот, вам пожалуйста: «А чей Сталин палач? Вшивой интеллигенции, этой вечно фрондирующей Пятой колонны? Бездарных военачальников, мнивших себя Бонапартами? Или мракобесного класса крестьянства, тормозившего развитие страны? Сталин был прав: он убивал ради великой цели – развития страны», - пишет Тимофей.
О.ХЛЕБНИКОВ: Потрясающе.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Дарю.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да. Вот, я приведу всего 1 документ. Он был напечатан в нашей вкладке «Правда ГУЛАГа», именно в той, по поводу которой внук Сталина подал иск к «Новой газете», но не к этой статье. Мы опубликовали такую шифрограмму, которая пришла из Кировской области лично товарищу Сталину – это когда спускались лимиты на расстрел в разных регионах. А поскольку хозяйство плановое, все хотели к тому же выслужиться, из регионов шли потом, из областей шли подобного рода шифрограммы с просьбой увеличить эти квоты. Вот, пришла такая из Кировской области, там, по 1-й категории, то есть расстрелу просили увеличить квоту на 300 человек. Но допустим, что чекисты, нквдшники кировские нашли 300 врагов народа. Хотя, это, безусловно, не так, но... Вот, я уже отвечаю этому самому господину. Ну, вот, Сталин зачеркивает цифру 300 и пишет сверху 500. То есть если вот эти нквдшники нашли 300 врагов народа, то откуда Сталин из Москвы увидел в Кировской области еще 200 врагов народа? Вот, одним росчерком пера он послал на смерть 200 человек. Кто именно эти 200 человек, мы, конечно, теперь не знаем. Но это люди, которых хватали и на улицах, это люди совершенно случайные из любых категорий граждан. А как известно, в репрессиях пострадали как известные, знаменитые люди такие как Мандельштам, Бабель, если говорить о писателях, Заболоцкий сидел, так и крестьянство, и рабочие.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Олег, ведь, обратите внимание: все аргументы, которые вы приводите, у очень большого количества наших соотечественников и не только соотечественников вызывают такую мысль: «Да, уничтожали. И правильно уничтожали. Врагов».
О.ХЛЕБНИКОВ: Каких же врагов? Вот я, вот, говорю про эти 200 человек, которых просто уже...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: У нас просто так не сажают.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да, но вот здесь явно же просто так.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: У нас просто так не расстреливают.
О.ХЛЕБНИКОВ: Вот это же явное доказательство преступности Сталина – вот, хотя бы один этот документ. Таких документов огромное количество, подобных квот, подобных расстрельных списков. Кстати, тут есть один положительный момент, как ни странно. То есть нельзя говорить, что одна часть населения доносила на другую и их уничтожали. Это, все-таки, было не совсем так. Потому что большая часть расстрелянных, попавших в ГУЛАГ – это спускались разнарядки сверху. Расстрельные списки – это вот эти самые квоты на расстрел и посадку. А потом уже вступали в действие вот эти человеческие слабости, когда хотелось, живя в коммуналке, получить комнату соседа или, там, квартиру, должность и так далее. Ну, то есть нельзя сказать, что большая часть народа, все-таки, была доносчиками.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Мы сейчас ненадолго прервемся. Я напомню, что наш собеседник – шеф-редактор отдела современной истории «Новой газеты», журналист Олег Хлебников. Говорим мы о Сталине и сталинизме сегодня в цикле передач «Именем Сталина». Через пару минут мы продолжим.

Окончание следует.

Окончание.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Мы продолжаем разговор с Олегом Хлебниковым о сталинизме и о Сталине сегодня. Как вы считаете, ситуация, когда уже не было Нюрнбергского процесса. Причем, я несколько раз задавала вопрос по поводу, например, аналога Нюрнбергского процесса в период перестройки, по-моему, покойный Яковлев сказал, что с его точки зрения такое количество было разной степени сексотов, что ему кажется, что этот процесс не был бы реальным. Это была частная беседа абсолютно. Но, вот, возможна ли ситуация, чтобы дали оценки? Потому что когда тот же Нарышкин, с чего мы начали с вами разговор, говорит о том, что не утихают политические волнения. Ну, правильно. Ну, президент в день памяти репрессированных сказал, что считает репрессии недопустимыми. А учебник истории до этого сообщил нам все про великого и величайшего менеджера, правда?
О.ХЛЕБНИКОВ: Да-да-да.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, нет же однозначной оценки?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, однозначной оценки быть не может в том обществе, в котором мы живем, потому что у нас кроме того, что не было Нюрнбергского процесса, не было еще и того, что делали в Германии на протяжении многих лет. Буквально каждый номер известного журнала «Шпигель» каждую неделю публиковал какие-то статьи о зверствах нацистов. Ну, то есть, в учебниках об этом было написано во всех, которые изучали немецкие школьники после 50-х лет и начиная с них.
Дело в том, что люди – было такое, по-моему, исследование каких-то американских психологов – люди из того, что говорят, 70% говорят не то, что сами думают, а то, что услышали. И не критично восприняли. Это довольно печальная такая статистика. Но, вот тот разброд, который существует в нашем обществе по поводу Сталина, связан с тем, что пропаганда, советская пропаганда и нынешняя тоже существующая пропаганда Сталина, действительно, периодически обеляет, во всяком случае не дает однозначной оценки преступлениям сталинизма. И вот это в головы во многие вот так вот и залетело.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Скажите, пожалуйста. Вот, я читала, что, например, в современной Германии люди, ну, где-то от 35 до 50 лет, вот этот срез населения – они достаточно часто придерживаются следующей позиции: «Да, мы знаем, что происходило в годы Второй мировой войны. Но все, мы к этому не имеем отношения. Оставьте нас в покое, мы не хотим знать». Нет ли у вас ощущения, что как раз возвращение и, может быть, даже возвращение с самыми благими целями к преступлениям сталинизма – оно вызывает совершенно реакцию не ту, которую ожидают те, кто хочет привлечь внимание к этим преступлениям?
О.ХЛЕБНИКОВ: Да, возможно. И я сказал, что общество делится на 2 части, на мой взгляд, до сих пор, говоря об этой холодной гражданской войне. На самом деле, на 3. То есть, есть очень большой такой запорный слой тех, кому, ну, все, что называется, по барабану, кто не хочет ничего знать. И, вот, пожалуй вот эта тенденция многих последних лет, когда люди не хотят слышать плохого. Не хотели знать о том, что творилось в Чечне, например, не хотели верить Политковской, которая никогда не врала и за это была, собственно, убита. Вот это, к сожалению, такая психология существует и, возможно, когда мы сейчас снова говорим о Сталине, это вызывает у некоторых такого рода реакцию протестную не потому, что они сталинисты.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, Олег, посмотрите: тут есть же еще один фактор. Вот, пишет один из наших слушателей, Николай: «Вот, обвиняют Сталина в репрессиях, но, ведь, формально все осуждались по решению суда? Поэтому чисто формально вину несут судьи». Тут я бы даже продолжила, что, в конце концов, один Сталин, будь он хотя бы с рогами и когтями, ничего бы не сделал. Правда?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, это понятно. Но другое дело, что это не совсем корректный вопрос, потому что не судьи решали. Были введены тройки – это внесудебный орган. Тройки осуждали, и осужденные этими тройками даже не знали, что они ими осуждены и шли на расстрел очень часто, не зная, за что.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, правильно. То есть весь огромный народ принимал участие, да?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, все-таки, не весь. Но то, что очень многие были задействованы в этой репрессивной машине, это, безусловно, так. И тут кто-то говорил об антиселекции – это, действительно, происходила такая антиселекция на протяжении многих лет.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, смотрите, вот что нам еще пишут: «Нужен ли вообще сегодня международный трибунал над сталинизмом?»
О.ХЛЕБНИКОВ: Я думаю, что нужен. Между прочим, если бы у нас была не ручная, и вообще другая Госдума, она могла бы инициировать это. Во всяком случае, серьезные юристы говорят о такой возможности такого суда, несмотря на то, что уже ни Молотова, ни Кагановича в живых нет, поскольку необходимо, прежде всего, дать оценку этому явлению, в том числе и юридическую. И в каком-то смысле вот эти наши маленькие суды «Новой газеты», «Эха Москвы» - они тоже должны дать и в каком-то смысле наш суд уже дал некоторую юридическую оценку деятельности и Сталина, и тех преступлений, которые мы называем сталинизмом. На мой взгляд, это необходимо.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну вот, вторит мне один из наших недоброжелателей: «Объясните простой факт. Кучка большевиков сначала отстояла в революцию державу против всего мира, а потом, так сказать, удержала все это. Значит, не такая это была кучка, и, значит, все-таки, пошли за ними так или иначе. И, значит, нельзя говорить о вине конкретного человека, можно говорить о коллективной вине».
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, все было сделано для того, чтобы вина была коллективной. К власти пришли, надо сказать, бандиты. Сталин, как известно, занимался «эксами», да? То есть экспроприацией. Это что такое? Это грабеж банков, поездов и так далее для нужд партии. Но все равно это бандитские методы. И дальше эти бандитские методы были внедрены в большую политику, потому что прежде всего какой закон существует у бандитов? Нужно замазать. Поэтому, скажем, на расстрельных списках первой стоит подпись Сталина, но ее же подписывают еще и другие, эту бумажку. Но после него, да? И вот таким образом были замазаны и такие люди, которые потом проявили себя как антисталинисты, как, например, Микоян. Ну и в большей степени, конечно, Молотов, Каганович, Ворошилов.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Не, ну, там-то все понятно сверху.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да, сверху, да.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Кто-то из них, может быть, и не разделял желание действовать такими методами, но вариантов не было.
О.ХЛЕБНИКОВ: Вариантов не было, да. То есть или ты сам будешь репрессирован.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вот, Алексей из Казани пишет: «В конце войны нацисты пытались привить немецкому народу принцип коллективной вины за гитлеровские злодеяния, так и сталинисты пытаются народ связать со Сталиным, а вертухаи примазаться к ветеранам войны». Согласитесь с такой позицией?
О.ХЛЕБНИКОВ: Согласен абсолютно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А скажите, пожалуйста. Вот, я хорошо помню, как в самом начале Перестройки начались разговоры – они, правда, шли очень недолго – по поводу того, что Сталин и сталинский период очень сильно исказили ленинские идеи. А потом как-то во многих головах, может быть, прозрение произошло, а, может быть, просто информацию люди получили о том, что, вообще, Владимир Ильич тоже не был абсолютно святым. И очень много идет нам посланий по поводу того, что «почему вы говорите только о Сталине? надо начинать с самого начала».
О.ХЛЕБНИКОВ: Тоже согласен, потому что, как известно, первые концлагеря – это детище Ленина. Ну, самый первый – это Соловецкий лагерь особого назначения. Он был создан даже не для тех, кого считали преступниками – почему именно «особого назначения» - а для тех, кто мог помешать делу большевиков либо своими высказываниями, поэтому там так много было философов и ученых, либо возможными действиями. Конечно, началось все с Ленина, и вот это уничтожение попов, «расстрелять как можно больше», - резолюция Ленина была на одном из документов, касающихся священников. Но тут, пожалуй, при Сталине произошел переход количества в качество. И более того, понятно, почему долгое время многие цеплялись за то, что вернуться к ленинским принципам. Ну, в частности, как мы знаем, в экономике при Ленине, когда стало ясно, что другими способами страну не вытащить, был введен НЭП, новая экономическая политика, что при Сталине было полностью отменено и полностью конфисковался хлеб у крестьянства, что при НЭПе было невозможно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Олег, ну, вы обратите внимание, что каждый раз, когда вы приводите какие-то известные вам факты, которые, возможно, кто-то знать не хочет, а кто-то знает и говорит: «Ну, да. И что? Я прощаю. Я считаю, что он все равно был великим человеком, великим вождем, который взял страну с сохой, отдал с атомной бомбой. Я вам не буду перечислять все пункты. Я все равно считаю... Я прощаю. Я считаю, что все жертвы стоили того, что страна стала передовой и самой-самой лучшей». Ну и как вам? И что вы скажете таким людям?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, таким людям я скажу, что у них нет права прощать или не прощать, потому что прощать имеют право, я думаю, только жертвы. Кстати, этот человек тоже может быть жертвой, но только в другом смысле – именно, скорее, в интеллектуальном. Но, очевидно, он ни сам лично не пострадал, ни, наверное, его родственники не пострадали, или он об этом не знает, что они пострадали. То есть у него нет права прощать или не прощать. Есть вещи объективные, есть миллионы расстрелянных, десятки миллионов репрессированных при том, что большинство из них реабилитировано, то есть, значит, невинно репрессированные. Это признано, с этим уже сделать ничего нельзя. А как к этому кто-то относится, ну, это теперь уже дело совести или ее отсутствия каждого.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Несколько слов о процессах. Почему вдруг? В конце концов, не первый день идут публикации, да? Что, на ваш взгляд, послужило импульсом?
О.ХЛЕБНИКОВ: Думаю, что это некое верхнее чутье, что называется, этих сталинистов. Они почувствовали со стороны каких-то и госструктур, и некие настроения уловили, которые им показались благоприятными для того, чтобы реабилитировать Сталина, реанимировать, я бы даже сказал. То есть мне кажется, причина в этом. Вы уже называли и вот этот учебник, это пособие для учителей, уже теперь знаменитое тем, что там Сталин был назван «эффективным управленцем, менеджером». И какие-то, между прочим, по телевидению программы и сериалы, где однозначно явлена позиция вот такого приукрашивания истории и обеления сталинизма. То есть они почувствовали, очевидно, вот этот такой импульс, идущий Бог знает откуда, но, во всяком случае...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: То есть у вас как у участника, например, процесса сложилось ощущение, что люди шли победить?
О.ХЛЕБНИКОВ: Кроме того, что еще и некоторые попиариться.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А, понятно.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да, да. Это тоже было.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: «Мы диалектику, историю учили не по вашим передачам. Эта лапша сгодиться только для нынешних недоучек – нужно смотреть на результат». Вот вам опять же. Аграрное государство стало индустриальным государством. И никуда мы с вами от этого не денемся, правда? И в шарашках изобретения были будьте-нате, правда?
О.ХЛЕБНИКОВ: И в шарашках были изобретения, безусловно, да. Но я считаю, что результат, все-таки, основной – это распад СССР. Что виноват в распаде СССР именно Сталин. Все было заложено, вот эти бомбы были заложены.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Подождите. Подождите-подождите. СССР, если уж вспомнить, как присоединялись разного рода республики, с вашей точки зрения изначально была там демократическая идея?
О.ХЛЕБНИКОВ: Не, конечно, нет. Но в том-то и дело, заложены Сталиным были именно те принципы, которые привели к распаду СССР в результате.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Понятно. «Первые концлагеря появились в Южной Африке во время англо-бурской войны».
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, я имел в виду несколько более ближние к нам территории, Европу, Россию.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, опять-таки, давайте, все-таки, попытаемся разобраться. Когда не отболело, не отошло, убедить, ведь, нельзя ни в чем, понимаете?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, да. К сожалению, некоторых убедить, в общем, да...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: И таким образом, может быть, действительно, нужно дать страстям успокоиться? А когда появляется, я не знаю, очередная ли публикация в «Новой газете», или выходит очередная передача наша с вами, например. Что мы делаем? Мы только эти страсти провоцируем?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, я надеюсь, что кого-то мы подталкиваем к тому, чтобы подумать, поинтересоваться, посмотреть документы. Надеюсь, есть такие люди, кто после наших публикаций или таких передач, все-таки, ну, хотя бы задумаются. Я имею в виду не таких вот упертых сталинистов, которые не хотят ничего знать и слышать, для них и документы не аргумент, и свидетельства каких-то людей, которые сами были жертвами ГУЛАГа, не аргумент. С ними, в общем, разговаривать бесполезно и, честно говоря, совершенно не хочется. Но, вот, есть другая категория людей, которые, ну, скорее, равнодушны, не понимая того, что очень многое из происходящего сейчас обусловлено именно сталинским периодом истории нашей страны.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Как, например?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, например, даже определенного рода бюрократия. Это было введено всерьез именно Сталиным. То есть когда человек цеплялся за свое место, ему все равно давало привилегии. Вот, между прочим, я сейчас вернусь к Шатуновской. Когда Суслов приходил к Хрущеву и говорил, что ее надо уволить из Комитета по партконтролю – он несколько раз приходил – у него был один из аргументов, что ее деятельность разваливает международное рабочее движение. Такой был аргумент. В то же время именно в тот период Шатуновская требовала отмены привилегий и льгот номенклатуре. И Хрущев частично пошел на отмену вот этих конвертов, во всяком случае. Она нашла там какое-то страшное количество генеральских дач, построенных солдатами – это еще в сталинское время происходило. То есть это глубокая ошибка считать, что при Сталине не было коррупции, не было воровства. Все это было. И это было в каком-то смысле даже санкционировано сверху.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но, опять же, Олег. Ольга Григорьевна Шатуновская ушла из жизни в 1991 году.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Я так понимаю, что времени с начала Перестройки у нее было несколько лет. Никому, значит, не надо было то, что она знала и видела, правда?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, тогда, все-таки, во время Перестройки процесс реабилитации снова возобновился, как известно, да? Был прерван с хрущевских времен, и более того, реабилитировано было гораздо больше людей, чем при Хрущеве. Ну, может быть, до чего-то у кого-то и руки не дошли, с одной стороны. С другой стороны, и были, конечно, абсолютно прямо противоположные силы, которые мы знаем, которые, собственно, стояли и привели к путчу, и, в общем, во многом, определили происходящее.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: ну, то есть, получается, во всех, так скажем, бедах, которые происходили во 2-й половине XX века виноват, все равно, Сталин – у вас так получается?
О.ХЛЕБНИКОВ: Нет, я так, конечно, сказать не могу. Но то, что это один из самых кровожадных преступников, это несомненно.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, тогда объясните мне, пожалуйста, каким образом вы собираетесь с его тенью бороться? Вы же сами говорите, что есть огромное количество народу, которых ни в чем не убедишь, да и вам это не нужно. Ну и вперед.
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, вот, я считаю, что необходимо, чтобы во всех школьных учебниках, которые по истории, были даны абсолютно однозначные, адекватные оценки.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, вам и дали однозначную адекватную оценку – эффективный менеджер.
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, вот. Вот эта, значит, оценка не соответствует действительности.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А почему вы считаете, что ваше мнение должно быть правильным, а остальные неправильные?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, потому что надо основываться на фактах, на документах. И нельзя...

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Почему нельзя считать его эффективным менеджером, если он добился индустриализации страны, если он выиграл войну при неравных условиях?
О.ХЛЕБНИКОВ: Он не выиграл войну, еще раз говорю. Выиграл войну народ. Население СССР было значительно больше, чем германское население. Даже по технике военной СССР превосходил Германию. То, что война оказалась столь тяжелой, это его вина – все это могло, действительно, пойти несколько по другому пути и быстрее закончиться. Дело в том, что эффективным менеджером называть человека, по воле которого были уничтожены миллионы людей, это цинизм. Такого рода циничные заявления не могут содержаться в учебниках истории, тем более в школьных. Ну вот, поэтому я и говорю, что нужно с этим периодом, все-таки, до конца разобраться.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, вот, посмотрите. Вы сейчас говорите хорошо известные вам факты, ну, даже заскучали. Но поймите одну простую вещь: что нигде никакими прописями не указано, что эффективный менеджер должен обязательно экономить людей, которые при этом могут пострадать. Эффективный менеджер – это, прежде всего, тот, кто добился желаемой цели. Разве не так, выражаясь современным языком? Или тогда надо определяться с критериями? Потому что, с одной стороны, мой дед был расстрелян как британский шпион в 1940-м году, и был он, кстати, в сталинских расстрельных списках. С точки зрения внучки такого человека я не могу считать, что был эффективным менеджером человек, который подписал этот список. С другой стороны, что ставилось в качестве цели? Давайте попытаемся быть объективными.
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, если бы не были расстреляны вот эти миллионы, среди которых было огромное количество, кстати, замечательных специалистов, инженеров в том числе, если уж говорить об индустриализации, если, все-таки, главная заслуга получается индустриализация. Что этот процесс почему-то затормозился бы. Наоборот, он был бы эффективнее.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: «Я не сталинист, но при Сталине рубль был твердой валютой, мы стали великой державой, не качая нефть и газ за кордон. Нас боялись и уважали, считались с мнением СССР. Это возможно при плохом правителе?» - спрашивает все тот же Петр? Легитимен вопрос? Легитимен.
О.ХЛЕБНИКОВ: Да. Ну, прежде всего хочется сказать, что такая позиция – она предполагает, очевидно, нежелание, все-таки, разбираться с историей во всех ее сложных взаимоотношениях.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Только и всего?
О.ХЛЕБНИКОВ: Ну, это, во всяком случае, точно так.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А, может быть, еще не время, как говорится? Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии? А что такое для истории 50 с лишним лет? Ничего.
О.ХЛЕБНИКОВ: В общем, действительно, не много. Для истории это, действительно, не много.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Убедить вам, вряд ли, кого-нибудь в чем-нибудь удастся, и будете ходить, так скажем, маргиналом.
О.ХЛЕБНИКОВ: Нет, я так не думаю, потому что, еще раз говорю, у меня ощущение, что в этом смысле 50 на 50. Ну, то есть, все-таки, есть огромное количество людей, которые не принимают ту точку зрения, которую высказывает Петр.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, вы знаете, со своей стороны я вам должна сказать, что не будучи сама сталинисткой, я недавно получила совершенно фантастические ощущения, причем очень неприятные ощущения: мне была подарена книга с очень спорными утверждениями. Но в этой книге в конце были приведены – я, уж, не знаю, откуда автор взял – рисунки следователя, которые он делал на допросах. И я вам скажу, это посильнее «Фауста» Гете, как сказал однажды Генералиссимус, отец всех народов. То есть, может быть, людям, которые чего-то не знают, не хватает именно таких вот страшных и ярких документальных свидетельств. Ну, к сожалению, наше время истекает. Я напомню, что наш сегодняшний собеседник – шеф-редактор отдела новейшей истории «Новой газеты» Олег Хлебников, цикл передач «Именем Сталина» совместно с издательством «Российская Политическая Энциклопедия» при поддержке фонда имени первого президента России Бориса Николаевича Ельцина. А я, ведущая программы Нателла Болтянская прощаюсь. Спасибо.
О.ХЛЕБНИКОВ: Спасибо.
___________________________________________________
Урод, ты лучши расскажи как подсунул немецкое фото советских военнопленных вместо гулаговских узников. Мразь....

doktor_freud 31.01.2010 | 03:06
ВОПРЕКИДИОТЫ. (#)
Бездарные бездари.
Пока вы будете уныло бубнить про то, что в войне победил народ ВОПРЕКИ Сталину, шансы в чем-то кого-то убедить у вас нулевые.
Чтобы победить Сталина нужны ДЕЛА, а не бесконечная болтовня про репрессии и вечная мечта клинического идиота-неудачника о Суде над сталинизмом.
Какая наивность объяснять популярность Сталина отсутствием антисталинской пропаганды и наоборот, популярность – происками властей!
Господа, если вас поселить в телевизоре и дать вам возможность клясть Сталина с утра до вечера, то при вашей "замечательной" силе убеждения, лучшее на что вы можете рассчитывать, это – стремительный рост просталинских настроений.
В худшем случае за беспримерную глупость народ вас просто выбросит на улицу подальше от микрофонов.
Для народа, современная Россия, это – вы, а Советский Союз – Сталин.
Сравните их достижения по любым параметрам.
Теперь понятно почему люди выбирают Сталина?!

31.01.2010 | 11:08 misha_iz_izraila
(#)
Чтобы победить Сталина нужны ДЕЛА, а не бесконечная болтовня про репрессии и вечная мечта клинического идиота-неудачника о Суде над сталинизмом.
Никто не должен "победить Сталина", чтобы убедить в чём-то народ России. Если этот народ хочет Сталина, он получит его! И если он, народ России, не хочет нового Сталина, он, этот народ, должен себе и суд над сталинизмом, и рассекречивание сталинских документов, и их широкое оглашение, и всё остальное, что потребуется. Никто не должен это народу России, и никто этого не сделает, если не сделает он сам.

http://www.apn.ru/publications/article22120.htm «Агентство Политических Новостей» 2009-11-09
Немного о применимости сталинского опыта Дмитрий Верхотуров
Сталин с нами?
К очередной "красной дате" календаря начались дискуссии о модернизации и сталинском опыте. Как это и повелось, снова рассуждения пошли в духе привычной с перестроечных времен дихотомии: насильственные - ненасильственные методы.
Однако мне, с позиций опыта исследования сталинской эпохи и конкретно индустриализации, эти дискуссии представляются по большей части беспредметными. Во-первых, потому что идет обсуждение не конкретных явлений сталинской эпохи с опорой на факты и документы, а идет в основном некое абстрактное философствование на тему "цены". Во-вторых, потому, что обсуждение идет главным образом, в русле эмоциональных высказываний, а не трезвых оценок целей, условий и возможностей.
Вот как раз о матчасти, условиях и возможностях и стоит теперь поговорить.

К социальной психологии сталинского общества
Рассматривая сталинские репрессии, надо всегда помнить, что они происходили в очень специфическом обществе. Его специфика настолько глубока, что даже после длительного изучения архивных материалов трудно понять его полностью и до конца. Кое-что из существовавших тогда феноменов с трудом укладывается в сознание современного человека.
В общем и целом, это было поствоенное общество. Но общество не после войны с захватчиками, которое сплотилось достигнутой победой и понесенными жертвами, а общество после гражданской войны, в которой одна партия победила все другие в ходе вооруженной борьбы. Это вело к тому, что, во-первых, в обществе официально существовали победители, обладающие огромными льготами и высоким положением, и побежденные, чья дискриминация была официально закреплена законами ("лишенцы", "бывшие", "белые" и так далее). 1920-е и начало 1930-х годов - это эпоха узаконненого неравноправия населения, которое стало исчезать постепенно только к концу 1930-х годов, а окончательно исчезло только после Великой Отечественной войны.
Во-вторых, поствоенное советское общество воспринимало войну и вооруженное насилие как привычный и легитимный способ разрешения конфликтов. Это привело к беспримерной милитаризации общества, и, как следствие, методов управления. Несмотря на НЭП, полностью эта милитаризация не выветрилась, и к конце 1930-х годов снова стала набирать темп в связи с преддверием второй большой войны. В этом смысле советское общество той эпохи было не только поствоенным, но еще вдобавок межвоенным и жило ожиданием скорой большой и кровавой войны, разумеется, с "классом эксплуататоров". Война все спишет, как известно.
В-третьих, в обществе было большое количество, очень высокий процент людей с опытом Гражданской войны. Ее особенность состояла в том, что тогда уже появились мощные средства уничтожения (артиллерия, бронепоезда, танки, самолеты, отравляющие газы, пулеметы и прочее), но война еще не приобрела дистанционного характера, какой она стала во Вторую Мировую войну. В дистанционной войне солдат стреляет, в основном, по фигуре противника, и в рукопашные и штыковые схватки вступает редко. Многие солдаты вообще не видят противника и стреляют по целям. Но в Гражданскую войну, как видно из описаний сражений, исход боя часто решался именно схваткой: штыковой атакой (знаменитые психические атаки генерала Слащева и ужасный штыковой бой киевских юнкеров с красными на Перекопе 28 декабря 1919 года) и сабельным боем (бой у Ремонтного 25 мая 1919 года, бой 2 марта 1920 года у станицы Егорлыкской и другие). Опыт убийства человека выстрелом в упор, ударом штыка, шашки - это совсем другое, чем даже нынешний боевой опыт. Не говоря уже о том, что у красных было много участников массовых расстрелов, которые лично расстреляли десятки и сотни людей. И это был массовый опыт, захватывающий значительную часть мужского населения, которое участвовало в войне. Так что уровень готовности к насилию в советском обществе 1920-х и 1930-х годов был очень высоким, запредельным по нашим сегодняшним меркам.
В-четвертых, это не было далекое прошлое, а живой опыт, который для людей, живущих, скажем, в 1932 году, был примерно тем же, что для нас воспоминания о дефолте 1998 года.
Исходя из этого и нужно оценивать само явление репрессий. Их осуществляли вовсе не прекраснодушные, идейные интеллигенты, а люди, для которых развалить человека пополам шашкой или убить выстрелом в затылок было нормой, и даже частью воспоминаний о "славном боевом прошлом". Разумеется, что для них вооруженное насилие, то есть репрессии, были наиболее эффективным способом решения проблем. Сталин своей фразой: "Нет человека - нет проблемы", отразил мировоззрение тогдашнего общества, вышедшего из Гражданской войны.
После изучения сталинского общества 1930-х годов трудно думать, что такие люди могли бы осуществлять взвешенную политику, основанную на убеждении, а не на принуждении и насилии. Любой человек, который вольно или невольно вставал поперек дороги победителям в советском обществе той эпохи, воспринимался как "контра", с которой нужно побыстрее разделаться. С моей точки зрения, именно в силу этого фактора общественного мировоззрения той эпохи, репрессии приняли столь масштабный характер и сопровождались таким количеством "перегибов" (случаев, когда исполнители явно перестарались против отданных им инструкций и приказов). Подавляющая часть жертв репрессий составлялась не врагами Советской власти, а разного рода маловерами, скептиками и сомневающимися. В принципе, их надо было бы получше убеждать, да и к концу 1930-х годов успехи сталинской индустриализации были уже достаточно очевидными. Только вот победители в Гражданской войне не могли и не хотели убеждать. Для них застрелить человека было проще.
По мере того, как уходило поколение Гражданской войны, по мере размывания деления общества на победителей и побежденных, размах репрессий становился меньше, крайности и террористические методы тоже становились редкостью. В 1950-е годы произошел перелом, сформированный в решающей степени Великой Отечественной войной, поколенческий и мировоззренческий, когда массовые репрессии стали невозможными. Общество стало другим, и изменилось его отношение к насилию.
Потому повторение массовых репрессий невозможно, поскольку для них нет необходимых социальных условий: официального разделения общества на победителей и побежденных, многочисленного слоя людей, привыкших к убийствам, предельно агрессивной идеологии и ожидания большой и кровопролитной войны. Только большая и всеохватывающая война может породить такие условия.

Чтобы понять, нужно изучить
Особенной проблемой лагеря антисталинистов было плохое и даже исключительно плохое знание матчасти. Из ниспровергателей Сталина не вышло ни одного специалиста, ни одного эксперта по сталинскому периоду, который мог бы растолковать явления, события, решения, исходя из их собственной логики и опираясь на конкретные документы и доказательства. Недостаток знаний антисталинисты с лихвой восполняли луженой глоткой и эмоциями. В этом смысле, антисталинизм - это, в сущности, движение невежд, которые свое невежество возводят в принцип и прикрывают громкими лозунгами.
Скажем, за бурными эмоциями оставался незамеченным тот факт, что масштаб строительства в годы сталинской индустриализации был настолько велик, что объяснить его только лишь использованием труда заключенных совершенно невозможно. Только в первую пятилетку было построено 518 предприятий 1040 машинно-тракторных станций. С 1918 по 1937 год было построено и оборудовано 8,2 тысяч предприятий, в том числе 57 крупнейших машиностроительных, 18 крупнейших металлургических заводов, 20 крупнейших ГЭС, 37 крупнейших ГРЭС и так далее. Все это было оборудовано, как правило, новейшим оборудованием. Если вслед за антисталинистами допустить, что работали только заключенные, то встает вопрос - чем занималось остальное трудовое население СССР все это время? Балду пинало, что ли?
Острый недостаток знаний не позволил антисталинистам заметить одного важного факта - далеко не все методы из сталинского арсенала модернизации были связаны с репрессиями. Скажем, важнейшим элементом сталинской индустриализации было перспективное планирование - метод целенаправленного развития экономики. Любой, кто хоть раз открывал первые пятилетние планы (изданные, кстати, большими тиражами), может сказать, что ни с какой стороны они не связаны с репрессиями.
Не было связано с репрессиями ни встречное планирование, ни социалистическое соревнование, ни стахановское движение, ни партийно-комсомольские штурмы, ни внутренние накопления в промышленности, ни закупка промышленного оборудования за рубежом, его установка и освоение. ни массовое обучение рабочих техминимуму и многие другие явления сталинской индустриализации.
Так что не нужно преуменьшать трудовые свершения сталинской эпохи, тем более, что антисталинисты не добились и десятой части их.
Моя позиция состоит в том, что сталинский опыт индустриализации нужно внимательно и пристально изучать, опираясь на факты и документы. Чтобы в полной мере извлечь уроки из сталинской индустриализации, нужно добраться до внутренней логики происходивших событий (а не приписывать тому времени собственные взгляды и оценки), добраться до конкретных причин принятия того или иного решения, понять, о чем думали в руководстве и на что надеялись. Нужно также выяснить складывающуюся обстановку, чтобы понять, почему одни решения были удачными, а другие - провальными. Это кропотливая и сложная работа, но именно она дает знание о том, что такое была сталинская модернизация по своей сути и по своим методикам. Только такое знание позволяет рационально оценить возможности и реальную применимость сталинского опыта в современных условиях и принять обоснованное решение, что из сталинского арсенала можно применить, а что не сработает.

Две стратегии: достоинства и недостатки
В ХХ веке было лишь две успешные стратегии модернизации. Первая - сталинская, была адаптирована под условия враждебного окружения и рассчитывала только на внутренние силы и ресурсы. Она дала очень неплохие результаты, в виде резкого увеличения мирового промышленного производства, и была применена, кроме СССР, в Китае в 1950-е годы, в КНДР, частично в Японии, Южной Корее, Тайване, Индонезии, Израиле и других странах.
Вторая - стратегия включения в мировой рынок, образуемый развитыми странами, в сущности, существовала и использовалась на протяжении всего ХХ века, но была оформлена как стратегия китайским лидером Дэн Сяо Пином и сингапурским лидером Ли Куан Ю. Но существовала она в десятках различных разновидностях, начиная от плана Дауэса (восстановления межвоенной Германии), и заканчивая нынешними попытками сконструировать ВТО.
Сущностью первой стратегии было планирование и ставка на тяжелую индустрию, сущностью второй стратегии - было использование рабочей силы или ресурсов и широкий экспорт сырья или товаров, в зависимости от специфики страны. В рамках первой стратегии развитие осуществлялось, в основном, за счет своих сил и средств, а в рамках второй источником средств и технологий были развитые страны. Эти стратегии далеко не всегда проводились последовательно, бывали частые случаи отступления, а также переходы от одной стратегии к другой.
Главное достоинство второй стратегии - стратегии включения в мировой рынок, состоит в том, что этот путь более легкий и обещает достаточно быстрый по историческим меркам рост жизненного уровня населения. Именно поэтому к нему обращались так часто. Но у этой стратегии есть и серьезнейший недостаток, который состоит в том, что окончательные решения и пределы модернизации будут устанавливаться в Вашингтоне. Если какая-либо страна оказалась в сфере приоритетных интересов США, то все в порядке, и в страну будут вложены миллиардные инвестиции. Примеры: Япония, Южная Корея, Израиль, послевоенная Германия. Пик развития этой стратегии пришелся на 70-е и 80-е годы, когда США готовы были платить, лишь бы у социалистического блока не добавилось новых союзников. Тогда многие страны могли рассчитывать на благосклонность вашингтонской администрации. Сейчас интерес сильно упал, и большая часть развивающихся стран оказалась за бортом этой политики, превратившись в эксплуатируемую окраину мира.
Главное достоинство первой стратегии состоит в независимости, и возможности заскочить в число хорошо вооруженных стран без приглашения. Примеры: СССР, КНР и КНДР. Этот способ позволяет значительно укрепить позиции страны. Правда, и недостатки его велики, поскольку он требует отказа от высокого жизненного уровня в пользу оружия и индустриальной мощи. Другой недостаток (хотя это как посмотреть) состоит в том, что этот метод требует высокого уровня развития инженерного дела, науки и образования, поскольку очень многое приходится придумывать и делать самим. Странам с низким уровнем образования он не по силам, как правило.
Потому в выборе стратегии модернизации надо сперва определиться, какой нужен результат. Если на первом плане стоит желание побольше зарабатывать и потреблять, то выгодна стратегия включения в мировой рынок. Она гарантированно дает высокий уровень потребления если не всем, то по крайней мере элите. Если же стоят масштабные цели, например, устроить всемирную заваруху или завести какую-нибудь знатную бабахалку для устрашения супостатов, то безальтернативным является первый метод.

Политически нейтральная часть сталинского опыта
Сталинский метод развивался и распространялся в условиях мировых войн и глобального противостояния. Сейчас этого и близко нет, как нет и очень специфического общества, породившего именно сталинскую модель индустриализации. Потому сталинский путь в его типичном виде для России и какой-либо другой страны теперь невозможен. Обратите внимание, что сталинский опыт лучше всего пошел именно в странах, прошедших через гражданскую войну: СССР, Китай и Корея (Корейская война, в сущности, также была гражданской войной внутри корейской нации).
Однако некоторые элементы сталинского опыта, такие как: перспективное планирование, метод концентрации финансовых и материальных ресурсов в решающих отраслях промышленности, метод внутрипромышленного и внутринационального накопления, массовое техническое перевооружение промышленности и обучение рабочих и некоторые другие - вполне применимы и в современной обстановке, вне зависимости от того, был ли опыт войны, или не было, есть репрессии или их нет. Это политически нейтральные методы, возникшие из решения чисто хозяйственных проблем. Вот они в сталинском опыте и представляют наибольшую ценность. Их нужно изучать в первую очередь.

В дополнение к интересному материалу хочу предложить небольшой кусочек из
http://www.airo-xxi.ru/home/the-news/50-2009-01-13-04-10-22

также посвященный оценке сталинской эпохе.
...

Анти-сталинские мифы ХХ века


В анализе А.Ю.Даниелем «сталинского» мифа, как это не покажется странным, обнаруживается также некая достаточно целостная мифологическая конструкцию, которая условно может быть названа «антисталинским» мифом, «хрущевским» мифом ХХ съезда КПСС. Причем этот миф в достаточно устойчивых формах и границах существует в сознании определенной части российского общества вот уже более полувека и в идеологическом и культурном пространстве России/СССР противополагается мифу «сталинскому».

Три фактора, характеризующие «сталинскую» эпоху, выделено в выступлении: коллективизация, индустриализация и социальный фактор предельного неравенства и бесправия. Прежде всего, здесь следует отметить определенную персонификацию исторических явлений и процессов, сведение сложных и противоречивых процессов исторического развития к действиям, зачастую случайным и произвольным, отдельных исторических персонажей. Отчасти по этой причине предлагаемая обществу аргументация «антисталинского» мифа непременно содержит в себе такие морализаторские категории как: «сталинская клика», «преступный режим», «преступления против человечества» и т. д. Одновременно приходится сталкиваться с тем, что антисталинский дискурс не предполагает критического анализа собственных базисных понятий и представлений, а любые попытки рационального обсуждения основополагающих посылок и выводов переводятся в эмоционально-психологическую плоскость. Рассмотрим кратко некоторые конструкты «антисталинского» мифа.

1. Коллективизация.

Однозначно провозглашается преступлением против народа, «переломом русского хребта». Во многом это событие, одно из главных событий истории России ХХ века, так и воспринималось современниками: массовые насилия, жертвы, материальные бедствия, страдания. Но… вправе ли интеллигенция, образованная часть нации, спустя много десятилетий после всех пережитых событий останавливаться, ограничиваться лишь поверхностным, эмоциональным взглядом? Ответ очевиден…

Во-первых, ни одна европейская или азиатская страна не обошлась в своем историческом развитии без массовых и жестоких жертв и потерь на этапе индустриальной революции с присущим ему раскрестьяниванием, уничтожением традиционного деревенского общества. Во-вторых, практически все рассуждения лежат вне контекста реальной эпохи и системного целостного анализа возможного развития – практически даже и не ставится (или ставится в «наивной», примитивной форме, типа «хороший НЭП все был бы способен разрешить») вопрос о возможных альтернативных выходах из системного кризиса российской цивилизации и государства. Не рассматриваются и не сопоставляются реально или воображаемо существовавшие угрозы и возможные адекватные этим угрозам решения и пути выхода из исторического тупика послереволюционной России. В лучшем случае нам предлагают наивные сравнения с «западным обществом», которое, якобы, успешно развивалось и преодолевало все стоявшие на его пути проблемы. Корректность такого сопоставления, ретроспективный анализ его возможности и правильности, потенциальной осуществимости альтернативного пути – ничего этого обществу не предлагается, разговор об этом не ведется.

2. Индустриализация.

Здесь быстрое и сверхбыстрое индустриальное развитие противопоставляется обнищанию (абсолютному или относительному) народа. Тезис неверный и принят быть не может, поскольку подобные рассуждения просто некогерентны. Во-первых, обнищание (реально имевшее место) было присуще, прежде всего, начальному стартовому периоду сверхиндустриализации – при масштабных структурных преобразованиях любого общества избежать временного снижения уровня жизни можно только за счет внешних источников развития! Во-вторых, практически игнорируется факт старта советской индустриализации в условиях мирового экономического кризиса, резко усугубившего все условия хозяйственной деятельности. Наконец, не учитывается в рассуждениях фактор времени – резкое ограничение временных рамок, в которых возможно было осуществление индустриализации – до начала неизбежного в тех условиях мирового конфликта интересов, борьбы за передел мира и начала новой мировой войны.

3. Социальный фактор.

Выступавший А.Даниэль говорил о «головокружительных карьерах», которые имели место в сталинскую эпоху. Это следует признать явной аберрацией исторического зрения – «головокружительную карьеру» сделал практически весь советский народ, за время жизни одного поколения перейдя от полунатуральной жизни перенаселенной и нищей российской деревни к городской цивилизации, обеспечившей основную массу народа доступным медицинским обслуживанием, высококачественным всеобщим образованием, реальным социальным обеспечением детей, пожилых, работников. Причем именно сегодня, после состоявшегося крушения советской общественной системы, мы ясно видим всю эффективность, в масштабах всего общества и в реальных исторических условиях, созданной в короткий исторический период социальной системы.

В заключение следует сказать несколько слов насчет утверждения, что якобы память о войне, о Победе уничтожена за 40 лет. С таким эмоциональным и односторонним утверждением согласиться не возможно, да и не выдерживает оно проверкой временем, Поведение солдат и офицеров российской армии, которое мы наблюдали в ходе тяжелых и кровавых вооруженных конфликтов, имевших место в последние тридцать лет, ясно опровергают подобные оценки. В заключение выступавший призвал нас «покончить с национальной шизофренией, с раздвоением нашего национального сознания», противопоставив «сталинскому мифу» – «настоящую память о настоящей войне». Можно быть уверенным, что на этом пути успешного результата достичь не удастся.

«Нет таких крепостей, которые нельзя было бы взять, – говорит народная поговорка… – за исключением воздушных замков». Неправильно выбранные методы познания нашего прошлого, смешение рационального познания с эмоциональным и предвзятым подходом, нежелание «знать и обсуждать», игнорирование или пренебрежительное отношение к оппонентам (все это хорошо известно и описано еще в знаменитых «Вехах», столетие которых отмечается в наши дни), как характерные, родовые свойства нашей интеллигенции. И у нас нет оснований рассчитывать, что эти качества могут быть достаточной основой как для познания и понимания нашего прошлого, так и для определения того пути в будущее, который мог бы вывести Россию из продолжительного тяжелого кризиса последних двадцати лет.

http://www.rus-obr.ru/ru-web/5719 Русский Обозреватель 18/02/2010 - 17:24
«Не Сталин, а народ»Автор Русский обозреватель

Идея комитета рекламы Москвы украсить столицу к 9 мая наглядной агитацией с портретами Иосифа Сталина пока не находит положительного отклика. В четверг против подобной рекламы высказался спикер Госдумы Борис Грызлов, порекомендовавший столичным властям больше думать о роли народа в победе в Великой Отечественной войне, а не пытаться исправить «неоднозначную роль» советского вождя плакатами. Нет единого мнения по этому вопросу и у экспертов.
Высказанная накануне представителем мэрии Москвы идея украсить город к 65-летию Победы стендами «о роли Верховного главнокомандующего Иосифа Сталина» в Великой Отечественной войне, как и можно было ожидать, встретила неоднозначную реакцию.
В самом комитете рекламы, информации и оформления столицы поясняют, что наглядная агитация с портретом вождя появится в традиционных местах встречи ветеранов по просьбе последних. «Стенд о роли Верховного главнокомандующего будет установлен по многочисленным просьбам ветеранских организаций», – заявил, в частности, глава комитета Владимир Макаров.
Позднее его заместитель Александр Менчук уточнил в беседе с «Интерфаксом», что стенд будет установлен в районе Бульварного кольца в ответ на просьбу председателя Московского городского совета ветеранов Владимира Долгих.
В четверг решение столичных властей прокомментировал председатель высшего совета «Единой России», спикер Госдумы Борис Грызлов. По его словам, пока у него нет официальных подтверждений информации о планах комитета по рекламе.
«Но если в этих направлениях будут приниматься решения, то я считаю, что они неправильные. Можно говорить, обращаясь к итогам Великой Отечественной войны, что у нас не Сталин – победитель, а народ – победитель», – подчеркнул он.
Тем более, добавил Грызлов, неоднозначную роль Сталина в жизни страны «плакатами не исправишь».
Опрошенные газетой ВЗГЛЯД эксперты также не пришли к единой позиции относительно попыток московских властей украсить город подобной агитацией.

Так, президент ИД «Известия» Владимир Мамонтов полагает, что можно только приветствовать инициативы ветеранов, как и любых граждан, полагающих, что Сталина, несмотря на противоречивость его фигуры, невозможно вычеркнуть из истории и что его роль необходимо рассматривать «во всей полноте, в исторической перспективе».
«Но для меня открыт вопрос, необходимо ли для этого подтягивать уличную наглядную агитацию? Надо ли превращать все это в некий перфоманс, бросать вызов? Стиль нашего взаимодействия со Сталиным уже не может быть плакатным. Однокрасочным. А тем более – смысл. Ведь есть «В круге первом» Солженицына, есть переписка Черчилля, Рузвельта и Сталина, есть материалы ХХ съезда…
К разоблачительному пафосу перестроечного «Огонька» добавилось и другое, куда более стереоскопическое знание о тех годах», – считает он.
По мнению Мамонтова, гораздо лучшим решением было бы поместить на такие плакаты портреты самих ветеранов. «Просто их лица и фамилии. Чтоб глядели на нас, а мы на них. Не Сталин сломал фашистам хребет, а они», – отметил он.
Шеф-редактор «Русского обозревателя» Наталья Андросенко, напротив, считает, что ажиотаж вокруг фигуры Сталина чересчур раздут. «Как бы мы ни относились к личности Сталина, странно отрицать и его вклад в победу в Великой Отечественной войне, и его роль в нашей истории. С чисто политической точки зрения позицию «Единой России» можно понять – нежелание принимать
«неоднозначные решения», «нагнетать обстановку», попытка занять роль некого арбитра – «и вашим, и нашим», – заявила она газете ВЗГЛЯД.
Вместе с тем в обществе, убеждена Андросенко, к фигуре Сталина давно относятся спокойно и даже положительно.
Что же до «массового недовольства», вызванного инициативой столичных властей, то, по ее мнению, его скорей проявляют
«гиперактивные правозащитники известной ориентации, разношерстные устроители круглых столов о роли Сталина в истории при активном участии СМИ для московских экспатов, писатели околорезунистского толка, бытописатели ужасов лагерных репрессий, остатки электората «Яблока» и СПС и прочие потомки того самого миллиарда, расстрелянного лично Сталиным».

«Мне не кажется, что эта прослойка выражает мнение каких-то широких народных масс, кроме самой себя, и в этом смысле ориентация на ее мнение крикливой тусовки в ущерб мнению, возможно, более молчаливой, но несравненно более массовой общественной группы мне кажется неверным», – подчеркнула Андросенко.

http://rutube.ru/tracks/2955052.html?v=257c66a8187d5a5129ef65f298f69a37
Борис Кагарлицкий: Сталин и мы
7:25 33,85Mb 20 февраля 2010

http://www.inopressa.ru/article/19Feb2010/faz/rus2.html ИноПресса 19 февраля 2010 г.
Райнхард Фезер | Frankfurter Allgemeine
Споры под щитом
Россия спорит, кто выиграл Вторую мировую войну, Сталин или российский народ.
Поводом к этому явилось решение Московского правительства разместить в столице к 65-й годовщине окончания войны щиты с изображением Сталина, который, как говорится в обосновании, был главнокомандующим победоносных советских войск, пишет сегодня Frankfurter Allgemeine.
Российские правозащитники, рассказывает автор публикации Райнхард Фезер, отреагировали незамедлительно и возмущено. Людмила Алексеева, председатель Московской Хельсинкской группы, сказала в интервью газете "Известия": "Это будет настоящий позор, если День Победы омрачат появлением портретов Сталина. Мой отец, не вернувшийся с войны, добыл победу. Он, а не Сталин".
Правозащитники, когда они выступают с критикой Сталина, часто остаются неуслышанными. Но на этот раз решение московского правительства вызвало недовольство и у российского руководства. Борис Грызлов, спикер Госдумы и заместитель Путина в партии "Единая Россия", тоже высказался против щитов, сославшись на "неоднозначную роль Сталина" в истории России. Хотя, не исключает обозреватель, его критика могла быть продиктована и страхом перед тем, что присутствие Сталина пусть даже в виде плакатов, помешает запланированным на 9 Мая торжествам с участием многочисленных высокопоставленных иностранных гостей.
Высказывание Грызлова, продолжает автор материала Фезер, - это смещение акцентов, но не принципиальный отказ от линии на обеление Сталина, которая проводилась в период президентства Владимира Путина. Собственно, Путин сам уже понял, что возвращение Сталина больно бьет по имиджу России.
Свое отношение к Сталину нынешний премьер выразил недавно следующим образом: эпохе правления Сталина, сказал он, выступая по российскому телевидению, нельзя дать однозначную оценку, но методы, которыми власть в то время добивалась положительных результатов, были абсолютно неприемлемыми. По-иному оценивает роль Сталина президент Медведев, который в конце прошлого года заявил, что, независимо от того, какие успехи были тогда достигнуты, тяжким преступлениям Сталина оправдания нет.

Ненец-84 пишет:

http://www.inopressa.ru/article/19Feb2010/faz/rus2.html ИноПресса 19 февраля 2010 г.
Райнхард Фезер | Frankfurter Allgemeine
Споры под щитом
Россия спорит, кто выиграл Вторую мировую войну, Сталин или российский народ.
... Свое отношение к Сталину нынешний премьер выразил недавно следующим образом: эпохе правления Сталина, сказал он, выступая по российскому телевидению, нельзя дать однозначную оценку, но методы, которыми власть в то время добивалась положительных результатов, были абсолютно неприемлемыми.

Правильно сказал - МЕТОДЫ НЕПРИЕМЛЕМЫ! Вот только надо одно дополнить - а для кого неприемлемо? Вот то-то и оно...

По-иному оценивает роль Сталина президент Медведев, который в конце прошлого года заявил, что, независимо от того, какие успехи были тогда достигнуты, тяжким преступлениям Сталина оправдания нет.

Тоже нельзя не согласиться - этим преступлениям оправдания нет! Но с точки зрения кого? И Почему?
Потому что они были направлены прежде всего на обуздание правящей "проклятой касты" (как однажды высказался Сталин по свидетельству дочери Светланы). Вот и суетятся все время эти... И ненавидят, и успокоиться не могут - еще с хрущовских времен.

http://www.apn.ru/publications/article22444.htm «Агентство Политических Новостей» 2010-03-05
Правозащитник Сталин и дизельпанк Дометий Завольский
Сталин с нами?
Как ни оценивай сегодняшнюю положительную мифологизацию образа Сталина и сталинского периода, но с тем, что это явление в российском обществе разрастается, уже не поспоришь. Однако столь же опрометчиво было бы не видеть, что сталинский миф отнюдь не прост и всё усложняется, захватывая для дальнейшего роста всё новые основы, как общественно-психологического, так и культурного характера. Только человек, не знающий России вообще или представляющий её по сочинениям нескольких "энциклопедистов русской души"[1], может полагать, что вся психология тут ограничена "русской любовью к сильной руке" (а то и "к страданиям") и все культурные предпосылки сводятся к "цензуре" и "пропаганде".
Разумеется, всё сложнее. Ясно, что имеет место естественная ответная реакция на затянувшийся с конца 80-х пир пошлости. Правильная в основе антисталинская кампания сплошь и рядом оказалась истерична и сверх всякой меры переплетена с антисоветской риторикой, тоже нужной, но на деле невыдержанной, часто неумной и нередко бессовестной. Немудрено, что этот винегретный антисоветизм напитался нигилизмом и русоненавистничеством, а также слащавым сердобольством и злобным образованским чванством – по происхождению совершенно советскими, застарело-невротическими. Если такая критика что и разоблачает, так это, по большей части, гражданское ничтожество многих критиков.
Заметно также отсутствие общедоступных, не оскорбляющих народные чувства ответов на вопрос о сущности советского периода. Понятна и несомненная трудность выработки такого ответа и его усвоения массами. Слишком уж сложны и многосоставны и революционная трагедия, и длительное бытие России в едкой оболочке революционного режима, и трагедия мирового движения за социальную справедливость. В этом нагромождении противоречий срединное место, разумеется, занимает Великая Отечественная.
Родная и близкая история не может восприниматься бесчувственно. Цинизм нигилиста или смирение философа – тоже чувства; что уж говорить о неудовлетворённости мифотворца, вынужденно клеящего свой собственный мир! Трагизм революции и сталинщины требует либо философского принятия, либо психотерапевтического вытеснения.

Всячески увеличивается внимание к сталинской фигуре и остротою вопросов о необходимости срочной модернизации, о хищничестве новодельных собственников, о порочности аппарата, о "враждебном окружении". Вопросы эти сами собой вызывают определённые ассоциации современности со сталинской эпохой. И сходство это всуе подчёркивается рядом публицистов, подталкивающих общественное мнение к выстраиванию порочного силлогизма с выводом: "Сталин хорош, ибо сделал то, что жизненно важно для нас сегодня".
Надо признать, что за этим заблуждением почти нет кровожадности. Следует говорить не столько о неосталинизме, сколько о сталинофильстве. В большой своей части та едва ли не половина россиян, что ныне оценивает положительно деятельность "дракона кунцевского", видит в нём почти правозащитника. И это понятно: так уж сложилась российская история, что за поколенчески обозримый срок, за якобы понятный современному человеку период одному Сталину подходит образ "грозного (для злодеев) царя" и "вечного работника на троне". И дело тут не столько в воскрешении каких-то старых пропагандистских мифов, сколько в действительном силуэтном совпадении. "Человек великий и безмерно страшный", – вспоминал Константин Симонов.[2] Лишь первая часть этого наблюдения воспринимается теми, кому сейчас видится, будто перед страною стоят всё те же задачи, что якобы исключительно успешно решались Сталиным (которому, скоро, глядишь, припишут и разрешение жилищного вопроса).[3] Нынешние наивные поклонники Сталина просто не понимают, о какой безмерности шла речь. Даже сам Симонов, глядевший изнутри ужаса на главный страх оного, вряд ли понимал, в какой мере тот ужас перечёркивает величие, какими неизбежными поражениями чреваты достигнутые таким ужасом победы. Теперь же счёт за очень относительное сталинское величие – перед нами.
Однако предпосылки сегодняшнего «красного ренессанса» (следовательно – и отсутствия адекватной и жизнеспособной русской идеологии) кроются не только в несомненных социальных трудностях, подсвеченных псевдолиберальной распущенностью. Людям, даже довольным, нужен идеал, а в истории России вправду нет другого верховного правителя, которых создал бы себе реноме, сравнимое с образом «мудрого Сталина», и притом правдоподобно вникал бы в дела физиков-ядерщиков и авиаконструкторов. Сколь бы мало ни было правды в положительном сталинском мифе, именно этим мифом лучше всего иллюстрируются повесточные понятия «порядок» и «модернизация».
Тем не менее, нынешняя беда ещё глубже: вопреки усилиям тех, кто пытался воскресить «Россию, которую мы потеряли», внесоветской России почти не прибыло в общественном сознании, а способности воспринять её, пожалуй, только убывают. Немногие истинные воскресители не находят доступа к народному сознанию, а многие ложные доносят до публики такое, что лучше бы вправду потерять и не находить. Дореволюционная Русь больше не демонизируется, но поклонники советских достижений (вместе со своими либеральными неприятелями) по-прежнему поплёвывают на неё, а главное – широкой публике (то есть телеаудитории) всё меньше знакомо, понятно, интересно.

По-настоящему интеллектуальные взгляды в прошлое (да хоть во что ещё!) не ценятся телевизионными продюсерами и многотиражными издателями. Ими же допускаемые исключения из правил удаются таковы, что лишь усугубляют сосущий хаос в умах. Противоборство фольклорного Сталина с полумифическим Александром Невским в профанационном проекте «Имя России» патриотизм укрепило не больше, чем кинодуэль русского ваганта с непонятным натовским гетманом в денежном пожарище, коего даже название при «продвижении» стали читать на басурманский лад – «Шестнадцать-двенадцать».[4]
При такой кормёжке то игрищами, то скоморошинами, то малограмотными или натужно передёрнутыми "хожениями" и "поучениями" средний телезритель забывает уж и то, что знал. Русское богатство культурных образов тает на глазах. Всё меньше их присутствует в среднем сознании, всё меньше считывается им. Пелевинское «Generation “П“» (1999), констатировавшее моральное оскудение общества, десять лет спустя после выхода может восприниматься как свидетельство продолжающегося интеллектуального съёживания. В 90-е годы герой Виктора Пелевина, рекламщик Татарский, поражаясь торжеству пошлости (в том числе – собственной), перерабатывал в рекламу то, что казалось ему прежде культурными ценностями. И в данном случае писатель приводил подлинную ситуацию того времени к гротеску, но не к абсурду.
Лет десять назад в рекламе или в развлекательных телешоу, служащих для неё упаковкой, иногда использовались культурные или исторические отсылки, даже довольно сложные. Ныне в сходных материалах предельная интеллектуальная нагрузка состоит в обыгрывании образов даже не кино-, а телеперсонажей, считающихся общеузнаваемыми, либо в эксплуатации масскультовых псевдостилей, "раскрученных", прежде всего, той же рекламой: лжедальневосточного (кимоно, катаны, утробно-визгливые звуки), лжероманского (фламенко, мускулистые брюнеты, крикливые красотки) и т. д. Если воспользоваться строчкой Саши Чёрного, в ход уже идут "пародии на пародии" (рифма – "чревоугодие"). В рафинированном виде претворяется в жизнь принцип общества потребления, подмеченный Жаном Бодрийяром: идея потребления (в том числе – потребления коммерческого телепродукта) потребляется как самодостаточный продукт. И здесь уже (в отличие от опытов пелевинского героя) положение стремится к абсурду: образы, которые должны привлекать внимание к продукту за счёт своей узнаваемости, на деле обретают её, ибо мелькают на экране.
«Россия, которую мы потеряли», в этом медиапасьянсе сводится всё больше к неуместному использованию «I» с точкой да твёрдых знаков, да к неостроумным образам каких-то купчин и «енералов», глупость которых должна потрафить нынешним «людям в бумажных воротничках» (как окрестил невзыскательных "менеджеров" тот же Саша Чёрный).

Так по-прежнему оттачивается советский взгляд на старую Россию: это нечто беспросветно убогое и скучное, далёкое и от западной экзотики, и от советской цивилизации (в хвалебном смысле слова). Только вот семидесятилетний советский «новый мир», несмотря на все свои достижения, плохо кончил и потонул в прошлом. Всё, что от него уцелело хорошего, осталось в нашей тысячелетней России, где нам и жить. Пребывание же в советском мифе и восприятие себя как потерявшего родину бывшего советского человека (пускай настроенного сколь угодно антисоветски) ни к чему, кроме уныния и озлобления, привести не может. Ведь одно дело жить мысленно в доме, хоть и повреждённом, но стоящем наперекор многим бедствиям, а другое – помещать себя на обломках. Одно дело признавать, что в твоей стране многое неладно и мрачно (хоть бывало и хуже); другое – жить уверенным, что её, в общем или абсолютно совершенную, «украли», «убили» или что твоей страны вовсе никогда не было, а был-де искони лишь какой-то «град обреченный», бестолковый и зловещий полигон, демонстрировавший миру, «как жить нельзя».
Мы же, против элементарных нужд общенациональной психики, съезжаем покуда в картину мира, где перед 1917 годом лежит ещё менее проницаемая тьма, чем это виделось при самóй советской власти. Правда, теперь и Ленин с Октябрём тонут в первобытной мгле. Страна Российская Федерация началась с того, что из доисторического хаоса явился Сталин и слепил из камня трубку. И никакого, в строгом смысле, сталинизма тут нет. Чем пуще обедняется национальный мир образов и символов, тем большее место занимают в нём оставшиеся. Разрастание образа генералиссимуса есть видимое следствие культурного оскудения. Кажется, ещё немного – и молодые россияне, словно американские туристы, будут приписывать любое красивое здание "сталинскому стилю". Если же генералиссимус – не просто свинцово-тяжёлая фигура русской истории, но её чуть ли не единственный главный герой, действительный «символ России», то остаётся либо отнестись к отечеству всё с тем же слюнявым сердобольством и «цивилизованным» презрением, либо (в психотерапевтических целях) нарисовать собственного Сталина. Сделать из него стихийную, безличную, неподсудную морали силу[5] или же вовсе жертву предательского злословия.
Иными словами, сталинофильство в значительной мере является не причиной, но следствием сверхвнимания к Сталину, опустошительного по отношению к остальной исторической картине. Ведь если это единственный заслуживающий внимания персонаж отечественной истории, а вся она едва ли не исчерпывается его ролью, никак нельзя позволить, чтоб он был негодяем.
Однако есть и ещё одна причина «историоощущенческого» характера. Неотъемлемой частью европейского массового сознания уже несколько десятилетий является ретро – игра с образами прошлого небольшой удалённости, привлекательного сочетанием сходств и различий с настоящим, а также иллюзией некоего стилевого единства (создающего ещё более обманчивое впечатление упорядоченности и благоустроенности). Ретро существует в различных временных диапазонах (допустим, полувековой или вековой давности-дальности), и мода на эти диапазоны меняется. Дело тут и в объективных культурных тенденциях (возникают новые стилевые направления, "рифмующиеся" с определёнными старыми), и в том, что фокус ретромифологии смещается с ходом современности, одно модное позавчера сменяется другим.

Понятно, почему в брежневские годы в советской культуре возник миф о нэповском "золотом веке" – "нашем, советском", но "старинном", по-старорежимному элегантном, а главное – вольном. Без ретро современный человек жить не может; обделённый же и прошлым, и "красивой жизнью" советский человек без ретро не мог тем более. Конфетка "старого рояля" стала допустимой компенсацией за рыбий жир "революционной романтики".
Понятно, почему к серому концу застоя[6] появилась мода на начало оттепели. Волей-неволей, скепсис не только возрастной природы слышится в предупреждении героини Инны Ульяновой, обращённом к молодому герою Меньшикова – Козакова – Зорина: "Поговорим лет этак через двадцать пять!" Оттепельное второе дыхание советской утопии стремительно выдохлось, романтики стали скептиками, уставшими от "проворных кляузников".
Нэповский миф увял на наших глазах, но фильмы и музыка четвертьвековой или тридцатилетней давности, эксплуатирующие образы 50-х, и сегодня весьма популярны, теперь идя не за "ностальгию" старшего поколения, а за "настоящее ретро". Правда, молодой аудиторией они уже не воспринимаются как оттепельные. Скорее, как охвостье "великой эпохи" (что должно бы привести в ужас настоящих пятидесятников).
Условно говоря, для воплощения в ретро крайне благодатен временной отрезок, когда маленькими были отец нестарого режиссёра и дед молодого кинозрителя. Исключениями подтверждается правило: заметное в советской культуре 60-х - начала 80-х гг. отношение к реалиям какой-нибудь "поколениелетней" давности как к ретромифу (сначала героико-романтическому, а позже сентиментальному) – это всё же следствие укороченной и спрессованной советской истории, социальных потрясений ("до войны" – словно в прошлом веке) и резкого перехода от архаики, подрасцвеченной "штучным" классицизмом, к «типовой», «панельной» современности. Желательна дистанция не менее 40 лет, а лучше – 50-70. За годы, прошедшие от позднезастойного умиления нэповскими "старыми роялями" до наших дней, основной фокус ретромифологии естественным путём сместился с "золотых" 20-х годов на "стальные" 40-е.
Вернее, в 70-80-е годы ретромифология обращалась к 1900-м – 30-м годам, реалии коих путались до полного "сюра". Иного и быть не могло – слишком коротки (и однобоко "оборудованы для веселия") были и нэп, и предвоенный, когда "жить стало лучше", отрезок[7] и "цивилизованный" телефонно-автомобильный серебряный век[8], сюжеты которого очень хотелось легализовать через советскую действительность. Ныне же игра перешла на более цельный период 30-50-х, теперь однозначно понимаемый как сталинский (тогда как в позднесоветскую эпоху сама власть всячески стремилась если не умолчать о сталинском единовластии, то убавить роль вождя и внимание к нему).

Что особенно важно, если старый сентиментальный миф в какой-то мере противостоял официальному – революционному и военному, то новый миф о "глянцевом сталинизме" объединяет героическое с легкомысленным, трагедийное с "красивым", архаическое с прогрессистским.
Новый миф забрал у позднесоветской химеры "ильфопетровского"[9]
"золотого века" музыку 30-х и комедии Александрова (разумеется, попавшие туда по вынужденной ошибке).
Новый миф вошёл в резонанс с героической мифологией Великой Отечественной и вобрал в себя пафос "ледовых подвигов" и Осоавиахима. Дмитрий Быков в романе "Оправдание" (2001) замечательно описал родившуюся в 70-80-е годы из дачных вещей и старых журналов (причём не только сталинского времени, но и позднейших – «Юности» 60-х) детскую иллюзию "Империи", в которой шла "гайдаровская, добротная и загадочная жизнь".[10] Игровая, мультипликационная картинка героической, "страшно секретной" и "крепкой"[11] державы, где «всё было чёрное и белое […]; только поезда были голубые, а самолёты зелёные», не существовала раньше вне детского обобщения и неведения. Сегодня же она, распространяющаяся по всем видам "экранов" и "текстов", от компьютерных игр до монографий, становится ретроспективным[12] мироощущением вполне взрослых людей.
Если в упомянутом романе слово "Империя" – явно из лексикона уже взрослого героя-историка, в 90-е годы вспоминающего свои детские фантазии, переводя советские исключения из правил на усреднённый, общечеловеческий (то есть внесоветский) язык, то ныне даже безусловные знатоки истории и культуры, не вдумываясь, всерьёз именуют "имперским стилем" создававшийся под сталинским художественным руководством антураж нигилистической утопии.[13]
Наконец, если советскую космическую эпопею не без участия послесталинской пропаганды (но и не без искренности) воспринимали как нечто новое, рождённое "победившей страхи Россией"[14], а сталинизм отождествляли с "трудностями" (проще говоря, с нищетой) и со всяческой нелепой архаикой (не говоря уж о спазмах, стиснувших к началу 50-х любую мысль) [15], то теперь советские научно-технические достижения на наших глазах становятся "сталинско-бериевскими", а внимание молодого поколения фиксируется не на демократичных бытовых достижениях оттепели или застоя, но на материальной культуре "советского ампира", в реальности, за редкими исключениями, являвшейся скудным коммунальным достоянием.

Как уже говорилось, актуальность ретромифов не определяется только дистанцией. Кое-что диктуется просто модой. В последние два десятилетия на Западе стали популярны стили стимпанк и дизельпанк – фантазии на темы, соответственно, машинной революции XIX века и рождения нынешней технологической цивилизации в 20-40-е годы ХХ-го. Причины этой моды, пожалуй, очевидны. Технологическое общество уже достаточно старо. С одной стороны, техника сама по себе стала чем-то затрапезным. Как предмет игры она уже не слишком интересна. Нереальный гоночный автомобиль, гружёный секс-символами обоего пола, ещё прокатит, но "електричество на оглобельках" – давно уже не экзотика, а скучный быт. С другой стороны, без техники и разных иных явлений, давно ставших привычными, играть уже неудобно. Платье на героях будет пускай старинное, но желательно, чтоб имелись удобства. В-третьих, технологическое общество прошло уже достаточно длинный путь, чтобы обзавестись собственным ретро. Сорок лет назад паровоз был противным вчерашним днём, сегодня же воспринимается как благородная экзотика. Для коллекционера ретроавтомобиль – сам по себе ценность; а ребёнку, играющему в машинки, или кинорежиссёру, ставящему фильм с погонями, предпочтительно целое ретроавтодвижение.
Получается, что своего стимпанка у нас нет (слишком запоздала и жидковата российская "чугунка" перед англо-американским пароэлектрическим Вавилоном). Зато наш дизельпанковый период (тоже запоздалый и, признаться, разрежённый) приходится на сталинское время. Конечно, и последнее, чтоб набрать материала, придётся растягивать на все 50-е годы, но ведь с советским канотейно-вуалевым "золотым веком" и не такое проходило!

Полуфантастическая дизельпанковая стилистика избавляет фантастическую "гайдаровскую империю" от малосюжетья, неактуального аскетизма и слишком заметной детскости, даёт возможность завернуть самые разные (и "красивые") сюжеты в чрезвычайно тесную обёртку сталинского "регулярства". Едва ли не первым из заметных опытов дизельпанкового слияния "детских" ощущений "ночной империи" со "взрослыми" штампами "золотого века" советского ретро стал печально знаменитый мюзикл "Норд-Ост". Пожалуй, общеизвестных удачных произведений в этом стиле пока не создано - всё больше корявистые монографии о сталинской обороне либо сталинской оборонке. Однако находится достаточно вещей, способных быть прочтёнными в ключе "сталинского романтизма" - от тех же компьютерных игр и мало кем читаемой альтернативной фантастики до таких достойных (и глубоко человеколюбивых) произведений, как фильм Владимира Машкова "Папа" (2004) или скорбная вокальная композиция Ирины Богушевской "Рио-Рита". Заронённый в сознание публики миф о глянцевитом сталинском дизельпанке начинает питаться далёкими от всякого сталинизма сюжетами; фантазийно их интерпретируя, он заполняет мироощущение бывших советских людей. Ведь основную ткань любого мифа составляют не столько факты (хоть научные, хоть легендарные), не столько даже художественные образы, сколько субъективно воспринимаемый вкус времени.
Беда, конечно, не в том, что кто-нибудь возьмётся и создаст в ретродетективном или ретрофантастическом жанре отдельное остроумное произведение, подобное квазидокументальному фильму Алексея Федорченко "Первые на Луне" (2005), а оно возьмёт и прогремит на всю страну. Пускай себе гремит, утоляя застарелый уже культурный голод по новым образам. Но покуда стихийная сталинофилия остаётся общим поветрием, и «Первые на Луне», и «Папа», и «Звезда» (2002) Николая Лебедева волей-неволей будут подкреплять миф о «гайдаровской империи», где шла «добротная», а то и «совсем хорошая» жизнь. Появись новые «Покровские ворота» – и они будут восприниматься как аргумент в пользу этого мифа.
Теперь, обнаружив в интернете подборку чёрно-белых ню под названием "Тайны сталинского дома", нужно понимать, что "сталинский" уже означает всего-навсего "старинный". На первом плане здесь нет никакой идеи, но исподволь "у воды" продвигается тот же миф о "Сталин Live Forever", который "наше всё".

Таким образом, шаг за шагом, фигура Сталина превращается уже в некий квазинациональный идентификатор. Ведь мы не имеем даже общепризнанных слов, обозначающих единую национальную идентичность. Понятия «советский», «российский», «русский» – все, так или иначе, не работают. «Советское» уже мертво. Но и «российское» воспринимается как «россиянское», «эрэфовское», пораженческое. А «русское» – это либо паспортно-бюрократическое, либо неполиткорректное и неприличное, либо совсем уж сегрегационное, «полусахалинское», "националистическое" (в ругательном смысле, но с намёком не на "погромность", а скорее на "разгромность"). Русские называют себя «своими» и «нашими».[16] В этих простейших определениях не было бы ничего дурного, если бы за ними скрывались какие-то согласованные понятия (Русская Императорская армия – тоже "наша", даже у Брокгауза[17]). Но вместо гражданского символа веры – вавилонское смешение языков. Эта потерянность, сложенная с российской небрежной унылостью[18] (издавна играющей на руку соблазнам недосягаемого и преодолимой только мощнейшими государственными усилиями), естественным образом вызывает острое желание обрядиться в какие-нибудь победительно-яркие цвета. Из вышесказанного понятно, что нынешняя культурная обстановка не предоставляет нуждающимся выбора.
В отсутствие ёмкого и ясного образа России лик вождя и эпитет
«сталинский» превращаются в символ – но только не России, а потерявшейся нации и запутавшегося государства. Европейски сшитая публика и заграничные медиа в этом нам пособят. Западной публике много лучше, чем нашей, известно, что символ России - Сталин, что её вооружённые силы называются "русская Красная армия", а тюрьмы - "русский Гулаг". Обретающий европейскую известность ди-джей Леонид Руденко явно далёк от тоски по железной руке, но и видеоряд собственного клипа "Everybody" (2009) наверняка разрабатывал щепетильно. Как прикажете понимать взирающий на потных полуголых девиц портрет генералиссимуса? Двадцатичетырёхлетний музыкант очевидно счёл, что это – общепонятный знак "Made in Russia".
Если в популярном искусстве тон задаёт пока что даже не сталинофилия, а квазисталинизм, произрастающий не столько из авторской неловкости, сколько из предвзятости публики, то книги, не скупящиеся на похвалы Сталину, давно уже выпускаются мощнейшими издательствами. Юрием Мухиным и Юрием Жуковым дело не ограничивается. Никаких сомнений в позиции составителя (и в терпимости издательства) не вызывает, например, аннотация к энциклопедии "Иосиф Виссарионович Сталин"[19]: "…впервые сделана попытка собрать сведения из жизни И.В. Сталина, руководителя государства, при котором Россия из разграбленной и разрушенной аграрной страны, пройдя через горнила великой войны, превратилась в великую космическую державу". Как видим, автор вынужден работать с понятием "Россия", гримируя лидера антинациональной революционной диктатуры под национального героя. Однако можно быть уверенным, что подача материала "с позиции уважения к личности великого человека, которым, безусловно, являлся И.В. Сталин", всё-таки довольно безобидна, если обременена замшелой риторикой в стиле «сталинских кочетов» застоя.

Куда лучше сталинский миф глотается в такой современной упаковке, как монография Юрия Тихонова "Афганская война Сталина". Автор чётко высказывает своё мнение в аннотации: "[…] Сталин не жалел ни сил, ни средств для защиты советских интересов в этом регионе. Битва за Афганистан – эта великая тайная война, в которой, кроме СССР, участвовали еще и Британия, и Третий Рейх, и США, – затянувшаяся на весь XX век, не закончена до сих пор. И если мы не хотим вновь проиграть в схватке за Азию, нам есть чему поучиться у И. В. Сталина, сумевшего, не вступая в прямой вооруженный конфликт, не только отстоять, но и упрочить влияние России в этой зоне наших национальных интересов".[20]
Имя Сталина привлекает взгляд и хорошо продаётся. Изгонять его коммерчески неоправданно. В энциклопедических изданиях "Москва сталинская" и "Победы сталинских соколов"[21], пожалуй, нет апологетики генералиссимуса. Наверное, в них смотрелось бы неуместным и недавнее дежурное ниспровергательство, напоминающее пресловутый советский "вопрекизм". Но когда имя используется как лобовая реклама то пятой, то десятой, то сотой книги (как например, в заголовке монографии Евгения Подрепного "Реактивный прорыв Сталина", на деле посвящённой "истории отечественного самолётостроения в 1946-м - середине 1960-х годов"[22]), книжные ряды превращаются в непрерывную рекламу имени.
Издательская «простота» порою выглядит жутче писательского сталинизма. Сомнительно, чтоб известные публицистки Ирина Медведева и Татьяна Шишова, творчество коих обычно посвящено заботе о правах ещё не рождённого человека, знали, что в аннотации на обложке их книги будет напечатано: «Что это? Сталин был прав и заговор врачей существует?»[23]Похоже, это преуспел редактор.
Более того, задевать нежные чувства сталинистов теперь кажется "нетолерантным". Помню, в "Литературной газете", когда я года три назад предложил туда свою статью "Не поминайте к ночи!"[24] о корнях наивного неосталинизма, мне ответили: "Мы стараемся, чтоб у нас были представлены разные мнения". Имелось в виду: "Мы не хотим отталкивать наших постоянных авторов и читателей репликами, которые будут им неприятны".
Генералиссимуса поминают бесцельно, из дурного вкуса, из безответственности, из лености искать других "celebrities". Для журналиста, берущегося за тему «лимузины» или «трубки», Сталин – обязательный V.I.P.: ну, не на Мэрилин же Монро ссылаться, если нужен в меру историчный и светский материал о папиросах! И уж оскому набило непременное упоминание "сталинских яблонь" при всяком журналистском касательстве здания МГУ на Воробьёвых горах.

Продолжать список примеров можно долго, да и взятый наугад сюжет «Х на фоне Сталина» или «Сталин в контексте Y» наверняка окажется уже востребованным или востребуется в ближайшем будущем. Ведь как диктатор и как модернизатор-демиург Сталин всеобъемлющ, относительно современен и ярок. Но актуальная бестактность или популярная форма членовредительства от попадания в общую струю благом не становится. Сталин - это рана. Нелеченная, плохо затянувшаяся и вновь раскрывшаяся. В рану не лезут пальцами.
Беда сталиниста, даже самого радужного, состоит в том, что сталинская действительность, по сути, отрицает Россию – не только предыдущую, но и последующую. России жизненно необходимо, чтобы патриоты не столько "всех победили", сколько нашли бы меж собою общий язык и объяснились с "нашими" и "не нашими". Сталинофилия делает диалог с мудрым и спокойным оппонентом неимоверно трудным, а с обычным, тем более с предвзятым – просто невозможным. Сталинисты не могут бороться ни против
«фальсификации истории», ни за «улучшение имиджа России за рубежом» - в том числе, за ближним и мало кому нужным. Сталинофильством не сплотишь нации; ностальгией по Советскому Союзу, фантомным советизмом не проложишь путь ни в какую модернизацию, ни к какой "империи".
Навязчивые игры с советским прошлым, всё дальше уводящие от реальности, что насущной, что исторической - это не национальная идея, а национальный наркотик, и зависимость от него всё усугубляется. Уже несталинская советская действительность окрашивается в сталинские тона. Русское по сей день до предела отождествлено с советским; теперь же советское на наших глазах отождествляется со сталинским. Красный морок, в который до сих пор окрашен русский мир, принимает кроваво-багровый оттенок. Фантомный советизм, имеющий всё больше целого с глянцевой сталинианой, вытягивает из русского патриотизма соки, превращаясь во всё менее совместимый с жизнью нарост.

Примечания
[1] Тут речь идёт о советологах, считающихся русистами, и о претендующих на русскость "экспортных" советских писателях и публицистах (приставки "анти-" и "пост-" не так уж много добавляют к советской сущности многих из них). Но преодолению предрассудков также не способствуют и вырванные из контекста сочинения Достоевского, Льва Толстого, Булгакова, Пастернака, проиллюстрированные зарубежными интерпретаторами и образующие непременный русистский "малый бант".

[2] Точнее: «В одном месте моей книжки [«Солдатами не рождаются»] один из её героев – Иван Алексеевич – говорит о Сталине, что это человек великий и страшный. Я думаю, что это верная характеристика, и, если следовать этой характеристике, можно написать правду о Сталине. Добавлю от себя: не только страшный – очень страшный, безмерно страшный» (Симонов К.М. Глазами человека моего поколения. – М.: Издательство агентства печати Новости, 1988; с. 17).

[3] В действительности, лобовое противопоставление «плохого» Сталина «хорошему» (или «удовлетворительному») Хрущёву неправильно даже в таком, казалось бы, прозрачном вопросе, как пресловутый квартирный. Однако почти любая попытка вскрыть неоднозначность этой проблемы (как и любой другой из «сталинских») в современной публицистике вновь и вновь оборачиваются такими выводами (и такими формами подачи материала), что лишь упрочняют миф о всепобедительном «хозяине», оболганном гадкими «ревизионистами». См., например: Чигирин И.И. Белые и грязные пятна Истории: О загадке смерти И.В.Сталина и некоторых обстоятельствах его правления. – Великие Луки, 2007; с. 298-306.

[4] Судьба таких кинопроектов, как фильм Владимира Хотиненко "1612", заставляет ставить вопрос о том, что наличие идеологического заказа при полной бесконтрольности художественного (да и коммерческого) самовыражения исполнителей – ситуация, мягко говоря, причудливая и требующая создать открытое идеологическое учреждение, которое имело бы право спрашивать за производство заказных работ и обязанность выслушивать специалистов.

[5] Пример чего нередко дают эпигоны Вадима Кожинова, пришедшего к своему "национал-стоицизму" отнюдь не от цинизма, но от застарелой боли. Впрочем, то же кредо (вовсе его не разделяя) ещё раньше публично сформулировал Григорий Горин (в пьесе "Тиль"):

Ф и л и п п. […] Но подумай: а вдруг это всё естество? Ты же не испытываешь ненависти к землетрясению или к извергающейся лаве вулкана? При этом тоже гибнут люди… Ну и что? Природа, уничтожая, обновляется… Короли – тоже порождение природы… За что же ты ненавидишь меня? И вообще, что ты знаешь обо мне?.. О моих мыслях? О моих бессонных ночах? О моих страданиях?.. Почему нам не попытаться понять друг друга? (Горин Г.И. Шутовские комедии. – М.: Эксмо, 2005; с. 119-120).

[6] Серому – отнюдь не по модам, не по возможностям следования оным и даже не по привычному быту, но по ощущениям от зримых перспектив. Стало ясно, что советский прогресс непоправимо экстенсивен и выдыхается, что расширение советского мира закончилось – этот мир давал надежду лишь на косметические улучшения и был удручающе узок.

[7] В послесталинскую эпоху этот период 1934-1941 гг. («съезда победителей», второй пятилетки, когда «жить стало веселее», и кануна войны) воспринимался (порой удлинённый за счёт голой первой пятилетки) как "предвоенная классика": были сняты общеизвестные звуковые фильмы, написаны книги, якобы запечатлевшие время, сложилась сталинская архитектура, появились воинские звания и установились традиции награждения «знатных людей», промелькнули красноармейские, осоавиахимовские, пионерские и прочие картины «гайдаровской, добротной и загадочной жизни». Для сведущих «предвоенная классика» была разделена, с одной стороны, на подлинную «гайдаровскую жизнь», безжалостно разрушенную "тридцать седьмым годом" (что применительно к полному набору штампов вообще хронологическая нелепость, ибо на «весёлую жизнь» остаётся какой-то год), а с другой – на время «репрессий» и «культа». Теперь же это время относительной бытовой и культурной стабильности (совпавшее с истреблением советской элиты и фактическим возобновлением массового красного террора) превращается то ли в первый, то ли во второй акт уже сталинского «золотого века». «Растягивание» исторических этапов (или даже моментов), понимаемых как «классические», и, тем более, фантазийное конструирование «классики» (к примеру, стереотипов «рыцарского средневековья») из хронологически разнородных элементов – вообще крайне интересное свойство культурной ретроспекции.

[8] В исконном смысле, данном Гумилёвым-сыном.

[9] Можно вспомнить о том, что «Золотой телёнок» (1931), замысленный сразу после «Двенадцати стульев» (публиковались с начала 1928 г.), писался (с перерывами) и, тем более, вышел уже в совершенно другой, «переломленной» реальности. Этим стремительным переменам уклада и быта, катастрофичным для всей страны, Константин Симонов в новом издании романов, реабилитированных (после странного разноса 1948 г.), дал выверенно-сухое определение: «Отошли в прошлое остатки нэпа» (Ильф И.А., Петров Е.П. Двенадцать стульев. Золотой телёнок. – М.: ГИХЛ, 1959; с. 10).

[10] «В Империи, как она представлялась Рогову, стояла вечная ночь. Представление это, по-видимому, сформировалось не без влияния единственной довоенной книжки, которая была у них в доме, – полярных дневников Кренкеля. […] Эта полночная страна рисовалась Рогову в виде огромной живой карты, на которой таинственно перемигивались телебашни, радиовышки, кремлёвские звёзды и летящие в низких тучах военные самолёты. […] по засекреченным адресам отбывали поезда, в которых пили чай немногословные светловолосые военные. Глубоко под землёй строили метро […], тайное, резервное, на какой-то особенный случай. […] Эта же советская жизнь смотрела на Рогова с обложек старой "Юности" […]. С каждой обложки смотрели огромные пустые пространства […]. Теперь Империя исчезла, и природа задним числом мстила ей, расправляясь с нею так же легко и нерассуждающе, как и та когда-то с природой». (Быков Д.Л. Оправдание. Эвакуатор: романы. - М.: Вагриус, 2008; с. 44-46).

Здесь, в частности, очень показательна та деталь, что в московской квартире интеллигентной семьи (дед героя – репрессированный учёный) хранится лишь одна довоенная книга.

[11] Чрезвычайно популярное словечко из "весомого, грубого, зримого" языка той эпохи, отнюдь не только гайдаровское: "крепко бить фашистов" (из документов ЦК ВЛКСМ).

[12] Стоит оговориться, что под ретроспективой здесь понимается буквально видение минувшего (вообще), в то время как ретро – это всё же культурная игра (в смысле развлечение).

[13] При всём уважении к гуманным идеалам советской утопии (равно как и при неуважении к методам их воплощения), нужно признать, что поиск "национальных" или "консервативных" оснований того и другого бесплоден. Безусловно, определённые клише русской психологии (властной и подданнической) возымели серьёзное влияние на судьбу утопии, но сущность её оставалась "интернациональной", то есть анти- или, в лучшем случае,

Какбэ Олег Кен...