Мюнхен и "пакт" Молотова-Риббентропа

http://vott.ru/entry/12401
Шедевр
www.youtube.com — Финальный аккорд передачи с Познером
Написал Babr

http://rutube.ru/tracks/1823813.html?rm=track;id=1823813;v=30aff8a314f5d553dd46d102f8282a94 - 1й кусок

http://rutube.ru/tracks/1897306.html?v=87652ad1f355f3c4d05fe3912a8bc211 - 2й кусок

http://a-dyukov.livejournal.com/560050.html
Александр Дюков (a_dyukov) @ 2009-08-17 13:55:00
Метки данной записи: книги, кризис 1938 - 1941
К юбилею пакта Молотова-Риббентропа АП РФ совместно с Германским историческим институтутом в Москве выпустили сборник документов "СССР - Германия, 1933 - 1941". Ничего сенсационного в сборнике я пока не нашел (основной массив документов уже опубликован), но любопытные вещи есть, порою очень даже. Очень интересен, например, черновой проект договора о ненападении с правкой Сталина.

СССР - Германия, 1933 - 1941 / Предисл. Б. Бонвеча, С. Кудряшова. М.: Вестник Архива Перезидентра Российской Федерации, 2009. 367 с.

http://a-dyukov.livejournal.com/560419.html
Александр Дюков (a_dyukov) @ 2009-08-17 14:52:00
Метки данной записи: документы, кризис 1938 - 1941

Проект советско-германского договора о ненападении с правкой Сталина......................................................

В большом размере: http://photofile.ru/users/al_dyukov/115450857/130101814/full_image/

АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 673. Л. 129 - 130. Подлинник.
-----------------------------------------------------------------------------------
a_dyukov 2009-08-17 12:01
Для меня интересная редактура 2 статьи.
Было два варианта, предложенных, по всей видимости, немцами и НКИДом.
Вариант первый (немецкий): "В случае вступления одной из Договаривающихся сторон в военный конфликт с какой-нибудь третьей державой, другая Договаривающаяся сторона никаким образом не будет поддерживать третью державу". Сталин этот вариант вычеркивает и пишет на полях "иначе".
Вариант второй (НКИД): "В случае, если одна из Договаривающихся сторон окажется объектом насилия или нападения со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся сторона не будет поддерживать ни в какой форме подобных действий этой державы". Здесь Сталин вычеркивает слова "насилия или нападения" и заменяет их словами "военных действий".
Итоговый вариант: "В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу".
Т.е. из двух вариантов Сталин выбрал средний, в котором не было ни явного намека на агрессию из немецкого варианта, ни очевидно неприемлемого для Берлина НКИДовского вегетарианства.
Таким образом, говорить о поощрении гитлеровской агрессии Сталиным проблематично - ведь в этом случае был бы принят немецкий вариант.

http://rus.postimees.ee/?id=153554 Postimees 17.08.2009 18:13
СВР РФ объяснила, почему у СССР не было альтернативы пакту Молотова-Риббентропа
Заключение Советским Союзом договора с фашистской Германией о ненападении в августе 1939 года (пакт Молотова-Риббентропа) было для СССР в складывающихся обстоятельствах единственно доступной мерой самообороны, сообщила Службой внешней разведки (СВР) РФ, комментрируя рассекреченные документы.
«Британское и французское правительство, подписав Мюнхенское соглашение 1938 года, сделали ставку на сговор с Гитлером. В августе 1939 года делегации этих стран сорвали Московские переговоры по созданию антигитлеровской коалиции», - цитирует «Интерфакс» сообщение Бюро по связям с общественностью и СМИ СВР, распространенное в понедельник в связи с выходом сборника рассекреченных документов "Прибалтика и геополитика".
СВР сообщает, что материалы, добытые разведкой в 1935-1945 годах, освещают истинные намерения государственных деятелей ведущих стран Европы.
Конфиденциальные записки внешнеполитических ведомств ведущих мировых держав вошедшие в сборник, позволяли политическому руководству СССР иметь абсолютно точное представление о подходах лидеров европейских стран и США к военно-стратегическим изменениям в предвоенной Европе.
«Поэтому единственной доступной мерой самообороны для Советского Союза стало заключение договора с Германией о ненападении 23 августа 1939 года. Этот документ позволил предотвратить захват нацистами Прибалтики с последующим превращением ее в плацдарм для вторжения на советскую территорию», - поясняет СВР.
Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом подписан 23 августа 1939 года.
К договору прилагался секретный дополнительный протокол о пределах сферы немецких интересов в Восточной Европе на случай «территориально-политического переустройства».
1 сентября 1939 года Германия оккупировала Польшу, а 17 сентября 1939 года СССР включил в свой состав ранее управляемые Польшей западные области Украины и Белоруссии, а впоследствии и страны Балтии.

18.08.2009 02:38
> Тим > 18.08.2009 01:42 > А по поводу секретных протоколов - кто ж их читал?
Возможно Лаар и читал, да вот проблема, читал он фальшивку, более подробно, можно прочитать, если в поисковик вбить запрос:
"1939. Секретные протоколы к договору Молотова-Риббентропа. Сомнения"
Вот маленькая выдержка из того интервью-размышления:
***
А в этой истории примечательно еще и то, что, по версии "демократов", графологическую экспертизу текстов документов и подписи В.М Молотова провели якобы сотрудники МУРа в пику специалистам Научно-исследовательского института КГБ, отказавшимся, несмотря на давление председателя комиссии А.Н. Яковлева, признать достоверность материалов по фотокопиям. Сомневается, кстати, в подлинности секретных протоколов и внук Молотова известный политолог В. Никонов, ссылаясь как на материалы Ф. Чуева, так и на собственные беседы с дедом.
- Может быть, качество зарубежных публикаций выше?
- Скажу откровенно: такие наиболее ходовые среди западных исследователей издания, как "Британская голубая книга войны", "Французская желтая книга", издания Госдепартамента США 1948 и 1949-1964 годов, вышедшие, соответственно, под названием "Нацистско-советские отношения: документы из архивов германского МИД" и "Документы германской внешней политики 1918-1945 гг.: из архивов германского МИД" или, к примеру, документы "Авалонского проекта школы права Йельского университета" считать первоисточниками при всем желании нельзя. Когда один и тот же дипломатический документ (Договор о ненападении) по тексту переводится тремя разными терминами (Расt, Treaty, Agreement), то это говорит, как минимум,
о непрофессиональном переводе Что это, спрашивается, за официальный перевод секретного дополнительного протокола, в котором, по госдеповской версии, отсутствует целый абзац преамбулы, а в тексте Договора о ненападении пропущена статья IV?
Принимать же в качестве первоисточника популярное у польских исследователей лондонское издание "Дневников и карт" бывшего заместителя министра иностранных дел Польши Яна Шембека просто несерьезно.
- Почему?
- Он умер в ноябре 1945 года, до того, как впервые публично заговорили о секретном протоколе.
Между тем на этих сомнительных источниках строятся якобы научные исследования.
Так, в значительной мере именно на них построен претендующий на фундаментальность труд ассистента Уральского государственного университета им. Горького А.А. Пронина под названием "Советско-германские соглашения 1939 г. Истоки и последствия". Нелишне заметить, что работа была автором выполнена для финансируемого институтом "Открытое общество" (Фонд Сороса, грант № ВЕ 934) "Международного исторического журнала". В 1997 году приказом тогдашнего министра общего и профессионального образования РФ Кинелева это исследование было удостоено... медали "За лучшую научную студенческую работу". Оно помещено в Интернете, и сегодня с него вовсю списывают зачетные рефераты нерадивые студенты. Наверное, экс-министр дал столь почетную награду автору за его игру в поддавки с небезызвестным Суворовым-Резуном, автором "Ледокола" и "Дня М".
Правда, сейчас, став кандидатом исторических наук, Пронин специализируется на проблеме участия евреев в культуре России.

http://www.fondsk.ru/article.php?id=2403 "Фонд стратегической культуры" 19.08.2009
Пакт Молотова – Риббентропа: pro et contra Олег РЖЕШЕВСКИЙ
Советско-германский договор о ненападении
Московские переговоры зашли в тупик из-за отказа Польши пропустить советские войска через свою территорию навстречу германским армиям в случае агрессии. 20 августа глава французской военной миссии генерал Ж. Думенк сообщил из Москвы в Париж: “Провал переговоров неизбежен, если Польша не изменит позиции”. В тот же день министр иностранных дел Польши Ю. Бек, передоверившись британским гарантиям, телеграфировал своему послу во Франции Ю. Лукасевичу: “Польшу с Советским Союзом не связывают никакие военные договоры, и польское правительство такого договора заключать не собирается”.
В книге “Behind Closed Doors” (“За закрытыми дверями”, Лондон, 2008) британский автор Л. Риз, изучавший документы московских переговоров, заключил, что английская делегация во главе с отставным адмиралом Р. Драксом следовала “самоубийственной тактике” — вообще не отвечать на вопросы, касающиеся Польши. “Когда советский маршал Ворошилов 14 августа напрямую поставил вопрос о допуске Красной армии на территорию Польши для борьбы с нацистами, – пишет Л. Риз, – делегация союзников оставила вопрос без ответа”.
Развязка приближалась. Вечером 21 августа Ж. Думенк получил в Москве следующую телеграмму: “По распоряжению Председателя Совета Министров генерал Думенк уполномочивается подписать в общих интересах и с согласия посла военную конвенцию”. 22 августа Думенк сообщил об этом Ворошилову. А вот Лондон хранил молчание.
Поразительное «хладнокровие»: Чемберлен в это время ловил рыбу, а Галифакс охотился на уток. Позднее из британских источников стало известно, что на 23 августа был согласован прилёт Г. Геринга в Великобританию для встречи с Н. Чемберленом и “урегулирования разногласий” на англо-германских переговорах. Тайну этих готовившихся переговоров до сих пор хранят британские архивы.
Американские историки А. Рид и Д. Фишер пишут о драматических событиях на тройственных переговорах в августе 1939 года: “Англия и Франция в последнюю минуту могли одуматься, Польша — понять реальности, а германское предложение — рухнуть. Сталин оставлял обе двери открытыми. Однако постепенно приоритеты изменились в пользу Германии, союзникам была отведена вторая позиция…”
Как и в Первой мировой войне, всё решилось в последний час. Получив от Сталина согласие на подписание Договора о ненападении с Германией, Гитлер в предложенный ему срок 23 августа направил своего министра иностранных дел в Москву. В ночь на 24 августа 1939 года в Кремле между Советской Россией и Германией был подписан Договор о ненападении (Пакт Молотова — Риббентропа). Это принятое в результате провала московских переговоров политическое решение на какое-то время гарантировало Советский Союз от войны с Германией, её реальными и потенциальными союзниками.
Секретный протокол и последующие секретные договорённости с Германией предусматривали раздел “сфер интересов” между Германией и СССР и являлись важной составной частью подписанных документов. К “сфере интересов” СССР были отнесены Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, восточная часть Польши (Западная Белоруссия и Западная Украина), Бессарабия. Всё это - государства или территории, ранее входившие в состав России и отторгнутые у неё после Первой мировой войны решениями в Версале или путём прямых аннексий. Граница сферы советских интересов де-факто признавалась Германией максимальным рубежом продвижения своих войск на восток.
Несть числа упрёкам в адрес СССР по поводу секретных договорённостей с Германией. По этому поводу заметим: секретные протоколы к договорам — обычная практика того времени. Например, 25 августа 1939 года в Лондоне было подписано англо-польское соглашение о взаимопомощи. В нём говорилось, что помощь Польше будет оказана немедленно. В секретном протоколе к соглашению были определены государства или территории, которые входили в сферу интересов сторон: Бельгия, Голландия, Данциг и Литва. Упоминались также Латвия, Румыния и Венгрия.
Оценивая преимущества и издержки для России советско-германских договорённостей, необходимо иметь в виду следующее. Есть такое понятие в военной науке — “геостратегическое пространство”. В 1939-1940 годах советское геостратегическое пространство, выдвинутое от 150 до 300 км на запад, обеспечивало возможности для более надёжной обороны страны. В иных условиях финские войска начинали наступление, находясь в 32 км от Ленинграда, немецкие — в 35 км от Минска, 260 км от Киева, немецко-румынские — в 45 км от Одессы и т. д. Ход войны показал, насколько важными оказались эти “километры”, чтобы выстоять в тяжелейшем 1941 году, особенно для обороны Ленинграда и Москвы.
Поспешное и необоснованное осуждение 2-м съездом народных депутатов СССР (1989 год) секретного приложения к советско-германскому Договору о ненападении не только не соответствовало реальному значению этого исторического документа, но и используется по сей день для подтверждения распространяемого на Западе тезиса о “совместной виновности” СССР и Германии в начале Второй мировой войны.
Важнейшая задача внешней политики Москвы в тот период заключалась в том, чтобы не допустить одновременного выступления Германии и Японии против СССР, обезопасить границы советского государства на западе и на Дальнем Востоке. Ввод войск на территорию Западной Белоруссии, Западной Украины и Прибалтики осенью 1939 года и в июне 1940 года на территорию Бессарабии (аннексированную Румынией в 1918 году) и Северной Буковины был осуществлён при отсутствии организованного вооружённого сопротивления. Но столкновение с Финляндией привело к кратковременной упорной войне на северо-западе. Новая граница, установленная мирным договором, находилась на значительном удалении от Ленинграда.
Большим успехом советской политики, результатом поражения японских войск на р. Халхин-Гол явилось заключение 13 апреля 1941 года Пакта о нейтралитете с Японией. Заслуга советской дипломатии состояла в том, что она в ходе переговоров сумела использовать в интересах безопасности страны японо-американские противоречия, которые в тот период оказались сильнее. В дальнейшем это позволило Советскому Союзу избежать войны на два фронта.
В то же время в Москве ясно понимали, что, несмотря на достигнутые с Германией договорённости, нападения Германии не избежать, и стремились выиграть как можно больше времени для укрепления обороны страны.

Объединить усилия
В главном курс советской внешней политики на создание коалиции государств и народов для борьбы с агрессией оставался последовательным и неизменным. Это подтверждают события после 1 сентября 1939 года. Переговоры с Англией возобновились уже через неделю после подписания 28 сентября 1939 года советско-германского договора “о дружбе и границе”.
1 октября 1939 года У. Черчилль, в то время первый лорд адмиралтейства (военно-морской министр), выступая по радио, сделал важное заявление: “То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России. Во всяком случае, позиции заняты и создан Восточный фронт, на который Германия не осмеливается напасть”. 6 октября он пригласил советского посла И.М. Майского и в ответ на его вопрос: “Что вы думаете о мирных предложениях Гитлера?” сказал: “Некоторые из моих консервативных друзей рекомендуют мир. Они боятся, что в ходе войны Германия станет большевистской. Но я стою за войну до конца. Гитлер должен быть уничтожен. Нацизм должен быть сокрушен раз и навсегда”. Далее он разъяснил позицию британского правительства: “1) основные интересы Англии и СССР нигде не сталкиваются; 2) СССР должен быть хозяином на восточном берегу Балтийского моря, и он очень рад, что Балтийские страны включаются в нашу (советскую), а не в германскую государственную систему; 3) необходимо совместными усилиями закрыть немцам доступ в Черное море; 4) британское правительство желает, чтобы нейтралитет СССР был дружественным по отношению к Великобритании”.
21 февраля 1940 года нарком иностранных дел В.М. Молотов направил указание И.М. Майскому (оно словно адресовано и современным фальсификаторам истории. — О.Р.) следующим образом разъяснить английскому правительству политику СССР в отношении Германии: “Первое. Мы считаем смешным и оскорбительным для нас не только утверждение, но даже просто предположение, что СССР будто бы вступил в военный союз с Германией. Второе. Хозяйственный договор с Германией есть лишь договор о товарообороте, по которому вывоз из СССР в Германию достигает всего 500 млн. марок, причем договор экономически выгоден СССР, так как СССР получает от Германии большое количество станков и оборудования, равно как изрядное количество вооружения, в продаже чего нам неизменно отказывали как в Англии, так и во Франции. Третье. Как был СССР нейтральным, так он и остается нейтральным, если, конечно, Англия и Франция не нападут на СССР и не заставят взяться за оружие. Упорно распространяемые слухи о военном союзе СССР с Германией подогреваются не только некоторыми элементами в самой Германии, чтобы запутать Англию и Францию, но и некоторыми агентами самой Англии и Франции, желающими использовать воображаемый “переход СССР в лагерь Германии” для своих особых целей в области внутренней политики”. После поражения Франции в мае 1940 года настроения британского общества стали заметно меняться в пользу СССР как потенциального союзника. И.М. Майский сообщал в Москву 19 июня 1940 года: “Вчера в конце дебатов по выступлению Черчилля в парламенте произошла следующая демонстрация: лейборист Джон Морган произнес небольшую речь, в которой он приветствовал назначение Криппса послом в Москву и призвал палату отметить прибытие Криппса “в эту великую страну и пожелать ему успеха в его работе”. Со всех сторон (не только от лейбористской, но и с консервативной) раздались шумные одобрения, и все обернулись лицом к дипломатической галерее, в которой я сидел в числе других послов. Черчилль полуприподнялся со скамьи правительства и также обернулся в мою сторону, сделал дружественный жест по моему адресу рукой. Примеру Черчилля последовали ряд других министров, сидевших рядом”.
В апреле 1940 года начались переговоры между СССР и США, которые вели с американской стороны преимущественно заместитель государственного секретаря США С. Уэллес, а с советской стороны — посол К.А. Уманский.
Серьёзным преткновением стала прибалтийская проблема, советское решение которой вызвало раздражение в США. Тем не менее в наступившем 1941 году советско-американские отношения продолжали, хотя и медленно, улучшаться. 21 января С.Уэллес в беседе с К.А. Уманским (это была их 15-я встреча) сделал важное заявление: “Если бы СССР оказался в положении сопротивления агрессору, то США оказали бы ему помощь”. Положительные результаты в ходе переговоров этого периода достигались с большим трудом, осложнялись взаимными, подчас необоснованными претензиями, и отношения во многом оставались натянутыми, но тенденция к сближению, обусловленная нараставшей угрозой агрессии как против СССР, так и против США, тем не менее укреплялась. Большая заслуга в этом принадлежала Ф. Рузвельту. “Он уже давно склонялся к мнению, что политика Советского Союза, — отмечает один из ведущих американских историков У. Кимболл, — носит скорее не коммунистический, а националистический характер, более прагматична, нежели идеологизирована. Нацистско-советский пакт и советское нападение на Финляндию, вызвавшие возмущение президента, были интерпретированы Белым домом как следствие скорее советских опасений германской агрессии, нежели коммунистической экспансией”.
Главное — ко времени нападения Германии на СССР Рузвельт и Черчилль пришли к общему решению о том, что Великобритания и США поддержат СССР в борьбе против нацистской агрессии, хотя какой будет эта поддержка, было далеко не ясно.

http://www.rg.ru/2009/08/18/voyna.html
"Российская газета" - Федеральный выпуск №4976 (152) от 18 августа 2009 г.
Военная тайна Елена Новоселова
Чего мы не знаем о Второй мировой?
............................................................
Чубарьян: Если говорить о XX веке, то, безусловно, это роль Советского Союза в освобождении всего мира от фашизма и национализма. Важно показать те преступления, которые были совершены именно на территории Советского Союза. Ведь вот какой парадокс: недавно на всемирной конференции по Холокосту шла речь об уничтожении еврейского населения. Но очень мало говорилось о том, как пострадало еврейское население Советского Союза. Как будто этого не было. Не было сказано и про то, что Бухенвальд был освобожден советскими войсками...

РГ: А совпадают ли российская и немецкая точки зрения на Пакт Молотова - Риббентропа?
Чубарьян: Истоки Второй мировой - проблема очень острая и драматичная. Здесь переплетаются самые разные позиции и точки зрения. Я, например, считаю, что национальный эгоизм и недооценка фашизма существовали всюду: и в Москве, и в Лондоне, и в Париже... Что такое Мюнхен? Это и есть указанная недооценка и попытка сделки с Гитлером. Он делал вид, что не хочет воевать, и это оказалось блефом, откупились от него частью Чехословакии, а через пять месяцев он занял всю Чехословакию. Сталинское соглашение с Гитлером шло в этой общей системе недооценки германского фашизма.
Второе. Сталин возглавлял государство. И в основе пакта, безусловно, лежали и соображения безопасности страны: желание не вовлечь ее в войну. Есть и другая точка зрения: соглашение Сталина с Гитлером - аморальный антиправовой акт, когда за спиною народов решались их судьбы. И это тоже правда. В этом дуализме - суть сталинского режима. Разногласия наши с иностранными коллегами состоят в степени превалирования той или другой точки зрения.
В Прибалтике сейчас не очень любят вспоминать об этой альтернативе: или СССР, или нацистская ГерманияСталин слишком доверился Гитлеру и сделал такие шаги, которые, конечно, мы сегодня осуждаем. Например, зачем надо было Договор о ненападении дополнить Договором о дружбе? Какая могла быть "дружба" с нацистской Германией? Гитлер, кстати, этого не требовал. Он не прекратил критики социализма и большевизма как идеологии, а у нас начали объявлять, что национал-социализм - это неплохая идеология. Зачем свернули всю антифашистскую борьбу компартии?

РГ: Пакт принес хоть какую-то пользу СССР?
Чубарьян: Время. Но оно было плохо использовано. Считалось, что мы теперь вне опасности. Но уже с середины сорокового года Гитлер начал нас отовсюду вытеснять, и ясно, что началась уже активная подготовка Германии к войне. Что касается стран Прибалтики, которые вошли в зону интересов СССР по Секретному протоколу, то наши депутаты еще в 1989 году выразили свое отношение к этому Протоколу. Между тем нужно учитывать и другое. Например, внутреннее положение в этих странах. Это были авторитарные, а отнюдь не демократические государства. И среди широких слоев народа зрело большое недовольство социально-экономическими и особенно политическими действиями их правительств. А во внешней политике, об этом пишет в своей книге директор Института истории Эстонии профессор Магнус Ильмярв, большой спектр левых сил ориентировался на Советский Союз, предпочитая его Германии. Кстати, эта книга наделала много шума на Западе.

РГ: Но в Прибалтике сейчас об этом предпочитают умалчивать?
Чубарьян: Да, не очень любят вспоминать об этой альтернативе: или СССР, или нацистская Германия. Другое дело, что потом произошло с этими ориентированными на Советский Союз кругами? Депортация в Сибирь. И об этом тоже нужно честно говорить.
Никто на Западе не вспоминает и о международной реакции на присоединение Прибалтики Союзом. И Франция, и Англия прежде всего проглотили все это. Например, когда в сентябре 1939 года мы двинулись в Польшу, в английском парламенте много было разговоров о гарантиях этой стране. Но они все касались ее только в случае нападения с Запада, со стороны Германии. Но не с востока. Мало того, английские парламентарии заявили, что Советский Союз восстановил линию Керзона, которую он имел когда-то. То есть предпочли не вмешиваться. Эти факты Запад предпочитает замалчивать. И получается картина: СССР - в центре критики, а вокруг полная идиллия.

РГ: В чем смысл, с вашей точки зрения, такого новообразования, как Комиссия по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России?
Чубарьян: Наши люди, особенно ветераны, недовольны тем, что оправдывают тех, кто сотрудничал с нацистами, - коллаборационистов. А их действия, кто забыл, осудил Нюрнбергский процесс как государственное преступление. И этих преступников после войны вешали. И во Франции, и в Англии, всюду. В Германии была запрещена вся нацистская символика. И когда вдруг где-нибудь в Румынии или Латвии выходят на улицы люди со свастикой на рукавах, то в правовом отношении они нарушают закон.

РГ: В девяностые годы канцлер Германии публично покаялся перед Польшей. А должны ли попросить прощения другие страны?
Чубарьян: Пока есть единственный пример немецкого покаяния. Я лично принципиальный противник покаяния за историю. Иначе мы далеко зайдем. К примеру, Франция должна будет каяться за поход Наполеона в Египет. Почему бы и Англии не покаяться за Индию?
Абсолютно нигде, ни в западных учебниках, ни в западной прессе, не говорится о том, что мы уже принесли извинения. А что такое наше признание в преступлениях в Катыни? Наш нынешний глава правительства, будучи президентом, критиковал наши действия в Венгрии в 56-м году и в Чехословакии в 68-м году. Мы признали на государственном уровне как крупную ошибку наше вторжение в Афганистан. Но от нас хотят, чтобы это делалось постоянно - от юбилея к юбилею.
И второе, современная Россия не несет ответственности за действия Советского Союза. Вопрос войны - это сфера историков. Поэтому мне не очень понятно, зачем сейчас нужно Парламентской ассамблее ОБСЕ вытаскивать ситуацию, связанную с Пактом Молотова - Риббентропа, через 70 лет.

РГ: Историкам, понятно, договориться проще. Расскажите, как это получилось на конференции по началу Второй мировой войны и Пакту Молотова - Риббентропа, которая недавно прошла в Институте всеобщей истории РАН?
Чубарьян: Было 20 немецких ученых, были руководители институтов истории из балтийских стран, из Польши, с Украины, из Белоруссии. Мы договорились о возможных общих научных проектах, которые вышли бы за рамки 39-40-го годов. Пока решили разрабатывать две темы. Первая - общее культурное пространство ХIХ-ХХ веков, взаимодействие культур. Вторая - история повседневной жизни. У нас уже есть общая работа с Латвией, посвященная культурным связям. И с Эстонией - о знаменитом филологе-структуралисте Юрии Лотмане, работавшем в Тарту. Такой "внеполитический выбор" не означает, что мы уходим от острых тем. Но начинать нужно с позитива. Нельзя строить свою национальную идентичность на негативном отношении к соседу. Это неконструктивно.
------------------------------------------------------------------------------------
Про Бухенвальд - это круто! )))

http://www.rus-obr.ru/day-comment/3909 Русский Обозреватель 19/08/2009 - 15:36
Зачем Сталин заключил пакт с Гитлером? Автор Александр Дюков
......................................................................

http://stoletie.ru/territoriya_istorii/cherchill_zashhishhajet_stalina_2009-08-21.htm Информационное агентство СТОЛЕТИЕ 21.08.2009 | 14:57

Черчилль защищает Сталина Ярослав Бутаков
К 70-летию советско-германского пакта о ненападении
Близится 70-я годовщина начала Второй мировой войны, а вместе с ней множится число спекуляций и фальсификаций на излюбленную русофобами всего мира тему об ответственности СССР за развязывание той войны. В июле с.г. ОБСЕ официально приравняла «сталинизм» к нацизму, тем самым пытаясь внушить, будто между СССР и гитлеровской Германией не было принципиальной разницы: Советский Союз якобы тоже был одним из агрессоров. Ну, а «доказательством» этому им служит советско-германский пакт о ненападении 23 августа 1939 года.
.....................................................

http://www.fondsk.ru/article.php?id=2409 "Фонд стратегической культуры" 21.08.2009
Сергей БРЕЗКУН (КРЕМЛЁВ) На годовщину пакта Молотова - Риббентропа: за кулисами германо-польской войны
...............................................

http://www.fondsk.ru/article.php?id=2413 "Фонд стратегической культуры" 22.08.2009
ОТ МЮНХЕНА ДО БЕРЛИНА: ДОКУМЕНТЫ
Пакт Молотова – Риббентропа
...........................................

http://www.bbc.co.uk/russian/russia/2009/08/090812_ussr_germany_pact_reasons.shtml bbcrussian.com 19 августа 2009 г., 15:54 GMT 19:54 MCK
Зачем Сталин заключил союз с нацистами? Артем Кречетников
Сама необходимость искать какие-то объяснения говорит о том, что дело было, как минимум, морально сомнительным.
Примечательно, что по поводу мотивов Гитлера вопросов ни у кого не возникало, и не возникает.
В дни подписания Мюнхенского соглашения еще могли быть иллюзии насчет того, что фюрер, каким бы он ни был, все-таки трезвомыслящий европейский политик, с которым можно достичь компромисса, и он будет держать слово. Гитлер клятвенно заверял, что его амбиции не простираются дальше присоединения к рейху территорий, населенных этническими немцами.
Действия Лондона и Парижа можно трактовать как трагическое, но добросовестное заблуждение - тем не менее, и их многие именуют не иначе, как "мюнхенским предательством".
Что же говорить о шаге Москвы, предпринятом уже после того, как Гитлер, вопреки договоренностям, достигнутым в Мюнхене, захватил остатки Чехословакии и немедленно принялся предъявлять претензии Польше - короче, показал себя во всей красе?

Официальные тезисы
Советская историческая наука (и та часть российской, которая следует в ее фарватере) предлагает четыре основных объяснения, а вернее, оправдания:
а) пакт позволил оттянуть войну (очевидно, подразумевается, что в противном случае, немцы, захватив Польшу, тут же без остановки пошли бы на Москву);
б) граница отодвинулась на 150-200 км к западу, что сыграло важную роль в отражении будущей агрессии;
в) СССР взял под защиту единокровных братьев украинцев и белорусов, спасая их от нацистской оккупации;
г) пакт предотвратил "антисоветский сговор" между Германией и Западом.
Первые два пункта возникли задним числом. До 22 июня 1941 года Сталин и его окружение ничего подобного не говорили. Они не рассматривали СССР как слабую обороняющуюся сторону и воевать на своей территории, хоть "старой", хоть вновь приобретенной, не собирались.
Гипотеза о германском нападении на СССР уже осенью 1939 года с военной точки зрения выглядит несерьезно.
"Основная мысль марксистского учения - при конфликтах внутри человечества извлекать максимальную пользу для коммунизма. Капиталистический мир полон вопиющих мерзостей, которые могут быть уничтожены только каленым железом священной войны"
Из выступления Михаила Калинина на собрании аппарата Верховного Совета 20 мая 1941 г.
Для агрессии против Польши немцы смогли собрать 62 дивизии, из которых около 20 были недоучены и недоукомплектованы, 2000 самолетов и 2800 танков, свыше 80% из которых составляли легкие танкетки. В то же время Климент Ворошилов на переговорах с английской и французской военными делегациями весной 1939 года сообщил, что Советский Союз способен выставить 136 дивизий, 9-10 тысяч танков, 5 тысяч самолетов.
А ведь вермахту требовалось еще Польшу разгромить, что, вопреки распространенному заблуждению, не было такой уж легкой задачей.
Как свидетельствует дипломатическая переписка, Берлин уже 3 сентября принялся понукать Москву нанести удар с востока как можно скорее.
Сталин тянул, не желая выглядеть в глазах мира агрессором.
Случайно или нет, но Красная армия пришла в движение через двое суток после того, как Риббентроп в послании от 15 сентября прозрачно намекнул на возможность создания в Западной Украине ОУНовского государства.
Выдвижение границы на запад летом 1941 года мало чем помогло Советскому Союзу, потому что эту территорию немцы заняли в первые же дни войны. При этом не учитывается, что, благодаря пакту, Германия продвинулась на восток в среднем на 300 км, и главное, приобрела общую границу с СССР, без чего нападение, тем более внезапное, было бы вообще невозможно.
"Крестовый поход против СССР" мог казаться вероятным Сталину, чье мировоззрение было сформировано марксистским учением о классовой борьбе как главной движущей силе истории, и к тому же подозрительному по натуре.
Однако неизвестно ни одной попытки Лондона и Парижа заключить с Гитлером союз. Чемберленовское "умиротворение" имело целью не "направить германскую агрессию на Восток", а убедить нацистского фюрера вообще отказаться от агрессии.
Как утверждал Риббентроп, он в бытность послом в Лондоне всячески уговаривал Британию присоединиться к Антикоминтерновскому пакту, но "натолкнулся на полное непонимание со стороны [министра иностранных дел Энтони] Идена".
Можно не сомневаться, что лидеры Запада не любили большевиков и были бы рады, если бы этот кровавый и опасный для остального человечества режим прекратил существование.
"Наши командиры займут в мире положение британских офицеров. Так должно быть и так будет. Мы будем учить весь мир"
Из выступления майора А.Самойлова на совещании армейских политработников 14 мая 1940 г.
После 20 лет беспрерывных разговоров о мировой революции и "земном шаре, опрокинутом на штыки", они, естественно, видели в Советском Союзе угрозу. Просачивавшиеся за кордон, хотя и не в полном объеме, сведения о методах "раскулачивания", голоде, пытках и расстрелах, принудительном труде, подавлении инакомыслия и культе личности не могли вызывать у людей в свободных странах ничего, кроме ужаса и омерзения.
Однако Лондон и Париж не стали бы потворствовать безмерному усилению другого столь же тиранического и агрессивного режима, в том числе за счет СССР.
Более или менее убедительно выглядит только тезис о защите украинцев и белорусов. Он и был представлен советской стороной в качестве причины вступления на польскую территорию, которое официально именовалось "освободительным походом". Кстати, Риббентроп через Шуленбурга выразил по этому поводу протест, сочтя подобное объяснение "антигерманским".
На самом деле, его можно было бы признать безупречным, если бы не то обстоятельство, что новая власть с сентября 1939-го по июнь 1941 года на территории с населением в 13,4 миллиона арестовала 107 тысяч и выслала в административном порядке около 400 тысяч человек.
Высокопоставленный чекист Павел Судоплатов, прибывший во Львов сразу после освобождения, писал в воспоминаниях: "Атмосфера была разительно не похожа на положение дел в советской части Украины. Процветал западный капиталистический образ жизни, оптовая и розничная торговля находились в руках частников, которых предстояло вскоре ликвидировать".
Вопрос о том, просили ли жители Львова заодно с защитой от Гитлера ликвидировать у них нормальную жизнь и достаток, остается риторическим.

Из первых уст
Историческая школа, символом которой благодаря умению писать сенсационно и хлестко стал Виктор Суворов, утверждает, что, давая Германии гарантии безопасности и экономической поддержки, Сталин умышленно толкал ее к нападению на Польшу и неизбежному конфликту с Западом, чтобы самому выждать время и вмешаться в события, когда обе стороны ослабнут.
Свое отношение к вопросам войны и мира Сталин выразил на закрытом совещании в ЦК ВКП(б) по вопросам пропаганды 1 октября 1938 года.
Он высмеял представление о большевиках, как о людях, которые "вздыхают о мире и потом начинают браться за оружие только в том случае, если на них нападают".
"Польша, Румыния и всякие там Прибалтики, они у нас со счетов давным-давно сняты, этих господ мы в любое время при всех обстоятельствах сотрем в порошок! "
Из выступления Климента Ворошилова на заседании Главного военного совета в ноябре 1938 г.
"Неверно это. Бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют. То, что мы кричим об обороне – это вуаль, вуаль. Глупо было бы свое нутро выворачивать и на стол выложить. Сказали бы, дураки".
Выступая 31 августа 1939 года на сессии Верховного Совета, Молотов под "громкий смех" и "бурные аплодисменты" заявил: "Советский Союз не обязан воевать ни на стороне британцев, ни на стороне германцев. СССР проводит свою собственную политику, которую определяют интересы народов СССР, и больше никто. Если эти господа имеют такое страстное желание воевать - пусть воюют сами, без Советского Союза. А мы посмотрим, что они за вояки".
С высокой трибуны высказаться откровеннее было невозможно: пускай они воюют, мы пока будем потирать руки и веселиться, а в нужный момент предпримем все, что сочтем целесообразным "в интересах народов СССР".

Окончание следует.

Окончание.

В последние годы в научный оборот были введены важнейшие документы, позволяющие судить об оценке пакта советским руководством. Это, прежде всего, выступление Сталина на заседании политбюро 19 августа 1939 года, запись его беседы с генеральным секретарем исполкома Коминтерна Георгием Димитровым от 7 сентября и директивы Наркомата иностранных дел дипломатическим миссиям СССР на Балканах, фактически являвшиеся разъяснительным письмом для зарубежных коммунистов.
Речь Сталина в изложении стала известна на Западе уже в ноябре 1939 года. Власти СССР тогда объявили публикацию французского агентства Гавас фальшивкой, а официальные историки долгое время отрицали сам факт проведения заседания политбюро 19 августа.
В тот день около трех пополудни Сталин дал указание Молотову пригласить в Москву Риббентропа.
Членов политбюро вызвали на внеплановое заседание к 10 вечера, что могло объясняться как срочностью и важностью вопроса, так и известной привычкой Сталина превращать ночь в день.
Руководствуясь "разведывательной логикой", Суворов предположил, что на том заседании было принято принципиальное решение о войне с Германией и даже установлена примерная дата ее начала: июль 1941 года.
Другие исследователи, в частности Марк Солонин и Константин Плешаков, полагают, что на том этапе было невозможно обсуждать конкретные планы и сроки.
19 августа 1939 года Сталин о войне с Германией действительно не говорил. Но и о защите мира или обороне СССР не сказал ни слова.
"Мир или война. Этот вопрос вступает в критическую фазу. Его решение целиком и полностью зависит от позиции, которую займет Советский Союз", - заявил он.
"Советский народ не только умеет, но и, можно сказать, любит воевать! "
Из речи Ворошилова на XYIII съезде ВКП(б) в марте 1939 г.
"Если мы заключим договор о союзе с Францией и Великобританией, Германия будет вынуждена отказаться от Польши [...]. Таким образом, войны удастся избежать, и тогда последующее развитие событий примет опасный для нас характер".
"С другой стороны, если мы примем известное вам предложение Германии, она, несомненно, нападет на Польшу, и тогда вступление в войну Англии и Франции станет неизбежным".
"При таких обстоятельствах [...] мы сможем, находясь в выгодном положении, выжидать, когда наступит наша очередь".
"Итак, наш выбор ясен: мы должны принять немецкое предложение, а английской и французской делегациям ответить вежливым отказом и отправить их домой".
Сталин сообщил коллегам, что Германия "предоставит нам полную свободу действий в трех Прибалтийских странах", "не будет препятствовать возвращению Бессарабии", а также - здесь он, очевидно, выдал желаемое за действительное - "уступит нам в качестве зоны влияния Румынию, Болгарию и Венгрию".
Из выступления вытекает, что в тот момент советский лидер не только не опасался нападения Германии на СССР, но и не рассматривал такой вариант даже гипотетически.
"Наша цель заключается в том, чтобы Германия как можно дольше смогла вести войну, чтобы уставшие и изнуренные Англия и Франция были не в состоянии разгромить Германию. Отсюда наша позиция: оставаясь нейтральными, мы помогаем Германии экономически, обеспечивая ее сырьем и продовольствием. Для нас очень важно, чтобы эта война длилась как можно дольше, чтобы обе стороны истощили свои силы".
При этом Сталин не сомневался, что "если Германия победит, она выйдет из войны слишком истощенной, чтобы воевать с нами в ближайшие десять лет".
Главу Коминтерна Сталин принял в связи с валом негодующих запросов от зарубежных коммунистов, оскорбленных пактом с нацистами. По воспоминаниям Димитрова, он пребывал в отличном расположении духа, шутил, собственноручно разливал по тарелкам суп харчо и потчевал гостя и присутствовавших на беседе Молотова и Жданова кахетинским вином. А сказал следующее:
"Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько, и ослабили друг друга. Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему. Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. […] Англичане и французы хотели нас иметь в батраках, и при этом ничего не платить!".
В том же духе было выдержано разъяснение, посланное зарубежным компартиям:
"Спасать англо-французский империализм означало бы нарушение наших принципов. Эти принципы никоим образом не исключают временного соглашения с нашим общим врагом - фашизмом".
"СССР ограничивается программой, которую мы осуществим позже. Мы решили выжидать, и мы вмешаемся в нужный момент. Революционная деятельность, развивающаяся во всех странах под руководством коммунистических партий, подготавливает почву для нашего будущего вмешательства. Коммунистические партии должны использовать трудности, которые неизбежно возникнут в этой войне [...], и они примут решения, необходимые для установления диктатуры пролетариата".
Если не считать реверанса в сторону коммунистических партий, возможности которых Сталин оценивал скептически, цели и тактика намеченных действий в отношении "всех стран" были обрисованы откровенно и ясно.
В распоряжении ученых имеется еще один примечательный документ, за давностью лет рассекреченный американским госдепартаментом.
В начале октября 1939 года коммунисты из подпольного Комитета за освобождение Чехословакии тайно добралась до Москвы, чтобы добиться приема у Сталина или Молотова.
Их принял заведующий Центрально-европейским отделом НКИД Александров, прочитавший гостям лекцию о международном положении.
Услышанное настолько возмутило чехов, что по возвращении в оккупированную немцами Прагу они передали запись беседы американскому генконсулу Ирвингу Линнеллу (США в то время еще не находились в состоянии войны с Германией). Их имена не раскрываются по сей день.
"В ответ на раздражение, выраженное нами против советско-германского договора, нам было сказано, что это должно было произойти, так как если бы СССР заключил договор с западными державами, Германия никогда не развязала бы войну, из которой разовьется мировая революция, к которой мы долго готовились".
"Ленину удалось построить коммунизм, а Сталин, в результате его предвидения и мудрости, поведет Европу в мировую революцию… Сдавшись на нашу милость, Гитлер […] открыл нам путь в Европу… Настоящая война должна длиться столько, сколько мы захотим… Война обессилит Европу, которая станет нашей легкой добычей. Народы примут любой режим, который придет после войны".
"В ответ на наше вмешательство по поводу наших арестованных людей, нам было сказано, что должны быть жертвы. Революция возникает из угнетения и несчастья".
Характерно, что, согласно записи, советский дипломат в разговоре называл родину гостей на официальный немецкий лад "Богемией".
Можно, конечно, ставить под сомнение достоверность документа, составленного неизвестно кем. Внести ясность могли бы изыскания в Архиве внешней политики РФ, где должна храниться запись беседы, сделанная Александровым. Однако руководство архива в 2007 году отказало независимому историку Марку Солонину в допуске к соответствующим материалам.

Была ли альтернатива?
"Если они [Гитлер и Сталин] заключат союз, то с такой же неотвратимостью, с какой день меняет ночь, между ними начнется война"
Франклин Рузвельт
Теоретически, в истории и в жизни альтернатива есть всегда. Другой вопрос, насколько она вероятна в сложившихся обстоятельствах и с данными действующими лицами.
Весной и летом 1939 года Сталин мог бы пойти на альянс с западными демократиями. Тогда, вероятно, мировой войны не было бы. Но европейские границы остались бы неизменными, и всемирное торжество коммунизма отодвинулось бы в неопределенное будущее.
Судя по словам и делам Сталина, продолжительное мирное сосуществование в его планы не входило (само выражение появилось только после смерти "вождя", и Молотов находил его еретическим).
Не для того он, начиная с 1928 года, осуществил грандиозную военную программу, ради которой ограбил и закрепостил деревню, превратил миллионы соотечественников в рабов ГУЛАГа, продал за границу сокровища музеев и храмов.
В основе государственных решений, как известно, лежат интересы. Лондон и Париж были заинтересованы в сохранении статус-кво, Сталин и Гитлер - в том, чтобы взорвать его, хотя каждый для себя и на собственный лад.
В этом заключалась неизбежность как советско-германской дружбы, так и ее скорого конца.
--------------------------------------------------------------------------------
Гнида высказалась как всегда четко: Запад хороший, а СССР - урод, который во всем виноват! (((

http://www.bbc.co.uk/russian/russia/2009/08/090819_pact_mommsen_interview.shtml BBC Russian 20 августа 2009 г., 14:03 GMT 18:03 MCK
Ганс Моммсен: "Пакт - величайшая ошибка Сталина"
Накануне 70-летия заключения советско-германского пакта свой взгляд на события тех лет и их значение для современной Европы предлагает ведущий германский специалист по истории нацизма и Холокоста, профессор Бохумского университета Ганс Моммсен. С ним беседовал корреспондент Русской службы Би-би-си Артем Кречетников.

Би-би-си: Господин Моммсен, как видятся Вам роль и значение события, известного как "пакт Молотова-Риббентропа"?
Ганс Моммсен: Он был основой для преступлений, совершенных обоими режимами в Восточной Европе, и, конечно, одной из величайших ошибок Сталина.

Би-би-си: Ошибкой, или сознательным шагом, направленным на раздел Восточной Европы?
Г.М.: В самом пакте нельзя найти ничего, кроме стремления сохранить собственные позиции и избежать войны с Германией. Но если мы взглянем на дополнительный протокол, становится ясно, что Сталин, конечно, замышлял расширить сферу влияния Советского Союза.

Би-би-си: Готов ли был Сталин удовлетвориться разделом Восточной Европы, или, как утверждает Виктор Суворов, уже в 1939 году замышлял первым нанести удар по Германии?
Г.М.: Полагаю, это не так. С другой стороны, ситуация оставалась открытой. В чем я практически уверен – Сталин не ждал столкновения с Германией раньше 1942 года.

Би-би-си: Кто в большей степени выступил инициатором заключения пакта?
Г.М.: Мяч был на германской половине поля. Гитлеру и Риббентропу надо было избежать войны на два фронта, и они воспользовались шансом.

Би-би-си: Почему Сталин не заключил тогда союз с Британией и Францией?
Г.М.: Западные державы были заинтересованы не столько в альянсе с Советским Союзом, сколько в гарантиях неприкосновенности Польши, которые Сталин не готов был дать. Главным препятствием стал польский вопрос.

Би-би-си: Можно ли сказать, что Лондон и Париж попросту не захотели оплачивать помощь СССР в сдерживании Германии территориальными приобретениями за счет Польши?
Г.М.: Им было бы сложно это сделать. Ведь они дали гарантии Польше. Это был дипломатический тупик.

Би-би-си: В чем значение дискуссии о пакте для современной политики?
Г.М.: Для Германии она не имеет практического значения. Главным наследием Второй мировой войны стала твердая решимость подавляющего большинства немцев избегать в дальнейшем каких-либо военных конфликтов.

Би-би-си: А для Восточной Европы?
Г.М.: Мы не хотим вмешиваться в сегодняшние споры между посткоммунистическими странами и Россией. И "русский вопрос", и "польский вопрос" для нас давно закрыты.

http://echo.msk.ru/programs/staliname/613969-echo.phtml Эхо Москвы 22.08.2009 20:07
Тема : Пакт Молотова-Риббентропа
Передача : Именем Сталина
Ведущие : Нателла Болтянская
Гости : Сергей Случ
........................................................................
С.СЛУЧ: Ну, каждое событие в своем развитии проходит несколько стадий. И в этом отношении пакт Молотова-Риббентропа, или как его еще называют, пакт Гитлера-Сталина не является исключением. Стремление Сталина к соглашению с нацистской Германией прослеживается буквально с первых же месяцев после прихода Гитлера к власти. И есть масса документов и дипломатических, и документов экономического характера, которые подтверждают этот вывод.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Сергей Зиновьевич, а для чего? Вот если это прослеживается, с вашей точки зрения, с момента прихода Гитлера к власти, зачем это нужно было Сталину?

С.СЛУЧ: Дело в том, что тот режим, который возглавлял Сталин, режим тоталитарный, уже оформившийся к середине 30-х годов, требовал... Здесь нужно тесно связывать внутреннюю и внешнюю политику. Репрессивная внутренняя политика, которая особенно развернулась во 2-й половине 30-х годов и миролюбивая, якобы, внешняя политика, как-то, плохо корреспондируется одна с другим. И с этой точки зрения совершенно очевидно, что Сталин в его представлении о том, как должны развиваться события в мире, ориентировался на методы марксистско-ленинского учения о классовой борьбе, перенося их на сферу международных отношений. То есть попытка стравливать одни государства с другими, противопоставлять и таким образом обеспечивать безопасность Советского Союза так, как он ее понимал – это очень существенное дополнение. Ибо то, как Сталин понимал безопасность Советского Союза, вовсе не адекватно действительной безопасности Советского Союза.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Подтвердите.

С.СЛУЧ: Подтвердить очень просто. Это как раз то событие, по поводу которого мы сегодня ведем беседу, есть наглядное подтверждение этому. Соглашение с нацистской Германией на тех условиях, на которых оно было заключено 23 августа 1939 года, наглядно свидетельствует о том, что Сталин сделал ставку на сотрудничество с самым агрессивным государством, которое развязало Вторую Мировую войну и в конечном счете поставил Советский Союз в положение международной изоляции по отношению ко всему остальному миру. Поэтому когда стало очевидно, что Советский Союз стоит уже перед нападением с этого партнера по договору 23-го августа, то было очень трудно решать проблему обеспечения этой безопасности. Своей политикой, ориентированной на соглашение с нацистской Германией, на сотрудничество с ней в самых различных областях. Сталин тем самым загнал Советский Союз в тупик.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Сергей Зиновьевич, в вашей статье в отечественной истории достаточно уже давний выпуск, это 2000-й год, она, собственно, начинается с то, что для того, чтобы как-то поддержать свое собственное желание экспансии, необходим был вот этот вот договор. Сейчас можете ответить на вопрос? Вот, скажем так, какое место мысль об этой самой экспансии при поддержке и непротивлении гитлеровцев, какое место эта мысль занимала в сталинской голове? Я понимаю, что в нее уже сейчас не залезешь, но наверняка какие-то выводы можно сделать.

С.СЛУЧ: Да. Можно проанализировать, в общем, внешнюю политику Советского Союза, в целом, и по отношению к Германии, нацистской Германии, в частности, на протяжении 30-х годов, и прийти к выводу, что Сталин все время стремился к соглашению с нацистами. И здесь наиболее такой, яркой что ли страницей этой тайной сталинской дипломатии была миссия Канделаки, осуществлявшаяся в 1935-м – начале 1937-го годов. Советский торгпред в Германии был наделен очень серьезными полномочиями для достижения именно политического соглашения с нацистской Германией. Ничего из этого не получилось по одной простой причине: Гитлер не хотел в то время никакого соглашения с Советским Союзом. И вообще Гитлер на протяжении всего периода вплоть до середины лета 1939 года не стремился ни к какому соглашению с Советским Союзом.
..................................................................
--------------------------------------------------------------------------------------
Неохота больше транслировать либерастическое дерьмо, когда стремление обеспечить мир своему народу объявляется намерением создать условия для агрессии... (((

С.СЛУЧ: Нет. То, что секретный протокол – это было грубейшее нарушение и просто соглашения о разделе Восточной Европы, это факт. Но дело в том, что и официальная часть была нарушением международного права. А именно, в июле 1932 года Советский Союз подписал договор о ненападении с Польшей. И вот, заключив договор с Германией 23 августа, была нарушена тем самым одна из статей договора с Польшей 1932-го года, а именно согласно этой статье, страны-участники договора, то есть Советский Союз и Польша не должны были вступать в соглашения, явно направленные против друг друга. Таким образом, получалось, что то, что соглашение между СССР и Германией в конце августа 1939 года направлено против Польши не вызывает сомнения, и поэтому даже в открытой части оно являлось нарушением ранее достигнутого соглашения.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А какова была международная реакция? То есть вот наши слушатели спрашивают: «Почему немедленно Англия и Франция не объявили войну?»

С.СЛУЧ: Ну, войны еще не было, так сказать. Война началась спустя 8 дней и развязала ее нацистская Германия против Польши, поэтому оснований... Формально секретная часть протокола, текст был известен только американцам через сотрудника германского посольства, который имел приятеля, друга в американском посольстве в Москве и довел этот текст до сведения. Но как-то получается так, что американцы либо не приняли это за чистую монету, но никак не довели это до сведения своих партнеров, западных партнеров.
....................................
-----------------------------------------------------------------------------------
Исторег, блин, "как-то получается так"... (((

22.08.2009 | 23:30 [unreg] (Лазаренко Михаил ) Читайте родную историю (#)
Вы хоть учебник истории открывали или только фильмы и пропаганду смотрите?
Я немного оговорился. Сталин убивал не евреев, а - свой народ. Он был гораздо гуманнее, по-вашему? Англия и Франция делили Чехословакию? СССР не только поделил польшу и Прибалтику(хотел еще и Финляндию - мой дед воевал в Финской войне), но и уничтожил кучу людей в борьбе за коллективизацию, установление режима и просто "красного террора".
Вы говорите,что СССР не был союзником: раздел Польши, сдача западноевропейских коммунистов в руки фашистам, совместный парад в Бресте Гудериана и Кривошеина, обмен флагами - это недружественные шаги? Можете также поискать документы подписанные в Москве 11 ноября 1938!!!года в 15 часов 40 минут шефом четвертого управления госбезопасности(ГЕСТАПО) Национал-социалистов Мюллером и начальником Главного управления госбезопасности 1 ранга Берией. Тут, как вы говорите,"враги" договорились:
1. Стороны договорились о согласованном сотрудничестве госорганов безопасности ДРУЖЕСТВЕННЫХ немецкого и !!!русского!!! народов о борьбе с врагами, разжигающими войны.
2. Не причинять друг другу вреда.
3. Страны (СССР и Германия) должны установить новый порядок и вести борьбу с мировым еврейством, его финансовой системой, иудаизмом и иудейским мировозрением, оздоравливать белую расу, уничтожать и стерилизовать дегенератов по протоколу номер один(рыжие, косые, хромые, уродливые, шепелявые, сатанисты, горбатые, карлики) каждая сторона определяет сама норму уничтожения дегенератов.
4. Стороны договариваются об укреплении социализма в СССР и национал-социализма в Германии в основе которых МИЛИТАРИЗАЦИЯ экономики и развитие военной промышленности. Стороны способствуют к сотрудничеству в военной отрасли между странами, а при необходимости проводить совместные операции в других странах.
5. Совместная военная защита.
6. Огромное значение обмена опытом(карателей!!!)и углублении профессиональной деятельности.
7. Стороны сотрудничают в экономике, самолетостроении,
финансах, военной промышленности, энергетике, науке и технике.
8. Соглашение действительно пять лет и автоматически продлевается на последующие пятилетки.
Так что всех называя фашистами, главные фашисты - СССР остались без суда и сейчас возвеличиваются потомками Берии и Мюллера. Поздно, господа империалисты, весь мир к вашим ногам не упадет. Упустили момент, когда поссорились с союзником - фашистской Германией.
А историю свою учить надо, а то она повторяется, только вместо Молотова - Лавров, а вместо Польши - Грузия, да и единственная страна, где убивают "чернозадых" - это Россия.

http://www.ruvr.ru/main.php?lng=rus&q=126436&cid=68&p=21.08.2009
РГРК «Голос России» 21.08.2009
Пакт Молотова-Риббентропа. Теория заблуждений
«Пакт Молотова-Риббентропа 1939 года». Казалось бы, и говорить об
этой теме много и подробно уже не приходится. Было известно, Советский Союз пошел на подписание пакта, чтобы оттянуть начало войны с Германией. Другого выхода у руководства страны не было в силу целого ряда причин. Однако в последние годы волна пересмотра истории захлестнула события 70-летней давности. В передаче Русской службы "Теория заблуждений" — доктор исторических наук Валентин Фалин. Ведущий передачи Армен Гаспарян.

Гаспарян: Прежде, чем мы начнем с вами обсуждать нюансы и аспекты пакта Молотова-Риббентропа, я хотел бы вам задать, быть может, самый ключевой вопрос. Как так получилось, что именно события 70-летней давности, августа 1939 года, стали сегодня едва ли не самой мифологизированной темой советской истории?
Фалин: Ответ на этот вопрос достаточно сложен и вместе с тем прост. Вторая мировая война была, строго говоря, продолжением Первой мировой войны, а Первая мировая война была продолжением Крымской войны. И то, что случилось после Второй мировой войны сопоставимо с тем, что случилось после Первой мировой войны, когда на русофобской основе создавались всякого рода альянсы для того, чтобы этого изгоя или бастарда, его по-разному именовали, Россию, устранить с мировой арены и разделить ее наследство. Если мы не будем разрывать связь времен, взаимосвязь явлений и событий, если мы будем следовать завету античных греков, что даже боги не в состоянии сделать бывшее не бывшим, тогда мы найдем правильный ответ на вопрос, хотя бы такой, когда началась Вторая мировая война.

Гаспарян: Ну, официальная версия — 1 сентября, когда Германия напала на Польшу. Впрочем, некоторые считают, что война официально началась 3 сентября, когда Великобритания объявила войну Германии. Но в последнее время появилась версия, что на самом деле все произошло 23 августа 1939 года. Ведь неслучайно именно в этот день парламентская Ассамблея ОБСЕ призывает почтить память жертв национал-социализма и коммунизма? Как видите, вокруг этого аспекта сегодня множество споров.
Фалин: Ну, это потому что хотят создать впечатление, что Англия, Франция и Соединенные Штаты сделали все от них зависящее, чтобы предотвратить катастрофу, и поэтому датируют начало этой катастрофы 1 сентября 1939 года. Между тем, на 1 сентября 1939 года китайцы в результате японской агрессии потеряли уже 20 миллионов человек. Простите, это была агрессия или это не была агрессия, была это какая-то региональная война или нерегиональная война? Эфиопия, Абиссиния, которой ее называли, была захвачена Италией и потеряла при этом, причем применялись отравляющие боевые вещества, около полумиллиона жизней. Точных нет цифр, поскольку уничтожались массово, территориально, по площадям били, как это принято говорить.

Гаспарян: Однако, события в Китае и Эфиопии мало кем рассматриваются сегодня в контексте Второй мировой войны. Все же основные события развернулись в Европе.
Фалин: Испанцы потеряли до 1 сентября почти полтора миллиона жизней. Для Чехословакии когда началась Вторая мировая война? Вот когда мы задаем эти вопросы и ставим вопрос, а почему жертвы Китая и других стран, которые якобы до 1 сентября не воевали, не засчитываются в жертвы Второй мировой войны? По последним данным китайские жертвы составляют 35 миллионов человек. Куда они делись? Вот когда, исходя из потребностей, определенных доктрин или геополитических интересов выстраивают совершенно искусственно несоответствующую фактам конструкцию, то тогда, конечно, мы обречены не делать адекватных выводов из того, что было, и вместе с тем, запрограммированы на то, что конфликты будут сопровождать человечество до конца его существования.

Гаспарян: Но кому и зачем это нужно сейчас? Раньше было понятно — существовал Советский Союз. На Западе его было принято называть «империей зла», поэтому существовала политическая и идеологическая доктрина, но сейчас ведь на первый взгляд все иначе? Организация Объединенных Наций принимает декларацию, которая осуждает попытки пересмотра истории в ряде восточно-европейских стран. Однако при всем при этом эти самые попытки, они ведь продолжаются, особенно усердно занимаются этим все в тех же восточно-европейских государствах, прежде всего, к нашему сожалению, в странах Балтии.
Фалин: Ну, возьмите, пожалуйста, не только Балтия, возьмите высадку американцев, англичан на Нормандию. Как это сейчас подается? Высадкой открылась решающая глава Второй мировой войны. Глава в том смысле, что нужно было освободить Европу от тоталитаризма. К сожалению, дальше продолжаются комментарии, эта задача была выполнена только 50 лет спустя. Вот вам и связь времен. Из того, что они делали в июне 1944 года, и, наконец, развал Советского Союза и все прочее, устраивается определенная вертикаль. Между тем высадка в Нормандии в 1944 году — эта была не высадка для того, чтобы нанести решающий удар по Гитлеру. Уже существовал сговор части немецкого электората, части немецкой элиты, части немецкого офицерского корпуса с западниками: высаживаются в Нормандии англичане и американцы плюс канадцы и так далее. Немцы распускают западный фронт, войска немецкие с западного фронта все перебрасываются на восточный фронт с тем, чтобы сдержать русских варваров, не большевики, а варвары. И в это время под контроль Соединенных Штатов, англичан попадают не только западные, оккупированные немцами территории, но и Польша, Румыния, Болгария, Югославия, Австрия, Венгрия, Чехословакия. А для нас война должна была кончиться на границе 1939 года или в худшем для Запада случае на границе 1941 года. Это план «Рэнкин».

Гаспарян: Валентин Михайлович, я должен пояснить нашим слушателям, что план «Рэнкин» предусматривал начало войны союзников по антигитлеровской коалиции против СССР в начале июля 1945 года. За год до этого, после высадки союзников в Нормандии, в Англии прошло заседание начальников штабов США, Великобритании, Канады и Польши, на котором присутствовали, в частности, Рузвельт, Черчилль и даже два генерала вермахта. На повестке дня стоял только один вопрос: выход США и Великобритании из антигитлеровской коалиции, и, в конце концов, вступление в войну против Советского Союза. И вот тут мы сталкиваемся с очень показательным фактом. Россию сегодня регулярно обвиняют в том, что она не все архивы открыла по Второй мировой войне. А вот этот самый документ, легендарный план «Рэнкин», он вообще рассекречен?
Фалин: До сих пор официально не рассекречен. Он существует в двух вариантах: один вариант был принят 20 августа 1943 года, второй вариант — в ноябре того же года. Причем Эйзенхауэр, высаживаясь в Нормандии, имел приказ, если сложатся условия, которые благоприятствуют реализации плана «Рэнкин», не взирая на договоренности с Советским Союзом о координации военных действий, все силы перебросить на этот план «Рэнкин». И задаю вам такой вопрос: почему в наших средствах массовой информации, ну, в западных само собой, не было ни слова произнесено об операции «Багратион»?

Гаспарян: К сожалению, очень многие наши радиослушатели сегодня крайне мало знают о событиях Второй мировой войны, даже о ключевых операциях. Поэтому необходимо дать пояснение. Белорусская наступательная операция или так называемая операция «Багратион» — крупномасштабное советское наступление летом 1944 года. В ходе наступления была освобождена Белоруссия и почти полностью разгромлена германская группа армии «Центр». К примеру, только генералов вермахта было убито девять, 22 взято в плен, один пропал без вести и двое покончили жизнь самоубийством. Адольф Гитлер тогда категорически запретил отступать, поэтому потери вермахта во время операции «Багратион» были огромны.
Фалин: Операция «Багратион», когда наши перешли в наступление, освобождали Белоруссию и ряд других территорий, — это была предпосылка для того, чтобы они могли высадиться там, в Нормандии. Без этой операции, как западники просили, чтобы не было переброски войск германских с восточного фронта на западный пока они высаживаются. Но, конечно, план «Рэнкин» был в тайне. Эта была та ложь, которая хуже всякой правды.

Гаспарян: Почему, кстати, российские историки сегодня не напоминают западным политикам, общественным деятелям про этот план «Рэнкин»? Был бы ведь не убийственный аргумент?
Фалин: Потому что мы хотим по-прежнему нравиться кому-то за бугром, как у нас говорят. Нам нужна не правда, какой бы она не была горькой или какой бы она не была другой, нам нужно приспособиться к тем поветриям, которые сейчас дуют с Запада, частично с Востока, не знаю еще откуда.

Гаспарян: Но при таком варианте получается, что Россия все время должна оправдываться, то есть граждане страны вырабатывают у себя некий комплекс исторической вины. А самое печальное заключается в том, что в глазах все того же Запада, под который, как вы говорите, мы сегодня стремимся подстроиться, хотя я вот с этим категорически не согласен, Россия становится страной обид и разочарований. Фалин: «Мы страна восходящих доходов», — это Малкин Геннадий так выразился. Но дело в том, что если мы не будем смотреть фактам в глаза, мы многое не поймем ни из того, что было и ни из того, что есть. Ведь хотят возложить ответственность, ну, Прибалтика, Польша, такого же рода тенденции просматриваются в Венгрии, частично в Румынии и других странах, возложить на нас ответственность за развязывание Второй мировой войны. А если брать плату за развязывание войны, вот сейчас в Германии можете услышать и такое, что 27 миллионов жизней наших, которые погибли в этой войне, — это плата Советского Союза за развязывание Второй мировой войны. Как вам такой мотив нравится?

Гаспарян: Это официальная позиция Германии или все же частное мнение ряда политиков, историков либо общественных деятелей? Она вообще озвучивается на высоком уровне?
Фалин: Она вполне присутствует везде и во всех дискуссиях, которые ведутся: «Вы сами виноваты». Ну, возьмите шеститомник Черчилля, Вторая мировая война, там говорится: «Немезида». Специальный раздел. Это наказание Советского Союза за то, что он, Советский Союз, якобы, способствовал развязыванию Второй мировой войны. И вот когда выводят, 1 сентября началась Вторая мировая война, отметают все прочее, что они в эту концепцию не укладываются, то два виновника, как минимум, еще неизвестно, кто больший виновник. Между тем, если мы с вами присмотримся, как вот развязывалась Вторая мировая война даже с позиций Запада, и 1 сентября возьмем за дату, Сталин получил известие о том, что Гитлер отдал приказ ввести в действие план «Вайс».

Гаспарян: Я опять же вынужден вас прервать, Валентин Михайлович, чтобы дать объяснение нашим слушателям. «Вайс» — это кодовое название операции Германии против Польши, который был принят 3 апреля 1939 года. В директиве указывалось, что командование всех родов войск должны предоставить свои соображения по операции к 1 мая. Начальник генерального штаба Германии Браухич представил Гитлеру ориентировочный план все польcкой кампании.
Фалин: Сталин получил информацию об этом через десять дней. Англичане примерно через это же время. И вот англичане, когда нам предлагают вести переговоры, вступить в так называемые военные переговоры, они поручают своему представителю на этих переговорах, адмиралу Драксу, тянуть время как можно дольше. Это расшифровалось так — до октября. Если, однако, не удастся увильнуть от подписания какого-то соглашения, то это соглашение должно быть в самом общем виде, не связывать никак англичанам руки и не возлагать на них никакой ответственности. Вот так. Это инструкции, которые были даны Драксу, и Сталин, кстати, благодаря разведке, знал об этих инструкциях.

Гаспарян: То есть настойчивые попытки Лондона играть, что называется, на двух столах достигли одного. Были фактически торпедированы советско-франко-английские переговоры в августе 1939 года.
Фалин: Когда в Москве начались 13 августа 1939 года эти военные переговоры, они были заранее обречены на неудачу, ибо Сталин тоже знал об этом. Сейчас я скажу о чем. Вильсон, личный советник премьера Чемберлена, вел в это время переговоры с Вольтатом, ну, немножко раньше, это в июле было месяце, и говорил: «Переговоры в Москве — это только отвлекающие маневры, это резерв на случай, если нам не удастся добиться главного — договориться с Германией по всем интересующим стороны вопросам. Если мы договоримся с немцами, то все гарантии Польши, которые Англия дала, все гарантии Румынии, которые Польша дала, и сами эти переговоры в Москве будут отодвинуты в сторону, и мы будем решать все европейские дела и вопросы с вами. Ну, если захотят французы к этому примкнуть и итальянцы, тем лучше». Вот фонограмма буквально того, что Вильсон говорил Вольтату.
И если зададим такой вопрос: советское руководство об этом знало, то позвольте, что нам было делать?

Гаспарян: Однако на этот вопрос вам сейчас с легкостью дадут ответ. Для начала, вообще не подписывать никаких договоров с Гитлером и уж тем более никаких секретных протоколов.
Фалин: Вот мы много слышим сейчас рассуждений о секретных приложениях к договору 1939 года, сначала Молотов-Риббентроп, это 23, а точнее, если говорить, 24 августа, и второй договор — это уже сентябрьский, 28 сентября. А есть секретные приложения к договорам Эстонии и Литвы с Германией, по которым, если возникнет угроза, а угроза могла возникнуть только от Советского Союза, то эти страны вместе с немцами оборудуют всю эту территорию для того, чтобы эту угрозу отвести, и будут оборонять ее, пока не подоспеют немецкие войска.
Дальше мы с вами читаем: план «Вайс». Что он предусматривал? Одновременно с захватом Польши немцы должны были войти в Литву, захватить Литву и захватить бо́льшую часть Латвии до восточных границ старой Курляндии. Это прямо записано в плане «Вайс». Простите, вот если бы так и произошло, то с какой границы начали бы немцы наступление на Советский Союз? Она была запрограммирована, Гитлер называл это главной задачей своей жизни — изничтожить Россию, причем не говорил большевистскую или не большевистскую, изничтожить Россию. Если бы немцы наступали на Ленинград с эстонско-российской тогдашней границы, они бы через три дня были у ворот Ленинграда.

Гаспарян: Бытует мнение, что, отодвинув границы Советского Союза, Сталин лишь ослабил обороноспособность страны. Ведь у него были хорошие укрепрайоны, они так и назывались – Линия Сталина. Вот новые как раз построить не успели, и этим самым значительно помогли Вермахту в июне 1941 года. Но, конечно, не за три дня немцы до Ленинграда добрались, но темпы продвижения армии Третьего Рейха все равно были ошеломляющими.
Фалин: Когда обустроили — хорошо ли, плохо ли, но обустроили все-таки эту линию размежевания интересов (я подчеркиваю всегда – не зоны влияния, а зоны интересов, линию которых немцы не должны были переступать), — немцы вышли на эту эстонскую восточную границу только во второй половине июля 1941 года. Я хочу только подчеркнуть, что нельзя судить о прошлом с позиции или каких-то актуальных интересов сегодняшнего дня. Строительный материал истории – это не мнения, а факты.

Продолжение следует.

Продолжение.

Гаспарян: Для чего же все-таки потребовалось заключать Пакт о ненападении двум принципиальным политическим противникам? Ведь совершенно очевидно, что больших антагонистов, чем национал-социалисты и коммунисты быть в принципе не может. Германские газеты того времени откровенно писали, что азиатский большевизм должен быть сокрушен любой ценой. Неужели Сталин не видел этой опасности? И что дало в реальности подписание этого документа Москве?
Фалин: Если судить по фактам и только по фактам, то наиболее вероятный ответ на вопрос, когда бы обрушился гитлеровский гнев или гитлеровские орды обрушились на Советский Союз, то, скорее всего, это случилось бы в 1939 году, самое позднее в начале 1940-го. Если Гитлер, реализуя план «Вейс» (нападение на Польшу), вышел на советско-литовскую, советско-латвийскую и советско-эстонскую границу, то есть вплотную подошел в нашим жизненно важным и в экономическом, и в стратегическом, и в политическом отношении центру, то, наверное, его вопрос, заданный в октябре 1939 года, после того, как Польша уже была им разгромлена, а не двинуться ли нам сразу против Советского Союза, на этот вопрос он бы ответил по-другому, чем в 1939 году. Он не послушался бы, судя по его темпераменту, своих генералов, которые ему говорили: «Россия – это не Польша. Там можно увязнуть. Нужно готовиться».

Гаспарян: Однако, как показала дальнейшая история, даже напав на Советский Союз, при самых благоприятных условиях мировой истории Гитлер все равно войну проиграл. Поэтому сегодня, из XXI века все чаще раздается вопрос: для чего же тогда было Москве заключать Пакт? Совершенно ведь очевидно, что выиграть войну Гитлер не мог. Ну, элементарно людей в Германии не хватило, чтобы контролировать территорию Советского Союза. Зачем же тогда заключать Пакт?
Фалин: Если бы Сталин не заключил этот Пакт, то в первые же буквально дни, в первые недели войны проявилась бы та страшная обратная сторона медали, которую можно описать так: он обезглавил, Сталин, в 1937-1938 году советские вооруженные силы. Было уничтожено или заключено в тюрьмы, сосланы 38 тысяч высших и старших офицеров. Нашими дивизиями командовали майоры, полками командовали капитаны, в большей части не имевшие даже среднего школьного образования.
Когда войска некому вести (финско-советская война показала, что это реальный факт), Сталин лучше, чем кто бы то ни было знал последствия совершенного им преступления. Мальчики кровавые в глазах у него все время были.

Гаспарян: Так ведь это не помешало Сталину триумфально закончить войну. Больше того, в 1945 году министр пропаганды Третьего Рейха Йозеф Геббельс признал, что советские генералы по все качествам превосходят немецких. Но тогда выходит, что репрессии 30-х годов не сказались на фактической мощи советской армии. Ну, а для чего в этом случае Сталину было тянуть время?
Фалин: Ему нужно было для спасения самого себя, своего трона, созданной им системы диктаторской выиграть время во что бы то ни стало. После Финской войны (я один из тех, кто распубликовал в свое время акт передачи наркомата обороны Ворошиловым Тимошенко после Финской войны в марте, это произошло в марте-апреле 1940 года), говорилось: советские вооруженные силы неспособны ни к оборонительным, ни к наступательным операциям. У нас отсутствует полностью связь, у нас техника не способна к требованиям современной войны и так далее и тому подобное. У нас даже нет реальных мобилизационных планов. Это «филькина грамота», что было тогда, при Ворошилове. У нас не было в этих мобилизационных планах ясно, кто в каких родах войск должен служить и все прочее. Вот Сталин поставил задачу: к 1942-му году, к осени 1942 года самое позднее, выйти на позиции, что касается кадрового состава, что касается перевооружения, что касается создания линии обороны, которые смогут обеспечить нам минимум безопасности в тех условиях. И, наконец, те дикие совершенно концепции доктрины, которыми мы руководствовались на московских переговорах августа с французами и англичанами. Из чего мы исходили: что война будет развертывать как в старое былое время – постепенно.

Гаспарян: Но откуда взялась эта дремучесть? Ведь еще в 30-х годах виднейшие военные теоретики убедительно доказали: никакой постепенности. Основы новой войны – внезапный, мощный удар. Никаких повторений 1914 года. На что ж тогда вообще рассчитывали в Кремле?
Фалин: У нас были две-три недели на введение резервов, на мобилизацию войск, на перегруппировку.

Гаспарян: То есть полностью опыт Первой мировой войны, да?
Фалин: Полностью опыт. Вот эта совершенно нелепая, которая стоила нам так дорого в 1941 году ,концепция, против нее выступал, между прочим, Тухачевский, при всем, что Тухачевский был спорной достаточно личностью, он настаивал на том, что война будет вестись массированными силами. Мы не сделали никаких выводов из польского похода Гитлера. На разгром Польши Гитлеру потребовалось всего 2,5 недели. 17 сентября Польша, как государство, управляемое каким-то центром, перестало существовать. И вот это интересно, что 17 сентября. Почему мы вводили войска в Западную Украину, в Западную Белоруссию…

Гаспарян: Мы к этому еще вернемся сегодня.
Фалин: Да. Потому что 17 сентября японцы признали свое поражение на Халхин-Голе и обязались прекратить всякие провокации на Дальнем Востоке. Вот к этой теме мы еще обязательно должны с вами вернуться.

Гаспарян: С Советским Союзом мы вроде бы разобрались. Теперь осталось понять, для чего Пакт был нужен Берлину? В последнее время стало принято говорить, что для Гитлера это стало своеобразной реализацией плана Шлиффена, но политическими средствами. Я поясню нашим слушателям: план Шлиффена – это стратегический план командования Германской империи, который был разработан в самом начале ХХ столетия. Чтобы помочь одержать быструю победу в Первой мировой войне на Западном фронте в войне с Францией, соответственно, и в войне с Россией на Восточном фронте. Имеются ли основания для подобного утверждения или мы сегодня просто имеем дело с очередной устойчивой мифологемой?
Фалин: Эта война должна быть молниеносной. Концентрация максимальная сил и средств на решающем направлении. Причем каждая следующая так называемая молниеносная война должна быть на более высоком уровне, более массивная, с более серьезным противником и так все время повышать этот уровень, эскалировать этот уровень и, соответственно, обеспечивать свои все возможности.
Здесь еще есть одно объяснение. Мы его вычитаем у Ялмара Шахта в его воспоминаниях, которые он на английском языке опубликовал сначала, и назывались они «Мои первые 70 лет». Там он пишет следующее (это был главный финансист Гитлера), что «К 1939 году Германия достигла такого рубежа, когда ей нужно было либо объявлять банкротство, либо начинать войну.

Гаспарян: Но банкротства Гитлер не мог бы допустить. Ведь это противоречило бы всем его возможным обещаниям и заверениям германскому народу.
Фалин: Вот это состояние, когда немцы довели гонку вооружений до предела, до самой высокой планки, Гитлер говорил так (это совещание 11 апреля 1939 года): «Если бы какая-нибудь свинья (это его слово «свинья») не предложит мне какой-нибудь компромиссный план, я разделаюсь с Польшей буквально в считанные дни».
В это время 11 апреля он числил Советский Союз среди противников, которые могут какую-то, во всяком случае, помощь — войсками, либо политическую помощь Польше оказать, и так далее. Он числил нас противниками. Когда перед тем, как посылать Риббентропа в Москву, у Гитлера на столе лежало два варианта действий. 21 августа на аэродроме в Темпельхофе стояло два самолета. Один «Юнкерс-52» — это личный борт Гитлера, он должен был доставить Риббентропа в Москву. А другой Lockheed А-12 стоял (это спецсамолет британской разведки, он должен был доставить Геринга в Лондон на переговоры с Чемберленом, точнее в Чекерс, это должны быть тайные переговоры). И вот если бы Сталин не дал, в конце концов, после очень настоятельных просьб и даже требований Гитлера принять Риббентропа, то полетел бы 22 в район Лондона уже Геринг, и почва для сговора была практически готова. И когда Риббентроп все-таки взял курс на Москву….

Гаспарян: С этим, кстати, связана одна интересная история. Немногие знают, но переговоры в Москве тогда находились под очень серьезной угрозой срыва. Дело в том, что самолет с Иохимом Фон Риббентропом, министром иностранных дел гитлеровской Германии, в районе Старой Руссы был обстрелян. Средства ПВО Советского Союза не были предупреждены об этом полете, а ведь он готовился в обстановке строгой секретности. И все-таки Риббентроп долетел.
Фалин: Не попали. Сел. Когда Гитлер принимал решение начинать войну 22 августа (война должна была сначала начаться 26 августа), то никаких еще переговоров в Москве не состоялось. Никто не мог знать, чем они вообще закончатся. И тогда он снова повторил, что ни о каких компромиссах он не хочет слышать, он должен показать силу, он должен немецкому народу предъявить доказательства, что он не зря тратился на такую гонку вооружений. Поэтому когда говорят, что после подписания Пакта «Молотов-Риббентроп» все, мол, пришло в движение, это, как минимум, искажение. А если быть точным, это клевета на тех, кто тогда должен быть принимать решение.

Гаспарян: А вот когда вы общались с польскими коллегами-историками, этот вопрос вообще поднимался?
Фалин: Я в 1988 году имел дискуссию в Варшаве с крупнейшими польскими историками и руководителем архивной службы тогдашней Польши. Я им задал простой вопрос: была ли у Советского Союза альтернатива заключению Пакта о ненападении с Германией в тот момент? Они посовещались между собой и сказали: альтернативы не было. Особенно после встречи генерала Мюсса со Стахевичем, начальником польского Генерального штаба. Мюсс поставил вопрос так, что для того, чтобы оказать германскому агрессору сопротивление, наши войска должны пройти либо по Вильнюсскому коридору, либо по Галексейскому коридору. Без этого у Польши никаких шансов нет. В ответ он услышал площадные ругательства в адрес Советского Союза от поляка и оскорбления лично в адрес Сталина. Причем поляки сказали мне: «Мы знаем и полагаем, что вы читали эти французские телеграммы и телеграммы Мюсса». Именно тогда, кстати, Сталин отдал приказ – завести дело Пакта о ненападении между СССР и Германией.

Гаспарян: Валентин Михайлович, мы начали нашу беседу с вами с того, что история Второй мировой войны активно фальсифицируется в последние годы. Пожалуй, самым устойчивым мифом стало то, что Советский Союз был союзником Третьего Рейха. Дескать, Москва и Берлин вместе напали на Польшу. Уже даже появился термин, позаимствованный у Адольфа Гитлера: «Предательский удар в спину». Его, якобы, нанесла Москва Варшаве, уничтожив тем самым польскую государственность, потом были аннексированы три прибалтийские республики. И вот теперь нужно принеси извинения и выплатить многомиллионные компенсации за годы многолетней оккупации. Можно ли привести, скажем, пять весомых аргументов, которые разобьют эту вновь сформированную мифологему?
Фалин: Что касается Польши, то по Договору о ненападении там была проведена линия, причем этот проект был немецкий, а не советский, которая отдавала в сферу интересов Советского Союза часть исконно польской территории. 28 июня это было поправлено. Мы предложили немцам провести границу, размежевывающую наши интересы, по Линии Керзона. Эта линия была по инициативе тогдашнего министра иностранных дел Великобритании, утверждена французами и также американцами, проведена в 1919 году. Поэтому говорить о том, что вот мы посягнули на польские территории, это вопрос, по крайней мере, очень надуманный.

Гаспарян: Согласен, надуманный, но ведь от этого менее чаще не звучащий.
Фалин: Я всегда задаю полякам и другим вопрос: чем лучше раскол Украины и раскол Белоруссии, чем раскол Польши? Или чем хуже? Ответа никогда нет.

Гаспарян: Но свои грехи просто никто не хочет замечать.
Фалин: Они не хотят этого замечать, это им просто не выгодно. Им нужны аргументы, которые доказывают правоту, причем историческую правоту, Польши. А я тогда им говорю: «А от какой печки мы с вами будем танцевать?» Вот когда на нас напали монголо-татары, Польша увеличила территорию свою за счет западных земель русских княжеств вдвое. Литва увеличила свою территорию в десять раз. От этого сегодня будем отталкиваться? Или мы пойдем вспомним Лже-Дмитрия I-го, II-го, III-го, вам на выбор.

Гаспарян: А на это вам, Валентин Михайлович, скажут, что все это слишком далекая история, и не надо ворошить прошлое. Забудьте все, что было раньше. Ну, давайте начнем отсчет, скажем, с 1939 года.
Фалин: А почему мы должны забыть то, что было раньше, если есть совершенно четкое историческое понятие – «связь времен». Почему поляки считали и считают, они до сих пор считают, что они Богом избранная нация – это католическое копье, устремленное на Восток.

Гаспарян: Великая Польша от моря до моря. Они, кстати, очень любят эту идею.
Фалин: Причем от моря до моря – это идет еще от Наполеона, между прочим. Когда он поляков в свою упряжку ввел, то он им предложил восстановиться в границах 1772 года, до первого раздела Польши. Эти же границы предложил Пейзон, французский министр иностранных дел в 18-м году, потом за это Клемансо выступал на Версальской конференции. Англичане, между прочим, и американцы были против. Они говорили: давайте этнический принцип изберем. Второй момент. Если брать Литву, Латвию и Эстонию, то они были отнесены только к сфере интересов Советского Союза, то есть Германия не должна была на них претендовать. Не имелось в виду в августе 1939 года, что там будет устанавливаться советская власть, что эта территория войдет в состав Советского Союза. Хотя давайте вспомним другое, что эти три, тогдашних российских провинции были отторгнуты от России в сентябре 1917 года, до Октябрьской революции. Они стали протекторатами Германии со всеми отсюда вытекающими последствиями.

Гаспарян: Но если сегодня послушать некоторых прибалтийских историков, то ничего плохого они в этом не видят. Больше того, они даже считают, что быть германским протекторатом априори лучше, чем входить в состав Российской империи или Советского Союза. Фалин: Еще надо вспомнить. По Версальскому договору статья 433-я, немецкие войска выводились из всех районов Франции, Бельгии, Голландии, Люксембурга, Дании и так далее. А в Прибалтике они оставлялись, в Финляндии они оставлялись для того, чтобы не допустить прихода к власти групп, организаций и партий, которые сочувствовали России или которые стремились сохранить на определенных условиях себя, как часть российского государства. Вот только когда немцы отказались участвовать в походе Авалова…

Окончание следует.

Окончание.

Гаспарян: Бермонт-Авалов?
Фалин: Ну да, этот царский генерал должен был быть здесь председателем или марионеткой, а командовать этим походом должны были немцы, и все войска немецкие сосредоточились в Прибалтике и должны были участвовать в этом походе. Когда они бы сказали «нет», они бы сказали: «Убирайтесь из Прибалтики, вы больше нам не нужны». Если мы только в эти дебри зайдем, мы с вами найдем ответы на многие вопросы.

Гаспарян: Я все-таки поправлю вас. Павел Рафаилович Бермонт-Авалов не был царским генералом. В Великую войну, как тогда называли Первую мировую, он закончил в чине штабс-капитана Русской армии. В генералы был произведен несколько позднее. Впрочем, к событиям, о которых мы сегодня говорим, это отношения не имеет. Тогда давайте вернемся к Сталину. В 40-м году он присоединяет Прибалтику к Советскому Союзу. Что же изменилось?
Фалин: Что изменилось в 40-м году? Почему Сталин решил, хотя он в 1939 году в беседе с Димитровым говорил: «Не нужно нам никуда спешить, все будет решаться само собой. Не нужно включать прибалтийские государства в состав Советского Союза или вводить туда войска». Это все говорилось, это все существует в документах. Почему изменился подход? У нас были точные данные (у Сталина, я имею в виду) о тайных переговорах правительств Вильнюса, Риги и Таллинна с немцами о том, как они будут сотрудничать в случае и после того, как Германия нападет на Советский Союз. Вот эти тайные соглашения, против которых они сейчас так бурно восстают – это секретные протоколы и так далее, это была часть того международного права, буржуазного международного права, которое присутствовало практически во всех взаимоотношениях между всеми странами. Когда эстонцы, латыши и литовцы приглашали Гальдера, Браухича инспектировать советско-эстонскую, латвийскую и литовскую границу, позвольте, если мы об этом знали, то, наверное, из этого делаем должные выводы. Наконец, мы должны были делать выводы из похода Германии против Франции.

Гаспарян: Выводы сделать должны были, но ведь, к огромному сожалению, не сделали.
Фалин: Францию разгромили немцы, что, за три недели? Между прочим, французская армия по численности была равной численности немецкой армии. По танкам, у французов было не меньше танков, и они были не хуже. Вот когда иллюзии Сталина, а он исходил из того, что война на Западе будет долгой, тягучей, не будет той странной, которой она была, но все-таки она не будет, естественно, кровавой, когда у него эти иллюзии развеялись, и когда встал вопрос: война на пороге и с каких позиций мы должны ее начинать, встал вопрос: а где будет граница, с которой немцы пойдут нашествием на нас. Этот вопрос встал и с Финляндией. Финляндия вообще, она была отнесена к сфере наших интересов, и никаких вопросов о том, чтобы переустраивать границы, не было. Мы же предложили Финляндии тогда обмен территориями.

Гаспарян: И совершенно понятно, почему Финляндия на это не пошла. Маршал Маннергейм, бывший генерал Российской империи очень люто ненавидел большевиков. Ни на какие договоры в принципе идти не хотел, тем более, что граница-то была изменена в 1917 году.
Фалин: Вина Сталина. Когда он, как нарком по национальным вопросам и национальным делам, проводил границу между Финляндией и советской Россией в 1917 году, в декабре, он провел границу по реке Сестра, 30 километров от Петрограда, по границе, которая при Петре была и как она сейчас проходит, сегодня Выборг.

Гаспарян: Сталин вообще очень любил делить территории.
Фалин: Ну, это завихрения, может, у человека были на этот счет свои. Он считал так: чем больше русских будет жить в Финляндии, тем больше будет влияние наше объективное на процессы, происходящие в этой стране. То же самое, когда с финнами потом делили границы с Эстонией. 90 процентов населения в районе Нарвы и так далее были русские и, тем не менее, отнесены к Эстонии. Это тоже вот этот мотив. Очень любил делить, возьмите то, что на Кавказе он совершил и заложил, что называется, мину замедленного действия всех нынешних даже конфликтов.

Гаспарян: Но и на Украине ведь мы сегодня наблюдаем именно эти последствия?
Фалин: Ну, это особенность человека. И вот когда ему нужно было уже исправлять собственные промахи, но тогда характер нашего «отца народов» взыграл, и он пошел делать то, пошел рубить. Хотя тут можно вопрос задавать такой: все ли было настолько обосновано, все ли было настолько правильно, не было других альтернатив. Думаю, что в ряде случае они имелись.

Гаспарян: Теперь вот по поводу альтернатив. Так называемый совместный парад Брест-Литовский. Тема, которая не сходит уже лет 17, на мой памяти, с газетных полос и телеэкранов. До сих пор никто не предоставил каких-то убедительных доказательств именно того, что это был все-таки парад. Существует чуть более десяти фотографий, которые уже давно обошли весь мир. Ну, действительно, на них присутствует Кривошеев и Гудериан, но подробного описания действа нет. И вообще, судя по тем фотографиям, можно говорить лишь о том, что это был не совсем парад, скорее, торжественный выход германских войск.
Фалин: Это имело место не празднование победы над Польшей, а отмечалась смена флага. Немцы первыми вышли из Брест-Литовска, а по линии размежевания интересов Брест-Литовск отходил к нам, немецкий флаг опускался, а советский флаг, соответственно, поднимался на флагшток. Вот отмечалось это конкретное событие, а не какое-то великое достижение совместное, якобы, которое закончилось развалом тогда Польши.

Гаспарян: А откуда родился этот миф?
Фалин: У нас было несколько историков, которые всячески доказывали, что имела место при нападении Германии на Польшу координация действий немцев с нами, и вот в числе этих эпизодов такой координации и, соответственно, вот этот парад. Парада никакого не было, это можно совершенно четко по архивным материалам Министерства обороны и другим материалам установить.

Гаспарян: Только вот устанавливать никто почему-то не торопится?
Фалин: Еще есть один момент, на который, может быть, стоит обратить внимание. Когда немцы первый раз поставили вопрос о том, чтобы мы вводили в Польшу или, точнее, в восточные районы Западной Украины и Западной Белоруссии наши войска. Первый раз это было, по-моему, 5 сентября, через пять дней после начала войны. И Молотов сказал Шуленбургу тогда, что если когда мы будем вводить войска в Польшу Западной Белоруссии и Западной Украины, то мы будем вводить это не по военным соображениям, а политическим. И дал такую даже форму, что события привели к ситуации, когда нашим украинским и белорусским братьям возникла немецкая угроза, поэтому мы вводим свои войска. Немцы по этому поводу заявили протест: как это так, на немецкую угрозу мы ссылаемся и так далее.

Гаспарян: Но ход дальнейших событий показал, что немецкая угроза не была плодом каким-то досужих фантазий руководства Советского Союза.
Фалин: Второй момент. Когда мы медлили с вводом этих войск, Эйдриху был отдан приказ провести операцию по уничтожению силами, в частности, банд Мельника всей интеллигенции в районе Западной Белоруссии и Западной Украины, профсоюзных деятелей и так далее, кто сочувственно отнесся или может сочувственно относиться к России. Эта операция уже была запланирована в отношении Польши. Там уничтожалось практически 90 процентов этой интеллигенции и тех, кого Польша относит к своей интеллектуальной элите. Поэтому вопрос здесь очень-очень запутанный, его можно распутать только с помощью фактов, но отнюдь не передергивая события, не передергивая сами факты.

Гаспарян: История эта слишком сложная и уместить ее рамки одной программы просто невозможно. Но один аспект мне бы хотелось еще обсудить с вами. Последние годы проходят (и мы об этом с вами сегодня уже тоже говорили) под знаком активного пересмотра событий всей Второй мировой войны. Конца этому не видно. Сколько еще лет будет торжествовать вот этот исторический суррогат? И что нужно сделать, чтобы люди перестали слепо доверять бесконечным мифилогемам? Ведь как писал Ключевский, «тот, кто не знает прошлого, никогда не будет иметь своего будущего».
Фалин: Потому и искажает прошлое для того, чтобы у нас не было будущего. Для того и нас гонят на позиции самоедства. Ведь никто не критикует наше прошлое так нагло и так откровенно, как это делают наши собственные, так называемые историки и политологи. Поэтому мы забываем, в частности, Холкин-Гол – это была ставка на войну против России на два фронта. Англичане заключили тогда пакт Араки-Крейга.

Гаспарян: Я поясню нашим слушателям, что пакт Араки-Крейга – это пакт между Великобританией и Японией. Он обеспечивал Токио надежные тылы в случае нападения на Cоветский Cоюз. Документ был подписан 24 июля 1939 года.
Фалин: Пакт, который полностью легализовал все японские завоевания и выход Японии напрямую к нашим границам. Малоизвестный эпизод: в июне месяце японцы обратились к Рузвельту с предложением договориться о разделе советской Сибири, 1939 год. Если вы это все сложите, и как японцы давили на немцев, чтобы они поддержали эту агрессию с Востока агрессии с Запада, то легко себе представите, в каком положении тогда находился Советский Союз. И у нас не ради коммунизма, («у нас не было никакого коммунизма и социализма при Сталине, был антикоммунизм и антисоветская власть при Сталине), нам нужно было ради сохранения нации, ради сохранения нашей национальной идентичности искать выход, избирая меньшее зло. Потому что все, что делали западники (я могу вам тут привести множество цитат, но назову только одну) Чемберлен сказал: «Чтобы жила Британия, должна исчезнуть Россия».

Гаспарян: Это, кстати, была вообще очень популярная точка зрения. Еще в середине XIX столетия в Германии отдельные политики делали это основной доктриной своей.
Фалин: Если мы не будем об этом забывать, то тогда мы должны в школе, ребенку детского сада, с пеленок говорить правду о том, что было, чтобы он вырос восприимчивым к правде и невосприимчивым к фальсификации. Если мы будем говорить только то, что было и как было всем всегда и все, напрямую, только тогда мы излечим этот комплекс неполноценности, который в нас так бурно расцвел особенно после развала Советского Союза, и сможем всегда предъявить тем, кто этим занимается на Западе и у нас дома, почему было так, а не иначе. Почему американцы, например, не дают ни одного документа прочитать из личной канцелярии Гитлера, которые они захватили в Тюрингене, последней штаб-квартире Гитлера, называлась штаб-квартира «Ольга», к которым они не допускают даже своих историков.

Гаспарян: Но, с другой стороны, ведь и англичане не торопятся публиковать документы по полету заместителя Гитлера по партии и государства Рудольфа Гесса. Первоначально срок давности был установлен — 2000 год. Однако, по мере приближения этой даты, англичане начинали заметно нервничать. Сначала передвинули до 2015 года, потом до 2025. По последним сведениям, срок давности установлен — 2045 год. То есть должно пройти сто лет по окончанию Второй мировой войны. Что можно скрывать более ста лет?
Фалин: Англичане не торопятся опубликовать личную переписку, например. Черчилля к Муссолини. У англичан вы не услышите то, что говорил Черчилль, например, о Гитлере. Я могу вам процитировать: «Гитлер – это выдающийся государственный деятель». Позвольте, американцы не будут вам говорить, что первые контакты с Гитлером американцы установили в 1922 году, в ноябре месяце, что они вели Гитлера. Гонштенгель, такой был приставлен к нему человечек.

Гаспарян: По прозвищу «Пуци», двухметрового роста, любитель живописи, классической германской литературы, дорогого коньяка, и который на досуге писал марши.
Фалин: И написал не только нацистские марши, он был музыкально образован, но он и был первым, скажем так, рецензентом на книгу Гитлера «Майн кампф». Я мог на эту тему неделю рассказывать все подробности, но мы с вами придем к одному выводу в любом случае в конце, что у нас безвыходнейшее положение тогда было. Почему оно возникло – это другой вопрос. Но оно было безвыходным и продолжалось, кстати, после 1941 года. Ведь после 1941 года наши союзники хотели предать минимум три или четыре раза.

Гаспарян: Валентин Михайлович, спасибо, что пришли к нам и ответили на наши вопросы по истории «Пакта Молотова-Риббентропа».

http://www.svobodanews.ru/content/article/1805691.html Радио Свобода
23.08.2009 15:43
Не тема для дискуссии Дмитрий Волчек
23 августа исполняется 70 лет с того дня, как в Москве был подписан договор о ненападении между Германией и Советским Союзом (пакт Молотова-Риббентропа) с секретным протоколом, относившим к сфере интересов СССР - Латвию, Эстонию и Финляндию, а Германии – Литву и предусматривавшим раздел Польши.
Перед началом переговоров Сталин дал понять, что если он не получит половины Польши и Балтийские страны, то Риббентроп может сразу же улетать в Берлин. Банкет после успешных переговоров открылся тостом Сталина за здоровье Гитлера.
Хотя уже в сентябре 1939 года, с началом раздела Польши условия секретного протокола начали выполняться, в СССР его существование категорически отрицали. В нынешнем году еще один юбилей: 20 лет назад в Советском Союзе были впервые опубликованы секретные протоколы, а Съезд народных депутатов их осудил.

Об историческом значении пакта и его понимании в современном обществе - российский историк Марк Солонин и историк из Латвии, профессор Антоний Зунда.

- Вчера были опубликованы данные опросов ВЦИОМ, согласно которым о пакте Молотова-Риббентропа знают две трети россиян, 25 процентов из знающих осуждают его, а 57 процентов не видят в нем ничего предосудительного.

Марк Солонин: Вциомовский отчет на самом деле чрезвычайно печальный. Самой печальной является, на мой взгляд, первая колонка - возрастная группа 18-24 года, выражаясь по-старинному, будущее нашей страны. 18-24 года – тот возраст, когда человек окончил среднюю школу, и, я думаю, не менее половины городской молодежи получают среднее специальное или даже высшее образование. Вот в этой возрастной группе хоть что-то слышали про пакт 23 процента, знают, что такой пакт был – 26 процентов, а 50 процентов ответили: "впервые слышу" или затруднились ответить на вопрос, о чем идет речь. Это говорит о том, что способ фальсификации истории страны существенным образом изменился. Если раньше власти считали наиболее эффективным вдалбливать в голову удобную им версию событий, то теперь решили гораздо проще: надо приучить молодежь смотреть "Дом-2" и подобные веселые истории, нажать кнопку "delete" и просто очистить весь резервуар памяти в том, что касается истории собственной страны.

- В самом факте опроса о пакте Молотова-Риббентропа есть что-то патологическое. Представьте, что такой опрос проведен в Германии и большинство говорит, что да, Гитлер мудро поступил, заключив пакт со Сталиным, чтобы разрушить козни англичан. Профессор Зунда, наверное, интерпретации истории, которые преобладают сейчас в России, вам тоже кажутся довольно странными. Знаю, вы были недавно в Москве на научной конференции, встречались с российскими коллегами. Какие у вас впечатления?

Антоний Зунда: Действительно, 9-10 июля я был на международной конференции в Москве, тема была "Трагедия Европы в период с 1939 по 1941 год". Это с пакта Молотова-Риббентропа до начала советско-германской войны. Я видел довольно разные подходы к этой проблематике. Часть историков старается интерпретировать события в рамках советской концепции, что Советский Союз боролся за мир, за безопасность не только свою, но и восточноевропейских стран, что были очень благородные цели. Вторая группа более объективна, считает, что ситуация в 1939 году была очень сложна в мире, не только Советский Союз, но и другие нарушали международные договоры и нормы международного права, так что Советский Союз не исключение. Вторая группа говорит: да, пакт Молотова-Риббентропа - не единственное зло, перед этим был Мюнхен, и результатом Мюнхена стал пакт Молотова-Риббентропа. И очень небольшая часть, историки-одиночки, объективно стараются смотреть на вещи, говорят: да, пакт Молотова-Риббентропа - это действительно нарушение международных норм, потому что он касался судьбы шести стран - Финляндии, Латвии, Эстонии, Литвы, Румынии и Польши. Через восемь дней после заключения пакта Молотова-Риббентропа началась Вторая мировая война, значит этот пакт не укреплял мир, как говорит первая группа историков, а наоборот, привел к войне. Некоторые говорят: неправильно сравнивать пакт Молотова-Риббентропа с Мюнхеном, потому что мюнхенский договор заключался, чтобы предотвратить войну, и действительно на год удалось предотвратить, а после пакта Молотова-Риббентропа война началась. Так что я вижу три группы в российской историографии: одна склоняется к концепции советского периода, другая старается найти мост между советской и западной концепцией этого трагического события, и третья группа - отдельные историки, которые довольно объективно смотрят на пакт Молотова-Риббентропа и на его последствия в истории Европы и мира.

- Главный вопрос, вызывающий споры – это мотивы Сталина, который в 1939 году пошел на союз с Гитлером. То толкование, которое предлагаете вы, Марк Семенович, думаю, не совпадает с выводами авторов только что опубликованного сборника Службы внешней разведки, авторов фильма, который был показан на канале "Россия", и первой группы историографов, о которых говорил профессор Зунда. Расскажите, пожалуйста, о ваших выводах.

Марк Солонин: Сборник документов Службы внешней разведки был выпущен в 2006 году, два с половиной года висит в свободном доступе в Интернете, там нет ничего нового, ничего сенсационного. Да и вообще нет ничего, имеющего отношение к пакту Молотова-Риббентропа или Мюнхену.
На мой взгляд, никакой научно-исторической проблемы в событиях августа 1939 года нет. Абсолютно точно известно, что именно было подписано. Известно с 1948 года. Тогда американцы опубликовали документы немецкого МИДа, был опубликован секретный дополнительный протокол и дипломатическая переписка, связанная с подписанием договора, последующие документы и так далее, то есть совершенно точно было известно, что было подписано. Совершенно точно известно, что после этого было сделано - для этого не нужны никакие секретные документы.
Газета "Правда", так же как "Известия" и все прочие, 19 сентября опубликовала совместное советско-германское коммюнике, в котором было сказано, что во избежание всякого рода необоснованных слухов насчет задач советских и германских войск, действующих в Польше, правительства СССР и Германии заявляют, что действия этих войск не преследуют какой-либо цели, идущей вразрез интересам Германии или Советского Союза. Задача состоит в том, чтобы восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом польского государства. Через несколько дней в той же самой "Правде" была опубликована карта с демаркационной линией, по которой было видно, что значительно больше половины Польши (тогда раздел был по линии реки Висла), к тому времени разгромленной Вермахтом, отходило к Сталину. Это то, что известно, очевидно, бесспорно, не подлежит ни малейшему сомнению.
Дальше остается сделать небольшое интеллектуальное усилие и подумать: если Гитлер зачем-то отдал Сталину больше половины своей "законной" военной добычи (это ведь немецкая армия разгромила польскую армию и уничтожила польское государство), значит он был очень заинтересован в том, чтобы Сталин вел себя так, как он себя вел. Если мы берем дипломатическую переписку последних дней перед 23 августа, перед подписанием пакта, там видно, что Риббентроп буквально умолял, упрашивал Сталина принять его как можно скорее, а над ним буквально издевались, говорили: мы не видим повода и мотивов для встречи, так быстро это не делается. Умоляли, едва ли не валялись в ногах. Абсолютно точно десятки лет известно соотношение военных сил. Известно, что летом 1939 года у Гитлера была 51 кадровая дивизия, а у товарища Сталина - 126 дивизий плюс 46 бригад. Известно, что нормальных танков, если не считать танков с пулеметным вооружением, у Сталина было больше в 20 раз, чем у Гитлера. Наконец, известно, что война в Польше закончилась в конце сентября, когда ни о каком вторжении в Советский Союз не могло быть речи просто по соображениям природно-климатическим. Как можно было планировать вторжение в Советский Союз в конце сентября, накануне начала осенних дождей, при таком соотношении сил, при запасе стрелковых боеприпасов на 40 дней, которые закончились за 20 дней боев в Польше?
То есть, ни о каком нападении на Советский Союз в 1939 году не могло быть речи, таковое нападение никогда в Германии не планировалось, и во всех советских книжках десятки лет назад признавалось, что первые проработки плана вторжения в Советский Союз начались только летом 40 года, то есть год спустя. Поэтому пакт, хоть и назывался пактом о ненападении между СССР и Германией, в конкретной исторической ситуации 1939 года мог означать только одно: пакт о ненападении Сталина на Гитлера, пакт о том, что Советский Союз не будет мешать Гитлеру начать войну с Польшей. И всего лишь за то, что Сталин не будет мешать Гитлеру, Сталин брал с Гитлера огромные откупные в размере больше половины Польши, которую немецкой армии только предстояло завоевать. Поэтому это был пакт о ненападении Советского Союза на Германию, о непротивлении германской агрессии, причем отнюдь не бесплатном непротивлении. Фактически Сталин присоединился к грабежу разбойничьей гитлеровской добычи.
Все, что я перечислил, базируется на абсолютно бесспорных данных, десятки лет назад опубликованных, в том числе - в открытой печати, в массовых многомиллионных газетах. Поэтому я просто не вижу даже тени, крохи какого-то предмета для дискуссии, если мы говорим о научной, а не о пропагандистской дискуссии.

- Профессор Зунда, вы могли бы рассказать о последних работах балтийских историков в этой области?

Антоний Зунда: 10 лет назад в Риге при президенте Латвии была создана комиссия историков, которая состоит из 24 членов - половина из Латвии, а остальные из других стран, в том числе Германии, России, Швеции, США, Франции, Великобритании. Комиссия историков при президенте Латвии ставит своей целью изучение именно проблем, касающихся периода 1940-1950-х годов в Прибалтике, в Восточной Европе, в межгосударственных отношениях. Комиссия опубликовала 25 томов своих трудов. В 2008 году вышла книга "Латвия в годы Второй мировой войны" - там тоже довольно большой раздел посвящен трагическим событиям 1939-1940 годов. Так что историки Латвии довольно активны в этом отношении, это серьезная, трагическая тема, и мы стараемся изучать ее со всех возможных аспектов. Мы довольно серьезно работаем в архивах Германии, Великобритании и России с материалами, к которым нам дают доступ, и стараемся написать или создать объективную картину того периода.

- Эта тема поднималась в латвийском фильме Soviet Story, который вызвал такое возмущение в России, что чучело режиссера сожгли в Москве. Как раз сейчас его показывает латвийское телевидение. Профессор Зунда, поскольку в России этот фильм не показывали и вряд ли покажут, вы могли бы рассказать нашим слушателям о нем и о том, как вы оцениваете его выводы? Там есть очень много спорного: в частности, о сотрудничестве спецслужб двух государств - Гестапо и НКВД.

Антоний Зунда: Если это не показывают в России, значит есть определенная боязнь трактовки этих вопросов, которая не совпадает с официальной точкой зрения правящих кругов России.
Говоря об этом фильме, я хотел бы сказать, что он довольно тяжелый. Показано, какую трагедию принес коммунизм и режим, который победил в России после октябрьского переворота 1917 года, не только россиянам, но и другим странам Европы. Показано, как истреблялись народы Советского Союза в сталинский период, показаны чистки 1937 года. Отдельный сюжет посвящен Катыни. Как вы помните, эта тема очень болезненна не только для Польши, но и для других народов Восточной Европы. Коротко напомню, что в начальный период Второй мировой войны, после того, как Советский Союз и Германия, два союзника, после подписания пакта Молотова-Риббентропа, захватили и разделили Польшу, в советский плен попало более 20 тысяч польских офицеров, священников и других людей. Эти люди были уничтожены в Катыни. Как вы знаете, долгое время Советский Союз обвинял в этом нацистскую Германию, и только после развала Советского Союза, уже после того, как началась перестройка, благодаря профессору Наталье Лебедевой, которая работает в Академии наук, было доказано документально, что этих людей убили спецслужбы Советского Союза. Так что это интересный сюжет. Есть там материал по Балтии, показаны депортации 1941, 1949 года, когда 60 тысяч людей из Латвии были депортированы в Сибирь, многие из них погибли в лагерях в ужасных условиях. Так что фильм довольно тяжелый, но он реальный. В этом фильме показана близость сталинского и нацистского режима. На мой взгляд, автор удачно показывает эту схожесть идеологии, показывает, насколько схожа пропаганда нацистского и советского режима, как обрабатывается общественное мнение. Думаю, этот фильм надо посмотреть. Он объясняет, насколько ужасен исторический период, когда два тоталитарных режима правили Европой, и каковы были последствия этого правления.

http://www.rus-obr.ru/ru-club/3937 Русский Обозреватель 22/08/2009 - 22:01
Пакт Молотова–Риббентропа. Военный аспект Автор Алексей Исаев
История документа, получившего в истории название «Пакт Молотова–Риббентропа» началась не 23 августа 1939 года и даже не с письма Гитлера Сталину от 21 августа с предложением о приезде министра иностранных дел Риббентропа в Москву. Не углубляясь в дебри европейской политики 1920-х и 1930-х годов, можно сказать следующее. Если бы еще за год до августа 1939 года кто-либо сказал Гитлеру или Сталину, что в Москве будут встречать немецкую делегацию во главе с самим Риббентропом и подписывать с ней договор в Кремле, то это бы сочли плохой шуткой.

Достаточно сказать, что министр иностранных дел Третьего Рейха был тогда известен тем, что приветствовал вскинутой рукой и возгласом «Хайль!» английского короля. Человека, высказавшего предположение, что такого правоверного нациста будут встречать в Кремле и он там вообще окажется, отдали бы в крепкие руки даже не следователей, а психиатров. Причем и в Берлине, и в Москве.

Что же изменилось за такой сравнительно короткий промежуток времени?

Из всех смертных грехов тщеславие реже всего становилось первопричиной международных соглашений. Однако именно это чувство снедало британского премьера Невилла Чемберлена, когда он летел в Германию. Хотя впоследствии он получил сомнительную репутацию умиротворителя, Чемберлен был сильной и незаурядной личностью.

Это сегодня перелеты из страны в страну стали обыденностью. Тогда, в 1938 году, перемещение по Европе на самолете было новинкой. Но репутации новатора, «летающего политика» Чемберлену было мало. Его брат Остин был лауреатом Нобелевской премии мира. «Чемберлен — это голова!» из «Золотого теленка» — это именно он. Отец британского премьера был титаном либеральной политики поздней викторианской эпохи.

Сам же Невилл был младшим братом в семье и всю жизнь мечтал сделать что-то исключительное, превосходящее достижения других Чемберленов. Очередной европейский кризис был тут как нельзя кстати. К тому же осенью 1938 года предстояли выборы. Политик, не добившийся разрешения кризисной ситуации, мог в мгновение ока стать политическим трупом. Чемберлену на тот момент 68 лет, и второго шанса совершить что-то великое могло уже не быть.

Помимо субъективных факторов, разумеется, были и объективные. Причем они непосредственно касались военной стороны проблемы. В Англии всерьез опасались большой войны. Первые бомбы с немецких дирижаблей-«цепеллинов» упали на Лондон еще в 1916 году. За двадцать лет техника воздушных ударов шагнула далеко вперед. Все эти два десятилетия нагнеталась истерия относительно их эффективности. Действительно ужасной делало бомбардировку химическое оружие.

В 1934 году не кто иной, как Черчилль, оценивал потери от первых десяти дней бомбардировок Лондона и окрестностей в 30-40 тысяч человек. Его-то уж точно трудно было назвать трусом и алармистом. В 1936 году подсчеты показывали, что за те же десять дней погибнут 150 тысяч человек. В этой ситуации готовность ПВО страны приобретала важнейшее значение. Однако в сентябре 1938 года английская истребительная авиация была далека от идеала как количественно, так и качественно. Чемберлен все это знал. Это делало силовое решение возникшего чехословацкого кризиса далеко не лучшим вариантом. Как сильный и энергичный политик, Чемберлен также фактически подмял под себя французского премьера Даладье. Политика Франции следовала в кильватере политики Великобритании. Также французское общество находилось под влиянием тяжелых потерь в Первой мировой войне и без энтузиазма относилось к перспективе новой войны.

Сам по себе чехословацкий кризис возник на почве столкновений между так называемыми судетскими немцами и чехословацкими властями. Однако «воссоединение германской нации» было лежащей на поверхности причиной интереса Гитлера к Судетам. Можно даже сказать, что это было лишь официальной причиной, по которой Германия считала себя вправе настаивать на вмешательстве в дела соседнего государства. Независимое и сильное в экономическом и военном плане государство Чехословакия серьезно беспокоило немецких стратегов. Она могла стать плацдармом бомбардировок южной Германии.

Существовавший на тот момент договор между Францией, Чехословакией и СССР делал эту угрозу вполне реальной. Также немцев интересовала развитая военная промышленность соседа. Поэтому на ниве политической всячески раздувался судетский вопрос, а на ниве военной готовился военный план вторжения в Чехословакию. Последний получил кодовое наименование «Грюн». Идея его была проста: максимальная концентрация сил германских вооруженных сил против Чехословакии, и ее быстрый разгром.

Однако страхи одних и планы других до поры до времени были скрыты от посторонних глаз. Это впоследствии привело к появлению теорий о «направлении агрессии на восток» и многих других. Так или иначе, в публичной политике действовали заключенные ранее договоры. Обострение обстановки вокруг Чехословакии вызвало соответствующую реакцию. В СССР были отмобилизованы 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий. В боевую готовность была приведена авиация. Советское руководство считало необходимым безукоризненно выполнять взятые на себя военные обязательства. Нелишне будет отметить, что русская мобилизация 1914 года была одним из знаковых событий, предшествовавших Первой мировой войне.

Естественно, Сталин не знал, с каким багажом вылетел в Мюнхен 28 сентября 1938 года самолет «Локхид» с Невиллом Чемберленом на борту. Багаж из страха бомбардировок и тщеславия представлял собой гремучую смесь. В Мюнхене он сразу был приперт к стене заявлением Гитлера о необходимости немедленного разрешения возникшего кризиса. В противном случае он угрожал применить силу уже 1 октября. Это означало войну, и перед глазами сразу начинали мелькать апокалиптические образы разрушающегося под бомбами Лондона. Неожиданным для союзников стал бенефис в Мюнхене итальянского премьера Муссолини. Дуче предложил собравшимся в качестве нового варианта те же тезисы об эвакуации Судетов, которые ранее уже были отвергнуты после их выдвижения Гитлером. Даладье и Чемберлена их оппоненты элементарно переиграли. Сказалось это даже в мелочах. Делегации рассадили таким образом, что Даладье и Чемберлен оказались далеко друг от друга и были лишены возможности советоваться между собой. Смягчить эту обстановку было некому. Ни советская, ни чехословацкая делегации на встрече не присутствовали. Фактически Чехословакия была отдана за обещание Гитлера остановить на воссоединении с судетскими немцами свою экспансию.

Естественно, что на вводе войск в Судеты Гитлер не остановился. Стратегическая цель у него была совсем другая. Более того, был создан опасный прецедент. После мюнхенского соглашения свои претензии на этнически неоднородные территории в Чехословакии предъявили последовательно Польша и Венгрия. Оказавшись в международной изоляции, чехи были вынуждены уступить. Также объявила о своей независимости Словакия. Хуже всего было то, что в результате Мюнхенского соглашения чехословацкая армия потеряла свои пограничные укрепления. Без них соотношение сил войск Чехии и Германии не давало никакого шанса на удержание своей территории. Финалом стало поглощение Германией оставшегося от Чехословакии «огрызка» в марте 1939 года.

Позднее стало понятно, что возможности немцев были сильно переоценены. Люфтваффе в сентябре 1938 года не обладало той мощью, которую немецким ВВС приписывали в Англии. Цифра потерь в 160 тысяч человек погибших в результате бомбардировок не была превышена даже за пять лет войны. Однако мюнхенский сговор дал Великобритании лишний год на подготовку к войне. Благодаря этому английская ПВО к лету 1940 года, к началу «Битвы за Британию» стала для Люфтваффе «крепким орешком». Но помимо преимущества с оттягиванием войны и образовавшейся в связи с этим паузой на перевооружение Мюнхенское соглашение принесло политические и военные убытки.

Во-первых, военный и экономический потенциал Чехословакии был фактически подарен Германии. Во-вторых, Гитлер укрепился в своем мнении о политиках демократических стран как «червяках». В-третьих, следствием мартовских событий 1939 года был вопрос о косвенной агрессии, ставший одним из камней преткновения на будущих переговорах с Москвой. Наконец, последнее и самое главное с точки зрения истории пакта: было подорвано доверие к Англии и Франции как к потенциальным союзникам СССР.

Надо сказать, что в данный момент на Западе Мюнхенское соглашение (Мюнхенский сговор) оценивается достаточно объективно. Например, в вышедшей в 2007 году книге Д.Рейнольдса «Саммиты: шесть встреч, определивших лицо XX столетия» в качестве определяющей предвоенной встречи присутствует именно Мюнхен, а не подписание пакта Молотова–Риббентропа в Москве. Книг, посвященных Мюнхену, издано вообще куда больше, чем по советско-германским контактам в целом, не говоря уж об августовском пакте как таковом. Мюнхен однозначно оценивается исторической наукой как провал западной дипломатии и политики, лишь в некоторой степени оправдываемый соображениями военного свойства. Более того, в западном политическом лексиконе «Мюнхен» стал именем нарицательным, синонимом капитуляции и провала.

События марта 1938 года, знаменовавшие провал политики Чемберлена в Мюнхене, заставили принять срочные меры. Великобритания уже 31 марта дала односторонние гарантии Польше, несколько позже к ним присоединилась Франция. 13-14 апреля были даны такие же односторонние гарантии Турции, Греции и Румынии. Формулировка была вида «французское правительство будет считать себя обязанным немедленно оказать ему [правительству страны] всю помощь, которая в его силах».

Уже 14 апреля советскому полномочному представителю Майскому в Лондоне министром иностранных дел Галифаксом было прямо сказано «не считало ли бы Советское правительство возможным дать, как это сделали Англия и Франция в отношении Греции и Румынии, одновременную гарантию Польше и Румынии». Почти идентичное предложение получит полпред Суриц во Франции. Формулировка, правда, была немного другая. Предлагалось договориться о том, что «в случае, если бы Франция оказалась в состоянии войны с Германией вследствие помощи, которую она предоставила бы Польше или Румынии, СССР оказал бы ей немедленную помощь и поддержку».

Помимо обращения к советским полпредам последовал демарш посла Великобритании в Москве на следующий день, 15 апреля. Посол Сидс встретился с Литвиновым и прямо задал вопрос «Согласно ли Советское правительство сделать публичное заявление...».

Так СССР недвусмысленно предложили присоединиться к гарантиям на случай агрессии Германии. В ответ 17 апреля 1939 года было сформулировано советское предложение о заключении договора, т.е. формализации гарантий, в том числе взаимных. Это можно считать отправной точкой для переговоров.

Заключение многосторонних политических, а тем более военных союзов было на тот момент практически исключено. Поэтому наиболее реалистичным вариантом было соглашение между ведущими странами с предоставлением гарантий осколкам рухнувших империй и другим государствам. Союзников устраивали декларации, СССР хотел формального договора.

Более того, Сталин был заинтересован в первую очередь в гарантиях Прибалтике. В этих трех странах было немало этнических немцев и советское руководство не исключало развития событий по чехословацкой модели. Причем в данном случае «чехословацкая модель» — это не сентябрь 1938 года, а март 1939 года, т.е. капитуляция страны под угрозой применения военной силы. Такой сценарий получил наименование «косвенной агрессии». Ввод немецких войск в Литву, Латвию и Эстонию привел бы к образованию опасного для СССР плацдарма в двух шагах от Ленинграда. Дело было даже не в угрозе «колыбели революции», а в угрозе центру военной промышленности и возможности захвата морских «ворот» в СССР. В отличие от прямого вторжения «косвенная агрессия» требовала выверенных и точных формулировок договора о взаимопомощи.

Усложнялась ситуация также взаимным недоверием сторон. У СССР перед глазами был Мюнхен. Союзники же слишком хорошо помнили звучавшие еще не так давно из уст советских лидеров слова о мировой революции. Проще говоря, на западе не исключали, что сам Сталин может стать инициатором «косвенной агрессии». Да и вообще Великобритания предпочитала не связывать себя жесткими договоренностями.

Таковы были стартовые позиции сторон, когда начался обратный отсчет дней и недель до заключения пакта Молотова–Риббентропа. Нельзя сказать, что в тот момент его заключение был предопределено.

На какое-то время СССР занял одно из центральных мест в европейской политике. Сталин постарался к этому подготовиться соответствующим образом.

1 мая 1939 года наркома иностранных дел Литвинова можно было видеть во время парада на Красной площади на трибуне Мавзолея недалеко от Сталина. Утром 3 мая он принял английского посла Сидса. Даже самый проницательный советолог и кремленолог вряд ли бы заподозрил что-то неладное. Но вечером того же дня Президиум Верховного совета издал Указ о назначении Молотова на пост наркома иностранных дел с сохранением за ним поста председателя Совнаркома. Часто отставку еврея Литвинова и назначение вместо него Молотова расценивают как шаг в сторону Германии. Однако назначение Молотова имело более широкий смысл: оно символизировало готовность СССР начинать переговоры «с чистого листа». За Литвиновым были взятые ранее на себя обязательства, у Молотова такого груза не было.

По состоянию на май 1939 года можно констатировать нежелание Германии и СССР идти на какие-либо переговоры друг с другом. Германский посол Шуленбург уже 20 мая получил резкую отповедь у свеженазначенного Молотова. Советский нарком прямо сказал: «у нас создается впечатление, что германское правительство вместо деловых экономических переговоров ведет своего рода игру; для такой игры следовало бы поискать в качестве партнера другую страну, а не правительство СССР». В свою очередь сам Риббентроп не считал, что пришло время «бороться за благосклонность Сталина». Интерес правительств двух стран к сближению и заключению политических соглашений был на тот момент нулевой. Более того, 28 июня Гитлер даже дал Шуленбургу указание сообщить: «...мы не заинтересованы в возобновлении экономических переговоров с Россией». Какие-то реверансы в сторону СССР на тот момент были исключительно собственной инициативой посла. Шуленбург был представителем старой школы немецкой дипломатии, стоявшей за мирное сосуществование с СССР, несмотря на идеологические противоречия.

Надо сказать, что Молотову удалось добиться серьезных подвижек в позициях Англии и Франции. К июлю 1939 года речь, наконец, зашла о самостоятельном военном соглашении. Французский посол Наджиар так формулировал сказанное Молотовым: «Но пока военная конвенция не будет заключена, заявил он, нельзя считать, что имеется договор. Похоже, что его неотступно преследует мысль о том, что мы будем довольствоваться извлечением моральной пользы от заключения торжественного договора, который тем не менее будет лишен всякого смысла и практического значения из-за отсутствия военной конвенции».

Продолжение следует.

Продолжение.

Советское правительство опиралось здесь на опыт Первой мировой войны, когда даже в условиях заранее достигнутых договоренностей об использовании войск, возникли определенные трудности взаимодействия союзников. Было очевидно, что без четких договоренностей трудности будут еще большими. И имелся отрицательный опыт 1915 года, когда Россия попала под главный удар немецких войск, потеряла большую территорию, но крупного наступления на Западном фронте так и не дождалась. Летом же 1939 года СССР предлагалось ввязываться в войну, не имея никаких твердых обязательств со стороны союзников.

У нас есть объяснение этой позиции, можно сказать, из первых рук. В 1942 году во время визита Черчилля в Москву Сталин сказал ему: «английское и французское правительство и не думали воевать в случае нападения на Польшу, а больше надеялись на то, что дипломатическое единство Англии, Франции и России отпугнут Гитлера. Мы были уверены, что оно его не напугает». Т.е. советское руководство было уверено, что нужно будет воевать. Естественно, публично признавать за собой прагматичную и со всех сторон обоснованную «позицию войны» было не слишком удобно. Как бы то ни было, война приносит народу жертвы и страдания. Даже если она сравнительно короткая и победоносная. Поэтому говорить на всю страну «мы хотели для вас скорой войны» было бы неразумно. Все это породило замысловатую легенду о вселенском заговоре изоляции СССР, которая предлагалась в качестве официальной советской позиции в послевоенные годы. Она была удобна в период холодной войны: тогдашние противники СССР дополнительно демонизировались.

Еще одним фактором были события на Дальнем Востоке. Англичане и французы не хотели и слышать о них. СССР, соответственно, не настаивал. Для того, чтобы понять, какого масштаба была эта уступка, достаточно сказать, что в июле 1939 года уже гремели бои на Баин-Цагане, на реке Халхин-Гол. Более того, советский разведчик Рихард Зорге докладывал из Токио: «Переговоры между Германией, Италией и Японией о военном пакте продолжаются. В случае войны между Германией и СССР Япония автоматически включается в войну против СССР. В случае войны Италии и Германии с Англией, Францией и СССР Япония также автоматически присоединяется к Германии и Италии». В этой связи нельзя сказать, что СССР проявлял твердолобость и занял на переговорах негибкую позицию. Выдвигались достаточно реалистичные требования. Решение проблем СССР на Дальнем Востоке союзникам не навязывалось. Хотя, как мы видим, вступая в европейскую войну, СССР в тот момент автоматически получал второй фронт с Японией.

Здесь нелишним будет напомнить о тогдашнем состоянии отношений СССР и Германии. Впоследствии чиновник немецкого МИДа доктор Юлиус Шнурре уверенно заявлял, что Гитлер в конце июля 1939 года решил «проявить инициативу в отношении Советского Союза». Ему вторит советник германского посольства Хильгер, утверждая, что где-то в конце июля 1939 года Гитлер решил «взять на себя инициативу в налаживании взаимопонимания с русскими». В своей телеграмме полпреду Астахову 28 июля 1939 года Молотов был краток: «Ограничившись выслушиванием заявлений Шнурре и обещанием, что передадите их в Москву, Вы поступили правильно». Т.е. позиция была вполне однозначная: никаких шагов навстречу. Одновременно можно констатировать, что инициатива начала переговоров была за немецкой стороной. Иногда называют в качестве приглашения к диалогу речь Сталина на XVIII съезде ВКП (б) 10 марта 1938 года, но только очень пристрастный человек мог разглядеть в ней такое приглашение. То, что в ней довольно резко оценивались Англия и Франция, вовсе не означало, что к Германии была проявлена благосклонность. Германия, Япония и Италия в докладе Сталина прямо называются «блоком агрессивных государств».

Каковы же были побудительные мотивы немцев? 30 июля 1939 года германский статс-секретарь Вайцзеккер записал в своем дневнике: «Этим летом решение о войне и мире хотят у нас поставить в зависимость от того, приведут ли неоконченные переговоры в Москве к вступлению России в коалицию западных держав. Если этого не случится, то депрессия у них будет настолько большой, что мы сможем позволить себе в отношении Польши все что угодно». Таким образом, немцы также рассчитывали на психологический эффект, а не на наличие или отсутствие военной силы СССР на весах войны и мира как таковой. Однако на тот момент ответом Астахова и Молотова было гробовое молчание. Сам Вайцзеккер тогда оценивал перспективы демарша германской дипломатии как весьма туманные. Заметим в скобках, что от СССР немцам требовалось простое бездействие. Причем в качестве бонуса можно было договориться об урегулировании отношений с Японией через связанную с ней «Антикоминтерновским пактом» Германию.

Так или иначе, пока еще формальные шаги навстречу военному соглашению СССР и западных союзников были сделаны. Английская и французская военные миссии довольно долго «укладывали чемоданы». Только 5 августа они, наконец, отправились в СССР на старом товаро-пассажирском пароходе «Сити оф Экзетер»(City of Exeter). Путешествие до Ленинграда заняло почти неделю. Почему был сделан такой странный выбор? На фоне «летающей дипломатии» Чемберлена это неспешное плавание выглядело сущим издевательством. Справедливости ради нужно сказать, что для полета в Москву, в отличие от Мюнхена, нужен был самолет с большой дальностью полета. Однако ни одной боеготовой четырехмоторной летающей лодки «Сандерленд» у англичан в тот момент не оказалось. Отправка миссии со сверхсекретными документами на ненадежном коммерческом самолете или с промежуточной посадкой в Германии противоречила элементарным мерам сохранения государственной тайны. Отправляя в Балтийское море эскадру скоростных военных кораблей, англичане рисковали ее потерять в случае начала войны. В лучшем случае она оказалась бы заперта на Балтике и интернирована в нейтральном порту. В худшем — просто потоплена. Те же соображения мешали использовать для миссии скоростной транспортный корабль. Он также мог оказаться блокированным в Балтийском море, а скоростные транспорты на войне были на вес золота. Назначение главой английской военной миссии адмирала Дракса была мерой того же порядка: он считался не таким уж ценным командующим. Он мог «застрять» в СССР в случае войны без ущерба для английской армии и флота. Грамотными армейскими генералами Диллем и Алленбруком англичане решили не рисковать. В целом ситуация с пароходом отражает отношение союзников, в первую очередь англичан к переговорам в Москве. Они явно рассматривались ими как вспомогательная мера, ради которой не хотелось рисковать даже одним крейсером. Начавшаяся вскоре война стоила англичанам многих потопленных крейсеров всех типов. Скупой, как обычно, заплатил дважды.

Впрочем, отнюдь не долгое ожидание стало причиной неудачи англо-франко-советских переговоров. Хотя надо сказать, что именно 11 августа, в день приезда военных миссий Франции и Англии полпреду Астахову в Берлине было дано указание дать согласие на ведение пока еще экономических переговоров. Самым большим разочарованием стали сами переговоры. Дело было даже не в полномочиях и не в составе делегаций. Руководитель английской военной миссии адмирал Дракс прямо сказал уже в первый день переговоров 12 августа: «У нас, конечно, имеется план, но разработанный в общих чертах; так как выезд миссии был поспешный, точно выработанного плана не имеется». На фоне недельного путешествия на пароходе это даже бесстрастному человеку показалось бы плевком в лицо. Советская сторона подготовила развернутый военный план действий, его автором был Б.М.Шапошников, уже 4 августа.

На следующий день, 13 августа, прозвучало еще более убийственное признание. Глава французской военной миссии генерал Думенк ответил на вопрос о военных планах в отношении Польши: «Лично мне неизвестны точные цифры войск, какие должна выставить Польша. Все, что я знаю, это то, что главнокомандующий польской армией обязан оказать нам помощь всеми имеющимися у него силами». Далее Думенк попросту закрыл тему и перешел к следующему вопросу. Так советская военная миссия получила признание о том, что и в случае Польши четких планов взаимодействия нет. При этом соглашение союзников с Польшей существовало уже довольно давно.

Как должны были быть сформулированы военные соглашения, советскому руководству объяснять не надо было. Примеры достались от прежней власти. Так в протоколе совещания в августе 1911 года начальников штабов Франции и России, генералов Жилинского и Дюбайля, говорилось «Оба начальника генеральных штабов объявляют с обоюдного согласия, что слова "оборонительная война" не могут быть поняты в том смысле, что "война будет вестись оборонительно". Они, наоборот, утверждают, что для русских и французских армий является безусловной необходимостью предпринять энергичное наступление и насколько возможно одновременное...»

Более того, вполне определенно указывались сроки перехода в наступление: «французская армия на 12-й день мобилизации уже будет готова предпринять наступление против Германии, с помощью английской армии на их левом крыле». Ничего подобного на московских переговорах ни Драксом, ни Думенком предложено не было.

Также здесь имеет смысл сказать несколько слов о «войне на два фронта». Она с определенного момента стала историческим пугалом. Якобы она сама по себе, без дополнительных условий обеспечивает поражение Германии. Однако при этом забывается, что два фронта разделены пространственно и переброски между ними практически исключены. Напротив, занимающая центральное положение держава («воюющая на два фронта») может маневрировать войсками по внутренним линиям. Все это делает результат абстрактной войны на два фронта отнюдь не очевидным. Прекрасный пример в данном случае дает государство Израиль. Его противники по крайней мере в двух войнах (в 1967 и 1973 годах) обеспечили ему два фронта. Это не помешало армии обороны Израиля (АОИ) последовательно громить противников, маневрируя между Синаем и Голанами. Более того, коалиционная стратегия вынуждала арабов наступать даже в невыгодных условиях.

Глава советской военной миссии Ворошилов, а тем более начальник Генерального штаба Шапошников прекрасно понимали, что с таким состоянием дел в области военного планирования, какое обнаружилось у союзников, «война на два фронта» вовсе не гарантирует успеха коалиции. На этом этапе переговоры можно было бы и заканчивать. Но была сделана попытка добиться соглашения о коридорах для пропуска войск. Границы с Германией у СССР на тот момент не было. Когда звучат слова «коридоры через Польшу», то воображение может нарисовать исчерченную линиями с запада на восток страну. Однако в действительности коридоры запрашивались далеко на периферии Польши. Это был так называемый «виленский коридор» на северо-востоке и коридор через Галицию на юго-востоке. Строго говоря, «виленский коридор» проходил даже не по исконным польским землям. Вильно (Вильнюс) — это, как мы знаем, столица Литвы. Территория эта была приобретена Польшей в смутное время 1918–20 годов. Однако даже предложение советской стороны пройти по «виленскому коридору» и ударить по Восточной Пруссии не вызвало понимания. Восточная Пруссия давно была известна своими сильными укреплениями. В 1914 году в борьбе за нее погибла армия Самсонова. Поэтому предложение относительно пропуска Красной армии к границам Восточной Пруссии было достаточно весомым и серьезным. Фактически СССР обещал тем самым заплатить за общее дело разгрома Германии немалую цену кровью. Однако польские фобии и простое упрямство не позволили выторговать даже это сомнительное достижение.

Окончание следует.

Окончание.

Сталин очень внимательно следил за переговорами военных миссий. По журналу посещений его кабинета в Кремле мы видим, что Ворошилов и Шапошников после каждого заседания отчитывались вождю о его результатах. Поэтому вскоре был сделан шаг навстречу немцам. Надо сказать, что инициатива последнего даже не шага, а прыжка к пакту принадлежит все же немцам. Резкий толчок развитию событий дала телеграмма Гитлера, адресованная лично Сталину, переданная 21 августа. Фюрер прямо заявил, что «является целесообразным не терять времени. Поэтому я предлагаю Вам принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, но не позднее среды, 23 августа. Он имеет всеобъемлющие и неограниченные полномочия». Ответ из Москвы последовал по дипломатическим меркам молниеносно — через два часа. Сталин ответил: «Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву господина Риббентропа 23 августа».

Прибытие в Москву немецкой делегации советское руководство попробовало использовать в последней попытке реанимировать переговоры с западными военными миссиями. Видимо, еще теплилась надежда, что план действий у союзников есть, но его скрывают. Но эти надежды быстро развеялись как дым. Ворошилову лишь осталось выразить сожаление о неудаче переговоров. Надо сказать, что условия приема военных миссий и германской делегации существенно различались. Дело было даже не в случайном обстреле «Юнкерса» Риббентропа и аляповатом немецком флаге на аэродроме. Достаточно ярко отношение СССР к германской делегации характеризует ее размещение. Почти полсотни человек свиты Риббентропа с трудом разместились в бывшем австрийском посольстве. Оно досталось немецким дипломатам в Москве «по наследству», после аншлюса Австрии. Напротив, англо-французскую делегацию поселили в одной из лучших московских гостиниц.

Еще одна черточка, характеризующая отношение Сталина к пакту с Германией — это процедура его подписания. Он был подписан в том же кабинете, в котором шли переговоры. Никакой пышной церемонии не было. Почему этот договор назвали пактом? Обычно пактом называют международный договор, имеющий большое политическое значение. Такое название часто присваивают соглашениям в пропагандистских целях. Следует сказать, что если текст договора о ненападении в целом соответствовал предложенному советской стороной варианту, секретный дополнительный протокол был предложен немецкой стороной. Вообще говоря, в первый раз слова о дополнительном протоколе появились в ходе немецкого зондажа еще в июле 1939 года. Тогда он предлагался как дополнение к экономическому соглашению.

Гитлер рассчитывал, что сообщение о подписании пакта в Москве заставит западные державы отступить. На следующий день после триумфального возвращения Риббентропа в Берлин фюрер отдал приказ о наступлении на Польшу. Пушки новой войны должны были загреметь утром следующего дня, 26 августа. Колесики немецкой военной машины завертелись в нарастающем темпе. Немецкая абверкоманда доктора Херцнера получила задание заранее захватить Яблунковский перевал и не допустить взрыва тоннеля на дороге в Краков. Диверсанты просочились в горы сразу после получения в штабах приказа о наступлении.

Однако вопреки ожиданиям германской верхушки позиция Англии и Франции осталась незыблемой. Более того, в тот же час, когда Гитлер привел в движение свои войска, Галифаксом и польским послом Рачиньским в Лондоне было подписано соглашение о военной взаимопомощи. Первым струсил дуче. Получив известия из Лондона, Муссолини официально объявил о своем отказе участвовать в войне. Обескураженный фюрер отменил свой приказ уже в 20.30 того же дня. Злосчастная абверкоманда в горах стоп-приказа уже не получила. Рано утром 26 августа отряд выполнил задание — захватил перевал, охрана тоннеля была заперта в железнодорожном пакгаузе. К вечеру, не дождавшись прибытия частей вермахта, Херцнер и его люди были вынуждены уйти в горы. Если бы эта немецкая вылазка вскрылась, мировая война могла начаться совсем по-другому.

Собственно рассказы о том, что пакт Молотова–Риббентропа стал спусковым крючком Мировой войны, должны были начинаться на этом эпизоде и на нем же заканчиваться. Никакого изменения позиций главных действующих лиц не произошло. Из Лондона Германии четко указывалось, что платой за вторжение в Польшу будет война с Англией и Францией. И Гитлер услышал это предупреждение, отменив приказ. Снова начался замысловатый дипломатический танец с обменом меморандумами, нотами, заявлениями и встречами с послами. Однако решение было уже принято. В ходе обсуждения плана войны с Польшей в Оберзальцберге еще 22 августа Гитлер говорил: «Англия и Франция примут контрмеры, и это следует выдержать. Развертывание войск на Западе начинается». К войне на два фронта фюрер был готов. Строго говоря, ситуация просто вернулась на исходные позиции апреля 1939 года, когда были подготовлены документы по плану «Вайс» — немецкому вторжению в Польшу. Потерпела крах как попытка Германии шокировать союзников пактом с СССР, так и попытка Англии и Франции напугать Германию декларативным союзническим соглашением со Сталиным без обязательств. Трудно сказать, готовы ли были союзники к полноценному военному союзу с СССР. Ответ, наверное, будет отрицательным. Главную роль здесь, пожалуй, играла недооценка военного потенциала Страны Советов.

В начавшейся 1 сентября 1939 года войне очень быстро вскрылись те пробелы в планировании, которые обнаружились еще на московских переговорах. Осмысленной коалиционной стратегии, четкого плана действий у союзников и Польши просто не было. Более того, было потрачено время на совершенно бесполезный ультиматум Гитлеру. Война Германии была объявлена Англией и Францией только 3 сентября. Импровизированное наступление французской армии в Сааре уже ни на что повлиять не могло. Даже применение авиации было ограниченным. Страх бомбардировок, оказавший негативное влияние на решения Чемберлена в 1938 году, еще присутствовал. Поэтому англичане не спешили бросать в бой Королевские ВВС — они могли пригодиться для защиты метрополии. Все это сделало коллапс Польши столь стремительным, что польская кампания вермахта получила впоследствии название «рождение блицкрига». Рецепт успеха был достаточно прост: против Польши были сосредоточены превосходящие силы с оставлением на Западном фронте лишь относительно слабого заслона.

Следует отметить, что ни сам пакт, ни даже секретный дополнительный протокол к нему не накладывали на СССР никаких обязательств относительно вторжения в Польшу с целью помощи Германии. Сроки вступления войск в районы к востоку от демаркационной линии также никак не оговаривались. Строго говоря, секретный дополнительный протокол вообще не содержал никаких уточнений относительно необходимости использовать войска.

Когда 8 сентября последовало сообщение о выходе немецких танков к Варшаве, на следующий день были подготовлены приказы войскам Белорусского и Киевского округов «к исходу 11 сентября 1939 года скрытно сосредоточить и быть готовым к решительному наступлению с целью молниеносным ударом разгромить противостоящие войска противника». Однако сообщение о захвате Варшавы оказалось преждевременным. В этих условиях ввод советских войск в «сферу влияния» был отложен. Советское руководство терпеливо ждало финала драмы. 6 сентября 1939 года польское правительство перебралось из Варшавы в Люблин. Оттуда оно выехало 9 сентября в Кременец, а 13 сентября в Залещики — город у самой румынской границы. Типпельскирх утверждает, что польское правительство покинуло пределы страны уже 16 сентября. Однако по уточненным данным это произошло в ночь с 17 на 18 сентября 1939 года.

Впрочем, с точки зрения принятия советской стороной решения о вводе войск конкретная дата перехода польским правительством границы с Румынией значения не имеет. Советские войска получили приказ о наступлении 14 сентября, т.е. еще в тот момент, когда польское правительство было еще в Залещиках. Однако немецкие войска уже продвинулись далеко на восток, вышли к Бресту и Львову. В 4.20 15 сентября Военный совет Белорусского фронта издал боевой приказ №01, в котором говорилось, что «белорусский, украинский и польский народы истекают кровью [...] Армии Белорусского фронта с рассветом 17 сентября 1939 года переходят в наступление с задачей — содействовать восставшим рабочим и крестьянам Белоруссии и Польши в свержении ига помещиков и капиталистов и не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией. Ближайшая задача фронта — уничтожить и пленить вооруженные силы Польши, действующие восточнее литовской границы и линии Гродно — Кобрин».

17 сентября Красная армия вступила на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Ни о каком ударе в спину уже не было речи. Польская армия была разгромлена и даже в отсутствие советского вторжения она продержалась бы в лучшем случае неделю. Сопротивления продвигающимся на запад танковым бригадам и стрелковым дивизиям Красной армии практически не оказывалось.

Надо сказать, что реакция Запада была достаточно осторожной. Когда польский посол Рачиньский обратился к Галифаксу с вопросом, почему Англия не объявит войну СССР в соответствии с польско-английским договором, тот ответил: «Что касается советской агрессии, мы свободны в принятии нашего собственного решения и решить, объявить ли войну СССР или нет».

В меморандуме для военного кабинета, написанном Черчиллем 25 сентября указывалось:

«Хотя русские повинны в грубейшем вероломстве во время недавних переговоров, однако требование маршала Ворошилова, в соответствии с которым русские армии, если бы они были союзниками Польши, должны были бы занять Вильнюс и Львов, было вполне целесообразным военным требованием. Его отвергла Польша, доводы которой, несмотря на всю их естественность, нельзя считать удовлетворительными в свете настоящих событий. В результате Россия заняла как враг Польши те же самые позиции, какие она могла бы занять как весьма сомнительный и подозреваемый друг. Разница фактически не так велика, как могло показаться. Русские мобилизовали очень большие силы и показали, что они в состоянии быстро и далеко продвинуться от своих довоенных позиций. Сейчас они граничат с Германией, и последняя совершенно лишена возможности обнажить Восточный фронт. Для наблюдения за ним придется оставить крупную германскую армию. Насколько мне известно, генерал Гамелен определяет ее численность по меньшей мере в 20 дивизий, но их вполне может быть 25 и даже больше. Поэтому Восточный фронт потенциально существует».

Было ли заключение пакта вынужденной мерой со стороны СССР? Ответ на этот вопрос, пожалуй, будет отрицательным. Непосредственная военная угроза со стороны Германии в августе-сентябре 1939 года еще отсутствовала. Попробуем смоделировать альтернативные пакту сценарии развития событий. Советский Союз мог не заключать соглашений ни с Англией и Францией, ни с Германией. В этом случае мировая война началась бы 26 августа 1939 года, рейд отряда Херцнера вошел бы в историю спецопераций. Однако в этом случае уже к середине сентября немецкие войска вышли бы на линию советско-польской границы. Она в сентябре 1939 года пролегала недалеко от Минска в Белоруссии, Новоград-Волынска и Шепетовки на Украине. Т.е. от промышленных и политических центров СССР их бы отделяло меньшее расстояние, чем в реальном 1941 году. Прибалтика, скорее всего, была бы занята войсками Красной армии во избежание появления немецких войск еще в мирное время под Нарвой и Псковом. Война пришла бы на территорию СССР ориентировочно в 1941 году. В активе выигрыш времени, в пассиве — сдвинутая далеко на восток по сравнению с реальным 41-м граница. Как мы помним, до Москвы в свое время немцы не дошли считанные километры.

Вторым вариантом было бы заключение военного и политического договора с союзниками без жестких условий (коридоры, обязательства) и детального планирования. Предотвратить разгром Польши в этом случае было бы вряд ли возможно. Даже удары советских самолетов вряд ли смогли бы остановить Гудериана на пути к Бресту. Прибалтика была бы занята с молчаливого согласия союзников опять же во избежание появления немцев под Нарвой. Красная армия мобилизуется, рабочие руки изымаются из промышленности, войска несут потери. Следующий раунд последовал бы летом 1940 года. Вермахт наносит удар по Франции. Верная союзническим обязательствам Красная армия переходит в наступление. В распоряжении немцев для размена времени на территорию — вся Польша. Максимум того, что могла бы достичь Красная армия образца 1940 года, т.е. не имеющая ни КВ, ни Т-34, ни уроков Финской войны — прорыв в Западную Украину и Западную Белоруссию. Крупные массы БТ и Т-26 ждало бы беспощадное избиение из противотанковых пушек немцев. Примеры в изобилии дает 1941 год. Даже достижение линии Вислы представляется чересчур оптимистичной оценкой. Разгром Франции практически предопределен, а после него следует рокировка войск на восток. Вместо «Битвы за Британию» Вермахт и Люфтваффе обрушиваются на ослабленную боями Красную армию в Польше. В итоге ни выигрыша времени, ни благоприятного стратегического положения границы.

В таком раскладе третий вариант, т.е. заключение пакта представляется меньшим из зол. Было выиграно как время, так и расстояние. Красная армия с 1 млн 700 тысяч человек в августе 1939 года выросла до 5,4 млн человек в июне 1941 года. Войска получили на вооружение новую технику: самолеты и танки новых типов. Есть только одно «но»: «внезапное нападение». Красная армия в 1941 году была упреждена в мобилизации и развертывании. Но в 1939 году такой сценарий вступления в войну вряд ли даже рассматривался. В любом случае превосходство варианта «разгром в Польше в 1940 году» над вариантом «сильная Красная армия, упрежденная в развертывании в 1941 году» прямо скажем неочевидно.

Резюмируя вышесказанное, можно сделать следующие выводы. Соглашение с Советским Союзом как Германией, так и Англией и Францией расценивалось как вспомогательное средство в проводимой ими политике. «Разменная карта», может быть, слишком сильное выражение, но реальное положение дел недалеко отстояло от этой хлесткой фразы. Считалось, что сам факт достижения самых общих договоренностей со Сталиным произведет нужное впечатление и воздействие на другую сторону. В одном случае это было соглашение о невмешательстве (пакт), в другом — союзнический договор или хотя бы односторонние гарантии. Практическое воплощение в жизнь военного соглашения с СССР с целью обуздания агрессора всерьез не рассматривалось. Одной группе противоборствующих государств (Италии и Германии) военный союз с Россией был просто не нужен, вторая (Англия и Франция) не была заинтересована в строго оговоренных обязательствах на военном поприще. Баланс сил пакт Молотова–Риббентропа как таковой не изменил. Военные реалии были таковы, что разгром Польши был предопределен. Если бы у союзников был четкий и реалистичный план действий на случай войны, а не только замысловатая система запугивания противника, то польское государство теоретически могло сохраниться. Впрочем, если бы детализированный план войны все же присутствовал, то и соглашение с СССР так или иначе состоялось бы.

Еще раз окончание следует.

Окончательное окончание.

Ошибкой Англии и Франции было нежелание рассматривать ситуацию «от войны». Именно это предопределило развитие событий как за столом переговоров в августе, так и на поле боя в сентябре 1939 года. СССР же с самого начала отстаивал позицию «от войны», но не был услышан. Сталин в итоге был поставлен перед выбором условий вступления в мировую войну. Для СССР пакт в военном отношении был тем, чем стал для Англии Мюнхен 1938 года: минимум годичной паузой на подготовку страны к войне. С позиций сегодняшнего дня вступление в войну в варианте «внезапного нападения» может показаться меньшим злом, чем постепенное втягивание страны в европейскую войну. Однако, во-первых, решения в августе 1939 года принимались исходя из знания событий 1915-го, а не 1941 года. Во-вторых, здесь довольно сложно предсказать и рассчитать гипотетический сценарий войны с участием СССР в 1940 году. В отличие от 1915 года у Германии уже были в руках инструменты «блицкрига». В любом случае, рассматривать пакт Молотова–Риббентропа как поворотный пункт европейской политики нельзя. Он определял лишь условия и сроки вступления в войну самого СССР. Все остальные события развивались ровно так, как их определяли правительства других европейских стран.