Русские о Польше, поляках и шляхте

http://fat-yankey.livejournal.com/88933.html
Игорь Куртуков - Книга бревна Aug. 25th, 2009|08 am
Уродливое детище Версальского договора
Почитал тут френдленту в годовщину Пакта Молотова-Риббентропа. Интересно, истеричная полонофобия - это новая линия госпропаганды, флуктуация настроений народных масс или влиянье звёзд? Ещё год назад такого не было.
--------------------------------------------------------------------------
Вот яркий пример одного из бзиков Куртукова - где он умудрился в России увидеть ПОЛОНОФОБИЮ (за исключением нескольких сайтов), тем более ИСТЕРИЧНУЮ ?!? Патология - точнее и лучше не скажешь...
bounce

http://www.rian.ru/authors/20090916/185242347.html РИА Новости. 09:30 16/09/2009
Дмитрий Бабич Ответ гордой полячке
С приближением годовщины перехода советскими войсками восточной границы Польши 17 сентября 1939 года в польской прессе стали появляться просто зажигательные публикации.

«Завтра уезжаю из России после двух месяцев путешествия. Надоело. Как всегда, оставляя эту страну, чувствую облегчение. Если бы сразу вернулась в Польшу, могла бы написать, что больше не буду смотреть новости, где главная информация дня – о визите президента в начальную школу X в области Y, во время какового визита президент пятнадцать минут объясняет, почему в детстве любил день первого сентября… Не буду больше покупать газет, из которых узнаю, что примером современного геноцида являются исключительно военные акции США в Сербии и Ираке. Не буду больше переплачивать за невкусный кефир и прокисшие огурцы. Не буду ходить по бордюру, чтобы обойти огромные лужи во весь тротуар… Путешествия по бывшему СССР имеют одно, но зато колоссальное, преимущество. Они лечат от комплексов. Вот уже два месяца каждый день я возвращаюсь к мысли о том, как все-таки здорово, что я родилась в Польше, что мои предки уехали достаточно далеко на запад, чтобы не проснуться в один прекрасный день советскими гражданами».

Признаюсь, эти строки журналистки Людвики Влодек-Бернат на сайте «Газеты выборчей» вывели меня из состояния душевного равновесия. Я чуть не ревел. Да кто она такая! Да я сейчас же напишу в комментарии к статье, что всякий раз радуюсь, уезжая из Польши, потому что больше не придется видеть по телевизору их надутого индюка-президента, который за каждым кустом видит агента КГБ! Не придется слышать разглагольствования о демократии его хитрована-братца, втихую пытавшегося прибрать к рукам эту самую «Газету выборчу» через спор хозяйствующих субъектов! Потому что не придется больше слушать иезуитские извинения все того же Леха Качинского перед Чехословакией за «случайно забытое» вторжение польских войск в 1938 году. На словах он извинялся, а в глазах стояла фраза Фомы Опискина из Достоевского: «Ну, вы понимаете, что я только что убил вас своим благородством?!» Тартюфство чистой воды! Если поляки и чехи принимали эти его извинения за чистую монету, то какие могут быть претензии к сожалениям Путина по поводу пакта Молотова-Риббентропа?! Наш премьер, по выражению философа Василия Розанова, хоть не такой подлец, чтобы говорить о морали…

Зарегистрироваться на форуме «Газеты выборчей» никак не получалось – руки дрожали от гнева и пароль никак не хотел подходить к логину. Нет, ругаться нельзя – примут за обычного психа. Надо написать, что так начинать материал непрофессионально, что я сам журналист и никогда не позволяю себе писать так о другой стране, даже если мне и вправду приятно ее покинуть. К тому же, чувства такие я испытываю только к воюющим или уж совсем криминальным странам, я никогда не позволю какому-то дурацкому кефиру с огурцами испортить мое мнение о чужом государстве, главное в каждой стране – это качество человека, а не огурцы и не кефир, чтоб вас им стошнило!

…Все-таки никакой иностранец не может так оскорбить поляка или русского, как сам русский или поляк. И я теперь понимаю почему: именно потому, что многое в наших странах как-то неуловимо похоже. Нас не обманешь, не сработают никакие «потемкинские деревни». В итоге каждое оскорбление бьет в «десятку», потому что вскрывает всю подноготную. И не только в отношении соседей, но и в отношении самих себя. Лет пять назад я видел на обложке польского еженедельника карикатуру. Называлась она как-то вроде «Мы в Европе». На картинке огромный европеец удивленно в лупу разглядывал маленького поляка в конфедератке (для поляков конфедератка – все равно, что шапка-ушанка для русского), который снизу вверх показывал великану неприличный жест. Нечто подобное в шапке-ушанке вполне украсило бы сегодня в России обложку какого-нибудь New Times.

Мне вспомнилось, как в школе учитель биологии, возражая против расистских теорий, сказал нам: «Посмотрите, расизм никогда не направлен против своей нации – всегда только против других». Увы, у поляков и русских это не так. Есть, например, русский женский расизм, направленный против якобы неполноценных и негодных для брака русских мужчин, и есть польский «еврорасизм», считающий не доросшими до Европы всех к востоку от Буга и львиную долю соотечественников. Как и всякий расизм, он основан на обобщениях: «все мы (они) там такие». Вот и пани Влодек-Бернат его не чужда:

«Изо всех народов бывшей империи именно русские больше всех гордятся своей советской историей. Эвенки, буряты или тувинцы (даже самые простые, не блещущие образованием люди), не говоря уже о грузинах, абхазах или украинцах, открыто говорят о преследованиях, репрессиях и раскулачивании. За эти несчастья они справедливо обвиняют советскую власть. А русские часто позволяют себе трактовать все эти трагедии как частные перегибы, которых нельзя было избежать на в целом правильном пути к величию. Как будто ракеты и спутники важнее, чем молоко для детей, а жизнь расстрелянного отца или деда меньше значила, чем дрожащий перед советской (или российской) мощью мир», - пишет она в «Газете выборчей».

Ну, насчет абхазов – это вы, голубушка, загнули. До распада СССР это именно они с красными флагами протестовали против прихода к власти в Грузии «демократа» Звиада Гамсахурдия. Да и вы, вы-то сами?! Вас послушать, так вы святее Папы Римского! Где бы вы были без этих самых ненавистных вам ныне «сталинских» танков и пушек! Забыли, как в Варшаве при нацистских генерал-губернаторах продавалось масло с надписью «только для немцев»?! Забыли, как такие же таблички висели в трамваях и вы переходили на другую площадку для выхода, как черный дядя Том где-нибудь в Луизиане?! Сходите в свой музей Варшавского восстания и посмотрите! Если у вас было до войны такое прекрасное демократическое правительство, что же оно вас не защитило – со всеми его роскошными кавалерийскими офицерами, шпорами и саблями, выглядевшими на фоне немецких танков как последняя степень идиотизма! А наши солдаты тогда, хоть и не допили молока в детстве…

Стоп. Я вспомнил отца своего университетского преподавателя. Донской казак по происхождению, он рассказывал, как в первые месяцы войны они сами с шашками наголо ходили в кавалерийские атаки на немецкие танки. Точно так же, как поляки. А его товарищ, родом из задавленной налогами после Антоновского восстания Тамбовской области, вспоминал, как тогда же бросали советскую чудо-технику, включая танки и самолеты, на границе. Бросали ее такие же, как он, мужики, чьи дети в тридцатые годы ели жареных на огне воробьев – какое уж там молоко. А сотворили это с ними, доведя деревню до разорения, всякие прокуроры, оперуполномоченные и дознаватели: «Что вы делали во время антоновского мятежа? Где находилась ваша семья? Кем вы были до советской власти? Служкой в церкви? И давно ли вы занимаетесь антисоветской агитацией и саботажем?»

Такие же дознаватели работали с польскими офицерами в Старобельском и Осташковском лагерях, откуда этих офицеров увозили потом на расстрел в Катынь. Днем офицерам показывали фильм «Ленин в Октябре», а ночью завербованные по специальному заданию Берии из среды самих же офицеров агенты вели со своими товарищами задушевные разговоры, выясняя их отношение к советской власти. Соответствующие приказания Берии опубликованы у нас еще в 1991 году, в вышедшей в «Политиздате», написанной русскими историками книжке «Катынская драма». И ведь приказания эти работали – среди офицеров создавалась даже двойная агентурная сеть: были агенты «второго ряда», которые следили за агентами, заводившими антисоветские разговоры. Потом их скорее всего расстреляли вместе со всеми в Катыни и Медном.

Интересно, кем были бы эти агенты в сегодняшней Польше, родись они на пятьдесят лет позже? Что-то подсказывает мне, что вряд ли они боролись бы за сохранение связей с Россией. Приспособленцы всегда остаются приспособленцами. Скорее всего, отправились бы работать к тем же братьям Качинским, а те их устроили бы, скажем, в Институт национальной памяти – специальный полунаучный-полукарательный орган, занимающийся выявлением бывших работников коммунистических спецслужб. И сидели бы они с прокурорами – вспоминали, кто что там говорил о любви к Советскому Союзу и вреде диссидентов году этак в 1985-м. Да и Берия, родись он в наше время, не пропал бы. Работник Росархива, разбиравший его документы, рассказывал мне, что Лаврентий Павлович был отнюдь не чужд рыночной экономики, понемногу вел дело к объединению Германии и вовсе не был антисемитом (если, конечно, усатый шеф не объявлял против евреев очередной кампании). Идеальный сотрудник для современной российской фирмы частных (или государственных) деликатных услуг. Быстро бы сделал карьеру. Да и в сегодняшней Польше тоже не пропал бы. Немногословен, эффективен, беспощаден. Сработался бы с бывшим министром юстиции в правительстве Ярослава Качинского – господином Зебро. Тот такие кадры ох как любил.

Вот и ответ на гневные инвективы пани Влодек-Бернат. Ее гнев направлен не по адресу. Бороться надо не по национальному признаку. Не по вере и не по языку надо искать виновных – по обе стороны бывшей польско-советской границы живут люди не только с похожими физиономиями, но и с похожей психологией. Такие же типы – трудяг, пьяниц, приспособленцев, преступников. У начальника УПВИ (Управления по военнопленным и интернированным), отправлявшего офицеров в Катынь, была фамилия Сопруненко – что ж теперь прикажете наложить на Украину контрибуцию? Разделение шло не по линии русские-поляки, а по линии палачи-жертвы. И те, и другие были людьми самых разных национальностей. И палачей всегда легко было мобилизовать – они ведь всегда готовы помочь начальству решить проблему. Еврейскую, польскую, русскую. Об этом и стоит вспомнить в годовщину событий 17 сентября 1939 года. А ваш, Людвика, бывший премьер Лешек Миллер сказал мне сегодня в интервью, что проект резолюции по этому поводу партии Качинских, уравнивающий наших солдат с нацистскими, скорее всего не будет принят. Это хорошо. Значит, не все в Польше так возбудимы, как вы. Я, впрочем, это и раньше знал.

А телевидение мы переделаем. Когда-нибудь кончатся все эти медиатизированные визиты по местам розового детства. У меня там друзья работают – им и самим уже надоели паркетные съемки, как мы их называем. А будете в Москве опять – заходите на постановку пьесы вашего драматурга Славомира Мрожека «Эмигранты» в театре-студии «Человек». Это, если помните, про двух поляков-эмигрантов – одного интеллигента, а другого люмпен-пролетария – которые живут под лестницей у мусоропровода и постоянно ссорятся, пока не понимают, что жить друг без друга не могут. Как русские с поляками.

http://www.inoforum.ru/forum/index.php?showtopic=7910&pid=622887&st=15&#entry622887
colobok Сегодня, 16:51 Сообщение #20
Ничто, млин, так не поднимает настроение общества, чем маленькая победоносная война.
У полен настроение после отказа амеров явно на нуле. Ну так надо кому-нибудь хорошенько надрать задницу!
Убедить себя и окружающих в собственной крутости.
А то, что поляки круты неимоверно, сомнений нет.
Страна - мощный оружейный производитель.
От штурмовых винтовок нового поколения Берилл до столь же продвинутых танков, также нового поколения.
Злопыхатели могут ехидно указать на то, что новейшее польское вундерваффе чертовски напоминает старое, даже не российское, а еще советское.
На что поляки вполне резонно ответят, что это оптическая иллюзия затуманенного полонофобией мозга. Веско прибавив, что все конструкции их разработок, и только их. Да и не могли они, великие оружейные гении, скитаезить советское оружие - дерьмовое по определению, как известно всем продвинутым в этом вопросе челам.
В авиации дела несколько хуже, но с вводом в строй нового типа летательных аппаратов-бронированных дельтопланов, Польша по праву станет одним из лидеров и в этой области.
Остается выбор противника.
Ну, это дело нехитрое.
Китай, пожалуй, отпадает. Россия, к сожалению, тоже.
Страны продвинутой демократии тоже.
Что несколько обидно. Вынести жмудинов было бы самое то. Вильно, опять же, титульная польская земля.
Белоруссия? Чертовски, млин, заманчиво, но, пожалуй, не прокатит.
Кто их, дикарей, знает. Может, не проникнутся великой польской затеей и начнут палить в ответ.
Да и Россия может не понять вековые устремления поляков жить с белорусами в одной стране. И сдуру, нетолерантно, с наверняка явно неадекватным размером применения военной силы, вмазать так, что сегодняшняя неистовая скорбь о Катыни покажется впоследствии после предстоящего масштабного москальского зверства легкой грустью о потере пачки презервативов.
С Украиной, млин, те же дела. Да и вообще, в ближайшем окружении надрать задницу никому не получится.
Остается Азия, Африка и Латинская Америка.
К сожалению, по разным причинам отпадают и они.
Остается Антарктида.
А вот она самое что ни на есть то!
Далекая, большая, что должно впечатлить польских обывателей, наверняка богатая всем, чем только можно.
И наверняка в своей истории нанесшая Польше какую-нибудь обиду, вполне тянущую на ответные военные польские действия. Не может не быть, чтобы антарктидцы не отмочили чего-нибудь гнусного в отношении народа-страдальца.
Пора бы хоть кому-то ответить за свои старые грехи перед страной - мученицей!
Короче, Антарктида должна попасть под польский карающий меч возмездия.
А весь мир вздрогнуть от неимоверной крутости гордых потомков сарматов, громящих несметные полчища злобных пингвинов.
Ну а там уже можно начать диктовать условия москалям и по ПРО -будет стоять там, где поляки скажут!
И по мясу, млядь, да кацапы от страха и тухлятину начнут брать лишь бы не злить великого соседа!
И по газу - все кацапские запасы должны перейти к их законным и единственным в новых обстоятельствах хозяевам-полякам!
Ну и другое в том же духе.
Вот это было бы нереально круто, и позволило бы Польше занять ее законное место в новом мировом порядке.

http://www.warandpeace.ru/ru/news/view/39778/ Война и мир 30.09.09 13:31
"Транснефть" сократит объемы прокачки нефти через Польшу ?
Отказ украинских властей от реверсного использования нефтепровода "Одесса-Броды" может привести к прекращению поставок российской нефти через польскую часть трубопровода "Дружба".
Как передает корреспондент УНИАН, об этом заявил вице-президент российского нефтетранспортного монополиста "Транснефть" Михаил БАРКОВ в интервью польскому изданию Rzeczpospolita.
Он заверил, что компания не планирует прекращать или ограничивать прокачку нефти через польскую часть нефтепровода "Дружба" после ввода в эксплуатацию второй части Балтийской трубопроводной системы, который запланирован на 2012 год.
В то же время М.БАРКОВ не исключил, что к этому может привести отказ украинских властей от реверсного использования нефтепровода "Одесса-Броды", которым качается российская нефть с 2005 года. "Мы точно не закроем южную нить "Дружбы" сейчас. Но это может случиться, если окажется, что нет реверса к Одессе", - цитирует его слова издание.
По словам М.БАРКОВА, этот вопрос неоднократно поднимала российская сторона на переговорах с украинской, но украинцы "руководствуются политикой, а не экономикой".
Вице-президент "Транснефти" подчеркнул, что в случае аверса "Одесса-Броды" "Транснефть" будет вынуждена искать альтернативные маршруты для поставки 20 млн. тонн нефти, "а также каспийской и казахстанской нефти".
Как сообщал УНИАН, на прошлой неделе польськая национальная нефтетранспортная компания Pern Przyjazn и российская "Транснефть" подписали декларацию о развитии сотрудничества. Со стороны россиян документ подписал М.БАРКОВ, представлявший "Транснефть" на торжествах по случаю 50-летия польской компании.
На пресс-конференции он заверил поляков, что "Транснефть" не будет сокращать прокачку нефти по польской территории, однако отказался назвать ориентировочные данные по будущим поставкам.
В последние годы "Транснефть" прокачивает через польскую часть трубопровода "Дружба" около 40 млн. тонн нефти в год, половину из которой получают польские нефтеперерабатывающие заводы, остальные объемы поставляются потребителям в Западной Европе.
Польские власти декларируют поддержку проекта Евроазиатского нефтетранспортного коридора "Одесса-Броды-Плоцк" для поставок каспийской нефти в Европу, который предусматривает аверсное использование построенного в 2001 году трубопровода "Одесса-Броды".

Источник: Oilru
--------------------------------------------------------------------------------
"Транснефть" будет сокращать объемы прокачки нефти через Польшу из-за планируемого ввода БТС-2
Российская нефтетранспортная компания "Транснефть" будет сокращать объемы прокачки нефти через Польшу из-за планируемого ввода в эксплуатацию второй очереди Балтийской трубопроводной системы (БТС2), а не из-за аверсного использования украинского нефтепровода "Одесса-Броды".
Такое мнение высказал корреспонденту УНИАН в Польше генеральный директор компании "Сарматия" Сергей СКРИПКА, комментируя высказывания вице-президента "Транснефти" Михаила БАРКОВА по этому поводу в польской газете Rzeczpospolita.
С.СКРИПКА отметил, что россияне прокачивают нефть в Польшу и через ее территорию дальше на запад через часть трубопровода "Дружба", который проходит по белорусской территории, а не через украинскую часть южной ветки этой системы.
"Здесь нет абсолютно никакой связи", - сказал он.
Представитель "Сарматии", созданной в 2004 году для того, чтобы способствовать аверсному использованию трубопровода "Одесса-Броды", считает, что М.БАРКОВ своим заявлением "готовит почву" для сокращения объемов прокачки нефти через Польшу, пытаясь обвинить в этом украинцев.
По словам С.СКРИПКИ, на самом деле россиянам просто неоткуда взять около 30 млн. тонн нефти для того, чтобы загрузить БТС2, которую планируется ввести в эксплуатацию в 2012 году. В таких условиях нефть для загрузки новой системы они могут взять из объемов, которые сейчас поставляются в Европу по южной ветке нефтепровода "Дружба" - через Беларусь, Польшу и Украину.
С.СКРИПКА также сообщил, что через Польшу и Украину ежегодно прокачивается по около 40 млн. тонн российской нефти, часть из которой поставляется на нефтеперерабатывающие заводы внутри стран.
При этом он добавил, что россияне могут прокачивать свою нефть в порт в Одессе не через нефтепровод "Одесса-Броды" в реверсном режиме, а через Приднепровскую систему трубопроводов. По словам С.СКРИПКИ, маршрут через Приднепровскую систему примерно на 100 км короче.

Источник: Oilru
30.09.09 13:31

http://www.fondsk.ru/article.php?id=2580 "Фонд стратегической культуры" 10.11.2009
Вадим ИВАНОВ Польша как возмутитель спокойствия в Восточной Европе
5 ноября на пресс-конференции в Вашингтоне министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский обратился к администрации США с просьбой разместить американский воинский контингент на польской территории для «защиты от возможной военной агрессии со стороны России». В чём причина и какими могут быть последствия столь экстравагантного шага?

В 1938 году, когда решалась судьба Чехословакии, Москва, выполняя взятые на себя обязательства по соглашению о взаимопомощи с этой страной, просила Варшаву пропустить советские войска через её территорию и таким образом предупредить гитлеровскую агрессию. Однако диктатура польских военных отказала Советскому Союзу и сама «откусила» кусок от соседа. Польское общество так же, как и сейчас, пичкали россказнями о советской (сейчас – российской) угрозе; так же возлагали надежды на Запад, который должен помочь. Однако ни Англия, ни Франция не помогли Польше, когда на неё напал Вермахт. До мая 1940 года продолжалась «странная война» - англо-французские союзники, объявив войну Германии, не воспользовались тем, что запад рейха был плохо прикрыт, а наоборот, дали Гитлеру время перегруппировать силы. Поляки оказались не просто изолированными, но на грани физического уничтожения – за годы войны Польша, по разным оценкам, потеряла от 5 до 6,6 млн. человек.

Нынешние польские руководители также загоняют страну в изоляцию – отношения страны с её соседями резко ухудшаются. По отношению к Германии постоянно повторяется тезис о «вечной вине» немцев за геноцид во Второй мировой войне, в отношениях с Украиной поляки не устают напоминать о преступлениях украинских националистов до и во время Второй мировой по отношению к этническим полякам (в том числе о Волынской резне 1943-1945 гг., в которой погибли до 100 тыс. человек). В Белоруссии Польша поддерживает организации типа «Союз поляков Анжелики Борис», которые в своих печатных изданиях заявляют о неправомерном отделении западнобелорусских земель от Польши в 1939 году. Россию в Варшаве также рассматривают как недружественное государство. Польша, поддерживая очень тесные отношения с Соединёнными Штатами, постоянно вносит проблемы в российско-европейские отношения. Ранее серьёзным камнем преткновения был вопрос поставок польского мяса на российский рынок. Защищая интересы своих предпринимателей, Польша поставила под вопрос отношения всего Европейского Союза и России – воспользовалась своим правом заблокировать подписание нового базового соглашения о сотрудничестве между РФ и ЕС.

Польша «воюет» не только с современностью, но и со своим прошлым. Сегодня идея нынешней польской государственности построена на отрицании социалистического прошлого, всего, что напоминало бы о тесном сотрудничестве, которое на протяжении нескольких десятков лет сопутствовало советско-польским отношениям. Об этом говорит всё: от воинственности польских католиков-националистов, тесно связанных с Ватиканом (исторически с неприязнью относящимся к русскому православному миру), до люстраций в органах власти, где с недавнего времени началась настоящая «охота на ведьм» - поиски тех, кто сотрудничал с польским аналогом КГБ.

Заявление Радослава Сикорского можно рассматривать как продолжение политики нагнетания проблем в отношениях с Россией. Поводом для министра послужили, по его словам, октябрьские российско-белорусские учения, во время которых… отрабатывалось наступление на Польшу. Надо ли пространно опровергать этот вздор? По большому счёту поляки давно уже договорились до замораживания отношений (так, нынешний президент страны Лех Качиньский, будучи мэром Варшавы, дал одной из столичных площадей имя чеченского сепаратиста Джохара Дудаева). Москва реагирует пока сдержанно…

Что до заявления министра иностранных дел Польши (который, кстати, до 2006 года был гражданином Великобритании), то из него следуют по меньшей мере три вывода:

1. На реальное сотрудничество с Москвой нынешнее польское руководство неспособно, одним из следствий чего являются проблемы с разрешением на строительство российско-германского «Северного потока», которое никак не удаётся получить у поляков, дабы этот газопровод, уменьшающий зависимость Европы от произвола оранжевых украинских властей, был проложен;

2. Варшава продолжает вынашивать план территориальной экспансии. Это выражается как в попытках пересмотреть итоги Второй мировой войны (в части воссоединения в 1939 году Западной Украины и Западной Белоруссии с УССР и БССР), так и в реальной мобилизационной работе, которую проводит польский МИД на Западной Украине. Там выдано уже более 2 миллионов «карт поляка», которые предоставляют жителям Западной Украины определённые льготы. Тем самым осуществляется полонизация Галиции – всем, кто хочет получить заманчивую для обнищавшего населения Западной Украины «карту поляка», надо доказать своё польское происхождение; кстати, после прихода на Украине к власти Виктора Ющенко, поддержанного прежним польским президентом, реальное движение Украины в ЕС замедлилось и теперь о вступлении Украины в Евросоюз говорят только в 20-30-летней перспективе. А в прошлом году имел место прецедент передачи части акватории Украины (вокруг острова Змеиный в Чёрном море) государству-члену ЕС – Румынии. Ющенко настоял на том, чтобы это дело было рассмотрено в Международном суде в Гааге. Кто гарантирует, что после этого Брюссель не даст Польше так же «откусить» себе кусочек от незалежной?

3. Польша – это государство, дестабилизирующее обстановку в Восточной Европе. С начала 2000-х гг. НАТО начало переводить свои войска из Западной Европы в Восточную в рамках новой стратегии «сдерживания» России, принятой администрацией Дж. Буша-младшего. Пока войска переведены в Румынию и Болгарию, а северное направление остаётся менее обеспеченным войсками, чем южное. Предложение Варшавы разместить американские войска на польской территории лежит всецело в русле американской военно-политической доктрины. О «перезагрузке» американо-российских отношений много было говорено, но реально она выразилась в том, что Америка отказалась от намерения разместить ПРО в Польше и Чехии, а взамен добилась от Москвы предоставления российской территории для провоза военных грузов в Афганистан. Американцы опять сыграли в блеф, как в истории с программой «Звёздных войн» при Рейгане. При этом Польша в скором времени получит от американцев ракеты «Патриот» для своей ПВО. Стратегия администрации Буша-младшего для Восточной Европы действует и при Обаме, несмотря на все слова о «перезагрузке». И Польша играет в этой стратегии ведущую скрипку.

По сути, польское национал-католическое руководство выступает одним из главных препятствий на пути нормализации отношений России и Европы. Действуя по указаниям из-за океана, официальная Варшава раз за разом вытаскивает, словно фокусник из шляпы, всё новые поводы для конфликтов. Успех правых на последних выборах в Евросоюз показал, что евроскептики в недалёком будущем могут одолеть еврооптимистов, и ЕС как единое образование будет обречён. Не исключено, что тогда Польша может воскресить одну из самых дурных своих традиций – попытаться пересмотреть границы за счёт своих соседей (в духе деклараций о «Великой Польше»). Как известно, такие попытки для поляков кончаются плохо.

http://friday.vedomosti.ru/article.shtml?2009/10/30/15177 Ведомости. Пятница № 40 (175) 30 октября 2009
Чувство перспективы
Евгений Жадкевич о дорогах Восточной Европы

Только очень добрый детский писатель смог бы назвать эти щетинистые рыла розовыми пятачками. Сто пар некрасивых черных глаз помаячили с левого борта, поддали газу и с хрюканьем ушли в сторону Люблина, раскачиваясь в колее. Сырой от дождя беловежский лес, унылые кирпичные костелы и фуры со свиньями, обреченными на фарш, — автопробег по Восточной Европе, задуманный как терапия от сезонной хандры, начинался как надо. Маршрут пролегал по кривой с северо-запада Беларуси на юго-восток Болгарии через нетуристические участки Литвы, Польши, Словакии, Венгрии и Румынии. Формальным поводом для пробега (и объезда украинской таможни) служила доставка белорусских кроватей, утюгов и прочего скарба в будущую квартиру на Черном море. Три дня туда, три дня там и два дня обратно — так не путешествуют, не отдыхают и даже не работают. Так лечатся те, кому в жизни не хватает перспективы в буквальном, дорожном смысле этого слова.

Скоростные дороги Западной Европы устроены так хорошо, что полностью выключают автомобилиста из контекста местной жизни. Нормальный автобан похож на телепортацию с дозаправками. Оседлав четырехполосный луч, вы вылезаете из машины в расчетное время с погрешностью в час-полтора на обед. Зато в восточных землях Евросоюза скорость продвижения по карте обусловлена множеством местных явлений. Средний польский город вроде Белостока или Жешува может огорошить часовыми пробками, когда все ходячее население возвращается домой пешком с вечерней мессы. Омываемый с двух сторон этим людским потоком водитель бензовоза Томек на мой вопрос, что за фиеста, ответил, что это «просто Польша». Румынские деревни в Карпатах, вместо того чтобы на швейцарский манер островками разбегаться в разные стороны, лепятся прямо к трассе со своими волами, харчевнями и детьми, перебегающими шоссе за футбольным мячом. За каждым поворотом серпантина — новая деревня, в каждой — перетяжка с одним и тем же кандидатом в президенты и лавка с одними и теми же стариками (двое в кепках, один в шляпе). Старики смотрят на дорогу, которая для вас дорога, а для них — улица.

Польский городок огорошил часовой пробкой: все жители шли пешком с вечерней мессы
За три дня пути по этой восточноевропейской кривой я встретил не больше десяти легковых машин с западными номерами, хотя один только стокилометровый спуск вдоль извилистого русла реки Олт стоит десяти пейзажных дорог Норвегии. Ты обгоняешь или тебя обгоняют — в этих краях есть замки, монастыри, водопады, но никому нет дела до панорамных точек, паркингов с туалетами и просто комфортных обочин. Все, как у нас, если бы не одно отличие: за три дня пути по европейской части России не увидишь такого количества живых деревень с детьми, подростками, свадьбами и тракторами.

Большой человеческий ресурс и желание привести все в порядок — вот что бросается в глаза в автомобильном пробеге по самой неинтересной части Европы. Если земельный участок пустует, то на краю будет табличка о продаже. Если дорога плоха, то рано или поздно возникнет плакат с объявлением о ее реконструкции на деньги Брюсселя. Везде если не строят, то красят. Кругом возня, из-за которой то и дело возникают заторы, аварийные ситуации, торможения, обгоны и ощущение если не будущего, то перспективы.

Автор — генеральный директор туристического агентства «Остров Европа» Евгений Жадкевич

http://www.inoforum.ru/forum/index.php?showtopic=11971 onet.pl 12.10.09
Ursa Вчера, 23:16
Найдите 10 отличий,
Или особенности перевода с русского на польский.

Спасибо Mayenne, обратившей моё внимание на русскую статью, её польский перевод и некоторые несоответствия между ними. Будучи сторонницей «строгого стиля» в переводе, я была ошеломлена некоторыми вольностями польского переводчика и хотела написать большой пост, приведя примеры. Но потом поняла, что проще просто перевести весь текст обратно.
Так что сравнивайте и судите сами.

Оригинал
http://friday.vedomosti.ru/article.shtml?2009/10/30/15177
Чувство перспективы
Евгений Жадкевич о дорогах Восточной Европы

Только очень добрый детский писатель смог бы назвать эти щетинистые рыла розовыми пятачками. Сто пар некрасивых черных глаз помаячили с левого борта, поддали газу и с хрюканьем ушли в сторону Люблина, раскачиваясь в колее. Сырой от дождя беловежский лес, унылые кирпичные костелы и фуры со свиньями, обреченными на фарш, — автопробег по Восточной Европе, задуманный как терапия от сезонной хандры, начинался как надо. Маршрут пролегал по кривой с северо-запада Беларуси на юго-восток Болгарии через нетуристические участки Литвы, Польши, Словакии, Венгрии и Румынии. Формальным поводом для пробега (и объезда украинской таможни) служила доставка белорусских кроватей, утюгов и прочего скарба в будущую квартиру на Черном море. Три дня туда, три дня там и два дня обратно — так не путешествуют, не отдыхают и даже не работают. Так лечатся те, кому в жизни не хватает перспективы в буквальном, дорожном смысле этого слова.

Скоростные дороги Западной Европы устроены так хорошо, что полностью выключают автомобилиста из контекста местной жизни. Нормальный автобан похож на телепортацию с дозаправками. Оседлав четырехполосный луч, вы вылезаете из машины в расчетное время с погрешностью в час-полтора на обед. Зато в восточных землях Евросоюза скорость продвижения по карте обусловлена множеством местных явлений. Средний польский город вроде Белостока или Жешува может огорошить часовыми пробками, когда все ходячее население возвращается домой пешком с вечерней мессы. Омываемый с двух сторон этим людским потоком водитель бензовоза Томек на мой вопрос, что за фиеста, ответил, что это «просто Польша». Румынские деревни в Карпатах, вместо того чтобы на швейцарский манер островками разбегаться в разные стороны, лепятся прямо к трассе со своими волами, харчевнями и детьми, перебегающими шоссе за футбольным мячом. За каждым поворотом серпантина — новая деревня, в каждой — перетяжка с одним и тем же кандидатом в президенты и лавка с одними и теми же стариками (двое в кепках, один в шляпе). Старики смотрят на дорогу, которая для вас дорога, а для них — улица.

За три дня пути по этой восточноевропейской кривой я встретил не больше десяти легковых машин с западными номерами, хотя один только стокилометровый спуск вдоль извилистого русла реки Олт стоит десяти пейзажных дорог Норвегии. Ты обгоняешь или тебя обгоняют — в этих краях есть замки, монастыри, водопады, но никому нет дела до панорамных точек, паркингов с туалетами и просто комфортных обочин. Все, как у нас, если бы не одно отличие: за три дня пути по европейской части России не увидишь такого количества живых деревень с детьми, подростками, свадьбами и тракторами.

Большой человеческий ресурс и желание привести все в порядок — вот что бросается в глаза в автомобильном пробеге по самой неинтересной части Европы. Если земельный участок пустует, то на краю будет табличка о продаже. Если дорога плоха, то рано или поздно возникнет плакат с объявлением о ее реконструкции на деньги Брюсселя. Везде если не строят, то красят. Кругом возня, из-за которой то и дело возникают заторы, аварийные ситуации, торможения, обгоны и ощущение если не будущего, то перспективы.

Переводhttp://przewodnik.onet.pl/38,1660,1583919,0,2,artykul.html
Jewgienij Żadkiewicz
Rosjanie na polskich drogach

Евгений Жадкевич
Русские на польских дорогах

Средней величины город где-нибудь на польской «восточной стене» (насмешливо-презрительное определение восточных, «отсталых» областей Польши в отличие от «цивилизованных» западных – прим. перев.) – Белосток это или Жешув – может довести до слёз отчаяния, если попадём туда в ту пору, когда большинство его жителей прогулочным шагом возвращается с послеполуденной мессы, блокируя уличное движение не менее чем на час.

Застрявший на соседней полосе за рулём цистерны приятель Томек на мой вопрос, почему карнавальное шествие по-настоящему начинается только в октябре, вместо ответа произносит нечто вроде цитаты из художественной литературы: «А это и есть Польша».

Надо иметь истинный талант великого детского писателя, чтобы увидеть розовые рыльца Пятачков в щетинистых мордах. Довольно долго в окно с левой стороны в нас пристально вглядывались сто пар тёмных и голубых глаз; потом газанули и с диким визгом уехали, опасно покачиваясь на дорожных колеях, в сторону Люблина.

Посеревший от дождя белостоцкий лес, унылые кирпичные костёлы и прицепы, наполненные свиньями, которых ждёт неумолимая колбасная судьба – автопробег по Центральной Европе, своеобразное противоядие от осенней хандры, начался, как полагается.

Трасса нашего путешествия шла широкой дугой – от северо-западной границы Белоруссии до юго-восточной окраины Болгарии, через «альтернативно живописную» провинцию Литвы, Польши, Словакии, Венгрии и Румынии.

Причиной этой поездки была перевозка всякого домашнего скарба – от кроватей и этажерок до утюга и гладильной доски – в недавно построенный летний домик на Чёрном море. Маршрут был выбран, словно по серпу прочерченный, потому что хотелось проехать как можно дальше от украинских таможенников с их неутомимой пытливостью. Три дня на дорогу «туда», два дня на разгрузку и три дня на возвращение – никто, полагаю, не отдыхает в таком темпе, да и работает не каждый. Такие впечатления организуют себе те, кто соскучился по новым перспективам – как в переносном, так и в буквальном смысле этого слова.

Автострады в Западной Европе спроектированы настолько идеально, что практически не дают путешественнику шансов на контакт с местной жизнью и атмосферой. Путешествие по большинству автобанов, не только в Германии, напоминает телепортацию с заправкой. Оседлав четырёхполосную радугу, мы через несколько часов (заранее можно определить, когда это произойдёт) окажемся за тысячу километров; если и опоздаем, то лишь потому, что засиделись за десертом в одной из придорожных гостиниц, куда заглянули, чтобы неспешно пообедать.

Другое дело – путешествие по восточным окраинам Евросоюза; время в пути определяется тысячью обстоятельств, которые невозможно предвидеть заранее.

Румынские деревеньки в Карпатах, вместо того, чтобы на швейцарский манер шмыгнуть подальше от шоссе, на хутора и в долинки, тянутся и стекают к главной дороге, вместе со своими стадами волов, трактирами и толпами детей, которые носятся, гоняясь за мячом, с одной обочины на другую. За каждым поворотом шоссе – новая деревня, в каждой деревне – один и тот же рекламный щит с лицом кандидата в президенты и магазинчик, перед которым обязательно сидят на толстом бревне три старичка (двое в кепках, один в фетровой шляпе), глядя на дорогу, которая для нас – шоссе, а для них – просто улочка.

За три дня путешествия по следам центрально-европейского водораздела я видел не более десяти легковых автомобилей с западными номерами, хотя стокилометровый отрезок вдоль крутого обрыва реки Олт стоит десятков рекомендованных как самые живописные в мире автодорог Норвегии, если только мы на миг сумеем отвлечься от леденящей кровь в жилах игры в обгон-через-двойную-сплошную.

Мы проезжаем мимо замков на недоступных скалах, монастырей, водопадов, каменных столбов; единственное, чего не хватает, это благоустроенных смотровых площадок, паркингов с чистыми туалетами и широких обочин.

Другими словами – совсем как у нас в России, с одной, весьма существенной разницей: во всей европейской части России (потому что об азиатской я уж и не говорю) нельзя найти трассу, на которой можно было бы встретить столько живых, многолюдных деревень, полных собак, детей, девушек, пьяниц, свадеб и тракторов.

Казалось бы, наше путешествие – это дорожное мучение в одной из наименее привлекательных частей Европы, однако внимательному путешественнику бросается в глаза одно: огромный человеческий потенциал и большая готовность к действию, переменам, желание изменить свою судьбу к лучшему.

Если где-то около шоссе окажется свободный клочок земли – на краю участка, наверняка, обнаружится табличка с надписью, что он продаётся, и криво нацарапанным контактным телефоном.

Если нам придётся ехать несколько километров по выбоинам, ругаясь на чём свет стоит, - раньше или позже мы увидим щит с информацией, что это дорога реконструируется или будет реконструироваться в ближайшее время на средства, выделенные Брюсселем. В каждой местности если не строят, то красят стены. На узких шоссе – движение и суматоха, следствием которых становятся столкновения, аварии, резкие торможения, объезды – и чувство висящих в воздухе перемен.

Ursa Вчера, 23:50 Сообщение #7

Цитата :: Цитата(S.U. Shnyak @ 12.11.2009, 21:26)
Что касается труда польского "переводчика" - это не перевод. Узнать имя и ославить на фрилансерских сайтах.

Ага. Каким образом? В статье нет ссылки на оригинал, что позволяет предположить, будто бы на просторах Рунета есть другая статья того же автора на ту же тему - только разнящаяся в деталях, вот она и переведена слово в слово. И фамилии переводчика нет. Ищи волка в поле...
Я этот материал дала, движимая эмоциями - личными эмоциями толмача, которыму поляки четвёртый год дышат в затылок и цепляются ко всякой мелочи (не говоря уж о вечном обвинении в пристрастном и необъективном подборе стаей для перевода). Вот и не стерпело ретивое... Конечно, любой поляк скажет, что это аргументация по принципу "а у вас негров бьют". Ну, и ладно. Варвары мы... монголокацапы... ценим точность перевода и с неодобрением относимся к дешёвым пропагандистским фокусам.

H-sharp Вчера, 23:58 Сообщение #8

Цитата :: Цитата(Ursa @ 12.11.2009, 22:16)
Найдите 10 отличий,
Или особенности перевода с русского на польский.

Главное отличие - абсолютно иная тональность статьи. Похоже, что переводчику ой как не хотелось, чтобы польские читатели ощутили одно только доброжелательное любопытство автора, замешанное на изрядной доле безразличия. Вот он в соавторы и набивается. По-польски.

Ursa Сегодня, 0:03 Сообщение #9

Цитата :: Цитата(katuarcity @ 12.11.2009, 21:39)
А комменты будут?! К изначальной , неправильной статье?!

Там к польской статье уже более 300 злобных комментариев - как-де этот кацап смеет насмехаться над Польшей, когда у самих грязь, нищета и бездорожье. И вообще, это гнусная москальская оккупация виновата в цивилизационной отсталости Польши.
Я сейчас большой форум перевожу - об отказе GM продать "Опель". Вот закончу, там посмотрим. Может, и переведу...

http://vnovodvorskaia.livejournal.com/318218.html#cutid1
БабаЛера Nov. 12th, 200910:30
К сожалению, Достоевский не только к евреям плохо относился. У него, по-моему, был биологический консерватизм вообще. Он и к полякам крайне плохо относился. Вплоть до несправедливости полной. Потому что Грушенькин ухажёр — вот этот самый поляк, который берёт деньги — ну, это просто не соответствует полностью польскому характеру, это уже карикатура на поляков. У них можно было найти другие недостатки, а не те, которые им не присущи вообще. Поляки были настолько бескорыстны, что во имя свободы и индивидуального вета пошли даже на уничтожение своего государства. Какая уж тут корысть?......

http://www.inoforum.ru/forum/index.php?showtopic=12103&st=60
Sciff Вчера, 23:54 Сообщение #63
Можно про адекватного поляка мне рассказать?
Живу в Питере, по образованию - кандидат физ-мат наук. Коллеги соответственно в курсе.
Подходит как-то коллега и говорит - выручи - надо парню одному по Вышке помочь. Ну, думаю,
контрольную к зачету надо решать, дело привычное, сколько их морковкам знакомым перерешал, пока
в Ульяновске жил - не счесть.
Согласился. А потом выясняется, что парню около 40, раньше только школа была, а готовить его надо
к экзамену... И поляк он... Я в легком ахуе, но делать нечего - обещал же. Тем более не бесплатно.
Встретились. Приятный внешне мужик, среднего роста. Зовут Славомир. По русски шпрехает очень прилично.
В России живет 7 лет, занимается с напарником штукатуркой и стяжкой по какой-то ипёной технологии
специальными машинками - у них маленькая фирмешка. Родом из Силезии, до Берлина - 100 км.
Забегая вперед, скажу, что мужик оказался толковый, вполне себе вкуривает азы Вышки.
Был бы я инофорумцом, если бы после первого же занятия не стал к нему с расспросами приставать?Нет конечно!
Вот что он рассказал.
Положение в стране куевое, 5 млн реально за границей трудятся. К русским и немцам у многих реально
отношение хреновое. Но это мы и сами видим.
Лично у него комплексов нет - видимо из-за того, что до Германии близко, в России уже ассимилировался и
историю по нашим учебникам учит (сдал в первую сессию на 4) и интересуется.
Благодарен Сталину за раздел. Сказал, что только идиоты не понимают, что за пустые земли, которые были
в составе Польши каких-то 20 лет получили:
1. Промышленно-развитые немецкие районы с полной инфраструктурой;
2. 700 км непрерывной береговой линии;
3. Навсегда решилась проблема с немцами.
Смеется над "мохеровыми беретами". Хохотал как сумасшедший, когда я сказал, что америкосы объявили об отказе от ПРО 17 сентября.
Рассказал про СМИ. Про антирусскую истерию в них, про тотальный запрет на обсуждение каких-то животрепещущих проблем. Про новости убило. Подаются таким образом: сегодня под Гданьском произошло столкновение двух автобусов - 5 человек погибло. А вот в Италии при столкновении автобусов погибло 15 человек!

Так что и такие поляки бывают... Что Мордор с эльфами делает...

http://www.apn.ru/publications/article22171.htm «Агентство Политических Новостей» 2009-11-25
Польша как славянская держава Денис Тихомиров (Консервативный клуб)
Они могли бы стать нами. Даже лучше, чем мы
В связи с прошедшим месяц назад в России 4 ноября праздником родились мысли, изложенные в статье.
Польша — явление таинственное и манящее. Хотелось бы немного поговорить о политической роли польского народа.
Славянские народы очень часто обращали свой взор на восток, в Россию, как на единственную славянскую страну, ставшую державой, равной по могуществу европейским империям и Османской Турции. Именно могущество Российской империи сделало её главным проводником идеи панславизма, что закономерно. Точно также как Турция стала проводником идеи пантюркизма, Германия — пангерманизма, а Иран — паниранской идеологии — то есть по праву сильнейшего.
Однако очень любопытно то, что в то время, как сербы, черногорцы, болгары, чехи и словаки ждали победоносные армии русского царя, славянские народы, входившие в составе Российской империи подняли Второе Польское восстание, в котором участвовали как поляки, так и белорусы, украинцы и литовцы. И генерал Иван Иванович Дибич, сражавшийся на Балканах против притеснения турками балканских народов (в том числе, и южных славян) в 1929 году, в 1930 году подавлял славянское восстание внутри Российской империи. Вот такой парадокс.

А дело в том, что исторически у России в роли форпоста панславизма существовала соперница в виде Польши.
После унии с Литвой Польша стала соперницей Москвы по собиранию восточнославянских земель.
Начался этот процесс с Грюнвальдской битвы, произошедшей 15 июля 1410 года. В рядах польско-литовской армии против тевтонского ордена выступили польские, чешские (под командованием знаменитого Яна Жижки), валашские, а также галицкие полки — в армии польского короля Владислава II Ягайло. И в армии великого литовского князя Витовта — были гродненский, ковенский, лидский, смоленский, мстиславский, оршанский, полоцкий, витебский, киевский, пинский, новгордский, брестский, волковыский, дрогичинский, мельницкий, кременецкий и стародубский полки. Эта объединённая славянская армия нанесла поражение тевтонскому ордену, после которого последний так и не сумел оправиться.
Ещё в 1471 году Новгородская республика обращалась за покровительством к Польско-Литовской унии, несмотря на то, что в это время на территории Великого Княжества Литовского уже начиналось насаждение католичества.
Последняя попытка объединить все восточнославянские земли под властью Польши случилась во время Великой Смуты, но закончилась неудачно. Тем не менее, даже после этого под властью Речи Посполитой оставались белорусские, украинские и некоторые русские земли.

Только Екатерина II сумела до конца победить славянскую соперницу России. Но и под властью Российской империи польское влияние на восточнославянские народы сохранилось.
Поэтому основными участниками Второго Польского восстания были не столько поляки, сколько белорусы, украинцы и литовцы. Кастусь (Константин) Калиновский (по происхождению белорус), возглавивший восстание в Витебской и Гродненской губерниях в 1861 году, выступал под лозунгом «польское дело — это наше дело, это дело свободы».
В XIX веке формируется польский вариант панславизма. Начало данной теории идёт от идей польского мыслителя Франциска-Генриха Духинского. Данный деятель предложил альтернативную Русскому панславизму версию Польского панславизма. По его мнению, настоящая Русь находится на Украине и в Польше, а не в Москве, и Москва незаконно присвоила себе имя «Русь». Причём Украина и Польша должны были, по его мнению, объединится со всей Европой против «форпоста зла» — Российской империи. Под это противостояние он подвёл целую расовую философию, согласно которой в мире существуют две группы народов — арийцы и туранцы, которые находятся в постоянной борьбе друг с другом. При этом Духинский утверждал, что Московская Русь — это яркий представитель Туранского мира, не имеющий ничего общего со славянами, а Европа, Польша и Украина, по его мнению, относились к Арийскому миру.
Наконец, интересно, что польский гимн положен на ту же музыку Домбровского, на которую положен всеславянский гимн «Hej, Slavyane!» бывший одно время гимном Югославии.

Польская политическая культура, сформированная под влиянием национальных революционных идей, которые получили яркое выражение во Франции, в Великобритании, в Италии, в Греции, в Венгрии, в Северной Америке (во время войны за независимость) очень привлекательна в восточнославянской среде. Здесь польская культура воспринимается как культура свободы. Именно поэтому поляки всегда пользовались поддержкой российских революционеров и советские диссиденты также всегда восхищались Польшей. Образы Тадеуша Костюшко, Ярослава Домбровского, Адама Мицкевича, а также польское движение «Солидарность» — это символы борьбы за свободу в современной Беларуси. Именно сильная политическая культура Польши с её древними демократическими и революционными традициями, делает из этой страны соперницу России в борьбе за славянские души.
Важно отметить истинно славянскую сущность Польши: она принципиально выступала против сотрудничества с Германией перед Второй Мировой войной. И призывала Литву и Венгрию последовать своему примеру. Германский монстр был противен тонкому польскому мироощущению.
Нередко русские поддаются таинственным чарам польского духа, не говоря уже о многих других славянах. Размышляя о польской нации, невольно думаешь: они могли бы стать альтернативой русскому народу на евразийских просторах. В годы Великой Смуты было вполне реально создание польско-русской государственности, когда на русский трон призывался польский королевич со звучным славянским именем Владислав. И тогда Польша могла стать Русью вместо Москвы…
Нам, русским, не стоит очернять польский народ, что нередко делается в последние годы. Напротив стоит серьёзно изучить богатую культуру славянской сестры, проникнутую свободой и иными глубокими духовными ценностями.
Возможно, России стоило бы даже праздновать не изгнание поляков из России, а Грюнвальдскую битву — как символ борьбы народов против тевтонской агрессии, за сохранение многообразия восточноевропейских народов и мир.

Ненец-84 пишет:: Славянские народы очень часто обращали свой взор на восток, в Россию, как на единственную славянскую страну, ставшую державой, равной по могуществу европейским империям

Ну о чем тут спорить? Это просто факт. В том же смысле, что европейские империи есть страны германские и романские. Так случилось, что мы, русские, есть не германцы и не романцы. Ну и?

http://newtimes.ru/articles/detail/10564/ «The New Times» №42 от 23.11.09 Новодворская Валерия Ржавое золото побед
24 ноября исполнится 280 лет со дня рождения А.В. Суворова, самого известного, блестящего и победоносного полководца России, который, однако, ни разу не защитил Отечество по той простой причине, что в екатерининско-павловскую эпоху никто на это Отечество и не думал нападать. Суворов не потерпел ни одного военного поражения за 44 года штурмов, осад, атак и канонад. Однако, как писал Багрицкий, «миром кончаются войны» — и здесь-то генералиссимус Суворов проиграл все, и вместе с ним проиграла Россия, потому что история все эти ненужные, лишние, а зачастую и неправые или попросту преступные победы обратила в прах. Так что император Александр III, утверждая, что у России нет друзей, кроме ее армии и флота, был глубоко и непоправимо неправ. Оружием не завоевывают ни сердца, ни цивилизационные высоты, и блестящая и трагическая жизнь А.В. Суворова тому порукой. Сталин, вытаскивая Суворова из исторического забвения, учредил в 1942 году орден в его честь. Ему нужен был полководец-патриот, конфликтовавший с восторженным поклонником всего немецкого Павлом I. В 1941 году понадобился. До этого был некстати.
Да, Суворов любил солдат, не гнушался ими, старался накормить и одеть, говорил неформальные, хорошие слова и никогда бы не заявил, как маршал Жуков, о людских потерях, что, мол, русские бабы еще нарожают. И солдаты боготворили его, ведь они не были избалованы лаской. Но тем хуже и для них, и для полководца. Князь Италийский, гранд Сардинского королевства, граф Священной Римской империи, генерал-фельдмаршал австрийских войск — что из всего этого получило потомство? Первая его война — Семилетняя (1756–1763 гг.). Уже и европейские страны-участницы не помнят, за что сражались, а России там и подавно нечего было делать. Две вошедшие в историю турецкие кампании (1768–1774 гг. и 1787–1791 гг.), взятие Рымника, Измаила — ордена, чины, восторг австрийских союзников, для которых Россия таскала каштаны из огня... И что? Ни Босфора, ни Дарданелл Россия так и не получила, да они и не нужны больше никому. Сегодня Турция — член НАТО и рвется в ЕС, мы отдыхаем на их курортах и носим их вещи. Суворов завоевал Евпаторию — где она сегодня? Оружием можно завоевать, но нельзя сохранить. И где смысл и результаты невероятного швейцарского похода, когда, неизвестно ради чего сражаясь с французами, Суворов перешел через Альпы, оставив четверть армии в ущельях и пропастях? Швейцария и Франция — богатые и свободные страны, а мы остались при своем убожестве и рабстве.
Самое страшное в суворовской биографии — это карательные акции против поляков. Победы над Барской конфедерацией, звание генерал-майора, ордена св. Анны и Георгия, 1000 червонцев от Екатерины II. Это 1772 год. Все готово для первого раздела Польши. Еще хуже будет в 1794-м. Подавление восстания Костюшко, штурм Варшавы, истребление всего живого в варшавском предместье Прага. Вряд ли поляки забудут младенцев, вздернутых на пики и штыки… Письмо Суворова Екатерине II: «Ура! Варшава наша!» Увы, Александр Васильевич и Екатерина, российская Минерва… Закончились имперские радости. Варшава — член НАТО и ЕС. А жители белорусского города Кобрина собирают подписи против возведения у них храма-памятника Суворову. Там он получил имение, и недаром: взяв город, он погубил половину мирных жителей, прогнав их сквозь строй. Ржавое золото пустой, громыхающей милитаристской славы, дырявый бубен забытых побед — вот что досталось России в удел вместо свободы и человеческой жизни.
Пора искать иных друзей, пора выбираться из цепких смертельных объятий армии и флота.
---------------------------------------------
26.11.09 9:39 Edu-a
"Так проходит мирская слава"
Валерия Ильинична, как всегда права, а победы русских воинов всегда оборачиваются против России. Среди русских полководцев мастера, как Суворов, случались, среди политиков - никогда! Только идиоты и человеконенавистники.

26.11.09 12:46 Силон Селенов
= «Валенteen», Ваши вопросы — не к Суворову, а к провителям того времени.
«Зачем и для чего - решают они. Когда такие это начинают решать военные, получается ХУНТА: то генерал Франко, то ли чёрные полковники в Греции...
= «Edu-a», как известно из практики, даже Бог частенько творит Глупости и Мерзости. А Вы ставите Мадам выше бога...
Вы «родили» всего лишь три жалкие строчки. Но и по ним уже можно ставить предварительный диагность: «воинствующая дремучесть», помноженная на гипертрофированное самомнение.
Злобная клевета + Глупость!
1) «... а победы русских воинов ВСЕГДА оборачиваются против России».
Значит, татаро-монголы, поляки, шведы, Наполеон, а, особенно, ГИТЛЕР, были бы лучше для России? .............

http://www.rusk.ru/analitika/2005/08/30/udel_polyakov_v_istorii/ Русская линия 30.08.2005

Михаил Муравьев Удел поляков в истории
................................
Самым печальным для Польши было то, что правила этой страной шляхта — привилегированное сословие. В отличие от русского дворянства, служилого сословия, служившего Царю и Отечеству, шляхтичи были только привилегированным сословием, имевшим права, но никому ничем не обязанного. Шляхтичей было много — почти 10% населения, и не удивительно, что шляхетская мораль была усвоена польской нацией. Все шляхетские добродетели, в том числе и такие, как принципиальное нежелание работать (истинный шляхтич умрет с голода, но не опозорит себя крестьянской работой), спесь, именуемая гонором, бунтарство, и при этом лакейство к сильным мира сего. Впрочем, страна, которой правит такое сословие, нежизнеспособна.
...............................
Хотя в 1814-1830 гг. Польша была автономным государством, связанным с Российской империей лишь династической унией (самодержавный Император Всероссийский был также конституционным королем польским), но польское шляхетство не могло примирится с тем, что хозяйничает только в польских землях. Для практически всех польских политических деятелей границы Польши, установленные Венским конгрессом, (которую они презрительно называли «конгрессувкой») были неприемлемы. Стремление захватить «забранный край» (так поляки называли западные губернии Российской империи, входившие в Речь Посполитую до разделов) стало навязчивой польской «национальной идеей». Логика в подобном стремлении была проста: Польша в своих этнографических границах, практически совпадавших с «конгрессувкой», получив независимость, будет маленьким и невлиятельным государством. Зато, расширив границы на восток, Польша сможет вновь стать великой державой.
...........................
Присоединение «забранного края» к Польше казалось вполне реальным, поскольку в западных российских губерниях вся власть принадлежала богатому польскому дворянству. Действительно, в западных губерниях Российской империи мало что изменилось со времен Речи Посполитой. Многие русские путешественники чувствовали себя на правом берегу Днепра или в Белоруссии как за
границей. До 1840 года все делопроизводство велось на польском языке, большинство белорусов и правобережных украинцев принадлежали к униатской церкви. При этом почти все образование в крае носило польско-католический характер, успешно превращавшим белорусов и украинцев в поляков. Курьезно, но даже в православных духовных семинариях в правобережной Украине польский был языком преподавания. Поразительно, но после падения Речи Посполитой процесс ополячивания восточных славян, бывших польских подданных, пошел ускоренными темпами. Так что надежды поляков на присоединение к себе Белоруссии и правобережной Украины были не беспочвенны. Впрочем, горячее воображение поляков рисовало и еще более заманчивые границы Польши «от моря до моря» (то есть от Балтики до Черного моря) с такими «польскими» городами, как Рига, Смоленск, Одесса, и пр.
.............................
Но, к счастью, благодаря твердой позиции русских консерваторов, не побоявшихся при выполнении долга верноподданных, выступить с критикой действий либеральствующего Наместника в Польше великого князя Константина, восстание было подавлено. Российские военные и администраторы нанесли шляхетским мятежникам удар ниже пояса, осуществив в Польше и в западных губерниях аграрную реформу, передав крестьянам часть шляхетской земли. Этого было достаточно, чтобы народ поддержал не мятежников, а российскую власть. Что касается западных держав, то они, как обычно, вдоволь повозмущались «русскими зверствами» и успокоились. Запад всегда хотел, чтобы поляки воевали за него, но не хотел воевать за Польшу.
.............................
Впрочем, помимо открытых восстаний, польские деятели целое столетие вели против России масштабную пропагандистскую войну. Польские эмигранты на Западе стали едва ли не единственными поставщиками сведений о России (разумеется, со своей тенденциозной точки зрения) для западной публики. И вот до сих пор гуляют по страницам солидных исторических западных изданий картинки, где звероподобные бородатые казаки с монголоидной внешностью поднимают на пики польских младенцев или секут нагайками польских монахинь. Разумеется, все эти «иллюстрации» представляют интерес лишь как образец пропаганды.
................................
Внесли «братья-славяне» поляки огромный вклад в создание расистского мифа в адрес России. Польские авторы доказывали европейской публике, что москали — азиаты, ничего общего с европейской цивилизацией не имеющие. Зато к полякам относили также и малороссов, которые должны стать подданными восстановленной Польши. Согласно исследованию В.И.Ламанского, крупного филолога-слависта, в польской литературе систематически употреблялись слова Rossianin (россиянин), rossuiski (российский) для великорусов, и слова Rusin, ruski, Rus, для обозначения малорусов и белорусов (Ламанский В.И. Три мира Азийско-европейского материка. Пг, 1916. С. 73). Во время восстания 1863-1864 гг. польские инсургенты в своих воззваниях именовали русских «москвой» (с маленькой буквы), а украинцев и белорусов — русскими или русинами. Однако вскоре вместо понятия Русь для обозначения губерний Юго-Западного края Российской империи стали использоваться слово Украина. Возник союз польских сепаратистов с украинским движением, причем лидирующую роль в союзе играли поляки. Именно польские авторы продолжали работать над созданием теории отдельного происхождения украинцев и их расовых и языковых отличий от великороссов.
..............................
В 1858-1861 гг. в Париже вышел трехтомный труд профессора парижской польской школы, ополяченного малоросса, Франциска Духинского, впоследствии вышедший на французском под названием «Peuples Aryas et Tourans» («Народы арийские и туранские»). Основная мысль его заключалась в том, что поляки и «русские» (то есть украинцы) являются арийским народом, а москали — туранским, состоящим из смеси финнов и монголов. «Русь» — это исконная Польша, «русский» (то есть украинский) язык есть диалект польского, а «московский» язык — не язык вовсе, а поверхностно усвоенное татаро-финскими варварами славянское наречие. Московия — варварская азиатская страна, представляющая угрозу европейской культуре. Только восстановленная Польша сможет стать барьером московскому варварству. По мысли Ф.Духинского (сохраняем написание литературного русского языка при цитировании его польско-украинского новояза), «Росиа — исторична узурпация. То правда, пид впливом династии Рюриковичей и церкви финськие и татарские жители Московщины поступово прийняли словьянску мову; але зберегли свий первисный расовый характер». Итак, москали есть азиаты, под влиянием («впливом») Рюриковичей и церкви принявшие славянский язык, но оставшиеся азиатами в расовом плане. Общий вывод писаний Духинского звучал так: «На Днипро! На Днипро! До Киева! О, народы Европы! Там ваша згода, бо саме там малороссы ведуть боротьбу проти Москвы на захист своей европейской цивилизации». Итак, именно в борьбе против «Москвы» может появиться общеевропейская «згода» (согласие), союзником которой может быть польское движение и украинство, которое, оказывается, уже борется против Москвы. При всей своей антинаучности расистская теория Ф.Духинского получила распространение на Западе, причем некоторые элементы его теории существуют в западной и украинской общественной мысли до сих пор. Для основной массы поляков русские остаются азиатами, а украинцы с белорусами — неполноценные поляки, которые жаждут войти в Речь Посполитую.
...............................
Столь подробное напоминание о польской проблеме времен XIX века необходимо только потому, что в русском самосознании до сих пор существует комплекс вины за усмирение польских восстаний. Еще дореволюционные либералы умилялись демагогическим лозунгом «За вашу и нашу свободу». В советскую эпоху, учитывая, что Польша была социалистической страной, официальная наука практически умалчивала о самих польских мятежах. Но стесняться нам, русским, нечего. Все польские восстания против России были национально-захватническими. Их подавление было для России необходимой самообороной.
...............................
Но почему же поляки упорно делают одни и те же глупые вещи, против них же оборачивающиеся, на протяжении веков?
Причины такой аномалии занимали умы многих русских (но увы, не польских) мыслителей, столкнувшихся с непробиваемой польской русофобией, соединенной с патологической западофилией. Пожалуй, прав был русский мыслитель XIX века, славянофил по политическим взглядам, немец по происхождению, уроженец Варшавы, этнограф и филолог А.Ф.Гильфердинг. Он признавал, что германизация поляков при отсутствии какого-либо успеха их русификации, а также полонизация западнорусской аристократии прежнего Великого княжества Литовского при сохранении, несмотря на жестокий гнет, русской православной идентичности простого народа, объясняется причинами цивилизационной близости Польши к Западу. По его словам: «Из всех славянских племен польское наименее способно сопротивляться наплыву германскому: ни у кого из славян нет такой ненависти к немцам, как у поляка, и несмотря на то, никто из славян не превращается так легко в немца, как поляк, находящийся под властью немецкой, коль скоро это превращение открывает ему возможность блеска или повышения». Русский панславист признавал: «Польский народ входил всем своим организмом в состав западно-европейского мира. Религиозные начала католицизма, общественные начала рыцарства, городская жизнь, целиком перенесенная из Германии, просвещение, основанное на преданиях римского классицизма, — словом, все было принято и органически усвоено с Запада. Польша, оставаясь славянской, сделалась вполне членом латино-германской семьи народов, единственной славянской страною, вступившей в эту семью всецело и свободно, не в силу материального завоевания, а добровольным принятием западно-европейской стихии в основу собственной славянской жизни».
.............................
О причинах польской русофобии А.Ф.Гильфердинг отмечал, что в основном она вызвана культурным и политическим влиянием шляхетства на нацию. По его мнению: «Малый и слабый народ подвластен большому и сильному. Но этот малый и слабый народ заключает в себе непомерно многочисленный высший класс, с аристократическим духом, с притязаниями на звание и право людей благородных... Немец в глазах поляка далеко не то, что москаль; это такой же господин, как и поляк, а не плебей, господин другой породы, а не младший, недавно казавшийся бесталанным и ничтожным, брат в родной семье». Прибавить к этому, думается, нечего.......................

http://www.regnum.ru/news/1245740.html ИА РЕГНУМ 13:24 23.01.2010
Этот день в истории: 1793 год. 23 (12) января состоялся второй раздел Польши между Россией и Пруссией

Портрет князя Безбородко. И.-Б.Лампи. Конец 18 века...............

1793 год. 23 января (12 января ст.ст.) состоялся второй раздел Польши между Россией и Пруссией.

Карта второго раздела Польши 1793 год.....................

"Неожиданный переход от острой конфронтации двух держав к "хорошему согласию" был предопределен событиями в Речи Посполитой, где 3 мая (н. ст.) 1791 г. была принята новая конституция, открывшая возможности для укрепления польского государства. Противодействие этой перспективе стало той почвой, на которой произошло новое сближение России и Пруссии. 27 июля 1792 г. между ними был подписан договор, по которому, в частности, стороны брали обязательства действовать в Речи Посполитой в согласии друг с другом для восстановления прежней формы правления.
Прямым результатом этой политики стал второй раздел Польши, соглашение о котором было подписано в Санкт-Петербурге 12 (23) января 1793 г. (Австрия в нем не участвовала). По нему к Пруссии отходили западные и центральные польские земли, а также города Гданьск и Торунь. Новый раздел державы обосновывали угрозой распространения в Польше духа французских якобинцев, и поэтому императрица всероссийская и король прусский "не нашли для своей безопасности иного средства, как заключить Речь Посполитую в более тесные границы, устроив для нее существование и пропорцию, приличные государству среднего размера". Еще до оглашения Санкт-Петербургской конвенции Пруссия ввела свои войска в предназначенные ей польские земли. В марте генерал Раумер блокировал Гданьск и потребовал сдачи всех польских укреплений в устье Вислы. Жители Гданьска, в большинстве своем немцы, предпочли добровольно сдаться на милость прусского короля, и лишь небольшая группа горожан-поляков предприняла попытку оказать сопротивление. Ликвидация этого единственного оставшегося после первого раздела польского бастиона в устье Вислы устранила последнее препятствие на пути бесперебойной кратчайшей связи Восточной Пруссии с центральными провинциями государства. В остальном очередной раздел никак не изменил ее положения".

Цитируется по: Очерки истории Восточной Пруссии; Калининград: ФГУИПП "Янтарный сказ", 2002

История в лицах
Из заявления представителей России и Пруссии:

...не находя другого средства удержать распространяющийся якобинский дух, мы заблагорассудили ограничить права Речи Посполитой, для чего поляки должны собрать сейм

Цитируется по: Всемирная история: В 4 томах / Оскар Егер. Т. 4. Изд. подгот. творческой изд. группой "Ист. лит." С.-Петербург: Специальная литература,1997-1999

Мир в это время
21 января 1793 года в Париже решением Конвента был казнен король Людовик XVI.

Казнь Людовика XVI. 21 января 1793. Гравюра. Конец XVIII века

"Уже 20 ноября в Лувре был обнаружен секретный сейф, в котором содержались документы, свидетельствующие о связях короля с недругами Франции, в частности с государями враждебных ей стран. В условиях упразднения монархии, провозглашения республики и размышлений о том, что же делать с бывшим королем и его семьей, эти связи были объявлены преступными. Процесс начался уже 11 декабря в Конвенте. Подсудимый держался с большим достоинством. Не соглашался ни с одним из предъявленных ему обвинений. Его блестяще защищал Мальзерб - видный государственный деятель дореволюционной поры, поборник справедливости и закона, сторонник свободы слова и печати, друг и покровитель многих знаменитых просветителей. Все было тщетно. При поименном голосовании недавний суверен был признан виновным и приговорен к смертной казни. 387 депутатов проголосовали за это, 334 - против. 18 января 1793 г. так же поименно 380 голосами "за" и 310 - "против" принятое решение было подтверждено тем же судилищем. Бывшему монарху позволили попрощаться с семьей. Тягостное расставание состоялось. За день до казни Людовик XVI долго молился; ночь провел спокойно и даже спал. На утро его духовник аббат де Фирмой отслужил в спальне коленопреклоненного узника мессу. Затем последний, почти непереносимый и в то же время до ужаса будничный и недолгий путь от Тампля до Площади революции по знакомым улицам и переездам в простом экипаже вместе с двумя охранниками и священником. На эшафот Людовик XVI взошел мужественно и твердо, к палачу приблизился, не дрогнув. Он пытался произнести речь, в которой утверждал, что невиновен, и прощал своих врагов. Голос его заглушил бой барабанов, а через несколько мгновений жизнь навеки оборвалась под ножом гильотины..."

Цитируется по: Исторический лексикон. XVIII век. М.: Знание, Владос, 1996

Материал предоставлен АНО "Руниверс"

http://a-dyukov.livejournal.com/666418.html
Александр Дюков (a_dyukov) @ 2010-01-26 11:14:00
Метки данной записи: депортации, на память
Предложение генерала П.И. Багратиона о выселении из приграничной полосы польской шляхты:
"Многие из значущих по достатку своему особ, не приверженных нам ни наружно, ни внутренно, имеют сильное влияние и между собой сношения как здесь, так и в Герцогстве Варшавском. Пребывание их в сем крае я нахожу весьма вредном и в том утверждаюсь мнении, что сего рода людей крайне необходимо удалить во внутренние российские города и тем прервать всю здешнюю и заграничную связь".
Письмо военному министру генералу М.Б. Барклаю де Толли, 19 октября 1811 года. Цит. по: Анисимов Е. Генерал Багратион: Жизнь и война. М.: Молодая гвардия, 2009. С. 423.
-------------------------------------------------------------------------
cabbage57 2010-01-26 09:46
Хотя следует привести данную цитату ("Денис Давыдов после взятия Гродна без единого выстрела") полнее, она того заслуживает:

"Я остановился на площади, сошел с коня и велел ударить в барабан городской полиции. Когда стечение народа сделалось довольно значительным, я приказал барабанам умолкнуть и велел читать заранее приготовленную мною бумагу, с коей копии, переведенные на польский язык, были немедленно по прочтении русской бумаги распущены по городу.
«По приему, сделанному русскому войску польскими жителями Гродны, я вижу, что до них не дошел еще слух о событиях; вот они: Россия свободна. Все наши силы вступили в Вильну 1-го декабря. Теперь они за Неманом. Из полумиллионной неприятельской армии и тысячи орудий, при ней находившихся, только пятнадцать тысяч солдат и четыре пушки перешли обратно за Неман. Господа поляки! В черное платье! Редкий из вас не лишился ближнего по родству или по дружбе: из восьмидесяти тысяч ваших войск, дерзнувших вступить в пределы наши, пятьсот только бегут восвояси; прочие — валяются по большой дороге, морозом окостенелые и засыпанные снегом русским.
Я вошел сюда по средству мирного договора; мог то же сделать силою оружия, но я пожертвовал славою отряда моего для спасения города, принадлежащего России, ибо вам известно, что битва в улицах кончается грабежом в домах, а грабеж — пожарами.
И что же? Я вас спасаю, а вы сами себя губить хотите! Я вижу на лицах поляков, здесь столпившихся, и злобу, и коварные замыслы; я вижу наглость в осанке и вызов во взглядах; сабли на бедрах, пистолеты и кинжалы за поясами... Зачем все это, если бы вы хотели чистосердечно обратиться к тем обязанностям, от коих вам никогда не надлежало бы отступать?
Итак, вопреки вас самих я должен взять меры к вашему спасению, ибо один выстрел — и горе всему городу! Невинные погибнут с виновными... Все — в прах и в пепел!
Дабы отвратить беду — не войскам моим, которые найдут в оной лишь пользу, а городу, которому грозит разрушение, — я изменяю управление оного".

Тема: Денис Давыдов... Вт Янв 26, 2010 10:40 am

"Итак, вопреки вас самих я должен взять меры к вашему спасению, ибо один выстрел — и горе всему городу! Невинные погибнут с виновными... Все — в прах и в пепел!
Дабы отвратить беду — не войскам моим, которые найдут в оной лишь пользу, а городу, которому грозит разрушение, — я изменяю управление оного".

И, насколько я помню по его воспоминаниям, передал власть местным евреям, которые в тот год активно сочувствовали русской власти.

(Единственный народ на просторах Российской империи, устроивший в тылу русской армии восстание в годину Отечественной войны 1812 года, были грузины. Их мятеж даже не на долго перекрыл Военно-грузинскую дорогу. Но достаточным оказалось послать пару батальонов кавказских ветеранов, чтобы все быстро утихло)

http://www.apn.ru/publications/article22371.htm «Агентство Политических Новостей» 2010-02-08
Польша и Россия Павел Святенков
Польско-российское сотрудничество в современном мире
Существует только три мировых центра, интересы которых распространяются на территорию всей планеты – это США, КНР и ЕС. Однако соотношение сил между ними – разное. Для того, чтобы быть сверхдержавой, необходимо контролировать четыре вида ресурсов: экономический, силовой, дипломатический и волевой. Экономическое могущество имеется у всех трех вышеназванных сверхцентров. Однако полный набор ресурсов есть только у Соединенных Штатов. Они не только экономически мощная держава, контролирующая примерно 20% мирового ВВП. Они обладают также самыми могущественными в мире вооруженными силами, которые значительно превосходят имеющиеся у прочих держав. Сеть американских дипломатических и военных союзов покрывает весь мир, среди них НАТО – лишь самый известный. И, наконец, у американцев нет проблем с политической волей. Они готовы, если нужно, применить все имеющиеся ресурсы для достижения своих целей.
В отличие от них Китай, который контролирует примерно 10% мирового ВВП, находится в стадии становления как сверхдержава. У него пока нет Вооруженных сил мирового уровня, а также системы союзов. Мощь китайской экономики огромна. Но для того, чтобы создать остальные инструменты влияния, китайцам понадобится время. Даже при условии сохранения динамичного роста их ВВП на это уйдет не менее 7 - 10 лет.
Европейский союз может претендовать на роль сверхдержавы уже сегодня. Он обладает экономикой, сопоставимой по размерам с американской. В ЕС входят формальные великие державы, члены Совета безопасности ООН – Великобритания и Франция, а также неформальная великая держава – Германия. Все они располагают современными вооруженными силами. Если добавить к ним Испанию, Португалию и Италию, мы получим целый клуб бывших держав-колонизаторов, которые когда-то владели всем миром. Ибо Британия и сегодня стоит во главе Содружества, куда входят ее бывшие колонии (население Содружества – 2 млрд. человек). Франция по-прежнему влиятельна в Западной Африке – сфере её бывших владений. Испания активно работает с когда-то входившими в состав её империи испаноязычными странами Латинской Америки. И даже небольшая Португалия возглавляет сообщество португалоговорящих стран, в которое входит громадная Бразилия.

Иначе говоря, ЕС контролирует три из четырех необходимых ресурсов. У него есть мощная экономика, сильные армии стран-членов легко преобразуются в общесоюзную, дипломатические связи ЕС покрывают собой весь мир. Нет только ясно выраженной политической воли.
Теоретически это делает ЕС даже более сильным претендентом на мировое господство, чем Китай. Другое дело, что в нынешних обстоятельствах Китай, скорее всего, поддержит США, поскольку нуждается в Америке как крупном рынке сбыта. Кроме того, Китай понимает, что современные вооруженные силы и систему дипломатических союзов ему не удастся создать мгновенно. На это нужно время, а значит – сохранение статус-кво во главе с США.
Неформальному альянсу США и Китая Европа противостоять не может. Но она может выделить для себя автономную сферу влияния в рамках американо-китайско центричного мира. Любая держава стремиться выйти к своим естественным границам. На Севере и Западе Европы таковыми являются океаны. На Юге – пустыня Сахара. ЕС уже создал Средиземноморский союз, куда вошли арабский страны Северной Африки – следовательно, на этом направлении европейское влияние обеспечено.
А вот на Востоке существует огромное пространство и нет естественной географической границы. В качестве таковой может быть осознана граница с Россией. Но это будет означать изоляцию России и превращение её в естественного противника ЕС. Что вряд ли разумно.
Поэтому возможно строительство отношение России и Европы по модели отношений США и Мексики в рамках НАФТА. Иначе говоря, Европа может стать старшим товарищем для России, которой необходима модернизация и рецепция европейских стандартов во избежание сползания в третий мир. Подобный союз одновременно усилит и позиции Европы на мировой арене, позволит ЕС стать равноправным собеседником США в их неизбежной полемике в рамках Единого Запада.
И тут чрезвычайно важна роль Польши. В настоящее время поляки склонны смотреть на себя как государство-покровителя стран Восточной Европы, которые еще не входят в ЕС. Речь идет прежде всего об Украине и Белоруссии. Однако это посредничество излишне. В современном ЕС руководящую роль играет тандем Германии и Франции (с устойчивой тенденцией превращения Германии в единоличного лидера Европы). В этих обстоятельствах в посредниках нет нужды – эти страны могут напрямую контактировать с Берлином или общеевропейской столицей – Брюсселем.

Поскольку они являются сравнительно небольшими с точки зрения территории, они могут быть кандидатами на членство ЕС (хотя и не первой очереди). Это делает патронат над ними бессмысленным, потому что получив членство в ЕС, они перестанут ориентироваться на своего патрона. То же самое произошло и с Польше, не правда ли? Больше того, даже сейчас они не склоны соглашаться на тотальное покровительство со стороны Польши поскольку имеют в рамках ЕС и иных контрагентов.
А вот для России отношения с Польшей могут быть важны. ЕС – слишком сильная организация и как целое он мощнее России. Россия заинтересована в том, чтобы в перспективе в рамках ЕС не довлела одна-единственная страна даже такая мощная как Германия. Уже сегодня российское руководство стремиться не складывать все яйца в одну корзину, развивая отношения с итальянским премьер-министром Берлускони. Последний становится одним из лоббистов российских интересов внутри ЕС. Предпринимаются попытки наладить особые отношения и с Францией. Как видим, Россия опасается тотального германского доминирования в ЕС.
Одновременно важным является тот факт, что Россия скорее всего не вступит в ЕС в обозримой перспективе. Поэтому России необходим союзник внутри ЕС и таковым могла бы выступить Польша также объективно заинтересованная в ослаблении германского влияния. Ведь взаимодействовать с ЕС России всё равно придется по причинам, изложенным выше.
Взаимодействие возможно либо в рамках прямого польско-российского сотрудничества, либо более широкой организации, основанной на лингвистической или даже «кровной» близости («славянское единство», хоть вряд ли этот термин найдет поддержку в современной Польше). В этом случае в такую организацию могли бы войти не только Польша и Россия, но и Белоруссия с Украиной. При этом Польша сохранила бы в её рамках эксклюзивную позицию как единственная держава-член ЕС и, следовательно, посредник в отношениях с Европой. Это означает, что Польша получила бы свой аналог «франкофонного» или «португалоязычного сообщества и смогла бы играть более серьезную роль в рамках ЕС. А Россия получила бы важного партнера в деле организации диалога с Европейским союзом, важного для России как по геополитическим, так и по экономическим обстоятельствам.

http://www.apn.ru/publications/article22377.htm «Агентство Политических Новостей» 2010-02-10
Сергей Сергеев «Польский вопрос» в русской националистической мысли XIX – нач. XX в.: попытки «позитивного» решения
Ост-политик
Польская проблема в русской общественной мысли XIX – нач. XX вв. – тема поистине неисчерпаемая. Мой доклад посвящен лишь тому направлению русской мысли, которым я занимаюсь профессионально как историк – националистическому. Причем и здесь будут освещены лишь «выбранные места». Ибо анализировать, например, гигантский пласт националистической полонофобии (достаточно вспомнить Достоевского и Лескова) мне не представляется сегодня интересным. Гораздо более заслуживает внимания, на мой взгляд, то, что время от времени среди русских националистов возникали разного рода проекты решения «польского вопроса», в которых одновременно учитывалось своеобразие Польши, делались ей определенные уступки, и, в то же время, продолжала акцентироваться ее неразрывная связь с Россией (но уже на другой политической основе). О некоторых из таких проектов и пойдет речь в докладе.

В ряду острейших национальных проблем, стоявших перед Российской империей, польский вопрос занимал особое место. Из всех ее «окраин» Польша была единственной, имевшей многовековые традиции самостоятельной государственности и культуры. Долгое время самодержавие (при Александре I) ставило Царство Польское в совершенно особое, привилегированное положение как самую «европейскую» часть империи. Кроме того польская шляхта был второй по численности группой «благородного сословия» империи после русского дворянства и активно использовалась на государственной службе. В середине XIX в. дворян-поляков насчитывалось почти столько же сколько и дворян-русских: 39 и 40 % соответственно. По переписи 1897 г. русский язык назвали родным около 53 % потомственных дворян, польский – 28, 6%. В Западном крае поляки явно доминировали, и бывали случаи, когда начальники-поляки делали своим русским подчиненным выговоры за незнание польского языка. Даже после мятежа 1863 г. численность поляков в имперском аппарате оставалась весьма значительной (6% высшего чиновничества), а на территории Царства Польского (Привислинского края) они продолжали быть влиятельным большинством: в конце 60-х — 80%, в конце 90-х — 50% местной администрации.

«Русификаторский» правительственный проект, по сути, находился в состоянии обороны по отношению к польскому ассимиляторскому национальному проекту на территории самой же империи - полонизации литовцев и восточных славян через местную польскую систему начального образования. Польская позиция выглядела весьма весомой из-за гораздо более высокого уровня грамотности. Даже к концу XIX в. русских, умеющих читать, было 29,3%, а поляков — 41,8%. Для русских националистов, стремившихся «национализировать» империю, Польша являлась настоящим камнем преткновения, цивилизационным вызовом, опасным конкурентом в деле ассимиляции славян Западного края, которых предполагалось включить в состав Большой русской нации, вообще опасным примером альтернативного русскому националистического проекта внутри империи, подрывавшего его гегемонию.

Только самые отчаянные оптимисты могли надеяться на возможность полной «русификации» поляков. У русских националистов возникали вполне оправданные сомнения в социокультурном превосходстве своего проекта по сравнению с польским, которых они не испытывали, скажем, в отношении народов Сибири, Кавказа или Средней Азии. В последнем случае русские выступали как европейцы-цивилизаторы (в Европе мы были слугами, в Азию мы явимся как господа – говорил Достоевский), в первом же сталкивались также с европейцами, причем такими, каких Европа в гораздо большей степени считает своими, чем русских, со своей национальной культурой, которой русским еще трудно противопоставить что-то безусловно бесспорное, ибо их национальная культура находится еще на стадии формировании. Кроме того, проблема русификации Западных губерний наталкивалась на социальный аспект преобладания там польской шляхты: деполонизация автоматически означала демократизацию, что вызывало стойкое сопротивление значительной части высшей петербургской бюрократии, для которой общесословные интересы превалировали над общерусскими (Петр Валуев, скажем, указывал на опасность «оплебеивания» империи), продолжавшемся даже в начале XX в. в отношении инициатив Петра Столыпина. Русские националисты говорили даже о «польской партии» при дворе.

Сомнения насчет слабости русского проекта в сравнении с польским неоднократно высказывались русскими националистами даже печатно. Скажем, декабрист Дмитрий Завалишин в своих «Записках» активно возражал тем, кто «хотел сделать поляков русскими посредством насилия или каких-нибудь уловок»: «…внутренняя сила русского народа так еще слаба, так мало еще развита, что не может даже заставить собственное правительство действовать в национальном духе…Сделаемся сами тем, чем хотим сделать других, и только тогда, когда в состоянии будем предлагать большее и лучшее, можем надеяться на успех, всегда несомненный там только, где действует нравственная сила, а не внешнее насилие… Россия…усвоила себе племена финские и татарские, единственно влиянием превосходства над ними своей внутренней силы… Но относительно европейцев, что могли бы мы предложить им? Одно только подражание их же внешности, но без сущности, составляющей главное, без которых все внешнее бывает смешно или бессильно. Поэтому-то поляку, который будет прикидываться русским, я никогда не поверю, пока Россия не представит сама такого устройства и обеспечения, которые могут для всякого сделать желательным быть русским». Показателем этой неуверенности стал скандал из-за статьи Николая Страхова «Роковой вопрос», в результате которого в 1863 г. был закрыт вполне националистический журнал братьев Достоевских «Время».

Страхов, в частности, написал: «Очевидно, наше дело было бы вполне оправдано, если бы мы могли отвечать полякам так: “Вы ошибаетесь в своем высоком значении; вы ослеплены своею польскою цивилизациею, и в этом ослеплении не хотите или не умеете видеть, что с вами борется и соперничает не азиатское варварство, а другая цивилизация, более крепкая и твердая, наша русская цивилизация”. Сказать эта легко; но спрашивается, чем мы можем доказать это? Кроме нас, русских, никто не поверит нашим притязаниям, потому что мы не можем их ясно оправдать, не можем выставить никаких очевидных и для всех убедительных признаков, проявлений, результатов, которые заставили бы признать действительность нашей русской цивилизации. Все у нас только в зародыше, в зачатке; все в первичных, неясных формах; все чревато будущим, но неопределенно и хаотично в настоящем. Вместо фактов мы должны оправдываться предположениями, вместо результатов надеждами, вместо того, что есть, тем? что будет или может быть». Эти слова были встречены бурей возмущения, восприняты как пощечина русскому общественному мнению, несмотря на то, что исходили из уст правоверного националиста, очевидно, Страхов задел больное место.

Характерно, что многие русские националисты, даже такие как Иван Аксаков, Михаил Катков и Михаил Меньшиков, задумывались об отделении Польши от России или хотя бы о ее автономии. Но, с другой стороны, просто, без всяких условий, «отпустить» бывшую Речь Посполитую представлялось политически опасным. Более-менее продуманные и обоснованные проекты решения «польского вопроса» можно разделить на две категории: узко-националистическую и панславистскую.

Обе тенденции выразились еще у декабристов.

Павел Пестель в «Русской Правде» определял границы России, исходя из двух принципов: 1) «права народности» (т.е. права того или иного народа на самостоятельное политическое бытие) и 2) «права благоугодства» (т.е. права больших государств подчинять себе малые народы, неспособные к государственной самостоятельности). Из всех народов империи, только польский наделялся «правом народности»: «Что же до Польши касается, то пользовалась она в течении многих Веков совершенною Политическою Независимостью и составляла большое Самостоятельное Государство. Она могла бы и ныне сильное получить существование естьли бы соединила опять в общий Государственный Состав все свои части разобранные могущественными соседями. Из сего явствует что в отношении к Польше право Народности должно по чистой справедливости брать верьх над правом Благоудобства. Да и подлинно Великодушию славнаго Российскаго Народа прилично и свойственно даровать самостоятельность Низверженному Народу в то самое время когда Россия и для себя стяжает новую жизнь. И такъ: по правилу Народности должна Россия даровать Польше независимое существование».

Однако независимость Польша получала при неукоснительном соблюдении «правила благоудобства» для России: 1) Чтобы Границы между Россиею и Польшею определены были Российским Правительством по правилу Благоудобства для России и Польша бы сему определению Границ ни в каком отношении не прекословила и приняла бы оное за неизменный Закон коренной. 2) Чтобы восстановление Польскаго Государства последовало не чрез собственное отторжение Польши от России, но чрез Правильную сдачу Российским Временным Верьховным Правлением губерний предназначенных к отделению в состав Польскаго Государства, новому Польскому Правительству… 3) Чтобы между Россиею и Польшею заключен был Тесный Союз на мирное и Военное Время; в следствие коего бы Польша обязалась все Войско свое присоединять на случай войны к Российской Армии… Зато берет Россия Польшу под свое покровительство и служить будет ей Ручательством в неприкосновенности ея пределов, а тем паче ея существования.

Наконец,
4) Так как сношения между Государствами производятся чрез посредство их правительств и потому твердость и Дух сих Сношений преимущественно зависит от образования Правительств, то чтобы в следствие сего само Устройство польского Государства служило России залогом и обеспечением; а потому и постановляются главными условиями сего Устройства без коих не должна Россия даровать Польше независимости следующие три: А) Верьховная Власть должна быть устроена в Польше одинаковым образом как и в России … Б) Назначение и выбор всех лиц и чиновников во все правительственные и присутственные места должны происходить по тем же точно правилам в Польше как и в России … В) Всякая Аристократия, хоть на Бога и Имуществах, хоть на привилегиях и правах родовых основана должна совершенно навсегда быть отвергнута и весь народ Польской одно только Сословие составлять на основании ...».

Сегодня пестелевский проект видится почти до деталей реализовавшимся пророчеством в практике взаимоотношений ПНР и СССР. Пестель предполагал уступку полякам части земель, считавшимися в России «возвращенными от Польши» - Гроднеской губернии, Белостокской области, части Виленской, Минской и Волынской губернии. В предварительных условиях русско-польского союза между Южным обществом и Польским патриотическим обществом совершенно явно звучали националистические аргументы проведения новых границ: «…области недовольно обрусевшие, чтобы душевно быть привязанными к пользе России, возвратить Польше».

Для своего времени это был очень радикальный проект, вызвавший не только тяжкое обвинение в приговоре Пестелю Верховного уголовного суда («участвовал в умысле отторжения областей от империи»), но и недовольство многих его соратников, не только из Северного общества, но из Южного, лидером которого был автор «Русской Правды». Они считали, что Польша не только должна остаться в составе России, но нужно присоединить к империи и те ее части, которые находились под властью Австрии и Пруссии. Возмущение вызвал сам факт переговоров Пестеля и его ближайшего помощника Михаила Бестужева-Рюмина с Польским патриотическим обществом (Михаил Орлов разорвал отношения с Бестужевым, сказав ему: «Вы не русский, прощайте»; Матвей Муравьев-Апостол писал брату Сергею: «Я первый буду противиться тому, чтобы разыграли в кости судьбу моей родины»). Но нет ничего более нелепого, чем видеть в Пестеля некоего полонофила, в нем говорил националист-прагматик. Характерно, что переговоры с Польским патриотическим обществом зашли в тупик именно по его вине, поляков оскорбил тон лидера Южного общества, о котором он так говорил на следствии: «…было за правило принято поставить себя к ним в таковое отношение, что мы в них ни малейшее не нуждаемся, но что они в нас нужду имеют, что мы без них обойтиться можем, но они без нас успеть не могут…». Другой декабрист, вдумчиво размышлявший о польском вопросе – Михаил Лунин. Также далеко не полонофил (он вынужден был выйти в отставку из гвардии из-за дуэли с поляком, отозвавшемся оскорбительно о России), Лунин, тем не менее, будучи католиком и долгое время проживший в Варшаве, относился к полякам с пониманием и даже сочувствием.

Свидетельством этого является его сочинение 1840 г., написанное уже в Сибири «Взгляд на польские дела г-на Иванова, члена Тайного общества Соединенных славян». Лунин одинаково не одобряет и польских повстанцев, и правительственные репрессии: «Подобно тому, как конституционное Царство, построенное на песке, должно было привести к восстанию, так и восстание, изолированное, несвоевременное, вспыхнувшее по сомнительным поводам, лишенное необходимых для своего развития средств и поставившее себе химерические цели, должно было окончиться полным подчинением страны. Непосредственными результатами восстания были: потеря всех прав, разорение городов, опустошение селений, смерть многих тысяч людей, слезы вдов и сирот... Оно причинило еще большее зло, скомпрометировав принцип справедливого и законного сопротивления произволу власти. Именно с такой точки зрения на него будут указывать будущим поколениям как на соблазн, которого следует избегать, и как на печальное свидетельство духа нашего времени…Все несомненно согласятся, что хотя русское правительство и несет долю ответственности за беспорядки, оно не могло поступить иначе, как покарать виновников восстания и восстановить свой поколебленный авторитет…Ему дали на это право, взявшись за оружие. Однако позже оно встало на ложный путь гонений, облеченных в форму законности. Вместо того чтобы укрепить свой авторитет широкими милостями, правительство скомпрометировано, окружив себя жандармами, шпионами и палачами».

Будущее Польши видится Лунину в тесном взаимовыгодном союзе с Россией, на правах широкой автономии. Особенно активно он использует геополитические аргументы: «Может ли Польша пользоваться благами политического существования, сообразными ее нуждам вне зависимости от России? — Не более, чем Шотландия или Ирландия вне зависимости от Англии. Слияние этих государств произошло путем ужасающих потрясений и бесчисленных бедствий, следы которых еще не вполне изгладились. Но без этого слияния на месте трех соединенных королевств, составляющих ныне первую империю мира, находились бы лишь три враждующих между собой, слабых провинции, без торговли, без промышленности, без влияния на другие народы и доступных первому же завоевателю; такими же их показывает нам история в пору разделения… Если бы удался химерический проект присоединения русских губерний к Царству Польскому, дела Польши не продвинулись бы вперед. Ее мнимые друзья, как видно, не оценивают таящихся в ней задатков, могущества и действия, стремясь запереть ее на суше. Ее подлинный упадок начался с тех пор, как она лишилась устья своей реки и побережья своего моря.

Этой великой нации столь же необходимы влажные туманы Балтики, как ее старшей сестре — благоуханные бризы Средиземного моря. Только дружески подав друг другу руки, смогут они овладеть этими средствами взаимного влияния, которое народы оказывают друг на друга для прогресса человечества…У поляков есть теперь гражданские законы, содержащие, несмотря на их несовершенство, почти все те элементы демократии, которые Франция завоевала ценой кровавой революции, и свободные от помех и традиционных предрассудков, загромождающих законодательство Англии. У них есть положительная гарантия целостности их территории и уверенность в постепенном ее расширении, благодаря основному принципу русских — сохранять и объединять — и всем средствам, имеющимся у них для проведения этого принципа в жизнь. Они участвуют в тех выгодах, какие предоставляют развитию торговли и промышленности устья Днепра, Буга и Днестра, выходы к Балтийскому и Черному морям, а также азиатский материк. Они ограждены от иностранного вмешательства в их внутренние дела, которое во все времена было для них столь гибельно, но которое впредь не выйдет за пределы пустых речей против растущей мощи двух объединенных народов. Наконец, они в состоянии взять в свои руки инициативу общественного движения, которое должно связать воедино славянские племена, рассеянные по Европе, и содействовать духовной революции, той, что должна предшествовать всякому изменению в политическом строе, чтобы сделать его выгодным».

В конце, как видим, отчетливо звучит панславистский мотив, которого лишена «Русская Правда». Панславистские идеи были популярны среди декабристов, достаточно вспомнить идеологию Общества соединенных славян и поэзию Александра Одоевского. Менее известны высказывания Александра Поджио, который мыслил в этом духе и на склоне лет, учитывая новейшие политические реалии. В письме М.С. Волконскому (сыну декабриста С.Г. Волконского) от 4 марта 1868 г. он писал, что европейцы больше всего боятся «осуществления…проэкта Велепольского о признании Польши и даровании ей, по примеру Венгрии, полной автономии (конечно, разумно без собственной армии). Тогда только запад вздрогнет и почувствует свое бессилие, свою ничтожность! Не усмиренная, а примеренная Польша грозит тем окончательным великим шагом, который должен поставить Россию во главу славянского, теперь рассеянного мира. Сплотить их на автономическом современном новом праве – вот наша единственная политика, цель великая, святая! Вот где наша сила и горе германцам и латинцам всем вкупе, если бы они восстали против такого рода обрусения!».

Панславистская тенденция в решении польского вопроса параллельно развивалась и в консервативном направлении русского национализма. Интересным примером здесь является историк и публицист Михаил Погодин. Во второй половине 1850-х гг. в ряде сочинений («Записка о Польше», «Польша и Россия») он выдвинул достаточно смелый проект польской автономии. В этом ему видится средство выхода России из положения «второклассных» и «третьеклассных» государств, в какое она попала после Крымской войны: «Польша была для России самою уязвимою, опасною пяткою: Польша должна сделаться крепкою ее рукою. Польша отдалила от нас весь Славянский мир: Польша должна привлечь его к нам. Польшею мы поссорились с лучшею Европейскою публикою: Польшею мы должны и примириться с нею». Польше необходимо дать особое, собственное управление: «Оставаясь в нераздельном владении с империей Российской, под скипетром одного с нею Государя, с его наместником, пусть управляется Польша сама собой, как ей угодно, соответственно с ее историей, религией, народным характером, настоящими обстоятельствами». Погодин предлагает восстановление «несчастной Польши в пределах ее родного языка» («язык – вот естественная граница народов»), то есть без Белоруссии, Волыни, Подолии, которые есть «часть России с Русскими жителями, с Русским языком, с Русскою верою», но с Познанью, западной частью Галиции и частями Силезии в которых осталось «польское начало».

Взамен отчуждения Польши Погодин предполагал присоединение к Российской империи восточной Галиции. Погодин видит в этом проекте очевидные внешнеполитические выгоды: «…Россия, огражденная дружественной, одну судьбу с ней разделяющей, Польшей, становится уже безопасною от всяких западных нападений, и вспомоществуемая усердно пятью миллионами преданного, восторженного племени, с собственными бесконечными силами, коими получит возможность располагать без всякого опасения и развлечения, сделается опять страшною западу, вместо того, что теперь страшен ей Запад». Кроме того, пример Польши привлечет к России и другие славянские народы. Единственная, сколько ни будь возможная форма будущего бытия Польши, как и других славянских государств, считает Погодин, — в Славянском союзе, «при покровительстве России, с взаимной помощию всех Славянских племен». Как видим, логика та же, что и у Поджио. Погодин предлагает и совершенно конкретные меры для привлечения симпатий поляков к России: приглашение всех польских эмигрантов в отечество без всяких ограничений; возвращение всех поляков, сосланных за политические преступления; подготовка учреждения университета в Варшаве или пяти факультетов разных польских городах; устройство железных дорог; установление свободы книгопечатания и т.д. Русские чиновники должны будут постепенно покинуть Польшу, а польские Россию, «чтобы впредь все места, как там, так и здесь, замещались туземными чиновниками». Впрочем, после восстания 1863 г. Погодин резко пересмотрел свои взгляды и стал отстаивать идею перерождения Польши путем ее «дешляхетизации»: «Шляхта нынешняя, как древние Евреи, изведенные из Египта, должна погибнуть в сорокалетнем странствии по пустыне Европейской, а новая Польша с освобожденными крестьянами и городами должна начать новую жизнь, новую историю, в соединении с Россиею».

Членство Польши во Всеславянской федерации предлагал как решение польской проблемы и Николай Данилевский в своей книге «Россия и Европа»: «…счастливая судьба может открыться для Польши и поляков не иначе, как при посредстве Всеславянской федерации. В качестве члена союза, будучи самостоятельна и независима, в форме ли личного соединения с Россией или даже без оного, она была бы свободна только во благо, а не во веред общеславянскому делу. Силы Польши были бы в распоряжении союза; а всякое действие ее против России было бы действием не против нее только, а против всего Славянства (одну из составных частей которого она сама бы составляла), было бы, следовательно, изменою против самой себя».

Обе подхода к решению «польского вопроса» - узко-националистический и панславистский – варьировались в русской националистической мысли до самого конца существования Российской империи. Как пример первой тенденции можно привести появившуюся в 1915 г. записку «По поводу “Воззвания” Верховного главнокомандующего к польскому народу», подписанную такими видными националистами как Федор Самарин, Владимир Кожевников, Лев Тихомиров, Дмитрий Хомяков. В «Записке» говорилось, что «мысль об отречении от Польши и создании из Польши самостоятельного государства вовсе не чужда русскому политическому сознанию». Справедливость этой меры обуславливается тем, что «никаким великодушием, мы не можем привлечь к себе сердца народа, который не хочет от нас ни казни, ни милости, ни гнева, ни великодушия, а только независимости и свободы», будучи народом иной культуры, вероисповедания, обладающим самостоятельными государственно-политическими традициями. Для России «представляется нежелательным и опасным включение в состав Русского государства как полноправных и привилегированных граждан многомиллионного польского населения, чуждого нам во всех отношениях». Поэтому авторы «Записки» призывали «образовать из Польши в этнографических ее границах совершенно самостоятельное государство; это решение наименее опасное с русской государственной точки зрения вероятно удовлетворило бы поляков более чем политическая автономия или уния».

Что же касается панславистской тенденции, то она не умерла даже после 1917 г. Друг Василия Розанова критик и публицист Петр Перцов писал в 1921 г. (год Рижского мира!) в неопубликованном сочинении «Куда идет Россия?»: «Только объединение Всеславянства возвращает нам наши надежды и смысл русской истории. Это есть прежде всего – соединение православных (византийских) и католических (зап[адно] - европейских) элементов в одно целое… То есть здесь фактическое и невольное объединение Востока и Запада, античности и европеизма, т.е. рождение 3-го типа Арийства – Славянского… В одной России не может быть преодоления Европы: мы слишком византийцы для этого. Но мы + Польша преодолеваем ее. Только Всеславянство …соборно создаст свое исповедание христианства. Софианство есть Восток + Запад. И Царьград будет дан всему Славянству, а не России только». Следует добавить, что Перцов дожил до 1947 г. Так что он мог вполне надеяться, что его мечта о России как объединителе «Славии» начинает сбываться…

Разумеется, все рассмотренные выше проекты имеют сегодня чисто академический интерес. Слишком многое безвозвратно изменилось за последние годы в России и Польше. Но остается проблема русско-польского диалога, остается фактор уникальности, эксклюзивности русско-польских взаимоотношений. Поэтому знание о прежних попытках диалога небесполезно.

Автор - кандидат исторических наук.

Примечания. Статья была подготовлена на основе выступления автора на первой встрече польско-российского клуба «7/7», организованного Посольством Польши в РФ в Москве 17-18 декабря 2009 г.

http://www.apn.ru/publications/article22376.htm «Агентство Политических Новостей» 2010-02-10
Ярослав Бутаков Была ли в России «полонофобия»?
Ост-политик
Какой бы то ни было «полонофобской» партии в России не имелось до последней трети XIX века. В то же время для значительной части российской элиты с начала XVII века была характерна ярко выраженная полонофилия. Она проявлялась как в культуре, так и в политике.
События Смутного времени начала XVII столетия показали, что в российской знати имеется очень сильное пропольское течение. Оно проявилось уже в эпопее восшествия на престол Лжедмитрия I. В 1610 году группировка боярства сделала попытку призвать на московский престол польского королевича Владислава. Было бы неверно изображать стремления этой группировки так, как это делали тогда её противники и как до сих пор иногда их трактуют. То есть как намерения «окатоличить» Русь. Разумеется, ни у бояр, ни ранее у Лжедмитрия, ничего подобного и в мыслях быть не могло. Об этом свидетельствуют хотя бы условия, на которых означенная партия русской знати призывала царствовать Владислава. Польский королевич должен был принять Православие и обязывался не пускать в Россию проповедников католической веры. Хорошо заметно стремление бояр оградить свои привилегии как сословия. Новый царь не должен был принимать решения по важнейшим государственным делам без совета с боярской Думой. Боярин не мог быть наказан без суда с участием представителей своего сословия. Таким образом, в политике «семибоярщины» мы видим не более, чем попытку ограничить самодержавие в пользу аристократии, а призванный иноземный царь гораздо лучше подходил для роли ограниченного монарха, нежели коренной русак. Если бы эта попытка удалась, политический строй России сблизился бы с таковым Польши и, быть может, история обоих славянских государств пошла бы иным путём.

Но, как известно, соглашения были грубо нарушены польской стороной. Алармистские круги Польши (себе на беду, как позднее выяснилось) отвергли исторический шанс достичь примирения и сближения двух славянских держав. Действия короля Сигизмунда и Жолкевского объективно усилили позиции противников «семибоярщины». Политику их противников никоим образом нельзя трактовать как проявление некой «полонофобии». Это была естественная национальная реакция на вероломную иноземную оккупацию.

До середины 17 столетия Польша казалась сильнее России и являлась наступающей стороной в «споре славян между собою». Смоленская война 1632-1634 гг. стала последней, выигранной Польшей у царской России. Сильный удар по Польше нанесла война Украины за независимость, начавшаяся в 1648 году. С середины XVII века наступающей стороной становится Россия.

Но та же война за независимость Украины обозначила важное место Польши в геополитике Российского государства. Война завершилась фактически разделом Украины между Россией и Польшей. Русская элита того времени считала Польшу более надёжным и предсказуемым партнёром, чем склонное к постоянным изменам украинское казачество. Русская элита в это время интенсивно впитывала польскую культуру, а главным проводником польского культурного влияния стал двор самого царя Алексея Михайловича. По Андрусовскому перемирию 1667 г. Украина была разделена по Днепру, но при этом Киев на правом берегу Днепра достался России. Когда через 20 лет близился срок завершения перемирия, то такой крупный деятель российской элиты того времени как Ордин-Нащокин не исключал при заключении «вечного мира» (был подписан в 1686 г.) для его прочного обеспечения даже отдать Киев Польше.

Больше столетия Россия и Польша являлись стратегическими партнёрами. Правда, Россия неоднократно, в целях собственной безопасности, вмешивалась в борьбу партий в Польше, стремясь обеспечить королевский трон за пророссийскими кандидатами. Но на территориальную целостность Польши, как она была обозначена в договоре 1686 года, не посягала. Первый раздел Польши 1772 г., инициаторами которого выступили Австрия и Пруссия, не поколебал тесных партнёрских отношений. При этом Россия присоединила к себе лишь восточную часть Белоруссии. Только разделы 1793 и 1795 гг., закончившиеся ликвидацией польской государственности и породившие мощное национальное движение в Польше, возобновили конфронтационную эпоху в отношениях двух наций.

При этом со стороны России долгое время не наблюдается никаких враждебных тенденций по отношению к полякам как нации. В результате разделов Польши к России были присоединены этнические украинские, белорусские и балтские земли, но не собственно польские. На присоединённых территориях поляки были представлены главным образом элитными группами – дворянством, католическим духовенством и частью горожан. Россия XVIII – 1-й половины XIX вв. проводит ярко выраженную политику веротерпимости в отношении других христианских исповеданий. В царствования Павла I и Александра I это доходит даже до попыток объединить все ветви христианства. Польское дворянство инкорпорируется в состав дворянства российского с сохранением всех привилегий. Павел I освобождает из тюрьмы вождя польского сопротивления Косцюшко. Другой бывший репрессированный вождь польского восстания Адам Чарторыйский становится министром иностранных дел в первые годы царствования Александра I.

Со стороны русских правящих кругов в это время имеет место ярко выраженная полонофилия. Польша рассматривается частью русской элиты как мост, призванный соединить Россию с Западной Европой и приобщить Россию к благам западной цивилизации. Польша как высококультурная страна, транслятор западных тенденций на Россию – вот господствующий русский взгляд на Польшу в эту эпоху увлечения либерализмом.

Даже участие значительной части поляков в мировой войне начала XIX века на стороне Наполеона не поколебало дружественного расположения Александра I и его двора к Польше. Она по-прежнему рассматривалась им как пример для России. С этой целью он на Венском конгрессе настоял на включении большей части Польши в состав Российской империи на правах автономного «царства». Как и в Финляндии, в Польше Александр I правил как конституционный монарх. При этом он надеялся, что конституционные порядки Царства Польского смогут стать в будущем примером для России. Официальным языком делопроизводства в Польше в это время был польский, у Польши был свой сейм и своя армия.

Слишком явное покровительство царя Польше вызывало в то время оппозицию не у российских консерваторов, а у революционно-демократической части русского дворянства – будущих декабристов. Когда в 1817 году прошёл слух, будто Александр I хочет восстановить Польшу в границах 1772 года, то есть с Курляндией, Литвой, Белоруссией и Правобережной Украиной, один из братьев Орловых поклялся убить царя. Слух оказался ложным. Однако этот случай отнюдь не говорит о какой-то «полонофобии» у русских дворянских революционеров. Совсем наоборот. Передовая русская общественность всегда воспринимала ликвидацию польской государственности как несправедливость. В планах декабристов было предоставление независимости Царству Польскому. Руководитель Южного общества Павел Пестель вёл переговоры с главой Польского Патриотического союза Яблоновским. Это было по достоинству оценено самими поляками. Так, во время польского восстания 1830-1831 гг. в Варшаве было проведено богослужение в память пятерых мучеников русской свободы, казнённых Николаем I.

Польское восстание 1830-1831 гг. стало концом конституционной идиллии, о благотворном влиянии которой на Россию мечтал Александр I. Царство Польское было лишено всякого намёка на институты государственности. Между тем, официальным языком остался польский, на права магнатов, шляхты и ксёндзов, не примкнувших к восстанию, государство не посягнуло.

В новую эпоху либеральных веяний – в первые годы царствования Александра II – российская власть поначалу предпринимает шаги к восстановлению некоторых польских «вольностей», заигрывает с поляками. Это особенно заметно в официальной государственной идеологии, наглядным выражением которой стал памятник «Тысячелетие России» в Новгороде, установленный в 1862 году (кстати, автор проекта, Михаил Микешин, поляк по матери – урождённой Борташевич-Одолянской). На нём красуются фигуры трёх великих князей литовских, которые принадлежат не только и не столько русской, как польской истории – Гедимина, Ольгерда и Витовта.

Но уже на следующий год вспыхнуло новое восстание в Польше. Хотя радикальная общественность в лице Герцена выразила сочувствие и приветствие восстанию, либерально настроенную часть российской элиты оно оттолкнуло стремлением вновь забрать под польскую власть западно-русские (т.е. белорусские и украинские) земли. После подавления восстания началась русская националистическая реакция. Конец XIX века – время становления национализма в современном смысле этого слова по всей Европе.

Хотя титул «царя Польского» остаётся в титулатуре российского императора, название «царства Польского» исчезает из государственных документов. Теперь российская часть Польши официально именуется «привислинскими губерниями». Делопроизводство и школьное образование полностью переводятся на русский язык, употребление польского языка в общественной жизни запрещается. При этом сословные и имущественные привилегии элиты не ограничиваются. Однако российское правительство берёт курс на русификацию Польши и её элитных классов.

В начале ХХ века стало понятно, что эта политика завершилась провалом. Тем более, что температуру политической жизни стали определять уже не прежние элитные классы, а новые, выходящие на общественную арену, в первую очередь – промышленный пролетариат. Российский премьер Столыпин выдвигает план предоставления Польше в её этнографических границах государственной самостоятельности, правда, «в вечном союзе с Россией». То есть при наличии всех атрибутов государственной власти суверенитет Польши ограничивался бы в сфере внешних сношений и обороны наличием безусловных обязательств перед Россией. Выделение Холмской губернии с преобладающим (до операции «Висла» 1944-1947 гг. по выселению украинцев в новые западные районы Польши) украинским населением из состава «привисленских губерний» было первым шагом к делимитации будущей государственной границы между Россией и Польшей по этнографическому признаку.

В начале Первой мировой войны неосуществлённый план Столыпина был снова извлечён на свет. Он претерпел заметные коррективы в расчёте на победу: в состав Польши предполагалось включить отобранную у Австро-Венгрии Западную Галицию с Краковом, аннексируемые у Германии земли на запад до Одера, а также южную, бóльшую часть Восточной Пруссии (северная, меньшая должна была отойти к России). Объявление этого плана должно было быть приурочено к крупной победе русских войск, а она-то как раз и не приходила. Тем временем, после вступления в Варшаву немцев летом 1915 года кайзер Вильгельм II демагогически провозгласил независимость Польши. После этого, в обстановке поражений, говорить о собственных планах в отношении Польши царскому правительству было как-то неудобно. Принцип независимости Польши был официально признан только Временным правительством.

Оглядываясь на историю взаимоотношений России и Польши, резонно задаться вопросом: не было ли поведение российской элиты позицией этакого «старшего брата»? Готов терпеть самостоятельность до известных пределов, но наказываю за непослушание? Или же это было стремление найти модель добрососедского сосуществования двух крупнейших славянских наций? Представляется, что здесь переплетались мотивы как того, так и другого рода.

Но можно определённо сказать одно: российская элита, за исключением небольшой её части и то короткое время конца XIX века, не стремилась к изменению национальной и религиозной идентичности польского народа. В то же время господствующие течения в польской элите, когда имели такую возможность, стремились к распространению польской этнокультурной модели на восточную часть славянства. Если в политике России мотивы национально-религиозного мессианства полностью исчезли уже к концу XVII века, то польские элитные круги проявляли их по отношению к Белоруссии и Украине и во время польских восстаний XIX века, и в период между двумя мировыми войнами ХХ столетия. Именно этой архаичной установкой на мессианство, восприятием своей геокультурной роли как форпоста католического Рима и европейской цивилизации на границе с варварским схизматическим Востоком до сих пор обусловлены многие моменты непонимания и неприятия России Польшей.

В то же время смягчённый вариант культурного мессианства Польши, трактуемый как культурный мост между Европой и Россией, облегчающий России добровольное восприятие благ западной цивилизации, всегда благосклонно воспринимался в России. Мы это видели на примере недавних времён, на отношении советских граждан к Польше, когда та была частью социалистического сообщества. Польша способна играть уникальную геокультурную роль посредника в диалоге между Россией и Западом, одинаково хорошо зная ту и другую сторону. Представляется, что будущее добрососедских польско-русских отношений именно в этом.

Автор – историк, публицист, кандидат исторических наук, доцент ГГУ.

Примечания. Статья была подготовлена на основе выступления автора на первой встрече польско-российского клуба «7/7», организованного Посольством Польши в РФ в Москве 17-18 декабря 2009 г.

http://www.apn.ru/publications/article22387.htm «Агентство Политических Новостей" 2010-02-12
Олег Неменский Поляки и русские: народы разных времён и разных пространств
Ост-политик
Трения между поляками и русскими, обострившиеся в последнее время, нередко вызывают недоумение. Мол, непонятно, что же эти народы не поделили. При этом их же представители с трудом могут объяснить, в чём причина этих трений. Русские, сталкиваясь с польской озлобленностью, обыкновенно ссылаются на старый образ из крыловской басни про собачку Моську, которая, «знать, сильна, что лает на слона!». Поляки же пускаются в рассуждения о «ценностной пропасти» между двумя культурами и объясняют озабоченность русским вопросом некой «российской угрозой», которая постоянно нависает над их страной. При этом ценностями русской культуры называют то, что в самой русской культуре имеет, обыкновенно, выраженно негативное восприятие. Оба объяснения слабы, так как представляют односторонний взгляд, притом ещё и оскорбительный для другой стороны. Глубинная же причина ситуации ими никак не затрагивается: они описывают не основания для конфликта, а лишь выводы из него.
Полагаю, что противоречия между русскими и поляками носят не столько конъюнктурно-политический или ценностный, сколько идентитарный характер. У нас противоречащие и даже взаимоисключающие идентичности, и в этом корень проблемы.
Вообще, идентичность всегда имеет ностальгическую природу, она структурирует нашу коллективную память, и поэтому её рассмотрение нельзя отделить от исторического самосознания, от представления о том, каким было прошлое – русское, польское или какое-либо другое. Многажды отмечалось, что каждый народ имеет свой «золотой век» в истории. И это не просто «лучшее время» на его памяти, а иногда и вовсе не лучшее. Но это эпоха, на воспоминаниях о которой основано его историческое самосознание и его идентичность. Это как бы идентитарное зеркало, глядя в которое он видит, кто он такой.
Несомненно, что для русских «золотой век» - это Киевско-Новгородская Русь, «Русь Владимира», то есть Русь X-XII вв. Основы нашего самосознания запечатлены в т.н. Киевском цикле былин и в многочисленных сказках о русских князьях и богатырях. Согласно с представленной в них картине прошлого писались и учебники русской истории, и в имперское, и в советское время. Как не раз отмечалось исследователями, в образе былинного князя Владимира Красно Солнышко сошлась память о сразу о двух великих князьях – о Владимире Святом и о правившем более чем веком позже Владимире Мономахе. Эта былинная Русь – образ идеального русского прошлого, идеального правителя, идеальных заступников Земли Русской, идеального уклада жизни.
Далее – катастрофа XIII века, т.н. «монголо-татарское нашествие» и последовавшее иго. Вся русская история в дальнейшем – это история преодоления той катастрофы и её последствий. Как сопутствующее той катастрофе событие воспринимается западная агрессия того же века, крестовые походы, которые тогда обрушились и на Русь, и на Византию (был надолго взят Константинополь, по-русски – Царьград, то есть город, в котором сидел наш царь (да и наш патриарх)). Далее продолжение той катастрофы – события XIV – XVI вв., когда турки и поляки подчинили себе почти всю православную ойкумену. Это та же ситуация: опять же двойная агрессия – с Запада и с Востока, направленная на подчинение ослабленных православных народов, ослабленной Русской земли.
Вся политика России с того времени была основана на двух констатациях: Московское государство – единственное независимое на Русской земле и единственное независимое во всём православном мире, а потому перед ним стоят две задачи: воссоединить Русскую землю и освободить единоверные народы. Такова, если угодно, главная проблематика русского исторического нарратива, такова идейная основа всей русской политики с XIV по ХХ вв. И хотя после 1917 года эта идеологическая линия была сломлена и государство стало руководствоваться иными понятиями и мотивациями, тем не менее даже в СССР власть во многом прибегала к этим же старым идеологическим формулам для обоснования и легитимации своих действий. И неудивительно – русская идентичность вынуждала с собой считаться, хотя бы в некоторой степени.
«Слово о погибели Русской земли» - это название не только гениального литературного произведения XIII века, но и почти всей дальнейшей русской культуры. Ностальгия помогает обрести чёткое самосознание ещё больше, чем зримая реальность – и ностальгия по утраченной единой Русской государственности определила всё русское самосознание, да и вообще всё то, что мы можем назвать русскостью.

Важно подчеркнуть, что идентичность, формировавшаяся на основе православной культуры, обладала значительным своеобразием по сравнению с тем, что в это же время творилось на Западе. Основы русской идентичности – это такие понятия, как «Русская земля» (каноническая территория Русской церкви, со временем осознанная как святая), «русская вера», а также «русские люди» - то есть люди русской веры, живущие на Русской земле. И благодаря тому, что в каждой деревне священник доносил до прихожан эти формулы самосознания, русская идентичность к XIV-XV векам утвердилась на Русской земле повсеместно и во всех социальных слоях. Что, опять же, очень сильно отличало русскую ситуацию от западной, и конкретно – от польской. Там, как показывают исследования, утверждение этнической идентичности в широких слоях населения происходило значительно позже, в Раннее Новое время, в XIX и даже нередко в ХХ вв. А сама идентичность становилась и развивалась другими путями.
Что же с поляками? Польский «золотой век» - это период XVI – XVII столетий, это Первая Речь Посполитая, шляхетская республика. По идее, поляки тоже могли бы ностальгировать по пястовской Польше, но, этому помешали два обстоятельства. Во-первых, её история не закончилась катастрофой, между тем именно катастрофа рождает то чувство всеобщей ностальгии по утраченному, которое и претворяет в сознании народа предшествующий ей период в «золотой век» истории. Во-вторых, более поздняя эпоха Первой Речи Посполитой была гораздо ярче и культурно значимей. И это было государство, которое занимало собою всю Западную Русь, то есть ту священную Русскую землю, возвращение которой уже в XV-XVI веках было главным нервом русской жизни, главной задачей всей политики Московского государства. Мало кто из поляков помнит, как осуществлялось подчинение русских земель, когда именно была захвачена Червонная Русь, как подчинили Подляшье и Волынь, как заключалась Люблинская уния. Но все западнорусские земли ощущаются как «свои», как пространство польской истории, политики и культуры.
Этот польский «золотой век», так же как и русский, закончился катастрофой. И хотя уже события середины XVII века можно назвать катастрофичными, всё же та катастрофа, которая окончательно закончила этот «золотой век» – это разделы Речи Посполитой в конце XVIII столетия. Вся дальнейшая польская история – это ностальгия по утраченной государственности и по утраченному с нею национальному единству, это история борьбы за восстановление Польши. Лозунг «воссоздания Польши в границах 1772 года» - важнейший для всей польской мысли с XVIII века и по ХХ.
Замечу, что польская идентичность для того времени – это идентичность в первую очередь сословная, она определялась формулой «польский народ шляхетский». Весь XIX век лучшие польские умы были увлечены вопросом, как эту польскость, а значит и эту ностальгию по утраченной Польше, внушить «простому люду», и, надо сказать, немало преуспели в этом. И всё же сословная ограниченность польскости мешала организации польского сопротивления даже ещё и в ХХ веке. Важнейшей проблемой было то, что тот «простой люд», на который рассчитывали поляки, был этнически очень разный: количественно бóльшую его часть составляли русские крестьяне, которые (в отличие, кстати, от польских) имели довольно определённые понятия о том, кто они и чем они отличаются от поляков (своей «русской верой»). Ещё Т.Костюшко писал о том, как можно и как нужно сделать «rusinów naszych» поляками по самосознанию и уже он отметил, что главным орудием для этого может быть только католическая религия, распространение католической веры.
Как мы знаем, осуществить это так и не удалось, а после Второй Мировой войны Польша была возвращена в свои пястовские границы. И в этом можно усмотреть некоторый надлом современного польского самосознания: границы соответствуют не той Польше, по которой оно ностальгирует: Польша теперь телом в Центральной Европе, но душой по-прежнему в Восточной, что определяет всю польскую восточную политику. А в Польше, кстати, почти вся политика, и даже не только внешняя, так или иначе сводится к восточной.
Так русская и польская идентичности, сформировавшиеся в современном своём виде в разные эпохи и ностальгирующие по очень разным столетиям, пересекаются территориально: вся Западная Русь (состоящая ныне из Украины и Белоруссии) – это пространство, которое привыкли считать своей национальной территорией и русские, и поляки. Главным противником в деле восстановления Русского единства всегда представали поляки. Главным противником восстановления Речи Посполитой в границах 1772 года всегда были русские.

На этом противоречии основана и принципиальная разница в восприятии исторических событий и политики в отношении друг друга.
Разделы Польши в XVIII веке – радостное событие русской истории, объединение русских земель, и трагедия для поляков. При этом поляки не понимают, почему России было так важно разделить Польшу (и вынуждены для объяснения этого придумывать некую «русскую тягу к агрессии»), а русские, со своей стороны, не понимают, почему поляки так держатся за чужое. Для русских всегда было очень важно, что во время этих разделов Россия не взяла себе «ни пяди польской земли», не пересекла польскую этнографическую границу, а лишь возвратила себе отнятые поляками русские земли. Как Екатерина Великая в честь этих разделов выдавала медали с нанесёнными на них словами «Отторгнутое возвратихъ», так и во всех русских учебниках это всегда описывалось как возвращение отнятого. Это было величайшим национально-освободительным актом, за который, по русской мысли, поляки не имеют права как-либо обижаться на русских, ведь мы вернули себе своё, освободили «подъярёмную Русь», подчёркнуто не допустив захвата ничего польского. Наоборот, от поляков ожидается покаяние за извечную агрессию.
То же и с 1939 годом. На русских произвёл огромное впечатление польский захват западнорусских земель в 1920 г., и всесторонняя общественная поддержка, которая сопровождала операцию по возвращению отторгнутых территорий в сентябре 1939 года, опять же, не имела под собой какой-либо агрессивной по отношению к Польше формы мысли: Советский Союз лишь возвращал оккупированные поляками земли и, как тогда это по-большевицки формулировалось, восстанавливал территориальную целостность украинской и белорусской наций. При этом Москва подчёркнуто не переходила этнических границ польского народа, нарочито отказываясь от агрессивности в отношении собственно польских территорий. Но для поляков это всё выглядело (тогда и сейчас) совершенно противоположным образом: в 1920 г. Польша не оккупировала западнорусские земли, а восстанавливала свои «исторические границы», а в 1939 году СССР совершил не национально-освободительную операцию, а агрессию в отношении Польши. Это то различие в восприятии, которое никогда не исчезнет: оно основано на различных структурах польской и русской идентичности.
Из этого проистекает и принципиальное различие во взгляде друг на друга, на понимание польского в русской культуре и русского в польской.
Кто такие поляки для русских? Русский «золотой век» помнит поляков в их пястовских границах. Если заглянуть в русскую средневековую литературу, то это какой-то чуждый народ на западе: выражение «сгинул меж чехом и ляхом» означало то, что человек пропал – удел обыкновенно плохих героев. Потом поляки – это чужеродные агрессоры, «паны», накинувшие ярмо на значительную часть Руси, стремящиеся захватить Москву и неволящие русскую веру. А ещё позже – побеждённый враг, наказанный самой историей за свою агрессивность, но теперь обезоруженный и потому безопасный. Примерно тогда же, в XIX веке, в связи с распространением славянофильских идей, поляки предстали ещё и как отрёкшиеся от православия Кирилла и Мефодия «предатели славянства», что дополнило и их «предательство» русского царя, то есть факт польских восстаний. Примечательно, что образ «поляков как предателей» настолько глубоко засел в русское мышление, что вновь проявился уже в 1980-90-е гг. И тогда же – новая трактовка польского народа как «вечного слуги», который, будучи не способен к самостоятельной жизни, убегает от одного хозяина к другому. В конечном счёте – «какой-то небольшой народ у наших западных границ», всё более окрашивающийся в цвета «параноидальной русофобии», снова описываемой как проявление комплекса «вечного слуги» по отношению к «бывшему господину».

И принципиально отличное польское восприятие русских. Для польского «золотого века», для эпохи Первой Речи Посполитой «русские» – это православные и униатские массы населения Восточных Кресов, отличные от поляков не только своей религией, но и социально. Восточные же русские, то есть те, которые жили за границами Польши, вообще не воспринимались как «русские». Для польского мышления «Русь» ограничивалась восточными пределами польской государственности, а дальше жили «москали», к «русским» отношения не имевшие.
Однако уже с XVI-XVII века для польских политиков было важнейшей проблемой, точнее угрозой, которая нависала над их властью над Кресами – общее русское самосознание населения в обеих частях Руси. И вся польская мысль была направлена на то, чтобы обосновать раздел Руси, чтобы уничтожить общее русское самосознание, противопоставив русских по обе стороны польской границы друг другу как разные народы. Москалей в XIX веке переименовали в «россиян», но при этом надо учитывать, что если для русской культуры Россия – это высокопарное наименование Руси, для польского языка это совсем другое слово, подчёркивающее отличие Восточной Руси от Руси польской. Далее русское население Западной Руси было переименовано в украинцев и белорусов, а сам этноним «русский» приобрёл отчётливо пейоративное значение. Так родилась польская русофобия – целая идеология, отрицающая актуальное существование русского народа, да и вообще чего-либо русского.
Национально-освободительная политика России воспринималась как агрессия, и постоянная необходимость противостоять ей создало образ России как вечно агрессивной державы. Это осмысливалось не просто как конфликт с соседом, но в общем контексте цивилизационного мышления поляков (Польша как «форпост христианства» на Востоке, Польша как светоч европейских ценностей, народ-мессия и т.д.), что приводило к осмыслению России как культурного врага. Так, польская идентичность конструировалась на основе российского антиобраза. Возникает восприятие России как «страны зла» и как идентитарного антипода поляков. Те же «русские ценности», как их формулирует польская культура, являются всего лишь перевёртышами того, что осознаётся как «польские ценности», а «российская действительность» традиционно описывается по модели, собирающей всё самое худшее, что может вообразить себе поляк. Но главное: это не русская страна, а «российская», и живут в ней некие «этнические россияне».
Поляки не помнят русского «золотого века», они не помнят русского единства и для них его просто нет. А то, что оно есть для самих русских, вынуждает их к активному отрицанию русскости. Русских нет, есть россияне, украинцы и белорусы. Русской земли нет, есть российская и польская, на которой живут украинцы и белорусы. И т.д. Так, даже в самом польском языке невозможно выразить существование русского народа. Например, как перевести на польский язык фразу «80% россиян составляют русские»? Дословный перевод невозможен. Для поляков русских просто нет. И в этом важнейшая проблема для наших взаимоотношений: с одной стороны, русские не хотят признавать каких-либо польских прав на Русскую землю (и, оговорюсь, что на мой взгляд это обоснованно: любой народ имеет право на самозащиту на своей исторической территории), а с другой стороны поляки не хотят признавать существование народа, для которого вся Русь – своя земля и своё священное пространство. Они не знают о русских, они готовы иметь дело только с россиянами, то есть с воображённым в польской культуре народом, который по своей идентичности имеет отношение только к землям на восток от границ Первой Речи Посполитой.
Надо признать, раскол Руси, начатый поляками и довершённый большевиками, действительно имеет место быть и постепенно входит в народное сознание. Владимир Путин даже предположил в одном из своих выступлений 2001 года, что в XXI веке может сложиться такой новый народ – россияне. Однако мало кто серьёзно отнёсся к такой фантастической идее: есть факт русской идентичности, и пока что трудно представить, чтобы она полностью исчезла. Как и трудно себе представить малые народы России, отказавшиеся от своей этнической идентичности в пользу новой национальной. Русских нет в польском языке и в польском самосознании, но они есть в реальности, и от этого никуда не деться.
Так, мы видим ситуацию, когда на одном геополитическом пространстве сосуществуют друг с другом два народа, сама идентичность которых запечатлела разные времена и разные «свои» пространства. Это различие восприятия можно увидеть по любым польским и русским текстам, касающимся судеб Западной Руси (для русских) и Восточных Кресов (для поляков).
* * *
Для иллюстрации сказанного я приведу в пример то, что мне попалось в руки буквально в последние дни перед нашим круглым столом. Такой случайный выбор источников оправдан тем, что для иллюстрации описанного выше можно использовать почти любые тексты русского и польского происхождения, касающиеся взаимных отношений и исторической памяти, так что критерий «что на днях под руку попало» здесь по-своему неплох. Для начала процитирую несколько мест из верноподданнических адресов дворян западнорусских губерний, написанных на имя царя Александра Второго (РГИА, ф.796, оп.205, № 440). Сборник современных, написанных разными подчерками, копий имеет тот недостаток, что в нём не указаны ни даты, ни имена подателей. Однако в данном случае это и не важно: такие прошения были столь типичны, что переписчики не считали нужным указывать конкретные данные, и сама их типичность, если угодно банальность, нам и важна. Не принципиально также, были они написаны по случаю восшествия Александра II на престол или в связи с событиями 1863-64 гг. – в любом случае именно «польский вопрос» оказывался одним из важнейших для всех дворян западнорусских губерний, что русских, что поляков. И потому почти в каждом таком адресе присутствуют своего рода краткие исторические очерки, призванные подтвердить слова автора. Они-то нам и интересны.
Вот, для начала, отрывок из обращения к царю, судя по тексту, польского дворянина Подольской губернии. К сожалению, это единственное письмо польского авторства из этой папки, однако оно достаточно выразительно и даёт возможность увидеть основные моменты польского восприятия.

"Августейший монарх! … Русь соединилась с Польшей торжественным и добровольным Люблинским договором, целыми поколениями принимала формы родственной цивилизации. Образованность и общественная жизнь её, с незапамятных времён запечатлены характером исключительно польским! Источником силы и сохранения польского элемента, независимо от последовавших политических переворотов, есть лежащая в основании его идея народного представительства и гражданской свободы! В продолжении последнего полувека политика, противная господствующему в этом отношении духу, бывала причиной непрерывного раздора, которого безвыходное положение глубоко беспокоит всякого благомыслящего гражданина. Дворянство Подольской губернии всеподданнейше просит Ваше Императорское Величество об устранении упомянутого положения Августейшею Волею Своею! Исключительное ведущее к этому средство Дворяне Подольской Губернии усматривают в восстановлении Административного единства Польши со включением в состав её Западного края, и с полным уважением прав вызванного в настоящее время на поприще общественной деятельности местного сельского населения».

Здесь примечательны несколько моментов. Во-первых, польский автор пишет о соединении «Руси с Польшей», а не «западнорусских земель». Несмотря на то, что он обращается к русскому царю, который, разумеется, никогда не признавал и не мог признавать подчинения Руси Польше, но лишь её части, для поляка «Русь» ограничивается только теми землями, на которых имело место польское господство, в русском же царе он видит внешнюю, пришлую власть иноземного монарха. Для него Россия – это не Русь, и царь российский – не русский царь, ибо Руси природна польская власть.
Во-вторых, ему не свойственно знание о том, когда конкретно подольские земли были включены в состав Польши: для него вся Русь вошла в Польшу по «Люблинскому договору» (напомню, большая часть Подолии была подчинена поляками задолго до этого события). Но здесь актуализируется миф о добровольном характере Люблинской унии, игравший и по сей день играющий важнейшую роль в польском мышлении о Кресах.
В-третьих, показательно, что историческая память автора очень короткая – события до XVI века ему представляются «незапамятными временами». И это очень точно: польская память об истории Кресов «не помнит» их допольского прошлого, игнорирует непольскую культуру этих земель. Вообще, польское понятие о Восточных Кресах часто недопонимается в русской культуре: его воспринимают как обозначение территориальных пространств, тогда как оно определяет скорее культурные пространства. Помню, как-то в одном из польских книжных магазинов я взял посмотреть альбом фотографий, называвшийся «Культура Кресов» (или как-то иначе, но примерно так) и с удивлением для себя обнаружил в нём изображения памятников только польской культуры и ничего, напоминавшего бы о непольском культурном наследии этих земель. Тогда я смог ясно осознать, что такое «Кресы» для поляков: это не вообще земли (Западной) Руси, это пространство именно польской культуры. Как очень точно сказано Анджеем Новаком во Введении к «Истории Кресов», сама эта история начинается только тогда, когда «Польша вышла на пространства православной, русской земли». Кресы – это пространство польской экспансии, а совсем не конкретные земли со всем многообразием их истории, и именно как таковые они вошли в польское самосознание, став одной из основ польской идентичности. Такое восприятие не предполагает памяти о допольской истории этих земель, не предполагает и акцентуации их непольской составляющей в более позднее время. И автор обсуждаемого текста, начиная польскую историю своей родной земли с Люблинской унии, характеризует всё, что было до польского присутствия на русских землях, как «незапамятные времена», причём даже они ему представляются уже польскими. Вся «образованность и общественная жизнь» края «с незапамятных времён» «запечатлены характером исключительно польским». То есть полностью отвергается присутствие в общественной жизни края непольской составляющей - такого как бы никогда и не было.
В-четвёртых, в процитированном тексте мы видим очень отчётливое проявление польского понимания «народа» как сословной категории. «Идея народного представительства и гражданской свободы», о которой говорит автор, является сословным требованиям восстановления республиканских прав шляхты, невозможных в системе Российской империи. При этом автора совершенно не смущает то, что почти всё население края иноэтнично и поляками не является не только по вере и культуре, но и по самосознанию. Гражданская жизнь края видится только шляхетской, а шляхта к тому времени здесь была уже почти только польской и полонизированной, на взгляд же автора – она была такой всегда. Так желаемое «народное представительство» Подолии оказывается «исключительно польским».
В-пятых, главной неурядицей, причиной всех бед края для автора предстаёт то, что Подолье включено в состав русских губерний и, тем самым, не входит в состав Царства Польского. Восстановление Польши в старых границах – главная цель его обращения к царю. То есть опять же письмо написано в ностальгии по Первой Речи Посполитой – свойстве, уже неотделимом от польской идентичности.

Теперь посмотрим письмо другого дворянина из западнорусских губерний, на этот раз из восточной Волыни.

«После Великой, Малой и Белой России Ты теперь в Чермной, или Червонной, то есть Красной. Красна была подлинно в глазах наших предков Русь Червонная красотами своей природы, удобствами и приятностями жизни, многолюдством и весёлостью жителей и богатствами земли, во всех родах обильными, давшими имя и жизнь многим городам и весям, и в числе их Житомиру, своею нескудною хлебною мерою древле славному. Любили проводить в ней время князья и княгини русские, охотно проживали в ней, но неохотно расставались с нею. Многократно посещали её Св. Ольга и Св.Владимир и их потомки славные: многие следы их сохранились доселе в именах городов и урочищ, устоявших против превратностей судьбы, в храмах, переживших веки, и в развалинах зданий, свидетельствующих об их величии и благочестии, но многие также и изглажены, не столько впрочем временем, сколько враждебною рукою соседа завистливого, хотя и единоплемённого. Здесь, здесь на сих полях, покрытых ныне хлебом, на сих долинах, верно хранящих кости и прахи ратоборцев, решались дела великие и меч дикого татарина, остановившись в груди Русского витязя, не проник в сердце Европы трепещущей».

Во-первых, мы видим, как актуализированы автором старые русские наименования западнорусских земель: он говорит о Руси Малой, о Руси Белой, и о своей Руси Червонной, объясняя её название впечатлением давних русских предков от её красот. Так изначально, уже на уровне имён, эти земли описываются на основе их допольского прошлого.
Во-вторых, мы видим несопоставимо более давнюю историческую память русского автора по сравнению с цитировавшимся выше польским. Если для того то, что было до XVI века – уже «незапамятные времена», то для этого автора наиболее памятными являются те самые X-XI века, о которых в начале доклада я сказал как о русском «золотом веке». Он говорит о св. Ольге и св. Владимире, первых русских христианских князьях, и о посещении ими его родной земли; о «многих следах» русского прошлого, которые его земля хранит до днесь.
В-третьих, очень интересен момент, касающийся собственно поляков и истории польского присутствия на этих территориях: «враждебная рука соседа завистливого, хотя и единоплемённого» обвиняется в том, что она стёрла («изгладила») многие следы русской культуры Волыни. Мы видим принципиально разные оценки польского пребывания на западнорусских землях: если польский шляхтич писал об «исключительно польском характере общественной жизни» его земли, то для русского дворянина польское присутствие запомнилось в первую очередь своей дерусификаторской враждебной деятельностью.
Ещё один примечательный момент этого письма (немножко побочный к нашей теме, однако о нём было бы странно не упомянуть) – это слова о «диком татарине». Здесь мы имеем дело с важнейшей составляющей русского исторического сознания, касающейся катастрофы XIII века: Русь, пав жертвой монголо-татарского нашествия, своим героическим сопротивлением защитила от варваров Европу. Этот момент, через который события XIII века описывались как в историографии имперского времени, так и в советский период, является важнейшим для всего конструкта европейской идентичности у русских, а потому всегда воспринимался с особой чувственностью. Здесь он использован автором для возвеличивания собственно Червонной Руси, как причастной к этому подвигу, а также, очевидно, в целях оправдания её последующего подчинения поляками. Опять же мы видим, как конструкты местной русской идентичности укоренены в истории тех столетий, которые для поляка предстают «незапамятными».
Вот ещё одно письмо из той же архивной папки. На этот раз пишет русский дворянин из г. Радомысля, что в Киевской губернии, и связано оно, очевидно, с событиями восстания 1863-64 гг. и проведением крестьянской реформы.

«Великий Государь! Не только исконные сыны России, но и усыновленные её граждане: Татары, Киргизы, Черкесы, Кабардинцы, Осетинцы, Евреи и другие Твоей необъятной Империи торжественно и нелицемерно заявили пред лицом целого света негодование к безумному и преступному посягательству врагов России и беспредельную верноподданническую преданность Тебе Великий Государь: так присуща всем сынам России несокрушимая вера в правоту её дела и великое предназначение её в судьбах человеческого рода, так искренне благоговение их к гражданским подвигам Твоим Великий Государь!
Ввиду этого священного, всеобщего одушевления сонма истинных сынов России, Твоих верноподданных, и гармонического её заявления Тебе, Мудрый Царь Освободитель, становится неестественным запоздалый отклик губерний Киевской, Подольской и Волынской, искони Русской земли, колыбели Русской веры и Русской жизни, облитой Русской кровью и пóтом, священной для Русского сердца и первым местом и многострадальными подвигами тысячелетней народной Русской жизни. Только освобождённые Тобою крестьяне, не только словом и делом, и жители праматери Русских городов Киева откликнулись к Тебе: дворянство же, купцы, мещане, однодворцы, Государственные крестьяне – весь Русский люд этого края, безмолствовали доселе.
Нам ли объяснять Тебе причины, Великий Государь, их знает вся Россия. Это, во-первых, крепостное право, во-вторых, привилегированное положение в этом крае представителей польской интеллигенции и катехизиса, живых теней Прошедшего, чуждых Века и Народа, их вскормившего.
Только с освобождением крестьян и в особенности со времени признания их собственниками, освобождается здесь Русская жизнь от чуждого паразита. Отныне свободное её проявление и развитие в этом крае, освобождаясь от чужих оков и гнёта, сокрушат преграды, отделявшие её от общего строя Русской жизни. Плоды этого переворота несомненны. …
Пробуждение Русской жизни в Радомысльском уезде заявлено действиями крестьян, адресами многих волостей и ныне заявляется желанием всего Русского населения города Радомысля и уезда – духовенства, помещиков, дворян, чиновников, купцов, мещан, однодворцев, государственных крестьян – иметь счастье выразить Тебе одушевляющие их чувства и задушевные убеждения.
Радомысльский уезд есть часть той древней Православной Руси, которая называлась страною древлянскою. Православие в здешнем Русском народе в течении всех веков оставалось и остаётся неизменным: были попытки унии, являлось латинство и полонизм – плоды насилия чуждых пришельцев и иезуитизма, но они пали, а Русский народ, как был, так и остался Православным и верным своей родной России и Своему Государю. Крестьяне нашего уезда воочию доказали эту истину…
Молим Бога, да отклонит от Нашего Отечества бранную грозу, но, ежели неисповедимым промыслом определено подвергнуть испытанию и очистительной жертве Твой верный народ, то, верь, Государь… И здесь сознание органической целости Русского народа и Православие, единое истинное хранилище завета Христианской любви и братства, воздвигнут на брань священную и на Защиту Отечества народ, поруганный клеветой и изменой Твоих клятвопреступников, Великий Государь».

В этом тексте есть целый ряд очень ценных моментов. Во-первых, примечательно осознание автором многонародности России, что ярко контрастирует с «исключительно польским» восприятием польского автора. При этом русский дворянин выделяет несколько категорий имперских подданных. С одной стороны, это «исконные сыны России», под которыми разумеются, несомненно, русские. Далее следуют «усыновленные её граждане», которых он отчасти перечисляет и которые явно соответствуют такому актуальному даже для законодательства того времени понятию, как «инородцы». Но интересно, что поляки в число этих «усыновленных граждан» не попадают и для них автор использует совсем другие понятия: «враги России», «чуждые пришельцы» и даже «чуждый паразит».
Во-вторых, именно в поляках он видит причину той печальной ситуации, которую он описывает относительно Киевской, Подольской и Волынской губерний. Точнее, на первое место он ставит крепостное право (как раз только что отменённое), а следом – «привилегированное положение в этом крае» поляков. Как своеобразие Киевской губернии можно воспринять то, что речь идёт не о господствующем положении польской шляхты, а именно о польской «интеллигенции» (новое словечко для того времени) и польского духовенства, то есть, тех, кого можно назвать интеллектуальным слоем польского общества. И вот их он описывает как «живых теней Прошедшего, чуждых Века и Народа, их вскормившего», то есть указывает на их ориентацию на прошедший период истории (очевидно, период польского господства) – то есть как раз на ту самую ностальгию по польскому «золотому веку», о которой я говорил в начале.
В-третьих, показательна опять же древность его исторической памяти: он говорит о «тысячелетней народной Русской жизни» в Киевской, Подольской и Волынской губерниях. Примечательно, что здесь же актуализируются такие важнейшие для русской идентичности понятия, как «Русская земля» и «русская вера», которые получают и дальнейшее расширение: эти губернии «искони Русская земля, колыбель Русской веры и Русской жизни, облитые Русской кровью и потом», а потому «священные для Русского сердца». Здесь же и указывается на Киев как на «праматерь Русских городов» - важнейший момент для русского самосознания на протяжении всей его истории вплоть до наших дней. Про свой родной Радомысльский уезд автор говорит, что он есть «часть той древней Православной Руси, которая называлась древлянскою» - опять же это отсыл к Руси X-XII веков, к русскому «золотому веку», без памяти о котором русское самосознание немыслимо.
В-четвёртых, вновь мы видим восприятие поляков как чуждых пришельцев, насиловавших местную русскую жизнь, совмещённое с утверждением о том, что русский народ всё же выжил, а русская вера осталась неизменной: «были попытки унии, являлось латинство и полонизм – плоды насилия чуждых пришельцев и иезуитизма, но они пали, а Русский народ, как был, так и остался Православным». В этом плане особенно интересным видится то, как в этом тексте подано событие Крестьянской реформы: словами «освобождается здесь Русская жизнь от чуждого паразита» описывается освобождение русских крестьян от крепостной зависимости от преимущественно польских господ, и так Крестьянская реформа становится ещё одним шагом к освобождению Руси от польского порабощения, «от чужих оков и гнёта».

Ещё один примечательный момент текста – демонстрация внесословности русской идентичности, что опять же сильнейшим образом разнит её от польской того времени: автор говорит о «желании всего Русского населения города Радомысля и уезда», а далее перечисляет, кого именно: «духовенства, помещиков, дворян, чиновников, купцов, мещан, однодворцев и государственных крестьян». Такое всеобщее понятие русскости, осознание русским подавляющего большинства населения этих земель, ярко контрастировало с сословной обособленностью польской идентичности, благодаря которой польские помещики могли, несмотря ни на что, продолжать говорить об «исключительно польской» общественной жизни и «народном представительстве» этих территорий.
Мы видим, что русские и польские дворяне, живя на одних землях и будучи представителями единого дворянского сословия, мыслили однако же разными понятиями и разными «картинами прошлого». Структуры их идентичностей не просто различны, но и исключают саму возможность друг друга.
* * *
Приведу в пример ещё один текст, попавший на днях мне в руки, но уже из совершенно иной эпохи – ХХ в

http://www.apn.ru/publications/article22399.htm «Агентство Политических Новостей» 2010-02-17
О полячестве и поляковании Воислав Иванов
Как перестать беспокоиться и начать жить
Хотелось бы отчасти расширить статью Олега Неменского «Поляки и русские: народы разных времён и разных пространств», на тему антагонизма польской и русской идентичностей.
В указанном виде, при том, что автор отобразил практически все аспекты этого противостояния, не совсем верная, на мой взгляд, иерархическая оценка этих аспектов не позволяет увидеть выход из создавшейся ситуации, как и разглядеть общую систему формирования
«около-русских» идентичностей.
Самое главное, что хотелось бы сильнее подчеркнуть, это именно ИДЕОЛОГИЧЕСКУЮ ВРАЖДЕБНОСТЬ указанных идентичностей. К сожалению, проблема не только глубже межгосударственных польско-российских отношений, но даже и собственно этнических противоречий. «Полячество» (как и аналоги) это не столько кровь или почва, сколько культурно-идеологическая альтернатива русскости, так что, кроме собственно поляков, эта идентичность включает в себя, скажем, и общность «российские выкресты».
В частности, потому что «польская» идентичность не требует каких-либо внешних или документальных подтверждений кровного польского родства, как еврейская или кавказская, и в то же время достаточно представительна, чтобы обозначать такой отказ. Так что человек, желающий отделить себя от русских, но не имеющий достаточно веских оснований для этого, скорее всего найдет себя в «польской идентичности». Что довольно часто наблюдается на практике.
Такое вольное принятие «полячества» уже само по себе, в общем, доказывает его характер, как идеологического, а не этнического комплекса взглядов. Кроме того, как верно заметил автор, полячество само не только допускает, но и прямо предполагает «ополячивание» этнически и культурно русского населения территорий мечтаемой польской ойкумены. То есть полячество — это ПЕРЕНОСИМЫЙ набор взглядов, ИДЕОЛОГИЧЕСКОЕ самопозиционирование.

Поэтому та история материальных претензий между двумя этносами и двумя государственностями, в которой автор видит причину нынешнего противостояния, гораздо точнее оценить как вторичный фактор. В конце концов, у любых двух произвольно взятых субъектов всегда будут отдельные материальные интересы. Но то, что «центром» отношений сделали именно их, показывает не на их экстра-ординарную важность, а на наличие более глубоких мотивов поиска поводов для обиды. Не будь этих внутренних мотивов, польская идентичность, как и любая другая, с легкостью прощает другим (но только не русским) куда более страшные обиды. А эта «внеэтническая идеология», в свою очередь, позволяет присоединиться к ней весьма условным «полякам».
Таким образом, вынеся за скобки историю территориальных обид, которые подавляющее большинство поляков не сможет конкретизировать в именах и датах, надо будет признать, что русские хоть каким-либо материальным образом нисколько не мешают полякам быть поляками. Однако причины находятся.
Соответственно, и то межчеловеческое, личное бытовое общение представителей двух народов, в котором автор видит исторический выход для преодоления «государственных обид», будет не выходом, а как раз наиболее сложной частью проблемы. Государства, при всех претензиях, могут, и часто используют, резонные поводы хотя бы промолчать. В бытовом общении «русских» и «поляков» наоборот не редко возникают конфликты, при полном вроде бы совпадении частных интересов.
Так в чем собственно «раскол», в чем та самая критичная разница между двумя идентичностями, которая квалифицирует их как антагонистов? Что вынуждает носителей к поиску внешних поводов для конфликта?
Для поиска ответа прибегнем к тому же методу, что и автор. Как он верно заметил, всякий польско-русский диалог обладает чертами архетипичности, используя для иллюстрации, однако, монологи. Монолог, в силу отсутствия оппонента, дойдет до конца в перечислении претензий, но все же только диалог, в столкновеннии, может подсказать точку неприятия, которая исключает возможность компромиссов.

В качестве такого показательного диалога, я бы привел разговор князя Волконского с графом Браницким (Соловьев, «История России», т.24).
Краткая предистория такова. Во время семилетней войны русские войска становились на зимние квартиры в Польше, чтобы быть поближе к месту действий на следующий год. За что, естественно, платили, плюс защищали от пруссаков, тратили в Польше огромные суммы на содержание армии — покупку у поляков провианта, фуража, плюс немалые частные траты офицерства, и т.п., то есть пока паны дрались, Польша имела явную материальную и политическую пользу.

Однако:

Цитата :: 27 января князь Волконский обедал у коронного гетмана графа Браницкого. После обеда хозяин отвел гостя в сторону и начал говорить:
— Удивительно, сколько беспорядков произвело стоящее теперь в областях республики русское войско!
— Если и в самом деле произошли какие-нибудь беспорядки, — отвечал Волконский, — то полякам жаловаться не для чего: императрица обещала неоднократно назначить нарочных комиссаров, которые вместе с польскими комиссарами должны исследовать все происшедшее и удовлетворить действительно обиженных.
Потом Браницкий распространился в жалобах на свое правительство.
— Здешний двор в Польше правительствует самодержавно, — говорил он, — и хотя я сам начинать ничего не намерен, но надобно опасаться, чтоб раздраженное шляхетство не составило конфедерации.
— Если действительно так, — отвечал Волконский, — то надобно потребовать у двора перемены поведения, и мы в качестве министров императрицы всероссийской по гарантии 1717 года всячески будем стараться подкреплять справедливые требования.
Этот ответ не понравился гетману, и он сказал:
— Отец нынешней императрицы был только посредником, а не порукою, но смертью короля Августа II договор 1717 года потерял силу.
— Если так, — возразил Волконский, — то и все ваши права и вольности, утвержденные прежними королями, потеряли силу.
Браницкий оставил этот предмет, но с сердцем начал говорить, что Россия вмешивается во внутренние польские дела...

Сразу заметим, что претензии сочиняются на пустом месте и на ходу. Если не прошло одно, то оно забывается, и придумывается другое. Которые претензии русская сторона спокойно и не без изящества разворачивает против самого же поляка.
Выдумка про «бесчинства» вызывает предложение расследовать дела скучным полицейским порядком, вместо жирных компенсаций для знати, на которые намекает Браницкий. Поскольку бесчинствовали на дорогах сами же гордые шляхтичи, грабя простонародье, а отнюдь не русская армия в своих лагерях, то расследование им было отнюдь не нужно. Поляк намекнул, что тогда они устроят переворот (и будут трудности для русских), а Волконский намекнул, что русская армия первой же и поддержит «справедливый» переворот, ссылаясь на официальное русское попечительство (и у кого тут будут трудности, к гадалке не ходи). Браницкий поставил под сомнение эти официальные бумаги, а Волконский указал, что без тех бумаг и Браницкий пустое место. Отбитие всех возможных наскоков вызвало особое раздражение польской стороны, которое, в случае менее сдержанного собеседника, непременно вызывает ответную русскую реакцию.
Обратим внимание на общий характер претензий — все они так или иначе постулируют «жертвы» поляков уже тем, что воюют мимо них. Поляки хотят быть стороной, равноправным субъектом политики, но без каких-либо материальных оснований с их стороны.
Это не плата за некие услуги за пользование территорией — все услуги оплачены, это даже не «разрешение» ею пользоваться — они не в том состоянии, чтобы кому-то что-то запрещать. Само их государство на тот момент — фикция, плод договоренностей о европейском «межполье». Нет, Польше полагается «доля» в русских делах, независимо от того, может ли в этот момент Польша стребовать этот долг и существует ли она вообще, как юридический субъект. Это некое природное, неотчуждаемое право Польши по факту наличия ее польской идентичности между Россией и Европой. Поляк не может указать конкретное основание, но тем не менее считает себя вправе требовать.
Если здесь эта «территориальность претензий» недостаточно ясно видна, то можем вспомнить недавний пример с российскими трубопроводами через Польшу, чтобы уловить закономерность. Как мы помним, тогда Польша объявила «энергетическим шантажом» одновременно и зависимость Польши от платы за транзит энергоносителей, и планы провести трубопроводы в обход Польши. То есть одновременно требовали, чтобы общались именно через них, и чтобы заплатили им за это «бесчинство» (а если бесчинств нет, так выдумают).

С нашей точки зрения наиболее близкой аналогией такого поведения является поведение профессионально гулящей женщины, которая одновременно требует полового акта и компенсации за изнасилование. Но с точки зрения поляков аналогия другая — это таможня. И пройти наказуемо (рублем), и обойти преступление. Естественно, поскольку таможня самозваная, и не существует нигде, кроме как в воображении поляка, то для обоснования польских претензий приходится использовать посторонний вздор.
И, наконец, обратим внимание на общий строй разговора. Это разговор человека «снизу», который при этом воображает себя в позиции «сверху». Некий «граф» из довольно условного государства, полностью зависимого от внешних сил, и в первую очередь на тот момент от России, берет за пуговицу много более знатного, богатого, значительного и сильного человека, ведет его в сторону, и начинает что-то у него клянчить, угрожать, нагло в глаза врать, то есть вести себя как пария, почему-то считающий себя выше.
Стало быть, в голове у «поляка» некая картина мира, в которой он, провинциальный европейский дворянин, шантажист, промышляющий грабежом на дорогах своего имения — ВЫШЕ проезжающих через него знатнейших русских аристократов. Это важно.
Так в чем же повод шляхтетской спеси и чванства, что же за причина, которая лежит не в богатстве и не в знатности, не в размерах территории и не в этничности?
И автор дал ответ, хотя и упомянул его практически мельком, считая его менее значимым, чем история материальных переделов между Россией и Польшей — это представление поляков о себе, как о «форпосте христианства». С небольшой поправкой, что христианство тут не при чем.
Строго говоря, в отношении православных русских христиан, Польша может рассматривать себя разве что «форпостом католичества». Внутривидовые разногласия часто имеют более ожесточенный характер, чем межвидовые, то есть «изменник из своих» часто более страшный враг, нежели вообще чужие. Но тем более польская идентичность как «форпост католичества» должна видеть более опасных врагов скорее на западе, нежели на востоке. Православные, хоть и не тот вид своих, однако и угроза «изменного влияния», от дальних православных родственников явно меньше, чем от явных «изменников» протестантов. Поляки, как христиане, никак не могут рассматривать себя границей христианства вообще.

Гораздо точнее было бы сказать, что польская идентичность рассматривает себя как форпост европейской цивилизации. Географическое положение границы не изменяет сути — передвинь столбы на 500 километров восточнее, та же разница никуда не исчезнет, только увеличится прямым доказательством превосходства польской цивилизованности перед дикарями. Так же как и обращенность «варваров» в христианство, в глазах «цивилизованного», не делает их более цивилизованными, а то и наоборот, только показывает их культурную зависимость. В достоевском смысле поляк, чтобы «иметь право» перед любым русским, должен воображать себя более цивилизованным, нежели любой туземный «король», регалии которых никакого значения не имеют. Даже будь Браницкий и вовсе польским мещанином, он и то считал бы себя важнее какого-то князя диких папуасов.
Польша — последний европеец, за ней — только дикие варвары в диком поле.
И эта страшная, в буквальном смысле, ошибка — причина всех исторических страданий польского народа.

Все, решительно все противоречит этой картине, идет задом наперед. В нее не помещается ни Россия, не Польша, ни русские, ни поляки. Взяв за предполагаемую основу польской идентичности это представление о себе, как о последних европейцах, мы начнем гораздо лучше понимать поведение поляков, и ту пропасть, в которую они себя загнали.
Например, польская идентичность как «европейского пограничья» настоятельно требует всячески отрицать цивилизованность русских, доказывать их варварство. Потому что иначе поляк теряет собственную идентичность, место, благодаря которому он себя мысленно обозначает в этом мире. Именно это мы и будем всегда видеть от «поляков» (даже не имеющих польской крови) — истеричные нелепые попытки доказать русское варварство, при том, что все свидетельствует об обратном. В конечном итоге ВСЕГДА эти воображаемые варвары превосходят поляков в любом аспекте (просто в силу большего количества такого же европейского населения).
Дикарь должен всегда агрессивно нападать на просвещенную факторию, ибо видит в ней свет недоступной ему цивилизации, но русские «дикари», почему-то, абсолютно равнодушны к свету польской цивилизованности, и, кажется, в упор ее не замечают. Если смотрят — то насквозь, если едут — то норовят без остановки. И это равнодушие есть уже само по себе преступление в символах польской идентичности — она ее разрушает, а значит оскорбляет. «Дикари нас не уважают», это ведь оскорбительнее, чем «господа не против нашего присутствия».
Дикари, напав на пограничную «факторию» Польши, всегда должны терпеть поражение, в силу ума, образованности, технического развития, культуры, просто военной силы цивилизованных поляков. Рыцари в блестящих латах должны одним своим видом обращать в бегство обитателей джунглей. Но в реальности почему-то дикари лучше поляка соображают в науке, громовых палках, латах, военной стратегии и даже культуре.
Более того, даже редкие тактические удачи, в символах польской идентичности как «границы цивилизации», обращаются только в худшее преступление. «Славное польское лыцарство четыреста лет назад как-то раз на пару месяцев проникло в главную индейскую деревню, пока у них была междуусобица, и даже некоторые вышли живыми» — разве это не издевка? Или — «славное лыцарство предъявляет войску папуасов претензии, за то, что они не сразу освободили Варшаву от других европейских лыцарей» — разве это не стыдно?

Барбара Брыльска как-то рассказывала, что ее участие в культовом фильме «Ирония судьбы» не только не было благосклонно воспринято польским обществом, а наоборот, вызвало резкое осуждение. И при этом понимании польской идентичности это закономерно. То, что папуасы признали польский актерский талант — это само собой, в их деревенском театре, поди, принца Датского играет электромонтер. Но то, что в папуасский театр полячку взяли только раз, в комедию, которую смотрят под салат — разве это не большее оскорбление, чем если бы не взяли? При этом сама комедиантка вела себя перед русской аудиторией той передачи со снисходительной манерностью принцессы крови, одаряющей нищих своим присутствием.
Если, скажем, русский Гоголь вводит «паненку» как вполне цивилизованный символ взаимоотноошений двух равноценных народов, даже облагораживающий поляков — не за понюх табаку продал своих Андрий, велик был соблазн, ох велик — любовь красавицы, золоченые доспехи, мозаика на окнах, полные комнаты книг, благородный европейский род. Но для полячествующего поляка даже это издевка, индейский «Гоголь» хвастливо пишет о том, что цивилизованная польская женщина за кусок еды переспала с грязным гуроном.
Поскольку каждое общение с русскими с позиции «белый сахиб обращается к грязному туземцу» заканчивается печально, им необходимы все более изощренные и нелепые выдумки для признания русских варварами в своих глазах. Подчеркнем, что обиду именно к русским. Отношения с французами или немцами есть проблемы между своими, некие войны между рыцарями, которые обсуждаемы и улаживаемы, хотя бы в исторической перспективе. Более того, даже лестны, «поляков признают за равных противников». А вот трепка от дикаря — это как раз несмываемая, позорная обида.

Теперь легко понять до того удвительный накал польской ненависти к русским, при самой незначительности и вздорности материальных \«претензий» — вся польская история, в глазах полячествующего поляка, есть история одного сплошного и страшного оскорбления альфы от омеги, которое можно смыть разве что полным уничтожением
«омег», только тогда можно будет это забыть, когда и имя их забудется.
Но даже и сами поляки не подходят под требования собственной идентичности.
На самом деле, большинству поляков нравится его домик европейского вида под черепичной крышей, его садик с вишней, отражение фонарей в мокрой после дождя булыжной мостовой, чашка кофе и булочка по утрам. Польское «приключение» — это ночь в палатке, польский криминал — это воровство машин в Германии. Польша — это глухая европейская провинция.

Они хотят, и даже прилагают старания, сделать свою Польшу хотя бы кусочками «как в Провансе» или «Баварии». Но ложная самоидентификация заставляет их каким-то образом воображать Польшу суровой крепостью, ощетинившимся пушками фортом на границе бескрайних дикарских просторов. «Форпост», естественно, имеет неотчуждаемое внутреннее право на доход от своего
«пограничного положения». Ведь дикари не могут общаться напрямую, на то они и дикари — что они могут понимать в цивилизации и биржевых котировках на пушнину и огненную воду. А сами поляки не могут быть лишены этого гешефта, ибо они-то и есть передовой отряд цивилизации, именно для этого и находящийся на границе дикого поля. «Таможня» есть, даже если таможенники спят или отошли.

Но эти проклятые русские почему-то никак не уразумеют своего варварства, которое нуждается в каких-то европейских посредниках между европейцами. Никак не поймут, что это за люди цепляются за колеса их телег, волочатся по пыли, чего-то клянчат, угрожают, плачут. И непонятно, как от них отвязаться, если оплата преисполняет их оскорбленной спеси и удваивает претензии.
Поляк и по самоощущению маленький, но гордый «гражданин», то есть горожанин, лавочник, мастеровой. Которому если что и импонирует, так это не дуэль на шпагах, а стремление каждый день встречать дома уютные половички, гипсовую фигурку на камине и тиканье ходиков. Он хотел бы восприниматься не как «гастарбайтер», а как «старый европеец», который в мягком вагоне поезда Варшава-Берн, как бы равнодушно отвлекшись от газеты, предъявляет контролеру билет первого класса — и гордиться этим. Ему хочется ощущать себя цивилизованным, а не цивилизатором.
И это нормально. Многовековая история народа на европейском перекрестке требовала воспитания мещанина, не разу не давала Польше повода проявить свои качества народа-колонизатора. Но ложная самоидентификация требует от него каким-то образом воображать из себя диковатого, мужественного пограничника, пионера, покорителя пространств и европейского натти-бампо. Она толкает его на нелепое чванство, на презрительное оттопыривание губы при разговоре с русским покупателем, на вымогательство и мелкие гадости, с целью доказать свое несуществующее цивилизационное превосходство перед русским варваром. Поскольку «превосходство» пытается показать провинциальный бухгалтер, и пытается он его показать действительному ковбою, только что взявшему пару поездов — то нередко бухгалтеру дают по голове его же гроссбухом. Он жалуется в полицию, и всю ночь ворочается на постели, пытаясь истолковать это все так, что он в результате повел себя не как мелкое визгливое ничтожество, а как хозяин джунглей. Придумает, конечно, всю историю только этим и занимается.
Согласно общему сценарию, задаваемому нынешней польской идентичностью, Польша должна была выдать некую
«оцивилизованную евразию», завязанную на Варшаву, как цивилизационный источник, то есть как раз то, что вместо них дали Москва и Петербург. С польским гонором это должны были быть обширные бескрайние латифундии империи польских шляхтичей. Русские индейцы, бредующие на проповедь в самодельные деревянные костелы, костры инквизиции и коленнопреклоненные толпы дикарей вдоль дороги, по которой едет, покручивая ус, польский жолнер. Должно быть признание всего цивилизованного света, за храбрую миссионерскую и военную деятельность европейских рейнджеров — а получается все время горько, некрасиво, позорно: «забрались ночью через окошко, украли деньги из буфета», «вернулся хозяин, набил морду», или «клянчили подачку, изображая себя господином». Можем перечитать диалог.

Это только наугад выбранные примеры того, как неверное само-позиционирование продуцирует проблемы в общении. Так что «территории» есть просто повод как-то эти претензиии перевести в численные величины, но не причина сама по себе.
Но есть ли выход из этого замкнутого круга?
Конечно есть. Надо вернуться к своей истинной идентичности. Тем более, что это и вполне реально, и вполне лестно для поляков, да и политический момент соответствует этому как никогда. Полякам надо признать, что граница цивилизации лежит за русскими. А они, поляки, не пограничные европейские рейнджеры, а просто обычные европейцы.
Поляку не придется доказывать самому себе, что право причислять себя к европейцам ему надо доказать выдающимися услугами в пользу «цивилизации» против «русских дикарей». Можно просто перестать сомневаться в своем европействе.
Ему уже не придется скрипеть зубами от унижения, взглядывая на польскую историю. Все «поражения лучших европейских рубак от голозадых папуасов» превратятся во вполне приемлемые и даже лестные эксцессы типа «в городке проездом покутили ковбои».
Мушкетеры могут быть знатнее, богаче или сильнее горожанина, это нисколько не задевает горожанина, наоборот. За свои умения жизни на фронтире мушкетеры платят жизнью на фронтире, а он, горожанин, пользуется благами цивилизации. Его преимущество в его умении вести гроссбух, а не в том, чтобы лучше мушкетеров пользоваться шпагой.
Его половички и ходики уже не причина для самоненависти за слабость и предательство «рыцарских традиций», это как раз и есть признак его цивилизованности.
Полякам надо просто мысленно признать русских европейцами — пусть более неотесанными, грубыми пограничниками, раз уж так хочется воображать себя хоть в чем-то лучше русских. Мысленно передвинуть границу цивилизации на восток. И исчезнет многовековой источник польской фрустрации. Вместо государства абсолютных «лузеров-рыцарей» появится вполне успешное государство «удачливых мещан».

Применимость этого анализа можно проиллюстрировать и другими примерами.
Скажем, гораздо очевиднее становятся проблемы т.н. «украинской идентичности». Проект «Украинцы» не может напрямую привязать себя к Европе через голову Польши, на правах хотя бы такой же границы ойкумены. Европейцы не признают, и поляки не дадут отобрать хлеб. Людям надо ответить — «кто мы, какое место мы занимаем в мировой системе?» — а ответить нечего, кроме «западенцы» (то есть считающие себя поляками), возьмутся нами руководить, и «у нас будет зарплата тыща евро». Если самоидентификация себя как «холопов самого знатного дома» уже приводит к трагедии, как мы видели, то вторичная самоидентификация себе как «холопов холопов» уже превращается в комедию.
Еще более комичны попытки «набить себе цену», пытаясь сконструировать идентичность между поляками и русскими, не связанную ни с теми, ни с другими. То есть между «русскими» и «антирусскими», где в принципе места нет. Эти попытки проваливаются вниз уже куда-то в каменный век, единственное время и место, в которое можно поместить «украинцев, которые и не русские, и не поляки». Позже уже все занято либо теми, либо другими.
Отметим, что ровно такие же проблемы испытывает и конструирование
«новой грузинской идентичности», как «анклава западной цивилизации».
Недаром новая Грузия и новая Украина столь тесно сотрудничают друг с другом, ибо в рамках этих пока еще формальных идентичностей они кровные братья, эдакие «евреи нового времени», вырвавшиеся на свободу из египетского плена русских дикарей, и набивающиеся в родственники «европейским предкам». Что удивительно, у грузин дело получается даже несколько шустрее.
Чему можно усмотреть две причины. Из внутреннего скептицизма к «своим» по сравнению с «чужими», когда свой лапотный «Мыкола», корчащий из себя «фрацуза», вызывает большее внутренне сопротивление, чем человек в кепке-аэродром с золотыми зубами, принявший христиаство до рождения Христа. Второй даже смешнее, но Мыколе даже в шутку не подыграют. И, с другой стороны, грузинам крепко и сильно помогают извне, можно вспомнить, как выглядели бы попытки представить себя «цивилизованными эуропейцами» при Шеварнадзе или Гамсахурдиа, до того, как им стали подыгрывать.
А вот украинцам нарочно мешают, их слишком много и они слишком русские, чтобы брать их в Европу целиком, поэтому в европейскую песню украинцев все время подпускают петуха, навроде
«изобретательства колеса» и объявление национальными героями нацистов. Заранее закладывают в фундамент нации бомбу, чтобы ненароком и вправду не сколотить крепкую нацию.
Более мелкие проекты, типа «ингерманланцев» или «сибиряков», и вовсе очевидно провальны, и понятно почему. Если на вопрос «кто мы тогда будем» и «какое место занимаем в истории», предлагается ответ «племена первобытных аборигенов», то массовое движение не создать. Какие «тысячи евро» зарплаты не обещай, людям нужно себя уважать, а какое уж тут самоуважение.

В конечном итоге, можно сомневаться во всеобщей применимости такого метода и в точности субъективных оценок, но, как мне кажется, попытка посмотреть на взаимоотношения идентичностей с точки зрения рядовых обладателей этих идентичностей, как минимум не менее полезна, чем попытка полностью описать проблему в численных величинах материальных конфликтов из-за территорий или ресурсов. Это дает и подсказки на уровне бытового общения, и оценку общей ситуации, пусть хотя бы субъективную.

http://www.avanturist.org/forum/index.php/topic,299.2420.html
footuh 05 Февраль 2010, 01:56:49
Профессионал: 973
Если Германию считать саму по себе, то - 10-ый (для Овна, под которым Берлин - бывшая столица Прусской Германии). Это не самый лучший дом для Расширения, - поэтому Германия сама по себе в эти полвека расширяться не будет.
Если смотреть на ЕС в целом, то для этой структуры с центром в Брюсселе, то - 8-ой, то есть Дом Смерти. Не думаю, что Германии охота вместе со всей прочей шелупонью в один общий мешок и - в омут.
А ежели смотреть на Германию, как аналог "Священной Римской Империи" - то вместе с историческим центром этого образования - Швабией, у неё должен быть Мифологический период Девятого дома, немецкий аналог Золотого века Екатерины. При этом надобно хорошо понимать, что даже в форме Священной Римской Империи - "коренные земли" этой Империи должны считаться по 1717 году. И это - эпоха сильно до расширения времен Железного Фрица.
То есть Германия сама по себе будет стремиться, - во-первых сильно сократить нынешние размеры ЕС, - к размерам Священной Римской Империи - до Восточной Франции на Западе, Северной Италии на Юге - границе с Данией и Швецией на севере и - Польше на востоке. Именно в этой форме Германия способна остановить эрозию ЕС - до приемлемых уровней, сохранив сравнительно высокий уровень жизни для тех, кто останется - породив "Век Золотой" для этой страны. Увы, и ах - присоединение той же Силезии при этом - никак не просматривается.
Во-вторых, - помимо Германии - существует её младшая сестра - Австрия, и вот у неё действительно дом Одиннадцатый. Опять надо смотреть границы Австрии по 1600 году, то есть внутри неё должны оказаться - Венгрия, Хорватия, Словения, кусочки Боснии и Италии. То, что сейчас творится внутри этой страны - вкупе с моральными издержками, на которые не готова идти сама Германия в виде ребят в форме фельдграу и касках с редуцированными рожками, - указывает на то, что если сама Германия ни сегодня ни в грядущие полвека - не готова на собственный "Юбер Аллес", то её младшая сестра - равно как и Польша готова на все тяжкие. Благо у Австрии сегодня нету тех моральных заморочек и чувства вины, как у её старшей сестры. Однако - надобно понимать, что Австрия совсем не направлена в сторону Польши, но - гораздо южней.
Что бы там ни думал тот же Фридман, Польше сегодня на западе бояться нечего. "Немецкая торпеда" пока - южнее пройдет. Вот в следующие полвека, - когда Одиннадцатый дом придет на земли Пруссии (а в Польше случится Двенадцатый) - карты лягут иначе, Но в этом Цикле ни у России нет интересов на западе, ни у обеих Германий - в направлении Польши. Это и есть то, что называется "политическим вакуумом". Если возникают группы земель, которые в данном цикле основным Игрокам не нужны - на них автоматически "втягиваются"
/"всасываются" - страны второго плана, типа Швеции, или Польши и на время - эти страны начинают выглядеть "локальными сверхдержавами"
.Так стаи кроликов - лишенные по каким-то причинам внешних врагов, - способны размножиться в неприличных количествах.
Видите ли, - с точки зрения макроэкономической - Польша сама по себе - для обеих Германий не так важна, как контроль над Рейнско-Дунайской системой. Экономические, военные и моральные издержки на завоевание той же Силезии - несравнимы и бессмысленны по сравнению с возможными выгодами по взятию под контроль - по сути обанкроченной уже Венгрии. Никакие силезские угли по нынешним временам - не сравнимы по ценности с источниками урана в венгерском Альтфельде. Опять же в смысле стратегическом немецкие подлодки в районе Триеста с Дубровником смотрятся сто крат выигрышней, чем рядом с уже существующими германскими Килем и Гамбургом.
Зачем бодаться с усиливающейся Польшей, когда можно катком прокатиться по слабеющим Венгрии и Хорватии? Тем более, что по ресурсам Венгрия с Хорватией - гораздо более "вкусные". Но такие большие куски надобно переваривать. Поэтому столкновение Польши с обеими германскими сестрами в этом цикле скорее всего не предвидится. У волчьей стаи в эти полвека - чересчур вкусная кость, так что кроликам - пока счастье.

http://www.regnum.ru/news/1258377.html ИА РЕГНУМ 18:03 28.02.2010
Имеет ли российская разведка "своих" в кабинете министров Польши?
Российские спецслужбы имеют соответствующие рычаги влияния на польские власти и используют их по собственному желанию. Об этом заявил бывший высокопоставленный офицер Службы внешней разведки России Сергей Третьяков в интервью Polska The Times. "Это контакты, контакты из прошлого, посредством которых наша разведка пытается распространять определенную информацию", - завил Третьяков. Портал Wiadomosci24 пишет, что слова Третьякова вписываются с логику слов "убитого в 2006 году российского разведчика" Александра Литвиненко, который был вынужден признать, что российские спецслужбы имеют своих людей во всех важных польских структурах и учреждениях. Портал отмечает, что больше всего шпионов было в Военно-информационных службах (ВИС), которые к счастью ликвидированы. "Однако служащие там люди не испарились. Просто сменили форму и остались в других структурах и там тоже продолжают верно служить своему российскому начальству", - отмечает газета одновременно задаваясь вопросом имеет ли российская разведка "своих" в кабинете министров Польши?
Об особом интересе России к Польше говорил и бывший глава Управления государственной охраны Польши Громослав Чемпиньски.
"Интересы Польши чаще всего сталкиваются с Россией и поэтому вполне естественно, что их интерес к нашей стране должен быть большим", - заявил он. Помимо России, по его словам, это Белоруссия и Китай. По словам отставного чиновника, Польша, как страна, проводящая активную внешнюю политику, считается союзником США, то есть "Польша - привлекательное место для различных разведчиков".
В минобороны Польши отмечают, что за последние полтора года значительно возросла активность российской стороны в вопросе слежении за польской стороной. Gazeta Wyborcza напоминает, что недавно была обнародована информация, что летом 2009 года польские радары засекли самолет вблизи побережья Балтийского моря. Самолет летел на высоте всего около 300 метров, а в это время польские военнослужащие проводили учения ПВО. После проверки, как оказалось, летательный аппарат не принадлежит ни польской армии, ни кому-либо из союзников членов НАТО. Польские военные уверены, что это был российский разведывательный самолет СУ24МР.

http://segodnia.ru/index.php?pgid=2&partid=41&newsid=11122 Сегодня 10/03/2010 11:52
Католический натиск на Восток – новая серия Валерий Джейрахов
Католический примас Польши архиепископа Хенрик Мушиньский выступил с довольно странной на первый взгляд инициативой. Он предложил совместно с Русской Православной Церковью разработать документ «о примирении народов».

Причем, отметив, что в настоящем у поляков и россиян нет больших препятствий к примирению, примас Польши подчеркнул, что «проблемы начинаются тогда, когда мы говорим об истории». Архиепископ Хенрик Мушиньский признал, что процесс выработки документа «не будет легким». Это обстоятельство вызывает, мягко говоря, недоумение – мы не находимся ни с Польшей, ни, тем более, с ее народом в состоянии войны. А в последней Мировой войне мы и вовсе были союзниками. Нет оснований говорить и о какой-то вражде между нашими народами, или о наличии, например, территориальных претензий.
Возможно, что несколько омрачают наши отношения намерения польской верхушки разместить на своей территории ПРО, а также ее претензии к нам по поводу Катыни и пакта Молотова-Риббентропа. Но тут, как говорится, примасу и карты в руки – пусть уговаривает руководителей своей страны отказаться от американских ракет и неадекватных претензий. Мы-то тут причем?
Но, похоже, что тут не все так просто, если учесть, что секретарь Конференции католических епископов Польши священник Юзеф Клох отметил, что работа над «документом о примирении», являет собой первый и важный шаг к сближению Католической Церкви в Польше и Русской Православной Церкви Московского Патриархата.
Так вот о каком примирении идет речь! Напомним, что один из выдающихся иерархов нашей Церкви митрополит Антоний Сурожский в своем послании Патриарху Алексию накануне Архиерейского Собора РПЦ в 1997г. писал: «Пора нам осознать то, что Рим думает только о «поглощении» Православия. Богословские встречи и «сближение» на текстах никуда нас не ведут. Ибо за ними стоит твердая решимость Ватикана поглотить Православную Церковь».
И с этим сложно спорить. Сегодня в России идет беспрецедентная пропаганда всех видов иноверия, среди которых одно из самых опасных – это католичество. Дело в том, что из других ложных учений оно стоит наиболее близко к Православию, а наиболее опасна та ложь, которая похожа на правду. Опасность такой лжи не осознается, ее существование представляется безобидным или даже благотворным.

Последние события наглядно показывают, что опасность католического прозелитизма в России не безобидна. Сегодня, воспользовавшись, как всегда в истории, смутным временем и ослаблением России, Ватикан осуществляет очередной натиск на Восток, на Православие: на Западной Украине происходит наглый насильственный захват униатами православных храмов, осуществляемый по благословению Папы. Активизировна финансируемая из Ватикана пропаганда католицизма в СМИ, с явным прицелом на миссионерскую деятельность учреждаются новые католические епархии. Католические общины создаются по всей территории исторической России – от Смоленска до Тихого океана, причем в тех краях, где никогда не жили люди, исповедующие католичество!
Как известно, в католицизме богословие и политика, то есть, ложное учение и претензии на всемирное господство, связаны нераздельно учением о «первенстве и непогрешимости Римского первосвященника» - «наместника Христа на земле». Более десяти веков было потрачено на установление господства Римского Папы над всеми христианами, однако, без покорения «схизматиков», как католики называют православных, Рим не может считать это дело завершенным или хотя бы наполовину успешным.
Сегодня, когда авторитет Ватикана в мире стремительно падает, эта задача приобретает для него особо важное значение. В Ватикане прекрасно понимают, что сейчас весьма благоприятные условия для распространения католичества в России: кажется, наконец-то начинаются сбываться многовековые чаяния папского престола о возможностях широкой пропаганды католицизма в бывшей «державе православных царей».
Если до 1917 года все мечты Рима об обращении России в католичество оставались бесплодными ввиду величия и значения Православной Церкви в России, верности православного народа Церкви, то после революционного большевистского погрома, по словам церковного историка Николаева, «из хаоса и кровавого тумана пред взором Рима, устремленным на Восток, подымалось видение новой России, России католической». Заслуженный профессор и богослов Николай Глубоковский заявлял тогда, что «Рим кружится, как изголодавшийся волк, и готов пожрать, как свою добычу, погибающее Православие».
Известный русский философ Иван Ильин так свидетельствовал о настроениях, которые царили в то время в умах католических иерархов: «Сколько раз за последние годы католические прелаты принимались объяснять мне лично, что «Господь выметает железной метлой православный Восток для того, чтобы воцарилась единая католическая церковь». Сколько раз я содрогался от того ожесточения, которым дышали их речи и сверкали их глаза. И внимая этим речам, я начинал понимать, как мог прелат Мишель д'Эрбиньи, заведующий восточно-католической пропагандой, дважды (в 1926г. и 1928г.) ездить в Москву, чтобы налаживать унию с «обновленческой церковью» и «конкордат» с марксовым Интернационалом, и как мог он, возвращаясь оттуда, перепечатывать без оговорок гнусные статьи Ярославского-Губельмана, именующие мученическую православную патриаршую Церковь (дословно) «сифилитической» и «развратной»... Я понял, наконец, истинный смысл католических «молитв о спасении России»: как первоначальной, краткой, так и той, которая была составлена в 1926г. папою Бенедиктом XV и за чтение которой у них даруется (по объявлению) триста дней индульгенции...». В то тяжелое время Святейший Патриарх Тихон в своем воззвании от 1 июля 1923 года писал: «Пользуясь происходящею у нас неурядицей в Церкви, римский папа всячески стремится насаждать в Российской Православной Церкви католицизм».
В надежде на тотальную зачистку русского духовного пространства под свои проекты, Ватикан пошел на позорнейшее братание с большевиками в то самое время, когда тысячи православных священнослужителей и мирян заполняли советские тюрьмы и концлагеря. Рим в это время высоко оценивал «заслуги» большевистской революции в разрушении «схизматической» Церкви. Некоторые католические деятели говорили тогда открыто о «религиозной миссии антирелигиозного большевизма», расчищающего путь для постепенного перехода русского народа под омофор римского первосвященника.
После своей неудачи с коммунистами, понтифик возложил большие надежды в борьбе с православием на нацистов. Сегодня, конечно, не любят в Ватикане вспоминать о том, что Римский папа Пий ХII был в негласном союзе с Гитлером и Муссолини, а фашистская агрессия 1939-1945гг. совершалась рука об руку с католической экспансией. Наиболее откровенно союз Ватикана с фашистами проявил себя в православных странах, особенно в сербских землях. С началом войны против Югославии Гитлер выкроил из нее так называемое «Хорватское независимое государство», править которым поручил присланному из Рима хорватскому католическому агенту Анте Павеличу. Глава римско-католической церкви в Хорватии архиепископ Загребский Степинац немедленно признал Павелича и его государство. И поскольку оно было объявлено римско-католическим, то посему в нем и не могло быть места для православных. Новая власть немедленно взялась за их истребление. В убийствах и изощренных зверствах над православными сербами участвовали и сотни римско-католических духовных лиц.
В Хорватии перед войной проживало 2 млн. 300 тыс. православных. На них-то по указанию Римского престола и начались дикие гонения. Более 850 тыс. сербов были невероятно жестоким образом уничтожены, до 300 тыс. насилиями и угрозами обращены в католичество. Была замучена четвертая часть всего сербского духовенства. Что же касается оставшихся в живых сербов, то им предписывалось носить на рукаве голубую повязку с буквой «П», что значило – «Православный», а это фактически ставило любого из них вне закона: всяк мог их убить и ограбить безнаказанно.
Так, иезуит Филиппович в феврале 1942г. во главе шайки усташей в руднике близ города Банья-Лука по паспортам выявил среди рудокопов 52 православных и приказал тут же убить их, а затем отправился в село Дракулицы, где проживали семьи этих рудокопов, и замучил там полторы тысячи жителей поселка. А летом 1941г. в Ливанийском округе францисканец Сречко Перич обратился к хорватам с речью: «Братья хорваты, идите и перережьте всех сербов, а для начала зарежьте мою сестру, вышедшую замуж за серба, а потом и всех сербов по порядку. Когда с этим закончите, приходите ко мне в церковь, я вас поисповедаю, и все грехи вам простятся». И «братья-хорваты» постарались на «славу»: в округе были убиты все 5600 сербов.

Особенно ужасным был концлагерь в Ясиноваце – хорватском Освенциме, где было уничтожено и замучено около миллиона православных! Для католиков были очищены огромные территории Сербии. Их ненависть вызывала сама православная вера. В городе Глине 12 мая 1941г. было совершено заклание 1200 православных сербов: их не на плахе, а прямо в алтаре православного храма обезглавили топором, после чего церковь была сожжена вместе с телами замученных. Православные храмы разрушались повсеместно. С этой целью была создана своеобразная специализированная зондеркоманда – «Уред за рушенье православних цркава».
Откровенным сотрудничеством с гитлеровскими оккупантами запятнали себя и украинские греко-католики. Нынешние униаты не любят, когда им напоминают, что их отцы и деды воевали вместе с Гитлером против собственного народа. Ослепленные ненавистью к «москалям» и православной вере, они не в силах признать, что именно Православная Церковь, взяв их в трудную для них военную и послевоенную пору под свое крыло, сохранила им жизнь и свободу, в том числе и духовную. Во всех неблаговидных деяниях и тут видна направляющая рука Ватикана.
После разгрома фашизма Ватикан попал в сложное положение: нужно было держать перед человечеством ответ за сотрудничество с фашистскими режимами. Но вскоре после войны началась эпоха «холодной войны», и лидеры западных стран и Америки предпочли сделать вид, что ничего не знают об участии католического Рима в военных преступлениях. А главный пособник режимов Гитлера и Муссолини папа Римский Пий ХII в угоду своим благодетелям незамедлительно объявил крестовый поход против коммунизма и «безбожных русских».
Но нацистское прошлое Ватикана (в том числе и нынешнего понтифика – активного члена Гитлерюгенда и «добровольного помощника Люфтваффе»), сыграло с ними скверную шутку, поскольку стало предметом шантажа со стороны мирового сионистского лобби. За прошлые грешки пришлось заплатить слишком дорогой ценой – признанием иудеев «старшими братьями католиков», и утверждением необязательности для их спасения крещения, что равноценно отказу учению о Христе, как о Спасителе всего человечества.
Сегодня, когда «час настал, крылами бьет беда», Ватикан вновь готов тряхнуть стариной и опять двинуться дорогами, протоптанными ливонскими рыцарями, всадниками гетмана Ходкевича, комиссарами в пыльных шлемах и панцергренадерами фюрера. Готовясь к грядущему походу, итальянская Епископская конференция опубликовала пособие для католических священников по «пастырской работе с восточными некатоликами». В пособии объясняется отношение католицизма к таинствам Православной Церкви, к смешанным бракам и даже порядок допущения православных к полному общению с Римско-Католической Церковью.
В настоящее время масштабы католической миссии в России поражают. Если еще несколько лет назад Ватикан утверждал, что его деятельность направлена, якобы, только на окормление проживающих в России поляков, литовцев и немцев, то теперь он не скрывает, что главная его цель – окатоличивание русского народа. В 1995 году представитель Папского престола в России архиепископ Джон Буковски заявил, что Россия – неправославная страна, и поэтому обвинения католиков в прозелитизме несправедливы. Он же недвусмысленно признался, что «наша конечная цель – полное объединение в вере и любви под единоначалием наследника Святого Петра».
Серьезную обеспокоенность нарастающей экспансией римского католицизма в России неоднократно высказывал и покойный Патриарх Московский Алексий II: «Произошел в буквальном смысле слова разгром православных епархий во Львове, Тернополе и в Ивано-Франковске. Происходило это на волне дикого национализма, с помощью военизированной организации УНА-УНСО. Изгонялись православные из своих храмов, избивались священнослужители, осквернялись святыни. Это можно было бы еще представить в период средневековья, но чтобы это происходило в XX веке в отношении
«Церкви-сестры» - не укладывается в сознании. На территории России, Украины, Белоруссии, Казахстана осуществляется прозелитизм – что тоже не может иметь место в отношениях между Церквами-сестрами. Идет католическая экспансия. Только в России работает около десяти миссионерских католических орденов».
Все это и обозначает «примирение» в понимании католических архиереев.

» Запад о Польше и поляках
» Немцы о Польше
» Бася и русские
» «Русские уши» плана Даллеса
» Кто убил поляков в Катыни? Не русские