Национальный вопрос в других странах

http://www.warandpeace.ru/ru/reports/view/39591/ Война и мир 24.09.09 15:33
Европу ждет "венгерский конфликт"? Вадим Трухачев
Европейский Союз: тенденции
В центре Европы нарастает межнациональное противостояние, затрагивающее Венгрию, Словакию, Румынию, Сербию и Украину. Виной тому – проблема этнических венгров в четырёх последних государствах.
В Румынии живет от 1,4 до 1,8 млн. венгров (7-9 процентов населения страны). В Словакии – 500-600 тыс. (10-12 процентов). В Сербии – 300-400 тыс. (3-4). В сербском автономном крае Воеводина венгры составляют 14 процентов населения, а в некоторых районах преобладают над сербами.
Численность венгров на Украине – 150-160 тыс. Почти все живут в Закарпатской области (12-13 процентов населения).
Проблема венгерского меньшинства возникла после двух мировых войн, в которых Венгрия потерпела поражение и потеряла ряд территорий. В результате несколько миллионов мадьяр оказались в Румынии, Югославии, Чехословакии и СССР. Живут они компактно – близ границы с этнической родиной. Многие из них мечтают вернуть свои города и сёла в состав Венгрии.
В августе-сентябре этого года проблема венгров напомнила о себе в Словакии. 21 августа власти страны не пустили в город Комарно на открытие памятника первому королю Венгрии Иштвану Святому венгерского президента Ласло Шойома.
Объяснялось это годовщиной вторжения в Чехословакию в 1968 г. войск Варшавского договора, в котором участвовали и венгерские войска.
1 сентября в Словакии вступил в силу новый закон, согласно которому в местах, где этническое меньшинство составляет менее 20 процентов населения, использование языка меньшинства в официальном общении карается штрафом до 5 000 евро.
Венгерские организации Словакии устроили акции протеста. Правительство Венгрии обратилось за помощью в международные организации. Словаки отвечают, что закон соответствует всем стандартам ЕС.
10 сентября премьеры двух стран – словак Роберт Фицо и венгр Гордон Байнаи - провели встречу, но договориться об отмене закона не удалось. В октябре проблемой пообещала заняться Еврокомиссия.
По мнению самих словаков, до 1918 г. они тысячу лет жили в составе Венгрии и подвергались национальному угнетению. И то, что в ряде районов юга Словакии преобладают венгры, следствие мадьяризации.
А прав у словацких венгров достаточно – в стране работают венгерские школы и театры, а вывески во многих городах сделаны на двух языках.
Не очень просто складывается ситуация и в Румынии. Депутат Европарламента от этой страны, венгр Ласло Тёкеш в прошлом году приветствовал решение большинства стран Запада признать независимость Косово, назвав её "хорошей моделью для части Румынии – Трансильвании".
5 сентября 2009 г. Национальный секейский совет Румынии (общественная организация венгров) обнародовал карту будущей венгерской автономии. В ответ румынские националисты разгромили в Бухаресте офис организации.
Проблема в том, что в Трансильвании румыны и венгры живут чересполосно. Территория много раз переходила из рук в руки. И, к примеру, когда в XIX в. Трансильвания была частью Венгрии, в положении притесняемых были румыны.
В Сербии организация "Ассоциация венгров Воеводины" в 2007 г. заявила, что требует расширения и так имеющейся у края Воеводины автономии.
Делалось это с прицелом на референдум о выходе из состава Сербии и конфедерацию с Венгрией (хотя 70 процентов края составляют сербы). У венгерских националистов есть и альтернативный вариант – раздел края между Сербией и Венгрией.
В прошлом году (с подачи венгерских депутатов) парламент края принял новый статут - основной закон. Согласно ему, у края будут собственный Центробанк, право открывать свои представительства в других странах и международных организациях и даже возможность заключать международные договоры. Документ ждёт одобрения или отклонения в Скупщине Сербии.
Наконец, Украина. 8 марта этого года украинские националисты осквернили в Закарпатье памятник в честь обретения венграми родины в ІХ в. Через неделю они же залили белой краской памятник "венгерскому Пушкину" – поэту Шандору Петёфи. МИД Венгрии прислал в Киев ноту протеста.
Местные венгерские организации поддерживают идею автономии Закарпатья. В этом они солидарны с национальным движением русин – славянского народа, существование которого власти Украины отрицают, считая его этнографической группой украинцев.
29 марта глава Общества Венгерской культуры Закарпатья Миклош Ковач заявил, что "хотя украинские законы запрещают двойное гражданство, для венгров, живущих за границей, важно чувствовать заботу и поддержку Венгрии". Прямой намёк на желание обзавестись венгерскими паспортами.
Теперь – о Венгрии. В 2010 г. там пройдут парламентские выборы, по итогам которых будет сформировано новое правительство. Фаворитом считается правая партия "ФИДЕС" во главе с бывшим премьером Виктором Орбаном.
Этот политик открыто называет несправедливыми итоги Второй мировой войны, в результате которой миллионы венгров оказались вне пределов этнической родины.
В 2004 г. по его инициативе в Венгрии прошел референдум о выдаче венгерских паспортов словацким, румынским, сербским и украинским венграм. И лишь низкая явка избирателей (25 процентов) не дала превратить идею Орбана в закон и сгладила эффект от вспыхнувшего международного скандала.
В марте 2009 г. Орбан вновь заговорил о раздаче паспортов. "Моральная сторона этого дела глубже политической. В программу нашей партии включён этот наболевший вопрос, и мы готовы разработать соответствующий проект закона. Ведь речь идёт об объединении нации", - сказал он.
Положение венгров в соседних странах – отличный способ отвести глаза от преддефолтного состояния самой Венгрии. Уровень жизни в которой, правда, всё равно выше румынского, сербского и украинского (только в Словакии он чуть выше).
Вероятность того, что Орбан пойдёт на раздачу паспортов, а то и предъявит соседям территориальные претензии, исключить нельзя. В центре Европе может произойти серьезный конфликт, затрагивающий сразу несколько стран.

Источник: Правда.Ру

http://www.apn.ru/publications/article21313.htm «Агентство Политических Новостей» 2009-02-11
Норвегия и проблема миграции. Норвежцы против чеченцев и арабов: жёсткий ответ Роман Коноплев, директор Аналитического бюро «Consulting Mobile»
Ненавязчивый тотальный контроль — и все довольны
..................................................

Цитата :

В Румынии живет от 1,4 до 1,8 млн. венгров (7-9 процентов населения страны).

Там в 40-60-х даже был даже венгерский автономный район...
Который Чаушеску по-тихому прикрыл.

http://www.stoletie.ru/geopolitika/kak_mohammedy_zapolonili_angliju_2009-11-05.htm Информационное агентство СТОЛЕТИЕ 05.11.2009 | 11:25
Как Мохаммеды заполонили Англию Юрий Тыссовский
Демографические процессы последних веков изменили лицо королевства
Недавно министерство статистики Великобритании опубликовало занятную информацию, которая, однако, повергла в шок подданных Ее Величества. Оказалось, что в прошлом году в Лондоне и еще трех районах Англии самым популярным именем для новорожденных было Мохаммед! Не Джеки, Джоны, Томасы или Даниелы, а ранее казавшееся чуждым английскому уху имя, прославляющее исламского пророка.
Кстати, в остальных английских графствах, а также в Уэльсе это имя было третьим по популярности. 40% английских мусульман проживают в Лондоне (8,5% населения столицы), а также в Бирмингеме, Манчестере, Брэдфорде, Лестере и других крупных городах. Сегодня ислам – вторая по представительству религия Великобритании, причем быстро растущая благодаря высокой рождаемости, иммиграции и прочим факторам.
Эксперты бросились рыться в статистических данных более общего характера.

Выяснилось, что в мире проживают 15 миллионов Мохаммедов, и это число обеспечивает арабскому имени безусловное лидерство в глобальном масштабе.
Кстати, старая добрая Англия недалеко ушла от своих европейских соседей – Мохаммеды стали одним из самых распространенных имен среди новорожденных также в Брюсселе, Амстердаме, Копенгагене и Осло. Статистические данные свидетельствуют, что мусульманское население в Великобритании растет в десять раз быстрее других групп: в прошлом году 2,4 млн. британцев заявили себя мусульманами, в то время как четыре года назад эта цифра была на полмиллиона меньше. А вот число христиан в стране уменьшилось за это время на два миллиона и составляет сейчас 42,6 млн. человек.
Для сравнения: число мусульман в Великобритании в 2004 году составляло 1 870 000 человек, в 2005 – 2 017 000, в 2006 – 2 142 000, в 2007 – 2 327 000, в 2008 – 2 422 000. Темпы, признайтесь, впечатляющие.

Обычно полагают, что проникновение ислама в Великобританию началось лишь в последнее время. Это справедливо, если говорить об активном протекании процесса за последние 100-150 лет. Но Острова еще в течение Средневековья подвергались достаточно эффективному воздействию исламской культуры, достижений науки, философской мысли, там получили распространение труды Ибн Рушда, Ибн Сины (Авиценны), ряда других выдающихся ученых мира ислама. Так что контакты осуществлялись издавна. Участие английских рыцарей-крестоносцев в «освобождении» Гроба Господня в Палестине привело к завозу в страну в массовом количестве невольников-арабов. Их число увеличилось за счет рабов, которых доставляли от берегов Магриба британские флибустьеры.
Ко времени заключения Союза с Шотландией в 1707 году мусульман в Великобритании проживало немного, первая большая их группа прибыла на Острова в XVIII веке, когда на Индийском субконтиненте работодатели начали рекрутировать моряков для работы в Британской Ист-Индийской компании. Это было одним из первых проявлений процесса глобализации, если можно так выразиться, в дальнейшем он только крепчал, особенно в конце XIX и в XX веке. Что, естественно, не могло не породить явления, получившего название исламофобии, которое ставят в один ряд с ксенофобией и даже антисемитизмом. Другими словами, чувство ненависти к исламу, неприятия всего того, что с ним связано. Могучий толчок в этом направлении был дан известными событиями 11 сентября 2001 года в США, рядом терактов, проведенных местными исламистами в самой Великобритании, а также во многих странах Европы и во всем мире.

По исторической традиции сложилось так, что большинство мусульманского населения на Островах формировалось за счет иммиграции с Индийского субконтинента, особенно из Пакистана. Именно пакистанский фактор оказывает сегодня существенное влияние на умонастроения британских мусульман. Известно, что в Пакистане существуют многочисленные исламистские течения особо радикального и фанатичного характера. Некоторые выходцы из них осели в крупных городах Англии и включились в активную деятельность по «защите» мусульман всего мира от посягательств современных «крестоносцев». В конце октября известный «мозговой трест» “The Heritage Foundation” опубликовал исследование о взаимосвязи террористических группировок в Пакистане с мусульманской общиной в Великобритании. В документе прямо констатируется, что между двумя странами «существует физический и идеологический трубопровод», иными словами – переброска исламистских кадров и радикальных идей через моря и континенты. Многие из 87 лиц, осужденных за терроризм в Англии, имели семейные связи в Пакистане, 61 человек был связан с «Аль-Каидой».
Естественно, что подобные разоблачения подливают горючее в огонь расовых и общинных противоречий по ту сторону Пролива.
Не залезая глубоко в историю подобных конфликтов, которые вспыхивают на постоянной основе в таких городах как Лондон, Манчестер, Бирмингем, Лутон и другие, напомню о таком факте.

В конце октября на площади Пикадилли гарденс в центре Манчестера состоялись крупномасштабные столкновения между профашистски настроенными элементами из «Лиги защиты Англии» и сторонниками движения «Объединимся против фашизма».
Демонстрация «ЛЗА», в которой участвовали до двух тысяч человек, носила откровенно антиисламский характер, а «ОПФ» выступило в защиту конституционных прав мусульман. Аналогичные вылазки «ЛЗА» имели место в Бирмингеме 9 августа и 5 сентября, а 11 сентября в лондонском районе Хэрроу. Все говорит за то, что межрасовые и межконфессиональные конфликты такого рода будут набирать силу и в будущем. «Джеки» и «Джоны» не намерены прощать «Мохаммеду» роста его влияния в старой доброй Англии.

http://www.stoletie.ru/geopolitika/vostok--zapad_kto_kogo_zaintegrirujet_2009-11-10.htm Информационное агентство СТОЛЕТИЕ 10.11.2009 | 16:24
Восток - Запад: кто кого «заинтегрирует» Светлана Погорельская
Немецкий институт «Ислам-архив» опубликовал прелюбопытные данные по мусульманской диаспоре в Европе
На сегодня в Европе проживает 53 713 953 мусульман, из них 15 890 428 - в странах ЕС. Среди стран «европейского ядра» самой большой диаспорой располагает Франция (5 500 000), за ней следуют Германия с 3 970 000 (на 2005 г. их было «всего» 3,4 миллиона) и Великобритания с 1 500 000 мусульманами.
Мусульмане в этих странах не являются коренным населением: Франции и Великобритании они достались в наследство от колониального прошлого, Германии же – от «экономического чуда», принесшего в 1960-е гг. западногерманскому «политическому карлику» славу «экономического великана». Многочисленное потомство и родство былых жителей французских и британских колоний, а также турецких «гастарбайтеров», прибывших когда-то на подмогу задыхавшейся от нехватки рабочей силы ФРГ, давно уже – граждане Европы. Кроме того, мусульманская диаспора стран «старой Европы» десятилетиями пополнялась за счет политических и экономических беженцев.
В силу дефицитов собственной иммиграционной политики государства Евросоюза оказались переполненны выходцами из государств, чуждых европейской культурной и религиозной традиции.
Модель «плавильных котлов» по образцу больших стран, история которых определялась потоками иммигрантов (США, Канада, Австралия) для национальных государств Европы оказалась неприемлема.

Популярная в 1970-е гг. модель «салатницы», пёстрое содержимое которой благоденствует в соусе «общих ценностей», не выдержала проверки временем. Конец эпохи противостояния блоков оказался концом благостных мультикультурных фантазий демократического Запада. Главные фронты «войны цивилизаций» пролегли не вдоль государственных границ, а внутри западных обществ.
Иммиграционная политика стран Евросоюза стоит перед серьезным вызовом: как интегрировать выходцев из неевропейских, мусульманских стран, не ассимилируя их? Как обеспечить им сохранение культурной идентичности и в то же время предотвратить их самоизоляцию, ведущую к возникновению паралельных обществ?
Однако на деле самоизоляция и параллельные общества – это вчерашние проблемы «мультикультурных» государств Евросоюза. Хотят они этого или нет, но мусульманская диаспора давно уже превратилась в неотъемлемую часть современной Европы. А количество мусульманского населения достигло той критической массы, которая позволяет любому меньшинству, будь то национальное или религиозное, артикулировать свои политические позиции и требовать к ним не только внимания, но и уважения. Ислам в Европе выходит из гетто и начинает приобретать политическое лицо. Интеграция становится многовекторным процессом. Кто кого «заинтегрирует» и как – вопрос открытый.

Ислам вненационален, однако, любая иммиграция этнична. В странах Евросоюза живут турки, выходцы из арабских стран, боснийцы, албанцы, пакистанцы, афганцы, индонезийцы. Мусульманская община Европы располагает своими структурами - различными союзами и культурными объединениями. В силу политических различий и расхождений на религиозной почве они не всегда терпимы даже друг к другу, хотя и объединяют преимущественно выходцев из одной и той же страны. В Германии, например, где сунниты составляют 80% мусульманской общины, Турецко-исламский союз (DITIB) – мощная организация, основанная в 1984 г. и стоящая в подчинении турецких властей – более чем сдержанно относится к основанному в 1976 г. Исламскому сообществу Милли Гёрюш (Milli Görüs), связанному с радикальными исламистскими организациями в Турции. В Германии оно находится под наблюдением Службы конституционной защиты (внутриполитическая спецслужба).
Существует целый ряд исламских культурных объединений, центров и союзов различной направленности – от арабских суннитов до алевитской общины.
Практически каждая нация или народность, исповедующая ислам, представлена своей организацией. Мощные союзы концентрируют свою работу преимущественно в метрополиях. В Кельне, например, где мусульмане составляют 10% населения, представлены 10 исламских союзов. Есть и своего рода сообщества по интересам, как, например, организации сторонников учения Нурси или же суфистские организации. По официальным данным, мусульманские союзы охватывают лишь чуть более 20% живущих в Германии мусульман (на 2009 г.), однако за каждым платящим взносы членом стоят, как правило, многочисленные члены его семейства. Таким образом, из почти что четырех миллионов живущих в Германии мусульман, по оценкам института Ислам-Архив, на 2009 г. почти 2,5 миллионов относились к организованному в союзы исламу.

Возникновение мусульманских жилых районов в крупных городах было «западногерманским» феноменом, берущим свои корни еще в «гастарбайтеровских» временах. В Западном Берлине это Кройцберг и Веддинг, в Гамбурге – Алтона и Вильгельмсбург, в Кёльне – Мюльхайм и Ниппес. Вначале эти места компактного поселения создавались стихийно
(коренное немецкое население выезжало из старых рабочих районов по мере заселения их турецкими «гастарбайтерами). В последнее же десятилетие мусульманские организации, в особенности радикальный Milli Görüs, призывали своих членов селиться компактно, желательно поблизости от мечетей, подчеркивая, что таким образом их дети не попадут под влияние чуждой культуры. Однако подобная «стратегия» уберегла детей и от общества немецких сверстников. В некоторых школах доля иностранцев составляет более 90%, большинство из них – мусульмане. Немецкие учителя начальных школ рассказывали, что турецкие матери просят, иной раз, посадить их ребенка рядом с немецким, чтобы он хотя бы в школе научился живому немецкому языку, однако ни одного немецкого ребенка в классе не оказывается. В подобных условиях социализация и интеграция мусульманских детей усложняется.
Газета «Цайт» пару лет назад сопоставила число мечетей в Германии с числом христианских церквей. В Германии – 54 миллиона христиан и более 3,5 миллиона мусульман. Разумеется, христианских церквей должно быть больше, однако число мечетей растет, а число церквей уменьшается: на 2009 г. в Германии работало 2660 мусульманских молитвенных домов, 206 «классических» мечети с минаретами, к тому же еще целый ряд классических мечетей находились в процессе строительства. Зато из пока что более чем 45 000 христианских церквей до 2015 г. предполагается закрыть минимум 700, а новых не строится совсем. И наконец около сотни мечетей стоят под наблюдением спецслужб в связи с пропагандой исламизма.
Опираясь на демографические данные и результаты опросов, немецкие исследователи полагают, что число мусульман и далее будет расти, а сами они все настойчивее будут артикулировать свои политические и культурные требования.

В то же время сами мусульмане считают, что они действуют недостаточно активно, в особенности в том, что касается социальной работы среди членов своих общин и воспитания своей молодежи. Действительно, все эти многочисленные организации и союзы обладают в лучшем случае правовым статусом зарегистрированных объединений – а главное, они настолько разнообразны и иной раз так не любят друг друга, что о едином политическом лице не может быть и речи, а «диалог» с государством, например, в таком важном деле, как введение преподавания ислама в школах (предмет «религия» - составная часть школьной программы в Германии) практически невозможен. Потому что преподавание «религии» в школе согласовывается с головными организациями соответствующих конфессиональных сообществ, члены которых официально считаются принадлежащими к церкви и платят церковный налог. У мусульман такой единой организации нет.
Между тем, 97% мусульманских родителей хотят, чтобы в школах, где предмет «религия» входит в учебный план, для их детей было введено преподавание ислама, причем 86% из них предпочитают, чтобы к разработке планов этих занятий были подключены мечети и исламские культурные объединения. В 2007 г. 4 крупных союза – DİTİB, Исламский совет ФРГ, Центральный совет мусульман Германии (охватывающий в основном организации «мусульманского братства») и Союз исламских культурных центров (старейший турецко-исламский союз, основанный еще в 1973 г.) создали т.н. Координационный Совет мусульман в Германии, объединивший таким образом как суннитские, так и шиитские организации. По его собственным заявлениям на 2009 г. он представляет 2000 из 2900 мусульманских общин Германии (в него, в частности, не вошли ахмади и алевиты) и 60,41% всего мусульманского населения Германии. Координационный Совет предполагает стать субъектом внутриполитического процесса. Однако статусом субъекта гражданского права он еще не обладает, поэтому на федеральном уровне вопрос о преподавании ислама в школах пока еще остался нерешенным. Пока что исламские союзы «сепаратно» готовят преподавателей ислама – DİTİB, например, посылает будущих преподавателей учиться в Турцию. А детям, в дополнение к школьным урокам, приходится ходить в «школы корана».
Ислам в Германии перестает быть «иммигрантским исламом». Однако он не становится тем толерантным «евроисламом», о котором мечтают интеллектуалы, вроде немецкого сирийца Бассама Тиби.

По последним данным института «Ислам-архив» в период с 2001 по 2006 г. ислам приняли около 20 000 этнических немцев.
Причины, по которым немцы принимали ислам, различны. Некоторые, мультикультурно ориентированные, делали это из чувства
«солидарности», чтобы доказать немецким мусульманам, что их не считают за террористов - исследования показали, что волна перехода этнических немцев в ислам последовала именно после 11 сентября. Называют также «стремление к духовности», которой-де не хватает западному христианству, семейные обстоятельства или политические соображения. Интересно, что 62% новых немецких мусульман – одинокие женщины, причем с высшим образованием. Конвертиды не обязаны регистрироваться в мусульманских общинах своих городов, нуждаются, однако в подтверждении своей религиозной принадлежности, чтобы получить визу для паломничества в Мекку. Отмечались случаи, когда европейские конвертиды разделяли убеждения и образ действия исламских экстремистов.
Осенью 2006 г. через локальные немецкие СМИ прошло короткое сообщение о протестантском священнике, сжегшем себя, чтобы выразить протест «против распространения ислама в Германии и бездействия христианских церквей». Подобные события заставляют задуматься о процессах, подспудно происходящих в немецком обществе. Ислам миссионирует, нынешнее же европейское восприятие религиозной принадлежности таково, что равноценный ответ практически невозможен. Традиции европейского гуманизма сформировались именно в ходе эмансипации от определяющей роли христианской религии. Либеральные, демократические ценности – свобода вероисповедания, толерантность к инакомыслящим, правовое государство – могут быть использованы во внешнем противостоянии какому-нибудь исламскому государству, но никак не в качестве духовного противовеса исламу внутри собственной страны – они не мешают ему, он оборачивает их себе на пользу.

В то же время обычные граждане мусульманского вероисповедания, а в особенности теоретики либерального евроислама чувствуют себя ущемленными растущей «исламофобией» населения.
И они не так уж неправы. До террористических актов 11.9.2001 г. радикальное лицо ислама в Европе скорее замалчивалось. Это были годы, когда Запад, геополитически стремясь закрепить свою «победу в холодной войне», искал союзников среди исламских стран. Однако после 11.9.2001 г. западные СМИ как прорвало: они запестрели сообщениями о радикальных исламских организациях и о «проповедниках ненависти». Практически вне внимания остаются либеральные и умеренные мусульманские организации, которые хоть и не очень влиятельны, но тем не менее, отнюдь не исчезли со сцены. Особенно много умеренных среди интеллектуалов. Немецкие учителя отмечают, что нередки случаи, когда мусульманские родители из образованных и социально успешных семей, записывая своего ребенка в школу, осведомляются, много ли детей радикальных мусульман ее посещают – они не хотят, чтобы их ребенок учился в такой атмосфере. И наконец, отнюдь не каждый мусульманин – активный член какой-либо организации. Простые мусульманские граждане Евросоюза, особенно если речь идет о рабочих, вполне индиффирентны по отношению к политическим амбициям вроде «европейского халифата» и хотели бы спокойно жить в странах нынешнего своего проживания, не отказываясь в то же время от своих религиозных и культурных традиций.
И в этом заключается их дилемма.

Из всех мировых религий ислам наиболее противоречит образу жизни и мысли, сложившемуся на современном Западе. Поэтому живущий в европейской стране, например, в Германии, мусульманин значительно сильнее, нежели иммигрант иных культурных традиций.
Он интегрирован в свою местную общину, свой островок культурной и социальной идентичности. Нежелание следовать укоренившимся традициям, например, в воспитании детей, подвергнет его остракизму единоверцев и может вытолкнуть из структур, в которых ему куда как привычнее и удобнее, чем в немецком обществе. Строгое же следование этим традициям может привести его к конфликтам со структурами немецкого государства, от которых он зависит, которые, возможно, платят ему пособие социальной помощи. Заинтересованность в интеграции своих детей в немецкое общество (в котором им предстоит жить) сосуществует рядом со стремлением уберечь их от неприемлемых для мусульманина проявлений западной жизни.
Эта дилемма может быть преодолена лишь по мере интеграции мусульманского населения в гражданское общество и его участия в демократическом, политическом процессе западных стран. Тенденции к этому налицо.

http://www.stoletie.ru/lenta/shvejcarija_narushajet_svobodu_veroispovedanija_2009-11-30.htm Информационное агентство СТОЛЕТИЕ 30.11.2009 | 14:36
Швейцария нарушает свободу вероисповедания
Муфтий Египта Али Гумаа осудил запрет на строительство минаретов в Швейцарии, который, по его словам, не только нарушает свободу вероисповедания, но и оскорбляет чувства мусульманской общины в этой стране и за ее границами.
"Это прецедент, который может усилить исламофобию и дискриминацию по отношению к мусульманам, так как строительство зданий для всех других религий никак не ограничивается", - сказал муфтий. При этом Али Гумаа призвал мусульман, находящихся в Швейцарии и за ее пределами, не поддаваться на эту провокацию, действовать исключительно в рамках закона и использовать диалог как средство для противодействия этому решению. Он также обратился к европейским народам, призывая относиться к мусульманам так же, как и к представителям других религий, "чтобы добиться настоящего партнерства в Европе".
Большинство швейцарцев во время состоявшегося накануне референдума поддержали запрет на строительство минаретов, однако возможность строить новые мечети в Швейцарии сохраняется. Сторонники запрета победили практически на всей территории Швейцарии - его поддержали 22 из 26 кантонов страны. Против запрета проголосовали только три франкоязычных кантона - Женева, Во и Невшатель, а также город Базель. Это решение уже осудили международные правозащитные организации. Противники запрета на строительство минаретов хотят обратиться в Европейский суд по правам человека в Страсбурге.

По разным оценкам, в Швейцарии, численность населения которой составляет около 7,7 миллиона человек, проживает порядка 350-400 тысяч мусульман.

http://www.rus-obr.ru/ru-web/4865 Русский Обозреватель 30/11/2009 - 11:12
Теперь здесь ислам Автор Русский обозреватель
От того, удастся ли европейским государствам интегрировать растущее мусульманское население, во многом зависит не только будущее Европы, но и судьба самого исламского мира.
В середине сентября в немецком Кельне прошли массовые столкновения между сторонниками и противниками строительства мечети — весьма презентабельного сооружения с двумя 55−метровыми минаретами. Полсотни участников демонстрации под лозунгом «Остановим исламизацию!» даже не смогли приблизиться к месту проведения митинга, определенному властями. Им помешала сорокатысячная толпа леворадикалов, заполнивших центр города и протестовавших уже против антиисламского протеста.
Одетые в импровизированную форму леваки выискивали среди прохожих людей, показавшихся им «подозрительными фашистами», требовали дать объяснения, куда они идут, угрожали. Жертвами левой демонстрации стали пятнадцать раненых полицейских. Задержав около 400 леваков, полиция поняла, что не может контролировать ситуацию, и отменила разрешение на проведение демонстрации против строительства мечети.
Даже традиционно весьма скептически относящиеся к праворадикалам немецкие газеты вынуждены были констатировать: день, когда толпа агрессивных леваков вынудила власти запретить мирную демонстрацию протеста, стал днем поражения демократии.
Самое же удивительное, что столкновения в Кельне не были конфликтом исламистов и христиан. В ходе кельнских событий этнические немцы (леваки-атеисты) избивали этнических немцев (праворадикалов-атеистов). Побоище произошло из-за того, что сами европейцы очень по-разному понимают ислам и его роль в Европе.

Вздох мавра
С холма Альбайсин, где расположен бывший еврейский квартал Гранады, открывается изумительный вид на крепость Альгамбру, цитадель местных эмиров, и заснеженные вершины хребта Сьерра-Невада позади нее. Туристы, собирающиеся там перед закатом, очень удивляются, когда в католической Испании вдруг слышат зазывную песнь муэдзина. С 2006 года в Альбайсине действует мечеть — первая в Гранаде с 1492 года, когда эмир Мухаммед XII сдал город испанцам. Согласно легенде, уходя к морю, эмир остановил своего коня на горном перевале и обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на Гранаду. С тех пор перевал называется «Последний вздох мавра».
Теперь, с возвращением в Гранаду мечети и мусульман, выясняется, что вздох этот был не последним. Мечети опять приходят в Европу. Они возвращаются туда, где когда-то их было много (согласно средневековым летописям, на рубеже первого и второго тысячелетий в Кордобе действовало 1000 мечетей, а в Палермо — 300), и появляются там, где их никогда не было. Мечети можно обнаружить среди рабочих городов северной Англии и на небогатых окраинах Стокгольма, Копенгагена или Амстердама. Минареты, женские платки-хиджабы и арабская вязь стали частью городского пейзажа по всей Европе. Мусульмане избираются в парламенты и создают свои компании, идут служить в полицию и в армию, преподают в светских университетах и в религиозных медресе, становятся все более очевидной частью населения Европы.
Исламофобия в самых разных формах — от мягкой, простого непонимания, до серьезной, включая поджоги мечетей и убийства, — стала реакцией европейских обществ на возвращение ислама.
Пессимисты предсказывают тотальную исламизацию европейских стран и пишут книги, в которых собор Парижской богоматери превращается в мечеть, указывая на исторический прецедент Святой Софии в павшем в 1453 году Константинополе. Но более пристальный взгляд на ислам и мусульман в Европе показывает, что опасаться, по крайней мере в обозримой, в несколько поколений, перспективе, европейцам нечего.
Да, ислам все больше присутствует в Европе и в некоторых городах становится доминантной религией. Но единство европейских мусульман, их чрезмерная религиозность и коварные планы исламизации — все эти аргументы не выдерживают критики. Европа меняется в связи с присутствием миллионов мусульман на ее земле. Но мусульмане, оказываясь в Европе, тоже сильно меняются. И абсолютное их большинство не желают менять тот социально-политический уклад, который позволил им практиковать свою религию в качестве свободного выбора, а не политического обязательства.

Европейские страхи
Мухаммад (и многочисленные вариации этого имени) — сегодня второе по популярности имя для мальчиков, рождающихся в Британии. В Сен-Дени, заселенном преимущественно мигрантами пригороде Парижа, Мохамед — это самое популярное имя. В четырех крупнейших городах Нидерландов Мохамед или Мухаммед тоже оказался в списке лидеров. Учитывая, что среди мусульман, особенно недавних мигрантов, рождаемость заметно выше, чем в среднем в странах Европы, число новорожденных детей с именами Мухаммед, Али, Фатима или Рашида будет только расти.
Сегодня в странах ЕС проживает около 16 млн мусульман. Если бы все европейские мусульмане жили в отдельной стране, она была бы девятой по населению в ЕС, сопоставимой с Нидерландами. Более чем в десяти городах Европы, в основном это мегаполисы с многомиллионным населением, проживает свыше 100 тыс. мусульман. В Лондоне живет 650 тыс. мусульман (8% населения, за что город все чаще называют Лондонистаном), в Большом Париже — около миллиона (12%). В Брюсселе, столице Европейского Союза, мусульмане составляют около 20% населения. В британском Бирмингеме и в голландском Роттердаме на мусульман приходится почти половина населения.
По данным немецкой Федеральной службы по вопросам миграции и беженцев, на данный момент в Германии проживает около 1,8 млн лиц, исповедующих ислам. Около 800 тыс. мусульман имеют немецкое гражданство. В Австрии, по различным данным, мусульмане составляют от 4,2 до 4,9% населения, и, по подсчетам Австрийской академии наук, к 2051 году их доля может вырасти до 18%. В Швейцарии уже сегодня доля мусульман превышает 5%, только за десять лет, с 1992−го по 2002−й, их количество удвоилось. Наибольшая концентрация мусульман наблюдается в крупных городах. Так, в некоторых районах крупнейших городов Германии доля мусульман составляет 40–50%, а в отдельных школах доля детей из исламских семей достигает 90%.
При этом еще недавно мусульман в Европе было совсем немного. В 1950 году в западноевропейских странах (то есть без Балкан) жило всего 300 тыс. мусульман — буквально по несколько тысяч человек в портовых городах. Уже в 1970 году мусульман в Европе было 2,7 млн, а сегодня — в шесть раз больше.
Хотя сегодня в целом по ЕС на мусульман приходится всего 3,4%, уже к 2025 году в Нидерландах, Франции, Германии и Британии они будут составлять 10–15% населения, а к середине века — 20–25%. К 2050 году мусульманское население Европы (включая Западные Балканы) может составить 70 млн человек, или 15% всего населения.
«Разумеется, европейцы боятся ислама, — поясняет “Эксперту” специалист по исламу профессор Венского университета Рюдигер Лолькер. — В первую очередь страх вызван тем, что мусульман, чаще мусульманок, постоянно видно на улицах. Их присутствие просто невозможно не заметить. И они сами понимают, что их теперь много. Например, я видел одно интересное немецкое исследование, которое показывает, что примерно с 1980−х годов мусульмане не уступают дорогу на тротуаре встречным пешеходам. Это наблюдение сделано в Рурском районе Германии. Разумеется, сейчас это восприятие мусульман усиливается тем, что они начинают строить большие мечети — и их присутствие в Европе становится еще более зримым, теперь и с архитектурной точки зрения».
После 11 сентября 2001 года и особенно после терактов в Мадриде в 2004 году и в Лондоне в 2005−м алармистские лозунги стали звучать особенно громко. Так, французская журналистка Жизель Литтман, родившаяся в Египте в еврейской семье и пишущая под псевдонимом Бат Йе-ор («Дочь Нила» на иврите), в 2005 году издала разошедшуюся большим тиражом книгу «Еврабия», в которой предсказала поглощение Европы мусульманским миром. По ее мнению, европейские правительства заключили тайный альянс с арабскими странами Ближнего Востока и Северной Африки о создании будущего альянса, который сможет противостоять Соединенным Штатам. Для этого Европа согласилась открыть свои двери для мусульманских мигрантов, которые медленно, но верно превращают ее в часть исламского мира.
Идея Еврабии с тех пор была популяризована в политологии и в прессе, о ней писали звезда итальянской журналистики Ориана Фаллачи и американский публицист Роберт Спенсер, политик и публицист из Голландии Айяан Али-Хирси и американский историк Даниэль Пайпс. За последние годы было издано несколько десятков книг под названием «Пока Европа спала» или «Последний шанс Запада», в которых рассказывалось, как мусульманское население Европы выступает пятой колонной мирового ислама.

Исламская мозаика
«Подобные опасения не выдерживают никакой критики. Мусульмане в Европе разделены по огромному количеству признаков. Их появление в странах Европы прежде всего было вызвано экономическими причинами — мусульманская карта Европы сегодняшнего дня довольно неплохо отражает карту промышленных районов 1950–1960−х годов. Мусульмане попадали в Европу из разных стран, разными путями, они прошли через самый разный опыт. Утверждать, будто в Европе есть некая мусульманская общность, — это все равно что говорить о наличии единой христианской общности. Католики Сицилии, лютеране Швеции, православные Греции или кальвинисты Голландии — это очень разные группы, чтобы называть их неким единым термином», — сказал «Эксперту» Йорген Нильсен, профессор исламских исследований Бирмингемского университета.
Потоки мусульманской миграции 1950–1970−х отражают колониальный опыт европейских стран. Так, в Британии около 75% мусульман — выходцы (и их потомки) из Южной Азии. Половина из них — пакистанцы, по четверти — индийцы и бангладешцы. Во Франции основную часть мусульманского населения составляют выходцы из Северной Африки — из бывших французских колоний Алжира, Марокко и Туниса. В Нидерландах заметная доля мусульман представлена индонезийцами и суринамцами (что характерно, мусульман из Индии и Индонезии в Суринам привезла голландская колониальная администрация).
Те же страны, которые не имели колониальных империй, привлекали гастарбайтеров из Турции и других стран Средиземноморья. В Нидерландах и Бельгии примерно по трети мусульманского населения составляют выходцы из Марокко и Турции, в Германии на турок приходится около 70% всех мусульман. Высока доля североафриканцев в мусульманском населении Испании и Италии. Хотя в последней заметны общины албанцев, сомалийцев и арабов с Ближнего Востока.
В центре косовской столицы Приштины женщины-полицейские, одетые в брючную униформу, с интересом разглядывают в обеденный перерыв витрину магазина женского белья. На улицах совершенно нет женщин в платках, зато много девушек в мини-юбках
«Европейский ислам не существует как понятие, потому что европейские мусульмане крайне разобщены, прежде всего по национальному признаку. Если европейские страны никак не могут осуществить европейский проект, то было бы странно, если бы это могли сделать живущие в Европе мусульмане. Многие из них прежде всего идентифицируют себя как марокканцы, турки или пакистанцы и только потом как мусульмане», — рассказала «Эксперту» французский социолог Жослин Сезари, профессор Гарвардского университета и автор книги о мусульманах в Европе и США.
Национальные особенности подчеркиваются, в частности, тем, что большинство мечетей в Европе имеют ярко выраженный национальный характер — обычно они становятся центром религиозной жизни той или иной группы мусульман. «В Амстердаме турок не пойдет в марокканскую мечеть, а марокканец — в турецкую. Кроме исключительных случаев, конечно. И это несмотря на то, что и там и там имам будет читать молитвы на арабском», — рассказал «Эксперту» Мехмет Эркин, сотрудник турецкого исламского центра в Амстердаме.

Культурный ислам
Нет среди европейских мусульман и единства в религиозности. «Когда в Европе говорят о мусульманах, обычно имеют в виду мигрантов и их потомков из стран, где ислам является главенствующей религией. Основная масса так называемых мусульман Европы является в такой же степени мусульманской, как христиане Европы. Во-первых, многие чаще всего не практикуют религию, сохраняя лишь некоторые культурные традиции, которые они перенесли в Европу из страны своих предков. Во-вторых, в Европе практикуются самые разные ветви ислама, которые активно конкурируют друг с другом. Европейский ислам не монолитен, он очень мозаичен как по силе религиозности, так и по конкретным практикам и мировоззрению», — говорит Гарби Шмидт, социолог из Датского института социальных исследований в Копенгагене.
Действительно, самым распространенным типажом европейского ислама являются «мусульмане в культурном смысле» — те, кто считает себя мусульманами, но мало практикует религию. «В отличие от многих мусульманских стран в Европе у людей есть возможность выбора стиля жизни. И многие сохраняют веру как свое частное, личное дело, мало связывая себя с внешними атрибутами религии — мечетями, имамами и прочим», — говорит Ахмед Халиль, выросший в Лондоне уроженец Каира. Двадцатисемилетний юрист слишком занят своей карьерой и друзьями, поэтому в мечети бывает не чаще двух-трех раз в год.
Согласно исследованиям французских социологов, во Франции лишь 5% мусульман посещают мечети регулярно и около трети молятся каждый день хотя бы один раз. Столь низкая религиозность мало отличается от религиозности европейских христиан. Так, если к Англиканской церкви формально приписано 13,4 млн человек, то регулярно посещают богослужения лишь около двух миллионов.
Впрочем, на первый взгляд религиозность мусульман поражает: посещая мечети в разных городах, от Копенгагена до Бирмингема, корреспондент «Эксперта» отмечал, насколько они заполнены. В одной из мечетей Амстердама места хватило не всем, и верующие молились на улице, расстелив коврики прямо на мостовой. Благо обещанный синоптиками дождь так и не пошел. Но причина этого не столько в религиозности мусульман, сколько в нехватке мечетей.
«В Британии миллионы квадратных метров церквей, и в двадцать первом веке они преимущественно пустуют. А если и заполняются, то всего лишь туристами. В то же время мечетей — всего тысячи квадратных метров», — рассказал «Эксперту» Дэвид Мотадель, научный сотрудник Кембриджского университета.
Действительно, основная часть европейских мечетей — это молельные дома, переоборудованные из кинотеатров, складов, спортзалов, ресторанов и даже жилых домов. Специально построенные мечети, с куполами и минаретами, составляют лишь 10–15% от всех действующих мечетей в Европе (скажем, в Германии 200 из 1200 мечетей представляют собой внушительные здания с минаретами и куполами).
Так что многие жители европейских городов и не знают, что где-то по соседству есть мечеть, ведь никаких видимых ее признаков не наблюдается. Корреспонденту «Эксперта» понадобилось двадцать минут, чтобы найти мечеть среди жилых домов на тихой окраине Копенгагена: она ничем не выделялась среди соседних домов, за исключением скромной металлической таблички у двери.

Радикализация
Впрочем, идеализировать отношения мусульманских общин с европейцами тоже не стоит. Мусульмане все настойчивей претендуют на то, чтобы играть бОльшую, зачастую даже подчеркнуто особую роль. И расширение исламского влияния в Европе ведет к глубоким сдвигам.
Скажем, строительству новых мечетей мало что может помешать — даже после длительного конфликта городские власти обычно разрешают возведение новой мечети. В том же Кельне после многомесячной дискуссии власти одобрили строительство мечети с пятидесятиметровыми минаретами. Во Франкфурте не понадобилось и дискуссии. «Сорок процентов населения Франкфурта составляют мигранты. Кому это не нравится — пусть уезжает», — заявила на заседании по поводу строительства новой мечети в районе Хаузен член городской комиссии по образованию и интеграции Франкфурта иранка по происхождению Наргесс Эскандари.
Двадцать пять лет назад Наргесс Эскандари бежала от исламской революции в Германию, но сегодня некоторые политики уже начинают говорить о возможной исламской революции, грозящей Европе. Все больше немцев принимают в последние годы ислам. Если в 2005 году, по данным мусульманских союзов Германии (в стране нет единой исламской организации, и власти ориентируются на данные крупнейших союзов мусульман), в ислам перешло около тысячи немцев, то в 2006 году число так называемых конвертитов — немцев, перешедших в ислам, — возросло до 4 тыс. человек. Всего за последние годы ислам приняло около 18 тыс. этнических немцев, при этом доля католиков в населении сократилась за последние десять лет более чем на 7%, или на 2 млн человек.
Проблема в том, что именно конвертиты чаще всего исповедуют наиболее радикальные версии ислама. В сентябре прошлого года немецкие спецслужбы арестовали троих мусульман, готовивших на территории Германии крупномасштабные теракты. Для нападения на аэропорт Франкфурта и на американскую авиабазу в Рамштайне террористы заготовили несколько сотен килограммов взрывчатых средств. Двое из троих террористов были этническими немцами, принявшими ислам.
Весной этого года по подозрению в подготовке терактов немецкая полиция также арестовала девять исламистов, и власти не сомневаются, что среди немецких конвертитов еще достаточно нераскрытых террористов. «Нет никакого сомнения, что конвертиты склонны к радикализму гораздо больше, чем мусульмане, выросшие в мусульманских семьях, — заявил после ареста первых подозреваемых тогдашний министр внутренних дел, а сейчас премьер-министр Баварии Гюнтер Бекштайн. — Своим радикализмом они пытаются самоутвердиться в новой религии и заслужить необходимый авторитет».
Особенно силен интерес к религии у мигрантов второго поколения, родившихся в Европе и чаще всего имеющих местное гражданство. «Этот феномен наблюдается не только среди мусульман. Первое поколение мигрантов тихо, бессловесно и зажато. Второе же поколение хочет получить больше прав, иметь свой голос. Оно открывает для себя и религиозные группы, чтобы получить чувство принадлежности к общему делу, чувство “родины”. Старая родина стала им чужой, новая не предоставила возможностей закрепиться в социуме. Поэтому бездомная душа стремиться закрепиться там, где, как ей кажется, можно найти солидарность», — говорит «Эксперту» профессор Хайнц Нуссбаумер, австрийский специалист в области ислама, долгие годы работавший советником по связям с исламским миром у президентов Австрии.

Провалы интеграции
Один из самых ярких примеров провала интеграции второго поколения европейских мусульман — история жизни Мохаммада Сиддика Хана. Его отец был одним из тысяч пакистанцев, которые покинули родину, чтобы перебраться на работу на швейной фабрике в Англии. Родившийся в 1974 году Мохаммад вырос в пригороде Лидса, окончил школу и колледж, женился (причем выбрал жену сам, а не последовал выбору родителей), нашел работу в молодежном центре. Казалось бы, все отлично, интеграция состоялась. И вдруг в июле 2005 года он отправился в Лондон, где вместе с тремя сообщниками взорвал себя в подземке. Лондонский теракт унес жизни 56 людей.
«Этот случай, хотя и крайне редкий, показывает возможную траекторию жизни европейских мусульман, особенно второго поколения мигрантов, которое потеряло связь с родиной, но так и не смогло интегрироваться в новой среде. Радикализация некоторой части молодежи показывает серьезный поколенческий аспект социальных и этнических напряженностей и конфликтов в современной Европе», — говорит Амель Бубекер из Ecole Nationale Superior. Причем сейчас, когда среди мусульман молодежи значительно больше, чем среди основного населения европейских стран, этот конфликт становится все острее.
В Британии на молодежь до 16 лет приходится 20% населения, но среди мусульман этот показатель составляет 38%. В Дании на мусульман приходится всего 3,8% населения, но около 10% всех детей, рождающихся в стране, и 25% рождающихся в столице, в Копенгагене. В Амстердаме, Гааге и Роттердаме мусульмане составляют 60% населения моложе 20 лет.
Городское и пригородное, живущее в блочных высотках на бедных окраинах, молодое мусульманское население все больше чувствует конфликт с находящимся в среднем или пожилом возрасте белым населением.
«Этот конфликт, имеющий экономические и социальные причины, окрашивается в религиозные тона. Причин тому много, и главной из них является недостаток образования, которое, с одной стороны, ограничивают жизненные возможности мигрантов и их потомков, а с другой — делает их подверженными радикальной пропаганде экстремистов», — рассказывает Джон Сноу из университета Брэдфорда.
Для мусульманской молодежи ислам становится серьезным маркером культурной идентичности, который несет элементы контркультуры и противопоставления окружающему миру. Тогда как собственно мусульманские практики и традиции уходят на второй план. Согласно соцопросам, 85% молодых мусульман во Франции не исполняли пять основных заповедей, предписанных Кораном, ограничиваясь лишь отказом от свинины и алкоголя.
В разных европейских странах борьба с молодежным исламским радикализмом, который иногда ведет к конфликтам и преступности, проходит по-разному. Во Франции правительство Николя Саркози пытается использовать эффект примера. Так, назначение Рашиды Дати, дочери мигрантов из Северной Африки, «секулярной мусульманки», на пост министра внутренних дел стало попыткой создать положительный пример для молодых французских мусульман. Но, по мнению опрошенных «Экспертом» специалистов, такого шага будет недостаточно, чтобы разрешить социально-экономические проблемы отчуждения мусульманской молодежи от мейнстрима европейского общества.
«Для этого понадобятся серьезные экономические реформы, а также отказ от расовой и национальной дискриминации, которая создает недовольство по религиозному признаку. Ведь во Франции на работу не берут араба Али, а в Нидерландах — турка Орхана. Но и тот и другой часто думают, что их дискриминируют из-за религии», — полагает Амель Бубекер.

Левый эрзац
Исследователи ислама полагают, что во многом европейский исламский радикализм сегодня является заменой вышедших из моды левацких идей и выходом для социального недовольства.
«Радикальная версия ислама, джихадизм, стала крайне привлекательной для целых социальных групп. Например, для заключенных тюрем радикальный ислам очевидно привлекателен, — рассказывает Рюдигер Лолькер из Венского университета. — Молодые заключенные часто рассматривают радикальный ислам как захватывающий мир, противостоящий государству. Существуют крайне интересные истории того, как заключенные приходят к исламу. Например, французские социологи проводили интервью с заключенными-джихадистами, которые признавались, что они осознали себя мусульманами после того, как, будучи простыми мелкими преступниками, задумались о роли секса в рекламе и пришли к выводу о порочности потребительского общества. Вообще существующая в криминальных кругах культура риска очень легко трансформируется в джихад, особенно если в банду попадает исламистский вербовщик. Примерно так же раньше поступали вербовщики из леворадикальных кругов. Рост привлекательности джихадизма наблюдается на фоне снижения привлекательности левого экстремизма — марксизма-ленинизма, маоизма и так далее. Есть примеры того, как европейские левые радикалы, попавшие в тюрьму за нападение на американские объекты, принимают ислам и объявляют себя джихадистами. Джихадисты используют целый блок идей, характерных для левых радикалов семидесятых годов, лишь немного их переиначив. На место мировой революции пришел мировой джихад, на место борьбы с американским империализмом — борьба с Большим Сатаной, борьба с сионизмом заменена борьбой с Израилем. Борьба с потребительским обществом осталась практически без изменений».
Удивительным образом популярность ислама в Европе стала резко возрастать после событий 11 сентября в Нью-Йорке. «После сентября 2001 года интерес швейцарцев к исламу возрос многократно. Думаю, потому, что люди теперь гораздо больше слышат про ислам в СМИ и хотят разобраться в этой проблематике сами. Эти люди приходят в мечеть, покупают книги про ислам. В 2001 году мы продали столько Коранов, сколько не продавали никогда раньше. Разумеется, многие из тех, кто пришел в мечеть и прочитал книги, решают перейти в ислам», — говорит имам мечети Махмуда в Цюрихе Ахмед Садакат.
Мечеть Махмуда — старейшая в городе. В 1963 году это здание с куполом и высоким минаретом торжественно открыли в присутствии мэра Цюриха и президента Генеральной Ассамблеи ООН. Сегодня она привлекает большое количество швейцарцев, желающих принять ислам: всего за последние годы в ислам обратилось около 20 тыс. человек, и многие из них прошли через мечеть Махмуда. Впрочем, не все задержались здесь, признается Ахмед Садакат. «Например, однажды в нашу мечеть пришли два молодых человека, им было около двадцати трех-двадцати пяти лет. Они сказали: мы хотим перейти в ислам. Я дал им книг и посоветовал прийти через некоторое время, подумав еще раз. Они пришли через пару недель и попросили принять их в общину. Так они стали членами общины, приходили каждую пятницу на молитву, но через некоторое время стали выражать неудовольствие. “На проповедях мы слышим слишком много о любви, но любовь не панацея от проблем. Мы хотим сильного ислама”, — сказали они мне. Еще через некоторое время они покинули нашу общину и присоединились к какой-то другой».

Вместо Маркса
До конца 1980−х, несмотря на уже вполне заметный размер мусульманской общины, мусульманские лидеры в Европе вели себя очень тихо. Большинство мусульман считали себя либо мигрантами, либо временными жителями, которые могли рассчитывать на то, чтобы когда-нибудь вернуться на родину. Даже во время арабо-израильских войн 1967−го и 1973 годов среди мусульманского населения Европы практически не наблюдалось никакой политической активности.
Иммигранты, вне зависимости от вероисповедания, предпочитали просто поддерживать партии левого толка, поскольку эти партии выступали против расизма и национализма. Еще до 1970−х британские мусульмане (которых местное население мало отличало от индусов) определяли свое отличие от большинства через расу, а не религию. В Германии и Нидерландах это были турки, а во Франции — алжирцы и марокканцы. Поэтому формально мусульманское (при этом нередко секулярное и антиклерикальное) мигрантское население поддерживало партии социалистов и коммунистов.
«Во многом это отражало процессы в самих мусульманских странах. До конца семидесятых исламизм связывался с реакционными монархическими режимами типа Саудовской Аравии, которая очень сильно отличалась от модернистского национализма в Египте Насера или революционного социализма, которые были весьма популярны во многих странах Ближнего Востока в то время», — рассказывает Дэвид Мотадель из Кембриджского университета.
Но с тех пор произошли две серьезные перемены. Первая коснулась собственно мусульманского мира: секулярные режимы в мусульманских странах и связанная с ними политика часто дискредитировали себя. С другой стороны, нефтяной кризис резко повысил доходы традиционных монархий Саудовской Аравии и соседних стран. Исламская революция в Иране в 1979 году сделала ислам политическим — возникло первое теократическое государство в мусульманском мире.
Вторая перемена — сдвиг политического баланса в Европе. «С кризисом социалистической системы в СССР и Восточной Европе в конце восьмидесятых левая идея в Европе очень пострадала. Если в семидесятых она представляла собой серьезную альтернативу мейнстриму, то к девяностым это уже было не так. Во-первых, социализм дискредитировал себя из-за коллапса Советского Союза. А во-вторых, многие элементы левой идеологии — права рабочих, феминизм, политкорректность, борьба за окружающую среду, борьба с расизмом и национализмом и так далее — прочно вошли в западный политический мейнстрим», — рассказал «Эксперту» Майкл Керр, политолог из Лондонской школы экономики.
Вакантное место протестной идеологии пустовало недолго. Его стали быстро заполнять идеи политического ислама, импортированные из мусульманских стран мигрантами. Развитие технологий (спутниковое телевидение, распространение интернета и электронной почты) упростили и ускорили передачу радикальных идей в Европу. Как отметил французский социолог Оливье Руа, «когда левая идея потерпела коллапс, на ее место заступили исламисты. Ислам заменил марксизм как идеологию протеста против существующего порядка вещей». Тогда же в Европе появилось заметное число христиан и атеистов, переходящих в ислам.
В своей чистой форме политический ислам получил влияние лишь среди небольшого числа европейских мусульман, но это очень активная часть мусульманской общины. Первой пробой сил для политического ислама в Европе стала кампания протеста против «Сатанинских стихов» Салмана Рушди в 1989 году. «Именно тогда британские мусульмане перестали идентифицировать себя исключительно как “выходцы из Южной Азии”, заменив главный маркер своей идентичности на “мусульмане”«, — рассказал «Эксперту» Филипп Льюис, профессор социологии из университета Брэдфорда на севере Англии, одного из главных мусульманских центров в Британии.
Тенденция к политизации ислама укрепилась благодаря тому, что в Европе осели многие исламисты из мусульманских стран, которых преследовали в своих странах. Лондон в последнее десятилетие стал играть ту роль в политической жизни Ближнего Востока, которую Бейрут играл до начала гражданской войны в Ливане в 1975 году. Именно в Лондоне, а не в Дамаске, Багдаде или Эр-Рияде оказалось возможным обнаружить представителей различных течений в исламе — от консервативных ваххабитов и салафистов до любящих мистицизм суфистов, а также сторонников умеренного ислама или секуляризма. В Лондоне был основан первый Комитет экс-мусульман в Европе, в который вошли те бывшие мусульмане, которые настаивали на праве выйти из религии (что, с точки зрения многих приверженцев ислама, является серьезным, если не смертным грехом).
«Эта ситуация оказалась нова для мусульман. Серьезные интеллектуальные дебаты не были характерны для исламского мира на протяжении столетий, когда имамы были вынуждены обслуживать требования государств. Но в Европе ограничения на дебаты и свободу слова были сняты, что создало совершенно новую ситуацию. Радикальные имамы больше не нуждались в том, чтобы оглядываться на власть, пропагандируя свои идеи. Европа оказалась самым радикализированным регионом мусульманского мира», — рассказывает Гарби Шмидт. То, что именно здесь происходят самые массовые митинги против конфликта в Палестине, вторжения западной коалиции в Ирак или во время скандала с датскими карикатурами в 2006 году, отчетливо это демонстрирует.
При этом политический ислам не стал серьезной объединительной силой среди мусульман в Европе. Они как были разделены своими ассоциациями — по странам проживания (Франция, Британия, Германия), по странам происхождения (Турция, Марокко, Бангладеш), по конкретным ветвям ислама, так и остались. Никаких политических партий, объединяющих мусульман не только в рамках ЕС, но в даже рамках отдельных стран, так и не появилось. Но это лишь упрощает работу исламских радикалов, монополизирующим, таким образом, идею общеисламского джихада.

Война мечетей
«Европейские мусульмане постоянно оказываются в условиях конкурирующего давления. Силы внутри европейских стран пытаются призвать их к восприятию тех обществ, в которых они живут, в то время как международные факторы настраивают их на мировые и панисламские настроения. Имамы и религиозные институты особенно активно пытаются влиять на умы европейских мусульман. Во-первых, потому, что они больше заинтересованы в поддержании связей с мусульманскими странами. Во-вторых, потому, что ряд стран Ближнего Востока активно финансирует строительство и поддержание мечетей, медресе и исламских культурных центров», — рассказала «Эксперту» Ютте Клаузен, датский социолог, сейчас работающая в американском университете Brandeis.
Действительно, по всей Европе правительства мусульманских стран и неправительственные организации и фонды активно конкурируют за влияние среди европейских мусульман. Их деятельность влияет на те конкретные формы ислама, которые распространяются в Европе, а также на политическую активность европейских мусульман.
«Европа стала полем битвы между правительствами Саудовской Аравии, Турции, Алжира, Марокко и Пакистана за умы мусульман. Европейские правительства всегда закрывали на это глаза, потому что боялись вмешиваться. Более того, еще до конца 1990−х мышление в Европе было основано на идеологии холодной войны, поэтому европейские правительства видели угрозу лишь в социализме, но не в исламе. С их точки зрения, исламская Саудовская Аравия была меньшим злом, нежели проповедовавшие квазисоциалистические идеи Сирия или Ирак», — рассказывает Амель Бубекер из парижской Ecole Nationale Superior.
В результате самые сильные позиции в плане контроля мечетей и исламских центров в Европе сегодня оказались у Саудовской Аравии, которая еще в 1962 году основала Всемирную мусульманскую лигу для распространения консервативной ваххабистской версии ислама. Нефтяной бум 1970−х, а затем и 2000−х дал саудовскому королевству, на земле которого находятся священные для мусульман Мекка и Медина, средства на активную экспансию за рубежом, прежде всего в Европе.
Европейские журналисты регулярно проводят расследования деятельности мечетей, финансируемых на саудовские средства. Как рассказал в телевизионном расследовании «Панорама» на британском канале BBC один из бангладешских имамов, мечеть которого в восточном Лондоне была построена на средства Всемирной мусульманской лиги, «когда Саудовская Аравия дает в одну руку деньги на строительство мечети, во вторую она дает список того, о чем нужно говорить верующим, а о чем нет».
Саудовская Аравия стала одним из главных спонсоров европейского ислама, она построила около 700 мечетей и мусульманских центров в европейских странах, от Норвегии до Боснии. Король Саудовской Аравии лично выделил средства на Оксфордский центр исламских исследований, здание которого, с мечетью и минаретом, в 2007 году было построено в центре Оксфорда с его готической архитектурой. На саудовские деньги были возведены Большая мечеть Лиона, исламские центры Лондона, Эдинбурга, Женевы, Рима и Мадрида.
Но Саудовская Аравия, несмотря на свою щедрость, не обладает монополией на контроль европейского ислама. Секулярные правительства Алжира, Марокко и Турции активно используют финансируемые ими мечети в Европе для того, чтобы уменьшать радикализм среди сообществ мигрантов в европейских странах. Эти страны и их министерства по религиозным вопросам тщательно отбирают имамов, которые затем курируют мечети и религиозные школы за рубежом. Алжир и Марокко контролируют более половины мечетей во Франции, предоставляя своим бывшим гражданам свою, менее «консервативную», чем саудовская, версию ислама.
Власти Турции проявляют активность через Директорат по религиозным вопросам (известный по своей турецкой аббревиатуре DITIB), особенно в Германии, Бельгии и Нидерландах. Секулярный характер Турецкой Республики находит отражение в очень умеренной трактовке ислама, которую проповедуют (как в Турции, так и в странах Европы) турецкие имамы, получающие зарплату из госбюджета Турции.
По всей Европе между мечетями, финансируемыми из-за рубежа, происходят идеологические конфликты. Иногда они переходят даже в физические. Например, в парижском пригороде Эври марокканские имамы смогли получить контроль над местной мечет

http://www.apn.ru/publications/article22184.htm «Агентство Политических Новостей» 2009-11-30
Почему Россия — не Швейцария? Александр Храмов
Швейцарцы могут запретить минареты. Мы — нет
«Швейцария вводит запрет на строительство минаретов — согласно официальным итогам прошедшего в воскресенье референдума, введение запрета поддержали 57% граждан страны, имеющих право голоса.
С инициативой проведения референдума по вопросу минаретов выступила известная своими националистическими лозунгами правая Швейцарская народная партия (SVP). «Народники» видят в минаретах даже не религиозный, а скорее, политический символ и призывают не допустить исламизации страны.»
В связи с этим можно было бы обсудить то, почему правые партии во многих странах Европы за последние годы увеличили свою популярность и постепенно начинают теснить социал-демократов, что доказывают и результаты парламентских выборов.
Можно было бы обсудить и то, насколько запрет на строительство минаретов нарушает свободу вероисповедания.
С одной стороны, никто вроде как не заставляет мусульман отказываться от своей веры.
Но с другой, каждый человек имеет неотъемлемое право идентифицировать себя с той культурой, какая ему больше нравиться, и в том числе публично демонстрировать свою приверженность ей. Например, путем возведения минаретов. Мусульманам хочется не только молиться, но и слышать монотонное пение муллы, разносящееся с высоты по городским кварталам. Видеть вокруг себя минареты и женщин в хиджабах. Короче, демонстрировать свою культуру и наслаждаться ей.

Но ведь и швейцарцы тоже имеют право наслаждаться своей культурой. Как петербуржцам эстетически неприятно, что посреди их города, застроенного малоэтажными домами XVIII и XIX века, может появиться огромный железобетонный современный небоскреб, так и швейцарцам эстетически неприятно, что на фоне альпийского пейзажа и уютных домиков с красной черепицей могут возникнуть аляповатые высоченные минареты.
В итоге столкнулись два представления о культуре. И швейцарцы, пока еще составляющие большинство в собственной стране, демократическим образом решили, кому же в этом споре отдать предпочтение. Едва ли стоит швейцарцев за этом осуждать. Тем более что представители мусульманской диаспоры, недовольные решением швейцарцев, всегда могут уехать в другие страны. Например, в Саудовскую Аравию. Где минаретов больше чем достаточно. А вот вся христианская символика (включая рождественские елки) запрещена, кстати сказать.
Но то, что произошло в Швейцарии, любопытно и с точки зрения российской ситуации. В нормальной демократической стране все проблемы решаются путем выборов и референдумов. В том числе и проблема миграции.
У нас, в связи с принятыми поправками в соответствующее законодательство, инициировать референдум по какому бы то ни было вопросу практически нереально, технически неосуществимо.

Но, казалось бы, в России еще остались выборы. Возьмем, например, выборы в Мосгордуму. Какими были «выборы» этой осенью все, наверно, помнят. Хотелось бы напомнить о прошлых выборах, в 2005 году. Когда в последний момент с выборов сняли партию «Родина», выступавшую с антимигрантскими лозунгами. Сняли не в припадке какой-то политкорректности, испугавшись ксенофобии и экстремизма. Власть никогда особой щепетильностью тут не отличалась. Нет, партию «Родина» не допустили до выборов исключительно потому, что слишком значительное количество голосов она (по результатам всех опросов) должна была получить, тем самым потеснив «Единую Россию».
Россия не страдает избытком политкорректности, не стоит тут проводить какие-то далеко идущие параллели с Европой: «политкорректная» Европа, когда прижмет, отлично разберется со своими проблемами, просто проголосовав за политиков правого спектра, которые и примут соответствующие антимигрантские меры (и это уже начинает происходить, как в той же Швейцарии, или в Австрии, Франции). В России не слишком много политкорректности, в России слишком мало демократии. Вернее, в России ее вообще нет.
Казалось бы, всё проще простого. Большинство населения недовольно темпами миграции, действиями властей по работе с диаспорами и т.д.? Наступает день выборов, оно идет и голосует за тех политиков, которые предлагают решение этих проблем. Но в России это НЕВОЗМОЖНО, что и доказал пример с партией «Родина». Вне зависимости от того, как оценивать саму эту «изрядно патриотическую» партию, созданную Кремлем, а затем испугавшую своих отцов-основателей возросшей популярностью, ситуация на выборах-2005 наглядно продемонстрировала, чем же Россия отличается от Швейцарии.

Проблему миграции, как и множество других проблем, можно решить только демократическим путем. Казалось бы, построение полноценной демократии и демонтаж насквозь коррумпированной системы, которая, даже в случае принятия адекватных (в том числе ограничивающих миграцию) законов блокировала бы их реализацию (например, получив солидное вознаграждение от строительной мафии) — должны были бы давно стать ключевыми требованиями национально-ориентированных сил в России.
Но этого не происходит. Напротив, не без соответствующих инструкций сверху, весь националистический дискурс сознательно канализируют из политической сферы в бытовое русло. Вместо того чтобы бороться за демократизацию, за демонтаж системы в целом и выдвигать политические требования, русским предлагается уткнуться исключительно в очередных таджиков или узбеков.
“Русский образ” «запускает проект «Ермолов». Будет создана сеть из 40 корпунктов, которая планирует собирать в регионах досье на диаспоры. (...)
Активисты «Русского образа» рассуждали, что готовятся не к партизанской войне с государством, а к переговорам. «Мы будем лоббировать интересы правых на легальном политическом поле. Эта ниша пока не занята», — говорил Илья Горячев. Его товарищи добавляли, что «Русский образ» не стремится выходить за флажки. «Вон Белов построил успешную организацию, но когда у него появились президентские амбиции, ему сразу нашли статью», — объяснял один из националистов. И обещал, что «Русский образ» этой ошибки не повторит. «Нам не мешают. Концерт в центре Москвы — результат диалога с властью», — улыбался один из лидеров движения».

«Переговоры», «диалог с властью», «легальное политическое поле», «излишние амбиции» следует понимать так: мы согласны играть с властью на ее условиях, мы будем заниматься мониторингом «преступлений диаспор», но не будем заниматься мониторингом фальсификаций на выборах. Мы не будем пытаться стать самостоятельной политической силой, но будем просто упрашивать власть «не пущать таджиков». Авось поможет. Авось в то время как через открытую границу со Средней Азией в Россию переберется очередной миллион приезжих, какой-нибудь министр ко всеобщей радости в своей речи намекнет на проблемы с мигрантами. «Ах, мы так долго упрашивали, и вот наконец нас услышали».
Понятно, кому выгодна подобного рода тактика.
Кто-то (не помню кто) написал, что неплохо было бы на месте одного огромного имперского нищего государства построить сорок русских процветающих демократических швейцарий. В этой нарочито утрированной формулировке есть существенная доля истины.
Почему Россия — не Швейцария? Что мешает сделать русским европейский выбор? Почему вместо демократических выборов нам снова и снова предлагают ползать перед властью на коленях и усердно целовать «сильную руку»?

P.S. Дополнительную пикантность обсуждаемой теме придает недавнее ДТП, устроенное в Швейцарии сыновьями владельца бывшего «Черкизовского рынка» Тельмана Исмаилова, решившими развлечься быстрой ездой на отнюдь не самых дешевых авто. Их друг, Зия Бабаев, уже отпущен под залог в 100 тыс. долларов.
Тельман Исмаилов и Зия Бабаев — вот лицо, которым Россия обращена к Европе, вот ее подлинный «евразийский выбор». «Имперская мощь», «сырьевая держава», Черкизон или Люблизон, где гастарбайтеры продают контрафакт покорному и нищему русскому туземному населению. Олигархи и чиновники, тратящие в Швейцарии выкачанные из «сырьевой державы» деньги. Им не нужна демократия, русская Швейцария им тем более не нужна.
Подведем итог: у швейцарцев Швейцария без минаретов. А у русских Россия с Зией Бабаевым на «Ламборгини» и Охта-центром Газпрома.

http://www.stoletie.ru/tekuschiiy_moment/shvejcarskij_vypad_2009-12-02.htm Информационное агентство СТОЛЕТИЕ 02.12.2009 | 14:53
Швейцарский выпад Фёдор Климкин, Брюссель
Как жители маленькой альпийской республики всколыхнули весь мир
Большинством голосов, около 57 процентов, швейцарцы в ходе референдума высказались за введение запрета на строительство в стране новых минаретов.
Швейцария, не входящая в ЕС, обладает уникальным по сравнению с остальными европейскими странами механизмом принятия внутренних решений, построенным на принципах прямой демократии и институте референдумов. Последние проводятся по любому мало-мальски волнующему население вопросу, причем с периодичностью чуть ли не каждые три месяца: с 1848-го, когда состоялся первый общенациональный референдум, таких прошло уже более пяти сотен.
Сегодня в стране, численность населения которой составляет порядка 7,5 миллиона человек, проживает около 400 тысяч мусульман, из которых практикующих примерно 50 тысяч. Речь идет, в основном, о выходцах из Турции и бывшей Югославии. Как и в большинстве европейских стран, ислам – вторая по распространенности религия в Швейцарии после христианства. Многие обозреватели отмечают, что мусульманская община в стране ведет себя, в общем-то, довольно спокойно, ее представители стараются не привлекать к себе излишнего внимания.

Этому внешнему межконфессиональному спокойствию могут только позавидовать некоторые соседи Швейцарии. Скажем, граждане Франции, которые еще долго будут помнить события конца 2005-го, когда разъяренные толпы молодчиков арабского, по большей части происхождения, в течение двух недель громили пригороды Парижа. Нет, «войны предместий» для Швейцарии – это из разряда экзотического. Тем более, вердикт швейцарцев, на первый взгляд, многим кажется неожиданным.
Парадокс еще и в том, что непосредственных неудобств минареты, вроде бы, и не приносили: в стране действует, по разным подсчетам, от полутора до двух сотен мечетей, но только у четырех из них имеются минареты.
В таком количестве эти башни, какими бы высокими они ни были, вряд ли способны заслонить собой знаменитые на весь мир пейзажи швейцарских гор и альпийских лугов. Более того, даже существующие минареты, с которых в странах мусульманского мира принято призывать на молитву исповедующих ислам, в Швейцарии безмолвствовали – из-за местных законов о защите граждан от чрезмерного шума.
Даже для того, чтобы в перспективе противостоять возведению новых минаретов, необязательно было затевать народный референдум и вносить поправки в конституцию: достаточно, как это делалось и раньше на уровне городских администраций, просто продолжать отказывать мусульманам в соответствующих разрешениях на строительство.

Чего же боятся коренные швейцарцы? Понятно, что не минаретов. Их опасения связаны с другим, а именно - с исламским фундаментализмом и исламизацией общества. И минареты для многих из них – это всего лишь наглядный символ этой угрозы. Будь на голосование вынесен поставлен вопрос о запрете ношения мусульманками в Швейцарии паранджи или хиджаба, можно предположить, что результат оказался бы тем же.
Как говорится в заявлении инициаторов референдума, «его итоги свидетельствуют о беспокойстве населения страны перед лицом галопирующей исламизации общества».
«Это также ясный сигнал правительству, чтобы оно следило за соблюдением принципов правового государства каждым жителем нашей страны. Те, кто не уважают правила нашего общества, теряют разрешение находиться на нашей территории. Для нас не может идти и речи о том, чтобы предоставлять мусульманам какие-либо исключительные права, основанные на законах шариата, как, например, освобождение от посещения школьных уроков физкультуры в бассейнах, заключение брака по договоренности родителей, отделение мусульманских кладбищ от христианских и т.д.», - доводят они до сограждан свою точку зрения. По словам одного из представителей Швейцарской народной партии, «результаты голосования говорят о том, что швейцарцы не хотят в своей стране ни минаретов, ни законов шариата».
«Не аргументы против строительства башенок над мечетями убедили большинство проголосовать за запрет, а страхи, которые внушает ислам, его юридические нормы, его предписания относительно одежды, его социальные проявления», - отмечает швейцарская газета «Ле Там». И продолжает: «Тем самым членам мусульманских общин ясно дали понять – чтобы вас принимали в Швейцарии, надо доказать ваше желание интегрироваться».

Вместе с тем, как говорят швейцарские власти, итоги народного референдума не означают, что мусульмане страны будут как-то ограничены в своих религиозных правах.
«Четыре существующих минарета останутся. Кроме того, сохраняется возможность строить мечети. Мусульмане в Швейцарии имеют возможность практиковать свою религию в одиночку или вместе с остальными, и жить в соответствии со своими верованиями так же, как и раньше», - сказано в заявлении правительства.
Министр юстиции Швейцарии Эвелин Видмер-Шлумпф подчеркнула, что свобода вероисповедания по-прежнему останется одной из ключевых ценностей страны. «Запрет направлен только против строительства новых минаретов, речь не идет о неприятии мусульманского сообщества, религии и культуры», - сказала она. Примерно этими доводами Видмер-Шлумпф, находясь в Брюсселе, где проходил Совет ЕС по внутренним делам, уже на следующий день после оглашения итогов референдума пыталась убедить своих коллег, а также председательство Евросоюза, дабы хоть как-то сгладить критическую реакцию в Европе. Особого успеха швейцарка не добилась, да и поздно было: в понедельник утром новость уже красовалась на первых страницах большинства европейских СМИ, а с середины дня по всему миру уже покатилась волна беспокойств и сожалений. «Отметились» многие – от Ватикана и организации «Международная амнистия» до Совета Европы и самой Организации объединенных Наций. Общий посыл таков: решение швейцарцев – явная дискриминация, вносящая раскол и сеющая вражду. Свое негодование, естественно, выразили и лидеры мусульманского мира.

За весь ЕС высказался глава МИД председательствующей в сообществе Швеции Карл Бильдт, назвавший запрет минаретов «предубеждением» и «во всех отношениях негативным сигналом». Вместе с тем, консолидированной позиции Евросоюза по этому вопросу так и не прозвучало: совсем недавно избранные «лица» ЕС, Херман Ван Ромпей и Кэтрин Эштон, которые, по идее, должны говорить от имени всего сообщества «одним голосом», красноречиво промолчали. По вполне понятным причинам.
Мусульманский вопрос для Европы – материя весьма тонкая, порой даже взрывоопасная. Здесь любое неосторожное слово или публикация в СМИ – вспомним Данию и карикатуры на пророка Мухаммеда – может вызвать бурную реакцию.
Брюссель, кроме того, волнует еще и то, что швейцарский референдум может стать примером для других европейских стран. Недаром французский министр иммиграции Эрик Бессон признался прессе, что «предпочел бы избежать подобного голосования во Франции». Бельгийские СМИ, комментируя итоги швейцарского референдума, замечают, что, если бы подобный плебисцит провели в Бельгии, то его итоги, вероятнее всего, оказались бы аналогичными. И это вполне похоже на правду: приветствовавшая решение швейцарцев крайне правая партия «Вламс Беланг», действующая в нидерландоязычном бельгийском регионе Фландрия, уже давно выступает за запрет строительства новых мечетей. Вот и глава МВД Италии заявил, что тоже не прочь провести у себя в стране референдум по минаретам. Думается, что и в некоторых других европейских странах найдется достаточно охотников призвать народ сказать символическое «стоп» процессам исламизации.
Проблемы с интеграцией мусульман и исламизацией Западной Европы вызывают беспокойство во многих европейских столицах, хотя правящая элита, политические партии и основные европейские СМИ, ритуально выступающие против исламофобии, неохотно признают их наличие.

Речь идет, в частности, о появлении во многих городах Европы своеобразных «гетто», целых отдельных районов, большинство жителей которых – представители нетитульных меньшинств. Они, в основном, малообразованные, живут на предоставляемые государством социальные пособия, их семьи, как правило, разрастаются с поразительной скоростью, их дети не хотят учиться, часто предпочитая школе мир уличных банд. И главное – они не очень-то жалуют местные законы. Против возникновения таких «параллельных» обществ и проголосовали в Швейцарии.
Можно, конечно, осуждать швейцарцев, как это и делают сейчас большинство европейских политиков, однако было бы глупо отрицать, что они ткнули пальцем в больную мозоль.

"Шпигель" заявил, что статус Швейцарии в мире как благородной демократической страны изменится к худшему и предложил проголосовать по тому же вопросу собственным читателям, будучи уверенным, что уж они-то не подведут. Результат оказался однозначным: 78% за запрет минаретов в Германии, 19,7% - против.

http://www.stoletie.ru/rossiya_i_mir/integracija_i_minarety_2009-12-04.htm Информационное агентство СТОЛЕТИЕ 04.12.2009 | 15:28
Интеграция и минареты Светлана Погорельская, Бонн
Страны ЕС по-разному реагируют на решение Швейцарии о запрете на строительство мечетей с минаретами
Если в Италии правопопулистская партия Лега Норд уже потребовала голосования по швейцарскому образцу, то в Германии представить себе такое голосование просто невозможно. Немецкие СМИ старательно подчеркивают, что мусульмане – неотъемлемая часть немецкого общества.
Мусульманская община Германии - это в основном турецкая диаспора. Может ли эта диаспора считаться примером успешной интеграции? В конце ноября 2009 г. в мультикультурном немецком Кёльне, городе 45 мечетей, была заложена еще одна мечеть, против строительства которой более двух лет протестовала гражданская инициатива «За Кёльн!». Критики опасались, что 55-метровые минареты нарушат классический силуэт центральной части города, определяемой знаменитым Кёльнским собором, в 1996 г. принятым ЮНЕСКО в программу «Наследие мировой культуры».
Проблема была не столько в минаретах, как таковых, сколько в архитектурной помпезности именно этой мечети. Ее недаром называли «символом борьбы культур». История европейских государств помнит соперничество между двумя христианскими конфессиями – католичеством и протестанством, выражавшееся, в числе прочего, и в стремлении построить свою церковь хоть немножко выше.

В современной Европе в высоту тянутся минареты новых мечетей. Христианские церкви закрываются, иной раз и сносятся – слишком мало в них прихожан. А новые церкви, если и строятся, то видом своим становятся все больше похожими на бункеры. Архитекторы объясняют нарочито приземленный вид современных христианских церквей ориентацией на светский стиль, на вкус прихожан. Однако на деле такие церкви показывают и скромную роль, которую занимает христианская вера в общественной жизни некогда христианских народов современной Европы. Особенно если рядом с этими демонстративно скромными церквями возвышаются минареты богато украшенных мечетей, уже одним своим видом демонстрирующих, что здесь своей веры не стыдятся.
Как тут не вспомнить, что нынешний глава турецкого правительства Эрдоган в годы своей оппозиционной политической молодости уверял, что «демократия – это лишь поезд, на который мы садимся, чтобы достичь цели», и цитировал строки, в которых минареты турецких мечетей назывались «нашими штыками».
Между тем, было время, когда мечети в Германии располагались в наемных помещениях, в промышленных районах. Они так и назывались – «мечети на задних дворах» или «дворовые мечети».
А молились в них турецкие гастарбайтеры. До их прибытия в 50-х – начале 60-х гг. крохотная исламская диаспора ФРГ состояла из студентов, практикантов в немецких фирмах и в политических структурах, из бизнесменов и дипломатов – т.е. из людей образованных и принадлежавших к более или менее обеспеченным социальным слоям. Турки изменили ее количественно и качественно. Они прибыли в ФРГ позже «гастарбайтеров» из южноевропейских стран, они были самыми бедными, самыми неквалифицированными, их было значительно больше, нежели рабочих из других европейских стран. Среди «гастарбайтеров» они были единственной группой, образовавшей собственные жилые районы с собственными структурами обслуживания. Их интеграция никого не интересовала, важна была лишь рабочая сила – ведь официально считалось, что, заработав денег, они уедут назад к своим семьям. Однако вместо этого семьи стали приезжать к ним. Несмотря на то, что заработки неквалифицированных рабочих были невысоки, «гастарбайтеры» ухитрялись экономить и переводить немалые суммы своим родным в Турцию. Например, в одном лишь 1972 г. турецкие «гастарбайтеры» перевели в Турцию более 2 миллиардов марок ФРГ. В этом контексте понятен был интерес Турции «привязать» эту категорию своих граждан к себе: с одной стороны, они должны были работать в Германии, с другой – быть верными своей родине.

В 1970 г. в Германии было всего 3 мечети, сегодня их 2 500.
Большинство мусульманских общин подключено к тюрко-мусульманским организациям. Религиозные и культурно-общественные организации турецкой общины сильны и влиятельны. К ним относится в первую очередь Турецко-исламский союз (DITIB), основанный в 1984 г. в Кёльне и стоящий в подчинении официальных турецких религиозных структур. Имамы и проповедники в мечети этого союза присылались из Турции, основным языком являлся турецкий. Эта организация объединяет значительную часть турецкого населения, ее функционеры сотрудничают как с турецкими, так и с германскими властями.
Основанное в 1976 г. в Кельне Исламское сообщество Милли Гёрюш (Milli Görüs, IGMG), «Национальный взгляд», чрезвычайно активно и обладает разветвленной по всей Европе структурой. В Германии у него 27 000 членов и 16 региональных секций, оно официально представляет около 500 местных религиозных общин. В 1984 г. в Кёльне от него откололось радикальное крыло – Союз исламских объединений и общин (ICCB), группировавшееся вокруг Гемалеттина Каплана (известного как «кёльнский халиф»). В 2002 г. оно было запрещено германскими властями. Существует еще целый ряд объединений, а в 1995 г. в Гамбурге была создана «сборная» общественно-политическая организация - «Турецкая община Германии», объявившая себя представительницей всех турок, живущих в Германии, независимо от их гражданства; в настоящее время она включает в себя около 200 различных организаций и союзов, «Всегерманская федерация союзов турецких родителей», «Объединение союзов турецких учителей в Германии», «Союз турецких предпринимателей в Европе», «Союз турецких зубных врачей в Германии», «Союз турецких академических организаций в Германии» и т.д.
Социальный состав турецкой общины существенно изменился по сравнению с периодом ее становления. Во времена «гастарбайтеров» она была бедна. Однако уже во втором поколении процессы имущественного расслоения привели к возникновению солидного «среднего сословия» с присущими людям этого уровня требованиями к качеству жизни, к образованию своих детей, к работе.

Поскольку турецкое население по прежнему концентрируется в крупных индустриальных центрах, где когда-то начинали трудиться «гастарбайтеры», то и турецких предприятий там больше всего: изначально они создавались для «своего» потребителя.
Таким образом, турецкая община Германии – это целое общество, с присущими любому социуму имущественными различиями, со своими предпринимателями и рабочими, учителями и адвокатами, врачами и политиками, преступниками и полицейскими.
В чем-то это общество тесно переплетено с немецким, в чем-то – паралельно ему. Особенно четко эта амбивалентность проявляется на политическом уровне.
Создание «турецкой» партии в Германии невозможно по конституционно-правовым причинам. Но возможность повлиять на процесс принятия политических решений в интересующих исламскую диаспору вопросах мусульмане могут получить, активно действуя в существующих политических партиях.
Сегодня в немецкую политику идут молодые люди турецкого происхождения, родившиеся и выросшие в Германии, получившие в ней высшее образование, но в то же время не оторвавшиеся от своих культурных и религиозных корней. Особенно много молодых политиков турецкого происхождения у «Зеленых», однако есть они и в иных партиях. На федеральном уровне действует организация «Сеть депутатов турецкого происхождения», объединяющая турецких депутатов локальных, федерального и европейского парламента со всей Германии, независимо от их партийной принадлежности.

Однако путь в политику нелегок. Как правило, турецких депутатов стараются притормозить на уровне локальной политики. Официально партии принимают сограждан турецкого происхождения с распростертыми объятиями – в надежде, что они помогут выиграть голоса турецких сограждан на местах. В реальности же страх перед т.н. «Überfremdung» («переполненностью чужаками») настолько силен, что преобладает над интересами партийной борьбы. Причем иной раз страх перед «захватом» местных организаций «инородцами» имеет под собой основу. Так, в Гамбурге в 2005 г. потерпела крах попытка «перенять» районную организацию ХДС путем вступления в нее сразу 190 турок.
«Гастарбайтеры», их потомство и родственники, предприниматели, да и вообще все, кто связывает свое будущее одновременно с Турцией и Германией – неизменные сторонники вступления Турции в Евросоюз.
Большинство «гастарбайтеров» даже уйдя на покой, оседало в Германии именно потому, что езда между Турцией, где им хотелось бы провести старость, и Германией, в которой трудилось немало членов семейного клана, была далеко не так проста, как передвижение по Европейскому Сообществу. Даже в наше время для въезда в Германию туркам нужны визы. Отказ ЕС принять Турцию в число своих членов больно ударит по интересам турецкой общины в Германии.
Речь главы турецкого правительства Эрдогана в Кельне в феврале 2008 г. – подтвержение тех надежд, которые проевропейские силы в Турции возлагают на своих соотечествеников в Европе, и в частности в Германии. Не следует позволять себя ассимилировать, сказал Эрдоган. Проживающие в Германии турки, в том числе и с немецким гражданством, должны быть лояльны по отношению к обоим государствам – как к Германии, так и к Турции. По сути, Эрдоган призывал турецкую общину Германии, будучи лояльными к проевропейскому курсу турецкого правительства, осознать себя как политическое целое, использовать свое право волеизъявления, как в локальной политике, так и в Европейском парламенте. В качестве примера он привел США, где этнические диаспоры (например, греки) располагают своими лобби и могут существенно повлиять на принятие политических решений.
Немецкая пресса комментировала эту речь с озабоченностью, указывая, в числе прочего, на результаты опросов, показавшие что 40% турецкой молодежи в Германии и без того считают своим руководителем Эрдогана, а не Ангелу Меркель, а 85% турецкого населения вообще не могут воспринимать женщину в качестве канцлера.

Определенная часть турецкого населения, стоящая в оппозиции турецким властям, придерживается фундаменталистских позиций и ориентируется на те политические силы в Турции, которые всеми силами препятствуют курсу на дальнейшее сближение с ЕС. Парадоксально, что эта часть диаспоры въехала в Германию не как гастарбайтеры, а как «политические беженцы», преследуемые-де в Турции по религиозному признаку. Преследовались они в Турции на самом деле за свой радикальный исламский фундаментализм и антиправительственную деятельность. Проевропейски настроенные турецкие политики не раз удивлялись, что Германия предоставляет статус политического беженца врагам сближения Турции и ЕС. Немецкие идеологи, оправдывая предоставление «политического убежища» этим сомнительным силам, указывали на суть демократии, до которой, мол, Турции, несмотря на свое членство в НАТО, еще очень далеко. Таким политическим беженцем был т.н. «кельнский халиф», муфтий Гемалеттин Каплан, равно как и его сын, Метин Каплан призывавший прихожан «превратить своих детей в копья, направленные против неверных». Жил он в Кельне с 1983 г., а выдворить из страны его удалось лишь в 2005 г.
Как раз эта часть турецкой общины (разумеется, не сами
«политические беженцы», но многие, симпатизирующие им), болея душой за своих идейных соратников в Турции и сохраняя турецкое гражданство, стараются использовать свое право голоса на благо любимых исламистских сил. Однако, в выборах проживающие в Германии турецкие граждане могут принять участие, лишь находясь в Турции или хотя бы на пограничном переходе.

Ситуация с турками в Германии значительно более сложная, нежели иных групп иммигрантов. По сути, они уже в третьем поколении сидят «на двух стульях». Впрочем, теоретики уже придумали в этой связи «третий стул», под названием hybrid identities, гибридные идентичности. Это понятие подразумевает одновременную принадлежность к двум или даже нескольким культурным мирам. Однако применяется это понятие пока что лишь в социальных исследованиях и реального политического выхода не имеет.
Новое поколение турецкой общины вырастает в неясной с административной, и в сложной с психологической точки зрения ситуации. Это - неприятие коренным населением турецких гетто, ожидание «ассимиляции» и, в то же время, бессознательный отказ признать даже ассимилированных чужаков - «своими».
«Вызванные подобными обстоятельствами кризисы идентичности могут привести к бегству в негативную идентичность: подросток начинает гордиться собственной социальной ущербностью», - к такому выводу приходят исследователи, занимающиеся проблемами преступности среди выходцев из иммигрантских семей.
Турецкие дети, даже родившись в Германии, вырастали в туркоязычной среде. Их матери, как правило, вообще не говорили по-немецки (потому как были ввезены в страну из турецких деревень). «Три четверти турецких детей родились в Германии – и лишь одна четверть говорит по немецки», - отмечают исследователи. Разумеется, по мере социального расслоения турецкой общины и образования в ней своих элит, количество студентов турецкого происхождения в немецких университетах значительно увеличилось.

Число женщин-студенток турецкого происхождения возросло за последние 20 лет почти в 10 раз. Однако в тех политически-правовых условиях, в которых 40 лет существовала турецкая община, диплом немецкого университета не означал автоматического «слияния» с немецким образом жизни.
Получив специальность молодые адвокаты, врачи, экономисты, как правило, остаются в своей общине. Зная европейскую культуру, они в состоянии «посредничать» между официальными структурами, немецким обществом и менее продвинутыми членами собственной диаспоры – но они не становятся частью этой европейской культуры, они лишь формально интегрируются в институты гражданского общества, не ассимилируясь в них.
Между тем, так называемые «гибридные идентичности», реальная духовная принадлежность одновременно к двум мирам, к двум культурам, к двум странам – это отнюдь не худший вариант для турецких жителей Европы, во всяком случае до тех пор, пока отношения между Европой и Турцией и дальше будут развиваться в положительном ключе. Ухудшись эти отношения, измени Турция (или Европа) свой политический курс – и «гибридные идентичности» падут первыми жертвами политических реалий.
«Интегрировать» поколениями живущих в стране людей, в особенности тех из них, кто давно уже обладает немецким гражданством, на официальных путях не возможно. Кроме того, любое давление на лояльную Турции часть общины незамедлительно встречает болезненную реакцию турецкого правительства. А в нынешних политических условиях с Турцией предпочитают не ссориться, слишком велико ее стратегическое значение. На каких путях немецкая политика решит эту проблему, сложно сказать, скорее всего, заставит работать на себя время и новый, принятый в 2005 г. иммиграционный закон. Во всяком случае, интеграция турецкой общины – вопрос, может быть, специфически немецкий. В вопросах мусульманских диаспор каждая западноевропейская страна «несчастлива по своему» (а может и счастлива, с мультикультурной точки зрения?) – так что общих путей и действенных решений на европейском уровне пока не существует.

http://www.nr2.ru/inworld/259894.html Новый Регион 04.12.09 00:31
Во Франции усиливается враждебность к строительству мечетей
Почти половина французов не хочет видеть мечеть рядом с домом
Париж, Декабрь 03 (Новый Регион, Ксения Самойлова) – За последние восемь лет во Франции почти в два раза выросло количество противников строительства мечетей, о чем свидетельствуют данные опроса Института изучения общественного мнения IFOP, пишет Лента.ру со ссылкой на газету Le Figaro.
Согласно исследованию, в 2001 году 22% французов выступали против строительства мечетей, 46% опрошенных заявили тогда, что их этот вопрос не волнует. В 2009 году уже 41% респондентов заявил, что относится к строительству мечетей резко отрицательно. При этом количество равнодушных уменьшилось до 36%.
46% французов выступает за подобный принятому в Швейцарии запрет на строительство минаретов. Столько же не хотят, чтобы мечеть была видна издалека, а 41% опрошенных посчитали нежелательным соседство мечети с их домом. Около 40% респондентов заявили, что не возражают против строительства минаретов, еще 14% не имеют определенного мнения по этому вопросу.
Руководитель опроса Жером Фуке заявил, что «раздражение по отношению к исламу никогда не было таким сильным». «Французское общество разделено», – уточнил он.
В воскресенье, 29 ноября, в ходе общенационального референдума граждане Швейцарии высказались за запрет на строительство в стране минаретов. Решение стало неожиданным и вызвало бурные дискуссии во многих странах Европы и мира, напоминает Лента.ру.

Ссылки по теме:Швейцарцы воспротивились агрессивной экспансии, а не исламу как религии >>>
В Германии проведен обыск в помещениях крупнейшей мусульманской организации >>>
В Австрии уже действует закон о запрете минаретов >>>
Ватикан и Франция осудили итоги референдума в Швейцарии >>>
«Исламизацию Европы» остановили в Альпах >>>

http://inosmi.ru/europe/20100122/157745721.html ИноСМИ 22/01/2010
Постславянская эпопея ("Reflex", Чехия) Павел Шафр (Pavel Šafr)
Песня «Эй, славяне!» уже давно потеряла свою привлекательность. А теперь она к тому же стала неактуальной, не отвечающей действительности избитой песенкой. Современная генетика определенно отправила на свалку обожествление нации и тайну кровного братства. Чехи, по анализу ДНК, славяне только наполовину. В наших жилах течет кровь германская и романская, кельтская и еврейская. Эта кровь прекрасно соответствует нашему географическому положению - перекрестку между востоком и западом, севером и югом.
Это вовсе не означает, что нация не существует или не имеет никакой ценности. Как сказал Отокар Бржезина (Otokar Březina), нация – это сообщество живых, мертвых и еще не родившихся. По культуре и языку, по-человечески. Нация, бесспорно, ценный институт человечества, хотя этот институт нематериален, его осязаемая и генетическая основа очень расплывчата, она изменяется во времени и сама по себе является доказательством пути наших предков в этом мире, картой их странствований.
Этот путь гораздо богаче и глубже лубочной славянской эпопеи конца девятнадцатого века, глупые мифы которого продолжают жить и в наше время. Генофонд живущих вместе на одной территории людей гораздо богаче как раз благодаря тому, что эти люди приносят ДНК из разных мест. Славянский талант здесь обогащен германским и романским гением так же, как германский талант у немцев обогащен талантом славян. В ДНК немцев и чехов есть явный след энергии романских и кельтских племен, населявших Римскую империю, близкие границы которой мы всегда носим внутри себя, в виде культуры и генетики.
В новейшей истории наша страна пережила две этнические чистки. Уничтожение евреев и изгнание немцев. С точки зрения генофонда, культурное и материальное богатство страны стало меньше.
Вместо недавнего обогащения наша страна в двадцатом веке столкнулась с огромной потерей талантливых людей. К счастью, кровь наших немцев и евреев постоянно в нас. Нам от них остались дома, литературные и музыкальные произведения, гордость за Франца Кафку и Густава Малера, которая может быть такой же, как гордость за Карла Чапека и Антонина Дворжака.
На Пражском Граде проходит потрясающая и уникальная выставка произведений искусства времен чешской гуситской и утраквистской реформации. Как и в нашей ДНК, в этих творениях гений чешский соединился с немецким постепенно, под влиянием итальянского возрождения. Совсем рядом, всего в нескольких шагах, проходит другая выставка – выставка произведений Йозефа Чапека. Оттуда идет и должна идти чешская национальная гордость. Из богатства культуры, которая открыта. А не из уничтожения и изгнания талантов, не из отрицания Европы и мира.
Голоса крови должны сливаться в полифоническом оркестровом произведении. Так что никаких «Эй, славяне!».

Оригинал публикации: Post-slovanská epopej

http://www.rus-obr.ru/ru-web/5389 Русский Обозреватель 23/01/2010 - 01:15
Британские политики выступают за запрет на ношение паранджи
Автор Русский обозреватель
Партия независимости Великобритании первой из партий страны призвала запретить мусульманкам носить паранджу.
Лидер этой политической организации лорд Пирсон Реннокский в интервью газете "Таймс" заявил, что следует поднять вопрос об ограничении влияния шариата в Великобритании.
"Было бы разумно запретить мусульманкам носить паранджу и закрывающие лицо платки в общественных местах... Неправильно, когда нельзя видеть лицо человека, например, в аэропорту", - отметил политик.
По его словам, "это не удар по мусульманам". Он указал на то, что ношение паранджи противоречит ценностям "свободы и демократии", которые существуют в Британии.
Партия независимости собирается сделать официальное заявление, основной тезис которого будет заключаться в том, что ношение паранджи противоречит закону о равенстве полов, лишает женщин свободы и угрожает общественной безопасности.
На этой неделе премьер-министр Дании Ларс Лекке Расмуссен также высказался против того, чтобы в его стране мусульманки носили платки, целиком закрывающие лицо. Аналогичное предложение прозвучало не так давно и из уст президента Франции Николя Саркози, который назвал паранджу "символом подчинения и унижения" женщины и заявил об отказе предоставлять французское гражданства мужчинам, чьи жены носят такие платки.

http://www.rus-obr.ru/ru-web/5437 Русский Обозреватель 27/01/2010 - 14:03
Франция: паранджа вне закона? Автор Русский обозреватель
Во Франции в ближайшее время может быть введён запрет на ношение в общественных местах традиционных предметов туалета мусульманок — хиджаба, никаба и паранджи. Об этом говорится в докладе комиссии национального парламента, обнародованном 26 января. Пока оно носит рекомендательный характер. Но если подобная мера обретёт силу закона — последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
Созданная ещё полгода назад специальная комиссия в составе 32 депутатов от разных партий несколько месяцев изучала вопрос о целесообразности запрета на ношение в общественных местах традиционных мусульманских одеяний. Основанием для этого стали многочисленные жалобы коренных французов, которых и раздражало, и пугало то, что на улицах появляется все больше женщин, с ног до головы закрытых плотной тканью. Парламентарии — члены комиссии пришли к единодушному выводу: хиджаб, никаб и паранджа — символы подчинения женщины, ее несвободы. Они нарушают принцип равноправия полов, а потому не совместимы с нормами французского государства.

"Ношение полного хиджаба (у женщин в этом случае закрыто все тело и не видно лица — Ред.) — вызов нашей республике. Такое абсолютно неприемлемо", — говорится в докладе. Из чего следует рекомендация принять закон, запрещающий ношение традиционной исламской одежды в госучреждениях, больницах и общественном транспорте. Обосновывается это, в том числе, и необходимостью соблюдать меры безопасности — под покрывалом женщина-террорист может прятать оружие или взрывчатку.
Лидер фракции правящей партии "Союз за народное движение" (СНД) Жан-Франсуа Копе решил пойти ещё дальше и запретить ношение полного хиджаба даже на улице. Но коллеги-депутаты его не поддержали, сочтя подобное нарушением норм Евросоюза о правах человека. Однако всем французским консульствам за рубежом уже дано предписание не выдавать визы женщинам в традиционной исламской одежде.
В то же время, пытаясь смягчить вполне прогнозируемую реакцию мусульманского сообщества, депутаты внесли в документ раздел об осуждении исламофобии и призыв относиться к этой религии с уважением. Ряду мусульманских праздников рекомендовано придать статус государственных, а также инициировать контролируемое властями строительство в стране специальных исламских центров.
Сомнений в том, что документ будет одобрен и обретет статус нового закона, практически нет. Большинство в парламенте представляют депутаты от СНД, которые в этом отношении настроен довольно решительно. Да и президент Николя Саркози вряд ли наложит вето — он недавно заявил, что ношение паранджи и никаба "унижает женщину" и "не приветствуется во Франции". Тем более что о запрете на лёгкий платок, закрывающий лишь волосы, речи не идёт.

Последствия принятия такого закона могут быть непредсказуемыми. Франция — страна с самой большой в Европе мусульманской общиной, которая насчитывает 5, 4 миллиона человек. Это примерно девять процентов населения страны. И благодаря высокой рождаемости, а также продолжающейся иммиграции из стран Азии и Африки, число мусульман во Франции неуклонно возрастает.
Большинство составляют арабы, среди которых процент ревностных мусульман выше, чем среди турок, курдов или исламских народов бывшего СССР. Немало и тех, кто не скрывает своих симпатий к радикальным исламистам. Полиция то и дело сообщает о предотвращении терактов, которые готовили местные исламисты.
Другая особенность имеет социально-криминальный характер, не всегда связанный с религией. Уровень жизни французских мусульман по местным меркам чрезвычайно низкий. Они живут в неблагополучных пригородах больших городов и по количеству преступлений заметно превосходят коренное населения. Еще не забыты события осени 2005 года — массовые поджоги машин в парижских пригородах. И нет никакой гарантии, что протестующие против принятия закона мусульманские подростки не устроят что-либо подобное.
Но немало во Франции и таких мусульман, которые и мечеть посещает не слишком прилежно, и женщин своих не заставляют носить даже лёгкий платок. Более того, среди противников паранджи и хиджаба есть даже имамы некоторых мечетей. Так что часть мусульманского сообщества, вероятно, поддержит готовящееся нововведение.
Французское законодательство исходит из того, что это светское государство, и любая религия полностью отделена от него. Но у многих мусульман иная точка зрения. И когда в 2004 году вступил в силу закон о запрете ношения в учебных заведениях ярко выраженных религиозных символов (в первую очередь, мусульманских платков), это вызвало массовые акции протеста последователей ислама. Тем не менее закон отменён не был и действует поныне.

Отметим, что вывод французской парламентской комиссии прозвучал спустя два месяца после того, как большинство жителей соседней Швейцарии высказалось на референдуме за запрет на строительство минаретов. Явно поддавшись агитации ультраправой Народной партии, которая утверждает, что умножение минаретов способствует полной исламизации страны.
Аналогичные опасения живучи и в других странах. Не случайно, ряд политических деятелей Голландии и Дании ещё в ноябре выступили с призывами провести такие же референдумы. В Италии за подобную меру высказался глава МВД Роберто Марони. В поддержку ограничения на ношение мусульманской одежды и строительство мечетей за последние два месяца высказывались политики Германии, Австрии, Бельгии.
Вопрос о взаимоотношениях коренных европейцев и выходцев из мусульманских стран постепенно превращается едва ли не в основную головную боль для всех стран Западной Европы, ибо арабы, турки, курды есть повсюду. Наиболее ярко проблема обозначает себя во Франции, где, как говорилось выше, самая крупная мусульманская община столкнулась с наибольшим проявлением традиций светского государства. Там оно стремится контролировать всё, не допуская даже существенных различий в программах разных средних школ.
Разрешить эту проблему крайне трудно. С одной стороны, запреты могут обидеть и даже озлобить умеренных мусульман, коих в Европе подавляющее большинство. С другой, радикальному исламизму противостоять необходимо, да и свою национальную культуру нужно беречь и хранить. Любое неверное движение на этом пути чревато взрывом, справиться с которым будет значительно труднее, чем с поджогами машин в парижских пригородах. И, разумеется, речь не только о Франции.

http://gunter-spb.livejournal.com/1046810.html
Гунтер (gunter_spb) @ 2010-02-15 15:48:00
Метки данной записи: what the fuck?, литература
ЧУДО КАКОЕ!
propivonis навел на волшебное:
http://www.gazeta.ru/news/lenta/2010/02/15/n_1457569.shtm
Во Франции профсоюз темнокожих актеров и активисты по борьбе с расовой дискриминацией выразили протест в связи с назначением актера Жерара Депардье на роль Александра Дюма в картине об авторе «Трех мушкетеров», пишет The Telegraph.
По мнению темнокожего актера Жака Марсиаля, «выбор голубоглазого блондина Депардье на исполнение роли Дюма является механизмом целенаправленной дискриминации» темнокожего населения. «Не многие знают, что Александр Дюма был креолом и считал себя темнокожим. Его предки жили на Гаити. Это то же самое, если через 150 лет президента США Обамы будет играть белый», – заявил президент Ассоциации темнокожих актеров, проживающих во Франции, Патрис Лозес..
--------------------------------------------------------
Вообще-то если кто и был креолом, так это папочка писателя - дивизионный генерал Тома-Александр Дави де ля Пайетри, плод нечестивого соития маркиза де ля Пайетри и черной рабыни Изауры Марии-Сессеты Дюма:.......................
А эдак можно и Пушкина в негры записать.

http://www.kp.ru/daily/24446/610881/http://
Переименуют ли Евросоюз в Соединенные Мусульманские Штаты Европы?..

Февральская пятница в Париже. С неба льет дождь со снегом. В нескольких кварталах от Монмартра тысячи суровых мужчин раскатывают на тротуарах ковры и снимают обувь. Улочки рядом с бульваром Барбес перекрыты. «Не стоит вам туда ходить, мадам, - советует мне молоденький полицейский. - Они не любят, когда за ними наблюдают. А главное, спрячьте камеру». И оказывается прав. Как только я достаю фотоаппарат в самом сердце мужской толпы, на меня прыгает здоровенный негр с воплем: «Если не уберешь, разобью!» «Руки прочь, ублюдок!» - кричу я и размахиваю белым зонтом, следуя советам одного моего приятеля-француза. «Когда тебя атакует черный, - объяснял он мне, - веди себя, как он: вопи, жестикулируй перед его носом, подпрыгивай, выражай агрессию. Они не любят, когда кто-то играет по их правилам, особенно если это белая женщина».
...
В последнее воскресенье января Елисейские Поля в Париже взорвались. Тысячи арабов били в барабаны и плясали с египетскими, алжирскими и марокканскими флагами в руках. «Что здесь происходит?» - спросила я симпатичного араба по имени Юзеф. «Мы празднуем окончание Африканского кубка по футболу. Египет победил!» - радостно объяснил мне Юзеф. «А ты египтянин?» «Что ты, - слегка обиделся он. - Я француз. Но мой папа приехал из Марокко». - «Тогда почему у тебя египетский флаг?» - «Это же свои, мусульмане. Я сначала мусульманин, а потом француз». - «А что ты думаешь о том, что во Франции хотят запретить «бурку» (паранджу)?» - «Почему ты спрашиваешь, ты откуда?» - «Из России». - «Так вы христиане!» - «У нас 20 миллионов мусульман». «Вот это да! - восхитился Юзеф. - Великая страна! Не думал, что Москва - мусульманский город!» Я дипломатично молчу.
...
«У нас во Франции только одно мнение. И оно - политкорректное, - говорит демограф Мишель Трибала. - Люди боятся говорить правду, потому что не знают, что с ней делать. Чувство патриотизма умерло во Франции. Мы проиграли Вторую мировую войну, мы оставили Алжир и влачим колониальное чувство вины. Мы живем в музее великого прошлого и стыдимся настоящего. И это разрушительно. Иммигранты говорят: если французы такие плохие, почему мы должны быть такими, как они?»
...
Парламентская комиссия во Франции по вопросу о запрете «бурок» заседала долго и пришла к бессмысленному решению: «Надо какое-то решение принять». «У них яиц не хватило!» - так выразилась консьержка в доме моей подруги, португалка по имени Мадлен, женщина прямая, набожная, с католическим крестом на обширной груди. У кого «хватило яиц», так это у швейцарцев. В прошлом году Швейцария на референдуме постановила запретить строительство новых минаретов.

В поезде на Цюрих моим соседом оказался бывший латыш, получивший швейцарское гражданство десять лет назад. «Вот скажите мне как местный житель, - спросила я его. - Почему во всем мире людей палками не загонишь на выборы раз в 5 лет, а в Швейцарии добровольно ходят на референдумы по 4 раза в год?» - «Да им даже ходить не надо, все документы доставляет на дом безупречная швейцарская почта. В Швейцарии система «прямой демократии». Ни один вопрос, начиная от строительства общественного туалета до глобальных политических перемен, не может быть решен без прямого народного голосования. Вам присылают вопросы. Вы спокойно, на досуге, их изучаете, голосуете и отправляете решение почтой. Но если говорить о референдуме по минаретам, я голосовал против запрета». - «Почему? Не хотели «дразнить гусей»?» - «Точно. Такой референдум - вызов всем мусульманам. Теперь швейцарцы опасаются террористических атак на их посольства по всему миру».

«Минарет прежде всего политический символ, означающий вот что: мы здесь и сейчас, мы готовы распространить свою религию и мы хотим изменить общество по нашим законам, - говорит Ульрих Шлиэр, депутат парламента от Швейцарской народной партии, выдвинувшей идею о запрете минаретов. - Когда мусульмане в 1453 году захватили Константинополь, первое, что они сделали, - установили в Святой Софии минареты, чтобы показать: времена и власть изменились». - «Но у вас в Швейцарии всего-то 4 минарета». - «И хватит. Проблему нужно решать вначале, а не когда уже поздно, как в Германии, где 500 минаретов». - «А если на Швейцарию подадут в Страсбургский суд?» - «Уже подали 7 жалоб! Но кто отменит решение, принятое народом?» - «Чиновники Евросоюза жестко осудили вас». - «Я рад, что мы не члены Евросоюза. Все наши политики страстно пропагандируют вступление в ЕС. К счастью, они должны спросить своих граждан, а народ категорически против. Вся Европа ждала результатов нашего референдума по минаретам. И это важно, что хотя бы одна с
трана набралась храбрости. Знаете ли, премьер Турции Эрдоган как-то сказал: «Демократия - это только поезд, в который мы садимся, чтобы достичь цели: мечети - это наши казармы, минареты - наши штыки, купола мечетей - наши шлемы, а верующие - наши солдаты». Разве можно выразиться яснее?»

http://www.inosmi.ru/europe/20100226/158346401.html ИноСМИ 26/02/2010
Каддафи: Священная война против Швейцарии из-за запрет на строительство минаретов ("Il Messaggero", Италия)
Рим. 25 февраля. Лидер Ливии Муаммар Каддафи призвал к джихаду (священной войне) против Швейцарии, граждане которой на референдуме выступили против строительства в их стране минаретов.
«Мы объявляем джихад вероотступнице Швейцарии, которая разрушает дома Аллаха», - заявил полковник перед многотысячной толпой в Бенгази, где проходили торжества, приуроченные ко дню рождения пророка Мухаммеда. По словам Каддафи, «джихад против Швейцарии, против сионизма, против иностранной агрессии, не может считаться терроризмом. Любой мусульманин в любой части света, ведущий дела со Швейцарией, является вероотступником и выступает против Мухаммеда, Бога и Корана». 29 ноября прошлого года в Швейцарии по инициативе правых популистов прошел референдум по вопросу отказа от строительства минаретов. Против минаретов проголосовали 57,7% граждан, что вызвало волну протестов в исламском мире.
Между тем министр Марони (Roberto Maroni) высказал от имени итальянского правительства сильную обеспокоенность тем, что
«международная система безопасности используется для решения двусторонних споров». Он обратился с настоятельным требованием к действующему председателю ЕС и к Европейской комиссии «как можно быстрее разрешить» визовый конфликт между Швейцарией и Ливией. Эти слова Марони произнес в конце заседания совета министров ЕС, на котором присутствовала также его швейцарская коллега Эвелине Видмер-Шлумпф (Eveline Widmer-Schlumpf). По мнению Марони, существует риск, что использование международных институтов, таких как Шенгенское соглашение, в качестве «инструмента давления в решении двусторонних вопросов» может стать нормой. Тогда наступит «конец Шенгенскому договору».
«Необходимо это понимать», - заявил глава министерства внутренних дел. Италия «особенно опасается», что в ответ на швейцарский черный список, Триполи может ослабить приграничный контроль за нелегальными иммигрантами.
Глава МВД пояснил, что Италия очень озабочена произошедшим инцидентом, так как он может иметь негативные последствия для других стран. Марони заявил, что согласно шенгенским правилам в черный список следует включать тех людей, которые представляют опасность для национальной безопасности. Черный список не может быть инструментом давления на другое государство с целью добиться решения имеющихся проблем. «Мы хотим избежать того, чтобы страны шенгенского договора перестали рассчитывать на взаимную солидарность. Необходимо с осторожностью относится к черным спискам, внося туда только тех людей, которые действительно представляют опасность. Я правда надеюсь, что ограничения на въезд не вступят в силу 5 апреля, как планируется. В противном случае это будет означать поражение всей системы», - подчеркнул Марони. С точки зрения министра это не просто технический вопрос. «Речь идет о том, чтобы понять, может ли Шенген функционировать, как и раньше - без принуждения. А для этого необходимо всеобщее согласие» - заключил он.

Оригинал публикации: Gheddafi: guerra santa contro la Svizzera per il no ai minareti delle moschee

http://www.fondsk.ru/article.php?id=2833 "Фонд стратегической культуры" 05.03.2010
Петр ИСКЕНДЕРОВ Албанцы покоряют Евросоюз
В понедельник 8 марта на Балканы отправится премьер-министр Бельгии Ив Летерм. В сопровождении госсекретаря по делам беженцев Мельхиора Ватле он посетит Косово и Македонию. Главным вопросом дискуссий станет беспрецедентный наплыв в Бельгию албанцев. Сотни из них осаждают бельгийские государственные органы с требованием предоставить им политическое убежище, выделить жилье и снабдить денежными средствами, проводят пикеты и демонстрации. А сколько уже успели раствориться по заданию организованных преступных группировок на пространстве Бельгии и других стран-членов Европейского союза – власти не имеют представления.
По свидетельству влиятельной брюссельской газеты «Суар», хотя поездка Ива Летерма на Балканы планировалась заранее, в ее программу пришлось спешно вносить коррективы. В частности, премьеру потребовалось сопровождение госсекретаря по делам беженцев господина Ватле. Перед Брюсселем стоит непростая задача – попытаться пресечь угрожающий поток албанцев, хлынувший в Бельгию. Этот поток уже вызвал «крайнюю озабоченность» бельгийского кабинета и грозит дезорганизовать соседнюю Францию.
Приток в страны-члены ЕС тысяч албанцев из Косова, Македонии и южносербских областей с преобладающим албанским населением власти Бельгии поставили в прямую связь с отменой Евросоюзом 19 декабря 2009 года визового режима для Сербии, Македонии, а также Черногории. В письме на имя еврокомиссара по внутренним делам Сесилии Мальстрем Ив Летерм потребовал от Еврокомиссии
«ограничить негативные последствия от либерализации европейского визового режима». Приток албанцев, указывает автор, «создает чрезмерные материальные сложности». По его словам, в Бельгии уже существует «организованная сеть», занимающаяся переправкой в страну албанцев, и власти предполагают, что именно эта сеть стоит за последними событиями. Албанцы с севера и запада Македонии и юга Сербии на автобусах приезжают прямо к зданию Управления по делам беженцев бельгийского правительства в Брюсселе на основе распространяемой среди них информации о том, что им будет немедленно предоставлены жилье и финансовая помощь как лицам, «угнетаемым по этническому признаку», - говорит представитель Управления Доминик Эрну.
Что характерно, либерализация визового режима Евросоюза изначально не распространялась на Косово. Однако это не помешало местным албанцам воспользоваться прозрачными «этническими» албанскими границами для того, чтобы получить паспорта и другие необходимые документы в соседних албанонаселенных областях Сербии и Македонии, после чего отправиться в Бельгию уже полноправными гражданами этих стран. Как свидетельствует лидер действующей в примыкающих к Косову южносербских общинах Прешево, Медведжа и Буяновац и представленной в Народной Скупщине Сербии албанской Партии демократического действия Риза Халими, запросить убежища в странах ЕС после отмены визового режима могли до 10 тысяч албанцев. Однако действительные цифры, скорее всего, значительно больше.

Учитывая, что органы безопасности и внутренних дел в албанонаселенных районах Сербии и Македонии последние годы находятся под контролем местных албанцев и их криминальных структур, спрогнозировать подобное развитие событий было несложно. Тем более что аналогичный сценарий уже был опробован в 1999 году, когда сотни тысяч жителей Албании переселились в Косово для того, чтобы «приобщиться» к местным финансовым потокам и западной помощи. Необходимыми документами их тогда снабдила местная Миссия ООН по делам временной администрации.
Проблема намного сложнее, чем естественная реакция самого мобильного и агрессивного балканского этноса на падение перед ним визового занавеса. Не секрет, что Евросоюз изначально рассматривал отмену виз для граждан Македонии и особенно Сербии как элемент сложной геополитической игры. Речь шла о предоставлении Белграду и Скопье определенной компенсации за то, что по другим – гораздо более важным для них - государственным вопросам Брюссель занимает однозначно деструктивную позицию. В Косово гражданско-полицейская миссия ЕС вопреки решениям ООН и протестам Сербии помогает местным албанским сепаратистам выстраивать свое «независимое» государство. Да и в Македонии албанский сепаратизм растет как на дрожжах при фактическом попустительстве Евросоюза и других европейских институтов. Что же касается албанских беженцев, то за последние годы западноевропейские страны – не только Бельгия и Франция, но и Германия, Швейцария, Италия - принимали их сверх всякой меры, представляя их невинными жертвами политических и национальных преследований со стороны сербских и македонских властей.
И вот, как видим, сомнительная албанская политика Евросоюза начинает бить прямиком по Брюсселю. И дело здесь не только и не столько в отмене визового режима, а в общей атмосфере «двойных стандартов» в современной Европе. Закрывая глаза на сомнительные деяния албанцев, ЕС создал у них прочное ощущение безнаказанности и вседозволенности. Вместо того, чтобы оперативно реагировать на существующие на Балканах вызовы европейской безопасности и пресекать этнический албанский экстремизм, Брюссель и другие западноевропейские столицы разыгрывали геополитические партии, используя албанцев в качестве удобного средства достижения своих целей. Стоит ли удивляться, что строптивые подопечные набрались сил и начали выходить из-под контроля?
________________
Пётр Ахмедович ИСКЕНДЕРОВ - старший научный сотрудник Института славяноведения РАН, кандидат исторических наук, международный обозреватель газеты «Время новостей» и радиостанции «Голос России».

http://inosmi.ru/europe/20100322/158743939.html ИноСМИ 22/03/2010
Негр Ахмед и будущее Европы ("Delfi.ee", Эстония) Ану Оясалу
Еще полвека назад детишки в школе учили, что в Европе живут белые люди, в Азии представители желтой расы, а в Африке негры (это еще не было оскорбительным словом). Начавшаяся после Второй мировой войны миграция смешала эту простую картину мира.
"Я норвежец, я здесь родился, но я мусульманин", — с гордостью говорит 15-летний чернокожий школьник из Осло Ахмед и утверждает, что никакой вражды между этническими норвежцами и мигрантами он не видит. "У нас нет никаких планов отобрать эту землю, — говорит он, — потому что она и так наша, наша Норвегия".
Иммигранты из Африки, с Ближнего Востока, из Средней Азии изменили облик улиц европейских городов. В одной только Норвегии с ее 4,8-миллионным населением имеется уже 126 мечетей. Во многих крупных городах Европы есть гетто для иммигрантов, откуда коренные жители поскорее переселяются. "Я ничего не имею против иммигрантов, но когда мой посещающий детсад сын знает тамильский язык лучше, чем норвежский, то здесь что-то не так", — поясняет мама, поменявшая квартиру в иммигрантском районе Осло на квартиру в районе с более "белыми" соседями.
Стабильность и богатство европейских государств сделали для жителей многих стран, измученных нищетой и войнами, из Европы земной рай, переселиться в который для многих становится мечтой жизни. По данным Евростата, в Европу уже переселились 16 миллионов иммигрантов, число ходатайствующих о переселении постоянно растет. И если у одного из членов семьи имеется вид на жительство, то по закону о воссоединении семьи он сможет привезти в Европу всех близких родственников.
Вдобавок еще нелегальные иммигранты, которые готовы с риском для жизни плыть через Средиземное море на всем, что держится на воде, чтобы попасть в Европу, землю обетованную. Плюс легальные брачные союзы. Например, в отелях Гамбии, построенных на прекрасных пляжах Западной Африки, основную часть персонала составляют люди, получившие место за солидную сумму, единственной мечтой которых является то, что какой-нибудь клиент в них влюбится и увезет в Европу.
Кроме того, число людей не европейского происхождения увеличивается также благодаря тому, что в семьях иммигрантов детей больше, чем в семьях европейцев. Трудовая занятость мусульманских женщин, по сравнению с белыми, очень мала, им нет необходимости доказывать свою трудовую занятость, они могут спокойно заниматься семьей и детьми.

Если в системе ценностей Европы о миграции говорят, как о чем-то, что обогащает картину культуры Европы, то в действительности дела обстоят немного хуже. Нетерпимость проявляется с обеих сторон.
"В маленьком городке, где я вырос, сикхов, носивших тюрбан, называли тряпичными головами", — приводит пример колумнист-мусульманин. В печати прошла также статья о том, что родители-мусульмане не разрешают своим детям играть с норвежскими детьми, "потому что они едят свинину и попадут в ад". Дискриминацию со стороны экстремистски настроенных мусульман чувствуют и свободомыслящие мусульмане. В начале этого года в норвежской печати описывалось, какие безобразные оскорбления выкрикивались на улицах в адрес одетых европейское платье мусульманок, и какие уничтожающие взгляды посылал парикмахер-исламист в сторону клиента, закусывавшего пирожком в парикмахерской во время Рамадана. Волшебной палочкой, способной решить все проблемы, в Эстонии видится ставшая уже посмешищем интеграция. Наибольшей целевой группой интеграции являются дети, получающие лучшую картину происходящих в обществе процессов, чем их родители, запертые в четырех стенах и общающиеся только с соплеменниками. Общества и школы, задуманные для меньшинств, делают много для того, чтобы сплотить семьи в общество и мотивировать детей к учебе. Но и здесь легко возникают конфликты, если ребенок учится в европейски либеральной школе, а дома придерживаются строгих мусульманских правил.
Много делают и СМИ. Норвежское национальное радиовещание, например, даже ищет журналистов, представляющих национальные меньшинства. На предстоящем конкурсе "Евровидения", который пройдет в Осло в мае, из трех ведущих двое — представители меньшинств. Политика равенства Северных стран дает образованной молодежи из национальных меньшинств такие же возможности для продвижения в обществе, как и представителям коренного населения. И если такие как Ахмед юноши чувствуют, что Норвегия — или все равно какое европейское государство — является страной, которая им дорога, то есть ли разница, какой веры они придерживаются или какого цвета их кожа? Главное, что они не разгуливают с поясом шахида.
Похоже, что мы должны просто примириться с тем, что благодаря все увеличивающейся иммиграции и рождаемости среди мусульман по прогнозам уже через 40 лет в Европе каждый пятый будет мусульманином. Остается только гадать, какая из столиц христианской Европы первой получит мэра из мусульман и надеяться, что в будущем этнических европейцев не постигнет судьба аборигенов Австралии и Америки.

Оригинал публикации: Delfi.ee
________________________________________________________
Конечно, шпротосвинопасы смирятся с кем угодно кроме русских... фиг
с вами, черненькие вам свинофермы быстро прикроют - останутся одни только шпроты и певческие праздники.....

http://rus.postimees.ee/?id=240747 24.03.2010 00:00
Мари Кампс Финны обсуждают проблемы иммиграции
В Финляндии набирает обороты общественная дискуссия на тему иммиграции. Вопрос, нужны ли стране мигранты и если да, то сколько, вызывает противоречивую реакцию и бурю эмоций.
Министр иностранных дел Финляндии Александер Стубб, входящий в ряды Коалиционной партии, сказал газете Helsingin Sanomat, что дискуссия об иммиграции свернула в сторону расизма, национализма, популизма и ксенофобии.
Проблема, как считает Стубб, заключается в том, что общество не осознает многогранность вопроса. Люди приезжают в Финляндию в поисках работы, среди иммигрантов есть лица, ходатайствующие о предоставлении убежища, в том числе беженцы, прибывающие по квоте.

Уменьшить квоту
По словам Стубба, с одной стороны, финляндское общество с трудом принимает иммигрантов, с другой — система не готова к наплыву большого числа людей. «Этими проблемами необходимо заниматься», — сказал Стубб.
У многих вызывает недовольство тот факт, что с просьбой о предоставлении убежища в Финляндию приезжают люди из стран — членов ЕС Болгарии и Румынии, где жизнь не сопряжена с опасностью.
Месяц назад Вилле Рюдман, возглавляющий молодежное крыло Коалиционной партии, сказал в интервью Helsingin Sanomat, что Финляндия должна перестать принимать беженцев на основании квоты. По его словам, людей можно принимать, если они действительно нуждаются в помощи.
Рюдмана поддержал министр внешней торговли и развития Пааво Вяюрюнен, предложивший уменьшить квоту и ужесточить критерии отбора беженцев.
По словам Вяюрюнена, во время обсуждения темы иммигрантов в комиссии он выступил против беженцев из Конго, поскольку, как показывает практика, они с большим трудом интегрируются в Финляндии.
Своим предложением уменьшить квоту и обсудить иммиграционную политику Вяюрюнен, стремящийся возглавить Коалиционную партию и стать премьером, выпустил джинна из бутылки.
С замечаниями на тему беженцев на Вяюрюнена обрушились «зеленые» и Левый союз. По словам заместителя председателя «Зеленого союза» Юрки Касви, конголезцы — женщины и дети, находившиеся в лагере беженцев в Руанде, неоднократно подвергались насилию.

Относиться терпимо
Как сказала генеральный секретарь Левого союза Сирпа Пухакка, говоря о том, что беженцы плохо интегрируются в стране, правительство не выделяет на эти цели достаточно средств.
Во вчерашнем номере H­el­singin Sanomat опубликовано мнение председателя Коалиционной партии Юрки Катайнена, который считает, что бурная дискуссия по поводу иммиграции свидетельствует о том, что до сих пор эта тема недостаточно обсуждалась. По его словам, ответственность за это несут политики и СМИ.
«Мы хотим унять разгоревшиеся страсти и четко дать понять, что в Финляндии не терпят расизм. Это благородная задача, поскольку мы отрицательно относимся к унижающей человеческое достоинство дискриминации. Позиция правильная, но при этом мы не поддерживаем верную и справедливую иммиграционную политику», — пишет Катайнен.
По его словам, сложилась ситуация, когда люди разделились на терпимых и нетерпимых. Встает вопрос, является ли проблемой иммигрант как человек или проблема упирается в иммиграционную политику. Катайнен считает, что дискуссию об иммигрантах надо продолжать и терпимо относиться к различным мнениям.

Lenta.ru http://lenta.ru/news/2010/03/29/hass/ 29.03.2010 16:29:29
Эрдоган обвинил Меркель в ненависти к Турции
Турецкий премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган подверг резкой критике канцлера Германии Ангелу Меркель, которая в понедельник, 29 марта, прибывает с официальным двухдневным визитом в Турцию, сообщает Spiegel.
Поводом стал категорический отказ властей ФРГ открыть в Германии школы с обучением на турецком. Эрдоган заметил по этому поводу: "Я не понимаю, откуда такая ненависть к Турции? Я не ожидал такого от канцлера Меркель. Разве Турция мальчик для битья?" Как отмечает большинство турецких СМИ, скандал вокруг турецких школ, очевидно, негативно скажется на ходе германо-турецких переговоров, которые состоятся в рамках визита Меркель.
Ангела Меркель встретится с премьером Эрдоганом и президентом Абдуллой Гюлем. Планируется обсудить такие вопросы, как возможное вступление Турции в ЕС, положение в ближневосточном регионе с учетом событий, происходящих в Иране и Израиле, а также вопрос о признании геноцида армян и примирения между армянами и турками.
Сообщается, что в состав немецкой делегации также входит уполномоченная по делам интеграции Мария Бемер (Maria Boehmer), которая, как и Меркель, также отклонила предложение турецких властей о создании в ФРГ турецких школ. Бемер, в частности, заявила, что подобный шаг усложнит процесс интеграции выходцев из Турции в немецкое общество.
"Тот, кто живет здесь в Германии долгое время, должен действительно очень хорошо владеть немецким, чтобы быть успешным", - заявила Бемер.
По ее словам, существование немецких школ в Турции еще не является обоснованием для появления в ФРГ школ с обучением на турецком: в Берлине и других городах уже существует множество школ, где изучают турецкий язык.
Напомним, что помимо учреждения в Германии турецких школ, Реджеп Тайип Эрдоган также настаивал на введении двойного немецко-турецкого гражданства. Однако это предложение также не нашло понимания немецкого правительства. В настоящее время при получении немецкого паспорта власти ФРГ требуют отказаться от турецкого гражданства.

http://www.regnum.ru/news/1268053.html ИА РЕГНУМ 00:18 30.03.2010
Меркель изменила свою позицию по открытию турецких школ в Германии
Канцлер Германии Ангела Меркель, находящаяся с двухдневным официальным визитом в Турции, изменила свою позицию, заявив, что согласна с предложением турецкого премьера Реджепа Тайипа Эрдогана открыть в Германии школы с обучением на турецком языке. Об этом она заявила на совместной пресс-конференции со своим турецким коллегой.
Ранее Меркель заявила, что Германия не будет открывать у себя школы с преподаванием на турецком, поскольку это будет мешать интеграции проживающих в Германии турок в немецкое общество.
Тем не менее, находясь в Турции, Меркель, в частности, заявила: "Поскольку Германия имеет свои школы в других странах, вполне естественно, что Турция может иметь свои школы в Германии". Это, однако, не должно, по словам Меркель, превратиться в отговорку для турецких школьников, чтобы не учить немецкий язык. Меркель отметила в этой связи, что человек не может жить в Германии без немецкого языка. В целом, по мнению канцлера, в случаях с турецкими школами итогами обучения должно стать двуязычие. При этом Меркель особо подчеркнула, что ни о какой ассимиляции турок речи не идет, а всего лишь об их интеграции.
Напомним, что спор вокруг турецких школ в Германии осложнил германо-турецкие отношения накануне визита Меркель в Турцию. Реджеп Тайип Эрдоган сделал несколько громких критических заявлений, отметив, что Меркель, судя по всему, просто ненавидит Турцию, раз отказывается открывать в ФРГ турецкие школы.

http://smi2.ru/Ferroman/c260611/?comm_id=427279 СМИ2
Добавил Ferroman 70 дней назад в раздел «Общество». Источник: Заметка
ЮАР: К чему приводит толерантность!
Загадка трагичной утопии
В мире есть уникальное государство, которое всегда существовало не в реальном восприятии людей, в исключительно в их воображении. Это Южно-Африканская Республика. Вот парадокс: остановите на улице любого европейского, азиатского или американского города случайного прохожего и попросите его указать ЮАР на карте. С большой вероятностью он уверенно ткнет пальцем: «Что за детский сад! Да вот же она - на самом юге Африки!». Сергей Голубицкий

Квайто для когдамышейi
«Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали
мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим».
Откровение Иоанна Богослова 20-13

Загадка трагичной утопии
В мире есть уникальное государство, которое всегда существовало не в реальном восприятии людей, в исключительно в их воображении. Это Южно-Африканская Республика. Вот парадокс: остановите на улице любого европейского, азиатского или американского города случайного прохожего и попросите его указать ЮАР на карте. С большой вероятностью он уверенно ткнет пальцем: «Что за детский сад! Да вот же она - на самом юге Африки!».
Задайте другой вопрос: «Что вам известно про эту страну?». Не сомневаюсь, что и на этот раз вы получите уверенный ответ: «В ЮАР был апартеид!». Теперь самое время нанести коварный удар: «А что случилось потом?» «В каком смысле – потом?!», - впадает в неподдельный ступор ваш респондент. «В том смысле, что апартеид в ЮАР закончился 14 лет назад. А что произошло со страной потом?» Готов биться об заклад: в ответ вы услышите тишину, едва нарушаемую недоуменным хлопаньем ресниц опешившего респондента.
И не мудрено: пока в ЮАР «свирепствовал» апартеид, частота упоминания этой страны на первых страницах мировых газет давала фору «вечным» темам – сплетням из Голливуда, сексуальным скандалам из жизни музыкальных звезд и решительным заявлениям президентов США и генсеков СССР. Когда же в 1994 году апартеиду пришел конец, закрылась навеки и сама страна: ЮАР перестала существовать для остального мира. Всё! Нет ее больше! Нигде!
Согласитесь, как-то странно получается: 46 лет чернокожее населении Южной Африки билось плечом к плечу с демократической общественностью всего мира за уничтожение «омерзительного апартеида», занимавшего в сознании этой общественности среднее положение между фашистскими концлагерями и сталинскими репрессиями, а после того, как апартеид пал, у всех разом пропал интерес к этой животрепещущей теме. Неужели не хочется хоть чуточку полюбопытствовать: как там дела-то, в этой новой свободной Южно-Африканской республике? Каковы достижения-свершения? Каковы успехи тех, кто был ничем и в одночасье стал всем? Как поживает Африканский национальный конгресс, под умелым руководством которого народы ЮАР стряхнули с себя позорное ярмо рабства и сегрегации?
Рискну предположить, что демократическая общественность, конечно же, полюбопытствовала. И даже пыталась какое-то время снисходительно наблюдать за происходящим в ЮАР, однако потом... пришла в такой неподдельный ужас от увиденного, что решила поскорее заняться любимым своим делом: глубоко-глубоко зарыть голову в песок и сделать вид, что ничего не происходит. Ничего не происходит в ЮАР! Нет там ничего, и нечего в ту сторону даже смотреть! Ничего интересного!
В самом деле в ЮАР сегодня нет ничего интересного: что может быть интересного в стране, занимающей первое место в мире по преступности? Первое место не по каким-то там мелким кражам колбасы, а по кондовой уголовщине: зверским истязаниям и убийствам, изнасилованиям несовершеннолетних, ограблениям банков и инкассаторов, поджогам домов вместе со всеми их обитателями. Страшно сказать: сегодня в ЮАР ежегодно умерщвляется чернокожих руками самих же чернокожих больше, чем за все годы существования апартеида!

Что может быть интересного в стране, где 31 % беременных женщин (каждая третья!) является носителем вируса ВИЧ, число инфицированных взрослых граждан превысило 20 % (каждый пятый), а общее количество т.н. «сирот СПИДА», то есть детей, чьи родители умерли от страшного заболевания, исчисляется полутора миллионами? Кстати, столь массовое и популярное в современном ЮАР преступление, как изнасилование детей, имеет именно это – медицинское - «обоснование»: меньше шансов заразиться!
Есть и другая причина, по которой передовая общественность предпочитает скромно тупить очи и обходить молчанием ситуацию в современном ЮАР, государственное устройство которой по внешней форме олицетворяет собой «общечеловеческие ценности» в том виде, как они представляются западной демократии: всеобщее право голоса, свобода прессы и выражения, всеобщее равенство перед законом, многопартийная система, полноценный парламент, честные неподкупные выборы (какой смысл кого-то подкупать, если Африканский национальный конгресс и зулусская партия свободы Инката при любом раскладе побеждают с конституционным большинством голосов, потому что в стране 80 % чернокожего населения, которое всегда голосует за «своих»). Причина эта заключена в неизбежном сравнении «достижений» современной демократии ЮАР с «ужасами» апартеида.
И тут окажется, что любое подобное сравнение для трезвомыслящего и объективного человека выходит не в пользу «достижений». До такой степени «не в пользу», что «ужасы» апартеида на фоне «достижений» всеобщего народовластия начинают смотреться детской забавой, а краеугольные аксиомы западной идеологии разваливаются на глазах.
Впервые о несоответствии общепринятой идеологической страшилки об апартеиде реалиям Южно-африканской республики я узнал из неожиданного источника: в начале 80-ых годов мои однокурсники по филологическому факультету МГУ, изучавшие португальский язык, работали по контрактам «Аэрофлота» переводчиками в Мозамбике. Время от времени советские самолеты обрушивались на землю – то ли от шальной повстанческой ракеты «Стрела», то ли просто в опытных руках африканских летчиков-стажеров. Случалось, обломки попадали на сопредельную территорию ЮАР, и тогда назначались расследования, организованные по всем правилам добрососедских отношений: комиссия от пострадавшей стороны приглашалась в ЮАР для осмотра места падения техники, розыска черных ящиков и оценки ущерба. Комиссия работала, а в свободное время знакомилась с бытом Цитадели Апартеида, отгороженной от мира экономическими санкциями и эмбарго.
Из таких вот командировок-расследований мои коллеги-переводчики и черпали удивительную информацию, которой затем делились с однокурсниками, похоже, так и не приходя в идеологически уравновешенное сознание после увиденного. Вместо ожидаемого концлагеря, пыточных застенков и разъяренных уличных толп расистов, линчующих на каждом перекрестке негров, им открывалась картина ухоженной, упорядоченной, цивилизованной и богатейшей страны, всем своим видом напоминающей старую добрую Европу: театры, соборы, площади, усеянные голубями, консерватории, университеты, супермаркеты, уличные кафе, парки, озера, дорогие немецкие и итальянские машины, исторические памятники...

Весь этот рай, конечно, был построен только для белых. Негритянское население страны обитало совершенно в иных местах - бантустанах (хоумлендах или национальных отечествах), совпадающих, как правило, с центрами исторического проживания автохтонных народностей. Десять бантустанов, созданных в ЮАР, представляли собой миниатюрные государства в государстве: с собственными выборными органами управления, правительством, школами, университетами, больницами, городской инфраструктурой. Жители бантустанов считались гражданами именно своих национальных отечеств, а не ЮАР, даже паспорта у них были соответствующие.
Конечно, ни о каком сравнении уровня жизни обитателей бантустанов с уровнем жизни белой Южной Африки не могло быть и речи: и больницы убогие, и университеты бедные, и школы примитивные. Что, однако, удивительно: о сравнении бантустанов с остальными странами Африки тоже никакой речи быть не могло: всем нигерийцам, суданцам, конгольезцам, габонцам и кенийцам, до жизни своих угнетенных апартеидом южно-африканских собратьев было просто как до луны. И дело даже не в уровне доходов, заработной плате, полноценной (хоть и не соответствующей европейским стандартам) медицинской помощи, а в святая святых национальной самореализации – системе образования: в школах бантустанов английский и африкаанс изучались как иностранные языки, тогда как основное преподавание велось на языке соответствующей автохтонной народности.
Расистское правительство ЮАР было жизненно заинтересовано в воспитании у черного населения страны чувства национальной самости и неповторимости, поэтому не жалело субсидий на развитие автохтонной культуры и образования. Разумеется, буры преследовали свои неблаговидные и корыстные цели, стремясь утвердить в чернокожих африканцах идею совместно-раздельного существования, которая лежит в основе идеологии апартеида. На практике, однако, подобный подход обернулся формированием негритянской национальной элиты, которая в отличие от остальных колониальных стран Африки была начисто лишена компрадорской ментальности. Еще бы: ведь университетское образование зулусы, ндебеле, свази, тсонга и тсвана получали не на языке колонизаторов (английском, немецком, французском или португальском), а на собственном автохтонном наречии!
В парадоксальных фактах, связанных с жизнью Южно-африканской республики в период апартеида, меня, однако, заинтересовал не столько вопиющий диссонанс между общераспространенной мифологией и реальностью, а исторический фундамент самой идеологии совместно-раздельного существования. Интуиция подсказывала, что тот же самый фундамент, который создал апартеид в 1948 году, после падения последнего в 1994 году превратил страну в криминально-эпидемиологический заповедник, единственной перспективой которого может стать только полная эмиграция всего бурского населения и окончательное перерождения ЮАР в государство, идентичное остальным странам африканского континента.

Об этом историческом фундаменте мне и хочется рассказать читателям.

Кости Пита Ретифа
Первыми европейцами, ступившими на землю Южной Африки были торговые португальцы (1487 г.) из экспедиции Бартоломеу Диаша. Португальцев интересовала, конечно же, Индия, а Cabo das Tormentesii не привлек даже выгодным расположением на предмет перевалочной станции: слишком уж недружелюбными оказались аборигены.
Спустя почти 200 лет голландская экспедиция Яна ван Рибека из легендарной VOCiii основала первую колонию на мысе Доброй Надежды (1652 г.) – Cape Town. Голландцы, подобно португальцам, очень быстро удостоверились, что местные племена напрочь лишены коммерческой жилки и торгово-обменным операциям предпочитают более прагматичные отношения – содрать, например, с неосторожного бледнолицего кожу, на худой конец - расчленить как-нибудь позаковыристее на радость своим воинственным божкам.
Поскольку на португальское поселение были возложены обязанности по обеспечению транзитных судов Восточно-индийской компании запасами провианта, а местные жители этот провиант поставлять отказывались, пришлось, с одной стороны, завозить рабов и наемных работников из Индонезии, Мадагаскара и Индии, с другой – освобождать сотрудников компании от прямых контрактных обязательств и отпускать на вольное поселение и фермерские работы.
В последствие из азиатских рабов и наемных работников, перемешавшихся с европейцами, родилась южноафриканская раса цветных (Cape Malays или Cape Coloured), а сотрудники VOC, подавшиеся в хлебопашество и животноводство, составили костяк удивительной новой нации буров (boers), которую закалила и довела до совершенства волна переселенцев из Германии и французские изгнанники-гугеноты.

Голландцы монопольно осваивали просторы Южной Африки почти 150 лет, пока на горизонте не появились конкуренты в виде Британского флота на службе британской же Ост-индской компании. В 1795 году под предлогом противостояния угрозе Наполеона Бонапарта, английские регулярные войска высадились на южноафриканском побережье и аннексировали слабо защищенные поселения VOC. В марте 1802 года после подписания Амьенского соглашения Британия на короткое время вернула захваченное, однако уже через три года отобрала голландские владения обратно под предлогом банкротства VOC (типа, за долги).
В 1815 году Венский конгресс юридически закрепил некогда голландскую колонию за Британией. К этому времени на территории Южной Африки сложилась любопытная амальгама национально-рассовых отношений. Автохтонное население люто ненавидело всех бледнолицых пришельцев без разбора и пребывало с ними в состоянии перманентных военных действий. Англичане высоко над головой несли факел государственности, запаленный имперскими амбициями и коммерческими интересами Ост-индской компании. Буры фанатично отстаивали морально-религиозные принципы кальвинизма – глубокий индивидуализм, пасторальные образ жизни, аскетизм, самодостаточность, замкнутость и – главное! – представление о своей новой родине как о божьем заповеднике, в котором им, бурам, Господь Иисус Христос доверил заботу о братьях младших по вере и разуму – дикарях-аборигенах.

Первая половина XIX века была отмечена в истории Южной Африки двумя грандиозными тектоническими потрясениями. Первое связано с пробуждением в зулусской нации имперских амбиций: король Шака Зулу сначала объединил разрозненные племена под своим началом, а затем приступил к Дифакане (на языке племен сото - «насильственное выселение») – методичному вырезанию неродственных соседей и захвату их территорий.
Второе потрясение: идейный разрыв буров с англичанами и Великий Исход (Great Trek) – отказ буров от городской жизни в прибрежных поселениях, общественно-экономическая жизнь которых всецело подчинялась коммерческим интересам британской Империи, и поход вглубь страны в поисках свободы и независимости.
Краеугольным камнем для понимания всей дальнейшей истории Южной Африки стала трагедия Пита Ретифа, одного из предводителей буров-первопроходцев (прозванных voortrekkers, пионерами), чей отряд столкнулся на бескрайних равнинах Наталя с зулусским «бригадиром» Дингане. Дингане пригласил Ретифа с товарищами в свою резиденцию в уМгунгундлову, якобы для подписания мирного договора, а затем отдал своим воинам команду: «Булалани абатакати!» («Убейте колдунов!»). Пит Ретиф, его сын, соратники и слуги, общим числом 530 человек, были растерзаны, а останки Ретифа-старшего брошены на холме на съедение диким зверям.
Буры ждали возмездия полгода, зато каким блистательным оно было! 16 декабря 1838 года на берегу реки Нкоме 470 буров-первопроходцев под предводительством Андриэса Преториуса сокрушили армию зулусов численностью по разным оценкам от 10 до 20 тысяч воинов. Результат сражения не имеет аналогов в мировой истории: трое раненых буров и три тысячи убитых зулусов!
Четырьмя днями позже кости Пита Ретифа были собраны и захоронены по христианскому обычаю. Любопытно, что 16 декабря, свято поминаемое в годы апартеида как День Завета (Day of the Covenant), празднуется и после 1994 года – правда, под другим названием: как День Примирения (непонятно только – кого с кем)!
Как бы там ни было после битвы на Кровавой Реке буры окончательно и бесповоротно избавились от последних иллюзий по поводу возможности мирного сосуществования с автохтонными племенами, населяющими Южную Африку, и уединились как от негров, так и от англичан в двух уникальных государственных образованиях в глубине страны – Южно-африканской республике (Zuid-Afrikaansche Republiek) и Свободном Оранжевом Государстве (Oranje-Vrystaat).

Думаю, история сложилась бы совершенно иначе, если бы в 1870 году в Кимберли не обнаружилось громадное месторождение алмазов, мимо которых британские сожители буров по Южной Африке, конечно же, не могли пройти мимо ни при каких обстоятельствах. Две англо-бурских войны (1880-1881 и 1899 – 1902 г.г.) обогатили не только очередным блеском бурского военного гения (27 февраля 1881 года, сражение на холме Маджуба: потери буров – 1 убитый, 5 раненых; потери англичан – 92 убитых, 134 раненых, 59 пленных), но и самыми, как впоследствии оказалось, перспективными изобретениями для ХХ века – концентрационными лагерями и тактикой выжженной земли.
Тактика выжженной земли, разработанная британской армией в борьбе за уничтожение бурских республик, состояла в поджоге урожаев и фермерских домов, поголовном забое скота, отравлении рек и колодцев и зачаточно-робких экспериментов в сфере применения биологического оружия. Честь создания первых в истории человечества концентрационных лагерей также принадлежит Туманному Альбиону: за три года второй англо-бурской войны в инновационных учреждениях уморили голодом и болезнями 26 тысяч 370 буров, из которых 24 тысячи составляли дети.
В 1902 году страдания буров завершились подписанием Закона об Объединении, согласно которому бурские республики ликвидировались, а вся территория Южной Африки превращалась в доминион великой Британской империи.
В этом статусе ЮАР просуществовала до марта 1961 года, когда в результате референдума страна получила статус республики и вышла из состава Британского содружества наций. Де-факто проанглийская ориентация в Южной Африке закончилась гораздо раньше: в 1948 году премьер-министр-англофил Ян Смутс, близкий друг Черчилля, потерпел поражение на выборах, и к власти пришла бурская Национальная партия, которая незамедлительно приступила к созданию неслыханного в истории социально-политического эксперимента – апартеида.

Умереть вместе или жить раздельно?
Самая большая ошибка при анализе апартеида – предположение о том, что буры изобрели угнетение негров в Южной Африке. На протяжении ста пятидесяти лет и задолго до апартеида англичане выстраивали на этой многострадальной земле классическое колониальное государство, правда, не размениваясь на мелочи расовых и религиозных предрассудков. В том смысле, что негров англичане никуда не выселяли и не отделяли, а просто высасывали из них последние соки по-хозяйски и со знанием дела. Точно также, как высасывали они соки в Индии, Бирме, Малайзии и прочих колониях великой Империи.
Негры Южной Африки в период британской метрополии сидели тише воды и ниже травы, потому что у всех перед глазами стоял выразительный пример Соединенных Штатов Америки, где англосаксы, столкнувшись с непримиримым автохтонным населением, продемонстрировали радикальных подход: взяли да и вырезали подчистую всех аборигенов! О том, что англичане для достижения своих целей всегда готовы идти до конца, свидетельствовал и геноцид буров в концлагерях на заре ХХ века.
Когда буры вырвали контроль над государством из цепких рук Британской империи на выборах 1948-го года, им оставалось либо продолжать политику колониального подавления, что в свете агрессивного своеобразия местных племен рано или поздно должно было привести к кровопролитной войне, либо – паковать чемоданы и отправляться восвояси. Одна незадача: буры в отличие от англичан не ощущали европейскую прародину своим отечеством! Они жили в Южной Африке 300 лет и ничего другого не знали. Даже свой язык - африкаанс – буры полагали не плебейским диалектом голландского, а самостийной мовой.

История 300-летнего совместного проживания с аборигенами, достигшая апофеоза в умерщвлении Пита Ретифа, безоговорочно продемонстрировала, что шансов для мирного сосуществования нет никаких (криминальное побоище, развернувшееся в стране после отмены апартеида – лишнее тому доказательство). Пропасть цивилизаций, культурных традиций, обычаев и ни в чем не пересекающихся представлений о морали, дополненная с одной стороны – кровожадной жестокостью южноафриканских племен, с другой – непоколебимым убеждением буров, что их миссия по управлению «дикарями» освящена Господом Иисусом Христом – все эти обстоятельства и привели их к идее раздельно-совместного существования, на языке африкаанс - apartheid.
Юридическую основу апартеида заложил закон о Регионах группового проживания (Group Areas Act № 41 1950 года), который выделял на территории ЮАР 10 бантустанов (национальных отечеств), совпадавших с историческими центрами проживания автохтонных народов. Как мы уже отметили, негры утрачивали гражданство ЮАР и становились гражданами своих хоумлендов, у которых была собственная конституция, система выборов, племенное, региональное, территориальное самоуправление и т.п. Для пребывания на территории государства за пределами бантустанов требовался специальный пропуск, а также разрешение на работу. С годами основные инфраструктуры, на которых работали чернокожие жители ЮАР, стали выводиться из «белых» городов и дислоцироваться непосредственно на границах с бантустанами - для снижения уровня совместных контактов.
Апартеид «высокого» порядка дополнялся апартеидом на бытовом уровне, который, собственно, и вызывал возмущение передовой общественности во всем мире: сегрегация в ЮАР проводилась на всех срезах жизни общества – раздельные автобусы, раздельные бассейны, раздельные кинотеатры, раздельные рестораны, раздельные пляжи, даже скамейки в парке – и те раздельные! Все это подчеркивало демонстративное нежелание буров вступать с автохтонным населением страны в малейшие контакты!
Ряд законодательных актов (о «Незаконных организациях» № 34 от 1960 г., о «Терроризме» № 83 от 1967 г. и др.) налагал запрет на любые формы противодействия апартеиду и был направлен в первую очередь на усмирение Африканского Национального Конгресса. Однако именно в этом направлении усилия буров потерпели сокрушительное фиаско: вопреки тюремному заключению Нельсона Манделы, руководителя АНК, его организация набиралась сил и к середине 80-ых годов вышла на промышленный уровень терроризма: взрывы бомб в общественных местах и транспорте, захват заложников, массовый саботаж на предприятиях - арсенал, достойный лучших образцов Аль-Каеды и Хезбуллы.
Забавно, что даже ярый противник бурского апартеида премьер-министр Великобритании Маргарет Тетчер квалифицировала в 1987 году АНК как террористическую организацию. Английские юноши и девушки на ежегодной конференции Консервативной партии Великобритании дружно разгуливали в майках «Повесьте Нельсона Манделу», а помощник Тетчер Бернард Инграм вошел в историю фразой: «Каждый, кто полагает, что Африканский национальный конгресс когда-нибудь сформирует собственное правительство в ЮАР, живет в нереальном мире заоблачных мечтаний (living in cloud cuckoo land)».
История рассудила иначе: под колоссальным давлением перманентного терроризма внутри страны, тотального экономического эмбарго и политической обструкции за ее пределами, буры утратили всякую волю к сопротивлению и дружно проголосовали за отмену апартеида (68 % голосов на референдуме 17 марта 1992 г.). Нельсон Мандела вышел из тюрьмы и 9 мая 1994 года стал президентом Южно-Африканской республики, а АНК сформировала конституционное большинство в парламенте (совместно с зулусской партией Свободы Инкато).

Cloud Cuckoo Land
Что произошло дальше, читатель уже знает. Добавлю лишь немного статистики: в 2005 году 18793 убийства (в среднем 51 убийство в день), 24516 покушений на убийство, 249369 бандитских нападений с нанесением тяжких увечий, 55114 зарегистрированных изнасилований. И это в стране с населением в 47 миллионов жителей. Для сравнения: в Соединенных Штатах (288,2 миллиона жителей) было зарегистрировано в том же году 16 110 убийств. 99 % всех преступлений совершается чернокожими против чернокожих и против белых.
Наконец, последние цифры: самые страшные примеры преступлений апартеида против человеческой жизни были зарегистрированы 21 марта 1960 года (так называемая «Бойня в Шарпервилле» - 180 раненых и 69 убитых при разгоне несанкционированной демонстрации) и 16 июня 1976 года («Студенческое восстание в Сауэто» - 566 убитых).
Что ж, преступления апартеида не остались без наказания и сегодня каждый житель ЮАР имеет право голоса. Упс! Небольшая поправка: право голоса есть только у тех, кто остается в живых!
i Квайто (Kwaito) – самая популярная музыка в Южной Африке: вариант хип-хопа с речитативом, хором, замедленными ритмами, пафосом расовой борьбы и обильными вкраплениями негритянского фольклора и джаза. «Когдамыши», англ. «Whenwes» (от фразы «When we were in Rhodesia» - «Когда мы были в Родезии») - насмешливое прозвище, изначально данное бурами ностальгирующим бледнолицым жителям Родезии, спасшимся бегством в ЮАР от истребления в 1980-ом году. По иронии судьбы сегодня буры разделили печальную судьбу родезийских «когдамышей».
ii (порт.) Мыс штормов.
iii О Vereenigde Oostindische Compagnie (VOC), объединенной Восточно-индийской компании, мы рассказывали в «Чужих уроках» два года назад.

Ferroman пишет:

в двух уникальных государственных образованиях в глубине страны – Южно-африканской республике (Zuid-Afrikaansche Republiek) и

Трансваалем эта страна называлась.