Польша - наше наследство

http://www.novpol.ru/index.php?id=1579 Новая Польша №12 / 2011
Адам Даниэль Ротфельд ПРОРУБИТЬ ОКНО
Сегодняшним властителям России хотелось бы сделать ее современной страной, но так, чтобы всё осталось по-старому.
В русских деревнях испокон веков ставили дома из бревен. Затем в них прорубали оконные проемы. Отсюда — слова Пушкина о Петре I, который «в Европу прорубил окно». Начатый в XVII веке процесс, когда Россия открывалась Европе, возвращается, словно рефрен, на каждом новом повороте в развитии страны.
I
Сегодня заново ставятся вопросы: «Как выстраивать отношения между Россией и Европой? Какой существует выбор путей для развития России, а какой — для Европы?»
Ответов на них ищут политики и ученые. Тема эта находится в центре внимания теоретиков и практиков. За последний год я участвовал во многих встречах, посвященных этому вопросу: в Риме и Риге, в Москве и Брюсселе, в Берлине, Париже, Вене и других городах Европы.
Банальностью звучит утверждение, что диалог Европы с Россией нужен и полезен. Несколько менее банален вопрос о том, каким образом должны складываться взаимоотношения Евросоюза с Россией в будущем. По инициативе польско-российской Группы по трудным вопросам продолжается работа над совместным докладом; выводы и предложения будут представлены общественному мнению еще в период польского председательства в ЕС.
Отношения Евросоюза с Россией меньше зависят от дипломатов, а больше — от того, что на практике принесет программа модернизации России и как Евросоюз справится с кризисом.

II
У проектов модернизации и европеизации России — долгая история. Я имею в виду как реформы Александра II, так и деятельность правительств Сергея Витте или Петра Столыпина, о котором критики писали, что он реализовал реформы левого толка правыми методами. Столыпин был реакционером, жаждавшим России современной, но консервативной.
Отнюдь не случайно, что во времена СССР к нему обращались разнообразные реформаторы. С момента его гибели от руки террориста минуло сто лет. Но и сегодня взгляды Столыпина служат точкой отсчета для премьер-министра Путина, а возможно, и для президента Медведева. Ностальгию по столыпинским реформам можно объяснить тем, что властителям России хотелось бы сделать ее современной страной, но так, чтобы всё осталось по-старому.
Специалисты по России обычно полагали, что спор о направлении ее развития ведется между «западниками» и сторонниками собственного пути («Москва — третий Рим»). Однако в действительности картина значительно сложнее. Уже много лет самое сильное влияние на внутреннюю и внешнюю политику России оказывают люди, о которых для краткости говорится «государственники»; это не столько те, кто настроен этатистски, сколько сторонники возвращения России ее позиции глобального игрока. Той роли великой державы, которую на вершине могущества играл Советский Союз.
Сила этой державы основывалась на сырьевых ресурсах и военном потенциале — ракетно-ядерных и обычных вооружениях, чему сопутствовало наличие огромной армии. Милитаризация СССР имела во времена конфронтации решающее значение. Однако после холодной войны, распада СССР и окончания эпохи биполярного мира дорогостоящие вооружения стали серьезным бременем. Позицию держав в решающей степени определяют сегодня совсем иные факторы: общественный и интеллектуальный капитал, информатизация, инновационность, конкурентные преимущества, способность реагировать на потребности мирового рынка во времена ускоренных перемен.
Руководителям сегодняшней России можно было бы посвятить слова выдающегося русского мыслителя Петра Чаадаева, который в 1829 г. писал: «Скоро мы душой и телом будем вовлечены в мировой поток... и, наверное, нам нельзя будет оставаться в нашем одиночестве. Это ставит всю нашу судьбу в зависимость от судеб европейского сообщества. Поэтому чем больше мы будем стараться с ним слиться, тем лучше будет для нас» 1.
Пророческие слова! Это мнение разделял Александр Пушкин, который в письме другу заметил: «Горе стране, находящейся вне европейской системы» 2. На протяжении двухсот последних лет в России было много разумных людей, которые занимали сходную позицию.
Во введении к трилогии «Россия и Европа. 1462-1921» выдающийся русский историк Александр Янов спрашивает, по какой причине руководители сегодняшнего государства не понимают того, что для философа и поэта было очевидным 200 лет назад. Со временем, признаётся Янов, он нашел ответы на многие вопросы, но на этот вопрос ответа не нашел.
Надеюсь, что российские участники варшавской дискуссии, организованной фондом им. Бронислава Геремека, помогут нам понять, в чем состоят дилеммы сегодняшней России в установлении своей позиции в мире, особенно во взаимоотношениях с Евросоюзом.

III
Ключевое слово во всех дискуссиях российских экономистов, социологов, политологов и политических руководителей — модернизация. По поводу разнообразных ее проявлений написаны тома литературы — экономической и технологической, культурной, юридической и даже дипломатической. Однако для будущности государства решающей остается модернизация в сфере политического и государственного устройства.
Что это означает? Снова сошлюсь на Чаадаева, по мнению которого сущность политической модернизации России элементарна: следует обеспечить гарантии безопасности от произвола власти. Это требование не утратило актуальности.
Следует добавить, что подобные мысли Чаадаева, записанные по-французски в декабре 1829 г. и опубликованные по-русски в 1836 г. в журнале «Телескоп», привели к тому, что Николай I приказал уволить цензора, который разрешил эту публикацию, и закрыть издание. Философа объявили сумасшедшим, посадили под домашний арест и предписали находиться под наблюдением лекаря.
Отношение власти к тем, кто мыслит независимо, сохранилось и даже «обогатилось» разными формами репрессий, причем не только после свержения царизма большевиками, но и после десталинизации — напомню лишь о ссылке Андрея Сахарова и его жены в Горький (ныне снова Нижний Новгород), где они находились вплоть до решения Михаила Горбачева об их освобождении.
Традиция произвола власти торжествует и в наше время тоже. Достаточно упомянуть Михаила Ходорковского, уже бывшего главу компании ЮКОС, и его заместителя Платона Лебедева, которые много лет сидят в тюрьме, а также смерть Сергея Магнитского.

IV
Упрощением было бы, однако, утверждение, что в России ничего не изменилось. Некоторые из мучителей, палачей и убийц оказываются перед судами, хотя Фемида в таких случаях действует, в общем-то, неспешно.
Значительно отчетливее видны проявления свободы слова — особенно печатного. Государственное телевидение, прежде всего 1-й канал, находится под полным контролем. Можно даже заметить следующую зависимость: чем меньше круг получателей информации — тем больше свободы. Научные книги с их малыми тиражами не подвергаются цензуре.
Замечательным примером служит превосходная монография Никиты Петрова «По сценарию Сталина. Роль органов НКВД-МГБ в советизации стран Центральной и Восточной Европы. 1945-1953 гг.» (М., 2011). Она вышла в издательстве «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН) в серии «История сталинизма», выпускаемой под покровительством Уполномоченного президента РФ по правам человека, Государственного архива, Фонда Первого Президента России Б.Н.Ельцина, Института научной информации Российской Академии наук. Под этой серией ставит свою подпись также общество «Мемориал», имеющее большие заслуги в выявлении сталинских преступлений.
Я отмечаю эту монографию и список спонсоров не только ввиду достойной восхищения добросовестности и документационной ценности названной книги, но в первую очередь потому, что одна из ее глав посвящена роли НКВД-МГБ СССР в советизации Польши.
Петров приводит полные тексты неизвестных до сих пор телеграмм начальника Главного управления контрразведки (ГУКР СМЕРШ) Наркомата обороны генерала Виктора Абакумова главе НКВД Берии от 21 июля 1945 г. по поводу преступной операции в Августовских лесах, где — на основании решения Сталина как верховного главнокомандующего и самого Берии — привлеченный с этой целью батальон палачей убил 592 поляков.
Как пишет Петров, Главная военная прокуратура РФ занималась этим делом в 1994 г., но в ответ на вопросы польской стороны сухо ответила, что были «проверены государственные архивные учреждения Российской Федерации, однако каких-либо данных о принятых к задержанным мерах обнаружить не удалось». Ответ вполне согласовывался с философией КГБ: нет человека — нет и дела. Но, как писал автор «Мастера и Маргариты» Михаил Булгаков, «рукописи не горят»...
Таких честных и благородных людей, как Никита Петров, в России тысячи. Это благодаря им российское общество узнаёт правду о прошлом страны.
Есть и такие, у кого хватает мужества писать правду о сегодняшнем дне. В начале июля — по случаю одной конференции в Москве — я получил доклад независимой группы российских экспертов под названием «Путин. Коррупция», опубликованный под эгидой партии народной свободы (ПАРНАС). Я был ошеломлен. И сказал знакомому русскому, что у этого доклада почти наверняка очень ограниченный тираж. А тот посоветовал мне взглянуть на выходные данные — 440 тыс. экземпляров!
Что-то в России изменилось. Широкий доступ к нецензурируемой информации заслуживает признания. Тем более что описываемые факты касаются отнюдь не маргинальных дел.
Во введении авторы написали, что, если говорить об уровне коррупции, то, по данным «Transparency International», среди подвергнутых оценке 178 государств Россия оказалась на 154-м месте (а насквозь коррумпированный Египет — на 98-м). Мы читаем: «Коррупция в России перестала быть проблемой, а стала системой». И эта система детально описана: банки и предприятия («Газпром» и «Газпром-медиа», «Газпромбанк» и «Газфонд», «Транснефть» и т.д.), яхты и виллы, дворцы и коллекция самых дорогих наручных часов планеты.
Примеры? Высокий государственный чиновник носит на руке хронометр за 78 тыс. долларов. Тендер на ремонт и реконструкцию известной по заставкам «Мосфильма» скульптуры «Рабочий и колхозница» выиграла Батурина, жена бывшего мэра Москвы Лужкова, за 100 млн. долларов!
Авторы доклада отнюдь не анонимны. И подписывают этот документ собственными именами, среди которых Владимир Милов, бывший заместитель министра энергетики, и Борис Немцов, бывший вице-премьер. Их вывод таков: коррупция угрожает национальной безопасности: в 2010 г. трансферт капиталов из России составил свыше 38 млрд. долларов. Зависимость судов от исполнительной власти приводит к правовому беспределу, в государстве царит беззаконие. Ни о какой модернизации и инновационной экономике при африканской коррупции не может быть и речи, говорится в заключительном разделе доклада.

V
Никакое государство не обладает иммунитетом против раковой опухоли коррупции. Можно было бы предположить, что этот доклад не только описывает фактическое положение дел, но и выражает неудовлетворенность и разочарование его отстраненных от власти авторов. Существуют, однако, десятки других российских свидетельств, которые не оставляют сомнений, что поставленный диагноз отражает истинное состояние государства.
Государство, пишет Дмитрий Тренин в опубликованной недавно в Вашингтоне работе «Пост-империя. Евро-Азиатское повествование», «слишком коррумпировано, чтобы вдохновлять национальное сознание». Евгений Примаков, бывший министр иностранных дел и глава правительства во времена Ельцина, описывает, как коррупционный рак подтачивает высшие эшелоны власти. «Неравенство, по-фарисейски скрываемое официальной пропагандой, было у нас всегда. Но такого авантюризма, до которого дошло в 90-е годы, наше государство не знало», — констатирует он в книге-интервью «Я много проскакал, но не оседлан. 30 часов с Евгением Примаковым» (его собеседники: — Марина Завада и Юрий Куликов; М., 2009). Можно принять, что Примаков не говорит всего, что знает, но он наверняка знает, что говорит...
Много лет назад кое-кто из русских, с которыми я разговаривал о реформах Бальцеровича и шоковой терапии, иронизировал, что шок будет наверняка, но без терапии. Они были неправы. Точный диагноз служит исходной точкой для отыскания оптимальной терапии. После крымской войны (1856) князь Александр Горчаков, которого русские не без оснований считают самым выдающимся дипломатом в своей истории, поделился с царем хорошим советом: «Нужно сосредоточиться» [по-русски в тексте]. Он сохраняет ценность до сего дня.
Решение о будущем России примут ее граждане. А вот то, как сложатся стратегические взаимоотношения между Евросоюзом и Россией, равно зависит от того, каким образом партнеры разрешат свои внутренние проблемы и насколько они готовы нести совместную ответственность при противостоянии новым вызовам. Есть смысл задуматься над тем, какие проблемы являются общими и в чем могло бы состоять предотвращение новых угроз. Они касаются не только экономического обмена и торговли, но и фундаментальных вопросов — энергетического и демографического кризиса, климатических изменений и отношений с теми державами, которые определяют сегодня новую среду глобальной безопасности.
***
Поиски евро-атлантического сообщества безопасности не подвешены в вакууме. Ключевое значение имеют процессы глобализации и сопровождающие ее тенденции фрагментации. И в государствах Евросоюза, и в России есть политики, которые желали бы возвращения к тому, что было. Прав Влодзимеж Цимошевич, когда предлагает Польше и всему Евросоюзу новую стратегию «бегства вперед» (Газета выборча. 10.08.2011). Схожие пожелания мышления в глобальном масштабе выдвигает Генри Киссинджер — в контексте новой роли КНР это могло бы принять форму «тихоокеанского сообщества».
Однако никакое сообщество — ни евро-атлантическое, ни тихоокеанское — не будет эффективным, если оно вздумает опираться на принадлежащую XIX веку идею «концерта великих держав» или же на концепцию «привилегированных зон интереса» либо всяческих своего рода «директорий». Краеугольным камнем таких сообществ должно быть соблюдение норм правового государства применительно к собственным гражданам, а во внешних отношениях — признание равноправия всех партнеров.
Концепцию взаимного устрашения и сдерживания должна заменить политическая философия открытости и взаимозависимости. Неуверенность и угрозы вытекают сегодня не столько из отсутствия чувства безопасности, сколько из дефицита доверия. Источники нестабильности и непредсказуемости не столько лежат в негодной, страдающей изъянами архитектуре безопасности между государствами, сколько вытекают из кризисной ситуации внутри государств.
Устранение этой затхлой атмосферы недоверия и подозрительности требует, чтобы окна в мир были широко открыты.

Цитата :

Адам Даниэль Ротфельд — профессор Института междисциплинарных исследований Варшавского университета. Бывший министр иностранных дел в правительстве Марека Бельки. Сопредседатель польско-российской Группы по трудным вопросам; член комиссии «Евро-Атлантическая инициатива безопасности» (EASI) и Консультативного совета Генерального секретаря ООН по вопросам разоружения.

______________________

1 Здесь автор приводит цитату Чаадаева, по-видимому, в том виде, в каком она приведена в книге ниже цитируемого «выдающегося русского историка» Александра Янова. У Чаадаева: «Эта связь, очень слабая в действительности, не скрепляет нас с Европой так тесно, как это воображают, и не заставляет нас всем нашим существом почувствовать совершающееся там великое движение, но она тем не менее ставит всю нашу будущую судьбу в зависимости от судеб европейского общества. Поэтому, чем больше мы будем стараться слиться с последним, тем лучше это будет для нас. До сих пор мы жили совершенно обособленно. То, чему мы научились у других, оставалось снаружи, служа простым украшением и не проникая нам в душу. Но в настоящее время силы господствующего общества настолько возросли, его влияние на остальную часть человеческого рода столь далеко распространилось, что скоро мы душой и телом будем вовлечены в мировой поток. Это не подлежит сомнению, и, наверно, нам нельзя будет долго оставаться в нашем одиночестве. Сделаем же всё, что можем, чтобы подготовить путь нашим потомкам» (выделен текст, использованный А. Яновым).

2 Ничего близкого к этой фразе в письмах Пушкина к друзьям мы не обнаружили. Возможно, автор статьи использовал какой-то польский пересказ, выданный за перевод, или «цитату» из того же Янова. — Пер.

http://www.novpol.ru/index.php?id=1586 Новая Польша №12 / 2011
Славомир Дембский В ПОИСКАХ ДИАЛОГА С РОССИЕЙ
Создание Центра польско-российского диалога и согласия в Варшаве и Центра российско-польского диалога и согласия в Москве — это попытка преодолеть ту схему, которая сформировалась в польско-российских отношениях на протяжении последних двадцати лет.
После распада Советского Союза польско-российские взаимоотношения характеризовалась цикличностью: за периодами напряженности следовали попытки улучшить отношения. Не слишком частые встречи высших представителей обоих государств ненадолго интенсифицировали их взаимоотношения. Тем временем многие из проблем постепенно приобретали системный характер. Различия между политическими интересами России и Польши на протяжении последних двух десятилетий повлияли на широкое распространение в обществе обеих стран уверенность во взаимной неприязни, которую неоднократно подкармливали стереотипами и предубеждениями.

Стихийные отклики
По политическим причинам образ Польши в России нередко подвергался намеренным искажениям и извращениям. Нашу устремленность к интеграции с Евросоюзом и НАТО, а также поддержку нами идеи о расширении этих союзов на восточную часть континента Москва воспринимала как недружественные действия. А вдобавок еще и мотивированные польской русофобией. В течение последних полутора десятков лет российские власти не интересовались оттенками поступавших от поляков сигналов о восприятии России, не хотели замечать различий в их отношении к российскому государству и обществу. Польская осторожность применительно к российскому государству и к способам его действий, которые, что ни говори, по-прежнему имеют много общего с советским прошлым, изображалась Москвой как проявление враждебности к России и русским. Укрепление этого стереотипа российской стороной приводило к ответной обратной связи с польской стороны. В этом одна из причин, из-за которых в обеих странах после смоленской катастрофы присматривались к своим стихийно доброжелательным откликам с определенным удивлением — как к сюрпризу.
Точно так же и наш подход к проблеме прошлого польско-российских отношений не раз изображался в России как результат антирусских предубеждений. Польскую чувствительность к этой проблематике в Москве топили в океане релятивизма, в других случаях ее инструментально использовали, чтобы сигнализировать о недовольстве той политикой, которая в данный момент проводилась Варшавой и противоречила российским интересам. В этом контексте можно напомнить о заявлении российского МИДа от 17 сентября 1999 г., где российская дипломатия в шестидесятую годовщину советской агрессии на Польшу вступила в полемику с этим историческим фактом — в соответствии с традицией, начало которой положили Сталин, Молотов и Жданов. Активное обращение к этому вопросу было, вероятно, выражением недовольства и разочарования поражением российской кампании, имевшей целью захлопнуть перед Польшей двери в Североатлантический союз. Различия в восприятии совместной истории сыграли в российской политике похожую роль и в 2005 году. В связи с напряженностью, возникшей между Варшавой и Москвой на фоне противоположного отношения к «оранжевой революции» на Украине, представители российских властей демонстративно расхваливали Сталина в качестве победоносного вождя, а также прославляли и возвеличивали Ялтинские соглашения.

Дефицит экспертов
Показателем состояния польско-российских взаимоотношений стало также поведение различных учреждений и институтов российского государства применительно к катынскому следствию. Засекречивать российское следствие, разжигать сомнения по поводу виновников этого преступления — таков был до недавнего времени интегральный элемент российской тактики.
В результате многолетнего воздействия негативных сигналов в польско-российских отношениях появилась серьезная системная проблема. В России начал систематически и последовательно уменьшаться интерес к нашей стране. Год за годом падало число молодых ученых, заинтересованных изучением польского языка и готовых посвятить свою научную карьеру польской проблематике. Это явление стало находить отражение в дефиците экспертов, занимающихся российско-польскими отношениями. А это, в свою очередь, ограничило для обоих государств возможности оптимально выстраивать двусторонние отношения.
Так сложился целый комплекс проблем, отягощающих перспективы развития двусторонних отношений. Без обращения к ним, без предпринимаемых попыток их решить никакое сколько-нибудь прочное улучшение атмосферы между Варшавой и Москвой было невозможно. Такое состояние дел обе стороны осознавали уже десять лет назад. В 2002 г. руководители Польши и России решили создать Группу по трудным вопросам. В своем первом составе эта группа собралась только дважды, и на первых порах эта инициатива не принесла никаких ощутимых результатов, на что наверняка оказали влияние еще и проявления политической напряженности между Польшей и Россией на фоне сначала отношения к «оранжевой революции», а затем — российского эмбарго на поставки польского мяса, введенного осенью 2005 года.
«До принципиального изменения состава Группы и придания ей по существу нового статуса дело дошло лишь в декабре 2007 года», — написали во введении к книге «Белые пятна, черные пятна. Сложные вопросы в российско-польских отношениях (1918-2008)» (Москва, 2010) сопредседатели нового состава группы, профессор Адам Даниэль Ротфельд и академик А.В. Торкунов. Далее в тексте мы читаем: «В центре внимания оказалась необходимость понять и выяснить, каким образом можно общими усилиями справиться с общими историческими проблемами. (...) Уже в самом начале — в процессе первого заседания — было принято решение, что (...) нашей задачей будет выработка рекомендаций для властей обоих государств, которые должны носить принципиальный и реалистический характер, поскольку эти рекомендации должны касаться того, каким образом лучше и быстрее устранять препятствия исторической природы из повестки дня текущей политики».

Проблемы спорные и бесспорные
Уже в ходе работ группы оказалось, что по катынскому делу среди ее членов нет сколько-нибудь серьезных разногласий. Для профессиональных российских исследователей ответственность Сталина со товарищи за решение об уничтожении весной 1940 г. польских военнопленных представляет собой исторический факт, который доказан вне всякого сомнения. Поэтому возник вопрос, что еще может сделать группа по этому делу. Было очевидно, что широкое распространение в России правды о катынском преступлении требует последовательных долгосрочных действий образовательного и просветительского типа. Да и другие, уже упоминавшиеся ранее проблемы в польско-российских отношениях оказались трудно решаемыми в каком-то экстренном или срочном порядке. Членам группы стало ясно, что польско-российские отношения требует институционального укрепления. Эталонной точкой отсчета выступали при этом образцы хорошего опыта в польско-немецких отношениях, а до определенной степени — также в отношениях российско-немецких.
В июне 2009 г. профессора Адам Даниэль Ротфельд и Анатолий Торкунов, сопредседатели Группы по трудным вопросам, обратились в совместном письме к премьер-министрам Польши и России с рекомендацией о создании в обоих государствах учреждений, которые «посредством поддержки исторических исследований противодействовали бы попыткам фальсифицировать историю» и занимались бы «образовательной деятельностью, обращенной прежде всего к молодому поколению». В сентябре 2009 г. эта рекомендация была принята премьер-министрами Дональдом Туском и Владимиром Путиным. Во время очередной встречи обоих глав правительств 7 апреля 2010 г. в Смоленске было одобрено решение поручить учредительную инициативу по этому вопросу двум министрам культуры. В марте 2011 г. Сейм утвердил закон о Центре польско-российского диалога и согласия, после чего был начат процесс организации нового учреждения.
В России тоже продолжаются законодательные действия, связанные с возникновением аналогичного российского центра. Он создается на основании президентского указа и будет иметь статус государственного фонда, похожего на «Русский мир». Благодаря этому российский центр сможет выполнять точно такой же комплекс задач, какой определен в польском законе о Центре польско-российского диалога и согласия.
В нем установлено, что целью деятельности центра будет «инициирование, поддержка, содействие и стимулирование действий, предпринимаемых Республикой Польша и Российской Федерацией в деле диалога и согласия в польско-российских отношениях».

Исторические споры
Центр должен не монополизировать польско-российский диалог, а стимулировать и поддерживать начинания в этом направлении. В ходе польско-российских согласований было установлено, что бюджет каждого из центров составит в начальный период сумму, эквивалентную миллиону евро. Такие средства нельзя назвать большими. Трудно предполагать, что подобная квота позволит запустить программы обмена молодежью в более или менее широком масштабе. Во-первых, в общей сложности оба государства начнут выделять на укрепление общения между Польшей и Россией, а также на поиски возможностей диалога около двух миллионов евро в год, которых они до сих пор на эти цели не предназначали. Во-вторых, хорошо построенные стипендиальные программы или же проекты, рассчитанные на интенсификацию контактов молодежи, должны в будущем предоставлять возможности по привлечению финансирования из внебюджетных средств.
Принимая во внимание опыт Группы по трудным вопросам, научные исследования, проводимые в российском центре, должны быть направлены на углубление честных и добросовестных исторических знаний о польско-российских отношениях, на охрану памяти о судьбах поляков в России, а также о польском национальном наследии, особенно о ценностях польской культуры, находящихся в настоящий момент на территории Российской Федерации. Существует срочная необходимость подготовить поименный список тех красноармейцев времен войны 1920 г., которые умерли в польских лагерях военнопленных. Такой список мог бы кардинально и бесповоротно положить конец спорам между польскими и российскими историками о количестве умерших в этих лагерях. Исследования в этом направлении должны также касаться более широкой проблемы положения в лагерях военнопленных на Восточном фронте во время Первой Мировой войны, благодаря чему польские и российские историки смогли бы больше сказать о стандартах, которые господствовали в тот период.
По-прежнему остается незакрытым катынское дело, так что и в этом случае тоже требуется разработать полный поименный список жертв названного преступления. Это требует нахождения «белорусского катынского списка» или же его научной реконструкции, основанной на сложных архивных разысканиях. Необходима интенсификация исследований по Августовской облаве. Здесь тоже возникает необходимость подготовки поименного списка жертв. Последние публикации российского историка, активного деятеля «Мемориала» Никиты Петрова дают надежду на научный перелом в этом деле. На данном примере лучше всего видно, какую пользу мы можем извлечь в результате хорошего сотрудничества польских и российских научных кругов.
Огромное значение будет иметь обращение к таким научным проблемам, по которым результаты исследований могут вызвать интерес у российского общества. Одной из них может быть составление поименного списка советских военнопленных, убитых немцами на польских землях в 1941-1943 гг., а также списка красноармейцев, погибших на польских землях в 1944-1945 гг. Совместные польско-российские научно-исследовательские проекты должны увеличивать заинтересованность общественности обеих стран теми целями, ради которых создавались два Центра диалога и согласия. Из сферы их научных интересов не должны выпадать и вопросы, касающиеся тех политических, общественных и экономических факторов, которые обуславливают современные польско-российские отношения.
Большое внимание следует уделять издательской деятельности обоих центров. С одной стороны, она должна фокусироваться на распространении первоисточников по истории польско-российских отношений, а также результатов научных исследований, проводимых либо поддерживаемых одним или другим центром, тогда как, с другой стороны, надо стремиться к тому, чтобы коммерческие издательства в своих книгоиздательских программах чаще учитывали проблематику польско-российских отношений. Польский центр должен поддерживать издательские проекты, складывающиеся в достаточно протяженные серии, которые основаны на принципиальном намерении приобщать польских читателей к наиболее важным трудам российской историографии, политической мысли и публицистики, особенно касающимся отношений России с внешним миром, в том числе и польско-российских отношений.
Лучшее знакомство с ведущимися в России интеллектуальными спорами об истории Российской империи, о значении большевистского переворота и его последствиях, о сталинизме, а также о месте и роли этой державы в современном мире содействовало бы лучшему и более повсеместному пониманию того контекста, в рамках которого складываются наши современные отношения с Россией. А посему есть смысл не упускать из виду, что и в нашей стране начинает обозначаться серьезный дефицит знаний о России. Мы уже ощущаем всё более заметную нехватку экспертов, аналитиков, дипломатов, журналистов, специализирующихся на российской проблематике. Не хватает хороших переводчиков литературы. Совсем недавно, во время I Польско-российского конгресса СМИ во Вроцлаве, организованного в первые недели деятельности Центра польско-российского диалога и согласия, Адам Поморский, президент польского ПЕН-клуба, констатировал, что на хорошем уровне переводы русской литературы на польский язык выполняют в нашей стране не больше пяти-шести переводчиков, а система университетского обучения по специальности «русская филология» находится в плачевном состоянии и требует радикальной реформы в масштабах всей страны. Популяризация интереса к России, расширение знаний о ней, выстраивание хорошего уровня экспертизы по тематике крупнейшего соседа Польши лежит в наших интересах.
В то же время, принимая во внимание принцип взаимности, который встроен в сотрудничество как польского, так и российского Центров диалога и согласия, это облегчало бы продвижение в России достижений польской историографии, политической мысли и публицистики. Не сомневаюсь, что ознакомление русских читателей с крупнейшими завоеваниями польской политической мысли и публицистики, а также историографии, с работами Яна Кухажевского, Леопольда Лабендза, Лешека Колаковского, Павла Ясеницы, Юлиуша Мерошевского, Ежи Гедройца, Анджея Валицкого оказало бы хорошую услугу будущему польско-российских отношений.

Холодное понимание
В обоснование к закону о Центре польско-российского диалога и согласия авторы правительственного проекта включили точку зрения Юлиуша Мерошевского, одного из самых выдающихся польских политических публицистов XX века, который в 1967 г. писал: «Польско-русский вопрос представляет собой проблему политическую, а не мистическую. Чтобы эта проблема могла найти положительное решение в политической плоскости, надо первым делом извлечь ее на свет из гущи эмоций, неконтролируемых реакций, глухой и унизительной ненависти. Будучи народом с западной культурой, мы должны в польско-российском диалоге представлять не восточный фатализм, приправленный бессильной ненавистью, а холодное понимание, основанное на бесстрастном анализе наших национальных интересов. Некоторые истины носят бесспорный характер. Вековечная взаимная враждебность между Польшей и Россией — не в польских интересах. Честное и справедливое выравнивание отношений между будущей Польшей и будущей Россией неизмеримо укрепило бы Речь Посполитую, открывая перед ней широкие перспективы развития, которых она лишена со времен разделов».
К попыткам провести в жизнь подобную концепцию честного и справедливого выравнивания польско-российских отношений, их опоры на историческую истину и на добрую волю обеих сторон смогла приступить лишь свободная и суверенная Польша. Поэтому появляющиеся кое-где голоса, которые доискиваются в формировании Центра польско-российского диалога и согласия некое продолжение традиций Общества польско-советской дружбы (ОПСД) — пропагандистского учреждения, которое действовало в ПНР, — имеют мало общего с интеллектуальной честностью. Юлиуш Мерошевский членом этого «общества» не состоял, но, вне всякого сомнения, осознавал стратегическую важность для Польши программы преодоления взаимной неприязни поляков и русских значительно лучше, чем все члены ОПСД. И, что самое важное, он прекрасно знал, что осуществление этой программы требует свободы обоих народов и их честного взаимодействия. Центр польско-российского диалога и согласия был призван к жизни Сеймом свободной и суверенной Польши, которая тем самым создала для себя новый инструмент. Возможно, в будущем он поможет воплотить в жизнь концепцию Юлиуша Мерошевского. Следует надеяться, что и российская сторона тоже станет замечать в этом собственную пользу и интерес. Вместе с тем не будем забывать, что вся эта инициатива лишь создает дополнительный шанс, но сама по себе не дает никакой гарантии успеха.

Цитата :

Славомир Дембский — историк, преподаватель и научный сотрудник Варшавского университета; с апреля 2011 — уполномоченный министра культуры и национального наследия по организации Центра польско-российского диалога и согласия, член польско-российской Группы по трудным вопросам, в 2007-2010 гг. — директор Польского института международных дел.

http://schriftsteller.livejournal.com/645716.html
Дмитрий Верхотуров - Dmitri Verhoturov (schriftsteller) 2012-01-05 23:01:00
О польских спичках
Все-таки зря историки пренебрегают хозяйственными аспектами истории. Некоторые детали, вроде такой прозаической вещи, как спички, демонстрируют происходящие процесса нагляднее любых документов. Это сейчас, в эпоху китайских зажигалок, к спичкам относятся пренебрежительно. Но в былые годы они были предметом первой необходимости, наравне с мылом и солью. В военные годы их выдавали по карточкам, и каждую спичку ценили наравне с хлебом. Самые тяжелые времена - это когда нет спичек, когда их начинают делать кустарным методом.
Так вот, в Польше эти трудные годы и отсутствие спичек наступили задолго до начала войны. По Польше очень сильно ударил мировой экономический кризис 1929-1933 годов, который обрушил польский экспорт и привел к опустошению в промышленности и грандиозному разорению в деревне. Крестьяне в Польше и до этого жили бедновато, но во время кризиса они опустились в самую беспросветную нищету. Спичка для них стала редкостью. В 1933 году крестьянин Бучаского уезда Тарнопольского воеводства писал:

Цитата :

"Знают ли в Варшаве, что... спички покупаются на штуки...". В том же самом году, крестьянин из Львовского воеводства делился опытом: "... а каждую спичку я разделяю на две, а иногда и на четыре части...".

1934 год Ежи Михайловский в своей книге "Деревня без работы", по материалам обследования Жешувского уезда писал:

Цитата :

"Спичка стала диковиной, которую изредка видели в руках пришельца из города".

В польской деревне стали, как в старину, пользоваться кремнями, лучиной, огонь переносили из избы в избу в горшках.
До начала войны проблема со спичками так решена и не была. В 1938 году польская спичечная промышленность выпускала по 11,2 коробки на душу населения. Поскольку в коробке по 75 спичек, на польскую душу в год приходилось всего 840 спичек. В день 2,3 спички. Черканул утром, черканул вечером, а третью оставь на выходной. По 0,9 коробка в месяц. Даже в блокадном Ленинграде в месяц на рабочую карточку в 1941 году давали по 4 коробка в месяц, а в 1942 году по два.
Когда в Западную Белоруссию вошли советские войска, то бедствующему населению стали оказывать самую неотложную помощь, включая и поставки спичек. В октябре 1939 года в Западную Белоруссию из Восточной прибыло 2518 тонн соли, 18 вагонов махорки, 5 тысяч ящиков спичек и 540 тонн керосина. 5 тысяч ящиков - это 5 млн. коробок спичек или 375 млн. спичек. На 4,1 млн. человек населения Западной Белоруссии только из одной этой поставки пришлось по 90 спичек на душу. Это только первые поставки, а потом, после вхождения Западной Белоруссии в СССР поставки спичек стали регулярными, поскольку в БССР была мощная спичечная промышленность, производившая 11% советских спичек.
Потом была война и снова отсутствие спичек. Но Польшу СССР не оставил без помощи, и в послевоенные годы советские помогли польской промышленности подняться на ноги. В том числе подняли и спичечную промышленность. В 1946 году, после ожесточенной и разрушительной войны, производство спичек увеличилось до 28,5 коробков на человек, в 1947 году - 36,2 коробков, а в 1948 году достигло уровня 44,9 коробок, и с этого времени Польша стала экспортировать спички за рубеж.
Уже в первый послевоенный год на душу населения в год было 2138 спичек, по 5,8 спичек на день. В момент начала экспорта, Польша вышла на европейский уровень потребления спичек - 3368 спичек на душу или по 9,2 спички на день.

В чем проблема была до войны наладить производство спичек? В Польше было много леса, который валили с огромным перерубом для экспорта за границу. Вся проблема была в самом польском государстве, которое потом

Цитата :

"развалилось как старая телега".

http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/2974 Международный ежемесячник “Совершенно секретно”
Как Ярузельский не стал Пиночетом Петр ЧЕРЕМУШКИН
Тридцать лет польская «Солидарность» хранит свои тайны
Тридцать лет назад – 13 декабря 1981 года, в зимнее воскресенье накануне Рождества, проснувшись утром, поляки не узнали своей страны – на улицах стояли танки и бронетранспортёры, солдаты с автоматами грелись у печек.
По телевизору передавали выступление главы государства – человека с большим лбом, в толстых очках и с маленьким подбородком – генерала Ярузельского. Он говорил строгим, подчёркнуто спокойным голосом, в котором всё же улавливалось волнение:

Цитата :

«Гражданки и граждане! Великая тяжесть ответственности легла на меня в этот драматический момент польской истории. Объявляю, что сегодня был создан Военный совет национального спасения. Государственный совет в соответствии с требованиями конституции ввёл в полночь военное положение на территории всей страны».

Первое объявление о введении военного положения прозвучало в 6 утра. Фактически всё началось в 00 часов. Была выключена телефонная связь, средства массовой информации перешли под контроль государства. Издавались только две газеты – «Трибуна люду» (орган ЦК ПОРП) и «Жолнеж вольности» (орган Министерства обороны). Введены цензура, комендантский час, запрещены забастовки. В министерства и на крупные предприятия направлены военные комиссары. Выбор пал на 13 декабря, потому что 17 декабря «Солидарность» планировала проведение массовой демонстрации в Варшаве, а 18–20 декабря из Войска польского в запас увольнялись старослужащие солдаты, это ослабило бы вооружённые силы. Дивизии Советской армии стояли наготове на территории Польши и на её границах на тот случай, если Ярузельскому не удастся взять ситуацию под контроль самостоятельно.
В проведении этой крупнейшей в истории ХХ века военно-полицейской операции участвовало почти 100 тысяч милиционеров и сотрудников госбезопасности, 250 тысяч военнослужащих Войска польского, тысячи танков и бронетранспортёров. Почти 10 тысяч человек было интернировано. Из них 5 тысяч – активисты и эксперты «Солидарности» – были арестованы уже ночью 13 декабря. К удивлению организаторов военного положения они не столкнулись с активным сопротивлением, в целом всё прошло гладко. Сила в отношении рабочих, занявших некоторые предприятия, была применена по тем масштабам в исключительных случаях (на 40 предприятиях по всей стране), и наиболее трагичной стала гибель людей на шахте «Вуек».
За 10 лет до распада СССР генерал Войцех Ярузельский смог сделать в Польше то, чего не удалось ГКЧП.

Накануне краха соцлагеря
События в Польше были ярким симптомом кризиса советской системы. Военное положение в крупнейшей братской стране советского блока отсрочило крах соцлагеря, но не смогло его предотвратить. Победив в тактике на тот момент времени, генерал Ярузельский через несколько лет передал власть оппозиции, «Солидарности». Но только после того, как стало ясно: Советский Союз не будет вмешиваться вооружённым путём в дела Польши – у власти в Кремле уже был Михаил Горбачёв.
Важным фактором успеха генерала Ярузельского в 1981 году была большая популярность вооружённых сил в обществе. Войско польское было для поляков своей национальной армией. Через десять лет генерал говорил, что был поражён действиями советского ГКЧП, отсутствием решительных мер по отношению к лидерам оппозиции: никого не интернировали, телефонную связь не отключили, СМИ продолжали работать, причём как государственные, так и оппозиционные. Войцех Ярузельский говорил, что наблюдал за происходящим в Москве очень внимательно и его не покидало ощущение какого-то спектакля:

Цитата :

«Всё выглядело дилетантски, опереточно».

Его поразила беспомощность Советской армии, боевые возможности которой он знал хорошо. Ярузельский полагал, что ГКЧП переоценивал свои возможности, считая народ по-прежнему боязливым и запуганным.
Введение военного положения в Польше тщательно готовили несколько месяцев. Власти заявляли, что таким способом они встали на путь «контрреволюции и анархии», а может быть, и гражданской войны. Впоследствии Ярузельский и его сторонники утверждали, что военное положение спасло Польшу от советского военного вторжения, братоубийственной войны, от роста конфронтации Востока и Запада. Но до сего дня споры об обстоятельствах введения военного положения не утихают в Польше и на Западе. Была ли эта акция благом или горем для поляков, спорят историки, политики и простые граждане. Не утихают дискуссии о том, был ли генерал Ярузельский

Цитата :

«спасителем отечества» или «кремлёвской марионеткой», «польским Пиночетом», «советским генералом в польском мундире» или «генералом меньшего зла»,

как называли его журналисты.
Сам факт появления Военного совета национального спасения стал сочетанием или даже комбинацией многочисленных факторов и не только в Варшаве или Гданьске, но и в Москве, Вашингтоне, Берлине, Нью-Йорке и Ватикане. Сегодня многие историки на Западе считают, что Советский Союз не был готов применить силу в Польше из-за втянутости в войну в Афганистане, а генерал Ярузельский лишь спасал собственную власть. На основе исторических документов можно действительно сделать вывод, что СССР всячески стремился избежать военного вторжения. Говорят даже о том, что некоторые советские лидеры, например Юрий Андропов, были готовы смириться с существованием независимого профсоюза «Солидарность». Политический строй в Польше мог быть преобразован в западную демократию, и отношения с СССР строились бы, как с Финляндией. Сам генерал Ярузельский в своих интервью категорически отвергает, что просил советских товарищей прийти на помощь.
При анализе ситуации следует помнить, что Польша была чрезвычайно важной страной для СССР в период «холодной войны». Как пишут военные историки, на её территории размещалось советское ядерное оружие. Через неё шёл транзит в Группу советских войск в ГДР, проходили нефтяные трубопроводы в Европу. Некоторые историки считают, что именно они и стали решающим фактором для Брежнева при предоставлении Ярузельскому карт-бланш на введение военного положения собственными силами. Брежневу не хотелось, чтобы в результате советских действий непредсказуемые поляки стали бы взрывать нефтепроводы. Но обратимся к обстоятельствам, предшествовавшим 13 декабря 1981 года.

Весёлый барак
1980 год часто называют

Цитата :

«самым весёлым годом в польской истории», а саму Польшу тогда именовали «самым весёлым бараком в социалистическом лагере».

В Польше появился первый в соцлагере независимый профсоюз «Солидарность». Это был даже не профсоюз, а своего рода национально-освободительное движение. Следует вспомнить, как долго и настойчиво поляки после окончания Второй мировой войны сопротивлялись советизации своей страны. В Кремле внимательно следили за происходящим в Польше.
Тревожным сигналом стало избрание поляка Папой Римским в октябре 1978 года. Иоанн Павел II не скрывал своих антикоммунистических взглядов. Во время его первого после избрания посещения родины вся страна встала на колени перед главой Святого престола. В начале 1980 года «Солидарность» начала проводить масштабные забастовки по всей стране, вызванные повышением цен на мясные продукты. 15 августа началась забастовка на судоверфи имени Ленина в Гданьске, где работали 16 тысяч человек.
25 августа 1980 года Политбюро ЦК КПСС приняло постановление «К вопросу о положении в Польской Народной Республике». Была образована секретная комиссия ЦК во главе с Михаилом Сусловым, которую впоследствии называли «комиссия Суслова». (В 1982 году её возглавил Михаил Горбачёв.) В её задачи входили мониторинг ситуации и выработка предложений о мерах со стороны СССР

Цитата :

«как гаранта нерушимости социалистического лагеря»

по сохранению Польши в организации Варшавского договора. Брежнев начинал день с вопроса:

Цитата :

«Как дела в Польше?»

По мере нарастания протестного движения председатель КГБ Андропов всё чаще требовал докладов от представителя КГБ в Польше генерала В.Г. Павлова, который звонил ему по несколько раз в день.
Среди вариантов, которые рассматривались советским руководством, не исключалось и введение в Польшу советских войск для подавления «контрреволюции». 28 августа члены «комиссии Суслова» в записке на имя Брежнева просили привести в полную боевую готовность три танковые и одну мотострелковую дивизии. При дальнейшем обострении обстановки предполагалось доукомплектовать до состояния военного времени дивизии нескольких округов. Брежнев не торопился с подписанием распоряжения о вводе войск и сказал: «Повременим». Среди противников ещё одной военной операции, обременяющей советскую экономику, был начальник Генштаба маршал Н.В. Огарков.
Первый секретарь ЦК Польской объединённой рабочей партии Эдвард Герек, находившийся на посту с конца 1970 года и много сделавший для модернизации страны, 5 сентября был заменён Станиславом Каней – секретарём ЦК, курировавшим силовые структуры. Появилась пословица

Цитата :

«Лучше Каня, чем на танке Ваня».

Однако обстановка не разряжалась. Особое недовольство Москвы вызвало подписание в Гданьске соглашений правительства с «Солидарностью», которое расценивалось как легализация антисоциалистической оппозиции. В связи с этим вариант с вводом войск в Польшу не снимался в Москве с повестки дня. Но, как отмечает одна из лучших российских знатоков истории Польши ХХ века Инесса Яжборовская: «Начался двусторонний поиск конституционных оснований для разрешения конфликта в Польше».
В ЦК КПСС нашли в конституции ПНР раздел об «угрозе безопасности Польши», которая могла бы стать правовой основой для введения военного положения. С этого момента в Кремле начал утверждаться курс на силовое решение политического конфликта руками самих поляков. В Российском государственном архиве новейшей истории сохранились протоколы заседаний Политбюро, в которых отразилась дискуссия между членами советского руководства по ситуации в Польше. Дискуссии велись в обстановке строгой секретности и до широкой публики доходили в виде каких-то отголосков и слухов, а то и вовсе не доходили. Сегодня они доступны историкам, но не во всей полноте. Леонид Брежнев сформулировал вопрос так:

Цитата :

«Может, действительно надо будет ввести военное положение?»

А Дмитрий Устинов обосновывал позицию следующим образом:

Цитата :

«Если мы не введём военное положение, ситуация будет очень трудной. … Северная группа войск подготовлена и находится в полной боевой готовности».

Технически армия была готова к очередному «освободительному походу» – весной 1980 года в течение двух с половиной месяцев проходили военные учения «Союз-80». Отрабатывались задачи по переходу польской границы и окружению крупных городов.

Кровь и пот сталинизма
Как сказал один польский журналист, «на протяжении последних 200 лет наше национальное сознание основывалось на противопоставлении себя русским». В ХIХ веке проходили польские национальные восстания против царизма, в ХХ веке – вооружённый отпор наступлению большевиков на Варшаву в 1920 году. С 1918 года польское независимое государство возглавлял Юзеф Пилсудский, настроенный крайне антирусски и антикоммунистически, что в его восприятии было примерно одним и тем же. Сталин и его сподвижники это хорошо знали – через несколько лет после кончины Пилсудского Сталин заключает с Гитлером советско-германский договор, который предусматривал раздел Польши. 17 сентября 1939 года в Польшу были введены советские войска. Для зачистки Польши от контрреволюционных элементов многие польские семьи депортировали в Алтайский край, Иркутскую область, Казахстан. Среди ссыльных была и семья будущего генерала Ярузельского.
Тому, кто читал письма Войцеха Ярузельского матери из сибирской ссылки, становится понятно, что это умнейший человек, который очень хорошо понимал своё место на земле. Впоследствии Ярузельский неоднократно повторял, что разделил с русским народом кровь, соль и пот общей беды – сталинизма. Он также говорил, что совместно пролитая кровь сблизила его с русским народом навсегда и

Цитата :

«никакой ненависти он не испытывал».

Ярузельский – сын дворянина, похоронивший отца на Алтае, завернув его вместо савана в страницы газеты «Правда», вступил в дивизию Тадеуша Костюшко, сформированную из поляков на территории СССР, и дошёл с ней до Берлина. Военная карьера вознесла его на самый высший пост в ПНР. Зная все изъяны СССР, он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что именно Советский Союз обеспечил нерушимость польских границ и отдал Польше немецкие земли, которые называли

Цитата :

«землями возвращёнными».

Иногда говорили, что Сталин отдал эти земли полякам в качестве компенсации за Катынь.
После освобождения Польши Красной армией в ней постепенно начал устанавливаться строй по образу и подобию сталинского СССР. Поляки принимали происходившее с большим трудом. Их раздражало назначение на высшие должности в стране советских офицеров, не нравилось назначение министром обороны Польши Маршала Советского Союза Константина Рокоссовского. Вскоре после разоблачения культа личности Сталина в 1956 году в Познани прошли рабочие протесты, которые стали предвестниками венгерских событий.
В октябре 1956 года в польском обществе усилились антисоветские настроения – вспоминались депортации поляков, катынское преступление, поражение Варшавского восстания, уничтожение Сталиным командования Армии Крайовой. Тогда этот кризис удалось преодолеть избранием на высший партийный пост Владислава Гомулки, который сам был жертвой сталинских репрессий. Но по прошествии пятнадцати лет, в 1970 году, в Польше назрели новые рабочие протесты, на сей раз в Гданьске, на Балтике. В их подавлении сейчас часто упрекают генерала Ярузельского – тогда министра обороны, хотя решение принял Гомулка. В 1980 году стало ясно: Польша окончательно соскальзывает с советской орбиты. Экономика страны фактически была парализована, была введена карточная система – на прилавках один уксус.

Совет в железнодорожном вагоне
Советский Союз был готов воспользоваться навыками, отработанными в Венгрии и Чехословакии, и применить старый способ – танки. Тогдашний помощник президента США по национальной безопасности Збигнев Бжезинский вспоминает, что в 1980 году по его совету президент Джимми Картер направил письмо Брежневу, в котором в жёсткой форме предостерегал от военного вторжения в Польшу. Возможно, это тогда остановило «братскую помощь», но не остановило приготовления к её осуществлению.
14 февраля 1981 года генерал Войцех Ярузельский стал премьер-министром, министром обороны. Ночью 3 апреля в Бресте состоялась секретная встреча Андропова и Устинова с Каней и Ярузельским. Они провели несколько часов в железнодорожном вагоне. В отчёте Политбюро ЦК КПСС Устинов и Андропов сообщили, что польские руководители «нервничают», выступают категорически против ввода советских войск и против введения военного положения. Каня и Ярузельский заверили, что

Цитата :

«наведут порядок своими силами».

В Москву поступала информация о том, что в случае советского военного вторжения поляки могут оказать сопротивление. Из Варшавы был отозван советский военный атташе в Польше полковник Ю.С. Рытов, осмелившийся сказать, что «Польша – не Чехословакия и здесь дело может дойти до большой крови».
3 августа 1981 года «Солидарность» заблокировала центр Варшавы автобусами и тяжёлыми грузовиками, выдвигая политические требования. В сентябре состоялся многотысячный съезд «Солидарности». В это время страны Варшавского договора проводили на территории Польши учения «Запад-81», чтобы продемонстрировать силу. Делегаты съезда «Солидарности» могли своими глазами наблюдать авианосец «Киев», стоявший на рейде в Гданьском заливе.
Однако Ярузельскому удавалось сохранять доверие Кремля. 18 октября 1981 года он был избран первым секретарём ЦК ПОРП. В его руках сосредоточилась вся власть. Генерал действовал осторожно и дипломатично, маневрируя между кремлёвскими старцами ЦК КПСС, консервативными силами в Польской объединённой рабочей партии, антикоммунистической оппозицией и влиятельнейшей в Польше Римско-католической церковью.
Но и Москва вела свою игру. 11 ноября Суслов выступил на закрытом заседании Пленума ЦК КПСС, предложив вариант «А» – введение военного положения – и вариант «Б», согласно которому в случае нарастания анархии в Польше власть должны были взять «здоровые силы» во главе с Мечиславом Мочаром – бывшим министром внутренних дел, человеком КГБ и сторонником решительного подавления оппозиции. Этот план предусматривал арест Ярузельского.
В свою очередь Ярузельский, несомненно, принимал во внимание сигналы, исходящие из Ватикана. Глава Святого престола в своих речах говорил соотечественникам:

Цитата :

«Не падайте духом, не теряйте терпения! Снизойдёт Святой Дух и изменит обличье этой земли».

По воспоминаниям лидера «Солидарности» Леха Валенсы, когда тот посещал Ватикан, первый вопрос, который ему задавал понтифик, был такой:

Цитата :

«Ну, как там Ярузельский?» «Как будто других поляков нет», –

с некоторой обидой подумал Валенса.
Генерал прислушивался к сигналам не только из Москвы и Ватикана, но и из Вашингтона. А в американской столице в 1980–1981 годах очень внимательно следили за происходившим в Польше.

Взгляд из Вашингтона
Заместитель директора ЦРУ Роберт Гейтс воспринял назначение генерала Ярузельского на пост премьер-министра с обеспокоенностью. 30 января 1981 года ЦРУ выпустило специальную разведывательную оценку, в которой отмечалось: «…настоящий кризис представляет собой наиболее серьёзный и крупный вызов коммунистической власти в Варшавском договоре за последние десятилетия». Вывод, который делало ЦРУ, сводился к следующему:

Цитата :

«Советское давление на польский режим будет нарастать, и в случае продолжения внутренней конфронтации проявится тенденция к вторжению».

После замены премьер-министра Юзефа Пиньковского на Ярузельского директор ЦРУ У. Кейси докладывал президенту Рейгану, что

Цитата :

«польский режим, как никогда, приблизился к применению силы».

Кейси было известно на основании доклада полковника Рышарда Куклиньского (офицера в ближайшем окружении Ярузельского и агента ЦРУ), что

Цитата :

«Советы совместно с поляками должны провести учения по введению военного положения 13–14 февраля, считая тем не менее, что это стало бы самой крайней возможной мерой из-за огромного риска конфронтации и широкомасштабного насилия».

Из воспоминаний Роберта Гейтса следует, что 28–29 марта напряжённость в Польше начала нарастать. В ЦРУ стала поступать информация, от которой, как пишет Гейтс,

Цитата :

«у каждого разведчика стынет кровь».

Польское воздушное пространство должно было закрыться «по техническим причинам» в ночь с 28 на 29 марта. 23 марта все железнодорожные платформы в ГДР не должны были использоваться и находиться в резерве Совета национальной обороны. Три оперативные группы советского Генштаба были командированы в Польшу. В американском политическом и разведывательном сообществе существовало убеждение, что военное положение будет введено с 28 на 29 марта, возможно, с последующим вводом советских войск.

Цитата :

«Польский кризис, возможность советских военных действий создавали глобальную напряжённость, опасность просчёта и даже возможного военного конфликта между сверхдержавами», –

пишет Роберт Гейтс.
От агента – полковника Куклиньского – ЦРУ стало известно, что 28 марта в Польшу по соглашению с Ярузельским и Каней прибыла группа высокопоставленных чиновников из КГБ, Минобороны СССР и Госплана для проведения консультаций о введении военного положения. Они раскритиковали польские планы как неадекватные и потребовали полной передачи власти в руки военных и назначения советских военных советников на все уровни польской военной иерархии. Польское руководство отказалось от советского предложения, однако пошло на ряд уступок.
К меморандуму ЦРУ от 9 апреля в адрес президента Рейгана Уильям Кейси приложил собственноручно написанную записку, где говорилось, что

Цитата :

«Советы оказались перед лицом «отчаянной дилеммы». «Если они войдут, они получат экономический хаос, который возникнет из-за их внешнего долга, остановку всей польской рабочей силы и вооружённое сопротивление миллионов поляков. Если они не войдут, они окажутся открытыми всему Западу и окажутся перед лицом политической силы, которая подорвёт всю их систему. До того как они решатся сами отправлять туда свои дивизии, они сделают всё возможное, будут стоять на голове, чтобы поляки сами справились с этой ситуацией и восстановили бы там порядок», –

писал директор ЦРУ президенту США.

Мольба кардинала Вышиньского
С самого начала 1981 года «Солидарность» стала планировать проведение в Польше всеобщей забастовки. ЦРУ стало известно, что 4–5 апреля польские власти получили информацию о подготовке экстремистскими кругами «Солидарности» захвата и разрушения правительственных и партийных учреждений по всей стране.
Вероятно, опасаясь того, что они находятся на грани потери контроля и угрозы советской военной интервенции, Каня и Ярузельский обратились за помощью к кардиналу Польши Вышиньскому, утверждая, что

Цитата :

«Польша находится на краю катастрофы».

23 апреля, во время встречи в Ватикане, Папа Римский Иоанн Павел II сказал директору ЦРУ Кейси, что «Москва больше не будет терпеть движение «Солидарность» и отступление профсоюза является единственным путём избежать мер, которые имели бы катастрофические последствия для польского народа». В этих обстоятельствах, сказал Папа Римский директору ЦРУ, Римско-католическая церковь попросила «Солидарность» провести тактическое отступление. Кардинал Вышиньский просил Валенсу отменить всеобщую забастовку.
Источник ЦРУ сообщал о встрече Валенсы с кардиналом Вышиньским по благословению Папы Римского. Кардинал призвал Валенсу если не отменить, то хотя бы отложить всеобщую забастовку. Валенса и другие лидеры «Солидарности» отказались. Когда стало ясно, что тупик неизбежен, 80-летний кардинал, который был уже смертельно болен, встал на колени перед Валенсой, схватил его за пальто и сказал, что

Цитата :

«будет оставаться в этом положении и молиться до смерти, если «Солидарность» не откажется от своих планов».

Драматический жест удался. Валенса вспоминал, что он не мог устоять перед этим

Цитата :

«эмоциональным шантажом».

Всеобщая забастовка была отменена, приготовления к военному положению отложены, ситуация охладилась, а советские приготовления отменены. Кардинал Вышиньский умер несколькими неделями позже, 28 мая 1981 года.
Однако «эмоциональный шантаж» Вышиньского дал передышку всего лишь на несколько недель, продолжает Гейтс. В середине мая Маршал Советского Союза Виктор Куликов, главнокомандующий войсками государств – участников Варшавского договора, приехал в Польшу и до середины июня проводил консультации с Каней, Ярузельским и начальником Генштаба Войска польского Флорианом Сивицким.
В середине июня в ходе пленума ЦК ПОРП советские «эксперты» попытались организовать отставку Кани и Ярузельского. Но не вышло. Вместо этого произошли значительные кадровые перемены как в политбюро, так и в региональных структурах ПОРП. Старая гвардия, так называемый «партийный бетон», была заменена более умеренными и либеральными деятелями.
В середине лета Ярузельский и маршал Куликов встретились опять. Куликов потребовал более решительных мер по введению военного положения. Офицеры советского Генштаба продолжали работать в Польше со своими польскими коллегами, разрабатывая планы на случай чрезвычайной ситуации.
К осени ситуация в Польше становилась всё более напряжённой. Агент Куклиньский докладывал в ЦРУ, что 9 сентября генерал Флориан Сивицкий проинформировал узкую группу сотрудников польского Генштаба, что Польша

Цитата :

«приближается к институционализации военного положения».

На вопрос, получит ли режим помощь от Советов, если введение военного положения не удастся, Сивицкий ответил утвердительно. Сивицкий также сообщил, что прокламации о введении военного положения будут напечатаны в типографиях на территории СССР.

Прерванный сон Рейгана
В середине октября ЦРУ получило информацию о том, что у Брежнева состоялся ряд неприятных разговоров с Ярузельским.

Цитата :

«Постоянным припевом всех советских руководителей было то, что Польша должна предпринять немедленные и жёсткие действия против «Солидарности», –

пишет в воспоминаниях заместитель директора ЦРУ Гейтс.

Цитата :

«К этому моменту мы уже знали, – отмечает он, – что Ярузельского убедили его собственные министры обороны и внутренних дел, а также и советское руководство, ввести военное положение».

Последняя попытка примирения произошла 4 ноября, когда Валенса, кардинал Глемп (сменивший Вышиньского во главе католической церкви Польши) и Ярузельский встретились в Варшаве. Ярузельский выдвинул жёсткие требования. Валенса – представлявший умеренные силы в «Солидарности» – отказался их принять. Это была крайняя черта, пишет Гейтс. 3–5 ноября министр иностранных дел Польши Юзеф Чирек и секретарь ЦК ПОРП Стефан Ольшовский прибыли в Москву, где их ждал негостеприимный приём. Во время встреч в Кремле до их сведения довели, что, по мнению советских руководителей, польская партийная власть утратила контроль над ситуацией и поставила под угрозу социализм во всём Варшавском договоре. В СССР отказались поддержать политику национального примирения, предложенную Ярузельским. Двумя неделями позже, 18–19 ноября, в Варшаву прибыла комиссия из девяти офицеров Генштаба ВС СССР и Варшавского договора под руководством С.Г. Николаева, заместителя начальника Главного оперативного управления Генштаба ВС СССР. Основная тема – обсуждение документов в отношении введения военного положения. Советские офицеры заявили, что документы подготовлены и предложены полякам для помощи в принятии мер.

Цитата :

«Поляки явно не хотели ничего делать», –

пишет Роберт Гейтс.
Последний акт этой драмы начался 25 ноября во время сидячей забастовки курсантов пожарного училища в Варшаве. 27–29 ноября Ярузельский обратился к польскому Сейму с предложением провести закон, запрещающий забастовки. 2 декабря бастующих курсантов вышвырнули из училища милиция и солдаты. Одновременно в Бухаресте проходила встреча министров иностранных дел, а в Москве – встреча министров обороны стран – участниц Варшавского договора.
11–12 декабря началось заседание общенациональной комиссии «Солидарности». Оно продолжалось и в ночь на 13 декабря в тот момент, когда было введено военное положение. После этого начались аресты.
Американская разведка благодаря полковнику Р. Куклиньскому была хорошо осведомлена о подготовке военного положения в Польше. Однако американские спецслужбы не делились информацией с людьми из «Солидарности». В Америке об этом написано много книг и статьей. Высказывались предположения, что банкиры Уолл-стрит были заинтересованы в том, чтобы Польша вернула многомиллиардные кредиты, взятые во времена Герека. И просили не мешать Ярузельскому в наведении порядка. Некоторые объясняли такое поведение Рейгана тем, что он верил информации ясновидящих, будто бы «Солидарность» придёт к власти.
Информация о введении военного положения в Польше пришла в Вашингтон ночью, когда Рейган спал. Его разбудили. Проинформировали. Однако он спросонья никак не мог понять, что произошло в Польше.
Ещё живы люди, работавшие в аппарате ЦК КПСС, которые всё знали об отношениях между советским и польским руководством, о разработке концепции введения военного положения, о советских сторонниках в Польше и их возможной роли. Есть мнение, что если бы они, эти сторонники СССР, те, кого называли «партийным бетоном», пришли к власти, то всю верхушку «Солидарности» они бы отправили в расход. Сотни людей как минимум. Однако этого не произошло, поскольку генерал Ярузельский применил более мягкий вариант умиротворения оппозиции. И через 8 лет, в 1989 году, постепенно передал власть людям из «Солидарности».

Печальная улыбка Ярузельского
По прошествии 30 лет рассекречены многие документы, написаны воспоминания участников событий тех лет. Генерал Ярузельский опубликовал несколько книг, и в том числе: «Военное положение: почему?». Объём материала, который попадает в распоряжение читателя, поражает интенсивностью тайных приготовлений, консультаций и переговоров.
Но в материалах архивов остаётся ещё много неясностей, есть вырванные страницы в протоколах заседаний Политбюро ЦК КПСС, есть явно переписанные страницы. Иногда происходят вбросы ранее якобы неизвестных документов, как это произошло с дневником полковника Аношкина, адъютанта маршала В.Г. Куликова, якобы ведшего записи рабочих бесед главкома ОВД с Ярузельским. Этим документом поспешили воспользоваться в политических целях в Польше и в США. Политические противники Ярузельского пользуются дневником Аношкина, чтобы доказать вину генерала за призывы к вводу советских войск. Войцеха Ярузельского и других генералов, участвовавших во введении военного положения, в Польше постоянно пытаются судить. Однако факты свидетельствуют о том, что польский лидер всячески пытался оттянуть этот момент и хотел действовать сам, хотя и знал, что у СССР имеется в запасе вариант «А» на случай его неудачи.
Именно об этом говорил последний командующий СГВ генерал В.П. Дубынин. (В 1981 году – командир танковой дивизии под Минском, готовивший план ввода войск под Варшаву.)

Цитата :

«Считаю, что нужно поблагодарить Ярузельского», –

сказал генерал-полковник В.П. Дубынин в интервью «Газете выборчей» в марте 1992 года:

Цитата :

«Он спас положение. То, что произошло потом, не было так уж драматично, а стало внутренним вопросом, между своими. Никто чужой условий не диктовал».

Другой генерал, В.А. Ачалов, ярый противник Горбачёва и Ельцина, вспоминал, как его, командира дивизии ВДВ в Каунасе, переодели в форму майора и отправили в Польшу провести рекогносцировку для высадки десанта на Варшаву и Лодзь, а также для подготовки интернирования Ярузельского и других руководителей страны.
В своём интервью генерал Дубынин утверждал, что советское вторжение планировалось на 14 декабря. Косвенно это подтвердила мне жена офицера воинской части Советской армии, где я служил. Она вспоминала, что 12 декабря все офицерские семьи в Польше срочно заставили собрать вещи и погрузиться в железнодорожные вагоны. Накопленное имущество из хрустальных ваз, ковров и прочих ценностей взять с собой было нельзя – времени не было. Тогда всё это разбили и порезали, чтобы не досталось полякам. Граждане погрузились в вагоны и доехали до границы, где их поставили на запасные пути в ожидании развития событий. Ночью военное положение было успешно введено, и семьи офицеров вернули обратно. К разбитым фарфору, хрусталю и разорванным коврам. Когда в 2005 году в Варшаве я рассказал эту историю Войцеху Ярузельскому, он лишь печально улыбнулся. ?

http://www2.polskieradio.pl/zagranica/ru/news/artykul165450.html Польское радио. Зарубежная служба 12.01.2012
Вынесен приговор по делу о введении военного положения в Польше
Вынесены приговоры по делу о введении военного положения в Польше. бывший Первый секретарь Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) Станислав Каня получил оправдательный приговор, бывший министр внутренних дел генерал Чеслав Кищак приговорен к двум годам условно. Бывший член Госсовета ПНР Еугения Кемпара воспользовалась сроком давности. В зале суда присутствовал только Станислав Каня. Остальных подсудимых представляли адвокаты. Процесс продолжался три года. 84 летний Каня и 86 летний Кищак обвинялись в «преступном союзе вооруженного характера», который по мнению Института национальной памяти в высших эшелонах власти ПНР подготавливал военное положение, что может повлечь за собой применение статьи предусматривающую тюремное заключение до 8 лет. 82 летней Кемпаре вменялось превышение полномочий путем голосования за принятие декрета о введении военного положения, вопреки конституции ПНР.
И.Зм

Yennefer Отправлено 09 Январь 2012 - 03:52
Кинопортал FILM TOK
Автор: Лукаш Кнап
Переводчик: Mayenne
Пальцем в небо
"1920 год. Варшавская битва"
(Рецензия)

Он вышел на экраны в медийной хвале и славе. Первый польский фильм, снятый в технике 3D. Бюджет, превышающий 27 миллионов злотых, тысячи статистов, дорогостоящая сценография и дистрибуция на 300 копиях… и все это зря! Новая суперпродукция Ежи Гофмана - это анахронический урок истории, от которого надо защищаться руками и ногами.

Кажется, что фильм о победе польского оружия идеально вписывается в атмосферу экономического успеха, который приписывают Польше. Вот на зеленый остров в океане кризиса прибыли уланы под окошко (фраза из патриотической песни - прим. переводчика), с усами, с сабелькой они защищают Родину и народы Европы от большевистcкой чумы, и всё это, как настоящее, в 3D. Восхищенный критик "Политики" не скупится на похвалы:

Цитата :

"Уже первая сцена - после пролога - производит большое впечатление. Бронепоезд едет прямо на нас с такой скоростью, что зрители, не привыкшие к новой технологии, могут испугаться".

Желзный аргумент. Ну как же не впечатляет и не пугает, раз впечатляет и пугает? И всё же! Не пугает, не восхищает, наоборот, раздражает и вызывает скуку...

"1920 год. Варшавская битва", первый польский фильм в технологии 3D, смотрится как фильм из эпохи немого кино. Ежи Гофман восстановил заповедник романтических представлений, атрибуты которого лучше выглядели бы в музейных витринах рядом с памятками о Пилсудском, а не в мультиплексах. Несовременность этого кино легко почувствовать в древних шутках, которые детям Фейсбука и Твиттера (внимания которых добивался Гофман) покажутся таинственным шифром. Непонятен смысл этого дорогого мероприятия. Гофман делает ударение на известном толковании Варшавской битвы. Показываемые события – это не чудо на Висле, а историческая необходимость, поддерживаемая крестом и гениальной тактикой склоненного над картой Пилсудского. Так или иначе, это старая мессианская песенка, вы ещё хотите её слушать?

Режет глаз во всём этом еще и неряшливая, лишенная воображения, режиссура. Византийская (для польских условий) сценография и "глубина" картины наталкивается на сопротивление со стороны плоского сюжета с прилизанными персонажами. Техника 3D подходит сюда, как цветок к тулупу, эффект есть, только зачем? Гофман не выиграл ничего третьим измерением, так как хромает базис, то есть сценарий, в котором не получилась даже любовная нить. Впрочем, "1920 год. Варшавская битва" – это, скорее, плохая мелодрама, чем исторический фильм. Над персонажами носится дух Генрика Сенкевича, но мы отчётливо ощущаем, что перед нами - лишенные резкости копии его литературных героев; слишком мало в них жизни, чтобы всерьёз принять близко к сердцу их судьбы. По этой причине не надо слишком строго оценивать игру актёров, особенно дуэт Борис Шиц и Наташа Урбаньская, хотя надо признать, что в недостатке чувства они превосходят даже любовников из "Маленькой Москвы" Вальдемара Кшистека.

"1920 год. Варшавская битва" - это большой удар по польскому кинематографу. Тем более болезненный, что его бюджет значительно превысил общую стоимость нескольких исторических фильмов,таких как "Роза", "Плохой Дом", "Реверс" или "Чёрный четверг", по сравнению с которыми продукция Гофмана - это дешевка и ярмарка тщеславия для его меценатов.

ОРИГИНАЛ
Спасибо Майе за перевод!
С большой радостью размещаю его на этой ветке.

http://www.inosmi.ru/polska-zbrojna_pl/20120116/183142654.html ИноСМИ 16/01/2012
СССР в овечьей шкуре("Polska Zbrojna", Польша) Роберт
Чульда (Robert Czulda)

В первой половине 50-х годов Москва неожиданно высказала согласие на объединение Германии. Когда в июне 1950 года в Корее вспыхнула война, никто не мог подумать, что мир с Москвой гипотетически возможен. Прекрасной иллюстрацией пессимистических настроений того времени служит высказывание британского премьер-министра Уинстона Черчилля о том, что

Цитата :

«шансы прийти со Сталиным к какому-либо соглашению практически равны нулю».

Советское предложение от 10 марта 1952 года стало для союзников сюрпризом.
Москва была готова согласиться на объединение двух немецких государств в границах, установленных на Потсдамской конференции, и на последующее заключение мирного договора. Новая Германия должна была стать нейтральным государством. Союзники отвергли это предложение, решив, что сначала должны пройти свободные выборы под международным контролем, и только тогда новое правительство могло бы начать переговоры о мирном договоре. Отклонены были и последующие ноты: от 9 апреля, 24 мая и 23 августа.
Это был не единственный пример мирной позиции СССР. В своей речи на XIX съезде партии 14 октября 1952 года Сталин избегал агрессивной риторики и сосредоточился на методах, которые должны были бы предотвратить войну, а не служить расширению сфер влияния. Советский вождь успокаивающе заявил, что согласно ленинской философии, скорее, может произойти столкновение между капиталистическими странами, чем их конфликт с социалистическим блоком. Ушли интернационалистические лозунги, а речь шла об укреплении коммунизма на уже контролируемой территории.
Это можно назвать попыткой подать Западу знак, что Советский Союз не заинтересован в агрессии. Если верить Никите Хрущеву, Сталин в этот период

Цитата :

«трясся от мысли» об американской агрессии. «Он боялся войны. Он знал, что мы слабее США».

Был введен повышенный уровень боеготовности, а над Москвой была усилена противоракетная оборона. Такая позиция советского руководителя, по крайней мере теоретически, могла увеличить шансы на смягчение разногласий, взаимопонимание и мирное сосуществование.

Жесты доброй воли
Сталин умер в марте 1953 года. В последующие месяцы новая правящая команда в Москве послала множество сигналов, к которым с большим вниманием прислушивались на Западе. Была выражена готовность начать переговоры по поводу завершения войны на Корейском полуострове, а также заявлено о желании обсудить тему воздушных коридоров из Западной Германии в Западный Берлин и смягчения принципов контроля в этом городе. Было решено отказаться от выдвинутых в 1945 году территориальных претензий к Турции (районы Карс и Ардахан) и возобновить дипломатические отношения с Грецией, несмотря на то что она присоединилась в 1952 году к НАТО. Были приложены усилия к улучшению контактов с Израилем и Югославией. Были поданы сигналы о желании решить вопрос пленных союзнических войск в Корее, чего не удалось добиться на переговорах незадолго до смерти Сталина. СССР быстро согласился произвести обмен больных и раненых. В конце марта в Москву пригласили группу американских журналистов, а по советскому радио прозвучали официальные слова высокой оценки американского и британского вклада в победу над Третьим рейхом.
Советские дипломаты начали появляться на приемах, устраиваемых дипломатическими учреждениями западных стран. Было предпринято немало шагов в сфере внутренней политики: были освобождены врачи Сталина и объявлена амнистия политзаключенных. Председателем совета министров стал Георгий Маленков, послание которого, прозвучавшее в речи 15 марта 1953 года, было ясным:

Цитата :

«Нет такого спора, который нельзя решить мирным путем».

В апреле представитель СССР при ООН Андрей Вышинский предложил заключить соглашение о ненападении между Советским Союзом и Великобританией, Китаем, Францией и США.

Намерения Москвы
Касательно мотивов СССР существуют разные оценки. Среди ученых (в особенности российских) бытует мнение, что целью Москвы действительно было улучшение отношений, совместное урегулирование немецкого вопроса и создание системы европейской безопасности, по крайней мере до момента присоединения ФРГ к НАТО в 1955 году. Немецкий историк Вильфрид Лот (Wilfried Loth) придерживается позиции, что

Цитата :

«советское руководство действительно хотело мобилизовать западные общества и привести к заключению мирного договора».

Интересный факт приводит в своей работе британский историк Джон Данбэбин (J.P.D. Dunbabin). Он ссылается на политического советника Советской контрольной комиссии в Германии Владимира Семенова, который утверждал, что перед отправкой ноты 10 марта 1952 года Сталин убедился, что США ее действительно отклонят. Истинные мотивы прозвучали в словах министра иностранных дел СССР Вячеслава Молотова на секретном заседании Центрального комитета: в узком кругу он объяснил, что «мирная инициатива» была лишь уловкой, которая должна была посеять

Цитата :

«неуверенность в рядах агрессивных противников».

Это давало новым кремлевским властям немного времени, чтобы окрепнуть и произвести более продуманную корректировку советской политики.
Запад в советские предложения не поверил. Советской политике была дана резко негативная оценка, а проявления доброй воли в учет приняты не были. Было признано, что основная цель Москвы – это нападение на НАТО и Европейское оборонительное сообщество, принуждение к выводу американских войск из Европы, торпедирование интеграции ФРГ или объединенной Германии с Западной Европой, усиление позиции СССР в Восточной Германии, а также противодействие заключению соглашения по Австрии. Советское предложение по созданию европейской системы безопасности с США и коммунистическим Китаем в роли наблюдателей была отклонена. Как вспоминал советник президента Эйзенхауэра по ведению психологической войны Чарльз Джексон (Charles D. Jackson), в момент оглашения проекта американская делегация

Цитата :

«разразилась смехом, что застало русских совершенно врасплох».

Начало разрядки
Когда в 1955 году Маленков был отстранен от власти, казалось, что все надежды прийти к соглашению рухнули. Место Меленкова занял Николай Булганин, по определению историка Мартина Макколи (Martin McCauley)

Цитата :

- «послушный нерешительный аппаратчик, сидящий в кармане Хрущева».

Замена Маленкова – автора реформы сельского хозяйства и легкой промышленности, которые были нацелены на увеличение количества потребительских товаров на рынке, - на представителя силового ведомства было сигналом, вызывавшим обеспокоенность. Тем более что Маленкову пришлось подвергнуть себя самокритике за ошибки в «либеральной» реформе сельского хозяйства и солидаризацию с дискредитированным уже тогда Лаврентием Берией. У власти остался приверженец жесткой линии и доверенный человек Сталина (если, предположить, что тот вообще кому-нибудь доверял) – Молотов, который публично грозил разорвать мирные договоры с Францией и Великобританией.
Несмотря на это в середине десятилетия наступило относительное потепление и стабилизация. Объявление независимости ФРГ (1955) привело к созданию Варшавского договора. Последствия в долгосрочной перспективе были положительны: обозначение четкой границы сфер влияния Запада и Востока позволило снизить напряженность холодной войны. СССР выразил готовность установить с ФРГ дипломатические отношения. Канцлер Конрад Аденауэр получил из Москвы приглашение, и это стало подтверждением того, что Советский союз смирился с существованием двух немецких государств. В 1956 году в Лондон прибыли Булганин и Хрущев. По случаю визита советские военные суда вошли на базу британского флота. Используя слова британского писателя Чарльза Уильямса (Charles Williams), можно сказать, что

Цитата :

«тогда началось нечто такое, что позднее стало известно под словом "разрядка"».

Оригинал публикации: Sowieci w owczej skórze

http://dassie2001.livejournal.com/140460.html#comments January 17th, 2012 09:47
543. Сегодня - годовщина освобождения Варшавы. 10 фотографий.
17 января 1945 года войска Красной Армии и Войска Польского вошли в разрушенную немецкими фашистами Варшаву. Сопротивления практически не было - опасаясь окружения, немцы накануне спешно покинули город. Годовщина некруглая, 67 лет, а потому прошла в польских СМИ почти незамеченной, а если замеченной, то с привычным вопросом - было ли освобождение освобождением? Вот несколько фотографий в тему и около (три из десяти - не мои).
...

stanys Шляхтич из Вески Вчера, 23:40 Проживает: Szczecin, Polska Отправлено 15 Январь 2012 - 13:03
Войцех Чухновски Приговор по поводу военного положения в Польше
Руководителей ПНР, которые ввели военное положение (13.12.1981 г.), суд признал вчера

Цитата :

"членами преступного вооруженного союза".

Суд констатировал также, что умиротворяя "Солидарность", они защищали господствующую тогда систему и свои должности.
Из девятерых обвиняемых вчерашнего приговора перед варшавским окружным судом дождалось трое. Каждый из них услышал свой приговор(приговоры всем им были различны). Б. шеф МВД ген. Чеслав Кищак: виновен, осужден на четыре года тюрьмы (на основании амнистии снижено к двум годам условно). Евгения Кемпара, заседавшая в Совете государства ПНР : виновна, но неподсудна ввиду давности лет. Станислав Каня, бывший глава ПОПР : невиновен.

Двое умерло, генералы уволены
Это первый приговор по делу против высших функционеров ПНР, обвиняемых о подготовке и введении военного положения. В 1996 г. их оправдала специальная комиссия сейма, определив, что они действовали

Цитата :

"в состоянии высшей необходимости",

защищая страну перед внешней интервенцией. К делу вернулось следственное отделение ИНП. В 2008 г. прокурор Петр Пёнтэк сформулировал обвинение - кроме упомянутой тройки, на скамью обвиняемых посадил ген. Войцеха Ярузельского (б. премьер и первый секретарь ПОПР), ген. Тадеуша Тучапского (секретаря Комитета обороны страны), ген. Флориана Сивицкого (шефа Генерального штаба), а также членов Совета государства ПНР: Кристину Маршалэк-Млыньчык и Емиля Колодзея.
В ходе процесса (четыре года, 47 слушаний) двое обвиняемых умерли, дело 92-летнего Колодзея прекращено ввиду давности, а генералы Ярузельский и Сивицкий по причине тяжелых болезней были исключены из дела.

"Преступный вооруженный союз"
Формулировка ИНП возбудила разногласия среди юристов. Прокурор Пёнтэк утверждал, что обвиненные создали "преступный вооруженный союз", который с марта 13 декабря по 13 декабря 1981 г. планировала введение военного положения, чтобы уничтожить "Солидарность", а потом незаконно утвердила военное положение и ввела разрешение на репрессии.
Понятие "преступный вооруженный союз" применяется для гангстеров. Но судья Ева Этон вчера полностью разделила аргументацию ИНП. Обосновывая приговор, сказала, что

Цитата :

"в 1981-82 годах был создан преступный союз вооруженного характера, в котором участвовали лица, управляющие партийным и государственным аппаратом ПНР".

Его главой был ген. Ярузельски.
Согласно приговору

Цитата :

"в марте 1981 группа командующих Польским народным войском заключило соглашение - ситуацию в стране решить при помощи нелегального военного положения".

Для суда не имело значения, что обвиненные были представителями легальной тогда власти (такая между прочим была их линия защиты):

Цитата :

"Использовали аппарат государства, но это не означает, что их действия были легальны" -

таково было ее обоснование.
Согласно приговору

Цитата :

"элементом заговора было назначение тех людей, которые принадлежали к группе ключевых должностей".

То есть напр. назначение Кищака шефом МВД. Таким образом ген. Ярузельский

Цитата :

"приобрел полный контроль над аппаратом партии и государства".

Судья Этон признала, что "организованная вооруженная" группа ассоциатируется главным образом с криминальной преступностью, но подтвердила, что такое определение

Цитата :

"может касаться каждого союза, который заключают с целью проведения нелегальных действий". Прибавила, что "для своих преступных целей обвиненные использовали существующие государственные структуры, имели общую нелегальную цель, устоявшуюся иерархию и способ действия".

Для этой части приговора существенным был вывод Конституционного трибунала, который в марте 2011 г. признал, что принятие ночью с 12 на 13 декабря 1981 г. Советом государства декрета о военном положении было нелегально. Повод: сделано это в ходе сессии Сейма и только Сейм имел право такой декрет принять.
Потому теперь судья Этон сказала:

Цитата :

"Участники этого тайного соглашения полностью осознавали, что введение военного положения с использованием Совета государства будет нелегально".

Подобно как все его последствия, то есть интернирования, увольнения из работы, задержания, погашение забастовок, признание незаконности профсоюза "Солидарность" и другие репрессии.

Мотив 13 декабря
Суд оценил те же мотивы операции с 13 декабря. По его мнению осенью 1981 г.

Цитата :

"не существовали предпосылки состояния высшей необходимости".

- В моменте введения военного положения не было непосредственной угрозы внешней интервенцией и вопрос такой интервенции не рассматривается - говорила судья Этон. Суд дал веру партийным документам государств давнего Варшавского договора, где не было о том речи, а не ген. Ярузельскому, который приводил другие доказательства на угрозу интервенции.
Судьи обратили также внимание, что военное положение готовилось в течение девяти месяцев,

Цитата :

"что не было это вопросом внешней угрозы, а только предыдущего плана действия".

В заключение глава состава судьей подытожил намерения обвиняемых:

Цитата :

- Их фактическим мотивом было сохранение существующего тогда в Польше строя и личной позиции в партии и государстве.

Приговор для Кищака - такой, как хотел прокурор - судья подтвердила

Цитата :

"большим размером несправедливости и ущерба",

к которые он причинил. Каню оправдывала, напоминая, что в октябре 1981 г. ушел из должности шефа ПОПР потому, что

Цитата :

"высказывался за политическое решение ситуации и не одобрял силовых решений".

По выходу из зала прок. Пёнтэк сказала, что если бы генералы Ярузельский и Сивицкий не были исключены из дела, также были бы осуждены.

Gazeta Wyborcza 2012-01-13 http://wyborcza.pl/1...an_wojenny.html
---------
PS. текст отредактировал I_V

Lenta.ru http://lenta.ru/articles/2012/01/19/michnik/ 20.01.2012 10:59:31
Станислав Кувалдин Иначе просто не может быть
Адам Михник, один из лидеров польского антикоммунистического движения в 1980-е годы, рассказал, как "Солидарности" удалось мирными гражданскими протестами свергнуть диктатуру, и объяснил, чем лучше и чем хуже для оппозиции нынешнее положение дел в России.
Во второй половине 80-х именно Михник был в числе тех, кто считал, что с властями социалистической Польши надо не бороться, а договариваться. Именно это решение позже привело к "Круглому столу" и мирному демонтажу существовавшей системы. Позже национально-консервативные силы стали обвинять Михника в предательстве идеалов польского народа.
С 1989 года Михник - бессменный редактор "Gazeta Wyborcza", когда-то первого легального оппозиционного издания, ныне - одной из самых влиятельных польских газет, традиционно лево-либеральной и традиционно ненавидимой националистами.
Поводы для сравнения происходящего в Польше и в России можно найти всегда. Однако обсуждение этих вопросов с Адамом Михником оказывается одновременно диалогом с ветераном антисистемного движения, участником и свидетелем важнейших исторических событий недавнего времени, а также важным игроком на поле общественной мысли современной Польши, неравнодушно относящимся к российской истории.

"Лента.ру": Адам, расскажите, пожалуйста, как начиналась "Солидарность"?
Адам Михник: Надо было найти такой путь, который будет приемлем и для реформаторской части власти, и для Москвы. Впервые я сформулировал это в статье 1976 года под названием "Новый эволюционизм". Мне показалось, что к этому времени две главные тактики, которых придерживались инакомыслящие в Польше, уже выполнили свою роль. Это были, условно говоря, ревизионизм (попытка добиться либеральных сдвигов внутри правящей партии) и неопозитивизм (поддержание очагов инакомыслия в формате Клубов католической интеллигенции, католического издания "Tygodnik Powszechny" и так далее). Все это уже не давало никаких новых плодов.
И новой идеей, на мой взгляд, должно было стать строительство независимых структур и объединений рабочих и интеллигенции. Это так называемый Летучий университет (неофициальные лекции на тему замалчиваемых официальными властями моментов польской истории), подпольные издательства, независимые студенческие движения и так далее. Примером для меня тогда была Испания времен позднего Франко, где еще было авторитарное государство, но уже существовали островки демократического гражданского общества. По сути, именно на этом строилась стратегия Комитета защиты рабочих (объединения диссидентов, превратившегося в важное связующее звено между инакомыслящей интеллигенцией и рабочей средой). Забастовки 1980 года оказались плодом именно этого мышления.

Представляли ли вы, когда писали об островках независимого общества в 1976 году, что это может кончиться таким гигантским явлением, как "Солидарность"?
Нет. Я думаю, что не только я, но никто не представлял. Это было неожиданностью. Но раз это случилось, то надо было найтись в новой ситуации. И тогда появилась концепция самоограничивающейся революции - массового давления на власти без перехода опасной черты.

Позволительно ли говорить, что до появления миллионной "Солидарности" любые действия оппозиции были, скорее, игрой элитарных узких кругов?
Разумеется, нет. Уже был КОС-КОР (Комитет общественной самозащиты - Комитет защиты рабочих), в него входили несколько сотен человек. Он давал совершенно новое качество. Имея его, можно было не смотреть на власти и не ждать, когда они нас послушают. Мы уже сами - хотя бы символически - делали новые вещи. К тому времени постепенно развивалось рабочее движение во Вроцлаве, в Щецине и, разумеется, в Гданьске. Молодежное движение тоже выходило за рамки элиты. В акциях протеста участвовало по тысяче, по две тысячи студентов. Это была уже не элита.
Конечно, "Солидарность" увеличила эти цифры в тысячи раз. Это была уже вся страна. Но центр ее находился на гданьской судоверфи, где у КОРа была группа сотрудников. Именно они помогли превратить забастовку в мощную политическую акцию.
Когда власть 1980 году уступила, нам стало абсолютно ясно, что это новое качество уже есть. Когда (13 декабря 1981 года) ввели военное положение, мы знали одно: нужно выдержать и дождаться изменения конъюнктуры. В 85-м году я был арестован. Перед этим я вышел из тюрьмы в 84-м, но уже тогда я понимал, что движение не сломить. Конечно, в нем были не миллионы людей, но много тысяч по всей Польше. И это было видно. Сотни людей приходили в костелы в Познани, в Катовице, в Кракове, в Лодзи, в Белостоке, в Гданьске, в Щецине, в Варшаве. Везде.
На тот момент все эти люди не были формально организованы. Они просто имели некую общую ценность, они хотели протестовать.

А откуда была уверенность, что это точно не кончится?
Очень хороший вопрос. На самом деле мы этого не знали. Например, после 1956 года в Венгрии не осталось ничего. Так же, как и в Польше после рабочих протестов в Познани в 56-м. По большому счету, мало что осталось и в Чехословакии после Пражской весны - лишь во второй половине 70-х появилась "Хартия 77" с Вацлавом Гавелом. Но это было, скорее, узким элитарным объединением.
Иными словами, мы не могли быть уверены, что протестное движение не сойдет на нет. Мы думали так: экономическая система в Польше неэффективна и движется к катастрофе, власть не в состоянии платить по счетам и возвращать внешние долги. Мы на тот момент были более или менее организованы и подготовлены. Но дальше начинались разногласия.
В основном они касались России. По-моему, я одним из первых в Польше понял, что в России происходят чрезвычайно глубокие процессы. В Польше в это никто не верил. Все слушали радио "Свободная Европа". А оно повторяло то, что пишут западные и американские газеты. Делать выводы никто не пытался. А я в это время читал русскую прессу: "Московские новости", "Огонек" и так далее. Я видел, как они меняются, какая нарастает динамика. Так что я был уверен, что перестройка дает нам шанс. В перестройку никто не верил. Ни оппозиция, ни Ярузельский. Все считали, что они там чешут языками, а потом все вернется на круги своя.

Кажется, у Горбачева достаточно быстро установились хорошие отношения с Ярузельским и они вели достаточно доверительные разговоры.
Это правда. Ярузельский, скажем так, понимал Горбачева больше, чем Хонеккер или Гусак. Ярузельский по опыту 1980 года знал, что такое живое общество, что у общества есть свои нужды и с ним надо как-то "играть". И мы тоже приступили к своим играм.

На чем строилась ваша стратегия?
Я считал, что оппозиция в новых условиях должна отказаться от лозунгов возврата в 1980 год. Это был вчерашний день, и никто не стал бы этого слушать. Надо было сказать так: в связи с тем, что в России идет большая волна десталинизации, мы должны попасть в эту струю. В декабре 1988 года Леха Валенсу впервые пригласили на ТВ - на дискуссию с лидером официальных профсоюзов Альфредом Медовичем. Я помню, как вбивал тогда Валенсе в голову: Лех, не говори про коммунизм вообще, говори про "сталинский коммунизм", подчеркивай, что Москва порывает с этим, так почему же мы не порываем? Говори таким языком.

Иными словами, польским властям тогда приходилось бежать за советскими. На этом противоречии получалось играть?
В том же 1988 году я написал для "Tygodnik Powszechny" статью "Русский спор о сталинизме". Это было легальное католическое издание, близкое оппозиции. Однако оно проходило через цензуру. Это была первая за более чем двадцать лет статья, которую я опубликовал в легальной польской прессе под своей фамилией. Так вот, я помню, что главные сложности с цензурой создали цитаты из русских газет. Я понимал, что надо разыгрывать эту карту. Хотя далеко не все считали так же, как я.
Важным импульсом стал также визит Иоанна Павла II в 1987 году. Вскоре после него появилась "шестидесятка", а позже - Гражданский комитет "Солидарность" при Лехе Валенсе - гражданский форум, в который вошли многие оппозиционные политики и уважаемые общественные деятели. Валенса авторизовал его, чтобы послать сигнал: мы готовы к переговорам о реформах. Но было одно условие: верните "Солидарность". Мы на этом настаивали, хотя сначала власти говорили нам: зачем "Солидарность", мы разрешаем вам зарегистрировать любые другие объединения, какие пожелаете. Ведь "Солидарность" была символом, который в Польше понимали все. Можно было создать пять других объединений, но их властям было бы гораздо легче свести на нет.

Что, на ваш взгляд, случилось бы, если бы оппозиция пошла на уступку в этом вопросе?
Я историк. Поэтому не люблю сослагательное наклонение. Неизвестно, что бы тогда случилось. Могу сказать, почему я не соглашался на такие уступки тогда. Я думал, что в этом случае они нас поделят по методу "салями", то есть отрезая кусок за куском. Примерно так же рассуждал Валенса, когда единственным препятствием для начала переговоров с властями оставалось включение в делегацию меня и Яцека Куроня. Тогда я пошел к Валенсе и сказал: "Лешек, если дело в нас двоих, давай мы уйдем. Слишком много стоит на кону". Но Валенса сказал: "Нет! Тут дело вовсе не в тебе и не в Яцеке. Тут речь о том, что они уже на входе кладут руку нам в карман и играют нечестно. Они бандиты, а не партнеры. И уступать здесь нельзя". Было особенно смешно, когда потом Ярузельский говорил Валенсе: "Боже, какой же я был дурак, что упирался в вопросе Михника и Куроня. Это же прекрасные люди!"

Считается, что вас не хотели включать, потому что о вас слишком давно писали как о главных смутьянах и врагах Польской народной республики...
Да, мы были символическими фигурами. Нас знали дольше всего, Яцека арестовали первый раз в 64-ом, меня - в 65-ом. Получалось, мы всю жизнь посвятили "контрреволюции".

Отчасти это напоминает нынешнюю российскую ситуацию, когда "символическая репутация" той или иной оппозиционной фигуры может влиять на отношение к ней со стороны властей.
Между польской оппозицией тех лет и нынешней российской в одном пункте есть существенная разница. Недавно я был в Нью-Йорке, ходил на акцию "Occupy Wall Street", потом встречался в университете с их лидерами. Они тоже спрашивали о польском опыте. Основное отличие состоит в том, что мы знали одно: мы, прежде всего, должны быть полезны людям. Если мы будем думать о чем-то другом, мы превратимся в закрытую секту. В России оппозиция, кажется, думает иначе. Генералов там существенно больше, чем солдат, и это серьезная проблема.

В таком случае перспективы у нее должны быть печальными?
Если речь идет о России, то на короткую перспективу я - пессимист. Этот тандем - запудривание мозгов, выставление России на всеобщее посмешище. Но на долгую перспективу - я оптимист. Иначе не может быть. В конце концов, нет другой посткоммунистической страны, где была бы такая мощная интеллектуальная либеральная элита, как в России. Такого не было ни на Украине, ни в Польше, ни в Венгрии, ни в Чехии.
Вообще, если сравнивать с польским опытом, в России все и лучше, и хуже одновременно. Лучше, потому что у России нет своего Советского Союза, который может пригнать танки. А хуже то, что нет и того Советского Союза, откуда может прийти импульс перемен. Поляки не любят слушать, когда я говорю о том, что импульс свободы пришел к нам в 87-88-89-м году из России. Но ведь именно так все и было.

В России в разных кругах появляется прямо или косвенно сформулированное утверждение: если установить подлинное народовластие, к власти придут фашисты.
О! когда-то я то же самое слышал про Польшу. Я помню все эти дебаты времен моей юности. Мне тогда было лет 16-18. Многие либеральные партийные функционеры говорили: надо поддержать Гомулку (лидер ПНР в 1956-70 годах) или тут будет фашизм. Тут ведь другой рабочий класс. Все сплошные антисемиты. В этом нет ничего нового. Это просто результат слабости либеральных кругов. В Польше ситуация изменилась, когда образовался Комитет защиты рабочих - это сразу принесло чувство уверенности. И еще, конечно, избрание папы Иоанна Павла II. Это была другая символика. В Россию эту роль играли Солженицын, Сахаров. И еще было, о чем Солженицын вспоминал редко - демократическое движение. Он с презрением говорил: демдвижники. Но это была сила. Это меняло человеческое сознание.
Сложно сказать, как будет теперь. Такого авторитета, каким был Солженицын или Сахаров, сейчас нет. Но он обязательно появится. История не выносит пустот. Появится какой-нибудь Герцен или Чехов. Сто процентов. Должен появиться. Иначе просто не может быть.

http://www.ej.ru/?a=note&id=11712 Ежедневный журнал 24 ЯНВАРЯ 2012 г.
ЯДВИГА ХМЕЛЕВСКАЯ Цена «круглого стола»
Идея «круглого стола», за который можно будет усадить вместе представителей власти и протестующего общества, популярна у части российской оппозиции. Сторонники этой идеи апеллируют к польскому опыту, когда в результате «круглого стола» между коммунистической властью и «Солидарностью» были достигнуты договоренности, устраивающие и власть, и оппозицию.

Однако польский опыт в России изучен поверхностно. Мнение о том, что «круглый стол» был безусловным успехом польской антикоммунистической оппозиции, по меньшей мере, ошибочно. Это мнение основано не столько на фактах, сколько на их передергивании или просто на ложной информации. Применимость польского опыта к сегодняшним российским событиям исследует в своей статье в «ЕЖе» «Круглый стол: польский опыт» http://www.ej.ru/?a=note&id=11685 Алексей Макаркин.

Автор утверждает, что в Польше «договориться все же удалось», несмотря на тяжелый «груз» истории – жесткое противостояние между властью и оппозицией, военное положение, массовые аресты. Да, груз, действительно, был не из легких. С властью, которая была привезена на советских танках и навязана Польше, народ не смирился никогда. До конца 50-х годов продолжалась партизанская борьба. В 1956 году в Познани коммунистической властью было потоплено в крови протестное выступление рабочих. Когда Ярузельский был министром национальной обороны, армия участвовала в расстрелах рабочих в районе Выбжэже в декабре 1970г.

Позднее оппозиция усиленно работала над воспитанием молодого поколения. Десятимиллионная «Солидарность» показала, что коммунизм чужд польскому народу. Было даже так, что сотни тысяч членов ПОРП поддержали выступления поляков за независимость в 1980-81 годах. Многие из них после введения 13 декабря 1981г. военного положения выбросили свои партбилеты.

Однако вся правда состоит в том, что правительство Ярузельского пошло на силовое решение конфликта не только с целью остаться при власти, но и для того, чтобы заменить элиту «Солидарности» и обеспечить себе возможность договариться с ней в будущем. Они сменили патриотов на послушных оппортунистов. Таким образом была проведена селекция предателей и будущих «переговорщиков».

Когда в Советском Союзе началась «перестройка», польские наместники московской власти получили из Кремля приказ проводить «перестройку» и в Польше. Однако они не спешили делать это, так как боялись потерять власть. В 1987-1988 годах, когда в СССР освобождали политзаключенных, аресты в Польше продолжались. В тюрьму был брошен Ян Гурны, член Временной координационной комиссии «Солидарности», и Корнель Моравецкий, председатель всепольской подпольной организации «Борющаяся Солидарность». В январе 1988г. Был арестован Анджэй Колодзей, председатель Исполкома «Борющейся Солидарности», который работал на этом посту после ареста Моравецкого. Чтобы продемонстрировать, что власть знает всё и держит всё под контролем, режим пытался, правда, безуспешно, схватить и автора этих строк. Я была председателем «Борющейся Солидарности» — работала на этом посту после ареста предшественников и находилась в подполье с 13 декабря 1981г.

Не эти ли репрессии Алексей Макаркин имеет в виду, когда пишет, что «противники диалога оказались политическими аутсайдерами» и были изолированы от переговоров? Да, они сначала оказались политическими заключенными, а потом их отправили за границу с билетом в одну сторону! Настоящая оппозиция продолжала борьбу, набирала силы и предостерегала от компромиссов с коммунистами, пока продажная верхушка «Солидарности» договаривалась с властями.

Коммунистическое руководство отобрали для переговоров в городке Магдаленка около Варшавы (где еще до «круглого стола» 1989 года проходили тайные переговоры оппозиции с властью) тех оппозиционеров, которые уже были подготовлены к роли предателей. Это были люди, которые стремились попасть во власть любой ценой и готовы были ради этого поделиться властью с коммунистами. В свою очередь, хунте Ярузельского очень важно было заменить свои партбилеты на документы о приватизации государственной собственности, провести «элитарную приватизацию» в собственных интересах. К тому же они не хотели нести ответственность за свои преступления. Именно Адам Михник в процессе переговоров «круглого стола» поднимал тосты вместе с генералом Чеславом Кищаком – министром внутренних дел, ответственным за расстрел горняков шахты «Вуек» 16 декабря 1981 г. и другие подлые убийства из-за угла. Для Михника этот генерал был и до сих пор остается «человеком чести»!

Надо помнить, что именно Москва оказывала давление на хунту, чтобы та начинала в Польше «перестройку». А средства массовой дезинформации убедили поляков, что достигнут исторический компромисс.

Особенностью успеха «круглого стола» в Польше Алексей Макаркин считает структурированность оппозиции, создание Гражданского комитета и тот факт, что «именно «Солидарность» — во время «круглого стола» еще официально нелегальная — дала полномочия Леху Валенсе для ведения необходимых для организации круглого стола переговоров в 1988 году».

И это неправда! «Солидарность», которая ушла в подполье во время военного положения, не давала никаких полномочий Леху Валенсе. Дать какие-либо полномочия ему могли только Съезд делегатов или Общепольский комитет организации. Анджей Гвязда (заместитель Валенсы), несколько членов Общепольского комитета и несколько делегатов Съезда, выбранных в 1981г., предприняли попытки собрать заседание Общепольского руководства «Солидарности». Однако Валенса не допустил этого. Ещё ранее в подпольной «Солидарности» были отстранены от руководства демократически выбранные руководители. После этого в Гражданский комитет при Лехе Валенсе вошло много людей, которые не могли себе даже представить, что станут участниками фарса, которым дирижировал Ярузельский. Пропаганда пугала всех кровопролитием в случае, если не начнутся переговоры с коммунистами. О том, что это была ложь, свидетельствует факт проведения всего через три месяца действительно свободных выборов в Чехословакии и Венгрии.

Польский народ на ближайших выборах также ясно заявил, что не хочет в дальнейшем жить под властью коммунистов и его не интересуют соглашения, достигнутые в результате «обильного возлияния в Магдаленке». Однако слишком поздно польский народ понял, что его обманули. Многие, осознав, что от них уже ничего не зависит, ушли во «внутреннюю эмиграцию». Многие до сих пор недоумевают: как можно было сидеть за одним столом с убийцами? Ведь даже во время переговоров «круглого стола» службы госбезопасности убили ещё трёх священников.

Впрочем, Алексей Макаркин полагает, что в переговорах не имеет значения, какой имидж у партнера. Убийца — так убийца, почему нет? Однако он серьезно заблуждается, утверждая, что доверие большинства оппозиционеров к Валенсе оставалось на высоком уровне, несмотря на то, что «значительная часть консультаций между Валенсой и Кищаком носила закрытый характер». Это неправда. Валенса не пользовался доверием большей части оппозиции. Далеко не все сели и за «круглый стол». «Борющаяся Солидарность», Польская партия независимости, Либерально-демократическая партия «Независимость», Федерация борющейся молодёжи не сели за один стол с шулерами. Валенсу забастовщики выгнали прочь на шахте в Ястженбе (1988 г.). На улицах проходили многотысячные демонстрации.

Однако народ действительно хотел верить, что скоро станет легче. Что кто-то за людей всё наладит. Про это твердили по телевидению, об этом говорило радио «Свободная Европа». Поляки позволили обмануть себя! В тот период ещё отрицался факт тайных переговоров в Магдаленке. Здесь автор прав: Валенса скрытно договаривался с врагом. Народ не знал об этом.

В принципе, понятие «круглого стола» исключает «участие сторон». За круглым столом сидят друзья, а не «стороны»! За польским «круглым столом» была такая же ситуация. Теперь даже звучат голоса, что в переговоры вступили тогда офицеры, ведущие свою агентуру, и сама эта агентура. Понятно, что за «круглым столом» было в избытке «полезных идиотов». Всё было отрежиссировано, обо всём было договорено. С самыми радикальными предложениями выступал, например, молодой представитель правительства Александр Квасневский. Было достигнуто единодушие почти во всём, был подписан документ, хотя понятно было, что договоренности никогда не будут выполняться. Более того, было понятно, что и читать этот документ никто не будет – больше десяти тысяч страниц текста.

Переговоры «круглого стола» были спектаклем для общества, поставленным с целью его обмана, создания иллюзии того, что вот, на глазах народа, возникает новая, независимая Польша. Не нужно и даже нельзя что-либо делать, так как всё можно только испортить. Тех, кто открыто предупреждал о мистификации, называли «придурками». Сегодня все признают, что «придурки» как раз и были правы. Ну и что – польская политика до сих пор руководствуется «постмагдаленковским» соглашением. Обещание, которое партнеры дали с наполненными бокалами в руках, обязательны к выполнению до сегодняшнего дня!

К счастью, оценки политикам выставляет история. По прошествии лет становится понятно, кто был прав, а кто нет. Кто нагло врал, а кто говорил правду; кто был агентом, а кто патриотом. Только спустя годы выяснилось, что и Лех Валенса, и часть упомянутых Макаркиным «моральных авторитетов» от интеллигенции и католической церкви были просто агентами госбезопасности (СБ). К сожалению, в католической церкви некоторые епископы сотрудничали не только с партией, многие из них были к тому же агентами СБ. Таким образом, история подтвердила правоту тех, кого Макаркин называет фундаменталистами и крайними радикалами. «Круглый стол» был причиной того, что к власти прорвались холуи и неудачники, посредственные, но верные и послушные исполнители.

В Польше порядочные люди оказались на обочине. Торжествует власть договорённостей и знакомств. Продолжается разворовывание государства. Когда Лех Качиньский хотел порвать с договорённостями «круглого стола», случилась катастрофа под Смоленском. Сейчас и каждый россиянин видит, как повсюду бывшие сотрудники КПСС и КГБ захватили народную собственность. Оппозиционеры, боровшиеся с коммунизмом в СССР и сидевшие годами в лагерях, едва ли не бедствуют сегодня. Не они теперь премьеры, депутаты и губернаторы в России.

Что теперь можно посоветовать россиянам? Только создать общенародное освободительное движение. Например, под лозунгом «Наша страна принадлежит нам» или «Никаких дел без нас». В Польше «Солидарность» создавалась в 1980 году на протяжении неполных двух недель.

И, наконец, я хочу предостеречь российское общество от «круглых столов». Такой предмет мебели может стоять только в доме, где собираются друзья. То есть разные течения в оппозиции, близкие друг другу, могут сесть за этот стол, чтобы обсудить то, что их разделяет и объединяет.

С врагом нужно садиться за стол обычной формы, чтобы было ясно, кто на какой стороне занял своё место. Иначе результаты этих переговоров будут иметь печальные последствия на протяжении еще многих лет, а цена, которую придется заплатить народу за свою опрометчивость, будет слишком высокой.
---------------------------------------------------------------------------------
http://dassie2001.livejournal.com/143458.html#comments January 25th, 2012 01:45
555. Об "агентурном прошлом Леха Валенсы".
"Ежедневный журнал" опубликовал на днях статью ультраправой польской деятельницы Ядвиги Хмелёвской (ссылку см. в моем предыдущем сообщении), предостерегающую российскую оппозицию от использования опыта польского "Круглого стола" 1989 года. В этой статье автор среди многочисленного вранья и передергиваний отмечает, что Лех Валенса был агентом спецслужб. Это вранье, распространяемое вечно недовольными и обиженными ультраправыми уже много лет.
К сожалению, на дурацкую статью Хмелёвской повелись уважаемые и дотошные в некоторых других исследованиях и оценках люди - например, Андрей Илларионов. Его перепост статьи Хмелёвской (http://aillarionov.livejournal.com/381219.html ) вызвал оживленное обсуждение - в основном, с похвалами автору статьи, а заодно и с повторением якобы фактов об агентурном прошлом Леха Валенсы. Приводится даже решение Гданьского суда от 2010 года, признавшее за публицистом Кшиштофом Вышковским право публично высказываться о том, что Валенса мог быть агентом спецслужб, и обязавшее Валенсу выплатить около 3 тысяч злотых.
Я написал там же в ЖЖ Андрея Илларионова реплику (вероятно, немного перебрав в выражениях), что история имела продолжение, ибо Лех Валенса подал апелляцию на решение суда. Цитирую по польской Вики, в моем переводе:

Цитата :

"Рассмотрев 24 марта 2011 года жалобу Леха Валенсы, Апелляционный суд в Гданьске обязал Кшиштофа Вышковского извиниться перед Лехом Валенсой и отозвать свое прежнее утверждение по вопросу об агентурной деятельности Леха Валенсы."

Но дело даже не в этом, рассматриваемый эпизод с апелляцией и восстановлением справедливости имел место еще весной прошлого года. А совсем недавно, чуть больше месяца назад, Институт национальной памяти (с подачи которого и шли все обвинения против Валенсы, даже книжка вышла) признал, что в 80-е годы польские спецслужбы мастерили фальшивки на Леха Валенсу, чтобы скомпрометировать его перед Нобелевским комитетом. (Кстати, Хмелёвская не может об этом, как и о судебном казусе, не знать).

Вот мой перевод краткой заметки из "Газеты Выборчей" от 20 декабря прошлого года. Подобные и более подробные сообщения были опубликованы практически во всех польских газетах.

Институт национальной памяти: эсбецкий компромат на Леха Валенсу был фальшивкой.
["Эсбецкий" - от СБ, служба безопасности, польский аналог КГБ - Дасси.]

После шестилетнего расследования ИНП признал, что в 80-е годы СБ фабриковала документы на Леха Валенсу, чтобы скомпрометировать его перед Нобелевским комитетом.

Еще в 2005 году Лех Валенса обратился в Институт национальной памяти с предложением начать расследование по данному делу. В течение трех лет этим занимался следственный отдел ИНП в Гданьске, а в 2008 году дело было передано отделению ИНП в Белостоке. (Наша газета и ранее неоднократно писала о том, что СБ фабриковала документы, которые должны были указывать на сотрудничество Валенсы со спецслужбами.) Документы были сфабрикованы в начале 80-х годов и выглядели, как настоящие - подделывался почерк Леха Валенсы, использовалась соответствующая бумага и т.д. Когда в 1982 году кандидатура Леха Валенсы была выдвинута на Нобелевскую премию, СБ подбросила фальшивки в посольство Норвегии и в Нобелевский комитет. Однако, спустя год Леху Валенсе все-таки была присуждена Нобелевская премия мира.

Оригинал заметки:

P.S. Лех Валенса, всегда отрицавший свое сотрудничество со спецслужбами, так прокомментировал эти новые результаты расследования ИНП:

Цитата :

"Те, кто не верил мне, и так не поверят, ничего не поделаешь. За свободную Польшу надо платить по счетам - мне приходится платить вот таким образом. Я знаю, как я боролся, что сделал и что свершилось - поэтому просто спокойно ждал. Многие купились на фальшивки, поскольку профессионально они были сделаны хорошо."

http://www.inosmi.ru/polska-zbrojna_pl/20120126/183957684.html ИноСМИ 26/01/2012
Восточные легионы или смерть ("Polska Zbrojna", Польша) Адам Качиньский (Adam Kaczyński)

Благодаря успехам на Восточном фронте летом и осенью 1941 года Германия захватила в плен сотни тысяч советских солдат. Кроме русских среди них были представители многих других национальностей, сильно пострадавших при советской власти. Дальнейшее развитие немецкого наступления в направлении Кавказа и приволжских степей натолкнуло руководство Вермахта на идею использовать пленных из кавказских и азиатских народов.
15 ноября 1941 года в Запорожье при 444-й охранной дивизии началось формирование т.н. Туркестанского полка. В его состав вошли четыре роты пехоты под командованием немецких офицеров. Новые подразделения хорошо проявили себя в бою, и это дало толчок новым, более амбициозным планам. В результате в конце декабря 1941 года началось формирование Восточных легионов. Они должны были стать, во-первых, центрами подготовки для новобранцев определенных национальностей, а во-вторых, на их основе планировалось создать боевые подразделения, способные воевать на фронте.

База в Легионово
Местом дислокации тренировочных баз для новых подразделений была избрана оккупированная Польша. 13 февраля 1942 года в городе Легионово был сформирован Туркестанский легион, вскоре появились еще три: Мусульмано-кавказский в Едлине, Грузинский в Крушине и Армянский в Пулавах. Они находились под начальством Штаба командования восточными легионами, расположившегося вначале в Рембертове, а позже переведенного в Радом.
Легионово выбрали не случайно. Ключевое значение имел обширный казарменный фонд, а также близость железнодорожной ветки, которая облегчала прилив новых рекрутов, а также отправку уже сформированных батальонов эшелонами непосредственно от казарм на фронт. В состав Туркестанского легиона входили представители разных народов Средней Азии: туркмены, казахи, узбеки, киргизы и таджики. Служба в Восточном легионе была для многих пленных единственным шансом избежать голодной смерти. Захваченные НКВД после войны легионеры говорили, что в момент вербовки многие из них не знали, какого рода службу им придется нести.
В протоколе допроса уроженца Казахстана легионера Тулебаева оказался фрагмент речи немецкого поручика, произнесенной перед группой заключенных, направляемых во 2-ой (452 по немецкой нумерации) батальон Туркестанского легиона:

Цитата :

«Раньше вы были пленными, вы голодали, болели и испытывали мучения. Теперь для вас будут созданы новые условия. Вы будете приравнены к немецким военным, и будете туркестанскими солдатами. Дисциплина здесь военная, а не как в вашем предыдущем лагере. Вы обязаны ее соблюдать. А кто не будет соблюдать строгих требований, вернется в лагерь для военнопленных».

Одна из главной задач лагеря в Легионово была подправить здоровье и физические силы бывших пленных. Для этого им выделили дополнительные продовольственные пайки. Обучение изначально заключалось в прививании дисциплины, строевой подготовке, физических упражнениях и обучению немецким командам и основным положениям уставов. Большинство занятий проводили немецкие ротные командиры, которые отдавали приказы через переводчика, а часть, менее сложных, - командиры отдельных взводов, прошедшие специальную подготовку в организованной в Легионово школе для командиров низшего звена.

Подготовка и на фронт
По завершению основного курса отдельные роты объединялись в батальоны и после краткого курса совместной подготовки отправлялись на фронт. По предусмотренным уставом нормам каждый новый батальон должен был состоять из трех рот пехоты, роты пулеметчиков и штабной роты. В составе каждой роты пехоты входили три взвода пехотинцев и один взвод пулеметчиков. Сильнее всего была вооружена штабная рота, в состав которой входили четыре взвода: противотанковый, саперный, минометный и связной. Общая численность батальона колебалась от 800 до 1000 человек, среди которых было 59 немцев – 4 офицера, 32 унтер-офицера и 23 рядовых. У каждого из немецких ротных командиров был свой «дублер» из Азии. Все низшие командующие должности занимали азиаты.
Важную роль в «воспитании» солдат Туркестанского легиона играли представители мусульманского духовенства. Часть происходила из турецких кругов, сотрудничавших с гитлеровской Германией, часть попала в Восточный легион в качестве пленных. Помимо чисто религиозных функций они также выполняли пропагандистские задачи. Важную роль в этом отношении играла специально печатавшаяся пресса. Главными изданиями были «Yeni Turkistan» и «Milli Turkistan». В основном в них писалось о необходимости освободить Туркестан из-под власти большевиков.
Военная и политическая подготовка в легионерских казармах всегда завершалась присягой всего батальона и вручением национального знамени. После церемонии батальон отправляли на фронт. Упоминавшийся выше легионер Тулебаев описывал присягу в Легионово в своих показаниях НКВД так:

Цитата :

«В первых числах августа 1942 года батальон в присутствии муллы и немецкого майора принимал присягу. Легионеры были выстроены во дворе в квадрат поротно. Лицом к батальону стояла группа около 20 немецких офицеров. Впереди стоял мулла, около которого было 8 ручных пулеметов. На правой стороне тоже стояло 8 пулеметов и другой мулла. Старший мулла находился возле пушки. Рядом стояло знамя. Легионерам зачитывался текст присяги, который заканчивался словами "Клянусь драться во имя Аллаха". В конце церемонии командир легиона обер-лейтенант Ернике вручил мулле знамя и длинный кинжал».

До конца 1942 года в Легионово было сформировано и отправлено на фронт шесть туркестанских батальонов: 450-й, 452-й, 781-й, 782-й, 783-й и 784-й. Благодаря постоянному наплыву новых рекрутов в начале 1943 года удалось сформировать еще пять (с 785-го по 789-й), а до конца года было обучено и отправлено на фронт еще три – 790-й, 791-1 и 792-й. Всего до момента ликвидации лагеря немцам удалось укомплектовать и обучить четырнадцать батальонов.
Подразделения, прошедшие подготовку в 1942 году, после отправки на фронт попали под командование 6 Армии Фридриха Паулюса, который руководил наступлением на Сталинград. Часть из них воевала на астраханском и кавказском направлениях. Легионеры снискали у немцев хорошую оценку. После поражения под Сталинградом туркестанские батальоны воевали на южном участке фронта. Они в основном выполняли вспомогательные функции и боролись с партизанами, что чаще всего означало применение изощренного террора в отношении мирного населения.

Угасание пыла
Череда поражений немецких войск привела к тому, что боевой пыл легионеров из Туркестана начал угасать. Вскоре единственной силой, которая удерживал в подчинении отправленных на фронт солдат, был страх неминуемой смерти, которая ждала их в случае поимки советской армией. Несмотря на это осенью 1943 года во время боев в украинском Поднепровье в одном из батальонов вспыхнул бунт. Для того чтобы избежать повторения таких ситуаций, немецкое руководство решило перебросить все туркестанские подразделения в оккупированную Францию, где они были задействованы в охране укреплений Атлантического вала. После вторжения в Нормандию отдельные туркестанские подразделения были разбиты.
Когда война закончилась, союзники передали большую часть солдат Восточных легионов СССР. Те, кто не был казнен сразу, попали в лагеря, где их ждала медленная смерть.

Оригинал публикации: Ostlegionen albo śmierć

http://www.novpol.ru/index.php?id=1595 новая польша №1 / 2012
Збигнев Буяк «СОЛИДАРНОСТЬ» ПЕРЕД ЛИЦОМ ТОТАЛИТАРИЗМА
«Солидарность» — это прежде всего августовские соглашения, подписанные бастующими и правительством. Шел август 1980 года. Момент подписания — это время, которое активизировало задушенную в гражданах авторитарной властью волю к действию. Наконец-то мы могли самостоятельно, в соответствии с собственными идеями, как умели, на собственные деньги организовывать свободные профсоюзы. Вот очень важная для меня констатация.

Из забастовки мы вышли прежде всего с заданием для себя самих. В результате соглашений каждый гражданин мог в меру своих возможностей и устремлений организовать свободный профсоюз у себя на работе, в своей профессиональной среде, в своем регионе. Каждый, в меру своих возможностей и воли к действию, создавал свою организацию не только для защиты своих прав, но и для реформирования государства в той сфере, которую он представлял. Таким образом, создание свободного профсоюза превратилось в формирование общественного движения ради проведения демократических и рыночных реформ во всем государстве. Это стало источником нашего удовлетворения, это задание делало нас гордыми и свободными гражданами, хотя авторитарная система по-прежнему существовала. Мы были свободными не потому, что такими нас делал конституционный закон. Конституция по-прежнему отстаивала правовые нормы авторитарного государства. Мы были свободными, ибо могли заниматься судьбой своей страны.

Забастовка и августовские соглашения стали одновременно новыми — в польских традициях новыми — методами борьбы с произволом и насилием, как чужим, так и собственной власти. Польской традицией были вооруженные восстания. И в 70-е годы хватало людей, готовых использовать против аппарата власти скорее оружие и взрывчатку, чем забастовку. Я сам, проходя службу в воздушно-десантных войсках, научился ставить мины и мины-ловушки, освоил взрывчатые вещества и взрыватели, стрелял из любого вида оружия. Так что же привело к тому, что мы избрали ненасильственный путь борьбы? Во-первых, Европа вдохновила нас идеей прав человека. Хельсинкское соглашение стало для нас не только идеей, побуждающей к действию, но и инструментом борьбы за свои права. Однако это не произошло само собой, автоматически.

К таким, как я, электрик на предприятии, понимание идеи прав человека, идеи борьбы без насилия, пришло благодаря организованной группе интеллигенции. В Польше это был Комитет защиты рабочих, в Чехословакии — «Хартия-77», в тогдашней советской России это были комитеты и группы защиты прав человека с таким великим для нас всех, во всех странах, человеком и авторитетом, как Андрей Сахаров. Самой простой и привлекательной была мысль о борьбе путем вооруженных акций, но такие люди, как я, поняли, что есть альтернатива. Андрей Сахаров, Яцек Куронь, Вацлав Гавел, Адам Михник своими выступлениями, эссе, собственной позицией указали мне путь более трудный, более долгий, но и более эффективный, ибо тоталитаризму, авторитаризму они противопоставили не силу, а гуманизм. Они помогли понять, что значит быть самостоятельной личностью в общественной жизни, каким образом благодаря становлению личности осуществляется потребность в собственном достоинстве. Итак, благодаря их словам и делам эта потребность стала целью и одновременно инструментом нашей революции «Солидарности».

Не только нашей. Потребность в собственном достоинстве была движущей силой «оранжевой революции» на Украине, «революции роз» в Грузии, она вывела людей на площадь Тяньаньмэнь в Пекине. И мы видим, как велика потребность в собственном достоинстве, видим, что если указать на него и умело о нем говорить, то можно собрать и организовать миллионы граждан независимо от страны, континента, религии. Потребность эта — мощная сила демократических изменений, преобразования авторитарных режимов в направлении формирования таких правительств, которые опираются на граждан как на субъектов истории. Однако эта цель не достигается сама собой. Оказывается, об этом легко говорить. Тем самым в граждан легко вселяется надежда, легко становится собирать их на забастовки, выводить на площади, на демонстрации. К сожалению, не всегда этот путь ведет к мирным революциям. Та же потребность в достоинстве может вывести нас на путь террора. Мой опыт говорит о том, что очень велика роль тех людей, тех мыслителей, тех духовных и религиозных лидеров, которых мы встречаем на своем пути.

Мне повезло. Путь, который прошел я, наглядно демонстрирует роль интеллигенции в процессах общественных и политических перемен. В этом контексте я вижу и ценю роль университета. Высоко оценивая эту роль, я одновременно выдвигаю перед университетом как учреждением, формирующим европейскую элиту, новую задачу. Присмотримся к успехам и поражениям реформаторских правительств. Разочарование, даже обвинение в предательстве и нежелание поддерживать таких людей, как Лех Валенса, Тадеуш Мазовецкий в Польше, Виктор Ющенко на Украине, Михаил Саакашвили в Грузии, имеет свои причины. Если в граждан вселили надежду на достойную жизнь, если им было обещано, что каждый гражданин станет субъектом в своей стране, то надо уметь это обещание выполнять, когда становишься президентом, премьер-министром, министром.

Однако очень трудно ответить на вопрос, каким образом потребность в обретении достоинства удовлетворяется с помощью конкретных механизмов управления государством, управления его администрацией. До тех пор, пока мы не сможем ясно и определенно ответить на этот вопрос, мы не сможем дать рекомендаций руководителям победоносных революций, посоветовать, что и как они должны сделать, становясь президентами, премьерами или министрами. Не обладая знаниями и умением вводить необходимые механизмы правления там, где государство состоит из субъектов, а не объектов, они будут подобно своим свергнутым предшественникам приказывать, запрещать, преследовать, карать, заключать в тюрьмы. Вместо того чтобы искать причины неудач и делать выводы, они будут искать виновных и выносить приговоры. Очень скоро их начнут воспринимать лишь как одну из разновидностей — может быть, лишь чуточку улучшенную — их свергнутых противников. Разочарование, не оправдавшиеся надежды на то, что изменится отношение к обществу, основу которого составляют независимые личности, быстро приведут к утрате поддержки. Именно так ее утратили, по моему мнению, Тадеуш Мазовецкий в Польше, Виктор Ющенко на Украине, Михаил Саакашвили в Грузии. В этом же видится и источник проблем с модернизацией в Ираке, Иране, Афганистане или в странах Африки.

Мы можем это изменить. Мы можем изучить судьбы европейских революций, механизмы пробуждения надежд и механизмы разочарования, которое они принесли. Такое знание заключает в себе как достижения европейской культуры, так и ключ к интеллектуальной задаче, которой становится демократическая модернизация в условиях свободного рынка. И здесь я делаю особый упор: демократическая модернизация в условиях свободного рынка — это интеллектуальная задача. Если мир интеллекта не знает, какие механизмы необходимо использовать, чтобы управлять гражданами, ставшими самостоятельными личностями, как внедрять их в практику государственного правления и административного управления, то тем более этого не знают президент, премьер или парламентарий после свершившейся революции — революции «Солидарности» или «оранжевой революции». Этими знаниями и этим умением обладает Европа. Немцы и итальянцы после Второй Мировой войны шагнули от тоталитаризма к демократии и свободному рынку. Другие страны сумели отказаться от колониальной политики. Именно поэтому мы хотели стать ее частью. Именно поэтому границы Европы штурмуют беженцы из разных уголков мира. Просто здесь они видят шанс стать субъектами, а не объектами. И если мы как следует разберемся в проблемах трансформации, то я уверен, что наша европейская теория познания и наши технологии будут более востребованы в Ираке, Афганистане, Тунисе и Ливии, чем вмешательство наших дивизий.
===================================
+ Угу, отказались... ценой жизни десятков миллионов туземцев...

http://www.novpol.ru/index.php?id=1605 Новая Польша №1 / 2012
Адам Кожуховский КОНЕЦ СВОЕВОЛИЮ
Объявления о введении военного положения начали расклеивать на углах городских улиц Царства Польского на рассвете 14 октября 1861 года. Указ вручали заспанным домовладельцам под расписку. Таким образом, предпринимавшиеся ранее попытки путем пассивного сопротивления вынудить власти провести политические реформы закончились.

Наместник Царства Польского граф Карл Карлович Ламберт принимал это решение с тяжелым сердцем. Почти за месяц до этого он отправил царю телеграмму с просьбой отложить решение. «Агитаторы, — писал он, — только и хотят вывести нас из терпения». В ответ монарх предостерег своего наместника от злоупотребления этим терпением, выражая опасение, что поляки воспримут чрезмерную снисходительность как «слабость и отсутствие решительности».

Погибший 20 лет спустя Александр II считался самым большим либералом среди царей, который чуть было не преобразовал самодержавную империю в современное государство и даже одарил своих подданных неким подобием самоуправления. Однако по отношению к полякам император никогда не намеревался быть либералом. Еще во время своего первого визита в Варшаву в 1856 г. он произнес свои знаменитые слова: «Никаких иллюзий, господа», — и поступал в дальнейшем вполне последовательно: реформы, проводившиеся в России, не распространялись на польские земли.

Однако в 1860-1861 гг. устремления и притязания поляков внезапно и резко усилились, и местные власти доносили в Петербург, что могут быть даже необходимы некоторые уступки. Патриотические манифестации происходили почти ежедневно, над толпой реяли флаги с польским орлом и литовской «Погоней», жандармов встречали бранью и свистом. Готовились петиции по поводу созыва национального представительства (что-то вроде Сейма) и объединения Царства Польского с «отторгнутыми землями», то есть Литвой и Русью.

С точки зрения Петербурга это были недопустимые ожидания. Так что граф Ламберт оказался между молотом и наковальней: с одной стороны, у его монарха возникали подозрения в том, что графу «не хватает решительности», а с другой стороны, общество поднимало голову после 30 лет российской оккупации. Всего лишь за четыре дня до этого, 10 октября, граф планировал, что он как католик примет участие в торжественных похоронах архиепископа Фиалковского. Однако, когда ему донесли, что многотысячная толпа не только распевает «запрещенные гимны», но и несет польские знамена и даже польскую и литовскую короны, граф снял мундир и из окна Королевского замка в бессилии наблюдал за движением похоронного шествия, направлявшегося к кафедральному собору в Старом городе. А когда кто-то из польских блюстителей порядка заявил, что есть распоряжение о том, чтобы окна в домах по маршруту следования похоронного шествия были закрыты, граф, как говорили потом, встал и посреди «гробового молчания» русских офицеров закрыл окно.

Национальный «фестиваль» начался в Варшаве в июне 1860 г. с похорон вдовы генерала Совинского, легендарного защитника города в 1831 году. Затем он распространился на всю территорию Царства Польского и вышел за его пределы: в Галицию, в Великое княжество Познанское и на «отторгнутые земли». Манифестанты использовали в качестве защиты авторитет Церкви: польские флаги развевались в толпе, направлявшейся в религиозной или похоронной процессии, раздавались восклицания «Еще Польша не погибла!», распевались патриотические песни, прежде всего «Боже, Ты, что Польшу...» вместе с дописанной новой строкой подрывного характера «Свободную отчизну верни нам, Господи».

29 ноября 1860 г., отмечая круглую годовщину последнего восстания, распевала и молилась за родину уже вся Польша. Появились листовки и призывы, которые распространяли пока что разрозненные оппозиционные кружки патриотической молодежи. Войска и жандармерия, собственно, не вмешивались до 25 февраля следующего года. В тот день после великопостного богослужения к костелу на ул. Фрета в Варшаве подъехала подвода с мусором, в котором были спрятаны знамена с орлом и «Погоней».

К толпе присоединилось несколько десятков молодых людей с факелами, после чего все направились в сторону Рыночной площади с пением молитвы «Святый Боже». «Открывались окна, из которых дамы бросали в толпу идущих венки, цветы и т.п.». Группа молодых людей, стоявших возле магазина винной торговли Фукера, скандировала: «Гарибальди! Третье Мая! Долой москалей!» На Рыночной площади дорогу толпе преградил начальник жандармерии Трепов, однако его встретили свистом и бранью, и даже, как распевали на следующий день в городе, он «у фонтана в морду получил». Однако вскоре появились конные жандармы и силой разогнали манифестантов, арестовав около 30 человек.

Спустя два дня такое же шествие с крестом, хоругвями и иконой Богоматери было задержано на Замковой площади ротой пехоты, в которую полетели камни и комья смерзшегося снега. Когда командовавший русскими генерал Заблоцкий получил чем-то подобным по спине, он отдал приказ стрелять. Прозвучал один залп, пали пятеро убитых. Власти, осознав, сколь велико возмущение общества, оказались в панике. Наместник, тогда еще граф Горчаков, принял петицию с требованием провести реформы, подписанную 142 представителями шляхты, духовенства и зажиточных горожан. Через несколько часов он получил от царя, находившегося в совершенной ярости, телеграмму с требованием не передавать ему никаких петиций и ничего не обещать полякам. Испуганный наместник отвел жандармов и войска с улиц и одновременно отправил телеграмму, требуя дополнительных сил и пугая восстанием, которое могло вспыхнуть в любую минуту.

Настали так называемые польские времена. В похоронах пяти убитых манифестантов участвовало несколько десятков тысяч человек, в том числе пасторы, раввины и группа словаков в национальных костюмах — поляки сочли их за делегацию побратимов-венгров, с которыми вместе сражались против русских в 1849 году. Возникла национальная мода: дамы прикрепляли брошки и заколки с орлом и «Погоней», мужчины стали носить конфедератки, куртки-венгерки и заправлять брюки в сапоги (знак польского облика), а по особым случаям еще и надевали кунтуши и повязывали малиновые галстуки. Чиновникам, о которых было известно, что они проявляют лояльность к русским, устраивали под окнами «кошачьи концерты», по окончании которых в окна летели камни. Во время богослужений собирались огромные суммы «на отечество», собранные средства использовались, в частности, чтобы отмечать различные годовщины (началась также тайная закупка оружия).

Когда отмечались годовщины (тех или иных польских побед и поражений), рекомендовалось закрывать магазины и надевать национальные костюмы или национальный траур (торговцам компенсировали потери, а те, кто противился, рисковали тем, что придется вставлять в витрины новые стекла). В российские праздники (например, тезоимениства членов царской семьи) рекомендовалось не закрывать магазинов, хотя власти требовали закрывать. Царь назначил маркиза Велёпольского — единственного польского аристократа, склонного принять на себя такую миссию, — директором Комиссии духовных дел и народного просвещения. Началась полонизация школы и органов администрации. Стратегия пассивного сопротивления казалась успешной, отчаянная решимость польского общества явно производила на русских впечатление. К сожалению, чаяния польского общества — не только радикальных «красных», но и умеренных «белых» — выходили за границы того, что царь считал окончательным максимумом уступок. В Петербурге это понимали гораздо лучше, пожалуй, чем в Варшаве, которая несмотря на многочисленные горькие уроки продолжала жить мечтаньями» о восстановлении (по крайней мере) конституции и объединении Царства Польского с землями, расположенными к востоку от Буга.

Конец «венецианского карнавала» в столице наступил 8 апреля: тогда вновь стреляли в демонстрацию, которая более полутора часов не желала разойтись с Замковой площади. Манифестанты, однако, не разбежались, но под возгласы «Погибнем за родину!» опускались на колени и продолжали петь. Русские произвели несколько залпов, убив около двухсот человек. Варшава отреагировала трауром, провинция — усилившимися беспорядками.

Город Калиш вынужден был покинуть начальник уезда Едлинский, опасаясь линчевания; в других местах громили кабинеты ненавистных чиновников и выбивали стекла у них в домах. Власти опять пребывали в нерешительности; в июне царь издал указ о созыве Государственного Совета и выборах в городские и уездные советы.

После Горчакова обязанности наместника были возложены на генерала Сухозанета, сторонника жестких методов, который, однако, оказался в конфликте с Велёпольским, и его заменил граф Ламберт. Тот надеялся, что беспокойные настроения в обществе улягутся после выборов, которые фактически состоялись в конце сентября — начале октября в условиях крайне ограниченного избирательного ценза: число голосующих во всем Царстве Польском составило около 20 тыс. человек; настроения не улеглись.

После манифестаций по случаю годовщины унии с Литвой и после похорон архиепископа Фиалковского было объявлено, что 15 октября будет отмечаться в общенациональном масштабе годовщина смерти Костюшко. Днем ранее было объявлено о введении военного положения: войска вышли на улицы, и бoльшая часть функций гражданских судов перешла к ним, было запрещено собираться группами более трех человек и выходить на улицу с наступлением темноты без фонаря, а также выступать публично с «подстрекательскими» речами, издавать и распространять «подстрекательские воззвания» и т.п.

Однако листовки, воззвания и бунтарские призывы кружили по Варшаве, призывая жителей принять участие в молебнах за душу Тадеуша Костюшко, которые должны были пройти в главных костелах, а также в синагогах на Даниловичовской ул. и на Налевках. Граф Ламберт отдал приказ военным брать под арест всех мужчин при выходе из костелов, в которых будут петь «запрещенные гимны». 15 октября было арестовано более двухсот человек, остальным удалось скрыться.

Но из трех костелов — кафедрального собора, св. Анны и св. Креста — люди не выходили: они молились и пели допоздна, а потом начали готовиться ко сну здесь же на полу, выставив у дверей и у окон стражу. Возле костелов солдаты разожгли костры, ожидая приказа. После совещания в Королевском замке, продолжавшегося до полуночи, русские генералы приняли решение в костелы не входить и ждать до тех пор, пока находящиеся в них поляки в конце концов сами не выйдут, а тогда арестовать мужчин. Вскоре, однако, агенты донесли наместнику, что на следующее утро готовится большой крестный ход, который направится либо к Замку с призывами освободить запертых в костелах, либо прямо к осажденным костелам. Предполагая, что в таком случае неизбежно дойдет до конфронтации с войсками и резни, граф Ламберт приказал немедленно освободить осажденные костелы от находившихся в них людей. Около четырех часов утра у кафедрального собора совещались пятеро русских генералов: одним хотелось употребить силу, другим ситуация представлялась крайне неприятной.

Оказавшись внутри, солдаты (которым было приказано снять шапки) видят катафалк с водруженным на него большим портретом Костюшко, и массу людей, которые при виде солдат падают на колени и молятся. Никто не реагирует на приказ всем мужчинам покинуть костел. Тогда солдаты силой выволакивают их из толпы, причем некоторые пытаются сопротивляться, и их избивают; всё это происходит под пронзительный колокольный звон, с которым русским долго не удается справиться, так как их не пропускает к колокольне плотная стена поляков.

На рассвете 16 октября кафедральный собор и костел св. Анны были очищены от людей, но когда были выломаны двери в костел св. Креста, оказалось, что собравшиеся там выбрались через боковой выход, ведущий в сад. В Цитадель попало 1678 новых узников.

На следующий день в Варшавском архиепископстве было принято беспрецедентное решение закрыть все костелы и часовни в городе до момента, пока власти не дадут гарантий, что «храмы не подвергнутся впредь подобному оскорблению». После беседы с администратором епархии ксендзом Бялобжеским граф Ламберт приказал начальнику Цитадели освободить «менее виновных». Эту загадочную инструкцию начальник истолковал хорошо известным ему способом: освободил всех, кто cмог дать взятку. На свободе оказались все конспираторы и организаторы манифестаций, схваченные случайно в обоих костелах. Узнав об этом, в замок прибыл с протестом генерал-губернатор Варшавы, сторонник жестких мер генерал Герштенцвейг. Впоследствии возникло предположение, что во время разговора без свидетелей между генералами дело дошло до скандала, в результате которого они решились на так называемую американскую дуэль, то есть тянули жребий, кто должен застрелиться.

Такое предположение вполне обосновано: будучи высокопоставленными чиновниками, наместник и губернатор не могли участвовать в «обычной» дуэли, ибо это было строго запрещено, но как дворяне не могли и отказаться от дуэли, если честь кого-то из них была задета; кончилось тем, что Герштенцвейг на следующий день в семь часов утра застрелился, а Ламберт ушел в отставку.

На третий день военного положения руководители партии «красных», целью которых были радикальные общественные реформы и прежде всего восстание против России, сформировали в Варшаве Комитет движения, который должен был возглавить заговорщицкую организацию, охватывающую все польские земли, оккупированные Россией.

Должность наместника занял ненавистный генерал Сухозанет, а затем — генерал Людерс, который был ранее отправлен в отставку за финансовые злоупотребления. По всей стране прокатилась волна арестов за нарушение законов военного положения, в том числе за появление на улицах в темное время суток без фонаря, за ношение малинового галстука или конфедератки, а также «национальной» бижутерии, особенно украшенной символикой «с белой птицей (т.е. орлом) на красном фоне».

Тюрьмы в провинции вскоре были переполнены, и возникла необходимость устраивать временные арестантские помещения в учреждениях, выделялись особые помещения для дам «из общества». Среди них особенно яростно преследовались траурные одежды (вдовам приходилось предъявлять специальные справки о смерти мужей); было введено эмбарго на торговлю элегантными черными тканями. Поскольку ожидаемая отмена крепостного права не наступала, крестьяне во многих местах начинали бунтовать и отказывались выполнять свои феодальные повинности.

Протестуя против порядков военного положения, ушел в отставку маркиз Велёпольский — единственный серьезный польский политик, который после ноябрьского восстания был склонен сотрудничать с царским режимом. Как ни парадоксально, но этот жест принес ему наибольшую за всю его карьеру популярность. В феврале на компромисс с властями пошла католическая Церковь: после переговоров в Ватикане Папа назначил нового архиепископа и поручил заново открыть храмы. Новый архиепископ занял примиренческую позицию, за что был освистан во время мессы.

В мае 1862 г. царь изменил мнение: он назначил наместником своего брата Константина, известного своими либеральными (в понимании династии Романовых) взглядами, а Велёпольский возглавил гражданское правительство Царства Польского. Строгости военного положения были отменены, за этим последовала ускоренная полонизация школы и органов администрации. Однако деспотичный маркиз не сумел создать вокруг себя партию: даже умеренные «белые» относились к нему неприязненно — это в лучшем случае, а в худшем — как к предателю.

В это время «красные» — руководимые Центральным национальным комитетом — располагали уже тайной организацией, охватывавшей всю страну, запасами оружия и контактами с русскими революционерами, на помощь которых они рассчитывали, если вспыхнет борьба.

Через 15 месяцев после введения военного положения, в ночь с 14 на 15 января 1863 г., русские провели в Варшаве рекрутский набор, задуманный как облава на членов заговорщицкой организации. На следующий день было принято решение о начале восстания. Очередное военное положение в Царстве Польском продолжалось более полувека.

http://www.novpol.ru/index.php?id=1609 Новая Польша №1 / 2012
Валерий Мастеров C МЫСЛЬЮ О БУДУЩЕМ
Польша и Россия намерены вывести оставшиеся «белые пятна» необъявленной войны 1920 года
Выход на польские экраны блокбастера «Варшавская битва. 1920 год» кинобаталиста Ежи Гофмана в очередной раз привлек внимание к одной из болезненных тем в российско-польских отношениях — польско-советской войне. Эту войну, рамки которой также отличают суждения историков обеих стран, чаще всего называли «необъявленной» или «неизвестной». В первую декаду нынешнего века исчезло еще одно определение — «забытая». В 1990-е годы появилось множество публикаций в России и Польше (а также за рубежами этих стран), касающихся хода этого военного конфликта, но еще больше — обстоятельств пленения красноармейцев, их содержания в лагерях для военнопленных и дальнейших судеб.
Патриарх польского кино не собирался снимать картину о польско-советской войне, так как был погружен в подготовительную работу над фильмом о своем детстве в Сибири, куда была сослана его семья. Подвернулся случай. Предложили солидный задаток финансирования, если режиссер возьмется за Варшавскую битву. Упускать такое не хотелось, тем более что этой темы кино по-настоящему и не касалось. Уже после окончания съемок мне удалось побеседовать с Ежи Гофманом, который любезно показал несколько впечатляющих эпизодов. Художественная лента уже становилась «исторической», поскольку впервые в Европе снималась в технологии 3D.

Цитата :

«Будет ли это соль на исторические раны?», —

не удержался я от вопроса. Со свойственной ему энергией Гофман тут же решительно ответил:

Цитата :

«Я не собирался снимать антирусскую картину и не считаю нужным разжигать страсти. Но этот фильм, несомненно, антибольшевистский и антикоммунистический, а антигерои есть с обеих сторон. Учебником же истории его ни в коем случае считать нельзя».

Задача рецензировать фильм передо мной не стоит, поэтому скажу лишь, что красной нитью проходит история любви улана и артистки, что вполне отвечает методам художественного воплощения исторического события. А центральным пунктом исторического события стало сражение под Варшавой в августе 1920 г., в котором потерпели поражение части Красной армии под командованием Михаила Тухачевского. В польской историографии это победное для поляков за три последних века сражение получило название «Чудо на Висле», хотя против такого определения выступают не только многие историки. Не принимали его и близкие соратники Юзефа Пилсудского. Для советских же войск это «чудо» обернулось трагедией: 25 тысяч красноармейцев погибли, более 130 тысяч попали в плен, и почти половина из них (или меньше — цифры оспариваются до сих пор) умерла в польских лагерях.
«Варшавская битва» Гофмана о последствиях не рассказывает. А именно судьба военнопленных и стала в последние два десятилетия предметом острых российско-польских дискуссий.
C премьерой фильма о ключевом сражении польско-советской войны сошлись во времени дебаты, организованные Польским институтом международных дел под названием:

Цитата :

«Военнопленные войны 1920 года — спор об истории с мыслью о будущем»

. Место было выбрано весьма подходящее — варшавский кинотеатр «Культура» напротив президентского дворца. Это как бы заранее настраивало на уважительный обмен мнениями и подчеркивало высокий статус. К тому же дало возможность предварить дискуссию документальным фильмом Анны Ференс

Цитата :

«Что могут мертвые военнопленные»

. Такое неожиданное вступление образно ввело в тему, тем более что в фильме были представлены не только архивные материалы, но и высказывания польских и российских экспертов. Что же касается главных героев дискуссии, то их имена говорят сами за себя: Геннадий Матвеев — профессор Московского государственного университета им. Михаила Ломоносова и Збигнев Карпус — профессор университета им. Николая Коперника в Торуни. Оба — известные авторитеты обсуждаемой проблемы. Зная этих ученых, преподаватель истории Польши Белорусского государственного университета, кандидат исторических наук Любовь Козик предвосхитила их полемику:

Цитата :

«Это будет битва титанов».

И доцент из Минска не ошиблась.
Тут я сделаю отступление и добавлю свое вступление, которое, как думается, поможет уяснить составляющие разногласий.
Долгое время эхо войны 1920 г. доносило до меня и моих соотечественников кавалерийские песни, из которых в сознание вошли «панская Польша» и «белополяки». И больше ничего. После 1989 г., когда в Польше начались радикальные общественные и политические преобразования, стали прорисовываться контуры той самой «неизвестной войны». Но больше было слухов. Самый устойчивый: никаких документов не сохранилось. А если что-то и есть, то поляки их не откроют.
Проработав пару лет в Польше в качестве корреспондента газеты «Московские новости», я неожиданно сумел познакомиться с документами польского Центрального военного архива (ЦВА) в Рембертове. А следует сказать, что 27 апреля 1992 г. в Варшаве было подписано соглашение о сотрудничестве между российским Комитетом по делам архивов и польской Генеральной дирекцией государственных архивов. Одна из десяти его статей гласила (цитирую по сохранившейся у меня копии этого документа):

Цитата :

«Стороны будут способствовать выявлению в архивах другой стороны документов по истории России и Польши, а также по истории взаимоотношений между двумя странами. Стороны будут осуществлять обмен копиями выявленных документов на приемлемых для них условиях».

И вот у меня в руках несколько документов, копии которых — около 6 тыс. страниц — уже тогда, по горячим следам после соглашения, были подготовлены для передачи российским историкам. Это были общие списки, учетные карточки, акты регистрации смерти, протоколы передачи и обмена военнопленными. В них было уже около 12 тысяч фамилий, а первая партия должна была насчитывать свыше 20 тысяч, обработкой чего и занимались польские военные архивисты. В основном речь шла о молодых людях, родившихся в последнее десятилетие XIX века. По документам, для многих из них последним пристанищем стал госпиталь в лагере для военнопленных в Тухоле (Быдгощское воеводство). Об этом свидетельствовали акты регистрации смерти, объединенные общим грифом «военнопленный большевик». Другие скончались при разных перемещениях. Но немало зафиксировано случаев, когда «военнопленные большевики» направлялись на работу в сельское хозяйство, военные и гражданские учреждения. Хочу обратить внимание на одну удивившую деталь. «Большевики» из всей массы военнопленных выделялись как само собой разумеющееся в отдельную категорию. Даже при захоронении. К примеру, на надгробной плите, установленной на братской могиле военнопленных, умерших в лагере Тухоль в 1920-1921 гг., отчетливо выбито: РУССКИЕ И БОЛЬШЕВИКИ.
Помню, как начальник ЦВА полковник Анджей Бартник, без всяких согласований сразу откликнувшийся на мою просьбу о встрече, сказал, что интересующие нас документы находятся в разделе

Цитата :

«Польско-российская война 1919-1920».

180 метров — такова была общая длина ряда установленных вертикально архивных полок. Об этой войне раньше писать было не принято. Тогда полковник Бартник и работавший с ним историк Тадеуш Вавжинский объяснили мне это так: хорошим тоном считалось не напоминать «советским друзьям» о кличе «Даешь Варшаву!» и поражении Красной армии. Еще один польский военный историк, полковник Марек Тарчинский писал в статье

Цитата :

«Судьба российских военнопленных, взятых в польский плен в 1920 г.»,

опубликованной в сохранившейся у меня газете Войска Польского «Польска збройна» («Вооруженная Польша», 12-14 окт. 1990):

Цитата :

«Судьба российских военнопленных, взятых в польский плен в 1919-1920 годах, не дождалась никакого основательного изучения. Повод был достаточно очевидный — вся проблематика войны 1920 г. находилась под запретом как следствие идущих рекомендаций из Москвы, так и убежденности партийно-правительственного аппарата, что изучение войны 1920 г. может навредить добрососедским отношениям между ПНР и СССР».

Напомню, что это было написано более двадцати лет назад. Ситуация, конечно же, изменилась, но тогда было именно так.
Мой тогдашний поход в ЦВА завершился статьей в «Московских новостях» (1992, №47)

Цитата :

— «Судьбы “военнопленных большевиков”»,

которую частично вспоминаю. В этой же статье было обращено внимание на инертность российских историков и архивистов, не спешивших «проникать» в польские архивы, двери которых начали открываться благодаря двустороннему соглашению. А вот их польские коллеги немедленно им воспользовались, начав кропотливо работать в российских архивах самого разного уровня, получив даже доступ к материалам Лубянки. За несколько дней ими было скопировано 60 тыс. личных дел военнопленных и интернированных польских граждан. Кроме того, польской стороной были получены копии десятков документов, относящихся к послевоенной истории советско-польских отношений, проливающих свет как на партийных и государственных деятелей, так и на подоплеку некоторых политических событий. Взять хотя бы сенсационные свидетельства принадлежности Болеслава Берута и Владислава Гомулки к ВКП(б). Или письмо председателя Союза польских патриотов Ванды Василевской Сталину в ноябре 1943 г., в котором еще за год до создания Польского комитета национального освобождения предлагался состав будущего правительства Польши.
Вернемся к судьбам военнопленных 1920 года, которые в конце концов стали удостаиваться особого внимания и тщательного исследования. В Польше и России начали появляться статьи и научные работы, посвященные этой еще недавно закрытой проблематике. Наконец в 2004 г. вышел на русском языке внушительный сборник документов и материалов «Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг.» (912 страниц с иллюстрированным приложением, ответственные составители — Геннадий Матвеев и Збигнев Карпус). В сборнике, как следует из аннотации, опубликованы документы из российских и польских архивов о численности российских пленных, об условиях их содержания в польских лагерях и рабочих командах, на пересыльных пунктах и во время конвоирования, об их смертности, заболеваемости, репатриации на родину, об отношении польского и советского военных ведомств к судьбам пленных, о деятельности международных, польских и российских общественных и благотворительных организаций. Представлены также документы о современном состоянии захоронений российских военнопленных в Польше.
Не буду останавливаться на этом долгожданном совместном российско-польском труде — его подробно представил Алексей Памятных в «Новой Польше» (2005, №10). Появилось ощущение, что пришедшие к общим выводам историки двух стран расставили, наконец, все точки над i в этой болезненной теме. Однако переходящие в спор дискуссии продолжаются. Нет взаимного согласия в вопросе о количестве погибших в польских лагерях. Проблема Катыни, которая всё более приобретает реальные измерения и близка к разрешению, уже не первый год настолько увязывается с плененными и погибшими красноармейцами, что судьба последних рассматривается некоторыми политиками и мнящими себя историками через призму пресловутой «Анти-Катыни» (об этом тоже неоднократно писала «Новая Польша»). Так же, как и игра судьбой военнопленных красноармейцев зачастую носит односторонний характер, подводя даже содержание военнопленных зимой в неотапливаемых помещениях под знаменатель «завуалированного уничтожения».
А «битва титанов» — профессоров Матвеева и Карпуса — в варшавском кинотеатре «Культура» получилась на редкость эмоциональной и бескомпромиссной. И если историки согласились в том, что проблеме придан чрезмерный политический характер, то в оценке числа плененных красноармейцев и количества тех, кто умер по причине плохих лагерных условий и болезней, никто не хотел уступать, базируя аргументы на собственных исследованиях. В 2004 г. обе стороны, проанализировав тысячи документов, сошлись на том, что в польском плену погибло не более 16-18 тыс. красноармейцев. Сейчас же профессор Матвеев стал поддерживать тезис, что погибло более 28 тыс. пленных. Это породило у его польских коллег сомнения, которые стали следствием противопоставления темы умерших в плену большевиков и погибших от рук НКВД в 1940 году польских офицеров. «Уравновешивание жертв» польского плена и Катыни вызвало подозрение. Профессор Войцех Рошковский из Польской Академии наук, также участвовавший в дебатах, даже поставил под вопрос научную добросовестность московского коллеги.

Цитата :

«Подобные обвинения — это удар ниже пояса. Это ставит под сомнение доверие ко мне как к историку. Я не отрабатываю ничей заказ, я историк, а не политик. Мои утверждения вытекают из новых расчетов и документов», —

реагировал профессор Матвеев. Он сослался на результаты исследований, которые помогли установить, что показатель смертности в лагерях был более высоким, чем предполагалось. К тому же и пленных было гораздо больше принятого раньше числа. Отсюда и больше смертей.
Профессор Збигнев Карпус оппонировал на примере Варшавской битвы:

Цитата :

«Западные корреспонденты сообщали, что поляки взяли в плен 66 тыс. большевиков. В очередных статьях это число возросло даже до 90 тысяч. Когда же мы всё точно подсчитали, оказалось, что пленных было едва 41 тысяча. В других сражениях было подобно».

Расхождения коснулись также генезиса войны и ее представления. Матвеев утверждал, что

Цитата :

«война была неизбежна, потому что территории, на которых развернулись сражения, нужны были одной и другой стороне».

Польские историки настаивали на том, что

Цитата :

«Советы напали на Польшу, чтобы навязать ей коммунизм и продолжить поход на Запад, в Германию, чтобы в конечном итоге захватить Европу».

Московский профессор заметил, что Юзеф Пилсудский также готовился к нападению:

Цитата :

«Он хотел подчинить Польше Литву, Украину и Белоруссию. Большевики не могли этого позволить. Так что обе стороны в равной степени ответственны за развязывание этой войны».

Недавний «варшавский спор» дал понять, что сохраняется потребность в объективных и взвешенных оценках всех обстоятельств, связанных с необъявленной польско-советской войной. В России возрос общественный интерес к судьбам своих соотечественников.
6 декабря 2010 г. президент РФ Дмитрий Медведев во время своего официального визита в Польшу на совместной пресс-конференции с президентом Польши Брониславом Коморовским заметил: «Нам нужно вообще заниматься восстановлением исторической памяти, включая и трагические события более раннего периода, я имею в виду период гражданской войны в нашей стране, когда десятки тысяч красноармейцев, оказавшиеся в Польше, исчезли или погибли. По этим вопросам нам тоже нужно вести диалог, причем в абсолютно открытом и дружественном ключе, так, как мы сегодня это делаем по катынским событиям». И такой диалог уже ведется. Свидетельством тому стало издание на польском и русском языках уникального труда «Белые пятна, черные пятна» под редакцией профессора Адама Даниэля Ротфельда и академика Анатолия Торкунова — сопредседателей польско-российской Группы по сложным вопросам, касающихся истории взаимоотношений Польши и России. Что же касается проблематики польско-советской войны, то входящие в эту группу польские и российские историки пришли к убеждению в главном вопросе: не было планомерного уничтожения красноармейцев в польском плену в 1919-1922 годах.
* * *
Вернусь к беседе с Ежи Гофманом, о которой упоминал выше. Умудренный жизненным опытом режиссер заметил:

Цитата :

«Я не устаю повторять, что если история и география привели к тому, что мы живем рядом друг с другом, то надо так выстраивать свои отношения, чтобы извлекать из них пользу, а взаимные недоверие и ненависть исключить».

Чем не эпиграф к взаимно уважительному российско-польскому диалогу?
__________________
Валерий Мастеров — собственный корреспондент газеты «Московские новости» в Варшаве. Статья написана для «Новой Польши».
==========================================
+ Врешь, сука: не было и нет единого мнения!

Yennefer Отправлено 02 Февраль 2012 - 22:30
Ян Энгельгард 1 февраля 2012 г. «Польские концлагеря» в исполнении Горелика
Без эха прошёл шумно рекламировавшийся Движением автономии Силезии День памяти о трагедии Верхней Силезии. О чём тут речь? Как объясняют организаторы – о трагедии Силезии, которая «началась после прихода Красной Армии». Как пишет Ежи Горелик в письме президенту РП Брониславу Коморовскому:

Цитата :

«К многотысячной группе жертв репрессий присоединились также люди, брошенные в коммунистические – как в советские, так и в польские – концлагеря. Польские коммунисты ясно декларировали стремление к строительству моноэтнического государства. Это означало исключение целых национальных групп, признанных «этнически ненадёжными». В этих целях применялись изгнания, выселения, а также заключение в лагеря, которые в официальной номенклатуре назывались трудовыми».

Так. Значит, мы имеем новую версию истории – что трагедия Силезии началась не в 1939 году с германского нападения на Польшу, а в январе 1945 года, когда ему пришёл конец. Это во-первых. Во-вторых, что тогда начали действовать «польские концлагеря». И, наконец, в-третьих – что послевоенная Польша начала реализовывать идею «моноэтнического» государства, а «этнически ненадёжные» элементы исключать.
Вся пропагандистская кампания ДАС проводится чуть ли не официально, потому что год тому назад сейм Силезского воеводства установил День памяти о трагедии Верхней Силезии. Вот так, пользуясь тем, что польские элиты болеют антикоммунизмом, деятелям Движения автономии Силезии удалось протащить постановление, благодаря которому можно законно высказывать явно антипольские вещи. И что дальше? А ничего – никто не протестует, потому что вскормленные на идеологии ИНП (1945 год – это «новая оккупация» и «порабощение») постсолидарные политики не пошевелят пальцем, чтобы запротестовать, боясь обвинений в том, что они защищают «коммуну». На этом примере чётко видно, к чему ведёт так называемая историческая политика, реализуемая Институтом национальной памяти, с позволения политиков пост-«Солидарности». Горелик знает об этом и ловко это использует.
В ПНР, которую пост-«Солидарность» сегодня считает олицетворением «национальной измены», было снято множество фильмов о трагедии Силезии – например, «Соль земли» Казимира Кутца, или «Птицы птицам» Павла Коморовского, где рассказывается о героизме и мученичестве польских солдат, шахтёров и харцеров, которые оказывали немцам сопротивление в 1939 году. В фильме показан один из самых драматических эпизодов сентября 1939 года – защиту харцерами, мальчиками и девочками, парашютной вышки в Катовицах. Когда она была захвачена, немцы начали просто сбрасывать юных защитников с высоты в несколько десятков метров.
A в «свободной» III РП что нам сервируют? «Польские концлагеря» и обвинение в применении после 1945 года расистских принципов. Ну и то, что трагедия началась не в 1939 году, а в 1945, когда пришла Красная Армия и поляки. А раньше, значит, всё было замечательно – в рамках Intelligenzaktion Schlesien было убито около 2000 поляков, потом заработал лагерь в Освенциме, где погибло 1,5 миллионов человек, в том числе 75 тысяч поляков, в январе 1945 года немцы прогнали через Силезию десятки тысяч узников – при этом погибло 15 тысяч человек. Но это пустяки, ведь настоящая трагедия началась только потом. А я спрашиваю – что бы с нами было, если бы Красная Армия не пришла? Наверно, как говорил Юзеф Бек, мы пасли бы овец на Урале (те из нас, которым было бы позволено жить), потому что такую судьбу нам готовил Гитлер и его безумные подручные. Но Горелика это явно не волнует, хоть и он сам мог бы вообще не появиться на свет, потому что его деды и родители были польскими патриотами. Это правда, что в рамках проводившейся после 1945 года политики отмщения многие жители Силезии (в большинстве те, кто подписал Volkslist) были признаны изменниками или людьми немецкой национальности, но давайте не будем забывать о причинах такой политики и такого отношения. Не будем забывать и то, что политика отмщения проводилась тогда, часто так же жёстко, в Бельгии, Голландии или во Франции. Таковы были плоды сумасбродств Адольфа Гитлера.
Во-вторых, лживо утверждение, что тогдашняя Польша реализовала политику «моноэтнического государства». Прежде всего, его идеологические основы предполагали нечто совершенно противоположное, репрессиям же подвергались группы, сотрудничавшие с гитлеровской Германией (фольксдойчи) или оказывавшие вооружённое сопротивление государству – то есть украинцы из ОУН-УПА. Не репрессировали, например, белорусов, не говоря уже о евреях.
Праздник, устроенный Движением автономии Силезии – это наглость и провокация. Но удивляет, однако, не это, а отсутствие реакции властей и СМИ. Они проглотили даже брошенное нам в лицо обвинение в существовании «польских концлагерей». Молчит и ИНП, потому что это он в большой степени виноват в создании этой атмосферы, которая позволяет Движению выступать с явно антипольскими высказываниями.

Hemulen Отправлено 22 Январь 2012 - 01:46
http://thenews.pl/1/...than-communists 18 января 2012 г.
Левые заявляют, что государственный исторический институт делает «больше вреда, чем коммунисты»
Союз демократических левых сил (SLD, Sojusz Lewicy Demokratycznej) заявил, что государственная организация, которой было поручено расследование преступлений против польской нации

Цитата :

«причинила вред большему числу людей»,

чем секретные службы коммунистического периода.
В четверг представитель SLD Дариуш Йоньски (Dariusz Jonski) заявил на пресс-конференции, что его партия представила на рассмотрение парламента законопроект, в котором изложено требование ликвидировать Институт Национальной Памяти (ИНП).

Цитата :

«Мы предлагаем, чтобы ИНП был ликвидирован 30 июля и, конечно, в тот же самый день люстрационные показания перестанут быть обязательными», -

сказал он.
Так называемые люстрационные показания – это заявления, которые должны делать политики и лица, находящиеся на государственной службе, относительно того, сотрудничали они или нет с секретными службами коммунистического периода.
[Эти] законы были введены в действие в 2006 году во время правления консервативной [партии] Право и Справедливость.

Цитата :

«Почему мы делаем это?» -

сказал Йоньский о законопроекте SLD.
В SLD вошли многие бывшие члены коммунистической партии, которые превратились в социал-демократов после падения [коммунистического] режима в 1989 году.

Цитата :

«Потому, что после 13 лет работы [ИНП] [*] можно сказать, что Институт причинил вред большему числу людей, чем СБ (секретная служба при коммунистах)"

Лешек Александжек (Leszek Aleksandrzak), заместитель председателя парламентского клуба SLD, добавил, что ликвидация ИНП сохранила бы также миллионы [злотых] в годовом бюджете государства.
ИНП подвергался критике после ряда разоблачений тех, кто, предположительно, сотрудничал с коммунистами, среди которых (т.е. подозреваемых) оказался герой «Солидарности» Лех Валенса, которого ИНП обвинил в том, что он в семидесятых годах, до основания профсоюза «Солидарность», был информатором [спецслужб].
За последние месяцы ИНП попытался изменить свою репутацию, организуя выставки и даже выпустив настольную игру о жизни в коммунистической Польше.
Кроме SLD, до сих пор только либеральная партия Движение Паликота (Ruch Palikota) выступила в поддержку законопроекта.
--------------------------------------------------------------------------------
[*] ИНП создан в 1998 году. С 2005 г. по 10 апреля 2010 г. президентом ИНП являлся Януш Куртыка. – Wikipedia.

Ursa Отправлено 07 Февраль 2012 - 12:40
Пётр Зыхович Кто угнетал Белоруссию?
По мнению Минска, Польша несла Белоруссии порабощение, а большевизм – свободу. Было с точностью до наоборот – об исторической политике режима Лукашенко пишет публицист «Жечьпосполитей».
В последнее время в Польше волну возмущения вызвал показываемый белорусским государственным телевидением сериал «Талаш» . События происходят в Полесье во время польско-большевистской войны 1920 года. Заглавный Василь Талаш – это белорусский партизан, который сотрудничает с Красной Армией, борется с «польским оккупантом». Поляки показаны в сериале карикатурно, вроде «немецких фашистов» из старых советских фильмов.
Наши солдаты ходят в кадре в блестящих офицерских сапогах, орут и размахивают плётками. Распевая «Мазурку» Домбровского (государственный гимн Польши – прим. перев.), убивают женщин и детей, жгут деревни, а также пытают невинных белорусских крестьян, чтобы на их трупах построить имперскую Польшу «от моря до моря». Сериал давно уже рекламировался в белорусских СМИ, а его создатели утверждали, что политическая ситуация до сих пор не слишком изменилась.

За кордоном
Наш МИД справедливо выразил протест против такого представления польских солдат, но проблема гораздо серьёзнее. Потому что сериал «Талаш» - это лишь отдельное проявление исторической политики белорусского режима. Политики, которую Минск последовательно ведёт много лет. Она не слишком отличается от официальной версии образа истории, навязываемой во времена Белорусской Советской Социалистической Республики (БССР).
Согласно ему, польско-советский спор за Белоруссию в XX веке представлялся абсолютно противоположно тому, как он выглядел в действительности. Поляки якобы руководствовались имперскими целями, а их правление на белорусских территориях якобы означало кампанию убийств, кровавого террора, а также нищету. Большевизм же якобы принёс белорусам свободу и благосостояние.
Это абсурд. Помните ли вы рекламу средства для мытья посуды, в которой половину тарелки намочили в одном средстве, а другую половину – в другом? Когда актриса вынула тарелку, оказалось, что одна её часть сияет чистотой, а другая осталась жирной и грязной. Простите мне сравнение, но Белоруссия в межвоенном двадцатилетии была именно такой тарелкой, которая была подвергнута подобному эксперименту.
Согласно Рижскому договору, подписанному 21 марта 1921 года, западная часть нынешней Белоруссии оказалась в границах II Речи Посполитей, а восточная – в границах Советского Союза. Результат был такой, что когда через неполных 20 лет, 17 сентября 1939 года, молодые солдаты Красной Армии вступили в Полесье, они поверить не могли, что люди могут жить на таком высоком уровне. А ведь по польским меркам это был очень бедный регион.
Великолепный писатель Сергиуш Пясецкий, который в 20-е годы служил агентом польской разведки «на Советы» и многократно пробирался в большевистский Минск, был потрясён, увидев, что большевики сделали со своей частью Белоруссии. Страна превратилась в тоталитарное государство непрестанной слежки, террора, насилия и людского несчастья.
Вот разговор, который произошёл у главного героя написанной в 1934 году книги «Пятый этап» - романа, основанного в большой степени на переживаниях автора и воспринимаемого как достоверное сообщение «из-за кордона» - с одним из жителей Минска:

- Будьте добры, скажите, какие у вас отношения между гражданами и властью?
- Отношения, отношения? Очень простые отношения : Małczat' i nie rozgawariwat' . Такие отношения! Понимаете, диктатура пролетариата. Когда-то власть служила гражданам. Теперь граждане служат власти. Служат со страхом… подлым, отвратительным, унижающим человека… Страх превратил граждан в соглядатаев… даже в семьи вошло доносительство… [Мы живём] в липкой стране, в липком государстве… Тут всё прилипает и всё облеплено: разбитые оконные стёкла - бумагой, столбы и заборы – декретами, полы и стены – плевками и грязью!... В клее, чёрт, мы живём, в клее помираем! Моя Ядзька (умная головушка) говорит, что мы живём в четвёртом измерении. Как бы за гранью нормальной человеческой жизни. Так оно и есть, потому что даже время нам передвинули на 3 часа. У людей девять вечера, в театры идут или на балы, а у нас – двенадцать ночи, мы давно спать должны. Люди на работу в восемь утра, а мы в пять часов ночи.

- Интересно, как граждане относятся к властям?
- Не-на-видят! Стра-шно! Смертельно! Искоса ненавидят, со страхом. Ненавидят, подлизываясь! Ненавидят, работая!... Ни в каком государстве, скажу я пану, не может вырасти такая ненависть к правительству, как у нас! И вы думаете – ненавидят буржуи? Нет… бедняки ненавидят! С буржуазией покончено…

Советские власти на территории Белоруссии ввели экономику с центральным планированием, во главе с колхозами, которые ввергли белорусских крестьян в пропасть невероятной нищеты. А Чека ГПУ НКВД все двадцать лет расстреливали настоящих или мнимых «врагов народа». До сих пор на территории восточной Белоруссии находят много массовых захоронений, самое большое из них – под Минском, в Куропатах.

Песнь бунта и ненависти
Советы сначала применили по отношению к Белоруссии коварный план. На территории республики они поддерживали белорусский язык и культуру как орудие советизации. Речь шла о реализации провозглашённого в 20-е годы лозунга «советское по содержанию, народное по форме». Многие живущие в Польше белорусские деятели поддались на этот обман. Они поверили, что под покровительством Москвы зарождается автономная Белоруссия, и уехали в Минск. Судьба их была трагична.
Одним из них был национальный деятель и театральный режиссёр Франтишек Олехнович, который решился на этот шаг в 1926 году. Он быстро был арестован и брошен в минскую тюрьму, откуда его сослали в концлагерь на Соловецких островах. После возвращения в Польшу (он был обменян властями в Варшаве на белорусского коммуниста) он опубликовал в 1935 году книгу «7 лет в когтях ГПУ».

Цитата :

«Вместо широкой культурной работы в Советской Белоруссии, обещанной нам перед отъездом, тесная камера в подвале с выбитыми стёклами, - писал он о своём пребывании в тюрьме. – Обычно в воскресенье возвращался курьер из Москвы, привозя с собой дела и приговоры, вынесенные коллегией ГПУ, а в понедельник начиналось приведение приговоров в исполнение…
Со смертником поступали следующим образом: когда он вышел в коридор и двери камеры захлопнулись, ему связывают руки сзади, в случае необходимости затыкают рот и бросают в машину, которая везёт его на Комаровку. Там стреляют из револьвера в мозг и убитого закапывают в приготовленной заранее яме…
В наших подвалах был карцер. Это была уборная под лестницей, сырая, тёмная, лишённая какой-либо мебели и с таким низким потолком, что стоять там было невозможно, можно было только сидеть на полу…
Чаще всего в карцер попадали женщины… У нас в белорусской деревне сохранился обычай причитания на похоронах. По-белорусски это называется «холосить». Профессиональные похоронные плакальщицы причитают над телом покойного, описывая отчаяние оставшихся в живых. Нечто подобное я услышал сейчас, только это не было заученное причитание над покойником, это был настоящий крик отчаяния, вырывающийся из груди страдалицы. Это была какая-то страшная импровизация женщины из народа, в минуту наивысшего нервного напряжения, выражающей свою боль напевными фразами. Около двух часов длилась эта песнь бунта и ненависти, потом начала стихать, пока не умолкла совсем… Описать эти впечатления трудно, надо самому слышать это безумие отчаяния, чтобы понять и почувствовать его».

За Польшу!
По другую сторону границы жизнь белорусов шла нормальной чередой. Никто никого не убивал и не ссылал на Соловки. Белорусы под польской властью были свободными людьми, они могли свободно перемещаться и обрабатывать свою землю. Конечно, можно было бы долго говорить об ошибках, совершённых польскими властями по отношению к белорусским гражданам.
Об отвергнутой федеративной концепции, притеснении национального образования и языка, идиотских бюрократических постановлениях, которые были мучением для непольского населения, враждебной политике по отношению к церкви. Однако ничто из этого нельзя сравнить с кошмаром, какой разыгрался в части Белоруссии, находившейся под советской властью. Так же, как невозможно сравнить свободное государство с государством тоталитарным.
Создатели пропагандистского сериала «Талаш», наверняка, понятия не имеют, что в 1939 году, защищая – якобы угнетающую их – Польшу, сражались несколько десятков тысяч белорусов. Бронислав Кшижановский, впоследствии офицер АК «Балтрук», который в 1939 году был мобилизован в 3 Батальон Сапёров в Вильно, писал о своих солдатах:

Цитата :

«Они были уроженцами, главным образом, Вильно и ближайших районов. Белорусский язык явно доминировал, а православное вероисповедание было широко представлено. Я оказался среди местной польско-белорусской армии, среди солдат, к которым питал и питаю большое доверие».

Два годя спустя, на этот раз уже добровольно, белорусы массово вступали в Войско Польское, когда генерал Владислав Андерс формировал его в Советах.

Цитата :

- Зачем вам белорусы, украинцы и евреи. Вам нужны поляки, это самые лучшие солдаты, -

сказал Андерсу Иосиф Сталин 3 декабря 1941 года во время беседы в Кремле.

Цитата :

- Если говорить о белорусах, - ответил Андерс, - то они чувствовали себя поляками и были хорошими солдатами во время войны 1939 года.

Андрес же писал впоследствии:

Цитата :

«2 Корпус был разнообразен с национальной и религиозной точки зрения. Несмотря на это, он представлял из себя единое целое, и никаких разногласий по этим поводам не было. Это просто было Войско Польское».

Белорусы в его армии бились отважно, многие из них пали за Речь Посполиту. Достаточно поехать на польское военное кладбище под Монте Кассино, чтобы увидеть, сколько там стоит крестов с поперечиной.
Всё это показывает, насколько лжива историческая политика Минска. Сейчас власти Белоруссии, демонизируя поляков и внушая своим гражданам отвращение к ним, пытаются оправдать принятый ими курс на Москву. Наилучшим противоядием против лжи является правда. Поэтому вместо того, чтобы возмущаться режимом Лукашенко, давайте снимем собственный сериал, который покажет, как на самом деле в XX веке складывались отношения между нашими народами.
Бурная история Восточной Европы предоставила много тем для такого сериала. Он может рассказывать о зверствах Чека в советской Белоруссии. Может рассказывать о солдатах Андерса, которые под Монте Кассино бросали гранаты в немецкие бункеры, крича

Цитата :

«За Польшу, job twoju mać!».

Или о Новогрудском Округе АК, 30 процентов солдат которого были православного вероисповедания.

Rzeczpospolita 07.02.2012 Piotr Zychowicz Kto ciemiężył Białoruś

"Выгнали из дисбата за зверства". (с) Мелоди.
Ursa jest chyba jakims emerytowanym kapitanem KGB lub nawet moze NKWD (с) Nachalnik
===================================
Бляъ, белорусы чувствовали себя ПОЛЯКАМИ - пипец, высшей расой ...

http://zapadrus.su/slavm/ispubsm/317--xx-.html
...
Маршал Ю. Пилсудский, панически боявшийся возрождения России, активно поддержал работу

Цитата :

«насквозь проеденного политикой»

римско-католического духовенства (Митрополит Евлогий «Путь моей жизни», М., 1994 г., с.398 –399) против православия на территории восточнославянских областей, оккупированных Польшей. Уже в 1919 году при поддержке административных органов они повели кампанию насильственных захватов православных храмов и монастырей, разрушению и запечатыванию церквей, разграблению церковного имущества. 22 октября 1919 года Генеральным Комиссаром Восточных земель и фронта было принято распоряжение № 25 о «ревиндикации» (т. е. возвращении прежним владельцам) православных церквей, которые в прошлом хоть на короткий срок принадлежали униатам, а затем, вместе с прихожанами и священниками воссоединились с Православной Церковью. Только за год по этому распоряжению у православных официально было отобрано 497 храмов (в первую очередь на Холмщине) (А. Попов «Пора проснуться. Гонение на православие и русских в Польше в XX веке», С-Пб., 1993 г., с 22). В действительности же вместе с закрытыми и разрушенными гарнизонными и домашними церквями и часовнями у православных в 1919 –1920 гг. было изъято более 1000 храмов и молельных домов. При этом православных духовных лиц выгоняли на улицу, а в зданиях церковных школ помещали польские школы, куда направляли учителей из Центральной Польши. По словам известного защитника православия, сенатора от Православного белорусского демократического объединения В.В. Богдановича, к 1929 г. у Православной Церкви было отобрано 45% её храмов. Новая власть беспощадно и грубо грабила православное население, ставшее бесправным и беззащитным в католической стране.
В результате непрерывных «реформ» и репрессий польское Правительство к середине 30-ых годов добилось определённых успехов в деле «полонизации» православия. Как писал А. Попов

Цитата :

«В числе других новейших средств полонизации русского населения и уничтожения православия оказалась польская школа. Язык обучения, система преподавания, польский патриотическо-политический тон жизни школы, а впоследствии – насильственное преподавание русским детям Закона Божия на польском языке, учебники польской истории, мешающие с грязью историю России и русских, - всё это помогало расправляться с русским православием без особенно заметных внешних признаков (Указ. Соч., с. 37).

Постепенно стало формироваться воспитанное в польском духе новое православное духовенство, которым правительственные структуры предоставляли наиболее хорошо оплачиваемые должности законоучителей средних учебных государственных заведений и должности военных священников. Создав целый ряд проправительственных объединений «православных поляков» они в 1935 –1936 гг. приступили к переводу богослужебных текстов на польский язык. При поддержке польского правительства ими стала осуществляться насильственная замена церковнославянского языка в богослужении на польский (на белорусских землях) и украинский (на Волыни).
Впрочем, даже такая лояльность не устраивала наиболее фанатичных руководителей Польской католической курии, которая в 1929 году организовала новый ревиндикационный процесс, добиваясь в государственном суде отнятия у православных 718 храмов, в прошлом на некоторое время переходивших в руки греко-католиков, либо возведённых на землях когда-то принадлежавших католической церкви. В 1933 Верховный суд присудил 10 из них «возвратить» католикам, а остальные передал на усмотрение местных административных властей.
В 1937 году на Волыни были предприняты действия по насильственному насаждению унии. После опубликования 27.05.1937 г. новой «Инструкции по осуществлению «Восточного обряда» в Польше», в приграничной полосе, под угрозой выселения жителей православных сёл, католическими ксендзами при помощи солдат пограничной стражи и полицейских было организовано т. н.

Цитата :

«движение по возвращению православных к вере отцов»,

в результате которого тысячи людей были вынуждены подписать заявления о своём переходе в католицизм.
Наконец в апреле 1938 года по негласному соглашению между польским правительством, католическим епископатом и папским нунцием в Варшаве Кортези было принято решение о ликвидации «излишних православных храмов» на Холмщине, Подляшье и Гродненщине, вошедшее в историю как кампания по «рушению церквей». Под руководством волостных старшин и полицейских властей в течение 1937 –1938 годов были разобраны и уничтожены сотни православных церквей, в том числе даже сооруженных в XII - XV веках. Некоторые изъятия храмов сопровождались их публичным сожжением и массовыми арестами протестующих прихожан и священников. Современник этих трагических событий русский публицист И.Л. Солоневич следующим образом оценивал результаты такой политики:

Цитата :

«Ко всей трагической судьбе Польши и католичество приложило свою страшную руку. При Пилсудском, в сущности также, как и при Вишневецких: все инаковерцы, диссиденты, в особенности православные, казнями и пытками загонялись в лоно католической церкви, сжигались православные храмы (за два года перед Второй мировой войной их было сожжено около восьмисот) и в восточных окраинах возникала лютая ненависть против тройных насильников: насильников над нацией, экономикой и религией. И создавая вот этакую психологическую атмосферу, Польша при Сапегах, Радзивиллах и Вишневецких пыталась опираться на казачьи войска, а в 1939 году послала против Германской армии корпуса, сформированные из западноукраинского крестьянства: корпуса воевать не стали» (И.Л. Солоневич, «Народная монархия», Минск, 1998, с. 175).

Анализируя поведение польских властей, генерал А.И. Деникин отмечал:

Цитата :

"Все перлы предреволюционной русификации бледнеют совершенно, если перелистать несколько страниц истории, перед жестоким и диким прессом полонизации, придавившим впоследствии русские земли, отошедшие к Польше по Рижскому договору (1921 г.). Поляки начали искоренять в них всякие признаки русской культуры и гражданственности, упразднили вовсе русскую школу и особенно ополчились на русскую церковь. Польский язык стал официальным в её делопроизводстве, в преподавании Закона Божия, в церковных проповедях и местами в богослужении. Мало того, началось закрытие и разрушение храмов: Варшавский кафедральный Свято-Александро-Невский собор - художественный образец русского зодчества был взорван (в 1926 г.); в течение одного месяца в 1927 году было разрушено правительственными агентами 114 православных церквей – с кощунственным поруганием святынь, с насилиями и арестами священников и верных прихожан. Сам католический примас Польши в день святой Пасхи в архипастырском послании призывал католиков в борьбе с православием

Цитата :

"Идти следами фанатичных безумцев апостольских…"

Отплатили нам поляки, можно сказать с лихвою!" (А.И. Деникин, "Путь русского офицера", М., 1991 г., с. 20-21).

...
Как провозгласил во всеуслышанье «отец» межвоенной Польши и её бессменный «начальник» - Ю. Пилсудский:

Цитата :

«Белорусы – это ноль!».

Сей самовлюблённый диктатор, как известно, делил все народы на два типа – исторические и неисторические (А.Б. Широкоград «Великий антракт», М., 2008 г., с. 144). Белорусов он рассматривал как нацию «неисторическую» и подлежащую скорейшему растворению со стороны поляков - нации «передовой» и «цивилизованной». А территорию их расселения держал в «черном теле» - в качестве наиболее отсталой части своего «государства».

Уже 5 марта 1919 года, генеральным управлением восточных земель было издано специальное распоряжение, которое оповещало, что на территориях, занятых польскими войсками,

Цитата :

«официальным языком является польский».

Рабочих и служащих, не владевших польским языком, увольняли. Всё делопроизводство велось только на польском языке. При захвате белорусских городов и деревень интервенты требовали, чтобы все вывески на учреждениях и торговых точках, а также все названия улиц были написаны только на польском языке. За несвоевременное исполнение этого распоряжения виновных наказывали, а учреждения, на которых не имелось польских табличек, закрывались. В первые годы оккупации, польские захватчики

Цитата :

«запретили печатание на белорусском и русском языках всяких брошюр, объявлений, афиш. Во всех учреждениях разговаривать на упомянутых языках было воспрещено».

15 апреля 1920 года командир 7-го пехотного полка издал приказ о запрете польским солдатам говорить с местным наслением на каком-либо языке, кроме польского.

Цитата :

«Считаю оскорблением достоинства поляка, указывалось в приказе, разговаривать на языке наших исконных врагов и строго это запрещаю, всех неподчиняющихся буду наказывать».

В Гродненской области посредством насилий и обещаний дать голодным людям полученное из Америки продовольствие интервенты заставляли малограмотное белорусское население ставить подписи о своей принадлежности к польской национальности и желании быть подданными «польской короны». В Дисненском, Ошмянском и Волковысском уездах польские ксендзы заставляли в документах крестьян-католиков причислять себя к полякам, а не к белорусам, как это было в действительности. Вступив в деревню Дорошевичи Гродненского уезда, польские оккупанты население её выстроили в два ряда и избили всех мужчин, издевательски говоря, что надо выбить из белорусов «русский дух». Таким путём захватчики стремились убедить страны Европы в том, что количество поляков, проживающих на этой территории, гораздо больше, чем это было в действительности.

С занятием белорусских городов и сёл оккупанты выселяли русские, белорусские, еврейские школы из их помещений, при этом они переселялись в худшие, либо закрывались совсем. На их базе открывались польские учебные заведения, которые находились в более привилегированном положении. Они размещались в лучших помещениях, лучше снабжались инвентарём и учебниками, их учителя лучше обеспечивались. Субсидии на существование школ выдавались только польским школам, и лишь иногда – немногочисленным средним белорусским. Массовые низшие белорусские, русские и еврейские школы практически не субсидировались и в результате постепенно закрывались. В оставшихся школах весь процесс обучения был направлен на воспитание чувства преклонения и подобострастного пресмыкательства перед «победителями», представляющими более «высокую цивилизованную» польскую нацию. Подавляющее большинство прошений о разрешении открыть белорусские школы отклонялось, но даже если в отдельных случаях такие разрешения выдавались, то польские власти направляли туда своих учителей чаще всего не владевших белорусским языком и насильно насаждали в них польский язык, и школа постепенно превращалась в чисто польскую. Количество школ низшего звена, особенно с преподаванием на русском языке резко сократилось. Например, из 153 школ, работавших в Гродненском уезде в 1918 году, в 1920 году осталось только 17. В Игуменском уезде Минской губернии из 400 школ, имевшихся к июлю 1919 года, большинство было разграблено и сожжено.

Оккупанты заставляли белорусское учительство проходить курсы по изучению польского языка, а тех, кто отказывался, увольняли с работы. 13 декабря 1919 года газета «Соха и молот» сообщала, что минская тюрьма набита учителями, идёт «переборка» учителей, увольняются назначенные при Советской власти. А на их место назначаются полонофилы. Учителей-белорусов, отказывавшихся поддерживать развёрнутую оккупантами с мая 1919 года агитацию за присоединение Белоруссии к Польше, арестовывали и отправляли в Краковский концлагерь («Иностранная интервенция в Белоруссии. 1917 – 1920» , Минск, 1990 г., с. 229)

Попытки националистических белорусских организаций добиться равноправия для белорусов путём поддержки Польши в её территориальных притязаниях к Советской России никаких результатов не принесли, Из 25 пунктов, представленных польским властям на переговорах 20 – 24 марта 1919 года 16 наиболее важных были отвергнуты польскими оккупантами, среди них требования о равноправии белорусского языка с польским, о введении белорусского языка в волостном делопроизводстве, в переписке между волостями и уездами, объявление государственными Белорусского педагогического института в Минске и трёх учительских семинарий и т. д. Не удивительно поэтому, что большевики, достаточно гибко решавшие вопросы национального равноправия, получили на территории Белоруссии массовую поддержку населения. В ответ на это польская военщина, смотревшая на войну как на источник грабежа и наживы, а на белорусских крестьян как на дикарей-холопов, лишённых каких бы то ни было прав и национальных устремлений, развязала кровавый террор. Учреждённые оккупантами «военные суды» под видом «ликвидации коммунизма» осуществляли расправу над всеми неугодными лицами, с особым куражом издеваясь над беззащитным мирным населением. Например, в деревне Поречье Рудобельской волости по доносу местной шляхты были арестованы три члена сельсовета, которых каратели, раздев догола, посадили на раскалённые сковородки, после чего в бессознательном состоянии расстреляли. Такому же расстрелу, после издевательств подверглись и 7 крестьян в Слониме. Председателя Лясковичского волисполкома, польские уланы пытали огнём, а обгорелое тело посыпали солью и били ногайками. Массовой порке подвергли оккупанты крестьян деревни Колодежи Игуменского уезда. Страшная участь постигла жителей деревни Кочерица Бобруйского уезда, которая была окружена польскими легионерами и сожжена.От пуль и огня там погибло не менее 200 человек. Арестованных в Белостоке горожан, подозреваемых «в принадлежности к коммунистам», польская полевая жандармерия истязала калёным железом, два раза в день их били шомполами, били головой об стену, пальцы их рук зажимали между дверей и т. д. В Бобруйске оккупанты учинили настоящую охоту на коммунистов, «расстреливая на месте» многих из схваченных ими подозреваемых. Во время захвата г. Вильно оккупанты сразу расстреляли часть военнопленных, подвергнув остальных избиениям и истязаниям. В телеграмме протеста, направленной правительствам стран Антанты председателем СНК Литовско-Белорусской республики В. С. Мицкявичюс-Капсукас сообщал, что повсюду, где у власти встали польские захватчики,

Цитата :

«расстрелы, повешения, запарывания до смерти, варварские истязания и пытки – обычные явления… Тюрьмы переполнены, заключённые содержатся в таких условиях, что медленно умирают».

А нарком иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин, поддерживая протест Литбела в ноте от 3 июля 1919 года сравнивал военно-административный произвол польских оккупантов с практикой некоторых колониальных войн, таких как резня турками армян. Даже отдельные представители польских властей, шокированные действиями своих военных, призывали

Цитата :

"изменить саму систему обращения с людьми", с тем, чтобы «наказывать виновных, а не убивать бедно одетых» ( Указ. соч., с. 250).

По некоторым данным жертвами интервентов в городах и сёлах Белоруссии в 1919-1920 годах стало свыше 158 тысяч человек (Указ. соч., с. 296). Кроме того оккупанты постоянными реквизициями разоряли белорусскую деревню, в результате чего во многих районах в 1919 году разразился голод, повлекший высокую смертность населения, особенно детей.

Провозглашенная 31 июля 1920 года Советская Социалистическая республика Белоруссия в соответствии с решением специальной комиссии КП(б)Б должна была включить в себя полностью территории Минской, Могилевской и Гродненской губерний (включая г. Белосток), большую часть Витебской губернии (за вычетом 3 северных уездов, подаренных в 1918 году Советской Латвии), Вилейский, Свенцянский и Ошмянский уезды Виленской губернии, Августовский уезд Сувалкийской губернии, большую часть Новоалександровского уезда Ковенской губернии, а также 4 северных уезда Черниговщины и часть западных уездов Смоленщины. Однако поражение Советских войск под Варшавой помешало реализации этого плана.

Формальное окончание Советско-польской войны в сентябре 1920 года и подписание Рижского мирного договора повлекло за собой значительные территориальные ущемления для Советской России (которая на тот момент представляла интересы ССРБ) и Советской Украины. Но даже этот договор, согласно которому Польша обязывалась предоставить русским, украинцам и белорусам, проживающим на её территории, все права, обеспечивающие свободное развитие культуры, языка и выполнения религиозных обрядов, польские власти позорным образом не соблюдали. Уже в августе 1921 г. наркомат иностранных дел БССР направил польскому правительству ноту протеста против дискриминации белорусского населения, где заявлялось о недопущении нарушения рижских обязательств и необходимости создания благоприятных условий для национально-культурного развития белорусов в Польше (Документы внешней политики СССР. Т. 4, М., 1960 г., с. 290). На протяжении 20-ых и 30-ых гг. наблюдалось постоянное искоренение образования на белорусском языке: к 1924 г. на территории Западной Белоруссии (из действовавших в 1920 г. более 800 белорусских школ) осталось лишь 37 белорусских школ, 8 смешанных польско-белорусских и 4 гимназии (Э. С. Ярмусик «История Беларуси с древнейших времён до нашего времени», Минск, 2004 г., с. 478), к 1929 - 18 белорусских, 32 смешанных школы и 2 гимназии, а к 1938 г. уцелела лишь одна Виленская гимназия, и та без старших классов. Между тем в 1926-27 гг. белорусские организации сумели собрать подписи под декларациями на открытие 1229 государственных школ на белорусском языке.

Западнобелорусский поэт Максим Танк (Е. И. Скурко) писал в апреле 1938 года:

Цитата :

«За годы существования панской Польши выросло целое поколение (поляков), отравленное великодержавным шовинизмом, католическим и националистическим духом… И кроме польской официальной политики оно не знает ничего. Только трагические события в самой Польше, в Германии, в Испании заставили многих задуматься, переоценить всё, чему их учили, и более трезво посмотреть на окружающее. Некоторые из политических процессов и скупых сообщений о пацификациях впервые узнали, что под одной крышей с ними, только за закрытыми решетками окнами, живут миллионы людей других национальностей – людей, лишённых всех человеческих прав…» (Максим Танк, «Листки календаря», М., 1974 г., с. 173).

#20 кочевник Отправлено 07 Февраль 2012 - 14:24

Цитата :

rain (07 Февраль 2012 - 13:13) писал:

Цитата :

Наши солдаты ходят в кадре в блестящих офицерских сапогах, орут и размахивают плётками.
Наш МИД справедливо выразил протест против такого представления польских солдат

Не въехала. А что обидного? Сапоги чистые, плётка, как атрибут панского офицерства присутствует. Орут? Так с холопами по другому и не разговаривали паны никогда. Чем опять недовольны? Ааааа... монокли забыли, и сабли не было!
Обидно, да. Понимаю и поддерживаю польский МИД.

И вообще, как щас помню, в 1939, когда Красная Армия пошла, вышли благодарные белорусы на дорогу. Стеной встали, не пропускали монголокацапов на Запад. Руками "БТ-7" в кювет спихивали. Кричали "Не позволим с нашей шеи любимого пана спихнуть!", "Да здравствует полонизация!", " Нам польская плетка милее москальского высшего образования!". Но позднее монголокацапские историки все извратили и описали прямо наоборот....."
=============================
Ага, белорусы кричали: "Не дозволям!" !!!!!

#26 URusek Проживает: Варшава Отправлено 07 Февраль 2012 - 15:54

Цитата :

unrealock (07 Февраль 2012 - 15:24) писал:
Ой, а комменты там какие восторженные.
To jest cena, jaką płacimy za brak polityki historycznej w Polsce! Ten serial i jego reklama to jeszcze nic z tym co rozpocznie się w Rosji w październiku tego roku, gdy zbliży się 400. rocznica wypędzenia Polaków z Kremla! A przecież dwa lata temu też minęła 400. rocznica wielkiego polskiego zwycięstwa nad wojskami moskiewskimi pod Kłuszynem, po którym Moskwiczanie sami wpuścili polskie wojska do Moskwy (nie trzeba było jej zdobywać), a gdy zamordowali przywiezionego przez Polaków Dymitra Samozwańca, sami kniaziowie moskiewscy zaproponowali, by na tron kremlowski przyjąć polskiego królewicza Władysława Wazę! Czy ktokolwiek wspomniał o tym w polskich mediach? Czy budzono w Polakach poczucie dumy, że Rzeczpospolita była wzorem organizacji państwa dla wschodnich sąsiadów?! A czy ktokolwiek próbował obchodzić w Polsce rocznicę powstania Księstwa Warszawskiego? 200 rocznicę wymarszu wojsk polskich z Napoleonem na wschód, by wyzwolić ziemie dawnej Rzeczpospolitej?! Pozostaje mieć tylko nadzieję, że w historii obowiązują pewne cykle: 400 lat temu Polacy osadzali swych kandydatów na moskiewskim tronie, 200 lat temu zajmowali Moskwę wraz z Napoleonem... Minęło kolejnych 200 lat... !!!
Piotrek bravo.

Это цена, которую мы платим за отсутствие в Польше исторической политики. Этот сериал - ничто по сравнению с тем, что начнется в России в октябре этого года с приближением 400-ой годовщины изгнания поляков из кремля. А ведь два года тому назад тоже прошла 400-ая годовщина великой польской победы над московскими войсками под Клушином, после которой москвичи сами впустили польские войска в Москву (ее не надо было завоевывать), а когда они убили привезенного поляками Дмитрия Самозванца, московские князья сами предложили пригласить на московский трон польского королевича Владислава Вазу! Кто-нибудь вспомнил об этом в польской прессе? Кто-нибудь пробовал вызвать у поляков чувство гордости за то, что Речь Посполитая была образцом организации государственного для соседей на востоке? Кто-нибудь попытался отпраздновать годовщину создания Варшавского княжества? А 200-летие похода войска польского с Наполеоном на восток, чтобы освободить территории бывшей Речи Посполитой? Остается только надеяться, что в истории существуют определенные циклы: 400 лет тому назад поляки посадили на московском троне своих кандидатов, 200 лет тому назад поляки с Наполеоном заняли Москву... Прошло еще 200 лет...!

http://www.ctv.by/node/57306 25.09.2011 21:09
Почему за пять лет этнических белорусов в Польше стало меньше в 8 раз и как сегодня развивается белорусско-польское сотрудничество
 «Секреты польской политики». Научно-популярное издание только вышло в свет и уже вызвало такой общественный резонанс. Сотни документов. Сборник рассекреченных службой внешней разведки России архивных материалов с 1935 по 1945 годы. Издание открывает истинное лицо польской политики до и во время Второй мировой.
Большинство опубликованных документов свидетельствует о том, что польское руководство, находившееся у власти накануне Второй мировой войны, планировало расчленение и уничтожение Советского Союза и с этой целью разжигало сепаратизм на Кавказе, Украине и в Средней Азии. Им была создана и организация «Прометей» со штаб-квартирой в Париже. Сюда же, во Францию, в те же 30-е годы прошлого века министр иностранных дел Польши Юзеф Бек передавал деньги на финансирование фашистского движения.
Тогда, в 30-ые прошлого века, Польша стремилась дружить с тем, с кем надо и выгоднее. Желание о придании себе особого важного статуса среди других стран порой выглядело навязчивой иллюзией.

Цитата :

Из книги «Секреты польской политики».
Официальные круги Лондона относятся к Польше с недоверием. Они считают, что польское правительство ведет детскую политику престижа, мешающую упрочению мира в Европе и не соответствующую ни политическому, ни военному, ни финансовому значению Польши.

Цитата :

Алексей Беляев, кандидат исторических наук:
Польское государство можно именовать, скорее, государством тоталитарным или очень жестким авторитарным в эти годы, чем государством демократического плана. И политика двойных, тройных стандартов, которую вело польское руководство, политика высших слоев Польши не имеет оправдания.

Не секрет – МИД Польши заигрывал с немецким рейхом, поощрялись фашистские агрессивные действия. Достаточно вспомнить Мюнхенский договор и фактический раздел Чехословакии. Простое польское население вскоре на себе ощутит всю тяжесть такой недальновидной политики руководства. Когда начнется Вторая мировая. Несмотря на это, Польша продолжала поддерживать действия Гитлера в борьбе с Советским Союзом, сообщает корреспондент телекомпании «Столичное телевидение».

Цитата :

Из книги «Секреты польской политики».
Нами получены агентурные сведения о том, что резидент польской
разведки в Лиссабоне в настоящее время ведет переговоры с представителями немецкой разведки о совместной работе немецкой и польской разведки против СССР.

Цитата :

Алексей Беляев, кандидат исторических наук:
Польская разведка проводила целенаправленные мероприятия и здесь они действовали в контакте с германской разведкой по поводу разжигания националистических настроений. Известно, что на польские деньги спонсировались кавказские националистические группировки. Это тоже документ на сегодняшний день открытый.
Таким образом было покончено с сильным и мощным соседом, каким всегда было российское государство для стран Восточной Европы, в частности, для Польши.

А эта кровавая страница не имеет никакого отношения к расовой политике Гитлера. Началась она еще до того, как зарождалось фашистское движение. У нее свои причины. У Польши цель – от моря до моря на Восток избавиться от этнических меньшинств путем полонизации западных территорий. Перевод школ с белорусского на польский языки обучения, окатоличивание. Коренное население по замыслу должно было стать новыми поляками.
Несогласных отправляли в концлагерь, который поляки создали в Березе-Картузкая. И сегодня это место вызывает ужас и страх. Ведь заключенных здесь доводили до истощения. Практически отсутствие пищи, бессмысленная работа, пытки. Заключенных голыми руками заставляли смешивать травы с фекалиями. Мыться после таких процедур запрещалось.

Цитата :

Алексей Беляев, кандидат исторических наук:
Режим, который был установлен в Польше, так называемый режим санации, оздоровления, был режимом достаточно жесткого террора.
Традиционно точка зрения у поляков была, что эти территории неотъемлемые части. Западная Украина и Западная Беларусь были объявлены частью второй Речи Посполитой. Относительно других территорий Советского Союза у Польши тоже были экспансионистские планы, которые она не скрывала. И речь о том, что Речь Посполитая будет возрождена, всегда звучала из уст польского руководства.

Времена идут. Проходят годы. Взять, к примеру, белорусскую диаспору в Польше. Белорусы открыли Центр культуры. Теперь здесь читают и даже поют на роднай мове, сообщает корреспондент телекомпании «Столичное телевидение».
У жителей Белостока с белорусскими корнями возможность изучать родную культуру скоро исчезнет. МИД Польши отказался продлить аккредитацию культурному центру и настаивает на его переносе из Белостока в Варшаву. Здесь, в приграничье, наибольшая концентрация жителей, у которых есть белорусские корни. Понятно, Центр пользуется популярностью. Очевидно, кому-то очень не выгодно, что бы этнические белорусы здесь изучали свою культуру.
Принять предложение о переезде Центра белорусы в Белостоке не смогли и написали официальное письмо президенту Беларуси. В нем изложили перспективы культурно-просветительской работы. Беларусь согласилась с вынужденным переселением Центра, уважая мнение польской стороны, говорится в ответном послании.

Цитата :

Леонид Гуляко, уполномоченный по делам религий и национальностей Республики Беларусь:
Это категорическое требование со стороны польских властей. Объяснить это требование очень сложно, потому что когда стояла речь об открытии аналогичных институтов с польской стороны здесь, в Беларуси, никто не навязывал, хотите в Гродно, хотите в Минске. Вопросов не возникало с нашей стороны в их адрес. Поэтому президент сказал, что мы, уважая мнение польской стороны, не можем стать в позу такую, что будет так, как мы считаем. Это их территория. Но, если передумают, президент отметил в послании, мы с удовольствием вернемся к этому вопросу и будем делать, так, как лучше белорусам, проживающим здесь.

Цитата :

Мечеслав Лысый, заместитель председателя общественного объединения «Союз поляков в Беларуси»:
Зразумела, што на Беласточчыне наібольшая колькасць палякаў, якія лічаць сябе беларусскага паходжання. Напэўна, там павінен быць Цэнтр. Наш Цэнтр польскі ў Гродна, таму што там наібольшая колькасць палякаў. Там мэтазгодна трымаць такі цэнтр.

И цифры. С ними и вовсе происходит что-то странное и даже мистическое. Несколько лет назад в Польше, по официальным данным, проживало 380 тысяч белорусов. Сегодня польские власти называют совсем другие цифры – 48 тысяч. За пять лет количество белорусов сократилось в восемь раз, сообщает корреспондент телекомпании «Столичное телевидение».

Цитата :

Леонид Гуляко, уполномоченный по делам религий и национальностей Республики Беларусь:
Это не естественная убыль, а польская политика в отношении того, что на территории Польши живут поляки, а, следовательно, белорусам, русским, украинцам приходится ориентироваться на эту политику.

Посол Лешек Шерепка недавно совершил поездку по Гродненскому региону – посмотреть, как живут поляки в Беларуси. Спустя некоторое время на пресс-конференции журналистам дипломат рассказал о своих впечатлениях.

Цитата :

Лешек Шерепка, Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Польша в Республике Беларусь:
Я был в Вороново, в Гродно, в Лидском районе вообще нет государственных школ, где изучали бы польский язык. В Беларуси только 12% этнических поляков понимают польский язык, тогда как в Польше есть все возможности изучать белорусский язык и культуру.

Это и есть тот самый Гродненский регион. На факультативах польский язык изучают во всех учебных заведениях. Было бы желание, хотя бы не менее пятерых учеников в городе или трех в сельской местности.
В регионе сразу две специализированные польские школы. Здесь не просто изучают язык – на нем преподают предметы с 1 по 11 классы. Кстати, эта польская школа в Беларуси скоро отметит 15-летний юбилей.

Цитата :

Данута Сурмач, директор СШ № 36 г. Гродно:
Принимаем мы в школу всех желающих, кто хочет обучаться на польском языке, изучать в совершенстве этот язык, изучать культуру.

Цитата :

Хелена Витович, ученица СШ № 36 г. Гродно:
Школа открывает очень много возможностей. Я могу изучать культуру, язык. Потом есть возможность поступить в Польшу.

К сожалению, на территории Польши нет ни одной школы, где бы на белорусском языке преподавали предметы от первого до выпускного класса, сообщает корреспондент телекомпании «Столичное телевидение».

Цитата :

Леонид Гуляко, уполномоченный по делам религий и национальностей Республики Беларусь:
Школа с белорусским языком, с полным циклом работает в Вильнюсе. Такая же работает в Риге. В Польше нет. Формулировка со стороны Польши по поводу отсутствия школ с белорусским языком на территории страны – невостребованность языка. Я и комментировать не хочу такую формулировку.

Цитата :

Лешек Шерепка, Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Польша в Республике Беларусь:
Я там видел такие трещины в стенах этого дома, что он обрушится через год или два. Это хороший символ политики некоторых людей в отношении поляков Беларуси. Что же касается поддержки национального меньшинства, то когда я сравниваю условия помощи польскому меньшинству тут и белорусскому в Польше, то могу сказать, что мы делаем гораздо больше.

Это слова в адрес Польского дома в Лиде. Его директор говорит, что хорошо помнит тот день и ту встречу с послом. Господину Шерепко показали как дети учат польский язык. Похвастались библиотекой, кружками и достижениями.
В прошлом году к «Дожинкам» местные власти обновили крыльцо и фасад здания. На очереди – ремонт помещений. Трещины на стенах директор показала послу в надежде, что, может, и польская сторона поможет с ремонтом. Оказалось, просьба стала политическим аргументом.

Цитата :

Галина Жидкевич, директор Польского дома в Лиде:
Трещина появилась около трех лет назад. Сразу мы стали обращаться за помощью. Мы написали письмо. Надеюсь, что после визита господина посла и консула, может, что-то изменится.

Без внимания в Беларуси не остаются и другие Дома поляков, сообщает корреспондент телекомпании «Столичное телевидение».

Цитата :

Мечеслав Лысый, заместитель председателя общественного объединения «Союз поляков в Беларуси»:
Последний пример – Ивенецкий Польский дом. Оказался в сложной ситуации: большая задолженность по отоплению еще за прошлый год, а уже начинается новый сезон, и нужно было решать ситуацию. Через облисполком, Воложинский райисполком мы обратились с просьбой. Они нам помогли, они погасили 26 миллионов.
Поддержки со стороны Польши Союз поляков не ощущает. Ее, можно сказать, нет. За исключением каких-то случаев.

Цитата :

Леонид Гуляко, уполномоченный по делам религий и национальностей Республики Беларусь:
Мы ж не делим – поляки польские или белорусские. У нас все одинаковы, это граждане Беларуси. Они не могут сказать, что мы готовы вложить, но государство белорусское не позволяет. Позволяет, пожалуйста, вкладывайте.

И о могилах польских солдат. На белорусской стороне они содержатся в порядке.
Проехав по той самой Гродненской области, что и посол Польши Лешек Шерепка, почему-то вырисовывается две разные картины. К сожалению, так сложилось: то, что звучит из уст официального представителя государства, в принципе, отражает точку зрения руководства страны. Получается, либо кто-то выдает желаемое за действительное, либо кому-то на руку еще одна трещина в белорусско-польских отношениях.
Впрочем, многие отмечают, что сбой в совместном строительстве происходит периодически и с удивительной предсказуемостью. Как только на носу в Польше выборы, желающих разыграть белорусскую карту все больше. С одной стороны, показать свою важность Европе. А с другой стороны – у соседа, у которого все хорошо, так и хочется найти слабые места.

Цитата :

Мечеслав Лысый, заместитель председателя общественного объединения «Союз поляков в Беларуси»:
Какая-то общая тенденция просматривается. Возможно, эта новая волна связана с выборами в Польше – кому-то надо пропиариться.

В субботу утром Елена Васильевна ведет внучку на уроки в Польский дом. Не скрывает: Полина поет также песни на украинском и учит родной белорусский язык. Так сложилось, что в семье есть и поляки, и украинцы, и белорусы. А еще есть возможность сохранять традиции каждой культуры.

Цитата :

Елена Васильевна, жительница Лиды:
Все это должно прививаться детям, потому что это здорово.

Yennefer Отправлено 07 Февраль 2012 - 21:53
Блог «Таблоид он-лайн» 7 февраля 2012 г. Заметка № 2567
В малопольском Зажопинске (под названием Лиманова) городские советники решили снести памятник солдатам Красной Армии. Они не считают, что это опрометчивый шаг, потому что в недавнем опросе большинство жителей высказалось за снос обелиска. Насколько велико было это большинство, и большинство из какого меньшинства – об этом мы уже не узнаем. Напоминаю, что Лиманова – это „славный иначе” городишко в Польше, в котором ПиС получил лучший результат из возможных. Это рассадник зачуханной VI Речи Посполитой, к счастью, маргинальный и мало значащий.
Атмосфера, однако же, там до сих пор ядовитая и вообще нездоровая. Я не сильно понимаю, почему это уважаемых жителей Лимановой, а также их выдающихся представителей в городском совете так достаёт факт, что они кому-то чем-то, однако, обязаны. И именно русской армии. Ну так выбросьте на свалку истории этот памятник, дорогие малопольские воляки, и поставьте ох..енный обелиск Качиньскому. Напишите, что это Качор лично освобождал Лиманову, и Лиманова за это это Качору очень благодарна.

http://www.regnum.ru/news/1498686.html ИА РЕГНУМ 23:01 13.02.2012
Польский ГУЛАГ: ад для российских, украинских и белорусских узников Николай Малишевский
Ад польских концлагерей и плена уничтожил десятки тысяч наших соотечественников. За два десятилетия до Хатыни и Освенцима

Военный ГУЛАГ второй Речи Посполитой - это более десятка концлагерей, тюрьмы, сортировочные станции, пункты сосредоточения и различные военные объекты вроде Брестской крепости (здесь было четыре лагеря) и Модлина. Стшалково (на западе Польши между Познанью и Варшавой), Пикулице (на юге, недалеко от Перемышля), Домбе (под Краковым), Вадовицы (на юге Польше), Тухоле, Шиптюрно (Szczypiorno), Белосток, Барановичи, Молодечино, Вильно, Пинск, Бобруйск, Гродно, Минск, Пулавы, Повонзки, Ланьцут (Lancut), Ковель, Стрый (в западной части Украины), Щелково... Здесь нашли страшную, мучительную смерть десятки тысяч красноармейцев, оказавшиеся в польском плену после советско-польской войны 1919-1920 гг.

Отношение к ним польской стороны предельно четко выразил комендант лагеря в Бресте, заявивший в 1919 году: " Вы, большевики, хотели отобрать наши земли у нас - хорошо, я вам дам землю. Убивать я вас не имею права, но я буду так кормить, что вы сами подохнете" (1). Слова не разошлись с делом. Согласно воспоминаниям одной из прибывших из польского плена в марте 1920 года "13 дней мы хлеба не получали, на 14 день, это было в конце августа, мы получили около 4 фунтов хлеба, но очень гнилого, заплесневелого... Больных не лечили и они умирали десятками..." (7). Из доклада о посещении лагерей в Брест-Литовске уполномоченными Международного комитета Красного Креста в присутствии врача французской военной миссии в октябре 1919 года:

"От караульных помещений, так же как и от бывших конюшен, в которых размещены военнопленные, исходит тошнотворный запах. Пленные зябко жмутся вокруг импровизированной печки, где горят несколько поленьев, - единственный способ обогрева. Ночью, укрываясь от первых холодов, они тесными рядами укладываются группами по 300 человек в плохо освещенных и плохо проветриваемых бараках, на досках, без матрасов и одеял. Пленные большей частью одеты в лохмотья... Жалобы. Они одинаковы и сводятся к следующему: мы голодаем, мы мерзнем, когда нас освободят? Следует, однако, отметить как исключение, подтверждающее правило: большевики заверили одного из нас в том, что они предпочли бы теперешнюю свою участь участи солдат на войне. Выводы. Этим летом из-за скученности помещений, не пригодных для жилья; совместного тесного проживания здоровых военнопленных и заразных больных, многие из которых тут же и умирали; недостаточности питания, о чем свидетельствуют многочисленные случаи истощения; отеков, голода в течение трех месяцев пребывания в Бресте, - лагерь в Брест-Литовске представлял собой настоящий некрополь... Две сильнейшие эпидемии опустошили этот лагерь в августе и сентябре - дизентерия и сыпной тиф. Последствия были усугублены тесным совместным проживанием больных и здоровых, недостатком медицинской помощи, питания и одежды... Рекорд смертности был поставлен в начале августа, когда в один день от дизентерии скончались 180 человек... В период с 27 июля по 4 сентября, т.е. за 34 дня, в лагере Бреста умерли 770 украинских военнопленных и интернированных. Следует напомнить, что число пленных, заключенных в крепости, в августе постепенно достигло, если нет ошибки, 10 000 чел., а 10 октября составляло 3861 чел." (1, 4).

Позже "из-за неподходящих условий" лагерь в Брестской крепости был закрыт. Однако в других лагерях ситуация зачастую была еще хуже. В частности член комиссии Лиги Наций профессор Мадсен, посетивший "обычный" польский лагерь для пленных красноармейцев в Вадовицах в конце ноября 1920 года, назвал его "одной из самых страшных вещей, которые он видел в жизни". В этом лагере, как вспоминал бывший узник В. Козеровский, пленных "избивали круглые сутки". Вспоминает очевидец: "Длинные прутья всегда лежали наготове... при мне засекли двух солдат, пойманных в соседней деревне... Подозрительных зачастую переводили в особый штрафной барак, оттуда уже не выходил почти никто. Кормили "один раз в день отваром из сушеных овощей и килограммом хлеба на 8 человек". Имели место случаи, когда оголодавшие красноармейцы ели падаль, отбросы и даже сено (1, 11, 12). В лагере Щелково "военнопленных заставляют на себе вместо лошадей возить собственные испражнения. Они таскают и плуги и бороны" АВП РФ.Ф.0384.Оп.8.Д.18921.П.210.Л.54-59 (13).

Не лучшими были условия на пересылках и в тюрьмах, где содержались также и политические заключенные. Весьма красноречиво охарактеризовал положение красноармейцев начальник распределительной станции в Пулавах майор Хлебовский: "несносные пленные в целях распространения беспорядков и ферментов в Польше" постоянно поедают картофельные очистки из навозной кучи. Только за 6 месяцев осенне-зимнего периода 1920-1921 годов в Пулавах погибло 900 военнопленных из 1100 (11, 12). О том, что представлял собой польский концлагерь на сборной станции в белорусском Молодечино, красноречивее всего сказал заместитель начальника санитарной службы фронта майор Б. Хакбейл: "Лагерь пленных при сборной станции для пленных - это был настоящий застенок. Никто об этих несчастных не заботился, поэтому ничего удивительного в том, что человек немытый, раздетый, плохо кормленный и размещенный в неподходящих условиях в результате инфекции был обречен только на смерть" (2). В Бобруйске "находилось до 1600 пленных красноармейцев (а также приговоренные к смерти белорусские крестьяне Бобруйского уезда - прим. Н.М.), большинство которых совершенно голые"... (13).

По свидетельству советского писателя, сотрудника ЧК в 20-е годы Н.Равича, арестованного поляками в 1919 г. и побывавшего в тюрьмах Минска, Гродно, Повонзках и лагере Домбе, в камерах было так тесно, что только счастливчики спали на нарах. В минской тюрьме в камере повсюду были вши, особенно ощущался холод, поскольку верхняя одежда была отобрана. "Кроме осьмушки хлеба (50 граммов), утром и вечером полагалась горячая вода, в 12 часов та же вода, приправленная мукой и солью". Пересыльный пункт в Повонзках "был забит русскими военнопленными, большинство из которых были калеки с искусственными руками и ногами". Германская революция, пишет Н.Равич, освободила их из лагерей и они стихийно пошли через Польшу к себе на родину. Но в Польше они были задержаны специальными заслонами и загнаны в лагеря, а некоторые на принудительные работы" (5).

Большинство польских концлагерей были сооружены за весьма короткий отрезок времени, некоторые построены еще немцами и австро-венграми. Для длительного содержания пленных они были совершенно не приспособлены. Например, лагерь в Домбе под Краковом являл собой целый город с многочисленными улицами и площадями. Вместо домов - бараки с неплотными деревянными стенами, многие без деревянных полов. Все это окружено рядами колючей проволоки. Условия содержания узников зимой: "большинство без обуви - совсем босые... Кроватей и нар почти нет... Ни соломы, ни сена не вообще. Спят на земле или досках. Одеял очень мало" (1, 9). Из письма председателя российско-украинской делегации на мирных переговорах с Польшей А.Иоффе председателю польской делегации Я.Домбровскому от 9 января 1921 года: "В Домбе большинство пленных босые, а в лагере при штабе 18-й дивизии большая часть не имеют никакой одежды" (1).

О положении в Белостоке свидетельствуют сохранившиеся в Центральном военном архиве письма военного медика и главы санитарного управления МВД генерала Здзислава Гордыньского-Юхновича. В декабре 1919 года он в отчаянии докладывал главному врачу Войска Польского о своем визите на сортировочную станцию в Белостоке: "Я посетил лагерь пленных в Белостоке и сейчас, под первым впечатлением, осмелился обратиться к господину генералу как главному врачу польских войск с описанием той страшной картины, которая предстает перед глазами каждого, кто попадает в лагерь... Вновь то же преступное пренебрежение своими обязанностями всех действующих в лагере органов навлекло позор на наше имя, на польскую армию так же, как это имело место в Брест-Литовске... В лагере царит невообразимая грязь и беспорядок. У дверей бараков кучи человеческих отходов, которые растаптываются и разносятся по всему лагерю тысячами ног. Больные настолько ослаблены, что они не в состоянии дойти до отхожих мест. Те, в свою очередь, пребывают в таком состоянии, что невозможно приблизиться к сиденьям, так как весь пол покрыт толстым слоем человеческих испражнений. Бараки переполнены, среди здоровых полно больных. По моим данным, среди 1.400 пленных вообще нет здоровых. Покрытые лохмотьями, они прижимаются друг к другу, пытаясь согреться. Царит смрад, исходящий от больных дизентерией и гангреной, опухших от голода ног. Двое особенно тяжело больных лежали в собственных испражнениях, вытекавших из разорванных штанов. У них не было сил, чтобы переместиться в сухое место. До чего же страшная картина" (4, 6, 14). Бывший узник польского лагеря в Белостоке Андрей Мацкевич позже вспоминал, что заключенный, которому везло, получал в день "небольшую порцию черного хлеба весом около 1/2 фунта (200 гр.), один черепок супа, похожего скорее на помои, и кипятку" (11).

Концентрационный лагерь в Стшалково (Strzalkowo), расположенный между Познанью и Варшавой, считался самым страшным. Он появился на рубеже 1914-1915 гг. как немецкий лагерь для пленных с фронтов Первой мировой войны на границе между Германией и Российской империей - возле дороги, соединяющей две приграничных местности - Стшалково с прусской стороны и Слупцы с российской. После окончания Первой мировой лагерь было решено ликвидировать. Однако вместо этого он перешел от немцев к полякам и стал использоваться как концлагерь для военнопленных красноармейцев. Как только лагерь стал польским (с 12 мая 1919 года) смертность военнопленных в нем в течение года увеличилась более чем в 16 раз. 11 июля 1919 года распоряжением министерства обороны Речи Посполитой ему было присвоено название "лагерь для военнопленных №1 под Стшалково" (Obóz Jeniecki Nr 1 pod Strzałkowem).

После заключения Рижского мирного договора концлагерь в Стшалково стал также использоваться для содержания интернированных лиц, в том числе русских белогвардейцев, военнослужащих т.н. Украинской народной армии и формирований белорусского "батьки"-атамана С.Булак-Булаховича. О том, что творилось в этом концлагере, свидетельствуют не только документы, но и публикации тогдашней печати.

В частности, "Новый Курьер" от 4 января 1921 года описал в нашумевшей тогда статье шокирующую судьбу отряда из нескольких сотен латышей. Эти солдаты во главе с командирами дезертировали из Красной Армии и перешли на польскую сторону, чтобы таким образом вернуться на родину. Польскими военными они были приняты весьма радушно. Перед тем как их отправили в лагерь, им дали справку, что они добровольно перешли на сторону поляков. Грабеж начался уже по пути в лагерь. С латышей сняли всю одежду, за исключением нижнего белья. А у тех, кому удалось спрятать хоть часть своих вещей, все отобрали в Стшалково. Они остались в тряпье, без обуви. Но это мелочь по сравнению с систематическими издевательствами, которыми их стали подвергать в концлагере. Началось все с 50 ударов плетками из колючей проволоки, при этом латышам говорили, что они - еврейские наемники и живыми из лагеря не выйдут. Более 10 человек умерли от заражения крови. После этого пленных оставили на три дня без еды, запрещая выходить за водой под страхом смерти. Двоих расстреляли без каких-либо причин. Вероятнее всего, угроза была бы приведена в исполнение, и ни один из латышей не покинул бы лагерь живым, если бы его начальники - капитан Вагнер и поручик Малиновский - не были арестованы и отданы следственной комиссией под суд. (6, 14).

В ходе расследования, помимо прочего, выяснилось, что прогулки по лагерю в сопровождении капралов с плетками из проволоки и избиение пленных были любимым занятием Малиновского. Если избиваемый стонал или просил пощады, его пристреливали. За убийство пленного Малиновский поощрял часовых 3 папиросками и 25 польскими марками (11). Польские власти скандал и дело постарались быстро замять.

В ноябре 1919 года военные власти докладывали комиссии Польского сейма о том, что крупнейший польский лагерь для пленных № 1 в Стшалкове "очень хорошо оборудован". Реально в то время крыши лагерных бараков были дырявыми и в них не были оборудованы нары. Вероятно, считалось, что для большевиков и это хорошо. Представительница Красного Креста Стефания Семполовска писала из лагеря: "Барак для коммунистов так переполнен, что сдавленные узники были не в состоянии лечь и стояли, подпирая один другого". Не изменилась ситуация в Стшалкове и в октябре 1920 года. "Одежда и обувь весьма скудная, большинство ходят босые... Кроватей нет - спят на соломе... Из-за недостатка пищи пленные, занятые чисткой картофеля, украдкой едят его сырым" (11).

В докладе Российско-Украинской делегации констатируется, что: "Содержа пленных в нижнем белье, поляки обращались с ними не как с людьми равной расы, а как с рабами. Избиения в/пленных практиковалось на каждом шагу..." (1, с. 704). Говорят очевидцы: "ежедневно арестованных выгоняют на улицу и вместо прогулок, гоняют бегом, приказывая падать в грязь... Если пленный отказывается падать или, упав не может подняться обессиленный его избивают ударами прикладов" (9).

Как самый большой из лагерей, Стшалково был рассчитан на 25 тысяч узников. Реально же количество заключенных порой превышало 37 тысяч. Цифры быстро менялись, поскольку люди мерли как мухи на морозе. Российские и польские составители сборника "Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг. Сб. документов и материалов" утверждают, что "в Стшалково в 1919-1920 гг. умерли порядка 8 тысяч пленных" (1, с.13). В то же время комитет РКП(б), подпольно действовавший в лагере Стшалково, в своем докладе Советской комиссии по делам военнопленных в апреле 1921 г. утверждал, что: "в последнюю эпидемию тифа и дизентерии умирало по 300 чел. в день... порядковый номер списка погребенных перевалил на 12-ю тысячу..." (1, с. 532). Подобное утверждение об огромной смертности в Стшалково не единственное.

Несмотря на утверждения польских историков о том, что ситуация в польских концлагерях в очередной раз улучшилась к 1921 году, документы свидетельствуют об обратном. В протоколе заседания Смешанной (польско-российско-украинской) комиссии по репатриации от 28 июля 1921 г. отмечалось, что в Стшалкове "командование как бы в отместку после первого приезда нашей делегации резко усилило свои репрессии... Красноармейцев бьют и истязают по всякому поводу и без повода... избиения приняли форму эпидемии". В ноябре 1921 года, когда, по утверждению польских историков, "положение в лагерях радикально улучшилось", сотрудники РУД так описывали жилые помещения для пленных в Стшалкове: "Большинство бараков подземные, сырые, темные, холодные, с побитыми стеклами, поломанными полами и с худой крышей. Отверстия в крышах позволяют свободно любоваться звездным небом. Помещающиеся в них мокнут и зябнут днем и ночью... Освещения нет" (11).

О том, что "русских большевистских пленных" польские власти не считали за людей, говорит и такой факт: в самом большом польском лагере военнопленных в Стшалково за 3 (три) года не смогли решить вопрос об отправлении военнопленными естественных потребностей в ночное время. В бараках туалеты отсутствовали, а лагерная администрация под страхом расстрела запрещала выходить после 6 часов вечера из бараков. Поэтому пленные "принуждены были отправлять естественные потребности в котелки, из которых потом приходится есть" (1, с. 696, 8 ).

Второй по величине польский концентрационный лагерь расположенный в районе города Тухоля (Tucheln, Tuchola, Тухоли, Тухол, Тухола, Тухоль) по праву может оспаривать у Стшалково звание самого страшного. Или, по меньшей мере, самого гибельного для людей. Он был построен немцами во время Первой мировой войны в 1914 году. Первоначально в лагере содержались в основном русские, позже к ним присоединились румынские, французские, английские и итальянские военнопленные. С 1919 года лагерь стал использоваться поляками концентрировавших там солдат и командиров российских, украинских и белорусских формирований и гражданских лиц, симпатизировавших советской власти (15). В декабре 1920 года представитель Польского общества Красного Креста Наталья Крейц-Вележиньская писала: "Лагерь в Тухоли - это т.н. землянки, в которые входят по ступенькам, идущим вниз. По обе стороны расположены нары, на которых пленные спят. Отсутствуют сенники, солома, одеяла. Нет тепла из-за нерегулярной поставки топлива. Нехватка белья, одежды во всех отделениях. Трагичнее всего условия вновь прибывших, которых перевозят в неотапливаемых вагонах, без соответствующей одежды, холодные, голодные и уставшие... После такого путешествия многих из них отправляют в госпиталь, а более слабые умирают" (1).

Из письма белогвардейца (10): "...Интернированные размещены в бараках и землянках. Те совершенно не приспособлены для зимнего времени. Бараки из толстого волнистого железа, изнутри покрыты тонкими деревянными филёнками, которые во многих местах полопались. Дверь и отчасти окна пригнаны очень плохо, из них отчаянно дует... Интернированным не дают даже подстилок под предлогом "недоедания лошадей". С крайней тревогой думаем о будущей зиме" (Письмо из Тухоли, 22 октября 1921 года).

В Государственном архиве Российской Федерации есть воспоминания поручика Каликина, прошедшего через концлагерь в Тухоли. Поручик, которому посчастливилось выжить, пишет: "Еще в Торне про Тухоль рассказывали всякие ужасы, но действительность превзошла все ожидания. Представьте себе песчаную равнину недалеко от реки, огороженную двумя рядами колючей проволоки, внутри которой правильными рядами расположились полуразрушенные землянки. Нигде ни деревца, ни травинки, один песок. Недалеко от главных ворот - бараки из гофрированного железа. Когда проходишь мимо них ночью, раздаётся какой-то странный, щемящий душу звук, точно кто-то тихо рыдает. Днём от солнца в бараках нестерпимо жарко, ночью - холодно... Когда наша армия интернировалась, то у польского министра Сапеги спросили, что с ней будет. "С ней будет поступлено так, как того требуют честь и достоинство Польши", - отвечал он гордо. Неужели же для этой "чести" необходим был Тухоль? Итак, мы приехали в Тухоль и расселились по железным баракам. Наступили холода, а печи не топились за неимением дров. Через год 50% находившихся здесь женщин и 40% мужчин заболели, главным образом, туберкулёзом. Многие из них умерли. Большая часть моих знакомых погибла, были и повесившиеся".

Красноармеец В.В. Валуев, рассказывал, что в конце августе 1920 года он с другими пленными: "были отправлены в лагерь Тухоли. Там лежали раненые, не перевязанные по целым неделям, на их ранах завелись черви. Многие из раненых умирали, каждый день хоронили по 30-35 чел. Раненые лежали в холодных бараках без пищи и медикаментов" (1, с. 426).

В морозном ноябре 1920 г. тухольский госпиталь напоминал конвейер смерти: "Больничные здания представляют собой громадные бараки, в большинстве случаев железные, вроде ангаров. Все здания ветхие и испорченные, в стенах дыры, через которые можно просунуть руку... Холод обыкновенно ужасный. Говорят во время ночных морозов стены покрываются льдом. Больные лежат на ужасных кроватях... Все на грязных матрасах без постельного белья, только 1/4 имеет кое-какие одеяла, покрыты все грязными тряпками или одеялом из бумаги" (1, с. 376).

Уполномоченная Российского общества Красного Креста Стефания Семполовска о ноябрьской (1920 г.) инспекции в Тухоль: "Больные лежат на ужасных койках, без постельного белья, лишь у четвертой части есть одела. Раненые жалуются на ужасный холод, который не только мешает заживлению ран, но по словам врачей, усиливаем боль при заживлении. Санитарный персонал жалуется на полное отсутствие перевязочных средств, ваты и бинтов. Я видела бинты, сохнущие в лесу. В лагере широко распространен сыпной тиф и дизентерия, которая проникла к пленным, работающим в округе. Количество больных в лагере столь велико, что один из бараков в отделении коммунистов превращен в лазарет. 16 ноября там лежало более семидесяти больных. Значительная часть на земле" (1, с. 585-586).

Смертность от ран, болезней и обморожений была такова, что, по заключению американских представителей, через 5-6 месяцев в лагере вообще никого не должно было остаться (3, с. 234). Сходным образом оценивала уровень смертности среди заключенных уполномоченная Российского общества Красного Креста Стефания Семполовская: "...Тухоля: Смертность в лагере столь велика, что согласно подсчетам, сделанным мною с одним из офицеров, при той смертности, которая была в октябре (1920), весь лагерь вымер бы за 4-5 месяцев" (1, с. 586).

Эмигрантская русская пресса, издававшаяся в Польше и, мягко говоря, не испытывавшая симпатий к большевикам, прямо писала о Тухоли как о "лагере смерти" для красноармейцев. В частности, эмигрантская газета "Свобода", выходившая в Варшаве и полностью зависимая от польских властей, в октябре 1921 года сообщала, что на тот момент в лагере Тухоля погибло в целом 22 тыс. человек. Аналогичную цифру погибших приводит и начальник II отдела Генерального штаба Войска Польского (военной разведки и контрразведки) подполковник Игнацый Матушевский.

В своем докладе от 1 февраля 1922 г. в кабинет военного министра Польши генералу К.Соснковскому И.Матушевский утверждает: "Из имеющихся в распоряжении II Отдела материалов... следует сделать вывод - эти факты побегов из лагерей не ограничиваются только Стшалковом, а происходят также во всех других лагерях, как для коммунистов, так и для интернированных белых. Эти побеги вызваны условиями, в которых находятся коммунисты и интернированные (отсутствие топлива, белья и одежды, плохое питание, а также долгое ожидание выезда в Россию). Особенно прославился лагерь в Тухоли, который интернированные называют "лагерем смерти" (в этом лагере умерло около 22000 пленных красноармейцев)" (1, с.701).

Анализируя содержание документа за подписью И.Матушевского, российские исследователи, прежде всего, подчеркивают, что он "не являлся личным посланием частного лица, а официальным ответом на распоряжение военного министра Польши № 65/22 от 12 января 1922 года с категорическим указанием начальнику II отдела Генерального штаба: "...представить объяснение, при каких условиях произошел побег 33 коммунистов из лагеря пленных Стшалково и кто несет за это ответственность". Подобные распоряжения обычно отдают спецслужбам тогда, когда требуется с абсолютной достоверностью установить истинную картину произошедшего. Министр не случайно поручил И.Матушевскому расследовать обстоятельства побега коммунистов из Стшалково. Начальник II отдела Генштаба в 1920-23 г.г. был самым информированным человеком в Польше по вопросу о реальном состоянии дел в лагерях военнопленных и интернированных. Подчиненные ему офицеры II отдела, занимались не только "сортировкой" прибывающих военнопленных, но и контролировали политическую ситуацию в лагерях. Реальное положение дел в лагере в Тухоли И.Матушевский был просто обязан знать в силу своего служебного положения. Поэтому не может быть никаких сомнений в том, что еще задолго до написания своего письма от 1 февраля 1922 года И.Матушевский располагал исчерпывающими, документально подтвержденными и проверенными сведениями о смерти 22 тысяч пленных красноармейцев в лагере Тухоли. В противном случае надо быть политическим самоубийцей, чтобы по собственной инициативе сообщать руководству страны непроверенные факты такого уровня, тем более, по проблеме, находящейся в центре громкого дипломатического скандала! Ведь в то время в Польше еще не успели остыть страсти после знаменитой ноты наркома иностранных дел РСФСР Чичерина от 9 сентября 1921 г., в которой тот в самых жестких выражениях обвинил польские власти в гибели 60000 советских военнопленных" (8 ).

Помимо доклада И.Матушевского, сообщения русской эмигрантской прессы об огромном количестве погибших в Тухоли фактически подтверждаются и отчетами госпитальных служб. В частности, относительно "ясную картину в отношении гибели российских военнопленных можно наблюдать по "лагерю смерти" в Тухоли, в котором имелась официальная статистика, но и то только в отдельные периоды пребывания там пленных. Согласно этой, хотя и не полной статистике, с момента открытия лазарета в феврале 1921 г. (а самые трудные для военнопленных были зимние месяцы 1920-21 гг.) и до 11 мая этого же года эпидемических заболеваний в лагере было 6491, неэпидемических - 17294. Всего - 23785 заболеваний. Число пленных в лагере за этот период не превышало 10-11 тыс., поэтому более половины находящихся там пленных переболело эпидемическими болезнями, при этом каждый из пленных за 3 месяца должен был болеть не менее двух раз. Официально за этот период было зарегистрировано 2561 смертный случай, т.е. за 3 месяца погибло не менее 25% от общего числа военнопленных" (5).

О смертности в Тухоли в самые страшные месяцы 1920/21 гг. (ноябрь, декабрь, январь и февраль), по мнению российских исследователей, "остается только догадываться. Надо полагать, что она составляла никак не меньше 2000 человек в месяц" (8 ). При оценке смертности в Тухоли необходимо также помнить, что представитель Польского общества Красного Креста Н.Крейц-Вележиньская в своем отчете о посещении лагеря в декабре 1920 года отмечала, что: "Трагичнее всего условия вновь прибывших, которых перевозят в неотапливаемых вагонах, без соответствующей одежды, холодные, голодные и уставшие... После такого путешествия многих из них отправляют в госпиталь, а более слабые умирают" (1, с.438). Смертность в таких эшелонах достигала 40% (1, с.126). Умершие в эшелонах, хотя и считались направленными в лагерь и захоранивались в лагерных могильниках, официально в общелагерной статистике нигде не фиксировались. Их количество могли учитывать лишь офицеры II отдела, которые руководили приемом и "сортировкой" военнопленных. Также, по всей видимости, не отражалась в итоговой лагерной отчетности смертность умерших в карантине вновь прибывших военнопленных (8 ).

В этом контексте представляет особый интерес не только процитированное выше свидетельство начальника II отдела польского Генштаба И.Матушевского о смертности в концлагере, но и воспоминания местных жителей Тухоли. Согласно им еще в 1930-х гг. здесь имелось множество участков, "на которых земля проваливалась под ногами, а из нее торчали человеческие останки" (14).

Военный ГУЛАГ второй Речи Посполитой просуществовал сравнительно недолго - около трех лет. Но за это время он успел уничтожить десятки тысяч человеческих жизней. Польская сторона пока признает гибель "16-18 тысяч". По мнению российских и украинских ученых, исследователей и политиков, в действительности эта цифра может быть примерно в пять раз больше.

ССЫЛКИ
1) Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг. Сб. документов и материалов. Москва - Санкт-Петербург, "Летний сад", 2004. - 912 с.
2) Матвеев Г.Ф. О численности пленных красноармейцев во время польско-советской войны 1919-1920 годов // Вопросы истории. 2001. № 9. С. 120-126;
3) Михутина И.В. Польско-советская война 1919-1920 гг. М., 1994.
4) Памятных А. Пленные красноармейцы в польских лагерях: историки двух стран, изучив документы, пришли к общим выводам // Новая Польша № 10, 2005.
5) Райский Н.С. Польско-советская война 1919-1920 годов и судьба военнопленных, интернированных, заложников и беженцев; РАН, Ин-т русской истории в сотруд. с ун-том им. Меллена. Москва 1999. - 91 с.
6) Ручкин В. Ад за колючей проволокой // Красная звезда, 21.10.2009.
7) Симонова Т.М. Поле белых крестов. Русские военнопленные в польском плену // Родина. 2001. № 4. С. 52-59.
8 ) Стрыгин C., Швед В. Забытый геноцид // Завтра №24 (656), 14 июня 2006.
9) Стрыгин C., Швед В. Предтеча Освенцима // katyn.ru
10) Тюляков С.П. Польский лагерь смерти // Русский дом, № 10, 2005.
11) Швед В.Н. С ними обращались, как с рабами. Гибель красноармейцев в польском плену: 1919-1922 // Российская Федерация сегодня, № 3, 2008.
12) Швед В.Н. Тайна Катыни. М., 2007. С. 231-313.
13) Над Н. Катынское возмездие Сталина // Комсомольская правда, 22.01.2011.
14) Miecik Igor T. Pieklo za drutami // Newsweek Polska 27 wrzesnia 2009. (Мечик Игор Т. Ад за колючей проволокой // Ньюсуик Польска, 27 октября 2009).
15) Tuchola: obóz jeńców i internowanych 1914-1923. Cz. 1-2. Oprac. Stanisław Alexandrowicz, Zbigniew Karpus, Waldemar Rezmer. Toruń 1997. (Тухоль: лагерь пленных и интернированных 1914-1923, Торунь, 1997).

http://allin777.livejournal.com/122637.html?view=2162189#t2162189
allin777 February 14th, 0:44
Настоятельно рекомендую всем френдам: British Pathé
Шикарный английский сайт. Архив, который содержит более чем 90.000 бесплатных документальных роликов на исторические темы.
Настоятельно рекомендую всем френдам: British Pathé

http://www.britishpathe.com/

1941 г. "Прибытие Сикорского в Москву": http://www.britishpathe.com/video/sikorski-in-moscow