О кино и литературе

http://www.apn-spb.ru/publications/article8089.htm «Агентство Политических Новостей Северо-Запад» 2010-12-20
Феминист, который ненавидел сербов Юрий Нерсесов
Издатель карликового левацкого журнала талантливо выплеснул на бумагу свои комплексы, но не смог насладится триумфомНа исходе ХХ столетия у стокгольмского журналиста Стига Ларссона все шло наперекосяк. Из солидного информагентства Tidningarnas Telegrambyrå то ли сам ушел, то ли его ушли. Тщетно пытался прославиться на вытоптанной ниве литературного авангарда. Редактировал крошечный левацкий журнальчик, посвященный борьбе с таким же микроскопическим шведским нацизмом, но ввиду размеров противников битва получилась совершенно мультяшной. Чтобы произвести впечатление на окружающих, приходилось разыгрывать настоящие спектакли. Например, запускать сплетню о своих секретных поездках в Африку с целью обучения стрельбе из гранатомета эритрейских партизанок. (Именно партизанок – мужики и сами научатся.) Или, сидя с коллегой в кафе, постоянно оглядываться и с придыханием рассказывать, какие меры предосторожности приходится принимать, чтобы избежать мести кровавых скинхедов.
Частенько такая жизнь приводит пациентов к тяжелому психическому расстройству, но, к счастью, Ларссона осенила идея сублимировать свои комплексы на бумаге, и уж тут-то он оттянулся от души. Маргинальный троцкистский журнальчик «Экспо» превратился во влиятельный «Миллениум», не только чистивший Швецию от коричневой плесени, но и сокрушавший репутации разводящих эту плесень чиновников и олигархов. Редактор «Миллениума» и альтер эго автора Микаэль Блюмквист, в отличие от прототипа, не сбежал с места изнасилования тремя подонками 15-летней девочки, а спас от шведской гэбни, нацистов и продажных психиатров гениальную хакершу Лисбет Саландер. Враги отважного журналиста не только угрожают ему по интернету, но и всерьез пытаются прикончить… Про феноменальный успех Блюмквиста у женщин и говорить нечего, а отвергшие старину Стига «солидные» журналисты оказываются грязными извращенцами или просто неприятными типами. Роман «Мужчины, которые ненавидят женщин» (более известен как «Девушка с татуировкой дракона») и два его продолжения, объединенные в цикл «Миллениум», были приняты издательством Norstedts. Но автор умер перед самой публикацией, так и не сумев насладиться десятками миллионов тиражей, как минимум двумя экранизациями и восторгами обычно строгих к «массовой литературе» критиков.
Отчасти успех трилогии был обусловлен чрезвычайно своевременной (с точки зрения продвижения) смертью Ларссона и грамотной рекламной кампанией, включающей, помимо прочего, и намеки, что автора прикончили проклятые фашисты, а не две пачки сигарет в день. Однако и сами романы, несмотря на затянутость и постоянное подыгрывание автора симпатичным ему персонажам, чрезвычайно атмосферны, содержат массу интересных подробностей о жизни Швеции, и главное - безупречно выверены психологически, со снайперской точностью попадая в нужные точки читательских душ. Одна только идея сделать главных героев похожими на повзрослевших персонажей детских книг прославленной соотечественницы Астрид Линдгрен чего стоит. Тут уж поневоле начнешь вспоминать детство, ностальгировать, и через образы проказников доброй бабушки Астрид проникаться доверием к ее литературному внучку. О приемах, с помощью которых внучок завлекает в свои сети дорогих читателей, можно писать долго. Но для меня наряду с выплесками на бумагу авторских комплексов самым интересным открытием «Миллениума» оказалось миросозерцание левого европейского интеллигента, победоносно торчащее почти из каждой главы.
Прежде всего, позитивные персонажи выделяются своими постельными пристрастиями. Они геи, лесбиянки, бисексуалы, состоят в шведских семьях, или, в крайнем случае, регулярно меняют партнеров. Автор нетерпим только к садизму и педофилии, а также с изрядным подозрением относится к примерным семьям соотечественников. Благопристойные мужья частенько оказываются преступниками и нацистами, в том случае, если это женатые на шведках шведы. Промышленник Хенрик Вангер женился на еврейке, неназванный отец интимной подружки Лисбет Саландер – студентки Мимми – на китаянке, а племянница Вангера вышла за австралийца, и у всех браки удались. Несчастна только одна интернациональная семья. Сбежавший в Швецию преступник и агент ГРУ Александр Салашенко женился на шведке и так лупил бедняжку, что она тронулась умом.
Как и положено в классическом детективе, Салашенко и остальные подобные ему изверги кончают плохо. Расправы представительниц прекрасного пола с ними описано особо смачно, но Ларссон как истинный феминист идет дальше. Даже невосторженное отношение к лесбийской любви и сомнение в полном равноправии женщин для него крайне предосудительно. Но в то же время среди десятков отрицательных персонажей женщин можно пересчитать по пальцам одной руки, а преступниц среди них не видно вообще. Свой феминизм Ларссон пытается подтвердить историческими примерами, не стесняясь демонстрировать полнейшее невежество. Например, Ассирийское царство, по его мнению, создала царица Семирамида. Хотя если верить легендам, она взошла на уже существовавший престол, то ли прикончив своего супруга царя Нина, то ли унаследовав трон после его смерти. Исторический же прототип Семирамиды - царица Шаммурат - правила с 813 по 802 год дохристианской эры, то есть спустя сотни веков после возникновения Ассирии.
В национальном вопросе автор столь же прогрессивен, и читательский взгляд постоянно наталкивается на правильных представителей самых разных нацменьшинств. Польский иудей инспектор Ян Бублански. Полуавстралийские дети племянницы Вангера и полукитаянка Мимми. Курдский беженец Идрис Хиди и покровительствующие ему соплеменники – редактор антирасистского журнала Курдо Бакси со своим дядей Махмудом. Владелец уютного кабачка боснийский мусульманин Самир. Ну и, конечно, хозяин частной охранной фирмы Драган Арманский, отец которого - армянский еврей из Белоруссии, а мать – боснийская мусульманка с греческими корнями. Относиться к ним всем следует особо трепетно. Крупный полицейский чин, заметивший Бублански, что на службе надлежит быть одетым по форме, а не в ермолке и не в чалме, есть хам и ксенофоб, подлежащий немедленному осуждению со стороны прогрессивного человечества.
И все бы хорошо, но относительно некоторых народов пламенный интернационализм Ларссона дает сбой. Главный русский персонаж беглый ГРУ-шник Салашенко - наркоторговец, мафиози и садист. Его прижитый от неизвестной немки сын – гигантский монстр и ближайший помощник папы, привлекающий для грязных дел Салашенко фашиствующих байкеров. Сербские братья Николичи – наемные убийцы, воевавшие в отряде знаменитого полевого командира Югославской войны Желько Ражнятовича (Аркана), без колебаний занесенного автором в фашисты. В общем, подонок на подонке, за исключением проституток с территории бывшего СССР, которых мафия поставляют в Швецию. Эти – беспомощные жертвы. И только нелюбимая дочка Салашенко – отважная хакерша Лисбет находит в себе силы преодолеть дурную кровь папаши, облить его бензином, поджечь, а через много лет, узнав, что выжил, долбануть топором по черепу! Но она такая одна, и потому шведам, да и прочим политкорректным европейцам нужно не покладая рук бороться с русско-сербской угрозой и наводить политкорректность в самой Сербии, а выходцев из мусульманских и азиатских стран наоборот расселять по просторам родной Стокгольмщины.
Пока еще процесс идет не достаточно быстро. Из 9,4 миллионов шведского населения мигрантов, исповедующих ислам, пока всего 300 тысяч с небольшим, но сверх того проживает немало негров, китайцев, цыган и прочих пришельцев, придерживающихся иных верований, вплоть до культа Вуду. Когда их доля перевалит критическую черту, новая Астрид Линдгрен порадует разноцветных шведских детишек сказкой «Карлсон-ибн-Хаттаб продает героин на крыше». И душа Стига Ларссона возрадуется с того света. Ведь новые шведы куда надежнее, чем нынешние, защитят родину от русских оккупантов, их сербских союзников и примкнувших к захватчикам белых расистов!
=============================
В воскресенье смотрел концовку некоего фильмеца на ТВ-3: подходит по всем параметрам. Но названия не увидел

Lenta.ru http://lenta.ru/news/2010/12/22/orel/ 22.12.2010 20:30:24
Никита Михалков отказался бороться за "Золотого орла"
В число претендентов на российскую кинопремию "Золотой орел" в номинации "Лучший игровой фильм" вошли картины "Как я провел этим летом", "Кандагар", "Овсянки", "Край" и "Брестская крепость", сообщает "Интерфакс". Ленту Никиты Михалкова "Утомленные солнцем 2" в список не включили по просьбе самого режиссера.
По мнению Михалкова, фильм "Утомленные солнцем 2" не может расцениваться как самостоятельное произведение, поскольку является составной частью кинотрилогии. Напомним, что оригинальная лента "Утомленные солнцем" вышла в 1994 году. Сиквел, точнее, первую его часть, снабженную подзаголовком "Предстояние", выпустили на экраны весной 2010 года.
Премьера заключительного фильма "Утомленные солнцем 3: Цитадель" была запланирована на ноябрь 2010 года, однако затем ее перенесли на май 2011 года.
Премия "Золотой орел" вручается с 2002 года. Следующая церемония награждения состоится в первом павильоне киноконцерна "Мосфильм" 21 января 2011 года.

http://www.chaskor.ru/article/velikij_perebezhchik_21700 ЧасКор 25 декабря 2010 года, 09.58
Великий перебежчик Валерий Головской
25 декабря 1977 года умер Чарли Чаплин
Ко дню смерти Чарли Чаплина издательство «Деком» предоставило «Частному корреспонденту» фрагмент журналистского расследования. В книге Валерия Головского «Перебежчики и лицедеи» (Нижний Новгород: Деком, 2006) речь идёт о далеко не всем известных сторонах жизни таких людей, как Рудольф Нуриев, Михаил Калатозов, Аркадий Шевченко, Мэрилин Монро. В этом же списке и Чарли Чаплин. Книга выстроена на базе материалов Федерального бюро расследований США и других американских архивов.
Уже начиная с 1948 года Чаплин начал думать об отъезде из Америки. Конечно, Россия не входила в его планы. Он вёл переговоры с властями Великобритании, но, поскольку британское правительство отказалось предоставить ему льготные налоговые условия, он предполагал поселиться в Аргентине или в какой-нибудь европейской стране. В связи с этим планами Чаплин решил получить въездную визу в США. 17 апреля 1948 года Служба иммиграции и натурализации (СИН) провела интервью с Чаплином. Вот некоторые главные темы этого собеседования.
В ответ на прямые и многократные вопросы о членстве в компартии режиссёр решительно отрицал какие-либо формальные связи с этой организацией. Он так обосновал свою позицию:

«Я либерал, меня всегда беспокоила проблема мира на земле. Но это не значит, что я интересовался коммунизмом. Мне не нужны никакие организации прикрытия. Я всегда использую своё имя. Я никогда не принадлежал ни к одной политической группе, кроме тех, с которыми я связан по работе». «Я ничего не знаю о компартии США, абсолютно ничего. Все разговоры о моих связях с коммунистами — это результат моего выступления в 1942 году на митинге в поддержку второго фронта в Сан-Франциско».

«Симпатизировали ли вы идеям коммунизма?» — спросил сотрудник СИНа. Чаплин ответил так: «Во время войны все более или менее симпатизировали коммунизму. Я ничего не знаю о коммунизме. Я не читал Карла Маркса или чего-то в этом роде. Моя интерпретация коммунизма — это Россия. Не Россия при старом режиме, а то, как коммунисты сражались за свою идею». И ещё: «Я не коммунист, моё имя никогда не было связано с коммунизмом. У меня 30-миллионный бизнес, как я могу поддерживать коммунизм?»

«Думаете ли вы, что коммунистической образ жизни лучше американского?»  — продолжал допытываться следователь.

Цитата :

Уже в первое вручение «Оскара» его обладателем стал режиссёр российского происхождения Льюис Майлстоун (Лев Мильштейн). В 1929 году в номинации «Режиссёр (комедия)» он получил «Оскар» за фильм «Два арабских рыцаря», уверенно обойдя такого мэтра жанра, как Чарли Чаплин с его «Цирком». А в 1930 году он получил ещё одну статуэтку рыцаря.
Легенды «Оскара»

Ответ Чаплина: «Нет. Если бы я так думал, я, вероятно, поехал бы жить туда… Они (советские. — В. Г.) не любят, когда кто-то говорит откровенно. Но я и не против них. Я никогда не был и не буду против них, разве что они решат захватить Америку. Тогда я буду первым, кто возьмётся за оружие... Я не люблю прессу в этой стране. Пресса всегда лгала на мой счёт. Она всегда пыталась создать образ монстра. Я вёл тихую нормальную жизнь. Я вообще не общественный человек. Но во время войны у меня было сильное чувство против нацизма, в тот период я был полностью против войны, потому что я был возмущён тем, как кое-кто пытался заключить сделку с Гитлером... Я не еврей, но то, что для уничтожения была выбрана только одна нация, меньшинство, возмущало меня больше, чем идеология. Нацисты — это безумные люди, сумасшедшие».

«Каково ваше отношение в советскому правительству сейчас?»
«Такое же, как и раньше. Я чувствую к ним большую благодарность. Судя по тому, что я читаю в новостях, они не совершили никаких особых преступлений или ненавидели нашу демократию».

«Говорили ли вы когда-нибудь фразу: «Россия — будущее за тобой!»?»
«Да,— признался Чаплин, — но это было обращение к народу России в годы войны, а не к кому-либо персонально».

«Судя по всему, вы считаете, что американский и советский образы жизни совместимы?» — гнул свою линию чиновник. Но Чаплин не поддавался:
«Честно говоря, я не имею ни малейшего понятия о советском образе жизни. Но я не понимаю, почему мы не можем жить в мире с Россией! Могу вас заверить: меня не интересует их идеология. Меня интересует только то, что они хотят мира, и я не понимаю, почему мы не можем поставить ту же цель. Торговые отношения, мелиорация, всё такое, чтобы не было мировой войны... Я хочу, чтобы вы записали, что я не интересовался никакими формами подрывной деятельности, не принимал участия в движениях по свержению американского правительства. Я не активен в политическом смысле. И я не принадлежу ни к какой партии... Моя единственная цель — поддержка демократии в её нынешнем виде. Но есть случаи «охоты на ведьм» в этой стране. Я не думаю, что это демократично... Я не люблю войну, я не люблю революцию. Я не хочу никаких переворотов. Будучи либералом, я хочу видеть всех счастливыми, гармоничными, удовлетворёнными...»

Были ещё многочисленные вопросы о пожертвованиях различным организациям, связанным с компартией и Советским Союзом, о встречах с советскими представителями и известными коммунистами, о посещениях советского консульства, о кампании в защиту братьев Эйслер, о поддержке известных коммунистических лидеров Гарри Бриджеса и Юджина Денниса, наконец, о нежелании получить американское гражданство...
Интервью имело целью доказать, что Чаплин являлся членом компартии и так или иначе участвовал в подрывной или шпионской деятельности против американского правительства. Если бы такие факты были установлены, Чаплин как иностранец подлежал бы депортации. Но ответы режиссёра не дали повода для таких выводов. И было приняло решение выдать Чаплину визу, необходимую для въезда в США. Интересно, что позднее ФБР отказалось от этой идеи проведения собственного интервью с Чаплином, считая, что получить от него какую-либо полезную для досье информацию невозможно.
Ознакомившись с текстом интервью, директор ФБР Эдгар Гувер наложил следующую резолюцию:

Цитата :

«Анализ текста интервью свидетельствует, что нет убедительной информации о том, что объект был вовлечён в шпионскую или какого-либо иного рода разведывательную активность».

Тем не менее Гувер попросил лос-анджелесское отделение подготовить меморандум с наблюдениями и рекомендациями о возможных новых шагах по делу Чаплина. Спустя несколько месяцев из Лос-Анджелеса пришло заключение, что почти все «концы» были расследованы и никакой новой существенной информации получено не было. Лос-анджелесское отделение рекомендовало дело закрыть без проведения интервью с Чаплином, которое руководство ФБР сочло бесполезным.
Следствие было прекращено, но сбор сведений о Чаплине продолжался. Продолжались и всякого рода неприятности.

Чаплин и конгресс США
Попытки расследовать деятельность Чаплина предпринимались американским конгрессом несколько раз. Уже в конце 30-х годов его имя как одного из видных сторонников коммунизма упоминалось комитетом Дайса. Затем в 1941 году сенатский подкомитет по военной пропаганде начал расследование по фильму «Великий диктатор» в ряду других картин за их (sic!) «преждевременный антифашизм». Однако после японского нападения на Пёрл-Харбор в декабре 1941 года и вступления США тогда же в войну с «державами оси» расследование прекратилось. В феврале 1945 года в конгрессе обсуждался вопрос о том, следует ли рекомендовать генеральному прокурору провести расследование деятельности Чаплина. В июне того же года конгрессмен Рэнкин выступил с резкой критикой деятельности Чаплина. В 1947 году, после выхода на экраны фильма «Месье Верду», Чаплин стал объектом враждебных высказываний на слушаниях в Сенате.

Цитата :

«Почему, — вопрошал сенатор Лэнгер, — мы обсуждаем вопрос о депортации разных не слишком заметных людей, тогда как Чарли Чаплин с его коммунистическими воззрениями и длинным списком правонарушений, изнасилований и издевательств над 16—17-летними девушками остаётся безнаказанным и спокойно проживает в нашей стране!»

«Месье Верду» и враждебная реакция на фильм со стороны прессы только подлили масла в огонь. В июне 1947 года конгрессмен Рэнкин выразил удовлетворение тем, что «ядовитая картина Чаплина» была запрещена к демонстрации в Мемфисе, так как в ней автор поддержал советские утверждения, будто именно Запад и Соединённые Штаты, а не СССР, несут ответственность за развязывание «холодной войны».
В сентябре 1947 года Комитет по расследованию антиамериканской деятельности вызвал для дачи показаний 49 деятелей Голливуда. Часть этих свидетелей согласились давать показания против коллег. Они были отнесены к категории «дружественных». Но 19 «недружественных» свидетелей, спрятавшись за пятую поправку к конституции, отказались ответить на вопрос, являются ли они коммунистами. В итоге десять человек, так называемая «голливудская десятка», получили по году тюремного заключения за неуважение к конгрессу. Первоначально Чаплин также был в списке свидетелей, но по неясным причинам его так и не вызвали. Ожидая вызова, Чаплин направил председателю комитета Томасу письмо, в котором, в частности, говорилось:

Цитата :

«Для того чтобы вы были полностью в курсе моих взглядов, я предлагаю вам внимательно посмотреть мой новый фильм «Месье Верду». Этот антивоенный фильм. В то время как вы готовитесь к слушаниям, это поможет вам понять мою позицию. Я не коммунист. Я борец за мир».

В сентябре студия Чаплина направила приглашения на просмотр фильма всем членам комитета, но никто из них не явился. В конце концов было решено, и причины такого решения покрыты мраком неизвестности, Чаплина на ковёр не вызывать. Сам режиссёр рассказывал, что комитет даже прислал ему любезное письмо с сообщением, что его дело закрыто.

Цитата :

Чарли Чаплин всё-таки сумел расстаться со своим кинематографическим образом. Тогда взрослый мир был иным и масскульт — не столь тотальным и деспотичным. Майклу Джексону не удалось вырваться из плена золотого сновидения, которое, увы, на поверку оказалось слишком цепкой явью. Но и оставаясь в его плену, он был обречён. Не взрослеть смертному так же не дано, как не дано ему бессмертие. Другое дело, если он — языческое божество.
На смерть инопланетянина

* * *
Когда в 1952 году Чаплин уехал в Европу для отдыха и премьерных показов «Огней рампы», Служба иммиграции и натурализации (СИН) и ФБР обсуждали вопрос об отмене его въездной визы. Такие требования высказывались и в конгрессе США, и в многочисленных античаплинских статьях в прессе. Но СИН считала, что такой шаг вызовет массу протестов как в Америке, так и в мире, а прямых оснований для отмены визы не было. Заявить, что Чаплин занимался в Америке подрывной деятельностью, и найти свидетелей, готовых подтвердить такие обвинения, ни СИН, ни ФБР не смогли. Тем не менее работа по сбору материалов продолжалась. Допрашивались возможные свидетели просоветской и коммунистической деятельности Чаплина. В досье подшивались сообщения агентов ФБР и сотрудников посольств из Франции, Англии, Швейцарии о восторженном приёме Чаплина и его фильма в европейских столицах. Так, в сообщении посольства США в Париже сообщалось о прибытии четы Чаплин во Францию и доброжелательной реакции публики и прессы на этот визит и новую картину мастера.
В сентябре 1952 года заключение по делу Чаплина было отправлено в ФБР Гуверу и в Службу иммиграции и натурализации. На основании этого документа Министерство юстиции всё же приняло решение отказать Чаплину в праве на въезд в страну «до тех пор, пока он не очистит своё имя». В конце года Уна Чаплин вернулась в Лос-Анджелес, чтобы отправить за океан вещи, продать дом и закрыть счета в банке, откуда она забрала пять миллионов долларов. Никто ей в этом не препятствовал.
Глубоко оскорблённый Чарльз Чаплин принял решение навсегда поселиться в Европе и в апреле 1953 года сам вернул въездную визу американскому консулу в Женеве.

Всем камрадам крайне рекомендую скоростной ресурс на тысячи прекрасных фильмов!!!

http://film.arjlover.net/film/

http://www.ex.ua/
День психа / Dzień świra
"Мне удивительно, что все смеются над этим фильмом - ведь я экранизировал собственный ад" (Марек Котерский)

Год выпуска: 2002
Страна: Польша
Жанр: комедия, драма
Продолжительность: 1:29:20
Перевод: Субтитры
Русские субтитры: есть (вшитые, hardsub)
Переводчик: Bundok

Режиссер: Марек Котерский / Marek Koterski

В ролях: Марек Кондрат, Янина Трачикувна, Анджей Грабовски, Михал Котерский, Йоанна Сенкевич, Monika Donner-Trelinska, Александр Беднаж, Збигнев Бучковский, Дорота Хотецка, Maria Ciunelis

http://www.chaskor.ru/article/karlos_kastaneda_skazka_o_nastoyashchem_cheloveke_13813 Часкор 25 декабря 2010 года, 09.12
Карлос Кастанеда: сказка о настоящем человеке Алексей Соколовский
25 декабря 1925 года, 85 лет назад, родился Карлос Кастанеда Давным-давно, 25 декабря 1925 года, в далёком-далёком Перу родился маленький мальчик Карлос Аранья Кастанеда. Так гласит сказка. Как было на самом деле, сейчас уже, наверное, не знает никто — маленький мальчик Карлос вырос и стал для миллионов людей по всему миру не менее значимым, чем другой мальчик, тоже родившийся 25 декабря, которого звали Иисус.

Цитата :

И я уйду. Один, без никого.
Без вечеров и утренней капели.
И белого колодца моего.
А птицы будут петь и петь, как пели.
Хуан Рамон Хименес

Цитата :

Барон Мюнхгаузен славен не тем, что летал или не летал, а тем, что не врёт.
Модель для сборки

В знаменитой сказке Льюиса Кэрролла от Чеширского Кота осталась только улыбка. От Карлоса Кастанеды осталась только сказка, имя которой — Карлос Кастанеда. Помню, когда я в детстве слушал пластинку «Алиса в Стране чудес» (постановка на стихи В. Высоцкого), меня шокировал вопрос:

Цитата :

«Что остаётся от сказки потом, после того, как её рассказали?»

Ответы на подобные дзенские вопросы приходят только в том случае, если искателю удаётся достичь повышенного состояния осознания (здесь и далее синим выделены термины Карлоса Кастанеды. — А.С.), ставящего его на один уровень с задавшим вопрос Мастером. И приходит этот ответ в бессловесной, не двойственной, сверхлогичной форме, которую потом можно облечь в любую словесную чепуху. Что такое Будда? Палочка для подтирки. Что такое путь воина знания? Карлос Кастанеда, 11 книг и магические пассы тёнсегрити? Мультимиллионнодолларовая корпорация Clear Green и рак печени? Чтобы действительно получить ответ, добросовестному исследователю предстояло бы ещё заслужить его — ценой целой безупречной жизни (и смерти!) воина знания. А в конце пути искателя, безусловно, уже не волновали бы все эти наслоения того, что индусы называют «майя», Кастанеда называл просто глупостью, а исследователи его творчества именуют его биографией.
Формальная биография Кастанеды заурядна, даже скучна, а местами и неприглядна. Но и в этой пустой оболочке, в этой разбитой скорлупе остался ключ — ещё одно доказательство безупречности или, как сказал бы непосвящённый, таланта Кастанеды.
Ключ к биографии КК состоит в его пустотности как человеческой личности, той самой пустоте, о которой толкуют буддисты. У Кастанеды нет личности, лишь «личина». КК — беспрецедентная и по-своему безупречная медиаакция, палец, указывающий на Луну. Карлос — не человек, а поучительная, грустная и одновременно смешная вечная притча, последняя рассказанная им «сказка о Силе» . Книги КК, как сам автор заявил в одном из интервью, — это не литература, а шаманизм. Известная нам биография КК — не меньший шаманизм, чем его книги.
Только ознакомившись с одиннадцатью томами произведений Карлоса Кастанеды (а по возможности и внимательно их изучив), можно действительно понять смысл того, что происходило с ним на протяжении 72 лет, начиная с католического Рождества 1925 года, и что остаётся одной из величайших литературных, научных и философских загадок ХХ века — жизнь Карлоса Кастанеды.

Стирание личной истории
Образ действий индейского шамана — воина знания, или навигатора бесконечности, — подразумевает тотальное и безжалостное стирание личной истории — в частности, любых доступных биографических данных о себе. По понятиям воинов знания, оправданны любые эффективные методы: начиная с запрета на фотографирование самого шамана, отказа от магнитофонных записей его голоса, заканчивая созданием множественных фальшивых персоналий с целью запутать интересующихся. Сам дон Хуан, духовный учитель Кастанеды, не стесняясь применял эти методы уже при работе с самим Кастанедой и, безусловно, тщательно обучил его этому искусству.

Цитата :

«Чем больше окружающие знают, что вы собой представляете и что от вас следует ожидать, тем сильнее это ограничивает вашу свободу», —

объяснял Кастанеда.

Цитата :

В 1985 году психолог Уильям Домхофф выступил с критикой Килтона Стюарта, первооткрывателя малайзийского племени темиар сенои. Он приводил в пример других антропологов, утверждавших, что, хотя туземцы и были знакомы с концепцией осознанного сна, сны вовсе не играли столь решающую роль в их жизни. А ещё через 10 лет осознанные сны стали модной темой, заняли свою нишу в поп-культуре, во многом благодаря книгам Карлоса Кастанеды.
Читать дальше

Для любого, кто знаком с книгами КК, в отличие от многих «серьёзных» исследователей, явно не давших себе такого труда, не остаётся никаких сомнений в том, что мы буквально ничего достоверно не знаем ни о доне Хуане, ни о Кастанеде, ни о других членах их магической группы. Мы не знаем даже имён! Имя Хуан Матус — вымышленное, о чём в одной из книг прямо говорит сам КК. К тому же это имя чрезвычайно распространено в Мексике — примерно как Джон Смит в США или Вася Иванов в России. Карлос Кастанеда — тоже вымышленное имя; молодой нагваль взял его, переехав в США. Флоринда Доннер, Тайша Абеляр, Кэрол Тиггис и т.д. — всё это имена либо вымышленные, либо переданные «по наследству» от воинов знания предыдущего поколения.
Мы никогда не узнаем, каким Карлос был в детстве, как не узнаем и того, какие отношения связывали его с папой-мамой. О Кастанеде можно сказать с уверенностью только одно: он, по сути, НЕ вошёл в историю. Он выбрал что-то другое. Настоящий, невыдуманный Карлос Кастанеда — безымянный, неизвестный, непонятый и космически одинокий Джаббервоки-Джисус, messed up Messiah нашего столетия.
Поэтому даже те редкие крупицы знания, которые мы можем почерпнуть из интервью с самим Кастанедой, из воспоминаний его жены и друзей, подлинных или фальшивых официальных документов, связанных с жизнью КК, а также многочисленных публикаций в средствах массовой информации и книг о нём, лучше всего встречать с улыбкой (желательно с улыбкой Чеширского Кота).

«Мы все умрём в Голливуде»
Одна из немногих (условно!) достоверных дат биографии Кастанеды — дата его смерти: 27 апреля 1998 года. Место: Лос-Анджелес, США.
В минуту душевной невзгоды Кастанеда любил повторять слова своего лучшего друга:

Цитата :

«Мы все умрём в Голливуде».

В остальное время он верил, что сгорит в огне изнутри, как дон Хуан и тысячи магов их линии до него. По научно неподтверждённым данным, дон Хуан отправился в своё окончательное путешествие в 1973 году, совершив традиционный прыжок в пропасть и растворившись вместе с группой товарищей в горячем воздухе Сонорской пустыни.
Что произошло с ними на самом деле, не знает никто.
Для мира, который едва знаком с его философией, для мира СМИ, Кастанеда сенсационно-разоблачительно умер от рака печени, «умер в Голливуде». А для любого, кто знаком с книгами Кастанеды, очевидно, что он ушёл задолго до своей смерти, вспомнив каждое событие своей настоящей жизни, начиная с последнего (вспоминание — одна из магических практик, переданных ему Хуаном Матусом), последовательно отказавшись от каждого из них (забрав из них потраченную эмоциональную энергию и вернув чужие энергии, задействованные в них, всем участникам). Эта была красивая смерть, кульминацией которой стал прыжок в пропасть со скалы в Мексике, и переход в иное измерение сознания-энергии.
Карлос улетел, но что-то заставило его вернуться. В Лос-Анджелесе магическим образом появился уже другой человек: Кастанеда версии 2.0. Он продолжал жить ещё какое-то время, работая над книгами и создавая руководство по «Тёнсегрити для чайников», и затем умер после долгой болезни, как многие другие до него, например как Шри Рамана Махарши или Будда.

Цитата :

«Так как я — идиот, я уверен, что умру. Я бы хотел обрести целостность, чтобы покинуть этот мир таким же способом, которым это сделал он (дон Хуан), но нет никакой гарантии», —

говорил Кастанеда в интервью вскоре после выхода первой книги. Впрочем (это ясно только прочитавшим его книги), превращение Карлоса в воина знания тогда ещё только начиналось.
Как бы то ни было и что бы ни писали СМИ, Кастанеда имел все возможности и несгибаемое намерение окружить свою смерть — самое важное событие в жизни воина знания — густой пеленой майи. На самом деле не в этом суть. Неважно, был ли Иисус в Индии. Неважно, как Кастанеда умер: важно, как он жил.

Удивительно мягкая бумага
«Вспоминаем» дальше — вперёд в прошлое. Незадолго до смерти Кастанеды, в 1998 году, вышли две последние его книги — «Колесо времени», подводящее итоги и суммирующее знания, переданные автору доном Хуаном, и «Магические пассы» . Всего Кастанеда издал 11 книг плюс практическое руководство по практике магических пассов тёнсегрити. Первая книга, «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки» , вышла в 1968 году и была встречена чрезвычайно тепло. Практически именно она сделала Кастанеду миллионером и своеобразным духовным лидером поколения, которое плавно дрейфовало от кислотной революции к нью-эйджу. Сам дон Хуан на публикацию книги отреагировал скептически: когда взволнованный Кастанеда вручил ему экземпляр «Учения» , старый индеец внимательно рассмотрел книгу и попросил Карлоса отнести её в отхожее место и в дальнейшем использовать в гигиенических целях. Та самая улыбка, с которой следует воспринимать всё связанное с Кастанедой!
После прочтения книг Кастанеды остаётся мощное послевкусие, которое и есть true: соль и жир земли и неба. Это и есть путь. Однако трезвый и прагматичный исследователь вспомнит слова дона Хуана, вынесенные в тезисы учения в книге «Колесо времени» : никто, вставший на путь знания по собственной воле, не достигнет успеха. Дон Хуан был убеждён, что такие искатели — сплошь «разбитые горшки» : бесполезные, изначально энергетически импотентные люди, не годные для магии. Учитель Кастанеды называл человека такого типа борт-факом (bored fuck), что в переводе издательства «София» стало «результатом скучного совокупления» . Впрочем, сам Кастанеда, по оценке дона Хуана и его собственному признанию, также был борт-факом. Но он был привлечён на путь знания хитростью, он был завлечён в ловушку учения доном Хуаном. Можно ли считать книги нагваля Кастанеды, распространённые миллионными тиражами, такой же ловушкой? Вопрос, на который опять же можно получить только бессловесный, сверхлогичный ответ.

Ученик колдуна
Из сказки, рассказанной Кастанедой, нам известен год начала его ученичества — лето 1960 года. Планируя провести полевое исследование с целью сбора антропологических данных об употреблении психоделических растений, на автобусной остановке в Ногалесе, штат Аризона, Карлос встретил своего будущего учителя — старого индейца Хуана Матуса. Под предлогом обмена научными данными о психоделических растениях дон Хуан постепенно завлёк Кастанеду на путь ученичества. В начале обучения Карлос, по его собственному признанию, был совершенно несносным человеком — самовлюблённым, самоуверенным и поверхностно самодостаточным, этаким «мужчиной в самом расцвете сил», Карлсоном, который забыл, где у него кнопка, запускающая пропеллер. Никакой магией в его жизни и не пахло.

Цитата :

В нашей стране шаманизм — одна из официально признанных религий. А в Республике Тыва и вовсе государственная религия наравне с буддизмом (шаманизм и буддизм там сильно переплетены, и тувинцы часто говорят, что шаманизм и буддизм — это два крыла, которые поднимают человека над его смертной природой). Первый шаманский съезд произошёл в 1993 году в Тыве, в городе Кызыле.
Читать дальше

Но постепенно, ценой десятилетий напряжённой работы над собой, Карлос, как барон Мюнхгаузен, вытащил себя за волосы из болота, совершив тот самый сверхлогичный магический переход. Переход из биографического времени и пространства во время-пространство запредельное; из фиктивного прошлого и воображаемого будущего, в которых только и способно функционировать сознание среднестатистического землянина, куда-то туда, где нас нет, но где все мы когда-нибудь будем.
При этом нужно отметить ещё один парадокс: дон Хуан завлёк Кастанеду на путь знания только потому, что увидел в нём нагваля — человека, в силу особой энергетической структуры тонкого тела способного возглавить группу магов и увести их за собой в космическое путешествие «назад во Вселенную» в соответствии с многотысячелетней традицией. Но, как выяснилось потом, энергетическая структура Кастанеды не позволяла ему в полной мере выполнить этот долг нагваля. Вместо четырёх «долек» в энергетическом теле Кастанеды оказалось только три. Традиция прервалась. Так что всю «предполётную» подготовку КК можно считать контролируемой глупостью Вселенной.
Если Карлос и достиг своей цели, то он воистину верблюд с тремя горбами, проскользнувший в игольное ушко — если пользоваться терминологией другого мальчика, тоже родившегося 25 декабря.

Золотые узы брака, или Женитьба борт-фака
Брак Кастанеды с Маргарет Раньян был, мягко говоря, неоднозначен. После знакомства в 1955 году они на протяжении пяти лет, насколько известно, жили душа в душу. Но, поженившись в январе 1960 года, они расстались уже через полгода — в июне, как раз когда Кастанеда встретил дона Хуана! Официально развод был оформлен лишь 17 декабря 1973 года, что дало Маргарет повод написать целую книгу про свою якобы долгую (счастливую) совместную жизнь с Карлосом. Книга начинается так:

Цитата :

«Карлос посмотрел на меня своими большими карими миндалевидными глазами».

У Кастанеды даже есть самозваный сын (не единственный!), который после того, как тот «умер в Голливуде», даже пытался, совместно с Маргарет, оспорить в суде завещание КК, по которому они не получали ни цента. Нешуточное состояние КК — более 20 млн долларов — отошло в заранее учреждённый им Фонд Орла и лично членам его магической когорты.
Ни брак с Маргарет, ни многочисленных «сыновей» Кастанеды невозможно воспринимать всерьёз. Карлос неоднократно говорил о своей личной жизни, что она фактически отсутствует. Дон Хуан безжалостно определял Кастанеду как борт-фак, или «результат скучного совокупления» : количество его личной силы изначально (при зачатии) было невелико. Поэтому старый нагваль запретил Карлосу заниматься сексом, чтобы хоть как-то скомпенсировать этот «дефект». Зачатие же и воспитание детей является для воина знания событием крайне нежелательным, ибо создаёт сильнейшую привязанность, которая приводит к колоссальным потерям энергии и может даже совсем блокировать продвижение по пути знания.

Who wants to live forever?
Чем больше мы пытаемся понять логику формальной биографии Кастанеды, тем нелогичнее и запутаннее, всё чудесатее и чудесатее она становится: Карлос — космический кубик Рубика, неразгаданный фокус Духа, и никто не знает его секрет. Даже дон Хуан Матус, по-видимому, не знал — иначе сразу послал бы Кастанеду куда подальше на той судьбоносной автобусной остановке.
Кто-то увидел в Кастанеде птицу счастья завтрашнего дня и серьёзно принялся за дело — дело стирания личной истории, становления в качестве воина знания, поиск и следование пути. Как говорится, флаг в руки. Для многих других (например, писателя Пелевина) книги Кастанеды — не более чем экзистенциальная поэзия, этакие Прощальные Песни Песчаной Пустыни. И Карлос-кактус, Карлос-Карлсон без кнопки в конечном итоге смешон, как Ленин-гриб. Один мой хороший знакомый, христианин по вероисповеданию, тоже на полном серьёзе считает книги КК художественной литературой. Что ж, каждый решает головоломку Кастанеды по-своему.
Но всё-таки:

Цитата :

«Что остаётся от сказки потом, после того, как её рассказали?»

Для бесформенного воина, каким старался быть Кастанеда и каким, по-видимому, был дон Хуан Матус, это вообще не вопрос. Если Карлос был безупречен в своём поиске Силы, в том, как он следовал духу, пути воина знания, значит его жизнь — магический факт, последняя битва на Земле, ни больше ни меньше. Без эпитетов и пафоса, без научных степеней и воспоминаний жены, без миллионов на счету Фонда Орла и миллионов последователей, каждый день встающих на зарядку тёнсегрити. Без рака печени и поспешных похорон. Без биографии. Просто ещё одна сказка про настоящего человека, рассказанная бесконечности на сон грядущий. Нам остаётся только с благодарностью принять эту сказку.
=====================

Цитата :

"Бобэоби пелись губы,
Вээоми пелись взоры,
Пиээо пелись брови,
Лиэээй — пелся облик,
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь.
Так на холсте каких-то соответствий
Вне протяжения жило Лицо" (с)

А всё вместе -

Цитата :

"Дыр бул щил
убещур
скум
вы со бу
р л эз" (с)

Evgenia Druzhkova17 Август
Хм... Опять herr Соколовский выбрал себе овцой на жертвенное заклание УМЕРШЕГО ЧЕЛОВЕКА. Ок, а, может, про Иисуса Христа что-нибудь обличающее напишете, доктор? Но думаю-таки, слабО. Страшно писать про тех, кем живут миллиарды. да и верущие могут камнями закидать. Театральными критиками становятся неудавшиеся актёры, эзотерическими критиками - неудавшиеся маги-эзотерики :-)))) То, что в каждом слове мира есть часть Истины всей Вселенной (даже в словах Соколовского) - это не важно ему. Все кругом "п... лохие", один он - Д Артаньян.

Elena Sen'kina29 Январь
Иисус родился в марте, так на минуточку...

Pan-pi06 Январь
Каждому по вере: лоху - лохово, игорям - животное логово, личности - личностное. У каждого свой Путь, по его вере или неверию (т.е. изнанке веры). Наличие учителя на любом Пути обязательно, но оно не даёт никаких гарантий в успехе, а тем более гарантий на превращение в копию учителя. Копирование - не есть цель Пути, скорее - антицель. Путь у каждого только свой, и неважно, какие средства выбираешь, и какими культурными рамками себя ограничиваешь.

Игорь.26 Декабрь 2009 г.
И насчёт новизны "учения КК" - это враньё с особой наглостью.
У всех этих авторов учение абсолютно одно и тоже с разницей даже не в деталях, а в антураже (халат, сомбреро или сари, гашиш или мескаль).
А суть одна: мир не таков, как кажется; быдло не знает как устроен мир; если ты не быдло (а ты ж не быдло?!), я тебе расскажу; есть тайные пути к овладению силой; это просто техника; для освоения её тебе нужен учитель; учитель общается с невидимым и берёт из него силу; он и тебя научит; думай только о себе, иначе потеряешь силу; оставь привязанности и друзей, брось работу, детей и секс, набирай силу; общайся с невидимыми существами для получения силы; помни, что ты не такой как все, лучше других; в любой момент я объясню тебе, что ты по-прежнему лох, потому что не прочёл ещё одну книгу, в которой всё опять не так.
Ну и так далее.
Видно, что учение КК, Гурджиева, Раджниша эксплуатирует страх и гордость, желание стать сильнее и лучше других.
В общем, это учение как раз для лохов. Инджой.

Игорь.26 Декабрь 2009 г.
Вообще высказывания об исключительности Кастанеды, великости, новизны и т.п. - тоже мистификация. Мистификация автора статьи, прочих поклонников.
Кастанеда просто пришёлся на поздний СССР и пост-СССР, когда авторы и Засурскому было чуть больше 20.
На самом деле таких, как Кастанеда, в каждом поколении было несколько. До Кастанеды был Раджниш с не меньшим количеством книг, рассыпавших не меньшее количество старых мемов. Засурский, скажем, сильно трёхнутый йогой, на которую в ЕГО поколении была мода.
Мунистов, кришнаитов и сайентологов авторы Часкора просто зацепили только краем, ибо там меньше книг, а больше зомбирующей практики (поэтому в СССР их меньше читали, а зомбировать не пускали).
Всякое мракобесие типа Гурджиева, Рерихов, Блаватской и Вивекананды (с теми же мемами) не задело поколение Засурского, они были популярны у советской интеллигенции где-то в 60-х.
А для современной гламурной молодёжи роль "философии" играет тупой Коэльо.
Всегда есть какое-нибудь "учение" о том же.

Фафр25 Декабрь 2009 г.
Внимательное ознакомление с вопросом дает возможность понять, что Кастанеда был, видимо, вполне заурядным мистификатором.

Ivan Zassoursky25 Декабрь 2009 г.
Конечно. Впрочем, мне самому понадобилось много лет, чтобы ответить на вопрос, почему не важно, правда ли то, что пишет КК, или нет. Смысл в том, что его книги содержат настолько сильные мемы (понятия, метафоры и проч.тропы), что они заседают где-то глубоко, но со временем распаковываются в нужный момент, чтобы дать ключ - или другой взгляд...

http://www.apn.ru/opinions/article23504.htm «Агентство Политических Новостей» 2010-12-27
Кофемолка Михаила Идова Василий Чапаер
Эмигранты из России никогда не богатеют: на Западе нельзя воровать
Мне позвонил друг из Лондона и попросил передать ему с оказией только что вышедшую книгу Михаила Идова «Кофемолка». Как же я был поражен, когда в самых крупных книжных магазинах Москвы ее не оказалось. «Продана», — услышал я.
Заинтересовался. Прочел рецензии в интернете. Хвалят на все голоса. Запомнилось, что все рецензенты (как сговорились) во-первых, сравнивают Идова с самим Владимиром Набоковым (!) и, во-вторых, все отмечают, что книга читается крайне медленно, по причине гениальности русского языка автора!
И вот «Кофемолку» я прочел. Сначала о гениальности русского языка автора. М. Идов пишет в предисловии, что написал роман на английском языке

Цитата :

«… потому, что (роман) не мог быть написан ни на каком другом».

(Здесь и далее курсивом выделены непосредственно цитаты из романа). При этом,

Цитата :

«есть масса вещей, к которым русский язык элементарно не приспособлен».

Оказывается, что

Цитата :

«у русской любви нет языкового пласта выше подворотни и ниже поликлиники»

и, что трагично для автора романа,

Цитата :

«напрочь отсутствует незаменимый и немаловажный для сюжета термин handjob».

Вот так одним росчерком пера Идов смешал с дерьмом русскую любовную лирику последних двух веков. Оказывается, нет у нее языкового пласта!
Почему Идов, еврей из Риги, который эмигрировал в США с родителями в полумладенческом возрасте и, считающий своим родным языком английский, не воспользовался услугами профессионального переводчика, ясно. Лавры Набокова не дают ему расслабиться. Сам написал на английском, сам и перевел на русский. А мог бы и на латышский и на идиш (не на иврит же), если бы захотел. Отмечу, что у Идова уже появились последователи. Как не вспомнить министра спорта РФ Валерия Мутко, который тоже сам говорит на русском и сам же на английском. И с каким успехом!
(Кстати, дарю идею нового комического амплуа: сочетание лишь двух факторов: глуповато-вороватого мутковского лица и английского мутковского языка обеспечат грандиозный успех любому клоуну).
Это первый фактор успеха романа: для эмигранта из России нет слаще музыки, чем глумливое охаивание всего русского, российского. Им нужно постоянное подтверждение правильности своего выбора — в РФ все плохо и все хуже и хуже. Хорошо, что уехали!
Читаю роман. На первой же странице(!) понимаю, почему роман читается медленно. Причина в той же гениальности русского языка автора. Спотыкаюсь сразу на фразе:

Цитата :

«Как большинство супружеских конфликтов, это было упражнение в двусторонней эскалации; я поинтересовался у Нины, в чем причина столь явного отсутствия энтузиазма по поводу вечеринки, Нина сказала — ни в чем, я сказал, что не слепой, она сказала, что не глухая, попросила завязать тему и отвязаться, я привязался к «отвязаться» и так далее».

Стало ясно, Набоков отдыхает. Да, быстро такую книгу не прочесть. Уже в этой фразе заметен искрометный и тонкий юмор автора, которым (как оказалось позже) проникнута вся книга. Чтобы не быть голословным, приведу еще пару примеров:

Цитата :

«В мире логотипов карта традиции обычно кроет смены режима и этикета: крылатые серп и молот все еще служили эмблемой «Аэрофлота» спустя пятнадцать лет после того, как рабочий и колхозница разошлись своими путями в казино и бордель».

Каков юморок! Какова глубина знания реалий сегодняшней русской жизни! (Правда, первая половина фразы загадочна. Что значит «кроет»? Смысл туманен. Списываю на гениальность языка). А вот пример почти каламбура:

Цитата :

« … вторая дата была разумным моментом, чтобы перестать остроумничать».

Но вчитался. Прочел книгу. (Не быстро, разумеется). Понял второй фактор успеха романа у наших соотечественников, живущих в чуждом им англоязычном мире. М. Идов, испытывая проблемы с русским языком, пошел простым путем: многие английские слова он не переводит, а просто пишет (транскрибирует) их русскими буквами! Роман написан на «суржике», на «англусском — русскгличе», языке так близком и любимом нашими полуобразованными эмигрантами.
Примеры:

Цитата :

«Цены на наши более эзотерические венские напитки — айншпеннер (эспрессо со шлагом в бокале) и меланж… мы установили более экстравагантные». Или: «Найм барист, которых мы решили, но так и не смогли без хихиканья называть кофемайстерами, сначала казался делом столь же несложным». И так вся книга: о «баристах со шлагом».

«Кофемолка» — книга об эмигрантах, написанная эмигрантом и на языке эмигрантов. Я имею в виду полуграмотных, полуобразованных эмигрантов, с огромным самомнением (прямо пропорциональным количеству бабла) и претензией на истинное понимание вещей.
Заканчивая анализ гениального русского языка М. Идова, хочется ему ласково и по — доброму сказать:

Цитата :

«Пошел вон мистер Идов из русского языка! Именно для тебя нет там языкового пласта».

Теперь о сюжете. Я прочел этот роман и знаю фабулу. Поделюсь. Молодые супруги: муж — еврей из Риги и жена — малайская китаянка решили открыть кафе. Элитное. Для тех ньюйоркцев, кто понимает вкус настоящего венского кофе. В середине романа, супербогатый еврей — эмигрант из Израиля, сдавший им помещение для кафе, предрекает им полный крах. Так и происходит. В конце книги, подражая отнюдь не В. Набокову, а О. Генри, автор пытается сделать развязку романа неожиданной: оказывается не герой книги, а его теща, миллионерша, спровоцировала эту идею кафе. Цель — разрушить брак дочери, показав, что ее (дочери) муж (по совместительству, главный герой романа) — полное ничтожество. Расчет тещи оказался верен: обанкротились и кафе и брак ее дочери.
Этот бесхитростный сюжет явился третьим и главным фактором успеха романа. Думаю, Идов и не предполагал, что попадает в десятку. Дело в том, что эмигранты из России всегда декларировали невозможность своего финансового успеха на проклятой чужбине. Они объясняли это и языковым барьером и западной бюрократией и всем, чем угодно, лишь бы скрыть истину: состоятельный (разбогатевший в России) эмигрант, живущий в Нью-Йорке (Лондоне и проч.) может только украсть деньги, но не заработать их. Никто из разбогатевших в России людей и ( с деньгами) уехавших в последние годы (обычно в силу критических обстоятельств) в США и Европу, повторяю, почти никто, не смог заработать ни копейки на своей новой родине.
Почему? А просто там воровать не дают! В тюрьму за воровство сажают. А в тюрьму богатый российский эмигрант не хочет. Вот и придумывает для себя оправдание своей творческой ничтожности и импотенции. И тут Майкл Идов оказался им очень в помощь!
Но не все так просто. В книге есть и фундаментальная идея. Автор ставит перед читателем (совсем не оригинальную) дилемму: какой путь выбрать — продавать говнокофе (терминология М. Идова) в STARBUCKS COFFEE и зарабатывать деньги или продавать эксклюзивный кофе, просвещая вкусы американского народа, но с сомнительной прибылью? Что выбрать: петь говнопесни, как Киркоров, получая миллионы, или радовать народ в опере? Зарабатывать бабки в говнокамеди клабе, писать говнокниги, как Оксана Робски, рисовать говнокартины, как Никос Сафронов или…?
И, наконец, быть говнопремьером в некой стране, заботиться только о личной наживе и кануть в лету или стать государственным мужем, заботиться о благе государства и народа, войти на века в историю?
Почти в самом конце романа главный герой

Цитата :

«допечатал тридцатую страницу худшего произведения, когда либо написанного — мной или вообще».

Главный герой романа «Кофемолка» сделал свой выбор: он пишет говнороман, лишь бы платили.
Сделал ли такой же выбор Михаил Идов — решать читателю его романа.
=======================
Почти Мартин Иден (естественно, в голливудской постановке)...

http://www.apn.ru/publications/article23520.htm «Агентство Политических Новостей» 2010-12-30
Сергей Беляков, Андрей Рудалёв Иван Грозный в истории и мифе: обсуждаем фильм Павла Лунгина «Царь»

Андрей Рудалёв. Честно говоря, у меня после ожидаемой премьеры картины Павла Лунгина появилось сильное чувство разочарования. Совершенно не это я ожидал увидеть, тем более что предыдущий его фильм, «Остров», произвел впечатление, а Пётр Мамонов там отлично вписался в роль юродствующего монаха.
«Царь» получился уж чересчур тенденциозным. Фильмом не думающим, не ищущим, а отработанным по определенной схеме, по предзаданной концепции – жестко идеологическим. Режиссер бьет в лоб зрителю и тому ничего не остается после «сотрясения», как согласиться и принять любые доводы. Используется самый простой прием риторического вопроса: разве может что-то оправдать кровь и жертвы? И тут, как бы ты не рассуждал, все равно окажешься в проигрышном положении…
Но вот меня интересует вопрос: как ты, профессиональный историк, относишься к преломлению, к особой трактовке истории в этом фильме?

Сергей Беляков. Трактовка обывательская, не научная. В самом слове «обыватель» нет ничего обидного. Обыватель для меня – это нормальный человек, непрофессионал. В сущности, все мы обыватели. Обыватель знает только историю мифологизированную. Вот и в этом фильме воплотился один из вариантов известного мифа о Грозном царе. Есть вариант «патриотический», а есть «либеральный». Отличия невелики. И либералы, и патриоты знают только одного героя эпохи – Ивана Грозного. Есть, правда, еще Ермак, но он далеко, на окраине московского государства геройствовал. Вот вспомнили о митрополите Филиппе, и то хорошо. Кого еще знают? Кто в школе хорошо учился – вспомнит об Иване Фёдорове. Самые образованные что-то слышали об Андрее Курбском. Из прислужников Ивана помнят Годунова, потому что царём стал, Малюту, потому что уж очень жесток был. И всё. Большинство же, кроме Ивана Грозного, никого не знает. И возникает титанический образ правителя, который чуть ли не в одиночку взял Казань и Астрахань, расширил границы государства и перебил тысячи ни в чем не повинных подданных.
Вот и режиссер Лунгин да сценарист Иванов работали в рамках мифа. На всю Россию середины шестнадцатого века они нашли только две личности – Ивана IV и митрополита Филиппа. Прочие – быдло, безвольные, безгласные, жалкие люди. Они могут быть или подданными Ивана, или соратниками Филиппа. Вот в этом-то и главная ошибка сценариста и режиссера. Людей шестнадцатого века, живых, умных, смелых людей, наших предков, они вольно или невольно оклеветали.

А.Р. Ты правильно заметил: об истории у нас обычно рассуждают штампами, особыми клише, мифами. Оценки этих мифов могут быть диаметрально противоположными, но это не меняет совершенно сути. Нет истории страны – живой и единой плоти, а есть только образы-символы, вырванные из нее. И вроде как остается пытливому историку упражняться в герменевтики этих символов, накрутить на них новые портянки смыслов.
Вот Лунгину было важно показать то «зло», которое заронил Грозный, вынести уроки, еще раз предостеречь... Но по мне, совершенно не важно хорош он был или плох.
У истории есть определенная логика, если хочешь, «задание». И если эта фигура возникла в ней, значит, была необходима, значит, вписывалась в её логику и структуру, несла определенную функциональную нагрузку. Можно называть это историческим фатализмом… Крайне любопытно было бы прочитать письмена этого «задания», этой предзаданной программы, с которой тот же Грозный входил в контент истории.
С другой стороны, был бы интересен фильм, где и Иван IV и митрополит Филипп оказались на периферии. Фильм, ставящий своей целью: нащупать дух и мировосприятие человека шестнадцатого века, сделать максимально приближенную реконструкцию того времени. Мне кажется, очень важно понять, что при всей внешней похожести человек времен Ивана IV кардинально отличается от нас, людей XXI века. Помимо всего прочего это бы основательно встряхнуло пыль с того вульгарного взгляда на исторический процесс, который сейчас превалирует в обществе. Именно этот взгляд в полной мере отразился в картине Лунгина, насытив ее атмосферой пошлости.

С.Б. Да кто же денег на такой фильм даст? Что меценаты, что госчиновники только Ивана Грозного и знают. И взгляды на исторический процесс у них как раз самые вульгарные. Вспомни успех последних романов Владимира Сорокина. Их читатели убеждены, что «в России ничего не меняется», что «русское государство всегда подавляло общество», что «опричники – это воплощение русской государственности», а Иван Грозный – «образцовый русский правитель». Либералы при этом закатывают глаза к небу и вопрошают «Доколе?!», а патриоты с пеной у рта доказывают, что европейские монархи в шестнадцатом веке перебили народу больше, чем наш Ivan the Terrible.
Впрочем, и среди наших историков поклонников Ивана Грозного немало. Достаточно упомянуть Игоря Фроянова, одного из крупнейших специалистов по истории Древней Руси. Увы, даже он живет в плену мифа. Миф властвует и над умами профессионалов, освободиться от него и взглянуть на историю «голыми глазами» очень трудно.

А.Р. Конечно, глупо и крайне вредно смотреть на историю через лупу какой-либо идеологии. Но, к сожалению, почти всегда история у нас падает жертвой той или иной идеологизации. Люди любят делать из нее объемную метафору и черпать аргументы для себя, подгонять под необходимый результат. Лунгин сделал фильм, где Грозный – позорное пятно России, взбесившийся малограмотный еретик, насыщенный всевозможными маниями. Картина сделала свое дело. Пошел резонанс, люди стали высказываться, дискутировать. Но основной зритель, конечно, «съест» предложенное, решив, что так оно все и было. Начнет проводить всевозможные параллели и так далее. Через некоторое время другой режиссер затеет восстановить «историческую справедливость» и выведет Ивана Грозного – гениального реформатора, могучего полководца, религиозного, благодетельного человека, почитателя искусств...
Этакий пинг-понг. История – что книга, а искусство толкования текста, герменевтика, у нас сейчас в чести. Может, действительно, комиссия по фальсификации истории, а то и целое министерство и россыпь ведомств станут панацеей от производства исторических гибридов?.. Или у нас вообще нет высшей инстанции, которая рассудит в этом случае? Профессиональные историки любят становиться в позу и говорить: факты, факты, дайте нам факты! Но, ведь и факты – вещь многогранная, а в особенности их сочетание...
Но это ладно, а вот что для тебя понятие «миф» применительно к тому же времени Грозного?

С.Б. Миф – это массовый способ восприятия истории. Историческая реальность слишком сложна, неоднозначна, противоречива, чтобы задержаться в массовом сознании. Массовое сознание всегда в той или иной степени сознание мифологическое. Оно отбирает факты, интерпретирует их по-своему, упрощая, примитивизируя историю. Не надо думать, будто мифологическое сознание присуще только людям Средневековья, или представителям отсталых, архаических обществ, или же населению тоталитарных государств. Ничего подобного! Современный европейский обыватель, грамотный, образованный, неглупый так же легко усваивает примитивные мифологические конструкции. Достаточно вспомнить феномен персонификации зла. В девяностые «мировое зло» как будто сконцентрировалось в фигурах Саддама Хусейна и Слободана Милошевича, а после их гибели – в полумифическом образе Усамы бен Ладена.
Поэтому наше общество не более и не менее «архаично», чем общество западное. Хотим мы этого или нет, но народ всегда будет создавать свои мифы, верить в них, охранять их от нападок извне. И здесь мы стоим перед тяжким выбором: перейти ли на сторону большинства, использовать свои знания и способности для подновления и укрепления мифа, или остаться с истиной, точнее с тем, что мы считаем истиной.
Политик может и, вероятно, должен выбрать первый путь. Но истинный ученый служит, прежде всего, истине, ему придется избрать второй путь. В твоей реплике меня насторожил релятивистский подход к исторической науке, к историческим фактам. Многогранны они и подчас противоречивы, но все-таки дают возможность составить более-менее адекватное представление об исторической реальности. В детстве я верил в миф о Грозном царе, любил лермонтовскую «Песню о купце Калашникове», где Иван представлен воплощением справедливости, сурового, неумолимого, но единственно верного закона. Повторял слова народной песни:

Цитата :

Он, батюшка, грозен да милостив.
За правду милует, а за неправду вешает.

Для меня первым критиком этого мифа оказался, как ни странно, Валентин Савич Пикуль. В его миниатюре «Закрытие русской лавочки» Иван представлен сумасшедшим убийцей, трусом и негодяем. Я Пикулю не поверил, но задумался. Прочитал «Историю государства российского», а затем исторические портреты Костомарова. Историки девятнадцатого века еще не научились игнорировать факты, пропускать их мимо ушей, поэтому не только демократ Костомаров, но и убежденные монархисты Карамзин и Погодин оказались злейшими врагами мифа о Грозном царе. Наши великие историки меня переубедили.

А.Р. Получается, что мифологизация истории – неизбежная черта нашего общества?.. Общества штампов, идеологем, поп-корна и папье-маше. В нем мало живого и настоящего. Оно тяготеет к понятным и удобоваримым лозунгам, виртуализации и одноклеточности. Вероятно, все это следствия информационной цивилизации. Когда информации много, когда ею пресыщены, она девальвируется, теряется ее значение, перестает соотноситься с понятием истина.
Вместо нее срочно требуется сенсация – часто иллюзия факта, построенная на игре, нарочитой манипуляции. Мир гоголевского «Ревизора», где игра на страстях, на страхе рождает фантомы вроде Хлестакова.
Информация сейчас – это, по большому счету, «пустой дискурс», особая искусственно взращенная мифологема. Примат информации производит отчуждение ее от реального содержания. Она начинает жить своей жизнью, распространяясь делением в геометрической прогрессии. Здесь можно взять, к примеру, целлулоидное понятие «пиар», раскрывающее особую разновидность домашнего иллюзионизма, основа которого состоит в системе ловких манипуляций по определенным установленным схемам, шаблонам… Информационная цивилизация зиждется на постулате толерантности: в бескрайнем море информации истин может быть сколь угодно много, как и трактовок того или иного явления. Жажду политического высказывания здесь должна утолять иллюзия многопартийности и телевизионных дистиллированных дебатов в записи, вместо исповедания веры – какофония псевдорелигиозного и оккультного вторсырья.
Но вот и история пала жертвой информационного релятивизма. Иногда в минуты грусти и печали, начинаешь думать, что историческая правда никому сейчас не нужна. Да, она и не возможна, ведь вместо серьезного и взвешенного исторического трактата мы опираемся на полухудожественное научно-популярное издание легенд и мифов. В этом контексте игры разума в стиле Фоменко и Носовского выглядят вполне закономерными.

С.Б. Проблема гораздо сложнее. Это вопрос не о жанре, но о квалификации, о профессионализме ученого. Я читал немало вроде бы вполне «научных», но совершенно пустых, неценных монографий. Вокруг исторической науки всегда кормились проходимцы, бездари, заурядные компиляторы, которые прикрывали собственное невежество, собственное интеллектуальное бессилие умными фразами про «диксурс», «метаисторию», «герменевтику», «лингвистический поворот». Так было и так будет. Фоменко и Носовский для меня феномен не совсем понятный. Ведь тот же Фоменко – серьезный ученый, математик, который, очевидно, искренне попытался «сказать новое слово» в чуждой ему науке. Потом его изыскания превратились в прибыльный коммерческий проект, но изначально-то дело обстояло иначе.
Научная книга не обязательно принадлежит перу доктора наук. Встречаются у нас невежественные доктора, недалёкие кандидаты. Бывают и безграмотные академики, вроде президента Академии военных наук М. А. Гареева, который как-то ввязался в спор с Виктором Суворовым. Но «дилетант» Суворов в публичной дискуссии показал полную некомпетентность главного военного историка страны. Так что и дилетант, и автор исторического романа бывают добросовестнее профессионального историка. Я знаю несколько историков-любителей, которых с удовольствием пригласил бы на кафедру. А иных доцентов отчислил бы за профнепригодностью.
По моим наблюдениям, и в наши дни многие нормальные, рядовые читатели стремятся знать «правду». Извечное стремление человека к истине нельзя недооценивать. Что бы там ни говорили о «постиндустриальном обществе», «информационной цивилизации» и прочих фантомах – порождениях скудного воображения современных философов и политологов. Кому-то и в самом деле надо забавную книжку, чтобы вечерок скоротать. Но всегда найдутся читатели, которым интересна именно «историческая правда». Другое дело, кто способен её воспринять?

А.Р. Желание знать правду часто рано или поздно приводит к односторонности. Ну, хорошо, ты осознаешь сложность и противоречивость того или иного персонажа. Но постепенно начинаешь к нему прилепляться, то есть испытывать какие-то чувства. И оценки будут дрейфовать к тому или иному полюсу. Иначе, что? Безразличие? Не будем заморачиваться и махнем на него рукой...
Есть такой штамп: история не терпит сослагательного наклонения. История не терпит, но у каждого читателя так или иначе возникает «если бы». Что если бы князь Владимир выбрал бы не Православие, если бы не было Ивана Грозного, не состоялась Октябрьская революция, если бы не Сталин?.. И, внутренне отвечая на эти «если бы», каждый человек расставляет для себя определенные акценты.
Далее эти внутренние акценты, разрастаясь, обретают идеологическую тональность. В последнее время деятели искусства вообще специализируются на производстве всевозможных околосказочных опусов и шедевров. Владимир Маканин выдает «фэнтези на тему Чечни». Теперь вот Лунгин расстарался в подобной же технике. В интернете мне как-то попадался кадр из «Царя», стилизованный под «Властелина колец». Наверное, это и на время можно свалить. Такое оно у нас, что художники решают идеологические задачи вместо художественных и эстетических.
Идеологизация ставится на конвейер, применяется как метод управления и манипулирования общественным мнением. Есть ведь и бытовая ангажированность, происходящая из человеческой психологии, питающейся страстями и чувствами. А помимо неё существует широкая индустрия производства эрзацистории.
В этом контексте любят рассуждать о духовном коде нации, о том, что история – процесс создания и воспроизведения определенных стереотипов и мифов, а культура – код судьбы народа... Конечно, в каждом историческом периоде можно вычленить определенный набор устойчивых мировоззренческих универсалий, характеризующих эпоху. Но, на мой взгляд, совершенно неправильно из этих универсалий выстраивать четкую колею-судьбу нации. Как говорит тот же Павел Лунгин, что Иван Грозный, будучи первым русским царем, своей личностью нанес печать на дальнейшее понимание власти в стране, и от этого штампа до сих пор мы не может избавиться. Эта детерминация вообще довольно сомнительное дело. Следующим шагом будет разговор об извечной испорченности, или, наоборот, избранности народа, его преимуществах по отношению ко всем другим.

С.Б. Идеологизация не обязательно вредна. Отечественная история всегда будет в той или иной степени идеологизирована. Хотел бы я почитать «неидеологизированную» версию истории Крымской войны или реформ Александра Первого. Что уж тут говорить об Иване Грозном! Через пару-тройку тысяч лет, когда не будет ни русских, ни англичан, ни французов, может быть, и появится объективный взгляд на эти феномены. Все-таки в наши дни история Шумера или древнего Египта (но не древнего Китая!) достаточно далеки от политической конъюнктуры.
В любом случае, идеологизация не отменяет профессионализм историка. Тем более не отменяет талант художника. Художник создаёт собственную версию исторической реальности, часто далёкую от профессиональных исторических реконструкций.
«Иван Грозный» Эйзенштейна – гениален, хотя фактических ошибок и передержек там больше, чем даже в новом фильме Лунгина. «Иван Грозный» Костылева (был такой романист) – бездарен и скучен. При этом его роман идеологически полностью соответствует первой серии эйзенштейнова «Ивана Грозного». Заказчик у Костылева и Эйзенштейна был один и тот же.
К сожалению, фильм Павла Лунгина художественно слаб. Режиссеру не удалось создать убедительный образ России XVI века, не ушел он от банальностей. Многие актеры просто халтурили. А ведь каждый, кто собирается снимать фильм о первом русском царе, невольно вступает в соревнование, в спор, в конфликт с фильмом Эйзенштейна.
Впрочем, и в основе обывательского взгляда на историю может лежать научная концепция. Обывательская трактовка лишь упрощает её, примитивизирует, адаптируя для массового сознания. Нельзя сказать, что концепция русской истории, которой придерживается Лунгин, так уж слаба. Напротив, она и логична, и по-своему основательна. В числе ее сторонников много профессиональных историков, еще больше политологов и философов. Но сопоставления с фактами она не выдерживает. Иван Грозный – первый царь, но далеко не первый московский государь, то есть независимый правитель. Традиция авторитарного правления появилась намного раньше, еще во времена монгольского владычества. Влияние Орды на складывание института великокняжеской власти несомненно. При Иване III Великом, деде Ивана Грозного, великокняжеская власть обретает формы, знакомые нам позднее. Постепенно исчезают удельные княжества. Уходят в небытие русские республики – Новгород и Псков. Между властью Ивана III, Василия III, Бориса Годунова и Алексея Михайловича – много общего. Но этот жесткий авторитаризм бесконечно далек от опричной системы Ивана Грозного. Можно скорбеть по западнорусской демократии, хотя кто знает, что было б с Россией, если бы битву при Шелони выиграли новгородцы, а не московиты. Но величайшей ошибкой будет отождествление русского авторитаризма с безумствами Ивана Грозного.

А.Р. Конечно, произведению сильному в художественном и эстетическом отношении можно многое простить, и оно многое оправдывает, но не категорически. Все-таки как бы там ни было, рассуждая о том же Грозном, пусть с предельной добросовестностью и беспристрастностью, пусть с кипой документов на руках, но мы говорим о символе. О модернизированном под наше время персонаже. Нужно понимать, что структура общества, его иерархий, мировоззрение, система ценностей, быт – все было принципиально иным, чем сейчас. Это тоже самое, как судить африканского людоеда по законам цивилизованного и просвещенного мира. Я не говорю, что мир XVI века был хуже нашего, но он был принципиально иным.
И здесь хотелось бы поставить вопрос: можем ли мы, имея это в виду, судить исторического персонажа, ставить ему диагноз, говорить о безумствах и прочем? Хотим этого или нет, но мы скатываемся к логике фильма «Иван Васильевич меняет профессию», где Грозный, мягко говоря, не совсем вписывается в современный контекст и признается умалишенным.
У меня в школе был отличный преподаватель истории Валентина Петровна Бакаева. Помню, она нам учащимся среднего звена рассказывала, что при раскопках могилы Грозного многих удивил тот факт, что кольца кольчуги вросли в кости его скелета. Не знаю, на сколько это правдоподобно, но достаточно символично. То есть, надев в юном возрасте кольчугу, он не снимал ее до конца дней. В годы моей школьной юности объяснялось это патологической манией преследования у государя. Мне же уже тогда показалось, что это другое. Возможно, монашеский метод усмирения плоти. Он попросту носил вериги.
Вот мы имеем один локальный эпизод. Во-первых, нет стопроцентной уверенности в его достоверности. Во-вторых, он при истолковании может получить различные семантические наполнения, причем все они будут иметь право на существование. В итоге мы получаем многослойный символ с бесконечным набором истолкований. И как здесь рассуждать: сумасшедший он или двигающийся по лествице монашеских трудов, причем, пекущийся не столько об индивидуальном спасении, а вызволяющий из тенет греха весь мир, очищающий его, обустраивающий под монастырское общежитие?..

С.Б. Вот и ты, Андрей, пришел к тому же мифу. А ведь опричнина – гнусная пародия на монастырь. Вместо служения Царю Небесному – служение царю земному. Вместо смирения – гордыня. Вместо нестяжательства – алчность. Вместо целомудрия – неистовый разврат.
Иван Грозный женился семь раз. Даже если забыть о его блуде и о связи с Федором Басмановым, то всё равно придется заключить: «смирить плоть» Ивану не удалось. «Благочестие» царя Ивана свойства весьма сомнительного. Оно основано на своеобразной трактовке христианского покаяния, позднее прижившейся на Руси (вероятно, не только на Руси). Помнишь рассказ Лескова «Чертогон»? Богатый купец сначала кутит у «Яра», «безобразничает», а на утро начинает замаливать грехи: бьет поклоны перед иконой Богоматери. И даже будто бы получает «свыше» знак о прощении:

Цитата :

«- Сподобились ли, батюшка, отблеск видеть?
- Нет, - отвечает, - отблеска не сподобился, а вот... этак вот было.
Он сжал кулак и поднял, как поднимают за вихор мальчишек.
- Подняло?
- Да.
Монахини стали креститься, и я тоже, а дядя пояснил:
- Теперь мне, - говорит, - прощено! Прямо с самого сверху, из-под кумпола, разверстой десницей сжало мне все власы вкупе и прямо на ноги поставило...»

Но грехи купца не сопоставимы с грехами царя Ивана.
Иван, если судить по его делам, искренне полагал, будто можно убивать, блудить, грабить (он грабежами церквей и монастырей не брезговал). Только потом надо хорошенько помолиться, разбить лоб в земных поклонах, помянуть в церкви имена своих жертв. Любой грех можно замолить. Можно бесконечно грешить и замаливать. В сущности, это средневековый вариант «всё позволено».
Другой вопрос, как нам судить людей XVI века? Современные учёные, в большинстве своём, держатся так называемого «историзма». Согласно «историзму» у каждой эпохи есть свои законы, своя система ценностей, свой тип личности. Нормы морали, например, причудливо меняются историей и географией. Если бы Иван Грозный был японским сёгуном или даймё, никто не поставил бы ему в вину сексуальную связь с одним из самураев. А вот на московской Руси, как и в средневековой Европе, мужеложство считалось большим грехом. За него полагалась суровая епитимья.
Но и сторонники «историзма» не должны идти ad absurdum. Всё-таки есть общечеловеческие нормы, обязательные для всех и во все века. В Римской республике, в Иране времен Ахеменидов и Сасанидов, в Китае, в Индии, в Европе, на Руси – повсюду беспричинные, бессмысленные и жестокие убийства своих друзей, соратников, подданных считались гнусным преступлением.
Но удивительна человеческая психология. Не верим мы источникам, а верим в рассказы о веригах.

А.Р. Я не утверждал, а говорил о логике рассуждений, которая может быть различна. У Грозного, естественно, не монастырская киновия, но скорее, скоморошество с мощной примесью юродства. Особый код, особая инсценировка мистерии. Об этих феноменах, о пародии, смехе, который с одной стороны, считался греховным, но с другой, попускался избранным, можно вести большой разговор.
Все-таки, Грозный – крупная и значимая культурологическая фигура и оценивать его с точки зрения «хороший – плохой» будет не правильно. С другой стороны, это всего лишь человек, а не герой-полубог и не сверхчеловек. Можно вспомнить его трудное детство, период становления личности, о чем хорошо писал Ключевский... И та историческая нагрузка, которая легла на его плечи в период правления, была неимоверно велика. Сравнительно недавно, в 1453 году, пала Византия. Пала за грехи, за предательство веры. Внешняя угроза и внутренняя измена так же сыграли роль в её гибели. И вот Москва – Третий Рим, последний оплот праведности, окруженный пустыней, в которой клокочут и свирепствуют антибожеские силы... Аналогичные угрозы стоят и перед ней, но они рассматриваются в символическом аспекте, как испытание веры, что особенно важно в предчувствии Страшного суда. Пойми, я вовсе не собираюсь оправдывать его. Очень просто навесить ярлык хоть мужеложства, хоть маньячества, но поймем ли мы что-то из этого? Не придем ли лишь к вульгарному пониманию, что средневековая Русь – чудовищное, темное время, проклятье, мешающие любым прекрасным начинаниям в дальнейшем?
Еще подумалось, что проблема и в историках раз мы верим в вериги и строим различные мифические замки. В том, что обмельчала историческая мысль, не несет она энергии, иссякла личностями, которые могут убедительно говорить народу об его истории? Поэтому и верим слухам, различным художественным построениям, воспринимаем её по кинофильмам. Нужен решительный выход исторической науки из академических нор и этому может способствовать активный общественный диалог, пусть даже поводом для него будет не совсем удачное художественное творение.

С.Б. Историки забыли, что их профессия – не только наука, но и сорт изящной словесности. Историки девятнадцатого века, даже позитивисты, помнили об этом. Не зря историю и филологию изучали на одном факультете. Историк обращался не к узкому кругу специалистов, но ко всем образованным читателям и даже шире – ко всем, кто интересовался. Поэтому их сочинения имели массовый успех. Вспомним хотя бы рассказ Горького «Коновалов». Неграмотный деклассированный мужик, люмпен, с удовольствием слушает костомаровскую биографию Степана Разина, «почти эпическую поэму»:

Цитата :

«Можно было подумать, что именно Коновалов, а не Фролка – родной брат Разину. Казалось, что какие-то узы крови, неразрывные, не остывшие за три столетия, до сей поры связывают этого босяка со Стенькой и босяк со всей силой живого, крепкого тела, со всей страстью <…> чувствует боль и гнев пойманного триста лет тому назад вольного сокола.
- Да читай, Христа ради!»

Карамзина, Ключевского, Костомарова, Соловьева и теперь охотно переиздают, покупают, читают. В девятнадцатом веке они были властителями дум. В наше время, время всеобщей театрализации, культа имиджа, маски, игры, роль властителей дум перешла от историков и писателей к режиссерам, актерам, певцам, телезвёздам. Они и формируют наше представление об истории. И хорошо, если за популяризацию истории берется Эдвард Радзинский, все-таки он профессиональный историк, не забывший своего мастерства. Но чаще наши взгляды на прошлое формируют люди, плененные мифами, слабо сведущие в истории. Тогда история средневековой Руси и начинает ассоциироваться исключительно с личностью Ивана Грозного. А ведь слава долгого Иванова царства создана не царем, а его талантливыми подданными. Русские герои шестнадцатого века – это Иван Фёдоров и Максим Грек, Иван Висковатый и Алексей Адашев, Михаил Воротынский (лучший полководец Иванова царства) и Пётр Шуйский (герой обороны Пскова), наконец это безымянные русские пушкари, что повесились на дулах собственных орудий, чтобы не сдаваться в плен. Впрочем, Андрей Курбский тоже в некотором роде герой. Как жаль, что эту трагическую, но великую эпоху заслонила от нас тень безумца, кровавого шута, предпоследнего государя из выродившегося рода Рюриковичей.
Да, царь Иван превратился в символ Московской Руси и даже российской государственности. Недавно, на круглом столе «Историческое в современном романе» Леонид Юзефович заявил: бороться против символа глупо, бессмысленно. Юзефович говорил о Сталине, но его слова можно отнести и к царю Ивану. Стоит ли его демифологизировать? Не повредит ли это нашему обществу? На мой взгляд, стоит. Источники подтверждают гнусный облик царя Ивана. Результаты его правления – тем паче. Ливонская война проиграна. Лучшие полководцы погибли не в бою, а на плахе. Не только многие сёла, но и большие города – Новгород, Тверь, Торжок – разорены опричниками. Москва сожжена крымцами. Любой мыслящий наблюдатель, достаточно изучивший русскую историю, с недоумением скажет:

Цитата :

«Что можно сказать о русской государственности, если у нее такой чудовищный символ?»

Поддерживать миф о царе Иване, значит превращать историю государства российского в историю тираний. А это не только оскорбительно и для нас, и для наших предков, но и ошибочно. Все равно, как если бы об истории Рима мы стали судить по правлению Калигулы, Нерона или Коммода. Спаси Господь российскую государственность от таких символов, как Иван Грозный.

Я воспринял фильм Лунгина как черную комедию, хотя такой эффект, конечно, авторами фильма не замышлялся.

Например, тот эпизод, когда казнят генералов, то есть воевод. Генералы ехали в Москву с Полоцкого фронта докладывать о своих великих победах, хотя на самом деле Полоцк был взят врагами и кампания проиграна (на самом деле - это по сюжету фильма, не касаясь, как там и что было на самом деле). Ну как должен любой вменяемый верховных поступить с генералами, которые ему нагло очки втирают и выдают поражение за победу? В фильме создается впечатление, что казнь генералов была несправедливой, но зритель-то (я) знает, что наказание заслужено, потому это не трагедия, а черный юмор.


Смеяться я начал вообще-то с первых кадров. В титрах говорится, что речь идет о 1565 годе, когда Ивану 35 лет, и по сообщениям современников он был здоровый рыжебородый мужик. В фильме появляется лысый беззубый старикашка, и я начал смеяться. И так весь фильм, полное противоречие реальных событий и насаждаемых режиссером оценок. Эффект для меня лично был комическим.

Кстати, о кино и литературе.

Сегодня в новостях видел, как Михалкову в Кремле навесили очередной орденок, и он в качестве своей речи зачитал оду своего папашки с общим смыслом "вы все пи.орасы, а я Дартаньян".

Вот про неё:
===============================
http://news.rambler.ru/8623670/ Лента.Ру, 4 часа назад, 30 дек 2010, 15:26
Никита Михалков прочел в Кремле стихотворную отповедь завистникам
Режиссер Никита Михалков, выступая на предновогодней церемонии вручения государственных наград в Кремле, прочел стихотворение своего отца, сообщает «Интерфакс». В этом стихотворении, которое Сергей Михалков написал в 30-летнем возрасте, содержится своеобразная отповедь завистникам.
В нем, в частности, есть строки

Цитата :

«завидуйте успехам, орденам, что почему-то не достались вам, // шипите, злобствуйте, моих друзей кляня, вы с ними не поссорите меня. // Я, к вашему большому сожалению, не собираюсь с вами воевать. // На ваши сплетни, ваши заявления, на вас самих мне просто наплевать».

Цитата :

«Я у него учусь, чего и всем нам желаю, особенно моим коллегам, которые занимаются творчеством в кинематографе, литературе и искусстве», —

заявил режиссер, говоря о своем отце.
Церемония вручения государственных наград состоялась 30 декабря. Дмитрий Медведев вручил более 40 наград, в том числе звезды Героя России летчику-испытателю Олегу Кононенко и космонавту Максиму Сураеву. Также среди награжденных были многие деятели культуры, ученые, спортсмены и политики.
Никита Михалков был удостоен ордена «За заслуги перед Отечеством» IV степени.
===================================

http://www.vz.ru/culture/2010/12/31/458701.html Взгляд 31 декабря 2010, 18::20
Есть конец, но нет «Начала» Дмитрий Дабб
Пятнадцать фильмов российского проката, которые стоило посмотреть в 2010 году
О том, как Анджелина Джоли пошла на службу к кровавой гэбне, а Брюс Уиллис решил ядерную проблему Молдавии, как Фредди Крюгер полюбил детей, а Робин Гуд – мусульман, как Серж Генсбур стал мультиком, Николас Кейдж – Бэтменом, а Джим Керри – гомосексуалистом, вы НЕ узнаете из топ-15 фильмов года, составленного газетой ВЗГЛЯД.

«Остров проклятых» Мартина Скорсезе
Данную ленту критики основательно пощипали и за потворство народным вкусам, и за предсказуемость финала (странноватая претензия к экранизации). Видимо, обиделись, что Скорсезе больше не их великий Гудвин, а Гудвин для широкой публики. Такое не прощают.
Меж тем пересуды об угасании мэтра идут ровно с тех пор, как Леонардо ДиКаприо сменил Роберта Де Ниро в вагончике для фаворитов, а главный итало-американец Нью-Йорка в свои 68 все столь же свеж и даже подцепил «тарантинку», которая, как известно, многих уродует, но кое-кому идет (так некоторым идут веснушки). Посему, положа руку на сердце, стоит признать: мало кто из ныне здравствующих классиков такую кисть дает. Пусть в этом фильме немало жанровых клише, включая заимствования из второсортных ужастиков, но это и есть «тарантинка». «Тарантинка» в хорошем смысле, то есть попытка поднять китч на уровень высокого искусства и погладить синефилов по шерстке. Соответствующий набор фетишей в помощь – эксперименты с ЛСД, казематная клаустрофобия, беглые врачи-убийцы, заговор маккартистов, массовый расстрел эсэсовцев и Макс фон Сюдов лично.
Словом, своим «Островом» Скорсезе как бы говорит нам – «не дождетесь!». А параллельно оправдывает применение лоботомии в США, хотя даже в СССР она была запрещена за «антигуманность» (это при батьке Сталине-то!).
Что до предсказуемого финала, он хотя бы честен, и намеки на такой исход в сценарии имеются. К примеру, воспоминания федерального маршала о сугробах и заледеневших трупах в освобожденном Дахау. «Википедия» подскажет нам, что американцы вошли в концлагерь в самом конце апреля.

«Как приручить дракона» Дина ДеБлуа и Криса Сандерса
История многолетней войны между викингами и драконами, конец которой положила дружба мальчика Иккинга с рептилией вида Ночная Фурия, обнаруживает сейчас лютую актуальность. Действительно, главное – уважать друг друга. Условным драконам – не жахать беспричинно огнем, не рычать и не покушаться прилюдно на баранов, условным викингам – сохранять хладнокровие и помнить, что принцип коллективной ответственности ущербен. Всем привет с Манежной площади.
Прививать подрастающему поколению здоровые идеи через популярную форму басен пытались всегда. А тут вам и толерантность, и равенство-братство (для симметрии обоих друзей в конце концов сделали инвалидами), и гармоничное сосуществование с природой. Однако главная прелесть «Драконов» отнюдь не в идеях (эколога Мураками и гуманиста Кэмерона мы тоже любим не за идеи), прелесть в другом: техническая и сценарная проработанность данного мульта делают неблестящую в общем-то сказку то ли «захватывающей», то ли «изумительной», словом, в этот ряд можно поставить любое из заезженных определений, не минуя и «трогательной». И уж воистину диво дивное: русский дубляж не только не убил атмосферу ленты, напротив, даже голос Боярского впервые за долгие годы не смешит, не раздражает, а добавляет изюма.
Возвращаясь же к морали, заметим: побороть взаимную ксенофобию персонажам мультфильма удалось лишь перед лицом общей угрозы – огромной хищной гадины. Аналогичную гадину додавили в Берлине 60 лет назад, с тех пор идея дружбы взасос зримо потеряла в результативности и даже в адекватности. Плохо ли это или хорошо – не столь уж и важно, пусть будет «плохо», а только остров кровавой битвы драконов и викингов называется, на минуточку, Олух.

«Город жизни и смерти» Лу Чуаня
Народы-победители долго выстраивали кинематографический миф о Второй мировой, с разной степенью такта выпячивая свои подвиги, смягчая свои позоры и замалчивая свои преступления. Но даже в те оценки, которые для западного мира можно назвать «общими», китайский взгляд и китайский миф вписываются плохо, ибо рвут все шаблоны. Война здесь началась раньше и закончилась позже, уровень жестокости шокировал даже исследователей Холокоста, ряд людоедов спокойно умерли в своих постелях, а объективные герои и спасители вроде Йона Рабе, на которых молились сотни тысяч человек, состояли в НСДАП и щеголяли свастикой на предплечье.
«Город жизни и смерти» – название экспортное, в Китае фильм шел под самодостаточным в тех местах заголовком «Нанкин! Нанкин!». Это немножко «Иди и смотри», немножко «Список Шиндлера», но объективно если – полностью обособленная лента, снятая с минимумом рубахоразрывательств. Описывая зверства императорской армии в сдавшемся городе, когда счет изнасилованных шел на десятки, а убитых – на сотни (тысяч), Лу Чуань ни разу (хорошо, почти ни разу) не сорвался в «квас и пафос». Более того, агрессор изображен не столько нелюдем, сколько хулиганящей шпаной, а ряд важнейших эпизодов показан глазами японского новобранца, за чем угадывается желание простить врага. Желание удивительное, тем более что за Нанкин японцы перед Китаем не извинились до сих пор, а о своих пропагандистских и цензорских функциях соответствующий отдел КПК прекрасно помнит. В сумме все это дает неожиданный эффект. Не стремясь давать ответы на вопросы морали, режиссер как будто посчитал свои долгом объяснить, как промышленное уничтожение людей стало возможно чисто технически. И объяснил. Глядя на гирлянды из голов, на паркет из трупов, на червеобразно извивающуюся под пулеметами человеческую массу, на солдат, ритмично притоптывающих землю над головами похороненных заживо, становится понятно, почему в западном восприятии войны азиатские трупы идут на вес, и почему Катынь – это повод для долгой истерики, а Нанкин – три абзаца в учебнике истории.

«Как я провел этим летом» Алексея Попогребского
Образ русского на экспорт начал потихоньку складываться. Это суровый, как наша природа, мужик, с оной природой практически сроднившийся. Он вынослив, он двужилен, он по-своему благороден, а в душе – немного зверь: жестокий живоглот, живота не жалеющий. Словом, он ровно такой, чтоб взять Берлин, покорить Сибирь, выбрать в жены ту, что разрывается между конем и горящей избой, но при этом остаться главой семьи. Таков герой Пускепалиса из триумфально прошедшего по фестивалям «Как я провел этим летом», таков герой Машкова в «Крае», номинированном на «Золотой глобус». ИЧСК, в обоих фильмах есть медведи, с которыми героев так и тянет сравнить.
Но имеется в «Лете» и некоторое новшество, западным зрителем практически не виданное. Над «империей зла» никогда не светит солнце: Россию (особенно у американцев) до сих пор принято показывать ночью или в непогоду. Однако время действия ленты Попогребского – полярный день, а погоды стоят – сказка. Об этой природе и об этой погоде вспомнишь не раз: оператор-самородок Костомаров замостил картинными планами весь фильм, причем в большей его части они заменяют действие, не давая ленте превратиться в короткометражку. Без долгих чукотских пейзажей сюжет о немом конфликте между бесхарактерным юношей Добрыгиным и ходячим характером Пускепалисом в сорок – сорок пять минут уместился бы запросто.
О двухчасовой «повести о настоящем человеке», что получилось в итоге, все равно тянет рассуждать в превосходной степени, но с чистым сердцем лишь тогда, когда речь заходит о частностях – режиссуре, камере, актерах (особенно о Григории «Черная молния» Добрыгине, на которого теперь большие надежды). Вопросы возникают, если собрать все воедино и задуматься о пресловутой «сверхзадаче», которая у Попогребского очевидно была. Как и всякий шедевр (а «Лето» – шедевр, несмотря на всякие «но), данный фильм оставляет после себя широкую борозду для трактовок. Однако очень не хочется верить, что интеллигент Попогребский, обличив инфантилов, восславив мужество и намекнув, что в гонцов с плохой вестью стрелять нельзя, имел в виду буквальное: «новое поколение» может обучиться у «старого» всему лучшему и сильномогучему, тогда как «старое» у «нового» лишь слову «смайлик».

«Погребенный заживо» Родриго Кортеса
Провозглашение Райана Рейнольдса «самым сексуальным мужчиной планеты» в уходящем 2010-м, видимо, надо понимать так: читательницы журнала People этого актера в гробу видели и мечтают прилечь рядышком. По крайней мере, в рамках своего бенефиса в «Погребенном заживо» Рейнольдс больше ничем и не занимается. Собственно, в фильме ничего больше и нет – только гроб и Рейнольдс в нем.
Изначально затея испанского режиссера тянула на апломб и претензию на какой-нибудь ну очень специальный приз типа «самый минималистский фильм о войне в Ираке». На выходе же мы получили очень крепкий триллер, тянущий на определение «гребаный ад». Причем действительно о войне, точнее о человеке на войне, хотя из всего Ирака режиссеру пригодились только текущий с потолка песок пустыни, пенье муэдзина и арабский акцент, что доносится из динамика мобильного телефона.
Несмотря на характер аттракциона, «Погребенный заживо» – кино, сделанное по всем правилам большого бизнеса, на трех квадратных метрах его площади уместился даже экшн (в качестве оппонента главному герою предложена гадюка). Из каждого кадра сквозит расчет – трезвый, холодный, жестокий расчет на клаустрофобию дожившей до отдельных квартир публики, которая новости об очередном заложнике краем уха слушает. Играть такое как раз по Рейнольдсу – не особо звездному парню с соседней улицы: на его месте запросто представит себя каждый из Кентукки и даже кое-кто из Капотни. Но если ты всё-таки из Капотни, фильма о тебе снять не получится – не наберется надежд, обломов и истеричных бесед по мобильнику на целый фильм. Кто хоть раз пытался дозвониться до российских посольств или консульств, поймет, о чем речь.
К слову, посольство США, если верить ленте, тоже не бдит, а равно вся западная цивилизация. Но, пройдясь по оной, посетовав, как мало ценится жизнь в бухгалтерской ведомости, Кортес (благо испанец – берберы, реконкиста etc) много ощутимей врезал по цивилизации исламской, причем врезал в честном поединке. Предоставив слово адвокату («солдаты пришли на нашу землю, работы нет, дети есть, надо «многаденег»), режиссер наглядно продемонстрировал, что верящий в свою правоту (а также в Аллаха) средний феллах в наших палестинах равен не тем, кого на уголовку нужда толкнула, а маньяку-садисту как будто из «Пилы». И если ты сын-муж-отец-брат, после просмотра фильма так и тянет пойти и оформить лицензию хотя бы на охотничье оружие.
А заодно – набить морду тому идиоту, кто придумал заменить телефонные гудки на веселенькие мелодии.

«Поэзия» Ли Чан Дона
За определением «поэтика корейского кино» обычно кроется либо картинная любовь до гроба, либо кровавая каша триллера. Смаковать насилие обе части разделенной нации действительно умеют, и хотя данный фильм от триллера бесконечно далек, в его центре всё та же жесть, пусть и остающаяся за кадром – групповое насилие, вежливая жестокость, притворно сочувственный голос врача.
От образа главной героини – чудаковатой старушки с внуком-ублюдком и любовью к стихам про цветы – за милю несет запрещенным приемом: никому не сочувствуешь навзрыд так, как старикам, детям и животным. Однако Ли Чан Дон умудрился донести до зрителя базовое чувство жалости не только минимальными средствами, но и с максимальным тактом. При этом трактовка образа госпожи Миджи может быть как примитивно-чувственной, так и годной для самых витиеватых метафор. К примеру, есть в этой пожилой даме с камелиями что-то от нашей дореволюционной интеллигенции. Преисполненная гуманистическим пафосом, она тоже пыталась узреть прекрасное в яблоках, но слишком поздно разглядела гниль в людях, за которых кардиган на груди рвала.
Придется, однако, учесть, что упиваться восхитительным языком «Поэзии» несколько мешает культурный разрыв по линии Восток-Запад: некоторые проявления местных нравов выглядят столь же скомканно, как и корейские стихи, намертво убитые двойным переводом. С другой стороны, каким бы невнятным бормотанием не показались зрителю вирши про зеленую цикаду, в сухом остатке каждый в состоянии вынести простую, но важную и сугубо интернациональную мысль: позвоните родителям.
И родителям родителей – тоже.

«Команда «А» Джо Карнахана
Капризная мода вновь сделала круг. Проигрывать грампластинки считается хорошим тоном, худые шеи хипстеров утяжеляют пленочные фотоаппараты, а кинотеатры оккупировало восьмидесятничество. В 2010-м в прокат вышло несколько ностальгических боевичков (с верней точкой в «Неудержимых»), пара ностальгических ужастиков (например, «Пираньи 3D»), полицейское кино про «черного» и «белого» («Двойной КОПец»), пляжный ромком с животными («Мармадюк»), ремейк на «Малыша-каратиста», и так далее, вплоть до шпионского триллера «Солт», снятого с серьезной миной правозащитника, рассказывающего о 2836029356873529382 жертвах советского режима, расстрелянных лично Сталиным.
Фильм Карнахана в этом ряду стоит не то чтобы наособицу (комедийный боевик остается комедийным боевиком), но с гордостью овчарки, отвечающей за целое стадо, в нашем случае – за телесериалы. Средь ценностей прожитого детства, меж гор вкладышей, соток и картриджей для «Денди-восемь-бит» возвышаются они – «Гром в раю», «Кувалда», «Команда «А». Если по сериям считать, тысячи их! И пусть хипстер морщит нос, пусть посылает филиппики в адрес «зрелища для охранников автостоянок». Но мы-то знаем, что такое круто (чопперы, татуировки, сигары, охотничьи ножи, большие сиськи, хромированные пестики, крупнокалиберные пулемёты, гражданская авиация), мы со своих позиций не сойдем, мы отстоим их, коли надо, – есть у нас еще трубки, чтоб жеваной бумагой плеваться. На этот случай сержант Боско Баракус прямо так и вывел на кулаках – «Жаль дурня».
Если серьезно, к полнометражной «Команде» можно предъявлять сколько угодно веские претензии, однако это не отменяет незамутненного, непрерывного двухчасового восторга «тех, кто понимает». И пусть ума у нас – палатка с пивом, но если на экранах домашнего кинотеатра «мужицкое кино» первого сорта (а «Команда «А» – оно и есть), этот мир наш. Дети спят в соседней комнате. Жена несет с кухни орешки. Теща не отсвечивает. План «Б» не предусмотрен.
В конце концов, эти парни настолько круты, что пытаются летать танком.

«Сокровище» Ли Дэниелса
Толстая, шестнадцатилетняя, вторично беременная негритянка из Гарлема берется за ум и идет в спецшколу – грамоте учиться. Одной аннотации хватит, чтобы отложить фильм до времени, когда тебя вынесет на скалы необитаемого острова с ноутбуком и одним только этим DVD. Однако «Сокровище» – отнюдь не опера нищих про тяжкую долюшку, не нотация на политкорректную тему, не кино в духе Спайка Ли, «снятое черными про черных и для черных». Речь, как ни странно, идет об очень жесткой, умной и эмоционально богатой драме, которой постановщик-афроамериканец хлещет соплеменников по щекам как какой-нибудь куклусклановец–теоретик: мир «Сокровища» – это ад для этнических меньшинств, который этнические меньшинства создали себе сами.
Удивительно, но, собрав в одной ленте практически все заградительные флажки из правозащитных сундуков (инцест, СПИД, детей с синдромом Дауна, гомосексуализм, черные кварталы) и возведя всё это в абсолют, режиссер-дебютант предъявил скорее вкус, чем избыточность. Наследуя, в первую очередь, от «Танцующей в темноте» (героиня видит себя частью мюзикла в моменты, когда жить особенно тошно), «Сокровище» являет собой экстракт именно бытовых ужасов и практически лишено т.н. «допущений» – местами кажется, что смотришь не художественный, а вполне документальный фильм про то, каким всё-таки дерьмом подчас бывают люди.
В том же, что касается природы добра, Дэниелсом предлагается далеко не элегантная, напротив, вполне зоологическая мысль: человека отличает от зверя наличие не интеллекта, а родительского инстинкта. Не то чтобы и обезьяна с оным человечна, но человек без него уж точно – мразь.
Огорчает одно: если бы команда преуспевающих нацменов (от сопродюсера Опры до занятых в эпизодах Мэрайи Кэрри и Ленни Кравица) не стала прятаться за далекими восьмидесятыми, а объяснила, до какой фермы (скоты и овощи) способен довести вэлфер в наши дни, цены бы их мужеству не было. Гарлем и сейчас, чай, не сокровище.

«Социальная сеть» Дэвида Финчера
Должна случиться катастрофа масштаба «Титаника», чтобы «Социальную сеть» обделили хотя бы номинациями на «Оскар» в категориях «фильм», «режиссура», «монтаж», «сценарий» (адаптированный он или оригинальный – спорный вопрос, но диалоги у Соркина получились блестящие) и «лучшая мужская роль». Работа Джесси Айзенберга (Цукерберг) не то чтобы совсем бесспорна, но, во-первых, талантливую молодежь нужно поддерживать, во-вторых, образы сволочей-капиталистов киноакадемия традиционно премирует.
Не зря сенатор Маккарти терроризировал Голливуд, идя, как алкаш, на запах «красненького». Социалистическая фронда окопалась здесь вскоре после войны, лепя над плечами капитализма с каждым годом всё более хищное мурло. С тех пор в настроениях киноэлиты мало что изменилось, но в нашу вегетарианскую эру и нефтяник Плэйнвью («Нефть»), и медиамагнат Кейн («Гражданин Кейн»), и биржевик Гекко («Уолл-стрит») выглядят даже не динозаврами, а карикатурами на динозавров, чем-то древним, ненастоящим, неопасным. На смену им пришел хищник мелкий, актуальный, типа хорька, но обличаемый всё с тем же жаром неравнодушной общественности.
История создателя Facebоok очевидно напрашивалась на байопик и с равным успехом могла стать как одой «бизнесмену нового века», так и пасквилем про плохого мальчика. Финчер выбрал третий путь, мудро предложив зрителю додумывать самому, но исходил всё-таки из того, что «каждой истории создания необходим дьявол». Дьявол, который предал друзей, украл перспективную идею, рассматривал чужие фотографии, и вообще – задрот в дешевых сланцах на босу ногу. Мелковат, конечно, тем более что Финчер всегда предпочитал монстров побрутальнее (а начинал, помнится, вообще с «Чужого-3»), но вряд ли наше время заслуживает большего. Время, когда обозвать кого-то «сукой» означает «проявить вопиющий шовинизм». Когда любое недоразумение грозит обернуться повесткой в суд. Когда кормление курицы вареной курятиной рассматривается как живодерство и «принуждение к каннибализму».
Примечательно, что создатели «Социальной сети» искренне боялись судебного иска «о защите чести и достоинства» от настоящего Цукерберга. Он же, посмотрев картину в компании своих сотрудников, отделался дежурным «не понравилось». Человек, заполучивший в «друзья» полмиллиарда пользователей, предсказуемо снисходителен. А противоречив ровно настолько, насколько противоречив сам Facebook: читая новости вида «Крупный теракт в Дагестане; это понравилось 150 людям, станьте первым из своих друзей», испытываешь целую гамму сложных чувств.

«Толстяки» Даниэля Санчеса Аревало
Опасение, что по достоинству оценить фильм смогут лишь те, кого в детстве дразнили «хрюшей» или «промсосискакомбинатом», улетучивается примерно на двадцатой минуте безупречно выстроенного повествования (или раньше, если найдешь в Сети фотографию поджарого режиссера Аревало). В группе поддержки для людей с лишним весом собрались четверо, их жалобам на жизнь внимает психолог, потом сюжет разобьется на пять равнозначных линий (по одной на каждого персонажа), чтобы самостоятельно пройти все стадии, заявленные в слогане – «Пицца. Вина. Мороженое. Желание. Шоколад. Страх. Бургер. Семья. Поп-корн. Секс. Алкоголь. Любовь».
Если бы «Толстяки» действительно были комедией, героям неизбежно предстоял бы марафон, где победитель выявляется по количеству сброшенных килограммов. Но для комедии тут слишком мало смешного, а для социальной нудятины про «ожирение – важную проблему общества» слишком мало, собственно, нудятины. Не нашлось у режиссера и благоглупых советов в духе «ты должен полюбить себя таким, каков ты есть». Про что тогда фильм? Уж точно – не про борьбу с лишним весом.
Скорее, Аревало использовал группу поддержки, чтобы сделать срез испанского общества в своем вкусе. А его выбор в пользу «полноразмерных», как выражаются в политкорректных Штатах, граждан обусловлен актуальностью не социальной, а эстетической (кто видел испанских женщин в массе своей, объяснений не потребует; один турист из Владикавказа зло, но метко охарактеризовал их словом «низкоср...чки»). Линия среза прошла по определению, спрятавшемуся между бургером и воздушной кукурузой: у толстых людей есть толстые семейные проблемы, равно актуальные и для худых.
Личности своих подопытных постановщик препарирует без единого сбоя, если не считать таковым провокационную, в духе Мисимы сцену с мастурбацией под распятием Христовым. Но эту метафору вполне объясняют старые разборки испанских кинематографистов с католической догматикой (раньше на передовой борьбы были ужастики типа «Монахиня»), а извиняет тот факт, что в общем и целом «Толстяки» – очень христианский фильм. Бог создал людей несовершенными лишь в последнюю очередь внешне, а в первую – внутренне. Но эти несовершенные люди – глупые, жестокие, аморальные – тоже имеют право на счастье. Правда, лишь в том случае, если готовы простить несовершенство другим. Гордыня – любимый из Его грехов.

«Химера» Винченцо Натали
На мировом кинорынке итало-канадец Натали более соответствует голландцам – Ван Гогу, Ван Гойену и прочим, к кому слава и деньги пришли с опозданием. Современник же Натали не любит, как, впрочем, и Натали – современника. Пример взаимной антипатии – «Химера», примечательная злым интеллектуализмом и ненавистью к людям уже на генетическом уровне. Люди такого не стерпели, в итоге – фиаско в прокате, а ведь речь идет об одном из самых качественных триллеров последних лет, пусть и с ходульным сюжетом – семейная пара ученых вырастила в пробирке полуженщину-полуцаплю со скорпионовым хвостом.
Подобный провал в карьере Натали уже не первый, но куда более обидный потому, что с идеей режиссер носился почти десять лет: «Химера» – это родное, выстраданное, единокровное. Похожая ситуация была у Нолана: чтобы сделать свой фильм-мечту, долго пришлось с летучими мышами тетешкаться. В конце концов, деньги нашлись у обоих: Нолан снял свое технически совершенное, но не выходящее за рамки сувенирного блокбастера «Начало», а Натали, получив заветное финансирование, принялся копать не вширь, но вглубь, докопавшись в итоге до новых мизантропических откровений (особо неприглядную роль отвел женщинам – вплоть до жала на хвосте). Реакция публики известна: восторженная в первом случае, недоуменная во втором. Один на двоих фрейдизм, а какие разные судьбы.
По-хорошему если, Натали стоило либо не умничать, либо отказаться от отпугивающих гимназисток «крыльев, ног и хвостов», но при любом раскладе помнить, что «к людям надо мяхше». Однако режиссер упорствовал: крепкая заумь, прочесывание пороков (вполне себе библейских) и асексуально раскрытая тема сисек сделали «Химеру» родней, скорее, арт-хаусу, чем популярной фантастике. Пришедшие на фантастику скисали, как только доедали свой поп-корн.
Именно за это мы Натали и любим. За принципы. За стиль. За умение так посеять в мозгах вопросы этики, что они немедленно начинают двоиться, троиться и колоситься. За наиболее широкую трактовку офорта «сон разума рождает чудовищ». За крылья, ноги и хвосты, в конце концов. А вот человечество любить действительно не за что.

«О чем говорят мужчины» Дмитрия Дьяченко и «Квартета «И»
В девяностые на экранах безраздельно царили капустники в духе Дмитрия Астрахана – про простой народ, бедный, зато добрый, да про гламур – пародийную, инопланетную реальность (иногда сии реальности пересекались, но русского «Трамвай «Желание» снять не вышло). К концу «нулевых» своей комедии наконец-то дождался пусть хилый, но всё-таки оформившийся средний класс, в том числе подчеркнуто нормальные мужчины среднего возраста. Таковой мужчина уже пожил, он заработал, он что-то такое осознал (например, что крутон и гренка – это одно и то же, причем объективно проигрывает шашлыку). Он в меру циничен, в меру забубенен, он здравомыслящ – в ту же меру. Его заносило и в Бильбао, и в Бельдяжки, посему обоим пунктам отмерено примерно равное количество шпилек, идет ли речь о современном искусстве или сервисе уездного клоповника.
В споре метафор всегда побеждает жизнь, и юмор «Мужчин» основан не на модном сейчас гротеске, пародиях и даже шутках как таковых, а на простом перечислении тонко подмеченных штампов, причем роль главной жертвы отводится семейным ценностям: фильм убедительно доказывает, что брак – сугубо вредная привычка, Аллен Карр нервно курит. Мол, коли уж не вышло с русским «Трамвай «Желание», получите русские «Монологи вагины» с поправкой на пол.
Другой вопрос, что за нарочитым лозунгом «все бабы – дуры» отчетливо виден пресловутый «кризис среднего возраста» – время грустных рефлексий, ревизии юношеских мечтаний и атаки беса на ребро. Нет, любимые, всё хорошо. Мы знаем, что нам нельзя в Бельдяжки. Просто иногда нам хочется собраться и поговорить – о былых романах, о еде, о мудаках, о булавках и о других напрягах. А потом из моря полезут титры, и жизнь вернется на круги своя.
Субъективно, «Мужчины» – лучший фильм «Квартета» (и первый фильм, получивший добавочную стоимость по сравнению со спектаклем). Единственную претензию озвучат аудиалы: если подчеркнуто нормальные мужчины среднего возраста что-то и слушают, то вряд ли «Би-2». Кипятильник свой, пожалуйста, заберите.

«Мачете» Роберта Родригеса и Мануэля Оттавио Гомеса
Это, конечно, трэш. Вопреки распространенному мнению не жанр, а эстетическая категория – bad taste. Если нужен пример, представьте бартоновского «Бэтмена», переснятого Юнгвальд-Хилькевичем, где Харатьян размахивает полами дождевика на крыше пятиэтажки в Кунцево, готовясь к драке с Джокером в исполнении Владимира Винокура. Непременное условие – вся безвкусица должна быть искренней (свое «Возвращение мушкетеров» Юнгвальд-Хилькевич примерно так и снимал).
Но «Мачете» – дорогой трэш. Нетипично дорогой трэш без швов и с суперзвездами, включая Роберта Де Ниро, играющего нечто среднее между Джоном Маккейном и бывшим лидером ДПНИ Беловым-Поткиным. Вырос фильм из лжетрейлера к «Грейндхаусу» Родригеса-Тарантино и отсылает к субжанру mexploitation – нарочито тупоголовым и кровавым поделкам, слепленным за четыре песо ради шести песо. Принципиальное отличие в одном: штампы и общие места в «Мачете» не просто доведены до абсурда, а выведены творческим принципом. Разливая текилу по флягам-пистолетам, укорачивая мини-юбки медсестричек еще на три дюйма, распиная священника на кресте руками Джеффа Фэйи, Родригес как бы подчеркивает, что ничего святого лично у него не осталось и что все маски сброшены (они, впрочем, были сброшены еще на «Планете страха», где Брюс Уиллис Усаму бен Ладена убил).
Все вышесказанное – так называемая лишняя информация для непосвященных. У тех, кто посвящен, кто ждал, надеялся и верил, имя Мачете давно уже вытатуировано на правом бицепсе рядом с профилем Ллойда Кауфмана, АК-47 и лозунгом «Patria o muerte». Принадлежа к этой категории (пусть и без татуировок), оценивать ленту сколь-либо подобающим тоном невозможно, слишком велико желание пописать кипятком и голосом восхищенного подростка взвизгнуть – «а потом он кааак даст! а они его сбоку из пулемета – тра-та-та! а он так секатором – пыщ, а они так – аааааа! круто, короче!» При этом «круто!», конечно, не то слово: Мачете убивает врагов термометром, использует их кишки в качестве тарзанки, жмет в углу лучших женщин и дерется, не выпуская из руки тако. Наконец, нам нагло намекнули, что Чехов устарел: если на стене висит ружье, это еще ничего не значит, а вот если на столе лежит штопор, им обязательно кого-нибудь убьют. Не стоит и уточнять, что всё это уморительно смешно.
Кстати, если растягивать лжетрейлеры «Грейндхауса» до полнометражного кино планируется и в дальнейшем, пусть Родригес знает, что лично я голосую за «Женщин-оборотней СС».

«Повелитель бури» Кэтрин Бигелоу
За главный «Оскар-2010» бились не просто бывшие супруги – бились идеологии. Сравнивая «Аватар» и «Повелителя бури», ловишь себя на мысли: как Кэмерон и Бигелоу вообще уживались в одной спальне? Сопливому гуманизму перебежчика разведенка противопоставила сермягу, естественный патриотизм и тост за товарищество: американские солдаты, призванные на авантюру Буша, не добрые, не справедливые, не свободу несущие – но они свои, и точка.
Чисто по-бабьи переживая за кормильцев на передовой и потенциальных сирот в доме (как тут не вспомнить, что второе название её же фильма «К-19» – «Оставляющая вдов»), клеймя войну как адреналиновый наркотик, с которого торчат вчерашние заботливые папы, режиссер, не смущаясь, подсовывает в кадр звездно-полосатые стяги и напоминает, что военный – это такая уважаемая профессия. Неудивительно, что в Америке фильм долго не мог найти прокатчика: в сезон, когда вновь стало модно ратовать за мир, дружбу и жвачку, Бигелоу вдруг заговорила о подвиге и инициативе (саперами в армии США служат только добровольцы).
Вообще, так показать войну могла только женщина. Её отстраненная, но горячая любовь к стуку армейских ботинок, её презрение к нюням, её фетиши в виде накачанных торсов, свежих шрамов, надежного оружия и зажатой в зубах сигареты, её позиция хладнокровного наблюдателя, её равнодушие к политике, её женское понимание чисто мужского ада, когда в рот снайперу заползает муха, а патроны приходится очищать от крови, – пугают, но и восхищают одновременно. И пусть не обманывает вас ослепительная по меркам «дамы сильно за пятьдесят» красота – Бигелоу из тех баб, на которых русский тыл в сороковые держался, из тех Зен, что королевы воинов.
В числе прочих достоинств ленты – превосходная работа Джереми Реннера, зримо идущего на вторую подряд актерскую номинацию – за «Город воров». Быть бы и этому фильму в текущем списке, да Жеглов не велел: «Вор должен сидеть в тюрьме». Извините.

«Иллюзионист» Сильвена Шомэ
Как и в случае с некоторыми японскими хокку, «Иллюзиониста» острее чувствуешь, если знаешь обстоятельства создания. Шомэ снял свой второй (оттого долгожданный) полнометражный мультфильм по старому сценарию великого Жака «месье Юло» Тати. Этой немудреной, но бесконечно лиричной историей Тати просил о прощении у брошенной им дочери. Разумеется, фамилия героя – Татищефф. Как и Юло, он высок и гнется в пополаме, а с возрастом становится безразличен и публике, и всем вообще, кроме, пожалуй, кролика, характер которого вконец испортился за годы сидения в цилиндре. Свой последний триумф иллюзионист испытает в далекой шотландской деревушке. Пусть как второй номер программы (роль примы – за первой электрической лампочкой в округе), зато там же он встретит сиротку Элис, и Элис искренне поверит, что старый трюк с букетом из рукава и есть самое настоящее волшебство.
Поддержка девочки в данной вере поставит Татищеффа на грань с нищетой, но до того в кадре действительно будет царить магия – магия сентиментальных карикатур Шомэ, Эдинбурга 1960-х, пейзажей-акварелей, цитаты из «Времени развлечений», ретромультипликации и того трагикомичного настроения, которое могут создавать, пожалуй, одни французы. Их фирменный союз слезинки и хитринки без труда удерживает рассказ от сползания в шаблонное «художник должен быть голодным, но девочка плакать не должна».
Наверное, такой сюжет привел бы в восторг Вертинского, он-то знал цену снятого грима (кажется, что наш пьеро и поет где-то за кадром про старого клоуна и картонный меч, но это, конечно, только иллюзия). Чудес не бывает, дорогая. Рано или поздно упадет занавес. Спившийся чревовещатель отнесет в магазин любимую куклу. Забытый зрителем паяц полезет в петлю. С возрастом за все ошибки придется заплатить.

Цитата :

«На башне бьют куранты, уходят музыканты, и елка догорела до конца».

http://news.rambler.ru/8635673/ INFOX.ru, 1 января 2011, 13:47, 01 янв 2011, 13:47
Крысиный фашизм вторгся в рождественскую сказку
Действие сказки происходит в Вене начала ХХ века: пышный модерн, красивые банты, шелка и гнутая мебель. Антураж в фильме подобран так, что создает правильное настроение, уютное и шикарное одновременно, как будто находишься на кухне Юлии Высоцкой, где она с утреца уже накрутила на голове какие-нибудь штрудели. Вместе со всем этим венским сецессионом в сказку про «Щелкунчика» протиснулись и другие приметы места и времени. Например, доктор Фрейд, о котором как о самой модной штучке сезона рассуждает мать Мэри и Макса, маленьких героев фильма. Роль хозяйки дома исполнила, кстати, все та же Юлия Высоцкая, и, как говорит режиссер, она попала в фильм случайно. Две американских звезды с прекрасными голосами претендовали на роль, да не смогли в последний момент. Итак, родители уходят в сочельник на бал, а следить за детишками приезжает их дядюшка Альберт, который, натурально, оказывается Эйнштейном. Он говорит с одесским акцентом и поет под вальс феи Драже про теорию относительности.
Старик Эйнштейн дарит детям старинный кукольный дом и деревянную игрушку — Щелкунчика, который без привычной тяжелой квадратной челюсти больше смахивает на Буратино. И вот, когда взрослые уходят, вокруг елки начинается «История игрушек». Снежинки летают, усатые кавказцы зачем-то пляшут гопак и называют друг друга «хлопцами» (на пресс-конференции режиссер находчиво ответил, что это терские казаки, — допустим, но неприятный осадок остается, тем более, что эта небрежность далеко не единственная в фильме). Ну, а Щелкунчик оказывается Принцем, заколдованным Крысиной королевой. Расколдовать его может только наивная девичья любовь.
Фантазерка Мэри (в исполнении премиленькой Эль Фаннинг, которая только что нежнейшим образом играла у Софии Копполы девочку, обделенную родительским вниманием) и ее братец, малолетний хулиган, отправляются за Щелкунчиком в его город, который захватили крысы.
И тут начинаются такие странные вещи, по сравнению с которыми Эйнштейн с Фрейдом кажутся уместными персонажами детского утренника. Крысы, одетые в фашистскую форму, шагают строем и пытают несогласных. Они боятся солнечного света и жгут в крематории детские игрушки, чтобы дым от них заслонял солнце. Главный у них — Крысиный король (Джон Туртурро), вылитый Энди Уорхол. Этот тип, как другой известный художник, держит акулу и фотографирует плачущих детей. Сгущает сюр то, что в русском дубляже фашист-художник говорит голосом Филиппа Киркорова. А его пьющую мамашу, Крысиную королеву в экстравагантных париках (Фрэнсис де ля Тур), озвучивает Алла Пугачева.
Надо сказать, что и без Пугачевой на американских зрителей, которые уже успели фильм посмотреть, «Щелкунчик и Крысиный король» произвел ошеломляющее впечатление. «Что это было?» — спросили в один голос они.
Режиссер Андрей Кончаловский, поработавший, как известно, в Голливуде, на американский прокат своего фильма очень даже рассчитывал. Неожиданный провал он объясняет тем, что за двадцать лет, которые провел вдали от Америки, тамошние зрители совсем разучились думать. Им, как решил режиссер, теперь ничего серьезнее «Трансформеров» не одолеть. Наш зритель тоже, по словам Андрея Сергеевича, уже прочно стоит на этом пути, но все-таки еще ушел не так далеко. «В стране, где в маленьком городе могут идти одновременно две „Чайки“ и три „Дяди Вани“», еще не все потеряно, — считает он. Но чайки чайками, а сможет ли расслабленный Новым годом российский зритель 1 января переварить «мультипликационный холокост», как выразился американский критик, это большой вопрос. И дело тут не только в том, что никому не хочется в светлый праздник, да еще с детьми задумываться о таких серьезных вещах, как фашизм и оккупация. Странность этого фильма в том, что действительно неслабые образы: дым из труб крематория, плачущие дети, узники совести, подкидывающие уголь в печь, вставлены в абсолютно детскую сказку с простеньким сюжетом, наивными диалогами, незамысловатой моралью. И если уж про Америку говорить, то их диснеевская крыса, которая научилась жить среди людей и стала самым лучшим парижским поваром — куда более сложная и важная для детского сознания история.

http://news.rambler.ru/8639237/ Лента.Ру, 1 час назад, 02 янв 2011, 17:11
NASA назвало самые недостоверные фантастические фильмы
NASA назвало семь худших и семь лучших с точки зрения достоверности фильмов последних лет, сообщает The Sunday Times. Объявление картин состоялось на пресс-конференции, проходившей в Лаборатории реактивного движения (Jet Propulsion Laboratory).
По мнению ученых, семерка худших с точки зрения достоверности представленных в них технологий выглядит следующим образом:
«2012» «Земное ядро» (The Core) «Армагеддон» (Armaageddon) «Вулкан» (The Volcano) «Цепная реакция» (Chain Reaction) «Шестой день» (The 6th Day) «Покрытое тайной» (What the #$*! Do We (K) now!?)
Все перечисленные картины удостоились попадания в список благодаря большому количеству научных неточностей, а, порой, и совершеннейших выдумок. Так, например, в «2012» нейтрино разогревают земное ядро при условии, что нейтрино — нейтральные частицы и почти не взаимодействуют с материей.
Примечательно, что NASA приняло косвенное участие в создании одной из перечисленных картин — «Армагеддона». Авторы фильма изначально консультировались с космическим агентством, однако со временем ответы ученых перестали устраивать кинематографистов, и те закончили фильм без участия специалистов. В результате, по словам ученых, получился чудовищный и нереалистичный фильм.
Кроме этого ученые представили список из фильмов, в которых, по их мнению, разного рода научные теории показаны верно.
«Гаттака» (Gattaca) «Контакт» (Contact) «Метрополис» (Metropolis) «День, когда остановилась Земля» (The Day the Earth Stood Still) «Женщина на Луне» (Woman in the Moon) «Нечто» (The Thing from Another World) «Парк Юрского периода» (Jurassic Park).

http://www.eurosmi.ru/ironiyu_sudby_priznali_samym_nadoevshim_novogodnim_filmom.html 03.01.2011 11:31
М. Красин «Иронию судьбы» признали самым надоевшим новогодним фильмом
Ни для кого не секрет, что главным украшением новогоднего стола для большинства россиян по-прежнему является телевизор. Правда, праздничный репертуар эфирной сетки вещания поднадоел даже консервативно настроенной части общества.
Из года в год россиянам, как правило, показывают одни и те же фильмы. Именно поэтому пользователями глобальной сети был составлен ТОП-10 самых надоевших новогодних кинолент.
Десятое место занимает картина «Чародеи», девятое – «Наша Маша и Волшебный орех». «Почетное» восьмое «Эта веселая планета», а седьмое фильм «Карнавальная ночь».
На шестом месте обосновался семейный фильм «Один дома», а на пятом – все фильмы про особенности национальной рыбалки и охоты. На четвертое место зрителями была поставлена картина «Старый новый год», которая, по мнению многих, уже неактуальна.
В тройку лидеров вошли «Бедная Саша», на второй позиции «Сирота казанская». И, наконец, несомненным лидером самых надоевших фильмов является фильм Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром!»

http://newsmix.in.ua/culture/50726/ 31 декабря 2010, 16:16
В Сети назвали самых умирающих актеров
Роберт Де Ниро возглавил рейтинг актеров, герои которых чаще всего умирали на киноэранах.
Как пишет kinonews.ru, Де Ниро умер в 15 фильмах и чаще всего это происходило насильственным путем. Самые яркие смерти актера – в картинах «Джекки Браун» и «Франкенштейн».
Второе место в списке занял Брюс Уилис, которого убивали 11 раз, причем дважды это делали персонажи актрисы Деми Мур, его бывшей супруги.
На третьем месте - Джонни Депп, который отправлялся на тот свет 10 раз, в том числе в своей первой работе в кино – «Кошмаре на улице Вязов».

http://www.dni.ru/culture/2011/1/7/147538.html 14:32 / 07.01.2011
С "мамы" Гарри Потера сняли обвинения
Суд Нью-Йорка отказался признать плагиатом книги о Гарри Потере. Таким образом, он не удовлетворил иск наследников британского писателя Эдриана Джейкобса, которые утверждали, что при работе над историей о юном волшебнике писательница Джоан Роулинг позаимствовала элементы сюжета из книги Джейкобса, опубликованной еще в 1987 году.
Как передает "Эхо Москвы", судья заявила, что Роулинг не копировала идеи и образы, созданные Джейкобсом, и не использовала их в своих книгах.

Цитата :

"Совершенно очевидно, что работы Джейкобса и Роулинг абсолютно разные как по своему содержанию, так и по стилю изложения, и в конечном счете должны вызывать у читателей разные эмоции", -

говорится в 49-страничном постановлении суда.
Представители Scholastic - именно это издательство выпускает на территории США романы Джоан Роулинг - выразили удовлетворение решением суда и назвали иск наследников Эдриана Джейкобса необоснованным, а его содержание - абсурдным.
Как писали Дни.Ру, родственники покойного Джейкобса заявляли, что Роулинг скопировала целые куски и многие идеи из вышедшей еще в 1987 году книги британца "Приключения Волшебника Вилли - Часть первая. Яростная страна".
В качестве примеров приводились сцены с соревнованием магов, их путешествия на поездах и ряд других моментов, которые фигурируют в обеих книгах.

Цитата :

"Я огорчена тем, что было выдвинуто очередное обвинение в том, что я использовала материал из другой книги для написания книги о Гарри. Дело в том, что я никогда не слышала об этом авторе или об этой книге до первого обвинения. Я, естественно, никогда не читала этой книги", -

комментировала ситуацию сама писательница.
==============================
Можно подумать, что этот суд не был пиар-акцией для возрождения изрядно угасшего интереса к этой более чем средней книШке...

http://www.dni.ru/culture/2011/1/6/149665.html 12:44 / 06.01.2011
Назван самый любимый актер Голливуда
Звезда Голливуда, актер Джонни Депп второй год подряд признается любимым артистом США. Он стал лауреатом 37-й ежегодной премии "Народный выбор" (People's Choice Awards 2011), церемония которой прошла накануне вечером в Лос-Анджелесе.
"Народный выбор" - единственная в США награда, лауреаты которой определяются общенациональным голосованием. Зрители голосуют за самый полюбившийся фильм в различных жанрах, а также лучших актеров и музыкантов.
В номинации "Любимый актер", полюбившийся миллионам зрителей не только в США, но и по всему миру в образе пирата Джека Воробья, Джонни Депп сумел обойти главного героя вампирской саги "Сумерки" Роберта Паттисона. Позади остались и Леонардо Ди Каприо с Робертом Дауни-младшим.
Тем не менее, "Сумеркам" удалось отыграться в другой, одной из самых престижных номинаций - "Любимый фильм", в которой им удалось обойти всех соперников, в числе которых были такие фильмы, как "Железный человек-2", "История игрушек-3", "Алиса в стране чудес" и "Начало".
Исполнительница главной женской роли в вампирской саге Кристен Стюарт удостоилась звания "Любимая актриса", сумев обойти таких "тяжеловесов" как Джулия Робертс и Анджелина Джоли, передает РИА Новости.
Нестареющий Джеки Чан стал "Любимым актером в жанре "экшн", а мультфильм "История игрушек-3" назван "Любимым семейным фильмом".

Цитата :

МЫ НЕ ЛОХИ, ЛОХИ НЕ МЫ!!!

Среди народа, творчеству чуждого или в оном неуспешного, бытует миф о всемогуществе "пиара" и "раскрутки". Мол, главное как следует раскрутить, а пипл, он все схавает. Конечно, адски приятно ощущать себя чем-то принципиально отдельным от всехавающего "пипла". Дико аристократично - задрав нос, отмахитваться от всяких там гаррипоттеров и прочих аватаров презрительным "да это один пиар". Однако мнение о всемогуществе пиара, мягко говоря, преувеличено.

Отсутсвие пиара может оставить хорошую вещь в тени на десятилетия и даже века, это так.

Дерьмово поставленный пиар тоже может сказаться на судьбе вещи нелучшим образом.

НО!!!

Я настаиваю - никакой пиар не принесет успеха пустой и бездарно сделанной вещи, будь то фильм или книга.
Просто потому, что "пипл", а по-русски - люди, мы с вами - не лохи!
Вспомните, пожалуйста, печальную судьбу "УГ-2".
Никита Михалков убухал в фильм 33 миллиона баксов (жаль, не своих. а бюджетных).
Была раскрутка? А то! Был пиар? Еще какой?
Итог?
Кассовые сборы - чуть больше семи миллионов, при, напоминаю, тридцати трех потраченных.

Фильм-кошмарище "Ярослав-1000 лет назад"

Вложено - пять миллионов. Собрано - чуть больше одного. И то потому, что таскали в добровольно-принудительном порядке школьников. (Скромно уповаю, что и моя доля в провале этого недоразумения была).

Наконец, самый мощный из былинных отказов этого ряда.

Не к ночи будь помянутое порождение сумрачного разума А. Кончаловского "Щелкунчик и крысиный король".

Траты - 90 000 000. Сборы - Двести тысяч.

Уж где только не рекламировали, не раскручивали, не пиарили...

Искренне надеюсь, спонсоры постараются выбить из режисЁра свои вылетевшие в трубу 89 миллионов баксов.

По-моему, цифры говорящие.
Не такой уж "лох" этот самый "пипл". Отнюдь не все согласен "схавать".

Это радует, не считаете?

http://smelding.livejournal.com/377613.html

http://doppel-herz.livejournal.com/313886.html
doppel_herz @ 2011-01-07 00:04:00
Без царя в голове...
Я довольно критически отношусь к РПЦ, считая эту организацию неким государственным подразделением, курирующим православных верующих. Нельзя ведь оставлять без присмотра людей, искренне во что-то верящих - они могут забыть, что главное, что надо помнить из Писания, это фраза "вся власть от Бога" и замутить какую-нибудь катарскую ересь. Оттого меня удивляет, когда от обычных чиновников в рясах ждут каких-то образцов нравственности и добродетели - то часы у них высмотрят неподобающие, то опубликуют разоблачительные материалы о сотрудничестве с КГБ. Мне кажется, что люди, верующие в Господа, должны с пониманием относиться к небезупречности Его слуг. Он сам с них спросит в свое время, а если уж те совсем рамсы попутают, то скоропостижно отзовет с занимаемого поста в связи с утратой доверия.
Но когда деятельность персон, носящих такой же крестик, что и у меня, начинает выходить за рамки моего понимания, я считаю вправе задать свои недоуменные вопросы. Человек, накосячивший по недомыслию, возможно, сообразит, что делает что-то не то и обратится за консультациями к более компетентным людям. Ну, а сознательному пакостнику станет немного сложнее выдавать себя за искреннего ревнителя православной веры. Читатели, наверняка, уже гадают - к чему я завел эту речь в канун светлого праздника Рождества?
Понимаете, мои православные друзья - я человек грешный, маловер, скептик. Но я стараюсь не вредить христианам и пытаюсь в меру своих слабых сил противиться тем, кто, как мне кажется, этот вред причиняет. Рождество всегда связывалось в моем сознании с чем-то светлым и радостным - какие-то дореволюционные открытки с карапузами в кудряшках, склонившиеся к младенцу волхвы, атмосфера праздника и какого-то чуда. А уж как красиво празднуют Рождество наши друзья по блоку НАТО - какое-то сплошное волшебство в фонариках и марципанах. Мне всегда казалось, что даже для далеких от христианства людей вся эта светлая красота и назамутненная радость - один из весомых доводов, заставляющих их мириться с существованием христианской церкви.
Каково же было мое удивление, когда именно в рождественский вечер я наткнулся в эфире 1 канала центрального телевидения на кинофильм Павла Лунгина "Царь". Я ничего не имею против Лунгина, уважаю Петра Мамонова, сыгравшего роль Иоанна Грозного, а Олег Янковский вобще мой любимый актер. Но, ребята - всему свое время. Проблемная историческая драма, повествующая о сложных душевных метаниях российского самодержца, не кажется мне самым подходящим зрелищем в этот вечер. Вот почему-то мне именно сегодня не в кайф смотреть, как медведь рвет кишки из живого человека и мощным ударом лапы сворачивает голову девчушке, выбежавшей урезонить зверя с иконой наперевес. Ну и человек, кричащий на дыбе, раскаленное клеймо на груди воевод, отданных на расправу по самодурству царя, отрубленая голова, целуемая в уста опальным митрополитом - все это совсем не тот антураж, который должен сопровождать одно из главных событий христианского мира.
Мне всегда казалось, что красота и торжественность, сопровождающая христианские обряды и праздненства, привлекла в его ряды множество людей - тех, кто искренне поверил в слова проповедей, кто воспарил душой, услышав пение православного хора или звучание католического органа, кто хотел видеть эту красоту не только в церкви, но и пытался создавать ее в жизни. Привлек ли кого-то в лоно Церкви фильм Лунгина? Не думаю. Это у мусульман в порядке вещей резать баранов в праздники, а у нас менталитет немного другой. Хотелось бы верить, что митрополит Кирилл найдет время сказать свое слово пастыря тому услужливому человеку, который поставил далеко не пасторальный фильм Лунгина как раз перед транслящией праздничного богослужения из храма Христа Спасителя. Подготовил человек верующих к празднику, ничего не скажешь.

Цитата :

"Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили в глубине морской. Горе миру от соблазнов: ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит".

Хотелось бы, чтобы все люди, составлявшие праздничную сетку телевизионного вещания первого канала вспомнили эти слова. Патриарх Кирилл же вполне мог бы посмотреть фильм "Царь" в свободное время - примеры того, как духовная власть не боится спорить с властью светской, мы хотели бы видеть не только в историческом кино. Пора уже Церкви становиться не только союзницей власти, но и наставницей. И пусть трансляция из Храма показывает нам девочек с непокрытыми головами, но стоящий там же Медведев ничего не набивает на своей айфоне в президентский Твиттер. Стало быть, надежда еще есть.

С праздником светлого Рождества Христова, православные!

http://www.apn.ru/publications/article23540.htm «Агентство Политических Новостей» 2011-01-14
Цветы из фиги Сергей Нестерович
Опыт хвалебной рецензии
Олега Дивова я знаю, пусть в основном и шапочно-интернетно, где-то лет десять.
Знаю как хорошего человека, чёткого пацана, талантливого автора и высокопрофессионального литератора. Последние две категории, следует отметить, не совпадают между собой — множество молодых талантливых авторов абсолютно непрофессиональны в плане литературной техники, множество техничных литераторов-профи нифига не талантливы. Олег, однако же, счастливым образом сочетает и талант и наработанное годами умение строить текст.
Про него можно сказать наилучшее, что вообще можно сказать о литераторе. Он оказал влияние на умы современников. Его «Выбраковка» стала предметом мечтаний поколения патриотов, несколько лет только и готовившихся к тому, что вот их сейчас вызовут и предложат записаться в выбраковщики. Не сложилось, но борозду на поверхности мозгов довольного широкого круга читателей сия книжка прочертила довольно глубоко.
Тем приятнее мне писать сейчас о новой, несомненной удаче Олега — вышедшем в конце 2010 года в издательстве «Эксмо» романе «Симбионты» . Книга, на взгляд неискушённых литературных критиков в чём-то проходная и разочаровывающая, на самом деле открыла дарование автора с новой, доселе неведомой нам стороны.
Настоящей рецензией я прям таки вопию и взыскую всем читающим меня представителям Молодой Гвардии Единой России и прочих достопочтенных организаций, аналогичного направления, которые меня читают. А они меня читают, я знаю.
Возьмите Олега Дивова на работу! Дайте ему оклад, чёрт, возьми!
Более гениального пропагандистского текста, разъясняющего нашей молодёжи основные, правильные направления политики нашей Партии и Правительства просто представить себе невозможно.
Я искренне не верю, что Дивов мог с кого-то внешнего, по отношению к издательству, отдельно взять денег за работу спецпропагандиста, публикуя книгу в обычной фантастической литературной серии, но мастерство то не пропьёшь! Талант не спрячешь, он проявит себя, хочет его носитель того или нет. Так же как и не может оказаться забытым университетский спецкурс.
Следует сказать пару слов о генезисе произведения, как я его себе вижу.
По отношению к русским националистам и патриотам негосударственнического образца Олег в последние годы занимал подчёркнутую позицию фиги в кармане. Вроде по существу люди не плохие, но смешные и неправильные, с которыми — откровенно не по пути настоящим деревенским мужикам. Агитировать за государство и официальную партию власти, ему, однако же не менее впадлу, чем садиться в одну лодку с каким-нибудь Беловым-Поткиным.
Но моральный выбор надо было делать, так же как и высказать своё отношение к коренному вопросу современной российской истории, вопросу-2012.
И Олег высказался. Высказался, адресовав свои слова новому, молодому поколению читателей, с расчётом на то, что старые тупари всё равно уже ничего не поймут.
Сюжет романа, на первый взгляд прост и прям как полёт стрелы. Но это только на первый взгляд, для тех, кто ищет в фантастических романах приключения тела и духа, а не политический мессидж. Если же посмотреть внимательно, тонкие переливы смыслов выдают замысел и руку мастера. Там если не каждое, то каждое второе слово стоят не просто так, а фига, вытащенная, наконец из кармана, раскрывается соцветиями таланта.

Итак. Уже в возрасте, толстоватый и невысокий ростом олигарх, занимающийся распилом бюджета нацпроекта по вопросам нанотехнологий рвётся к власти в России, чей строй — государственно-монополистический капитализм, над которым привычно подтрунивают обыватели, но лучше которого всё равно ничего нет.
Олигарх, опираясь на фантастическую технологию репликаторов, запрещённую во всём мире и в России по инциативе цивилизованных государств, угробивших за компанию с реплицирующимися устройствами открытое программное обеспечение, пытается путём афёры прорваться к власти и стать Президентом России.
Афера состоит в вакцинации населения нанотехнологическими роботами, в результате чего оное население неизбежно впадёт эйфорию из-за того, что роботы зомбируют людей эндорфинами.
Олигарха зовут Михаил Борисович, и эйфории от населения он хочет добиться по его собственным утверждениям из национально-патриотических чувств, но, на самом-то деле — из карьеризма.
Разумеется, он — доктор наук, который давно уже не занимается наукой, а занимается PRом и махинациями.
Научный Институт, которым он руководит, он пытался перехватить у бывшего руководителя — Деда, но при жизни Деда не смог, а после смерти всё-таки дотянулся до заветного директорского кресла и уже готов зазомбировать Россию целиком.
Роли и символы не прочитываются тут совсем однозначно, потому что они комплексные и фрактальные, большое отражается в малом.
Разумеется, прозвище Дед, ассоциирующееся с Ельциным не случайно (тем более, что Деда обвиняют в семейственности-дедовщине, каковые обвинения он вальяжно игнорирует), так же как и описание подсиживавшего его Березовскоходорковского соратника-финансиста.
Не случайны и аллюзии на медийную деятельность олигархов, зомбировавших население страны эндорфинами телевизора, а так же делавших ставку на молодёжь.
Не случайна подчёркнуто русская фамилия олигарха, вопросам межнациональной дружбы в книге уделяется серьёзное внимание. Достаточно сказать, что один из главных героев — русский негр, потомок людоеда из Африки Иван, который такой русский, что многим русссским четыре форы в этом вопросе даст.
Еврей, конечно, в книге тоже есть, но в роли сугубо положительной и романтической — гениальный программист и генерал-лейтенант ФСБ в одном лице.
Думаю, вдумчивый читатель уже понял, что жульнические репликационные нанотехнологии, ещё в начале книги объявленые продуктом PRа, это — та самая неограниченная демократия, которую, совместно со всеми прогрессивными нациями запретила Россия, потому что человечество к ней ещё не готово. Но это только первый слой сюжета.
В дальнейшем-то мы обнаружим, что разрабатывавший эти самые не нужные человечеству репликаторы Дед, умерший от душевного надлома после их запрета, на самом то деле САМ понял, что это ошибочный путь и сам уничтожил все открытые обществу материалы. А закрытые, чтобы не потерять заложенное в них рациональное зерно, сохранило для народа мудрое ФСБ в своих тайных лабораториях, практикуя там управляемую и контролируемую специально назначенными ответственными специалистами репликацию, то есть демократию. Причём идея неограниченной репликации была ими же подсунута внешним врагам как приманка, чтобы зазря тратили свои силы на тупиковое направление. И в тот момент, когда олигарх и его подручные были уже готовы зазомбировать мирный русский народ (нельзя зомбировать русский народ, иронически думает кто-то из героев, кажется, тот самый негр Иван, лучше людоедов в Африке), ФСБ схватило злодея за руку и гуманно отправило в психбольницу, потому что он сам от своей зомбирующей технологии сошёл с ума и потерял разум.
Ну и дальше, просто некоторый обзор красивых фишек, деталюшек, присутствующих в книге и радующих взыскательный глаз
— безусловно положительный региональный олигарх, бывший бандит, который легализовался, отмылся, стал благотворить, верно понял своё место в обществе и был поставлен на место зарвавшегося федерального олигарха, разумно пригласив для присмотра за собой сотрудника ФСБ;
— главная героиня №1, дочь положительного регионального олигарха, разоблачающая своим примером продажность pr-а и влюбляющаяся в русского негра Ивана;
— главная героиня №2, из семьи православнутого сумасшедшего, православие которого было вбито ему в голову упавшим тяжелым электромагнитом (по другому оно не возникает, только ударом или индукцией от домашних);
— главный герой №1 — внук Деда, папа которого в конечном итоге уходит на работу секретным врачом в ФСБ;
— скромный русский трудяга-созидатель техник Семёнов, всю жизнь прослуживший личным техником Деда и отказавшимся уходить делать докторскую диссертацию — мастер на все руки, выпускник Высшей Школы КГБ СССР, филигранно (головой об дверь) вырубивший поклонника тэквондо шпиона Петю (очень тонкий выбор имени, куда там движению Сталь, дразнившим Немцова на половые темы);
— аморальный, забывший совесть из-за жажды науки, подручный олигарха и русский учёный Рыбников, разработки которого, в конечном итоге, попадают в хорошие руки еврейского программиста и ФСБшного руководителя Гуревича. Сам учёный, в конце сюжета полностью морально разоружается перед партией, всех сдаёт и, в очередной раз наплевав на принципы, отправляется не на зону строго режима, а куда ему и положено — в руководимую Гуревичем шарагу, к другим таким же преступным талантам. Их там много.

Ну и чисто литературные примочки. Тонкие стилистические пародии на Лукьяненко и женскую литературу, красивые морализационные рассуждения в прологе и эпилоге о том, что молодёжи надо дать перебеситься в безопасных формах, выразить свой протест в виде граффити и прыжков по заборам, а дальше она повзрослеет и сама поймёт, что репликаторы и демократия народу не нужны. (В финале книги репликаторы-нанороботы добровольно строят из себя антигравитационный трактор и улетают на нём в космос) И даже в аннотации книги на обложке — ироническое алаверды поцреотам-любителям танчиков…
Всё! Всё в этой книге удачно и прекрасно.
Я воздержусь от подробного разбора каждой детали, что привлекала моё внимание и радовала душу, не хочу лишать читателей удовольствия от чтения и прочитывания этого чудного произведения.
В конце могу только повторить то, что говорил в начале.
Дорогие политпиарщики ЕР и МГЕР. Возьмите Олега в команду. В 2012 он вам очччень не помешает, точно говорю.

http://www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Iskusstvo-smeshnogo-vozvyshennogo Русский Журнал 20.01.11 12:57
Искусство смешного возвышенного Славой Жижек. Перевод Павла Черносвитова
О фильме Дэвида Линча "Шоссе в никуда"
Дэвиду Линчу 65

Цитата :

От редакции. 20 января 2010 года свой 65-летний юбилей отмечает один из наиболее известных и популярных американских режиссеров – Дэвид Линч. Обладатель «Золотой пальмовой ветви» и «Золотого льва» за вклад в мировой кинематограф признан не только жюри кинофестивалей и ценителями кино, но и философами. Пожалуй, никакой другой кинорежиссеров не привлекал такое внимание философов, как Линч. Известный культуролог и философ, а также киноман Славой Жижек даже посвятил целую книгу лишь одному фильму Линча, «Шоссе в никуда». Отрывок из нее мы и представляем на суд читателя.

* * *
Достижение картины «Шоссе в никуда» становится более значимым, если мы сравним его с «Синим бархатом», более ранним шедевром Линча: в «Синем Бархате» мы проходим путь от гиперреалистично идиллической провинциальной жизни Ламбертона до его так называемой темной нижней стороны, кошмарно смешной и непристойной вселенной похищений, садомазохистского секса, грубой гомосексуальности, убийств и т.д. В «Шоссе в никуда», напротив, мрачная вселенная развращенных женщин и непристойных отцов, убийства и предательства – вселенная, в которую мы попадаем после таинственного изменения главного мужского персонажа с Фреда на Пита – сталкивается не с идиллической провинциальной жизнью, а со стерильно серой, «отчужденной» жизнью в пригороде мегаполиса.
Так, вместо стандартной оппозиции между гиперреалистичным идиллическим пластом и его отвратительной лицевой стороной мы получаем оппозицию двух ужасов: фантазмический ужас кошмарной мрачной вселенной извращенного секса, предательства и убийства и (что, возможно, намного более тревожно) отчаяние от нашей серой «отчужденной» повседневной жизни бессилия и недоверия (эта оппозиция некоторым образом походит на подобную оппозицию первой трети хичкоковского «Психо», в котором изображена уникальная картина серой тусклости скромной секретарской жизни с ее сокрушенными мечтами и ее кошмарным дополнением – психотической вселенной мотеля Бэйтс). Здесь единство нашего опыта действительности, поддержанного фантазией, как будто распадается и разлагается на два ее компонента: на одной стороне «несублимированная» стерильная тусклость каждодневной действительности; с другой стороны, ее фантазмическая поддержка не в сублимированной версии, но организованная непосредственно и брутально, во всей ее непристойной жестокости. Фильмы Линча как будто говорят нам о том, что в сущности представляет собой наша жизнь; если преодолеть фантазмический экран, который создает ложную ауру, мы встаем перед выбором между плохим и худшим, между стерильной бессильной тусклостью социальной действительности и фантазмической Реальностью самоубийственного насилия[1]. Приведем здесь краткое изложение сюжета.

Рано утром в неизвестном мегалополисе, мало чем отличающемся от Лос-Анджелеса, саксофонист Фред Мэдисон слышит по домофону своего пригородного дома таинственную, бессмысленную фразу «Дик Лоран мертв». Когда он идет к двери, чтобы увидеть, кто произнес это, то обнаруживает на пороге видеокассету, на которой запечатлен его дом с внешней стороны. Следующим утром появляется другая видеокассета, на которой оказывается запись дома изнутри с кадрами, где он спит со своей красивой, но холодной и сдержанной брюнеткой-женой Рене. Мэдисоны вызывают полицию, у которой не находится объяснения. Из их беседы мы узнаем, что Фред ревнует свою жену, подозревая, что у нее есть какие-то связи, в то время как он играет в джаз-клубе по вечерам. Далее из их неудавшихся любовных ласк мы также узнаем, что Фред – наполовину импотент, неспособный сексуально удовлетворить Рене. Потом Рене берет Фреда на вечеринку, устроенную Энди, теневым персонажем, и к Фреду обращается бледный, похожий на смерть Таинственный человек, который утверждает не только, что он уже встречался с Фредом у него дома, но также и что он находится там прямо сейчас. Он дает Фреду мобильный телефон, чтобы тот мог убедиться в этом, позвонив домой и поговорив с Таинственным человеком, который поднимает трубку в его доме, хотя одновременно находится рядом с Фредом на вечеринке. Таким образом, здесь изображение Незнакомца при звонке домой – намного более странная сцена, чем подобные сцены, например, у Спилберга. Следующая видеозапись показывает Фреда с жестоко убитым окровавленным трупом Рене в их спальне. Признанный виновным в убийстве жены, Фред переносит странные головные боли, и в тюрьме превращается в полностью другого человека, молодого механика по имени Пит Дэйтон.
Так как Пит – очевидно, не тот человек, который совершил убийство, власти освобождают его и возвращают к родителям. О жизни Пита мы узнаем, когда он встречается с подругой и работает в гараже, где он встречается с привилегированным клиентом – мистером Эдди, также известным как Дик Лоран, теневым гангстером, полным обильной жизненной энергии. Элис, любовница Эдди, белокурое перевоплощение Рене, обольщает Пита, и у них начинается страстный роман. Элис предлагает Питу ограбить Энди, который является партнером Эдди, а также человеком, склонившим ее к проституции и съемкам в порнографических фильмах. Дом Энди оказывается одним из мест линчевского Злого Удовольствия (как Красная комната в «Твин Пиксе»): в его главном помещении непрерывно проецируется видео, демонстрирующее совокупляющуюся Элис, которую берет сзади сильный афро-американский мужчина, а она сквозь боль этим наслаждается. Во время грабежа Энди убивают, и он становится одним из традиционных для Линча гротескных трупов. Далее Пит едет с Элис к мотелю в пустыне, где эти двое неистово занимаются любовью, и затем, после того как Элис прошептала Питу в ухо «Я никогда не буду твоей!», она исчезает в темноте в деревянном доме, который тут же взрывается[2]. Далее на сцене появляется Мистер Эдди (ранее его показывали занимающимся любовью с Элис в комнате мотеля), который входит в конфликт с Питом (он превращается во Фреда), но далее его убивает Таинственный человек, который также появляется в пустыне. Тогда Фред возвращается в город, сообщая по собственному домофону, что «Дик Лоран мертв», и снова едет в пустыню, преследуемый полицией.
Это, конечно, лишь предварительное и в любом случае некорректное изложение сложного сюжета с многочисленными решительно важными деталями и событиями, которые не имеют смысла в терминах логики реальной жизни. Возможно, вся эта бессмысленная сложность – впечатление, что мы вовлечены в шизофренический кошмарный бред без логики или правил (и что, следовательно, мы должны оставить какую-либо попытку последовательной интерпретации и должны лишь позволить себе окунуться в непоследовательное множество отвратительных сцен, которыми мы буквально засыпаны), – является лишь приманкой фильма, и этому нужно сопротивляться.

Вероятно, не стоит верить мнению многих критиков, что «Шоссе в никуда» – сверхсложный, сумасшедший фильм, в котором напрасно ищут последовательную сюжетную линию, так как линия, которая отделяет действительность от безумной галлюцинации, смазана (так называемое отношение «кому важен сюжет? – значение имеют только образы и звуковые эффекты!»). Нужно абсолютно точно констатировать, что мы имеем дело с реальной историей (страдающего импотенцией мужа и т.д.), которая в некоторый момент (момент убийства Рене) переходит в психотическую галлюцинацию, в которой герой восстанавливает параметры эдипова треугольника, что возвращает ему потенцию: Пит снова превращается во Фреда, то есть мы возвращаемся к действительности, точно в тот момент, когда в психотической галлюцинации невозможность отношений подтверждает себя, и блондинка Патрисия Аркетт (Элис) говорит своему молодому любовнику: «Я никогда не буду твоей!».
Давайте рассмотрим два половых акта в «Шоссе в никуда», первый (тихий, стерильный, холодный, полубессильный, «отчужденный») между Фредом и Рене, а второй – сверхстрастный между Питом и Элис. Чрезвычайно важно, что они оба заканчиваются неудачно для мужчины: первый непосредственно (Рене утешает Фреда, хлопая его по плечу), в то время как вторая сцена заканчивается, когда Элис ускользает от Пита и исчезает в доме, после того как она шепчет ему на ухо: «Я никогда не буду твоей!». В этот самый момент Пит превращается обратно во Фреда, что как будто утверждает, что фантазмический выход был ложным, что во всех вообразимых/возможных вселенных нас непременно ждет провал. Именно на этом фоне нужно также приблизиться к печально известной проблеме превращения одного человека в другого (Фреда в Пита, Рене – в Элис). Если мы не хотим впасть в обструкцию Нового времени или уступить модной теме Беспорядка Разносторонней Личности, первое необходимое действие состоит в том, чтобы принять во внимание, как эти превращения разделены в фильме по половому принципу. Здесь нужно противопоставить две концепции двойников: традиционный мотив двух людей, из которых, хотя они и выглядят похожими, один является зеркальным отражением другого, не являясь таким же (только один из них обладает тем, что Лакан называет l’objet a, таинственным je ne sais quoi («не знаю что»), которое необъяснимо изменяет все вокруг). В популярной литературе самый известный пример этого – «Человек в железной маске» Дюма: на высшем уровне социальной лестнице у Короля (Людовик XIV) есть идентичный брат-близнец, который поэтому навсегда заключен в тюрьму, а железная маска должна скрывать его лицо. Так как заключенный в тюрьму близнец – хороший, а правящий Король плохой, три мушкетера, конечно, претворяют в жизнь фантазмический сценарий замены на троне плохого брата хорошим, заключая в тюрьму плохого... В противоположность этому, как более отчетливый, приведем современный мотив двух человек, которые, хотя и выглядят полностью различными, являются фактически (две версии/воплощения) одним и тем же человеком, так как они оба обладают тем же самым непостижимым l’objet a.
В «Шоссе в никуда» мы находим обе версии, распределенные вдоль оси половой дифференциации: две версии героя мужского пола (Фред и Пит) выглядят различными, но являются так или иначе тем же самым человеком, в то время как две версии женщины (Рене и Элис) очевидно играются той же самой женщиной, но являются двумя различными лицами (в отличие от «Этого смутного объекта желания» Бунюэля, в котором две актрисы играют одного и того же персонажа)[3]. И эта оппозиция, возможно, является ключом к пониманию фильма: во-первых, мы имеем «нормальную» пару импотента Фреда и его скрытную и (возможно) неверную жену Рене, привлекательную, но не роковую. После того как Фред убивает ее (или фантазирует на тему ее убийства), мы перемещаемся в мрачную вселенную с ее эдиповым треугольником: младший вариант Фреда составляет пару с Элис, сексуально агрессивным воплощением роковой женщины Рене, с дополнительной фигурой непристойных отцовских удовольствий (Эдди), выступающей для этой пары в качестве препятствия их сексуальных контактов.
Вспышки убийственного насилия расположены таким образом: Фред убивает женщину (его жену), в то время как Пит убивает мистера Эдди, третьего лишнего. Отношения первой пары (Фред и Рене) обречены по врожденным причинам (бессилие и слабость Фреда перед лицом его жены, которой он одержим и вместе с тем травмирован), поэтому в кровожадном действии (l’acte) он должен убить ее; в то время как для второй пары препятствие является внешним, поэтому Фред убивает мистера Эдди, а не Элис. (Многозначительно, что фигура Таинственного человека остается одной и той же в обеих вселенных[4]). Ключевой пункт здесь – то, что в этом преобразовании от действительности к мрачной вселенной фантазии статус препятствия изменяется: в то время как в первой части, препятствие/провал является ВРОЖДЕННЫМ (сексуальные отношения просто не могут происходить), во второй части эта врожденная невозможность ВОПЛОЩЕНА в положительное препятствие, которое с внешней стороны мешает ей воплотиться (Эдди). Действительно ли это движение от врожденной невозможности к внешнему препятствию является непосредственно определением фантазии, фантазмического объекта, в котором имманентный тупик приобретает позитивное существование, с тем значением, что с отменой этого препятствия отношения наладятся (как в случае перенесения врожденного социального антагонизма на фигуру еврея в антисемитизме)?
Поэтому Патрисия Аркетт была права, когда, чтобы разъяснить логику двух ролей, которые она играла, произвела следующую структуру того, что происходит в фильме: мужчина убивает свою жену, потому что он думает, что она была неверной. Он не может справиться с последствиями своих действий и приобретает своего рода ментальное расстройство, в котором пытается вообразить альтернативную, лучшую для себя жизнь, то есть он воображает себя более молодым знойным парнем, встречающим женщину, которая хочет его все время вместо того, чтобы не допускать его, но даже эта воображаемая жизнь идет не так, как надо – недоверие и безумие в нем настолько глубоки, что его фантазия терпит неудачу и заканчивается кошмаром[5]. Логика здесь – логика Лакана, который прочитывает сон Фрейда, «Отец, разве ты не видишь, что я горю?», в котором спящий просыпается, когда Реальный ужас, с которым он сталкивается во сне (упреки мертвого сына), более ужасен, чем непосредственная действительность после пробуждения, так что спящий убегает в действительность, чтобы избежать Реального, с которым сталкивается во сне[6]. Ключом к последним запутанным пятнадцати минутам фильма является постепенный распад фантазии: когда Фред все еще в образе молодого Пита воображает свою «настоящую» жену Рене, занимающаяся любовью с Эдди в таинственной комнате мотеля №26, или когда позже Пит превращается обратно во Фреда, – мы все еще находимся в фантазии. Так где же начинается фантазия и кончается действительность?
Единственное логичное решение заключается в следующем: фантазия начинается сразу же после убийства, то есть сцены в суде и камере смертников уже в фантазии. К реальности фильм возвращается после другого убийства, когда Фред убивает Эдди, и затем пытается оторваться от преследующей полиции по шоссе. Однако у такого прямого психоаналитического прочтения также имеются свои пределы. Говоря сталинистским языком, мы должны выступить против обеих крайностей, правого психо-редукционизма (все, что происходит с Питом – только галлюцинации Фреда, таким же образом два развращенных старших слуги – всего лишь галлюцинации рассказчика в «Повороте винта» Генри Джеймса), а также левого анархического обструкционизма, антитеоретической настойчивости, что нужно отказаться от всех усилий интерпретации и позволить себе полностью уйти в двусмысленность и богатство звуковой и визуальной структур – они оба плохи, как выразился бы Сталин. Наивное фрейдистское прочтение[7] также рискует скатиться в устаревшие юнгианские рассуждения, трактуя всех людей как простые проекции/материализации различных отрицаемых аспектов личности Фреда (Таинственный человек – его разрушительная злая Воля и т.д.).
Намного более продуктивным будет путь, если обратить внимание на то, как круговая форма сюжета в «Шоссе в никуда» непосредственно коррелирует с кругами психоаналитического процесса. Решающий компонент вселенной Линча – это фраза, символическая цепь, которая резонирует как Реальное, настойчивое и всегда возвращающееся – своего рода основная формула, приостанавливающая время, прорезающаяся сквозь него: в «Дюне» это «спящий должен проснуться»; в «Твин Пиксе» – «совы – не то, чем они кажутся»; в «Синем Бархате» – «Папа хочет сношаться»; и, конечно, в «Шоссе в никуда» фраза, которая является первыми и последними произносимыми словами в фильме «Дик Лоран мертв»[8] – объявление о смерти непристойной отцовской фигуры (мистер Эдди). Все повествование в фильме происходит в точке приостановки времени между этими двумя моментами. В начале Фред слышит эти слова по домофону; в конце, непосредственно перед побегом, сам говорит их в домофон. Мы получаем кольцевую ситуацию: сначала – сообщение, которое услышано, но не понято героем, потом – это сообщение произносит сам герой.
Таким образом, весь фильм основан на неспособности героя бороться с собой, как в сценах деформации времени из романов научной фантастики, где персонаж, путешествуя назад во времени, сталкивается с собой в прошлом. Однако не такая же ли это ситуация, как она выглядит в психоанализе, в котором сначала пациент обеспокоен некоторым нечетким, непонятным, но настойчивым сообщением (симптом), который на самом деле донимает его снаружи, и затем, после лечения, пациент в состоянии принять это сообщение как свое собственное, произнести его самостоятельно. Временная петля, которая определяет структуру «Шоссе в никуда» является, таким образом, в то же время петлей психоаналитического лечения, в котором после длительного следования окольными путями мы возвращаемся к нашей отправной точке с другого ракурса.

ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] Если быть более точным, каждодневная идиллическая семейная вселенная Ламбертона в «Синем бархате» вовсе не исчезает в фильме «Шоссе в никуда»: она присутствует, но в пределах мрачной вселенной Пита под маской пригородного семейного дома с бассейном, в котором живут его взволнованные, но, тем не менее, странным образом безразличные и отчужденные родители; присутствует также и его «обычная», не роковая девушка, явный эквивалент Сэнди из «Синего бархата». Таким образом, «Шоссе в никуда» реализует своего рода рефлексивное отстранение, охватывающее оба полюса вселенной «Синего бархата» в пределах области, обрамленной стерильной и отчужденной семейной жизнью. Таким образом, оба полюса вселенной «Синего бархата» осуждаются как фантазмические: в них мы сталкиваемся с фантазией в двух полюсах, как в аспекте умиротворения (идиллическая семейная жизнь), так и в ее разрушительном/непристойном/чрезмерном аспекте.
[2] Не является ли сцена ночного исчезновения обнаженной Патрисии Аркетт в доме, который затем взрывается, ссылкой на «Жар тела» режиссера Лоуренса Касдана, в котором Кэтлин Тернер разыгрывает свое исчезновение под пристальным взглядом Уильяма Херта.
[3] Общая черта для Рене и Эллис: они обе доминируют над своими партнерами (Фред, Пит), хотя различным способом: в паре Фред-Рене Фред проявляет активность, провоцируя беседы, задавая вопросы, в то время как Рене не идет ему должным образом навстречу: игнорирует его вопросы, уклоняется от ясного ответа, и т.д., таким образам, она уклоняется от его доминирования, вызывает у Фреда истерики; в паре Пит-Элис Элис все время активна и постоянно доминирует над ситуацией, потому что Пит осужден по-рабски повиноваться ее приказам и предложениям; даже когда он, кажется, бросает вызов ей, он окончательно терпит неудачу.
[4] Существуют другие особенности, которые являются общими для обеих вселенных, скажем, Фред и Пит чувствительны к звуку: чувствительность Фреда к музыке (саксофон) и чувствительность Пита к звуку автомобильного двигателя.
[5]Линч Д. Интервью: Беседы с К. Родли. СПб., 2009.
[6] См.: Лакан Ж. Четыре основные понятия психоанализа. М., 2004. Гл. IV. Действительно ли тот факт, что жизнь Пита – своего рода фантазмический ответ стерильному существованию Фреда, не подтверждается фигурами двух детективов, которые осматривают дом в первой части фильма и отпускают иронические комментарии, как будто подозревая мужа в импотенции? Ведь в истории с Питом они открыто впечатлены его сексуальными подвигами («Он видит больше влагалищ, чем туалет!»), как будто Фред хочет произвести на них впечатление в своем параллельном бытии.
[7] Относительно этого стандартного фрейдистского прочтения необходимо настаивать на том, что, несмотря на впечатление психоделической сложности, сюжет «Шоссе в никуда» не настолько нов, как то может показаться. Здесь можно неожиданно обнаружить параллели с «Обнаженным завтраком» Кроненберга – фильмом, основанном в большей степени на жизни Уильяма Берроуза, чем на его одноименном романе об Уильяме Ли, наркозависимом уничтожители тараканов и неудавшемся писателе, который после убийства своей жены-наркоманки входит в «интерзону» (вызванное галлюцинациями состояние сознания, структурированное как кошмарная версия Касабланки или западного видения арабского декаданса); в этом пространстве правила объективной реальности«подвешены», и материализуются вызванные наркотиками кошмарные видения (когда, например, оживает его печатная машинка, у нее вырастают ноги, и она превращается в гигантское гротескное насекомое). Параллелей с «Шоссе в никуда» здесь множество: как и Фред Ли убивает свою жену в припадке ревности. Как и в «Шоссе в никуда» в «интерзоне» он встречает жену американского писателя Тома Фроста Джоан Фрост, которую играет та же актриса, что играла его убитую жену Джуди Дэвис. Два следователя по наркотикам, которые в начале фильма забирают Ли на допрос, странным образом походят на детективов, посещающих дом Фреда в начале «Шоссе в никуда». Даже фигура Таинственного человека некоторым образом предвосхищена в образе зловещего доктора Бенуэя, который, чтобы вылечить Ли от его наркотической зависимости, вызванной порошком от насекомых, назначает ему еще более сильный наркотик, заставивший Ли убить жену. Наконец, чтобы продолжить это ассоциативную линию, возможно, лучшим обозначением «интерзоны» можно считать название еще одного недавнего шедевра Атома Эгояна «Славное будущее». Если переводить не дословно, то не является ли Зона, «славное будущее фантазмическим пейзажем, в который мы попадаем после некоторого опыта в действительности, слишком травматического, чтобы выдерживать его в реальности» (в случае фильма Эгояна последнее отсылает к происшествию, в котором погибло большинство школьников маленькой канадской деревушки, когда школьный автобус съехал с дороги в обледеневшее озеро)?
[8] Другое имя Эдди – Дик – является общим термином для обозначения фаллоса Этот факт подтверждает правильность прочтения фразы «Дик Лоран мертв» как утверждения о кастрации: отец всегда/уже мертв/кастрирован, не существует наслаждающегося Другого, обещание фантазии (которая смещает это наслаждение на фигуру чрезмерно неудержимого отца) есть соблазн, – все это является той идеей, которую Фред так и не смог принять до самого конца фильма.

http://www.russ.ru/pole/Lovec-nashih-snov Русский Журнал 20.01.11 13:18
Ловец наших снов Татьяна Зыкина
Дэвиду Линчу 65

Цитата :

От редакции. 20 января 2010 года свой 65-летний юбилей отмечает один из наиболее известных и популярных американских режиссеров – Дэвид Линч. Обладатель «Золотой пальмовой ветви» и «Золотого льва» за вклад в мировой кинематограф признан не только жюри кинофестивалей и ценителями кино, но и философами. В прошлом году поклонники Дэвида Линча также отмечали юбилей – 20 лет с момента выхода сериала Twin Peaks. По случаю дня рождения режиссера Русский Журнал публикует размышления журналистки Татьяны Зыкиной об этом культовом сериале.

* * *
Сразу оговорюсь, что ваш покорный автор относится к той категории людей, которые после просмотра какого-нибудь очередного фильма Дэвида Линча, ничуть не смущаясь, разводят руками в стороны и задумчиво-сокрушенно заявляют:

Цитата :

«И снова мне ничего не понятно…».

Поэтому в этой статье вы не найдете ветееватых рассуждений о линчевских сюжетах в плане вечного поиска их потаенных смыслов. Об этом уникальном режиссере хотелось бы поговорить совершенно в ином контексте.
Почему же многим независимо от того, удалось ли им увидеть эти самые тонкие идейные линии или нет, хочется пересматривать его картины снова и снова? Почему они захватывают так, что их невозможно забыть? А некоторые образы, сотканные Линчем на полотнах его реальностей, преследуют нас всю жизнь, хотя порой сюжета иного фильма мы и пересказать не можем?
Вот, к примеру, «Внутренняя империя».
После просмотра этой картины остались самые приятные впечатления. Прошло несколько лет. Теперь в голове возникает только три воспоминания о ней. Первое: было интересно. Второе: было запутанно. Третье: кролики с гладильной доской… На этом все.
Но, согласитесь, этих кроликов вы не забудете никогда!
Чаще всего, когда моя беседа с кем-либо из ровесников заходит о Дэвиде Линче, первое, что я слышу:

Цитата :

«Дэвид Линч? Да после его фильмов меня все мое детство преследовали страшные сны!».

И я улыбаюсь в ответ… Потому что меня они тоже преследовали.
И причиной всему – тот самый сериал «Твин Пикс» , который вышел в свет, к слову сказать, ровно двадцать лет назад.
Маленький тихий городок, дремлющий посреди густого туманного леса под сказочную мелодию Анжело Бадаламенти. Монотонный гул водопада, шум с лесопилки. Все здесь друг друга знают, все (ну, почти все) друг друга любят. Идиллия.
А в противовес этому неземному спокойствию – труп школьницы в целлофане, танцующий карлик, белый великан, повсюду снующие совы, выползающий из-под кровати злой дух, и, конечно же, маньяк-шахматист… Зрелище то еще. А для десятилетних детей?..
Примерно в таком возрасте была я и мои друзья, когда посмотрели его впервые. Многолетняя боязнь засыпать одним в темной комнате была нам обеспечена…
Помню, наши родители были в полном восторге. Можно представить, какой же экзотикой для них это было: мало того, что посреди мексиканских «Диких Роз» и «Просто Марий» появился сериал американский. Так еще какой! От мастера с большой буквы.
А главной изюминкой стало как раз то, что вместо непривычных тогда трущоб и огромных особняков, искусственных страстей, маразматических сюжетных поворотов перед глазами зрителя предстала совсем иная картина: и городок был чем-то похож на наши периферийные, и персонажи – на соседей, и истории, которые в этом сериале рассказывались, – на те, что происходили в повседневной жизни.
Когда я пересмотрела наконец-то «Твин Пикс» пару лет назад (а пересматривать этот сериал – одно сплошное удовольствие: словно возвращаешься в родной дом после длительного отсутствия), то самым главным откровением для меня стало то, что при этом новом обращении к нему мистическая подоплека сериала (все эти многочисленные видения героев, борьба светлого и темного миров за человеческие души) показалась мне чем-то не то чтобы второстепенным, а, скорее, не исключительно значимым в этой работе. Если бы я смотрела его в этот момент первый раз, тогда те невероятные незабываемые ощущения от соприкосновения с атмосферой всепроникающего ужаса, как в детстве, наверное, и не возникли бы.
Зато я впервые почувствовала в «Твин Пикс» нечто иное, совсем другую его сильную сторону: историю, точнее несколько параллельных историй любви. Причем такой многогранной, как это в жизни и бывает. Правильной, как у Донны и Джеймса, и неправильной, как у Бенджамина и Кэтрин. Страстной, как у Джози и Гарри, и жестокой, как у Шелли и Лео. Неугасаемой, как у Нормы и Эда, и яркой, но такой короткой как у Одри и Джона.
Сложно в таком многообразии не узнать себя и свою собственную историю.
В общем, перечислять все эти влюбленности, интрижки, привязанности, так искренне воссозданные на экране, можно очень долго, так как, по сути, именно эта паутина людских связей и является основой «Твин Пикс».
Этим Линч и берет, не забывая разбавлять любовь ужасом мистическим и ужасом человеческим. Его фирменный коктейль.
В «Твин Пикс», в первую очередь, зрителя пугает олицетворение зла – Боб, способный прибрать к рукам душу любого, пусть и тысячу раз порядочного, как идеальный Купер, человека. Это ужас сверхъестественный.
Интересно то, что, несмотря на ту гамму эмоций, которую должен Боб вызывать – парализующий страх перед неведомой человеку черной стороной мира – выглядит он совершенно «материально». Отвратительного вида отморозок с сальными волосами. Этакий «мужик next door». И в этом несоответствии, пожалуй, что-то есть. Зло должно пугать нас не своей истиной формой, так как мы, в таком случае, можем попросту не понять всей его мощи, а тем, какой именно вид это самое зло, способное извратить и исказить каждого из нас, может принять, вочеловечившись. Так сказать, чтобы мы поняли, что оно есть, на единственно понятном нам в этом плане языке – языке антропоморфизма.
Другой тип ужаса, которым оперирует Линч, иной. Это ужас обыденный, возникающий в сердцах зрителей от созерцания тех деяний, которые совершают рядовые жители Твин Пикса… Конечно, этому дается объяснение: эти персонажи заражены злом, отравлены им. Среди них и Лео Джонсон, и Бенджамин Хорн, и Джози Пэккард, и Лиланд Палмер.
О преступлениях, подобных тем, которые они совершают, мы ежедневно читаем в газетах, узнаем о них из новостей. Страх в данной ситуации основывается на том, какого типа злодеяние каждый из них совершает. Конечно же, отдельная история в данном случае – Лиланд, лишивший жизни собственную дочь. Собственно, с чего все и «закручивается» в «Твин Пикс».
Линч детально и с нескрываемым удовольствием прорисовывает каждую деталь нравственного падения таких персонажей, заставляя нас испытывать отвращение, шок, ошеломление от того, на что они могут быть способны.
Своеобразной особенностью таких персонажей Линча является то, что, тогда как потусторонний по своей природе Боб выглядит максимально по-человечески, они, наоборот, предстают перед нами как некие сверхъестественные субъекты.
Чего только стоят душераздирающие истерики в мгновение ока поседевшего Лилинда Палмера. А эти его фирменные танцы! Тут уже обычный человек примеряет на себя маску зла. И порой без содрогания на него не взглянешь. В некоторых сериях он приобретает такой облик, что, пожалуй, Джек Николсон в «Сиянии» просто отдыхает.
Да и остальные, стоит заметить, от Лиланда не далеко ушли. К примеру, Бенджамин Хорн, который внезапно, как бы это попроще выразиться, добреет.
Знаете, в странах с богатой посткельтской фольклорной традицией такого чудака назвали бы «fairy-token». Словно на нем оставили свой след злые маленькие духи. И подобное резкое изменение поведения человека воспринималось народной традицией всегда не иначе как знак его скорой смерти.
Линч исключительно талантливо играет на наших чувствах и переживаниях.
И порою совершенно непонятно, или же он создает действительно настолько живые образы, что обретает способность моделировать наши с вами сны и страхи, которые будут сопровождать нас многие годы жизни, или же все-таки все более реалистично, и он, глубоко изучив человеческую природу, просто вытаскивает эти кошмары из наших же с вами голов. Хотя бы, если и не в целях борьбы за нравственность, то просто так, из интереса.
В прочем, о сути исключительных способностей Дэвида Линча устанавливать глубокую эмоциональную связь со зрителем, столь талантливо использованных им при создании одной из своих самых проникновенных работ, можно говорить и говорить. Но, безусловно, лучше самому прочувствовать это.
И, если вы относитесь к числу тех, кому посчастливилось увидеть сериал «Твин Пикс» еще при первом показе по отечественному телевидению, то непременно пересмотрите его. Как минимум, в честь юбилея. Обязательно найдете для себя много нового. Заодно просто поностальгируете.
Если же вас минула сия чаша, к примеру, в силу юного возраста, в таком случае ничего навязывать не буду. Однако скажу: если вам по душе атмосфера самых чистых переживаний, если вы хотели бы увидеть нечто такое, что по-настоящему способно изменить вас, перевернуть ваш мир, как это случилось с несколькими предшествующими вам поколениями, тогда вам – точно сюда…
Welcome to Twin Peaks!

http://www.chaskor.ru/article/poslednij_amerikanskij_pisatel_14860 ЧасКор 5 февраля 2011 года, 09.19
Уильям Берроуз: нарк и педик? Михаил Побирский
5 февраля 1914 года родился американский писатель Уильям Берроуз
Попробуем разобраться, зачем в биографических опусах, в кино, в интернете и на телевидении очень серьёзного писателя-интеллектуала нам представляют совершеннейшим болваном, опиатным монстром, сухим старикашкой проповедником из чёрно-белого вестерна?
Из дневников Берроуза (здесь и далее в переводе Михаила Побирского. — Ред.):

Цитата :

16 ноября 1996 года.
Поднимаясь по узкой коммунальной лестнице, встретил двоих спускающихся навстречу и поздоровался с ними. Наверху была небольшая комната со старой швейной машинкой и другим хламом. В комнате — влюблённый кот, голова которого казалась живущей отдельно от тела. Открытая дверь в комнату была в трёх лестничных проходах от меня открыта. Люди говорили о котах, употребляя что-то наподобие слова «конечно».

В большинстве случаев упоминание Уильяма Берроуза в русскоязычной журналистике ограничивается переписанной в сотый раз биографией. Дескать, был такой известный американский писатель, современный или несовременный — непонятно, так как родился в далёком 1914 году, то есть принадлежит к давно ушедшей эпохе, при этом умер в 1997-м, что, как раз наоборот, обязывает относиться к этому человеку как к нашему современнику. На этом странности не заканчиваются. Оказывается, Уильям Сьюард, прожив восемьдесят три года, большую часть жизни был закоренелым наркоманом и половым извращенцем. Опят несуразица: ведь медики говорят, что наркоманы, а особенно те, кто употребляет опиаты, редко пересекают сорокалетний рубеж, а уж смерть на восьмом десятке для подобных людей — нечто из области научной фантастики.

Цитата :

Классик американской литературы Джером Сэлинджер, наверное, и не думал, когда писал свои «Девять рассказов» о Глассах и «Над пропастью во ржи», что станет первым гранж-писателем Штатов. Но случилось именно так.
Над пропастью в гранже

Потом журналисты сообщают, что Берроуз — американский писатель, но почему-то писавший в Марокко и Южной Америке. Ежели ты американец, то и будь добр твори где-нибудь в Кливленде. Пребывание в странах третьего мира лишь сбивает с толку и мешает чёткой идентификации. Опять странность...
Если посмотреть фото- и киноматериалы о Берроузе, тут уж вообще несоответствие на несоответствии. Как же так? Вот этот долговязый англосакс в летах, одетый в карикатурную рудиментарную тройку конторщика образца времён освоения Дикого Запада, неужели он был культовой фигурой поколения битников? Большим другом и идейным соратником Аллена Гинсберга и Джека Керуака? Чушь! Хиппи и битники совсем не такие: у них длинные волосы, томные лица, цветастые одежды, и при чём здесь это пугало, похожее на англиканца-проповедника? Да и что это за проповедник, который вместо вселенской любви культивирует лишь любовь к охотничьим ружьям да пистолетам (из одного такого ствола неудавшийся хиппи пристрелил собственную жену, решившую, на свою беду, поиграть в Вильгельма Телля с яблоком). И почему вдруг этот битник становится культовой фигурой для прыщавых подростков девяностых, детей поколения гранж, начитав свой текст под аккомпанемент Курта Кобейна? Нелогично! Концептуально неверно!
Из дневников Берроуза:

Цитата :

2 декабря 1996 года.
У врага есть две очевидные слабости:
1. Отсутствие чувства юмора.
2. Полнейшее неумение опознавать силы магии и вечная приверженность контролю. При этом основная угроза — быть уничтоженным — остаётся незамеченной или, что ещё хуже, подкармливается. При этом таких людей практически ничего не волнует, кроме ожидаемого («Мы это сделали!»).

Попробуем разобраться во всех этих шероховатостях и несоответствиях. Иными словами, попробуем понять, зачем в биографических опусах, в кино, в интернете и на телевидении очень серьёзного писателя-интеллектуала нам представляют совершеннейшим болваном, опиатным монстром, сухим старикашкой проповедником из чёрно-белого вестерна? Ответ прост. Всё, что непонятно, нестандартно, что выходит за рамки общепринятых норм и понятий, очень трудно продать. И со всем этим очень трудно ужиться. Проще это классифицировать, определить, таким образом упрощая и как бы девальвируя истинную ценность предмета, но — повышая его сиюминутный коммерческий потенциал и степень его общественного комфорта. Сказано — сделано, и вот один из глубочайших писателей современности, словно по мановению волшебной палочки, превращается в балаганного шута, потешающего неискушённую публику на импровизированной сцене заплёванного балаганного вагончика.
Кстати, о вагончиках, этом символе Северных Американских Штатов эпохи Большой депрессии. Как мы уже поняли, Берроуз — писатель американский. И это не просто констатация. В этом факте на самом деле больше смысла, чем во всех описаниях безумных дебоширств и наркотических трипов Берроуза.
Объясню. Берроуз — очень внутренний писатель, сугубо, если хотите, отечественный. Писатель, сросшийся с Америкой, живущий Америкой. Америкой колониальной, Америкой величественной, Америкой консервативной, наконец. Опять же если и есть здесь противоречие, то противоречие надуманное, навязанное. Являясь абсолютным антигероем и маргиналом, можно не только быть настоящим патриотом, но и успешно использовать творчество своё на благо родины. И Берроуз — хороший тому пример, ибо его творчество — это не что иное, как сильнейший и действенный метод выхолащивания живого и истинно прекрасного сквозь призму абсурдизма. Посредством тотальной десакрализации извращённых моральных ценностей и нивелирования обесцененных нравственных устоев Берроуз пытается донести до нас свою нехитрую благую весть:

Цитата :

«Америка умирает, разлагается, и если американцы не осознают это и не возьмутся за голову, крах неизбежен».

Уместно здесь будет сравнить его с другим известнейшим американским писателем и журналистом, отцом так называемой гонзо-журналистики Хантером Стоктоном Томпсоном. На относительном уровне главное, что у них есть общего, — это неуёмная страсть к оружию и наркотикам, пьянство и антисоциальный образ жизни. Однако глубже, на уровне абсолютном, их, несомненно, объединяет вот та самая мощная, всепроникающая вселенская любовь к собственной стране. А то, что в современной Америке истинные консерваторы и патриоты — это маргиналы и общественные пугала, есть всего лишь симптом той страшной болезни, которая поразила разлагающееся тело континента. Которое Берроуз с Хантером Томпсоном ровным стуком своих пишущих машинок, словно скальпелем, препарировали.
У этих ребят настоящие извращения — это не половой акт с двенадцатилетним мальчиком и не ковыряние вен ржавой иголкой шприца, а превращение Америки в пустую страну, в пустыню, где некогда живое рациональное колониальное начало подменяется нелепицей политтехнологий и газетным враньём. Томпсон даже собственную смерть превратил в акт социального протеста ненавистной системе, в акт глубоко патриотический: пустил себе пулю в лоб, получив известие о результатах президентских выборов.
А теперь представьте себе современного писателя, кончающего жизнь самоубийством во имя любви к родине... Опять несуразица. Почему несуразица? Потому что основным стимулом в нелёгком деле написания текстов современному писателю служит культивирование его собственного эго и корпоративное стремление дослужиться, сделаться заслуженным или любимым, ну уж великим — так это вообще равноценно бессмертию. А что Берроуз? Берроуз абсолютно отчуждённо, совершенно независимо писал абсурдистские тексты, причём писал в стол, а уж потом из текстов этих и клеились метровые бумажные коллажи, собирались, на манер античных мозаик, цельные произведения.
Например, самая значимая и наиболее подверженная цитированию книга Берроуза — «Голый завтрак» (чуть ли не единственная экранизированная) — была буквально аккумулирована из исписанных мелким почерком тетрадей, валявшихся на грязном полу его комнатки в марокканском Танжере. Вы понимаете? Самая известная книга — это компиляция из личных дневниковых записей. Не что иное, как авторские рефлексии нетто, паранойи, грёзы, сексуальные фантазии, технократические бредни... Бредни, рефлексии — да, но искренние! Это и есть творчество, это и есть настоящая алхимия текста — создавать целостное и гениальное из хаотического, из разрозненного, из несуразиц.
Берроуз безумно интересен благодаря тому, что его тексты абсолютно неэгоцентричны, в них нет ни йоты ангажированности, они писаны в таких запредельных метафизических областях, куда любому стандартному московскому писаке дорога заказана. А биография — это лишь пыль на сапогах высокого старика в чёрном, направляющегося по петляющей сельской дороге американской провинции прямо в бессмертие. Берроуза надо читать, обязательно читать, хотя и здесь — несоответствие. Потому что для современного читателя Берроуз практически непригоден, не готов к употреблению. Берроуза не почитаешь в метро, на пляже, в офисе с мерцающего дисплея. Читать Берроуза — это тяжёлая работа, требующая предельной концентрации и скрупулёзного осмысливания каждой строчки, каждой буквочки. Читка Берроуза обязывает платить, обязывает меняться, обязывает сокрушать нарисованные в подсознании привычные реалии. Способен ли ты на подобное?
Из дневников Берроуза:

Цитата :

5 декабря 1996 года.
Представили женщину, пляшущую до момента, когда она падает с ног?
Это был танец в предсмертных судорогах, танец агонизирующей, нечто в её позвоночнике, вонь гниющих крабов, сладковатый, вызывающий рвоту запах дерьма — и смерть.
Выстрел опрокинул её на кровать, где она и осталась лежать неподвижно, однако что-то шевелилось в позвоночнике — от шеи до копчика, и вот части сложились в нечто целое, блестящая красная голова вылезла наружу вся в смердящей желтоватой слизи, явив большую сороконожку, впрочем, стремительно убежавшую.

Рассмотрим очередное (двенадцатое? пятое? — я уже сбился со счёта) несоответствие. И снова скупые абзацы биографических справочников: в пятидесятые Берроуз уезжает в Марокко. Проживает в Танжере. Интересно, зачем американскому писателю понадобился марокканский портовый город с его грязными восточными базарчиками и нецивилизованными восточными людишками? Да, конечно, можно спекулировать на тему дешёвого героина, продающегося на каждом углу за копейки, а также по поводу уютных марокканских мальчиков, во влажной утробе хаммама покорно ждущих своего белого господина. Однако дело тут не в этом, ну или не только в этом.
Существует некая абстрактная метафизическая черта, переступая которую художник способен на гораздо большее; это как великие тибетские йоги, говорящие о том, что настоящий потенциал может быть развит только в неудобной, катастрофической ситуации. Берроуз подсознательно погружает себя на самое дно самого глубокого из семи адов ада, дабы полностью стереться там, утратить всё то, что обусловливает, мешает извлечь, высвободить дремлющий до поры потенциал, благодаря которому можно создавать нечто запредельное, абсолютную красоту, неземную красоту. Обратите внимание: сгорая заживо в Танжере, употребляя в огромных количествах героин, казалось бы, уничтожая себя полностью, Берроуз в итоге выходит сухим из воды — он не поплатился даже здоровьем, что кажется вообще невозможным. Не говоря уже о том, что он выносит из адов этих чудесную совершенно книгу, и не одну. И пожалуйста, не путайте Берроуза со столь модными в последнее время дауншифтерами — обленившимися яппи, паразитирующими на гегемоне третьего мира. Берроуз — реален. В отличие от легиона мертвецов на пляжах Андаманского моря, он — яркая звезда и будет гореть ещё долго.
В своих книгах РАУ подробно анализировал психологические механизмы, вызывающие паранойю и догматизм любого рода. Он говорил, к примеру, что состояние неопределённости крайне дискомфортно для нашей психики и поэтому нам свойственно формировать жёсткие представления о действительности и отфильтровывать огромное количество сигналов, не вписывающихся в эти представления. Однако это чрезвычайно полезное для выживания свойство психики далеко не всегда позволяет создать достаточно адекватную модель окружающего мира.
Самый глобальный заговорНу и о гомосексуализме. Гомосексуализм Берроуза — это просто гомосексуализм Берроуза. Не больше и не меньше. Он интересен лишь в передаче некоторых важных ощущений и ни в коем случае не должен ставиться интересующимися Берроузом во главу угла. Ибо полигамный гомосексуализм его — это ровно такая же усреднённая форма, какой, к примеру, является и современная моногамия. Да и извращения там не больше.
Гомосексуализм Берроуза очень реален, это да, он даже слишком реален и нарочит. Как и огромный мир его произведений, населённый странными пресмыкающимися, существами, словно рождёнными под ножом фантастического мастера имманентной вивисекции. Поэтому, если вы всё же решите материализовать гомоэротические вакханалии Берроуза, не забудьте и об инопланетянах с яйцевидными головами, о безумных существах с многочисленными половыми органами различной модификации и прочих порождениях его мира. Берроуз-герой мог совокупляться с мексиканскими гринго и гигантскими черепахами, арабскими подростками и женщиной, лишённой позвоночника. И всё это норма, и всё это очень даже в рамках того самого мира, той самой «реальности», которую Берроуз выгибал — иногда изящно, иногда более натужно, — словно цирковой борец пятиалтынный.
Из дневников Берроуза:

Цитата :

2 февраля 1997 года.
День рождения приближается непреодолимо, как херы или налоги. Среда, 5 февраля. Не могу сказать, что приближение это радует меня.
Андерсен, старый служака, вымирающий вид шерифов. Почему за тридцать один год безупречной службы он ни разу не выстрелил, кроме как для того, чтобы успокоить раненое животное?
Мы все — умирающие виды, как мне кажется. Мир скатывается в глобальную полицейскую диктатуру. Вся верхушка завязана, у них криминалитет, банды, наркобароны, нарковойна.
Градус хауса, дабы оправдать уничтожение несогласных.
До смерти коммунизма у нас была дорога для художников и интеллектуалов. Дорога закрыта. Они оседают в нечто. Нет нужды в уличных бойцах, никаких коричневых рубашек.
Хочешь уничтожить особь? Уничтожь её естественную среду обитания, где она живёт и дышит. Что останется от художника — куча придорожной грязи. Одинаковые дома в небе.

Старый Бык Ли, а именно так называл Берроуза Керуак, в «Голом завтраке» приводит интересную метафору. Он сравнивает людей с трутнями, беспомощными трутнями, ожиревшими тушками которых заполняются ряд за рядом гигантские склады. Единственное предназначение трутней — это вырабатывать желания. Я очень надеюсь, что читающие Берроуза и пытающиеся осмыслить и растворить в себе насыщенные субстанции его текста, пошагово, постепенно, чинно, может быть, не совсем удачно на начальных этапах, но... сбрасывают личину бесполезного насекомого, раскрываются безумию бесконечного пространства, в котором столько страсти и примордиальной силищи.
Впрочем, ежели вы сами самостоятельно, демократическим путём выбираете дефолтный путь — следовать глупым, напыщенным бредням об экстравагантном старике с претензиями, то не удивляйтесь, если в один прекрасный день метровая зловонная сороконожка вылезет из останков и вашего остывающего тела, выкорчёвывая, словно мотыга разросшийся пень, ваш крестец. Урча, пуская гнойную слюну и отплёвываясь хрящевой тканью.